Текст книги "Теория мироустройства (СИ)"

Автор книги: Ruby Battler

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Ран также вздохнула, а затем тепло улыбнулась госпоже и ответила:

– Как скажете, Юкари-сама.

Комментарий к Глава Тринадцатая. Граница между сном и реальностью

Йей, я вернулась спустя более чем два месяца с продой “Теории”! ~

Краткое содержание главы: “долгий серьёзный разговор” (тм), истина, откровения, истерики, немножко кровавый флэшбек, какие-то подробности о государственных услугах будущего и отсылки, понятные полутора землекопам (а кое-где и вообще никому, потому что я ещё никуда не выложила фик про персонажей, азаза). Good!

И да, можете готовить гнилые помидоры, которые будете кидать в автора за штампы. ( ͡° ͜ʖ ͡°)

========== Глава Четырнадцатая. Будущее кресла-каталки в космосе ==========

Шум дождя за окном. Капли часто-часто барабанят по стеклу. Тучи полностью закрыли солнце, а оно слишком слабое, чтобы как-то этому сопротивляться, чтобы пытаться пробиться сквозь эту завесу. Впрочем, в помещении даже светлее, чем при дневном свете – лампы под потолком разливают своё белое сияние во все, даже самые укромные уголки. Можно разглядеть каждую деталь: холодные бело-голубоватые стены, серый пол, белый потолок; кровать у одной из стен, окружённую мерно, едва слышно гудящими аппаратами – звук их работы настолько тих, что приходится напрягать слух, чтобы его услышать, – и стул возле неё; лепестки свежих ярко-голубых гортензий, стоящих в стеклянной вазе на прикроватной тумбочке. Всё это прекрасно различимо в искусственном освещении ламп до мельчайших подробностей – до каждой складки на постельном белье, до каждой жилки на цветах.

В больничной палате находились две девушки. Одна лежала в постели с разметавшимися по подушкам каштановыми волосами, погружённая в глубокий сон, словно спящая красавица. Именно её жизнь поддерживала вся эта окружающая кровать аппаратура: тонкие проводки тянулись к её телу, как вены и артерии к сердцу, и подпитывали всем необходимым до тех пор, пока она не раскроет глаза. Однако её веки всё никак не трепетали, а из-под ресниц не желали показываться темные огоньки, всегда полные жажды знаний.

Это продолжалось уже полтора года.

Другая девушка сидела на стуле рядом, сложив руки на коленях и прикрыв глаза. Она будто боялась их открывать, боялась видеть свою спящую красавицу в таком состоянии… но это было не совсем так. На самом деле бледная, едва ли не прозрачная блондинка устала видеть свою дорогую подругу такой… безжизненной. Однако, несмотря на это, она всё равно каждый день упрямо приходила сюда.

Губы блондинки едва заметно шевелились. По палате разливалось тихое, немногим громче гудения аппаратуры, пение.

– В полусне, я исчезла в пустынном поле осенью, в день нашего расследования.

Голос достигает моего сердца, погружая меня в сумерки…

***

Сначала было давящее чувство, словно сверху накрыло бетонной плитой. Однако спустя пару мгновений оно потихоньку начало ослабевать, пусть и не отступило полностью. Исао подумалось, что его скелет резко потяжелел на пару десятков килограммов; по крайней мере, это бы объяснило, почему он чувствовал себя так, словно его же внутренности пригвождают его к поверхности – впрочем, даже довольно мягкой. Рёбра неприятно давили на грудную клетку, а конечности словно налились свинцом, лишив его возможности двигаться.

А затем, когда самосознание начало возвращаться, Исао попытался открыть глаза. Это простое действие оказалось как никогда сложно выполнить: веки будто склеились, а ресницы – срослись, что всячески препятствовало процессу. Однако в конце концов Исао всё-таки кое-как удалось разлепить глаза, о чём он тут же едва не пожалел. В них будто насыпали песок, и они ужасно заслезились от ослепительно-яркого света.

