Текст книги "Призрачный Легион (СИ)"

Автор книги: Ruby Lancaster

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Вообще, ни в одном подразделении Взвода нет такого количества детей, как у нас. Конечно, это здорово мешает, но с другой стороны… Бросить их почему-то жалко. Мив говорит, что у нее склонность к коллекционированию, вот она и подбирает повсюду детенышей, вроде Мэрид, которые даже не помнят своего имени. Это Мив ее так назвала, говорит, когда-то у нее была сестра с таким именем. Наши дамы при поддержке других продвинутых личностей даже открыли что-то вроде школы. И для наших детей и для остальных.

Хотя Христан как раз считает, что вовсе это ни к чему. Какой смысл учить, скажем, истории, если мы, по сути, начали ее писать с чистой страницы? И ту же биологию – все так изменилось. А географию так вообще смех. А что до родного и иностранного языков, так это тоже весьма абстрактные понятия. Сейчас все заново формируется. Что ж, какой-то резон в его словах определенно присутствовал, но у Орлы, Кайсы и других «педагогов» было свое мнение на этот счет.

Даже Халька, несмотря на весь свой цинизм, признала, что школа нужна. И к детям она относилась снисходительно, впрочем, у нас детоненавистников вовсе не наблюдалось. И все, включая Хальку, закрывали глаза на то, что Павлик на самом деле Пол, а Зузя – Сьюзен, что у Эдгара до сих пор французский акцент, а Яська и вовсе зверек неизвестной породы, вроде Мэрид. Кстати, никто так и не определил, сколько ей лет. На вид не больше семи, хотя, может быть, и все девять. Хотя кто сейчас в чем уверен?

Я не знаю, каким образом к нашему Легиону прибились ирландки Мив и Орла, может, потому, что во Взводе на них косо смотрели? Кайса и ее сын Кари – финны, Август, его жена Юрате и сын Андрис – литовцы, Шарунас и Ригимиус тоже, Шимон и Иштван – венгры, Нелу – румын, Сергей – украинец, Кристиан – швед, Саша – русская. Сара все никак не может определиться с национальностью – то она литовка, то полька. Марк тоже называет себя литовцем, но, похоже, они немцы. Ладно, нас это не особо интересует, главное не заинтересовало бы кого еще! Марк, впрочем, тишайшее создание, несмотря на свои 17 лет, а вот пятнадцатилетняя Сара вечно буянит и требует взять ее в какой-нибудь отряд. Но Ярослав говорит, что шиш – мала еще.

Конечно, во Взводе есть еще поляки, кроме нас. Есть две большие семьи с детьми, есть несколько семейных пар, есть, наконец, Ежи, младший брат Лешека, которому интереснее не с нами. Есть еще Юстис, он литовец, сын Юрате и Августа, младший брат Андриса. Он недавно женился на девушке из Балканской Дружины и ушел к ним. Мы-то надеялись, что будет совсем наоборот. А с той девушкой, Иляной, я дружу. С ней и ее лучшей подругой Мирьяной. Она, нахалка, тоже приворожила себе поляка! Правда, Марек никогда с нами не был, но тем не менее.

Есть еще Людвиг Голембиовский и его сыновья. Людвиг чистокровный поляк, но он доверенное лицо Христана. Если надо о чем-то договориться с Польским Легионом, приходит именно он. Можно подумать, Христан нас не до конца любит. Хотя так оно и есть. Так что появление у нас Людвига особого восторга обычно не вызывает. И на этот раз тоже.

***

Встречать его вышел весь наш руководящий совет в лице Ярослава, Михала, Рышарда, Маринки, Малогжаты, Орлы, Мив, Андриса, Веслава, Зенона, Хальки, Иштвана, Анджея Старшего и меня. Для полного комплекта не хватало только Кайсы, которая Людвига терпеть не может, и Самуэля, который уже в чересчур преклонном возрасте, чтобы посещать каждое собрание.

Для решения военных вопросов существовал еще и малый совет, в который из вышеперечисленных входят только члены боевых отрядов плюс Антоний и Янка. А какие-то особо важные решения принимаются всем Легионом в полном составе. Но на этот раз это был всего лишь Людвиг с очередной гадостью, надо думать.

