Текст книги "Призрачный Легион (СИ)"

Автор книги: Ruby Lancaster

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

========== ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Преводчица. 1. Одна очень неудачная разведка ==========

Меня зовут Маргарита. Хотя это не совсем правда, т.к. никто не зовет меня так. Так что это просто имя… Я даже не уверена, что оно мое. Все, что было моего, маргаритиного осталось в ТОМ мире. В мире, где не было этого ослепляющего солнца и холодных ночей, где убийство было преступлением, а смерть не была обыденностью. В том мире меня звали Маргарита, у меня были мать и сестры. Теперь меня зовут чаще всего Линде или кому как нравится. Мне все равно.

Еще меня называют Переводчицей. Это моя роль. Я знаю жутко много языков, и кое-кому бы хотелось, чтобы меня ценили именно за это. А не за то, что я могу сделать три кувырка, не выпуская из рук карабина, прежде чем выстрелить. И знаете? Я очень редко мажу. Но в тот раз я промазала. До сих пор не знаю почему.

В тот день мы выехали на разведку с Зеноном. В дальние разведки, как правило, ездят по двое, и мне в последнее время нравилось с Зеноном. Не потому, что он в нашем отряде самый красивый, и не потому, что на него я больше могу положиться, чем на Ольгерда или Веслава – это не так, и уж тем более не потому, что он мне якобы нравится – просто потому, что мне так хочется. Время логики осталось в прошлом.

Зенон действительно ослепительно красив, особенно его волосы, длинные и белокуро-золотистые, ни у одной девушки таких нет. Мив однажды ухватила его за прядь волос и, шутливо дернув, спросила, зачем парню такие. Чтобы девушек очаровывать, ответил он. Халька при этих словах презрительно хмыкнула. Ей-то уж быть очарованной ни капельки не грозит. А, может, я выбираю Зенона потому, что он, в отличие от Януша, Веслава или Анджея, уж точно не влюблен в меня? И это не может не радовать.

Потому что в разведке эмоции тебе ни к чему. У меня их и не было тогда, могу поклясться. Просто в тот раз нам не повезло. Нам вообще нечего было делать на этой ферме. Она была такой крохотной – ни больших запасов продовольствия, ни вражеской армии мы бы там не нашли. Просто правило такое – все осматривать. Вот и осмотрели.

***

Блин. До сих пор не могу понять, что на меня тогда нашло. Почему я ТАК протянула с выстрелом? А потом так по-дурацки промахнулась. Видно, правду говорят – от судьбы не уйдешь. Если уж суждено нам было проколоться именно на этой занюханной ферме, чего уж теперь. И во всем, что случилось потом, мне, в принципе, некого винить, кроме себя самой.

Мы, бывало, столько раз дискутировали на тему, ненавидит ли Бог англичан, что я уже как-то не задумывалась над тем, есть ли у меня причины ненавидеть их лично. После того, что с нами сделали на ферме, причины у меня точно появятся. О, черт, их ведь было всего ПЯТЕРО… Как это кажется мало, когда убиваешь, и как это много, когда убить не удается. В том, что это были англичане, а не американцы, я поняла сразу по их произношению. И по тому, как они ненавидели нас. У американцев, знаете ли, ума не хватает так ненавидеть.

И как только они не убили нас сразу! Хотя Зенона избили и связали, а меня… сами понимаете. Ужасно, что Зенону пришлось при этом присутствовать. Он, конечно, высказал им все, что о них думает, но это их не остановило. Если бы я не боялась за него так отчаянно, то воспользовалась бы кое-какими советами своих более опытных в этих делах товарок. Самый невинный способ – пристально смотреть в глаза насильнику. Если ПРАВИЛЬНО смотреть всякая охота у того пропадает. Но я боялась, что если я их обломаю, они оторвутся на Зеноне. Пусть уж расслабятся, может, у нас появится шанс сбежать. Это совсем не глупость – шанс есть всегда, у меня было достаточно возможностей в этом убедиться. Ну, я попробовала внушить себе, что все происходит по моей воле и это была почти правда.