На секунду Исао зажмурился, чтобы затем повторить попытку вновь. Стало ненамного лучше, но он был полон решимости увидеть окружающий его мир и убедиться. Убедиться, что Якумо Юкари не обманула его и вернула куда надо. “Она могла сыграть какой-нибудь подлый трюк, учитывая, что она рассказывала…” – подумал Исао, и мысль отозвалась давлением на лоб и барабанные перепонки.

Мир перед глазами долгое время упорно не желал собираться в осмысленную картинку – он больше напоминал очень размытое изображение, которое, к тому же, слегка подрагивало. Однако постепенно, словно нехотя, это изображение всё-таки начало приобретать чёткость, и в какой-то момент Исао различил в двух белых вытянутых вертикальных пятнах с обеих сторон людей. “Видимо, персонал больницы…” – подумал он. И действительно, в какой-то момент он начал слышать, что они что-то определённо говорят, сначала – как сквозь толщу воды, но постепенно всё отчётливее. Наконец его ухо уловило вопрос:

– Акамива-сан, вы слышите нас?

“Да, слышу”, – хотел было ответить Исао, но обнаружил, что собственные губы его не слушаются: вместо того, чтобы разомкнуться и выпустить звук из горла, они слиплись и как будто даже совершенно высохли. Тогда он решил оповестить врача слабым кивком. Об этом ему пришлось тут же пожалеть: из-за вымученного движения Исао почувствовал, как тупая боль перетекает из лба в затылок, а к горлу подкатывает тошнота.

Исао невольно зажмурился и поморщился от боли (из-за чего ему стало ещё больнее), а затем вновь открыл глаза и увидел перед собой какое-то скукожившееся от улыбки лицо врача.

Постепенно осознание ситуации пришло к Исао. Он понял, что находится в больничной палате, а мужчина справа от его кровати – ответственный за него врач. Слева же стояла медсестра, как он в итоге сумел разглядеть, когда зрение вернулось в норму. Судя по всему, она была помощницей доктора. В следующие несколько минут, пока Исао приходил в себя, врач и медсестра объясняли ему сложившуюся ситуацию. Как он и предполагал, авария сильно потрепала его: многие кости сломались от удара, а внутренние органы получили серьёзные повреждения. Почему-то Исао особенно отметил новость о том, что у него было сотрясение мозга: она вызвала у него мысль, что вся история с Генсокё – очень жестокий сон. “Хотя… даже если это просто сон, в нём всё равно были очень даже дельные моменты…” – подумал Исао, рассеянно слушая слова медсестры про то, что больница уже связалась с его семьёй.

Как и ожидалось, для восстановления повреждённых органов врачам пришлось прибегнуть к введению в организм синтетических клеток. Исао на это ничего не ответил: у него сейчас просто не было сил возражать, возмущаться, жаловаться или жалеть самого себя. Он вообще чувствовал себя просто ужасно: его накрыла мучительная усталость, в то время как мысли лихорадочно бились в голове, будто мотыльки о лампу. К счастью, врач заверил, что подобное состояние продлится недолго и что оно – всего лишь остаточное явление комы, в которой Исао пролежал несколько недель. Машина сбила его весной, а очнулся он лишь летом, в разгар сезона дождей.

Они говорили ему ещё что-то, но Исао не выцепил из их речи ничего толкового и интересного для себя. И вот, когда они уже собирались уходить, пожелав ему побольше отдыхать и набираться сил, Исао кое-как выдавил из себя хриплое:

– Изв…

Исао сам испугался звука своего голоса: от долгого молчания он звучал тихо и сипло, как у какого-то древнего старика. А сама попытка говорить вызвала мучительную боль в пересохшем горле.

– Не утруждайте себя разговорами, Акамива-сан! – торопливо остановила его медсестра, видя, что он силится закончить фразу. Затем она склонилась к нему и, обеспокоенно глядя ему в лицо, участливо поинтересовалась: – У вас ещё остались к нам вопросы, верно? Если они могут подождать, то вам лучше…

– Время… – выдавил Исао и тут же сглотнул, отчего в горле будто резануло.

Медсестра недоумённо вскинула брови, не сразу поняв, чего он от неё хочет. Зато врач, кажется, сообразил быстрее. Он взглянул на свои наручные часы и ясно огласил:

– Без двадцати четыре. Надеюсь, вас этот ответ удовлетворил, Акамива-сан? – уточнил мужчина.