– День добрый, панове, – поприветствовал он собравшихся. – Надо же, какой прием… Такого моя скромная персона явно не заслуживает. Михал, Ярослав, мне вполне хватило бы вас двоих.

– Ничего, – вполне дружелюбно ответил Ярослав. – У нас секретов нет. Пусть все уж сразу будут в курсе твоего визита, чем потом пересказывать.

Вот так у нас всегда. Ярек обычно ведет беседу, а Михал больше молчит. Он вообще неразговорчивый.

Людвиг тонко улыбнулся.

– Что ж… Ведь это действительно касается всех… Сначала прошу принять благодарность Христана – ваш Легион как всегда был на высоте. Благодаря вам…

– Все были на высоте, – прервал его излияния помрачневший Рышард, – такое начало не предвещало ничего хорошего. – У тебя что-то конкретное?

– Да. Хотя, все то же самое, панове. Мы сейчас рядом с городом. С очень хорошим городом, смею уверить. Почему бы не оставить здесь часть детей?

– Об этом не может быть и речи, – отрезала Орла.

– Но почему? Возможно, там им будет лучше. Не так опасно…

– Скажите-ка, пан Голембиовский, – снова прервал Людвига Рышард, – а сколько родителей во Взводе согласились оставить детей? Или вы пришли только к нам? Почему?

– Потому что, – голос Людвига стал опасно тихим, – это НЕ ВАШИ дети.

Мив дернулась, но Рышард жестом остановил ее.

– Зарубите себе на носу, пан Голембиовский, и передайте тем, кто вас послал – это НАШИ дети. Все они. А вот в городе, куда вы предлагаете их отправить, они, действительно, будут чужими. Некоторые как раз из городов и бежали. Там их используют в качестве очень дешевой рабочей силы, а почему бы и нет? Ведь у этих детей никого нет. К тому же, с продуктами в городах часто туго, да и насчет безопасности я что-то сомневаюсь. Так что – нет. И, предупреждая следующую вашу просьбу, по поводу отсутствующих, замечу так же – нет. Их мы тоже не оставим.

– Зачем вам старики? Дети еще – я понимаю, вы растите из них пополнение, и вы неплохо это делаете, скоро у нас будет много новых воинов, но старики? Какой с них прок?

– Предоставьте нам об этом судить, пан Людвиг, – сказал Зенон.

Людвиг слегка вздрогнул и метнул на Зенона уничтожающий взгляд, словно удивляясь, как тот вообще посмел заговорить.

– Ваш Легион дорого обходится Взводу, панове. К тому же… Я понимаю, что анархия – мать порядка, но когда-нибудь этот принцип может обернуться против вас.

– Пока не оборачивался, – отрезал Ярослав. – На сборы приходим мы с Михалом. А уж внутри Легиона распоряжаемся сами. Попытки командовать нашими отрядами, минуя нас, – такой номер не пройдет, – это также можешь передать Христану. Эти ребята будут подчиняться ему только в таком случае, если нас всех приказ устроит.

– Такие рассуждения могут развалить армию.

– Поговорим об этом после того, как мы подведем Взвод. Не раньше.

– Боюсь, тогда придется разговаривать немного по-другому.

– И этот язык нам тоже прекрасно известен, можете не сомневаться, – насмешливо бросила Маринка.

Людвиг, видимо, понял, что лучше сбавить обороты.

– Что ж, отлично. Но я пришел по-другому вопросу. По очень… щепетильному вопросу, можно сказать.

– Мы все внимание.

– Дело в том, что во Взводе есть семьи, и вполне счастливые семьи, и это прекрасно, но есть очень много мужчин… одиноких мужчин, вы понимаете? Мужчин, которым нужны подруги.

Ярослав нахмурился.

– Я не понимаю, мы-то тут причем? Вы предлагаете нам заниматься сводничеством?

– Дело в том, что в вашем Легионе много одиноких девушек. И это печально. Я понимаю, нас, поляков, воспитывали в католической вере, и девушек вы тоже держите в строгих правилах, но времена изменились. Целомудрие – это уже не достоинство, а скорее порок.