Наверно, я не умею как следует ненавидеть. Максимум, что я могу из себя выжать – это омерзение. Так было и в тот раз. А эти… Они сами были напуганы. Как я поняла по обрывкам их разговоров, они понятия не имели, где находятся и куда идти. Собирались нас допрашивать на предмет, где наши и где ихние. Ха! Последнее нам бы тоже было нелишне узнать. Только вряд ли нам бы захотелось сообщать об этом им.

Утром следующего дня тот парень, что был у них, видимо, за главного, решил со мной побеседовать. Это после того, что творили со мной всю ночь два его дружка. Будь у меня чувство юмора, я бы рассмеялась. Постаралась запомнить их физиономии. Так, на всякий случай – вдруг свидимся. Ну, тех двоих, что составляли мне компанию ночью, я точно никогда не забуду. И этого, главного, тоже. Правда, он-то взял меня только один раз, зато первым, видимо по праву сеньора. Оставшиеся двое свести со мной более близкое знакомство не пожелали. А жаль – из всех они были самыми симпатичными. Один, правда, пытался, но дело ограничилось страстным поцелуем. Долго думала, куда ему это зачесть – в плюс или в минус.

Гхм! Что-то я отвлеклась! Так вот, тот мудак. Начал со мной душеспасительную беседу. Начал с того, что ему жаль (!!!) , что так вышло, но мы сами виноваты. Зла он на нас не держит, и если они найдут своих, нас отпустят. Видимо, он посчитал, что по нахождении своих мы ему опасны уже не будем. А как насчет того, что у нас тоже СВОИ имеются, мистер? И эти свои весьма не прочь повстречаться с каким-нибудь отрядом бритто-америкосов, цвет и размер значения не имеют. Потому что, будь их хоть тысяча, драться эти лохи не умеют.

Правда мои новый знакомый лохом не оказался, так как сразу уточнил, что отпустят нас не раньше, чем мы подробно и по возможности правдиво расскажем, кто мы, откуда, и сколько еще нас таких в округе шляется. То, что мы вдвоем путешествуем не прокатит, у нас ведь с собой только ружья были. Но если порадовать этого джонбулля тем, что километрах в двадцати разбил стоянку отряд в четыреста душ, не считая детей до четырнадцати лет, живыми мы отсюда точно не выйдем. Осталось принять гордый вид и молча обдумывать, что бы поконкретнее соврать. Пусть думает, что я на них дуюсь. Есть повод, кстати.

Видимо, он посчитал дальнейший разговор со мной нецелесообразным, потому как переключился на Зенона. Вот когда я взвыла! Молча, естественно. Зенон дал мне знак молчать, а в нашей паре он главный. Ладно. Я уже знаю, что я сделаю с этими недоносками, когда настанет мое время смеяться по-хорошему. Вернее, не знаю, но готова обсудить эту тему.

Вот в это время я точно ненавидела англичан, вернее, троих представителей их славной нации. Впрочем, я и не сомневалась, что нам удастся вывернуться. И не в таких переделках бывали. Мне даже жалко было немного этих англикашек. Они уже старые, если подумать, и к подобной жизни явно не привыкли. Нам, по сути, больше повезло. Нам, молодым было легче адаптироваться к новой жизни. К жизни, где ни убивать, ни умирать не страшно. Нас не грызла тоска по прошлому, в котором большинству из нас просто нечего было оставлять. А вот такие, как они… Они слишком много потеряли. Им уже не на что рассчитывать, и все же… Думаю, умирать им тоже неохота. Но выживает сильнейший.

Я вспомнила предыдущую ночь и свои ощущения. Мне, понятное дело, было и больно и неудобно, но было кое-что еще. То, что я чувствовала в них. Не помню, говорила ли я вам, что могу ощущать чужие чувства и эмоции как свои? Так вот, меня поразило то, что я ощутила в них. В одном – только злость. Ненависть ко мне. Хотя, наверно, тут уж действительно я виновата. Не стоило мне называть его «английской свиньей» и плевать ему в лицо. В ответ он схватил меня за подбородок так, что чуть зубы не раскрошились и, глядя мне пристально в глаза, объяснил, что он может и английская свинья, а я гордая представительница славянской расы, но в данный момент именно он меня имеет, а не наоборот. И сказано это было с настоящей ненавистью, смею вас уверить. Видимо, его здорово допекли славяне. После этого он принялся обрабатывать меня еще яростнее.

