Текст книги "Хент"

Автор книги: Раффи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

XXV

Даже великие люди имеют свои слабости. Томас-эфенди хотя и не принадлежал к числу великих, но в провинции Алашкерт считался большим человеком, – «где нет льва, там и лиса крупный зверь». При всей его практичности и расчетливости, Томас-эфенди имел и свои маленькие слабости. Проводя дни в исполнении служебных обязанностей, он любил кутить по ночам. Подобно турецким чиновникам, он напивался и, окружив себя музыкантами, заставлял плясать девушек и мальчиков. Куда бы он ни являлся, двери любого дома были для него открыты. Кто мог не принять такого важного гостя! Напротив, каждый крестьянин считал себя честью, если у него гостил Томас-эфенди, угождал, прислуживал ему, и хотя это было связано с расходами, он радовался уже тому, что Томас-эфенди станет после этого благосклоннее относиться к гостеприимному хозяину.

Как-то вечером явился в дом одного бедного крестьянина сельский десятник с вестью, что Томас-эфенди собирается к нему в гости. Хозяин дома, плотник, занимался починкой разных земледельческих орудий, а потому часто уходил в другие деревни на заработки. И в этот раз его не было дома. Жена ответила десятнику, что без мужа она не может принять гостя.

– Мужа нет дома, но дом-то ведь стоит на месте! – грубо ответил десятник.

Эти десятники для крестьян настоящие бичи небесные. Служа должностным лицам, они, подобно охотничьим собакам, имеют прекрасное чутье и знают, как разыскивать добычу.

Жена плотника растерялась и не знала, что сказать.

Десятник, не дожидаясь ответа, повернулся уйти и уже на ходу бросил:

– Эфенди пожалует, когда зажгутся огни.

Бедная женщина стояла убитая, не зная, как ей быть. Принимать гостя-мужчину, когда мужа не было дома; считалось для женщины позором. Наконец, подумав немного, она пошла к своему соседу Ого.

– Брат Ого, – начала она, – сельский десятник известил меня, что Томас-эфенди придет к нам в гости сегодня вечером. Мужа моего нет дома, я прошу тебя, ради бога, приходи ко мне и прими его, как следует.

– Что это такое? – воскликнул тот сердито, – разве в селе нет другого дома?

– Я тоже не понимаю, – ответила женщина с горечью, – десятник передал такой приказ.

Сосед Ого обещал прийти и принять гостя.

Томас-эфенди был хорошо знаком с этой местностью и умел выбрать дом, где удобно остановиться на ночлег. В этом отношении он был довольно разборчив. Ему хотелось бы, чтоб хозяин дома был беден и глуповат, а если не глуховат, то, по крайней мере, чтоб любил выпить (два качества, мало отличающиеся друг от друга), а самое главное – в доме должна быть красивая женщина, глядя на которую эфенди мог бы наслаждаться.

Сегодняшний выбор ночлега, казалось, не вполне отвечал этим требованиям: хозяин дома, мастер Петрос, был скромным и трудолюбивым ремесленником, человеком неглупым и пить не любил. Однако в главном эфенди не ошибся: хозяина дома не было, жена его была лицом недурна, взрослая же сестра ее по красоте считалась первой на селе.

В лачужках засветились огни. Жена Петроса, Сусан готовила ужин, сестра ее, молоденькая Варварэ, жарила на масле цыплят. Сосед Ого отдавал им распоряжения, чтобы все было в порядке для приема почетного гостя.

Все было готово, когда явился эфенди в сопровождении десятника. Полицейских он оставил где-то в другом месте.

Сосед Ого принял его с должной почтительностью, и гость важно занял предназначенное ему место.

– А где мастер Петрос? – спросил эфенди, осматриваясь вокруг, – мне хотелось бы его видеть, у меня к нему важное дело.

Сосед Ого ответил, что мастер отправился в соседнюю деревню работать.

– Жаль, очень жаль, что не увижу его, а дело ведь нужное, – повторил эфенди и начал объяснять, что для перевозки продовольствия войск ему нужно много подвод, и он хотел бы нанять постоянного плотника для ремонта этих подвод. Не найдя никого лучше мастера Петроса, он хочет сделать ему «добро», доставить выгодную работу на несколько месяцев.

Эфенди знал заранее, что хозяина дома нет, да ему вовсе и не нужен был мастер, так как для перевозки продовольствия брались подводы даром, и крестьяне должны были ремонтировать их сами. Говорил он это с иной целью.