– Вот что, убирайтесь-ка отсюда, пан Людвиг, – угрожающе произнес Веслав, – и чем, скорее, тем лучше. «Нас поляков», – да как у вас только…

– Я говорю от имени пана Христана, а вы-то думаете о последствиях? Неудовлетворенность мужских желаний ведет к вспышкам насилия. Вы же внушаете своим юным подопечным принципы, которые хороши для великосветского общества, а не для войны.

– Но почему Желания ВАШИХ мужчин должны удовлетворяться НАШИМ девушками? – Мив с трудом удавалось держать себя в руках.

– Здесь нет наших и ваших, есть лишь суровая необходимость. А вы сами, кстати, ирландка, так что это девушки уж никак не ваши.

– Но чем это лучше изнасилования? – спросила Орла. – То, чем вы предлагаете заниматься?

– Проституция – это весьма уважаемая профессия, особенно в таком месте как армия.

– А что, русских проституток вам уже не достаточно? – насмешливо спросила Халька.

Правда, она тут же пожалела о своем высказывании, судя по ухмылке Людвига, он явно на что-то такое рассчитывал. И вправду, стоит ему передать эти слова, даже не приукрашивая их, женским ударным отрядам, контингент, которых составляли в основном русские девушки… Да уж, неприятности нам обеспечены. Правда, при Взводе состояла группа девушек легкого поведения, и они тоже были в большинстве русскими… но их Взводу было явно не достаточно.

– Пан Голембиовский, – Ярослав метнул на Хальку неприветливый взгляд, – вам приходилось слышать такое выражение: «Бросить невинную девушку в постель к нелюбимому человеку, значит убить в ее душе Бога»?

– «Роксолану» я читал. Но в наше время, вам не кажется, что гораздо более грешно удерживать женщин от их природного назначения?

– По-вашему, природное назначение женщин состоит в ублажении мужчин? – прошипела Халька сквозь зубы.

Смею вас уверить, редкий человек был способен выдержать ее взгляд в ту минуту. Но Людвиг и оказался тем редким человеком. Он даже улыбнулся в ответ.

– У вас такие очаровательные девушки, что их просто невозможно оставить без внимания. Конечно, иногда и женщинам можно найти замену, – говоря это, он, как бы случайно, скользнул взглядом по Зенону. Но тот смотрел прямо и спокойно, Людвигу пришлось отвести глаза.

– Достаточно, – устало сказал Рышард. – Я не желаю больше этого слушать. Во Взводе полно женщин. Два ударных отряда полностью укомплектованы ими. Но с этой мерзостью вы пришли именно к нам.

– Ударные отряды мы не трогаем. А все остальные женщины… В той же Балканской Дружине у каждой есть или жених или муж, или, по крайней мере, отец или брат, которые таковых подыскивают. И только у вас…

– И только у нас девушки сами за себя отвечают, и потому производят впечатление легко доступных. Это не так. А если Взвод хочет сэкономить на шлюхах и взвалить эту почетную обязанность на наших бойцов… вряд ли у вас это получиться… Что-то еще?

– Да вообщем-то, нет. Да, по поводу школы… Вы по-прежнему обучаете детей английскому?

– Да, пока этот язык не запрещен официально, – ответила Орла. – Распоряжения господина Христана на этот счет мне, боюсь, недостаточно.

– Гм… Ну что ж, я ТАК ЕМУ И ПЕРЕДАМ.

Он повернулся, словно собираясь уходить, но я была уверена, что он обязательно добавит что-то еще. Так и вышло. Отойдя на несколько шагов, Людвиг обернулся и произнес:

– Да, хотел спросить, мне лично самому интересно, если ваши женщины здесь не испытывают недостатка в мужчинах, тогда зачем вам рабы? Да еще в таких количествах?

Не знаю уж, на какую реакцию рассчитывал пан Голембиовский, но все уже порядком устали от него, чтобы снова ругаться. Только Маринка обворожительно улыбнулась и ответила:

– Затем, что женщины тоже любят, чтобы их ублажали.

========== ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Осколоки былого и грядущего. 1. Продовольственная проблема ==========

– Если подумать как следует, то мы даже делаем доброе дело, – заметил Ольгерд. – Христан тут бы все подчистую вымел, расписок-то у них нет никаких.