Со вторым было иначе. Его я решила не злить, хотя он оказался еще психованнее своего дружка. У меня мелькнула мысль, что он старается так, как будто занимается этим в последний раз, а потом подумала – а почему “как будто”? Возможно, действительно, в последний. Вот это я чувствовала в нем отчетливей всего. Страх. Отчаянье. Желание жить. Желание насладиться этой жизнью, взять все, что еще можно. Я подумала, что все равно он скоро умрет, теперь уж наверняка. Мне стало так противно, будто это уже был мертвец. Все это – жесткие ласки его влажных ладоней, удушливая тяжесть тела, впивания губ и зубов в мою шею, горячий шепот в ухо: «моя сладкая», все это уже ненастоящее. Это уже агония. Да, мне действительно было немного жаль их! Но в конкретный настоящий момент я их ненавидела.

***

В конце концов, они все-таки оставили нас в покое. Ненадолго, ясно дело.

Зенон, сплевывая кровь, сказал.

– Слушай, Лин, я тут одну понтовую вещь видел.

– А именно?

– Мотоцикл.

Само собой, говорили мы не по-английски! И не по-русски, этот язык тоже был в ходу. У нас в легионе был свой сленг. Состоящий из испанских, ирландских, русских, польских, болгарских и финских слов. И немного итальянских, румынских и сербских. Мы его даже не специально придумывали, просто он сам у нас сложился. Обычно, там бывало много и английских слов, но сейчас мы их старательно избегали.

– Он на ходу, ты думаешь?

– Полагаю да, я сегодня ночью слышал, как мотор работал, похоже, один из них куда-то ездил.

– И что это нам дает?

– Пока ничего, но если удастся на что-то их развести…

– Например?

– Когда они снова придут, не сиди, как кукла. Изобрази дикий страх… за МЕНЯ, сознайся, что мы разведчики, что выследили английский отряд, и если они дадут слово не сдавать нас своим, мы покажем где.

– И где?

– Слушай, не тупи, нам главное, чтобы они нас отвязали и вывели отсюда. И чтобы тебя посадили на мотоцикл!

– Думаешь, они такие дураки? Ведь если мы разведчики, то у нас должен быть свой отряд?

– А ты думаешь, они так и кинутся нас отпускать? Все равно бежать придется. В общем, главное, чтобы кто-то тебя отсюда вывез на байке. А за холмом ты его как-нибудь вырубишь и свалишь.

– А ты?

– За меня не беспокойся.

– Что-то не получается.

– Я выберусь, если ТЫ не будешь путаться у меня под ногами. За холмом подождешь меня, только спрячься. Тем более, руки у тебя будут наверняка связаны.

– Ладно.

– Слушай, они ведь просто пассажиры, случайно тут, от своих отбились. Драться толком не умеют, ты видела, с лошадьми обходиться тоже. Мы по-глупому влетели. У них оружие, но в случае с нами – это не довод.

Да уж, это камень в мой огород. Ведь именно я все запортачила. Поэтому остается подчиняться. И надеяться, что наши новые знакомые действительно такие болваны, какими кажутся.

***

Мы с Зеноном входим в подразделение, условно именуемое Польским Легионом. Ну, «легион» громко сказано, всего-то человек пятьдесят. Просто нас так называют – ведь «подразделение» такое дурацкое слово! Только солдафонам вроде Христана могут нравиться слова подразделение, взвод… То ли дело Легион! И большинство из нас, действительно, поляки, хотя и не все.

С другой стороны, не все поляки Взвода входят в наш Легион. У нас три боевых отряда – в двенадцать, десять и восемь человек. Хотя бойцами являются абсолютно все в Легионе, да и во всем Взводе, включая женщин и подростков, таков закон нынешней жизни, но одно дело быть бойцом в запасе, на случай крайней необходимости, и совсем другое – когда это твое основное занятие.