Исао прикрыл глаза, будто кивая. Врач верно воспринял его ответ, и они с медсестрой наконец-то покинули палату. Исао остался в ней один. Наедине со своими мыслями. “Без двадцати четыре… – пронеслись в его голове слова врача. – А время посещения заканчивается в семь вечера. Думаю, она должна быть ещё здесь…”

И тут же его как током ударили воспоминания о причинах его возвращения во Внешний мир из Генсокё. “Да, да, я срочно должен увидеть её… – лихорадочно подумал он, чувствуя, как внутри нарастает волнение. – Я увижу её, попытаюсь убедить не поддаваться этой Якумо… Я объясню ей, что в моём состоянии нет её вины… Прямо сейчас!”

С такими безумными мыслями Исао почувствовал прилив возбуждённого оживления и острое желание подняться с постели в этот же миг. Он даже попытался осуществить это намерение и попробовал приподняться на локтях… но тут же рухнул обратно, так как ослабленные, дрожащие руки не выдержали его вес. “Чёрт, нехорошо… – испуганно подумал Исао, а затем тут же осадил сам себя: – Нет, нельзя сдаваться только потому, что с первого раза не получилось! От этого зависит жизнь Марибель!” И он попытался снова.

С каждой неудачей Исао всё больше ощущал себя мешком картошки, неспособным на хоть какое-то мало-мальски самостоятельное действие. Однако он упрямо продолжал попытки. Наконец ему с огромным трудом удалось принять вертикальное положение, сев на край кровати и свесив ноги. Исао оглядел себя. Он пошатывался, и потому картина мира перед ним также плыла и дрожала, но даже в таком состоянии он умудрился оценить свои возможности. Вывод был неутешительный: за время своей комы Исао изрядно ослабел и отощал. Да ещё и капельница, подсоединённая к его руке…

“Стоп, она ведь передвижная, – осенило Исао. – Я могу передвигаться, опираясь на неё!”

Исао кое-как подкатил её ближе, в процессе едва не упав жалким образом с кровати на пол, а затем попытался крепко обхватить вертикальный столбик дрожащей рукой. На фоне статичной капельницы было ещё более заметно, как сильно эта самая рука трясётся. Глядя на это, Исао облизнул пересохшие губы, подавляя желание расплакаться от осознания, насколько же он сейчас ничтожен и жалок. “И кого ты собрался спасать в таком состоянии, герой?” – с горькой язвительностью спросил себя он. Однако он тут же разозлился на себя из-за подобных упаднических мыслей и, набравшись решимости, резко поднялся.

В глазах заплясали круги, а в груди резко потяжелело, отчего стало невыносимо сложно дышать. Исао ощутил, что теряет равновесие. От позорного падения его спасло лишь то, что он успел одной рукой ухватиться за находящуюся неподалёку спинку кровати, а второй вцепился в капельницу. Ноги были будто из ваты и совершенно не удерживали, вместо этого трясясь, как осиновый лист. Осознав это, Исао в очередной раз почувствовал собственное бессилие. Он едва удерживал равновесие, собственное тело отказывалось слушаться приказов мозга, дыхание участилось, а лоб покрылся испариной от напряжения, но Исао всё равно сказал себе двигаться вперёд.

И он в конце концов кое-как сделал первый неуверенный шаг.

Дорога от кровати в центральной части помещения до двери из пары метров по личным ощущениям Исао растянулась на километры. Было нереально сложно преодолеть это расстояние неверной походкой, но он всё-таки смог. Ему и самому не верилось, что получилось – это было слишком похоже на настоящее чудо. Однако вот он, Акамива Исао, совершенно слабый и измотанный, вцепившийся в передвижную капельницу, но напротив двери палаты. “Осталась лишь одна проблема на этом этапе – открыть её”, – с кривой ухмылкой подумал Исао. Он протянул было руку к ручке, когда дверь неожиданно раскрылась сама. Точнее, с чужой помощью.