Мы возвращались из очередного похода за продовольствием. Весьма удачного, надо сказать.

В материальном плане, то есть. А вот в моральном… Зенон был какой-то пришибленный, Халька хмурилась, Веслав тоже выглядел понурым. Одного только Нелу ситуация, похоже, вполне устраивала.

– Мы, само собой, делаем доброе дело, – пожал он плечами, – спасаем себя от голодной смерти. А на крестьян этих мне плевать. Еще наживут.

– Наживут, – согласился Кари. – Вот только жить будут впроголодь.

– Как мы, – хмыкнула Халька.

– Так что, наверно, все справедливо, – подытожил Ольгерд. – Но от этого как-то не легче.

– Меня другое беспокоит, – задумчиво проговорил Веслав, – сколько еще это можно будет скрывать. Христан узнает, нам не поздоровится.

– А мы его боимся? – уточнила я.

– Нет, но…

– А это его ли дело? – возмутился Марти. – Каждый выживает, как может. При его-то нормах…

– Нормы здесь ни при чем, – возразил Зенон. – Если мы чем-то недовольны, нужно открыто выражать недовольство, а мы по сути воруем.

– У кого?!

– У Христана. У взвода.

– А они у нас! С его точки зрения, мы голодать должны?

– Все равно. В глазах других мы неправы.

***

Да, после Падения Метеорита многое изменилось, и продолжает меняться. Кайса говорит – мы живем на обломках цивилизации. Ну, ей, как бывшему социологу виднее. Она говорит, есть два пути. Восстанавливать то, что было, или начать все сначала. Но с восстановлением пока явно что-то не клеится. Тогда, значит, все с нуля? Но до полного нуля мы еще не дошли.

Однако, все что у нас есть – еда, оружие, одежда, лекарства, техника… Это все старое, и надолго этого не хватит. Машины придут в негодность, одежда истлеет… Ведь почти ничего нового не производится, торговли тоже как таковой не существует. Того, что мы находим в развалинах опустевших городов, пока хватает, а что дальше? Об этом никто не думает, не хочет думать.

– Мы-то еще помним, как все было, – говорит Мив, – и вы тоже. И даже детям еще кое-что перепало. А вот для детей наших детей прошлое будет только мифом. И не факт, что их внуки будут хоть что-то знать о нем.

Это звучит отвратительно, но Мив реалистка. А вот Орла склонна думать, что еще не все потеряно. Ведь есть же города, фермы… Слишком много осталось от прошлого. Нет, решительно ничего пока неизвестно!

Да уж, это точно. Например, что мы будем есть и где спать завтра. И будем ли мы завтра живы. Еда – это вообще больной вопрос. Без всего остального можно обойтись, а вот без еды… Наверно, фермеры так же рассуждают, если пытаются восстанавливать сельское хозяйство. Еще пару лет назад можно было найти заброшенные поля или сады, но теперь почти все приватизировано.

По идее, мы должны защищать эти фермы от чужаков, а они – снабжать нас продуктами. Под расписки, раз в месяц. Но, бывало, у фермеров брали продукты и сверх нормы. А если выяснялось, что от “налогов” они долгое время уклонялись – просто разоряли. Ну, а если фермеры были не “наши”… тут уж без комментариев.

Стоило ли удивляться, что военных труженики полей не любили? А впрочем, когда нас любили?

Была еще проблема – как распределять продукты. Обычно в их качестве выступали сухари, сушеная рыба, кукуруза или картошка, реже какие-нибудь крупы или овощи, остальное входило в разряд деликатесов. Правда, многие держали коз, поэтому мерзкое козье молоко и отвратительный сыр у нас регулярно имелись. У некоторых была и иная живность.

Но в системе распределения продуктов явно назревал кризис. Хотя до сих пор система, введенная Христаном всех устраивает. Кроме нас, естественно. Посудите сами. Самую большую норму получают те, кто состоит в боевых отрядах. Вполне достаточную норму, даже больше, чем необходимо. Те, кто в отряды не входят, но боеспособны, получают меньше. Разве это правильно? С точки зрения командира Взвода… наверное, правильно.