Наш отряд в двенадцать человек называют «ударным». Знаете, что это такое? Это когда вас посылают в самые опасные места первыми. Всегда. Вечная разведка, вечный авангард. И мне это жутко нравится. Во взводе несколько таких отрядов, причем, два из них целиком девчоночьи. Да и остальные составляют, главным образом, подростки.

Те, кто сформировался как личность уже после Падения. И система ценностей, у которых, как следствие, находится в «жутком переезде». Таких можно смело бросать навстречу любой опасности, что, собственно и делается. Но только не в случае с Легионом.

Нет, мы выполняем приказы Христана и выполняем их всегда успешно… Но его приказы умны и нас устраивают. И они одобряются ВСЕМ Легионом, думаю, это Христана и бесит больше всего. А еще то, что внутри Легиона царит такая анархистская вольница, нет четкой дисциплины. У нас нет начальников! И этого никто во Взводе не понимает.

А еще у нас нет ПОДЧИНЕННЫХ. Может, из-за нашего типично польского самолюбия. Гонор – польское слово! То, что я выполняю распоряжения, например, Ярослава или Михала ничего не значит. Они не старшие. Они просто а) нравятся мне, б) не могут меня заставить, в) прислушиваются и к моим советам тоже.

И они желают мне добра. Они все, весь Легион – моя семья. И ни у кого из нас после Падения Метеорита другой семьи нет.

========== 2. О моих боевых товарищах ==========

Везет же иногда! Я, конечно, рассчитывала, на Удачу, когда претворяла в жизнь наш с Зеноном Безумный План, и готова была принять от нее любой подарок, но реальный АНГЛИЙСКИЙ ОТРЯД, за ближайшей горой, это явный перебор. Я бы прекрасно обошлась и без такой радости. Ну, хоть будет с чем возвращаться из разведки, подумала я. Вернуться бы еще.

До этого все шло как по маслу, и признание мне удалось как нельзя лучше, и мнимую ярость по этому поводу Зенон разыграл отлично… Я только опасалась, что у них может оказаться не один мотоцикл. Слава Богу, один! И на ходу. И поехали мы вместе с тем самым чуваком, что накануне не стал меня насиловать. Правда, руки мне все-таки связали, сволочи. И за спиной, вот холера. Ладно, я ни на что другое, в общем-то, и не рассчитывала.

По горам мотоцикл тащился, конечно, медленно, но так даже лучше. До того как мы скрылись за этой горой, у меня было время как следует собраться. Правда, я чуть было не разобралась обратно, когда увидела то, что увидела. Английский взвод. Первой мыслью было: «Господи, что за идиоты. Не могли за горой посмотреть». Хотя, похоже, они шли, откуда и мы, а те англичане с другой стороны. То есть, если бы не разведка, не сегодня-завтра наши армии бы стыкнулись. Хорошо хоть и нам и им так синхронно пришла идея стать лагерем. И нам хорошо, что мы знаем, где их местоположение… Вернее, знаю только я…

Зззараза, похоже, нас засекли. Ну, еще бы, этот болван, чуть с горы не скатился когда своих увидел, хорошо хоть нормального спуска нет, а то были бы мы уже там. Эта мысль моментально вернула меня к действительности. Нельзя было терять ни секунды.

Выбрав момент, когда мы слегка притормозили, я приподнялась в седле и, изогнувшись, вцепилась зубами англичанину в шею. Так, как учили. Ну, вырубить его, конечно, не получилось, но управление он все же потерял. Байк, обиженно фыркнув, завалился на бок. И уж на то, чтобы вовремя спрыгнуть с седла у меня ума хватило. В отличие от моего водителя, которому придавило ногу.

Дожидаться, пока он очухается, я не стала. Откинулась на спину и со всей силы распрямила ногу ему в лицо, затем моментально вскочила. По идее, следовало мне ему врезать еще пару раз, для комплитности, но что-то меня удержало. Черт знает, совсем, как недавно, когда я вместо того чтобы стрелять наверняка решила в кои-то веки получше прицелиться. Ведь все у меня на автомате, так зачем думать, спрашивается?