Исао поднял глаза на стоящую на пороге личность и узнал в ней медсестру, которую видел сразу после пробуждения. Молодая женщина скрестила руки на груди и со строгим выражением лица смотрела на своего пациента.

– Ну и что вы собрались делать, Акамива-сан? – сурово поинтересовалась она.

Исао отрывисто вздохнул. “Ну конечно, чего и следовало ожидать: в палатах такого типа просто не могло не быть датчиков движения, – подумал он, отводя взгляд. – Врач получает сигнал, что пациент, которому назначен постельный режим, разгуливает по палате, и спешит это исправить…”

Тем временем медсестра явно не была намерена позволять Исао погружаться в свои мысли находясь вне кровати и заглянула ему в лицо снизу вверх, ожидая ответа. Однако говорить Исао не спешил, так что она вздохнула и, выпрямившись, назидательно произнесла:

– Мы с Шингецу-сенсеем ведь объясняли, что в боковой части кровати есть специальная кнопка вызова персонала на случай крайней необходимости выйти. Вы очень облегчите нам работу, если впредь будете пользоваться ей…

– Мне… не нужно… сопровождение… – с трудом произнёс Исао, прерываясь тяжёлым дыханием. – Мне срочно надо увидеть… увидеть кое-кого… здесь. Должна быть… здесь…

Медсестра сердито поджала губы.

– Сейчас вам нужен только покой, а не встречи с кем-то! – решительно заявила она, явно готовясь помочь Исао вернуться в постель, хочет он того или нет.

Однако Исао неожиданно для неё изменился в лице: его глаза загорелись решимостью под упрямо нахмуренными бровями. С внезапной для его состояние твёрдостью Исао возразил:

– Если я сейчас не увижу её, я ни за что не обрету покой. Поэтому… пожалуйста… пропустите меня! – потребовал он.

Медсестра оторопела. Она совсем не ожидала такого напора от ослабленного нескольконедельной комой больного. Она явно колебалась: с одной стороны, у неё были инструкции начальства и обязанности, а с другой – решительный пациент, который точно не станет сидеть сложа руки, пока не поговорит с кем-то…

– И кого же вы так хотите увидеть? – после некоторого времени молчания спросила медсестра, не глядя на Исао.

Тот помолчал. Он постарался здраво оценить ситуацию. Не случится ли чего плохого, если он скажет сейчас правду? Однако он понимал и ещё одну вещь: медсестра может значительно сократить время его поисков. Именно поэтому Исао вместо ответа спросил:

– Не подскажете, как дойти отсюда до сто восемнадцатой палаты?..

Ему стоило некоторого труда вспомнить точный номер, но, похоже, он добился успеха: на лице медсестры отразилось понимание, а взгляд чуть потеплел.

– А-а, ясно. Вы о той девушке, которая приходит сюда каждый день к своей подруге и которая позвонила в скорую после аварии, – проговорила она, а затем вкрадчиво уточнила: – Может, лучше я позову её сюда? Вам ведь будет сложно пройти путь до той палаты в вашем нынешнем состоянии, хоть она не так уж и далеко…

Исао покачал головой. Он чувствовал, что ему нужно попасть в ту палату. Дойти самому, несмотря на то, что и стоять ему было невыносимо сложно, в ушах стучала кровь, а голова ужасно кружилась. Медсестра явно поняла это и, неуверенно взглянув на него, предложила:

– Тогда, может, я хотя бы помогу вам дойти? Вы же…

– Нет, – жёстко ответил Исао.

Медсестра тяжело вздохнула, прикрыв глаза. Она прекрасно видела его плачевное состояние, но в то же время видела и его упёртость идти до конца самому. Она чувствовала, что его не остановят никакие показания врача, а невозможность увидеть ту девушку сделает лишь хуже.

– Ладно, я покажу вам направление, – в конце концов сдалась медсестра. Затем она подняла на Исао глаза и осведомилась: – Ну хоть против того, чтобы я просто предупредила её, что с ней кое-кто хочет поговорить, вы не возражаете?

Она явно надеялась, что Марибель от этой новости выйдет из палаты, чтобы посмотреть на кого-то желающего поговорить с ней, и тем самым сократит дорогу неугомонному пациенту. Исао отрывисто вздохнул и слабо пожал плечами.