А вот что до детей, стариков и других небоеспособных… то для них норма еще меньше. Можно подумать, они меньше нуждаются в еде, чем остальные. Растущим организмам пища еще как нужна. Или Христан руководствуется принципами естественного отбора – пусть выживет сильнейший? Не знаю…

Что до рабов, для них норма и вовсе мизерная. Вот почему рабов держать невыгодно. По крайней мере, долго. И много детей тоже. В удачные дни нам вполне хватает. Но когда продукты подходят к концу, и нормы сокращаются… нашему Легиону приходится хуже всего. Вот мы и вынуждены искать пути для самообеспечения.

Охота не спасает. Был один жуткий месяц, когда у нас не было другой еды кроме той, что удавалось подстрелить. Но нельзя питаться только мясом, от этого заболеваешь. Нам приходилось есть траву, потому что ничего другого не было, а если что-то и находилось – отдавали детям. После этого Михал заявил, что плевать он хотел на Взвод, но мы больше голодать не будем.

Вот так и начались наши самостоятельные рейды, якобы с целью разведки, а на самом деле с целью найти кое-чего для себя.

Нет, конечно, мы изучали местность, дороги, случалось, натыкались на противника… А еще мы искали небольшие фермы, желательно такие, при которых есть поля, засаженные рожью, пшеницей, овсом, картошкой, гречихой или кукурузой. Иногда подсолнечником или льном. Иногда попадались сады. Многие фермеры разводили лошадей, коз или птицу. У некоторых счастливчиков попадались коровы или свиньи.

Расчет наш довольно прост. Если заехать на ферму и сообщить, что неподалеку находится Взвод, которому нужны продукты, это редко вызывает восторг. А вот если предложить поделиться едой только с Легионом, в обмен на молчание, то это восторг как раз вызовет. Вот только разговаривать надо по-умному, ну, да дипломатов у нас хоть отбавляй. При этом, на ферму заходят не все, несколько человек должны держаться поодаль, но на виду. Сами понимаете зачем. Большинство фермеров предпочли бы и вовсе ничем не делиться.

Конечно, в плане этики наша система не идеальна. Но и система Христана тоже. К тому же… когда у нас в «голодные» дни бывают молоко или макароны, Орла кормит всех детей в школе, не только наших. И никто не задает вопросов. Сейчас у нас с продуктами все нормально. Есть даже дефицитный рис, макароны и тушенка, на ферме такого не найдешь… Но опыт подсказывает, что надо смотреть вперед. Продуктов слишком много не бывает. А вот интересно, если старые связи не восстановятся, где мы будем брать рис, когда он кончится, у нас ведь он не растет?

***

– Если так и дальше будет продолжаться, – задумчиво произнес Ольгерд, – проще кинуть все и уйти.

– В смысле, уйти? – растерялся Зенон.

– Ну вообще уйти на фиг. Отделиться.

– Нашим отрядом?

– Нет, всем Легионом.

– Это будет дезертирство, – тихо, не поднимая головы, сказал Веслав.

– Ни хрена! – разозлился Адась. – Мы что, не имеем права уйти?

– Мы ведь присоединились по своей воле, – заметил Кари.

– А отсоединиться не можем. Мы ведь часть Взвода теперь. И если уйдем, это будет военное преступление.

– Ерунду говоришь, Вес, – сказал молчавший до этого Иштван. – Это было бы дезертирством, если бы мы жили в законном государстве, которому приносят присягу. А ты приносил какую-нибудь присягу Христану? Я лично – нет.

– У меня есть обязательства только перед самой собой, – вступила в разговор Халька. – Я, конечно, благодарна Взводу, что тогда мне помогли, но это я уже давно отслужила. И если захочу уйти – уйду, и никакие Христаны мне не указ.

– Боюсь, у него другое мнение, – хмыкнул Веслав.

– Да ладно, ребята, – примирительно сказал Анджей. – Разве Христан плохой командир? Разве его приказы себя не оправдывают. Думаете, где-то лучше?

– Не думаю, – откликнулся Ольгерд. – Да и против Христана ничего не имею. Но, согласитесь, что иногда он ведет себя как… как…

– Как последний мудак, – помогла ему Халька.

– Точно. А правда, говорят, что раньше он был байкером?