Все-таки нам крупно повезло. Сказочно повезло, что эти англичане не имели большого опыта в таких делах. Если связываешь человеку руки, то хоть следи за ним! Иначе он, даже не будучи Гарри Гудини, найдет возможность освободиться. Что в итоге и сделал Зенон. Ему нужно было только на время остаться одному… и это время было ему предоставлено. Возможно, они просто не до конца поняли, с кем имеют дело. Полторы минуты потребовалось Зенону, чтобы из комнаты, в которой его держали пробиться на волю. Дальше оставалось только бежать. В ту же сторону, куда укатил мотоцикл со мной на борту.

По такой дороге передвигаться пешком значительно удобнее, чем на любом байке. Поэтому расстояние, отделяющее его от места аварии, Зенон преодолел с рекордной быстротой. И увидел то же, что и я. А именно: разбитый в какой-то паре километров от нас лагерь и… группу людей, неуклонно к нам приближающихся.

Надо отдать ему должное – среагировал он достаточно быстро. Рванул с земли байк и оглянулся в поисках меня. На то, чтобы разматывать мне руки, времени не было. Пришлось мне запрыгивать в седло как есть. Поэтому последовавшую за этим зенонову команду «Держись!» я считаю крайне неуместной.

Все, что я смогла себе позволить, это как можно плотнее сжать ноги и вцепиться ему зубами в куртку. И мы рванули. Последующие 10-15 минут слились для меня в одну, до отказа заполненную скрипевшим на зубах песком, прерывистым ревом мотора и ветром в лицо. В том, что Зенон меня вывезет, я не сомневалась, вот только куда? Сколько у них бензина, интересно.

Самое противное, что ехать обратно нельзя было ни под каким видом – это значило бы вывести англичан на наш лагерь. Поэтому пришлось прорываться напрямую, то есть чуть ли не через самих англичан… Со стороны это, конечно, выглядело чистой воды безумием, но что нам еще оставалось делать? Изо всех душевных сил благодарить Бога и тех пятерых недоумков за то, что у них оказалось достаточно бензина.

***

Вообще-то, я иногда думаю: ну, допустим, это все действительно наши, исконно славянские территории, и мы здесь хозяева. Но ведь и другим уцелевшим после Падения нациям надо же куда-то деваться! В принципе, всем этим англичанам, американцам, французам стоило бы держаться поскромнее и довольствоваться тем, что предложат.

Да вот, похоже, предлагать им особо много не собирались. Может, тут мы были неправы, и стоило поделить то, что осталось по-новому, по справедливости? Но если их больше, чем нас, то им и дать надо больше? Но ведь это НАШЕ! Тупик, короче.

Христан, например, уверяет, что мы до сих пор в России. Но, глядя на эти бесконечные горы, по которым мы движемся, я начинаю чувствовать, что меня терзают сомнения по поводу нашего местоположения. Да и не одна я скептически отношусь к географическим талантам нашего командира, но об этом все предпочитают помалкивать.

Ведь когда метеорит упал, а упал он с ОЧЕНЬ большим грохотом, все материки к чертям съехали, и где сейчас экватор, а где что – этого вам никто не скажет, так что к территориальным притязанием Христана и ему подобных следует отнестись с пониманием, все равно, хрен докажешь.

Вот так и думаешь иногда, лучше бы эти ученые оказались правы, и после Падения весь животный и растительный мир погиб бы. А то он взял и недопогиб, и что мы имеем в результате? Может, все же стоило объединиться и попробовать возродить остатки цивилизации?

Да, знаю, я рассуждаю, как ребенок, который не имеет ни малейшего понятия о политике и экономике. Для остатков цивилизации нас еще слишком много, вот перебьем лишних, тогда… Естественный отбор, чего ж вы хотели.

Вот так наш «призрачный взвод» и шатается по пустыням, добивая разных чужаков, которым быть здесь вовсе не положено. Защищая, таким образом, остатки городов и поселений, на которые мы иногда набредаем, чтобы пополнить запасы. Если это наши города, само собой. Если не наши, мы их просто разоряем. Боеспособных убиваем, а остальных… отпускаем. Скорее всего, они пропадают где-нибудь от голода. Но это уже не наши проблемы, не так ли?