– Делайте как знаете… – бросил он, отводя глаза.

Тогда медсестра смерила его долгим взглядом, а затем кивнула и, быстро объяснив дорогу, поспешила в палату первой. Исао проводил её взглядом, а затем сделал глубокий вдох и поковылял следом.

Дорога действительно была для него пыткой: он шёл медленно, останавливаясь каждый метр у какой-нибудь стены и переводя дух, попутно проверяя номера ближайших палат, чтобы ненароком не пропустить нужную. Исао еле передвигал ноги, его шатало из стороны в сторону, но он упрямо продолжал двигаться вперёд. “Если я сейчас не скажу всё, что хотел, я ни за что не успокоюсь!” – думал он.

И вот очередная остановка у сто шестнадцатой палаты. От вожделенной комнаты Исао отделяли каких-то жалких пара метров. Исао опёрся спиной на стену, сжав в одной руке столбик капельницы, а другой вытерев пот со лба. “Ничего, я уже близко… – подумал он и слабо улыбнулся, облизнув пересохшие губы. – Теперь уж точно всё будет хорошо. Я знаю, что она пережила, и я не дам её в обиду…” В его сердце разгорелась надежда, пока ещё не всепоглощающая, но уже такая тёплая и родная.

Однако в следующий миг Исао вдруг охватил уже знакомый ему внезапный иррациональный страх. Видимых причин для него не было – просто в груди вдруг что-то заныло, будто жалостливая мелодия скрипки. Вмиг Исао покрылся холодным потом, а внутри всё сжалось в комок от какого-то непонятного плохого предчувствия. В глазах всё поплыло, и на секунду ему даже показалось, что тени будто бы стали гуще и темнее. “Бред! – попытался успокоить себя Исао. – Это просто я себя плохо чувствую из-за последствий комы. У меня просто стало хуже зрение… У меня на нервной почве появилась склонность к паническим атакам…” Исао хотел было зажмуриться и попробовать сделать дыхательное упражнение, чтобы успокоиться перед финальным рывком до нужной палаты, как вдруг…

Мимо него, не обращая ни на что внимания, буквально пронеслось какое-то белое пятно. К своему ужасу, Исао узнал его: это была медсестра, с которой она разговаривал буквально пару минут назад. “Но она ведь сказала, что зайдёт предупредить Марибель… – подумал он в нарастающей тревоге. – Мне ведь не показалось? Я не перепутал? Я ведь просто перепутал, да?” – спросил себя Исао, всё больше паникуя. На негнущихся ногах он поспешил к палате номер сто восемнадцать, задыхаясь и спотыкаясь на ходу.

Дверь палаты оказалась широко распахнута. Исао сделал шаг и остановился в проёме, взирая на открывшуюся перед ним картину.

На кровати лежала девушка. Её спящее лицо выражало безмятежность, а каштановые волосы обрамляли голову, словно ореол. Она была будто красивая безжизненная кукла, которую положили в постель и подключили к различным аппаратам, надеясь вдохнуть в пустое тело искусственную душу взамен отсутствующей реальной. А возле кровати, положив голову на её край и накрыв рукой ладонь спящей красавицы из сто восемнадцатой палаты, сидела на коленях вторая девушка – прелестная блондинка, такая тоненькая и прозрачная, будто вовсе не от мира сего. Её лицо было спокойно, но в уголках глаз ещё не высохли слёзы. Ресницы не трепетали, отбрасывая статичные тени на бледное, словно фарфоровое лицо и “украшающие” его синяки под глазами. Она была прекрасна в своём сне, но в то же время и пугающа.

В конце концов… она погрузилась в этот сон навечно.

Исао видел перед собой Усами Ренко и Марибель Хан, обеих окутанных тьмой мёртвого сна. А ещё, в самом углу помещения, Исао боковым зрением заметил до боли знакомую полосу чёрного, заполненную алыми глазами и перевязанную ленточками по краям, которая быстро сошлась, не оставив и следа своего присутствия в этом мире, кроме двух безжизненных девушек, рискнувших утолить свою жажду приключений.