– Правда. Причем таким… экстремальным. А после падения ударился в религию. Имя себе это дурацкое взял.

– Да, крепко же его тряхнуло, наверно!

– А что, – вступился Анджей Старший, – да полно людей, которые после Падения полностью переменились. Кому-то, может, и на пользу пошло.

– Мне, например, – усмехнулся Зенон.

– Да ты что, Зенек! – воскликнул Анджей Младший.

– Ну, может, и не на пользу, но мне даже повезло, что Метеорит упал, если б не это я, возможно, сейчас был бы… в тюрьме.

Мы подавлено молчали. Зенон? В тюрьме?

– Да ты что, Зенек, – повторил Анджей, – ты и в тюрьме?

– Тебя что, подставили? – сразу предположил Нелу.

– Да ничего подобного. Ну, сейчас я, возможно, и вышел бы уже, но сами понимаете, выйти из тюрьмы нормальным… это не у каждого получается.

– У тебя бы получилось, – решительно заявил Анджей Старший. – В плену же ты себя не потерял.

– В плену это другое, – возразил Зенон. – В плену я был ни за что, мне поэтому хотелось бороться, а тюрьме – против кого?

– А за что сел-то, – осторожно поинтересовался Марти.

– Да и не сел еще, а только собирался. Из-за девчонки. Мне восемнадцать лет было, ну и влюбился без памяти, а она меня бросила.

– Тебя?! – я просто не в состоянии была в такое поверить.

– Ага. Стала гулять с парнем, у которого был крутой джип. А у меня ни гроша за душой. И не то что джипа, велосипеда приличного не было. Ну и после нашего разрыва я упился, наверно, первый раз в жизни, вышел на улицу, а там как раз этот чертов джип стоит. Ну, я взял монтировку и раздолбал его вчистую. Ну, и драка, само собой, сопротивление при аресте… Все дела.

Последовала очередная затяжная пауза.

– Ну, не знаю, – протянул наконец Ольгерд. – Учитывая возраст и все такое… Я, конечно, в старых законах не ахти как разбираюсь, но, думаю, много бы тебе не дали. Всякие смягчающие обстоятельства…

– Да, например, такие, как райончик, в котором я вырос, и то, что отец мой уже мотал срок за разбойное нападение, и прочее. О приличном адвокате мне нечего было и мечтать. Нет, легко бы я не отделался. Получил бы на всю катушку. Но до суда я не дотянул, тогда все и случилось… в каком-то смысле мне повезло.

– Да уж, – согласилась я.

А про себя подумала, что неспроста он об этом заговорил. Наверняка, хотел отвлечь наше внимание от скользкой темы взаимоотношений с Христаном. Миротворец, блин. И еще, интересно, почему Зенон так вздрагивает каждый раз, когда Анджей Старший что-нибудь ему или о нем говорит. Особенно, если что-то хорошее. Это не из-за стеснения, о Зеноне все говорят хорошо, попробовал бы кто о нем плохое сказать! Нет, Зенону как будто неприятны именно высказывания Анджея Старшего. Этого мне только не хватало! Ведь я так люблю Зенона. Я за него жизнью без раздумья пожертвую! Я это точно знаю. И также точно знаю, чью сторону приму в случае конфликта. Не его.

========== 2. Некоторые особенности рабовладения ==========

От того, что мы разделились на два трейлера, ничего не изменилось. Мы по-прежнему семья. Только теперь нас стало больше. Но и трейлер справа от нашего тоже автоматически входит в семью. Там живут Маринка с Рышардом и шестилетней Диской и Ярослав с Малогжатой. Они нам тоже семья. Чуть поодаль трейлер, в котором живут Кароль и Урсула с детьми Миреком и Данусей и Михал с девятилетней племянницей Юзефой. Все дети – приятели Диски и постоянно ошиваются у нас. Но все же это просто соседи.

В еще большем отдалении, на отшибе, жилище Хальки, Иштвана и их друзей, тех, кто уцелел после разгрома их деревни. Иоля, милая улыбчивая девушка (говорят, у нее что-то с Иштваном, ерунда на мой взгляд) и трое подростков, Кристиан, Гжесь и Януш, семнадцати, шестнадцати и пятнвти лет соответственно.