Все-таки они сами виноваты. Ужились же с нами прибалты и скандинавы! У нас в отряде и итальянцы есть, и ирландцы… Так что, в принципе, было бы желание? А корчить из себя великие нации и бесчинствовать на чужой земле… Уж больно они к этому привыкли! Вот и пожинают теперь.

А, нет, лучше не думать. На фиг. Все равно ни до чего путного не додумаешься. Тут уж или выживать, или как.

***

Нельзя сказать, что наш ударный отряд всегда был таким сплоченным, как теперь. И с Зеноном мы далеко не сразу стали идеальными напарниками, и с Халькой не быстро подружились. Когда Ярослав определил нас как лучших молодых бойцов в отдельный отряд, он сначала оказался словно разделенным на две равные половины. В одной находились Веслав, Ольгерд, Адась, Анджей Младший, Кари и я. В другой – Зенон, Халька, Иштван, Анджей Старший, Марти и Нелу. С самого начала у нас определилось два лидера – Веслав и Анджей Старший.

Нет, до открытого противостояния дело не доходило, но напряги были. У нашего отряда было две дороги. Сплотиться или размежеваться окончательно. Мы слишком зависели друг от друга, чтобы взаимно не доверять. Все пришло само. Достаточно побывать вместе в нескольких по-настоящему крупных переделках, чтобы разобраться, кто чего стоит и понять, что «не своих» в нашем отряде нет.

То, что главным в конечном итоге стал наш Веслав, особого значения не имело. Все уже были одинаково наши. И потом, Веслав был самым старшим, ему было уже почти двадцать восемь лет! Он был менее безрассуден, нежели Ольгерд или Анджей Старший и хотя большинство идей исходило именно от них, решения, хладнокровные и верные принимал Веслав. Обычно посоветовавшись с Иштваном.

Я поначалу думала – чем они так отличаются от нас? Что за стена между нами? Что такое объединяет их шестерых, чего нам не надо понять? Потом я узнала, да. Они все уже успели побывать в плену у американцев, и это оставило след на всех, даже на Зеноне. Хотя он-то, казалось, пострадал меньше других, но это только так казалось. Анджей из них был самым старшим и сильным, поэтому он тоже справлялся неплохо, по крайней мере, врожденного жизнелюбия все же не потерял, хотя и не обладал таким запасом нравственных сил, как Зенон.

Остальные были еще детьми, и пережитые ужасы заклеймили их, возможно, на всю жизнь. Молчаливый, угрюмый Иштван, неулыбчивая Халька со стальным блеском в глазах, агрессивный, готовый вспылить из-за любого пустяка Нелу… Я все-таки любила их всех и часто ощущала себя виноватой за то, что мне не выпало испытать того, что выпало им.

Мы говорили об этом больше всего с Марти. Остальные не любили об этом вспоминать, а ему необходимо было выговориться, и я была его основной слушательницей. Марти – эстонец, очень красивый парень, но странный, впрочем, мы все здесь немного того… У Марти красивые белокурые волосы, спадающие на лицо, как у Зенона. Мне нравится когда у парней такие волосы. У Кари они еще длиннее и тоже белые, но он их заплетает в косу или забирает в пучок – совсем некрасиво.

Только потом я поняла, что и Марти, и Нелу, и Иштван набрасывают волосы на лицо, потому что не любят смотреть людям в глаза, прячутся ото всех. А вот Халька не такая. Она всегда смотрит прямо в глаза, и волосы у нее не всегда падают на лицо, хотя ей, вообщем-то, до фени куда они падают… У нее красивые волосы, только совсем седые. Серые, как и ее глаза. Глаза цвета стали. И душа у нее, надо думать, из того же материала. Ее невозможно сломать, невозможно согнуть. Наверно, потому, что ничего такого, чтобы ломалось или гнулось в ней уже не осталось.