Исао опёрся плечом о дверной косяк и несколько секунд с непроницаемым выражением смотрел на ту, ради кого он решился забыть о жизни полноценного здорового человека. Наконец он почувствовал, как в глазах защипало – а затем щёки обожгло влажными дорожками слёз. Окружающий мир поплыл. Исао будто слышал звуки его крушения. Но на самом деле всё разрушалось не вокруг него – всё разрушалось внутри него.

Исао засмеялся.

Комментарий к Глава Четырнадцатая. Будущее кресла-каталки в космосе

Автор сволочь, Юкари сволочь, вдохновение скотина.

(У кого тут чувство дежа вю? ( ͡° ͜ʖ ͡°) )

Жестоко, несправедливо и грустно – вот что я думаю. Но всё равно пишу, да =_=

(Правда, я тешу себя AU-шкой, в которой Исао всё-таки успел…)

Фанфик писался чуть ли не ради последнего предложения.

Песня в начале главы – мой корявенький перевод английского перевода песни SOUND HOLIC feat. 709sec. – FLASHBACK. Название самой главы, кстати, тоже перевод из этой серии (в смысле корявый =_=)…

Благодарю всех, кто прочитал данную работу. Мне очень приятно ваше внимание к моему труду ^_^

И да, конфа ТТГ (я знаю, я мастер аббревиации) – вам отдельное спасибо за то, что были тут с самого начала и вдохновляли двигаться дальше. Некоторые идеи точно зародились благодаря нашим беседам (только я уже не помню, какие именно, ахах… ( ͡° ͜ʖ ͡°) ). Вы няши ~

А также отдельно благодарю всех, кто оставлял отзывы. Мне было действительно интересно в процессе узнавать мнение читателей)

========== Экстра. Бесконечный кошмар ==========

Комментарий к Экстра. Бесконечный кошмар

Внезапная Экстра, пришедшая мне на ум спустя практически три месяца после завершения фанфика.

Присутствуют мутные намёки на всякие вещи…

Свист ветра. Оглушительно, будто пронёсся настоящий ураган. Однако его порыв не сбил с ног, а лишь взметнул в воздух настоящее конфетти из разноцветных листьев – преимущественно красных кленовых, но были также и жёлтые, оранжевые, бордовые, коричневые, кое-где даже зеленоватые. Марибель невольно остановилась и прикрыла лицо рукой, чтобы этот пёстрый вихрь не залепил глаза и не закрыл весь обзор. Едва лиственное торнадо перестало буйствовать, она убрала руку от лица и продолжила свой путь.

Марибель уверенно шагала по знакомым парковым дорожкам. Под ногами шуршали осенние листья, в ушах эхом отдавался свист только что пронёсшегося ветра, а в носу слегка щипало от сырости – погода сегодня выдалась дождливая. Низкое свинцовое небо давило, словно в любой момент было готово обрушиться на голову. Однако вся эта неприятная атмосфера не могла остановить Марибель, совершающую свой ежедневный ритуал, своё паломничество в больницу. Держа в голове, что там, в унылой палате, находится её лучшая подруга, Марибель быстрым шагом преодолевала расстояние до неё.

Внезапно Марибель почудилось, будто воздух изменился. Она просто сделала очередной шаг, как ей неожиданно стало тяжелее дышать. Едва она задумалась об этом, лоб прорезала боль, будто где-то внутри, в мозгу, прошла трещина. Марибель невольно приложила руку ко лбу, болезненно жмурясь. “Прямо как там…” – подумала она, с внутренней горькой ухмылкой вспоминая место, в котором её постоянно мучили головные боли… и которое отняло у неё подругу. Мысль о Ренко заставила Марибель стиснуть зубы и, выпрямившись, решительно тряхнуть головой (та отозвалась новым приступом боли), чтобы продолжить путь. Однако то, что она после этого увидела перед собой, заставило Марибель повременить с воплощением этих намерений в жизнь.

В поле её зрения оказалась высокая античная арка. Белый камень будто сверкал в тусклых лучах осеннего солнца, стараясь привлечь к себе внимание прохожих… точнее, прохожего. Единственного человека находящегося в парке – Марибель.