Я не представляю, как Халька уживается с Иолей или, скажем, с этими юными головорезами Гжесем и Янушем. Но раз уж уживается… И где-то они ближе ей, чем я. Но зато я ближе, чем многие другие Маринке и Малгосе. Последней ближе даже, чем родная сестра, что недавно вышло за русского и перешла к ним. И как бы я не дружила с Эленкой, Кариной или Изой, взбалмошная Саша мне роднее. И как бы мне ни нравился красавец Андрис, я никогда не предпочту его Анджею Младшему, пусть он моложе меня и такого маленького роста. Зато красивый, как картинка. Не люблю брюнетов, но Анджей исключение. И ведь у него такие дивные голубые глаза! Правда, он чересчур серьезен для своего возраста и немного замкнут. Но именно за это спокойствие и мягкость я люблю его.

А Веслав? Кто бы мог подумать, что он станет командиром Ударного Отряда. Такой маленький, чуть выше Анджея Младшего, но гораздо ниже меня или Хальки, не говоря уже о Кари. Он в нашем отряде самый высокий. Потом мы, две барышни, Анджей Старший и Зенон. Ольгерд и Марти среднего роста, Адась и Нелу невысокого, а остальные просто маленького. Но дело не только в росте. Веслав на вид просто ботаник, у него мелкие черты лица, острый мышиный носик, да и волосы какого-то мышиного цвета… Но внешность обманчива. И уж поверьте, если он стал нашим командиром, то на то была причина. В нашей семье он тоже за старшего… брата или что-то в этом роде. И ему подчиняются все, кроме Орлы, потому что Орле подчиняется даже сам Веслав. Говорят разную чушь, будто у них что-то есть, но это исключено. Во-первых, Орла нам что-то вроде общей матери, а во-вторых, влюблена в одного русского, немного старше себя, к сожалению, безответно.

***

С появлением в Легионе рабов жизнь стала гораздо приятнее. Я просто не понимаю, как нам раньше не пришла в голову эта идея – купить парочку невольников. Главная проблема стоянок – это, конечно, вода и дрова. Морока такая их заготовлять. Теперь дело обстоит гораздо проще – неприятную обязанность взвалили на рабов. Им вменяется в обязанность заготовлять воду и топливо для всего Легиона.

Но, уверяю вас, они вовсе не перегружены работой! Тем более, поначалу это и работой можно было назвать весьма условно. Ужасно неумелые нам попались работники. Не могу понять, как они выживали до сих пор. С водой еще туда-сюда, а вот с колкой дров пришлось порядком помучиться. Нам больше, чем им, ведь приходилось учить, а поди, научи такого. Особенно Зенон намучился со своим. Более беспомощное существо, чем его раб Эдриан просто трудно себе представить.

– О, Господи, ну ты хоть что-нибудь умеешь?!

Это восклицание стало у Зенона дежурным, мы его слышали раз по двадцать на дню. Нам с нашим Дэйвом все-таки полегче. Если у него чего-то не получается, он продолжает упорно трудиться дальше и критику в свой адрес воспринимает спокойно. У Эдриана же от каждого окрика или даже простого замечания все начинает буквально валиться из рук.

– Может, мне тебя пристрелить, чтоб ты не мучился? – как-то раз участливо осведомился Зенон.

Это, конечно, была шутка, но Эдриан занервничал. А нервничать при выполняемом им действии ни в коем случае не полагалось. Ему нужно было разрубить одно небольшое полено на маленькие чурочки для жаровни. Бить топором следовало коротко, но сильно, а полешко крепко держать. Эдриан, безусловно, старался бить правильно, но получалось как-то не так, то вскользь, то топор входил не полностью, то вовсе мимо.

Реплика Зенона пришлась на очередной героический замах и чуть не привела к печальным последствиям. На этот раз Эдриан попал себе по большому пальцу. Причем не отрубил его только чудом, зато ободрал почти до кости. Надо отдать ему должное – даже не пикнул. Только побледнел, как покойник, и, вцепившись в руку, часто задышал.