Как-то я говорила с Марти о Зеноне. Именно о нем. Мне просто было интересно, как человек, пройдя через ТАКОЕ, может остаться настолько чистым и незамутненным. Вот Анджей. Вроде парень как парень. Веселый, энергичный. Симпатичный. Я, правда, не люблю рыжие волосы… С Ольгердом их водой не разольешь. И все-таки есть в нем что-то, чего в том же Ольгерде нет, надломленность какая-то, истонченность. Какая-то неприятная муть в глубине глаз.

У Зенона ничего такого нет. Он смотрит всегда прямо и открыто, но, в отличие от Хальки, умеет улыбаться тепло и искренне. И никогда не смотрит так, будто убийства доставляют ему удовольствие. Почему он такой? Марти мне кое-что объяснил. Ведь они были с Зеноном и Нелу вместе в плену, там познакомились, вместе и бежали.

– Знаешь, – говорил мне Марти, – я думаю, Зенеку было проще, чем нам… Не в физическом смысле. В моральном. Вообще-то нам всем одинаково туго приходилось, и били нас, и все такое… О чем даже рассказывать невозможно. И Зенеку доставалось не меньше, чем остальным. И все же… Он по-другому на это реагировал. Он просто не думал о себе. Вокруг было столько страданий, столько жестокости и боли, и каждый справлялся, как мог, а он… Он пытался помогать. Всем. Ну, помогать, это не совсем точно, чем там поможешь? Но он пытался хоть как-то утешать нас, удерживать от полного отчаянья… от равнодушия к жизни, как меня, например. Я бы давно с собой покончил, если бы не он. А Нелу – он бы сделал что-нибудь такое, за что бы его точно убили. Думаю, Зенон был настолько поглощен чужими страданиями, что перестал обращать внимания на свои… даже когда было совсем плохо. Может, когда все эти издевательства переходили границу, он спасал себя мыслью о том, что не ему одному так тяжело приходится. Поэтому и остался таким… чистым. Просто вся эта грязь к нему не прилипала. Но я бы так не смог.

***

Я знаю, что именно Зенон организовал тогда побег. Бежали восемь человек, но до своих дошли лишь четверо. Результат получше, чем в «Седьмом Кресте», но все же…

Я прекрасно понимаю, что своим спасением мы обязаны именно ему. Причем спасением не только своих жизней, но и жизней многих, очень многих из нашего Взвода. Ведь что было бы, если бы не мы их застали врасплох, а они нас? В чью бы пользу все сложилось? В нашу, можете не сомневаться. Все равно в нашу. Но победа, возможно, не была бы такой… впечатляюще полной.

========== 3. Неожиданный поворот событий ==========

Жизнь смешная штука. Чем больше живу, тем больше в этом убеждаюсь. Ну, какой был процент вероятности за то, что в бойне уцелеют именно эти пятеро? Кого я меньше всего хотела бы здесь увидеть? Они так любезно позволили нам сбежать, и я уже надеялась, что их пристрелят как-нибудь естественным путем без нашего с Зеноном участия, ан нет! Конечно, выжили не только они, всего пленников было человек 20, но на их дальнейшей судьбе количество вряд ли отразится.

Черт! Эта оказия порядком испортила мне удовольствие от победы.

В принципе, пленников у нас быть не должно, это не по правилам. По правилам убить нужно всех, кто сопротивляется и всех боеспособных мужчин, не важно, сопротивляются они или нет. Это не жестокость, а суровая необходимость. И это справедливо. Мы ведь на своей земле, разве нет? Хотя, если честно, никто не знает, но это… категорически между нами.

Все же пленники у нас иногда оказываются. Случайно. Они нам, не то что бы нужны, но периодически в отряде оказывается несколько таких недобитков. Их можно использовать как дешевую рабочую силу. Все равно скоро дохнут. Или их убивают при попытке к бегству. Или просто убивают. Сколько волка ни корми, знаете ли…

Но есть некоторые, которые задерживаются надолго. К ним как-то привыкаешь. У Людвига Голембиовского есть свой личный раб-англичанин, и он у него уже давно. И все к нему относятся как к чему-то обыденному. Это справедливо, согласитесь, пусть хоть немного отработают. Хотя я не люблю на них смотреть. Они, как не люди.