Да, пожалуй, именно внезапная безлюдность парка в не столь уж поздний час казалась наиболее странной в данной ситуации. А также сам факт существования подобной античной арки в Японии середины двадцать первого века… при том что прежде, буквально мгновение назад, её тут не было.

Марибель остановилась, глядя на это проявление иного мира. Сомнений не было: внезапное изменение атмосферы вокруг – результат пересечения границы. Марибель не могла сказать, как именно ей это удалось, но всё слишком хорошо сходилось. И, помня предыдущий опыт, она насторожилась, с опаской присматриваясь к причудливой арке.

Внезапно глаз ухватил какое-то быстрое движение под каменным сводом, и сердце Марибель пропустило удар. “Нет, не может быть… – подумала она, бледнея и одновременно задыхаясь. – Этого не может быть… Это не может быть она…”

Охваченная противоречивыми чувствами, Марибель невольно сделала шаг к арке. Образ, который сначала показался ей столь призрачным, не рассеялся, а наоборот приобрёл чуть более чёткие очертания. Ещё один шаг – и в нём окончательно прорисовались до боли знакомые черты. Классическая чёрная шляпа, украшенная белой лентой, белый же бантик на пряди каштановых волос, чёрная одежда, которая так нравилась одной очень и очень дорогой личности… Ещё шаг окончательно развеял всякие сомнения: там, под сводом античной арки, прижавшись спиной к стене, стояла Усами Ренко.

Едва осознав это, Марибель на секунду застыла на месте – чтобы в следующий миг поддаться эмоциям и, дав волю рвущимся наружу слезам, пуститься бегом. Ноги скользили по мокрым листьям, сумка больно била по боку, а слёзы застилали взор и затрудняли дыхание, но Марибель не обращала на это внимания – сейчас её волновало лишь то, что Ренко находится практически на расстоянии вытянутой руки. Нет, Марибель ни за что не упустит этот шанс.

– Ренко! – позвала она срывающимся голосом, едва оказалась на расстоянии, с которого её просто невозможно было бы не услышать.

На секунду Марибель охватил страх: вдруг Ренко не обратит на неё внимания, не услышит зова или – хуже того – проигнорирует, словно ничего не случилось? Однако в следующий миг все её опасения развеялись: Ренко обернулась на зов и тепло, совсем как раньше, улыбнулась. Ренко отделилась от стены и, заложив руки за спину, повернулась всем корпусом к Марибель, наблюдая, как та спешит к ней. А Марибель в какой-то момент пути наконец-то сбросила мешающуюся сумку с плеча и, избавившись от балласта, ускорила бег, чтобы ещё быстрее оказаться рядом с подругой. С той самой дорогой Ренко, звука голоса которой она так давно не слышала и улыбки которой столько времени не видела.

– Это и правда ты, Ренко? – со слезами счастья спросила Марибель, останавливаясь напротив подруги.

Ренко вновь улыбнулась, но уже как-то виновато, а затем с лёгким кивком подтвердила:

– Это и правда я, Мери.

Едва она произнесла это, Марибель почувствовала прилив лихорадочной энергии. Её руки затряслись, словно её тело не было способно выдержать всё то тепло и нежность, которые так долго нарывали, терзая сердце изнутри, а теперь выплеснулись наружу, хлынув неконтролируемым потоком, снося всё на своём пути и заполняя каждую клеточку Марибель. Дрожа уже вся, Марибель всхлипнула, чувствуя, что вот-вот разразится новым приступом рыданий, а затем преодолела те последние жалкие сантиметры между собой и Ренко и крепко обняла подругу.

– Мне так тебя не хватало, Ренко! – с чувством произнесла она.

Ренко на это ничего не ответила, лишь тяжело вздохнула, а затем обняла её в ответ.