Будь на месте Зенона Халька, пришлось бы Эдриану заканчивать работу с отрубленным наполовину пальцем. Но Зенон на этот раз над ним сжалился. Хотя он имел возможность позволить себе быть добрым, а вот Мив… Как она поначалу мучилась со своим Брюсом, это и сказать нельзя.

Строптивость и непокорность нужно пресекать в невольниках с самого начала, а в Брюсе этих качеств было с избытком. Кажется, он все никак не мог уяснить себе, чем теперь является. Большую часть приказов он выполнял с мрачным упорством, но иногда начинал буянить.

Впервые это произошло по поводу очередного приказа Христана касательно рабов. Не так давно он пытался ввести правило об обязательном клеймлении рабов, причем клеймо должно было наноситься на лицо. Потом, видимо, осознав недочеты своего решения, переместил место клейма на плечо. Но это правило не прошло по довольно объективной причине – во Взводе ни у кого не нашлось подходящего клейма, а ковать его специально тоже желания не возникало.

Однако, недавно Христану пришла очередная свежая идея – рабы должны носить ошейники. Ошейники изготовить не так сложно – из обрезков металла. Несомкнутое кольцо, которое при желании и очень большом усилии можно разогнуть, а потом снова согнуть. Ошейники по логике Христана нужны были для того, чтобы посторонний как-нибудь случайно не принял раба за члена отряда. Кроме того, от ношения ошейника на коже образуется светлая полоса, по которой нетрудно опознать сбежавшего раба.

Ну, сама идея была не такой уж и бессмысленной, поэтому с Христаном на этот раз решили согласиться. Правда, Зенон повозмущался сначала, но потом согласился и он, заявив, правда, что лично своему рабу он ничего такого одевать не будет. Пусть это сделает, скажем, Веслав.

Орла от подобного приказа тоже была не в восторге, но спорить не стала. Ни с Дэйвом, ни с Эдрианом особых проблем не возникло, Веслав надел ошейники им обоим, не встретив и намека на протест.

А вот с Брюсом, как и следовало ожидать, начались сложности. Мив, допустим, и сама бы справилось, если бы ее подопечный отнесся к этому спокойно. Так нет, пришлось звать на помощь Хальку и Анджея Старшего. Это был прежде всего удар по самолюбию Мив, ведь она так гордилась своей самостоятельностью, особенно перед соседкой Иолей, которая постоянно терпела бедствия на бытовом фронте, давая Мив пищу для иронии. Теперь и у Иоли появился повод позубоскалить.

Случай с ошейником был только первым. Дело было не только в том, что Брюс позволял себе дерзкие поступки, их было не так много… Но сама его манера держаться, даже подчиняться приказам таила в себе непокорность. Просто то, как он смотрел. Этот его тяжелый взгляд исподлобья раздражал Мив неимоверно. Он так подчинялся, будто делал одолжение, уж этого-то она не могла потерпеть.

«Побеседовать» с Брюсом пригласили одного парня из русских, Сергея, у нас с ним были самые доверительные отношения. Сергей был человеком серьезным и основательным, американцев не терпел, да и к англичанам любви не испытывал. Кроме того, он был доверенным лицом Христана, одним из лучших бойцов, поэтому обладал официальными полномочиями. Короче, был идеальной кандидатурой для того, чтобы объяснять рабам их права и обязанности. Особенно Брюсу.

По сути, у рабов есть только одно неотъемлемое право – беспрекословно подчиняться хозяевам. Обязанностей значительно больше. В их число, например, входит следить за тем, чтобы имущество хозяина всегда было в идеальном порядке. Чтобы ни случилось, виноват всегда раб. Никаких оправданий не принимается. Невыполнение приказа в любом случае подлежит наказанию, а совершение любого поступка, противоречащего ему, является преступлением.

Раб не должен сидеть, сложа руки. Если работы нет, ее нужно найти, не забывая о том, что инициатива наказуема… И так далее, все в таком же роде. Ни при каких обстоятельствах нельзя первым заговаривать с хозяином, и уж тем более задавать вопросы. Зато на любой вопрос хозяина надо незамедлительно отвечать, и на каждый приказ обязательно реагировать словами: “Да, Господин / Госпожа”. Нельзя смотреть на хозяина без приказа, ни в коем случае не поднимать первым глаза, и не опускать их, если на то есть приказ.