***

Вот и в этот раз. Когда я увидела группу пленных, мне сразу стало не по себе. В бою не так. Там не задумываешься, все равно, что комара прихлопнуть. А тут. Я хотела мимо пройти, честное слово, но ноги меня прямо к ним и понесли. К тому же, я там наших увидела – Анджеев, Хальку, Ольгерда. Ну, подойду поближе, ну что такого.

– У нас никак пополнение на трудовом фронте, – поинтересовалось я.

– Да нет, – ответил Анджей Старший. – Это Людвиг… вернее, Христан через него попросил, чтобы мы захватили несколько штук… В соседнем городе рабы нужны, так в обмен на продукты.

– Он бы кого-нибудь одного просил, – сердито сплюнул Анджей Младший. – Куда нам такой табун? Теперь еще руки об них марать. В городе, конечно, возьмут кого помоложе. А остальные?

Ну, на счет остальных все как раз было предельно ясно. Всех пристрелят на этом же месте, если, конечно… Кому-нибудь не приспичит купить себе раба, как Людвигу. Что вряд ли. Правда, купленным рабом можно распоряжаться, как угодно. Вот только жизнью его будет распоряжаться командир взвода, именно он будет решать казнить или миловать в случае какого-нибудь криминала. А в остальном…

– Если молодых заберут, что толку с остальных? – подытожил Ольгерд. – Кто на них позарится?

– Вот, блин, не напоминай! Ведь именно мы их захватили! Этих шестерых. – Анджей Младший мотнул головой в сторону «шестерых», и тут-то я их и увидела. Тех самых. Ну, одного-то я видела впервые, зато остальные пятеро… Ну да, те самые. Я подумала, что будет, если я скажу ребятам, кто они, ведь о наших с Зеноном приключениях они уже в курсе. Скорее всего, проблема лишних пленников решилась бы сама собой.

– Значит, это ты их взял? – спросила я, чтобы потянуть время и собраться с мыслями.

– Ну, не только я, конечно, со мной еще Кари был, и Адась, и Веслав. Знаешь, они так хитро засели, на скале, никак к ним было не подобраться. И отстреливались экономно, сволочи. Долго их морить тоже резона не было, но и подставляться тоже. К счастью, у одного, того, что ближе всех был, патроны раньше кончились, ну мы его и взяли. Хотели сразу кончить, но Весек не дал. Просто обработали прикладами, связали и выволокли на открытое место, чтоб других выманить.

– И это сработало? – спросила Халька недоверчиво.

– Прикинь, сработало! Хотя Весек, он вообще редко в таких делах ошибается.

– Погоди, ты хочешь сказать, – прервал его недоверчиво Анджей Старший, – Что вы ПРОСТО предложили им сдаться, и они это сделали?

– Идиотство, – фыркнула Халька, – ведь им же ясно было, что в живых их все равно не оставят, так чего ради?

– Ну, пока они еще живы, ведь так? Может, еще надеются.

– На что? Что кто-то их купит?

– А если бы ты была на их месте? – спросил Ольгерд. – И если бы кто-нибудь из наших…

– Я не вышла бы, можешь не сомневаться, – твердо сказала Халька. – И никого из наших ЖИВЬЕМ им в руки не отдала бы.

– Мы далеко стояли, там было не дострелить, – объяснил Анджей. – А то, конечно…

Я посмотрела на пленников. Они-то в нашу сторону не смотрели. Да и стояли мы не совсем рядом, да и солнце было против них, так что меня они бы вряд ли узнали – мне этого почему-то не хотелось. Какая разница хотя? Я посмотрела на того, о ком говорил Анджей, кого они взяли первым. Да, тот самый светловолосый парень, который меня не насиловал. Почему-то пришла в голову идиотская мысль, – интересно, как бы это было с ним? Купить, что ли, и проверить. Тряхнула головой, отгоняя подобную чушь. Чуть присмотревшись, заметила, что щека у этого парня вся в крови, будто рассечена чем-то острым.

– Ты что ли его порезал? – спросила я у Анджея.

– Не я, а Адась, – ответил он, поморщившись. – Надо же было заставить его как-то подать голос.