Некоторое время они просто стояли вот так, не говоря ни слова. Марибель плакала, крепче прижимая подругу к себе и с болью мысленно отмечая, что не чувствует от неё тепла – Ренко была мертвенно холодна. Затем, выпустив её из объятий, Марибель обратила внимание ещё на некоторые пугающие детали внешности подруги: Ренко была бледнее, чем обычно, из её глаз исчез привычный огонёк любопытства и любви к жизни – скорее, теперь они больше напоминали две красивые стекляшки, чем глаза живого человека. А ещё эта мучительная, разрывающая сердце печать вины на лице Ренко… Видеть её такой было просто невыносимо.

Очевидно, все чувства Марибель легко читались по её лицу, так как Ренко, подняв глаза на неё, быстро отвела взгляд и виновато усмехнулась.

– Думаю, нет нужды ничего объяснять, да?.. – тихо проговорила она, а затем прикрыла глаза и с горечью признала: – Да, всё так, как ты, Мери, наверняка думаешь: я действительно мертва. Мне жаль… – добавила она, и её губы искривились в вымученной улыбке.

Марибель заломила пальцы. Да, она знала, знала, что встретить Ренко живой сейчас просто невозможно. Этому было несколько причин: в первую очередь, то ощущение иного мира, которое она испытывала уже некоторое время и которое с каждой секундой лишь усиливалось. А ещё Марибель хорошо помнила, в каком состоянии видела Ренко только вчера: пустая, безжизненная оболочка, в которой нет души… и которая выглядит более потрёпанной, чем Ренко, стоящая сейчас перед ней. Эта Ренко такая же, какой она отправилась около десяти месяцев назад в путешествие, откуда до сих пор так и не вернулась.

Видя, как помрачнела Марибель от напоминания об этой простой истине, Ренко сочувственно взглянула на неё, а затем мягко взяла за руки и, заглядывая в глаза, с горькой улыбкой продолжила:

– Да, я умерла, Мери. Тебе придётся смириться с этим. Я понимаю, это тяжело, но, пожалуйста, не нужно ставить на себе крест.

– Т-ты хочешь, чтобы я перестала ездить в больницу? – настороженно спросила Марибель, понимая, куда ведёт Ренко, и невольно пустив в голос некоторую резкость.

Ренко тяжело вздохнула.

– Мери, – серьёзно начала она, глядя Марибель прямо в глаза. – Я знаю, что тебе очень тяжело свыкнуться с мыслью, что ни меня, ни “нас”, ни нашего клуба больше не будет. Но мне кажется, что это даже лучше для тебя. Ты ведь знаешь, что я очень винила и виню себя до сих пор за то, что втянула нас обеих в тот мир… Случившееся со мной – моё справедливое наказание. – Ренко горько усмехнулась. – Ты же была тогда абсолютно права: нам стоило остановиться, нам стоило быть осмотрительней. Ты была права, но ты пострадала за мою ошибку, а теперь, когда этими страданиями искупила, наверное, даже будущие возможные грехи, продолжаешь изводить себя бессмысленной надеждой. Просто пойми, Мери: я мертва. Мне нет больше места среди живых, и тебе нужно отпустить свою привязанность ко мне, чтобы жить и двигаться дальше…

– Нет! – вдруг горячо возразила Марибель. Решительно глядя в глаза Ренко, она твёрдо заявила: – Я дала обещание, и я приложу все силы, чтобы его сдержать. Я знаю, что ещё есть способ тебя вернуть, и я готова ждать столько, сколько потребуется… Ренко, пожалуйста, не говори мне таких ужасных вещей, – уже мягче попросила она. – Я знаю, что ты обязательно вернёшься, ведь ты не заслужила смерти. Это всё ошибка, трагическая случайность, но её можно исправить… Поэтому давай уйдём отсюда вместе, хорошо?

Марибель улыбнулась. Она приложила все силы, чтобы на её лице не отразилась и тень того беспокойства, которое внезапно охватило её во время монолога Ренко. Марибель и сама не знала, почему именно ей вдруг стало так тревожно – просто в какой-то момент она почувствовала неприятную тяжесть на сердце, смешанную с острым желанием как можно скорее уйти подальше от этого места, от этой арки, и забрать с собой Ренко. “Наверное, это оттого, что это место связано с иным миром, – подумала Марибель, нервно сглотнув. – Я просто не хочу, чтобы Ренко оставалась тут дольше”.