Жена бедного мастерового обрадовалась, подумав, что из посещения эфенди можно извлечь пользу, хотя и этот неожиданный приход был ей неприятен. Эфенди заметил это и хотел расположить к себе хозяйку.

В комнате сидел только гость. Сосед Ого стоял и ждал, когда эфенди пригласит его сесть. Прислуживал десятник, потому что в доме прислуги не было, а ученики мастера ушли вместе с ним. Хозяйка и сестра ее не показывались, они находились в другом конце комнаты, отделенном перегородкой наподобие ширмы.

Но они должны были выразить почтение гостю, а потому Сусан и Варварэ вышли к эфенди и, сложив руки на груди, издали ему поклонились. Это означало: «Добро пожаловать».

– Живите долго, – сказал эфенди, краем глаза взглянув на них.

У хозяйки лицо было закрыто, но у девушки оно оставалось открытым. Поклонившись, они вернулись к себе и занялись приготовлением ужина.

В лачужке наступила глубокая тишина. Все ждали, что скажет эфенди.

– Чем ты теперь занят? – спросил он соседа Ого.

– Без дела я, ага, – ответил тот, почесав затылок. – В один год нагрянуло на меня несколько несчастий. Бог наказал меня: старший сын мой умер, скотина погибла, и плуг не работает – остался вот без всякого дела.

– Жаль, очень жаль, – сказал эфенди сокрушенно. – Ты хороший человек, Ого, я тебя знаю давно, я найду тебе работу. Мне нужны теперь люди.

Радости Ого не было границ.

– Вы только дайте мне работу, ага, и вы увидите, какие руки у мастера Ого?

– «Чем трудолюбивее осел, тем больше ячменя ему дают».

– Истинная правда, ага!

Томас-эфенди был из тех людей, что могут возгордиться и напыжиться настолько, что и в большие ворота не пролезут, а иногда и стать такими маленькими, что влезут и в игольное ушко. В крестьянских домах эфенди иногда держался так развязно, как ведут себя мужчины в домах известного рода, с несчастными обитательницами которых они позже стесняются раскланиваться на улице…

Надо было задобрить соседа Ого, пообещав ему что-нибудь, потому что он исполнял сегодня обязанности хозяина дома.

Наивный крестьянин поверил ему и, обрадованный, сказал:

– Да продлит господь ваши дни, пусть он не отнимает руки своей от вас!

Настал час ужина. Варварэ принесла принадлежности для умывания и поставила перед эфенди, тот стал мыть руки. Затем она накрыла на стол, нарезала хлеба и подала все, что было приготовлено для ужина. Не трудно было заметить за гибкостью движений девушки страх и стыдливость, развившиеся вследствие замкнутой жизни; притом ей не часто приходилось бывать в обществе незнакомых мужчин.

– Дитя мое, – обратился эфенди к молодой девушке, – как зовут тебя?

Она покраснела, растерялась и начала глядеть по сторонам вместо того, чтобы ответить на вопрос. Сосед Ого выручил ее, сказав, что девушку зовут Варварэ.

– Какое славное имя, право, очень хорошее имя, – повторил эфенди восхищаясь, – мою сестру зовут так же.

На лице Варварэ показалась улыбка, точно она обрадовалась, узнав, что сестру такого важного человека, как эфенди, зовут так же, как и ее. В действительности же у эфенди никакой сестры не было, но он хотел чем-нибудь расположить к себе и Варварэ.

За ужин сели только эфенди и Ого – женщины в этих краях не садятся за стол с мужчинами.

– «Мельница без воды не мелет муки», – заметил эфенди и послал десятника за водкой. Ого извинился, что не подумал об этом, а хозяйка сделала жест, говорившей, что пошлет за водкой она (при эфенди ей не полагалось разговаривать).

– Нет, – ответил эфенди, – всегда, где бы я ни обедал, водка и вино покупаются за мой счет. Это мое правило.

Эфенди говорил правду. Всегда, когда он бывал в таких бедных домах, он сам покупал водку и вино. Но затраченные на это деньги он вносил потом в общий расход по своим делам в деревне. При том же, покупая сам водку, он мог пить ровно столько, сколько ему было нужно…

Скоро вернулся десятник и принес большой штоф водки.

– Теперь сядь, – приказал ему эфенди, – ты будешь нашим виночерпием.

Десятник сел, поставив возле себя штоф с водкой. Он помнил приказ, данный ему эфенди раз и навсегда:

Если бываешь в чьем-либо доме и хочешь хорошо провести время, нужно прежде всего «смочить вату хозяина», что значило одурманить его мозги, или иначе говоря, напоить его. В этом доме хозяина заменял сосед Ого, поэтому виночерпий часто подносит чашу ему.

Нужно сказать, что сосед Ого любил выпить, в особенности после постигших его несчастий – смерти сына и гибели скота; с тех пор сосед Ого предался пьянству, стараясь в вине потопить свое горе. Все чарки вначале подносили ему, и он выпивал до дна. Наконец, водка и щедрые обещания эфенди так разгорячили и развеселили Ого, что он совершенно забыл о своем горе и даже начал распевать песни…

– Так дело не пойдет, – сказал эфенди и послал десятника за музыкантами.

Музыканты были из местных армян, они играли на восточных инструментах и пели.

Пришли музыканты, поклонились и расселись вокруг стола, что заставило хозяйку подумать об ужине и для них.

Эфенди изволил справиться о здоровье музыкантов.

– По вашей милости, мы все здоровы, – ответили ему.

Когда все наелись и напились, пришла Варварэ и начала убирать со стола. Но штоф она не тронула. Он уже не раз путешествовал в кабак и обратно. Чарка с водкой обходила всех по очереди. Напились и музыканты.

– Теперь начинайте, – приказал эфенди.

Маленькая лачужка ожила от шумной азиатской музыки. Эфенди был в отличном расположении духа.

Через несколько минут дом и двор мастера Петроса окружили женщины и девушки. Одни заглядывали в окна и двери, другие смотрели с крыш соседних домов. Ничто так не радует крестьянку, как музыка, которую ей приходится слышать редко – только когда удастся побывать зимой на чьей-нибудь свадьбе.

Постепенно все развеселились. Пьяные голоса смешались со звуками музыки, поднялся такой шум, что, как говорится, «даже собака не узнавала своего хозяина». Головы кружились у всех. Один только эфенди был трезв, так как пил немного. Мало-помалу женщины, стоявшие во дворе, осмелели и одна за другой начали входить в комнату и садиться рядом с Сусан и Варварэ, чтобы лучше слышать и видеть.

– Пляску, пляску, – закричал эфенди, хлопая в ладоши, – я хочу пляски.

Услышав это, сосед Ого, едва державшийся на ногах, поднялся, и взяв за руки двух девушек из толпы, почти силой потащил их на середину комнаты.

Музыканты заиграли местный танец, и девушки, конфузясь и краснея, начали танцевать.

– Шабаш[33]33
  Шабаш – денежный подарок, получаемый танцующими от гостей на вечеринках или свадьбах. Эти деньги по окончании танцев передаются музыкантам (Прим. автора).


[Закрыть], шабаш! – кричали музыканты, заиграв веселее. Эфенди положил в руку каждой танцующей по серебряной монете.

Танцы, как всегда, начались девочками, за которыми стали выступать и взрослые. Первая пара, устав танцевать, бросала платок второй – так передавалась очередь; одна за другой являлись все новые и новые пары Эфенди щедро дарил им серебряные монеты, а музыканты играли со все большим воодушевлением.

Настала очередь и Варварэ. Красивая девушка превзошла остальных: в каждом движении ее замечалась грация, которой она обворожила всех.

– У нас, у армян, – сказал эфенди, – существует хороший обычай: танцующая девушка по окончании танцев становится перед почетным гостем, кладет голову на его колени и остается в таком положении до тех пор, пока не получит от него подарка.[34]34
  Нигде в Армении нет такого обычая. Только у азиатских цыган девушки и парни прибегают к таким приемам соблазна, чтобы выманить побольше денег. (Прим. автора).


[Закрыть]

– Это прекрасный обычай, – подтвердили музыканты, – надо бы применить его и теперь.

– Варварэ, ты должна первая показать пример, – сказал ей эфенди, – ну-ка подойди, деточка.

Варварэ от стыда совершенно растерялась и стояла как вкопанная. Она скорее провалилась бы сквозь землю, чем согласилась подойти к эфенди. Но ее начали уговаривать: «Иди, не стыдись, авось получишь что-нибудь». Наконец ее насильно подвели к эфенди, и Варварэ принуждена была склонить свою красивую головку на его колени. Эфенди погладил ее пышные волосы и вложил ей в руку два золотых.

Во время этого веселья в комнату вошел один из жандармов эфенди и шепнул ему на ухо: «Человека, о котором вы говорили, нашли».

– Берите его и держите со всей предосторожностью, пока я не сделаю утром распоряжения, – приказал едва слышным голосом эфенди.

Жандарм удалился. Никто не понял, о чем они шептались.

Было уже за полночь. Лачужка мастера Петроса опустела. Музыканты ушли. Соседа Ого пьяного унесли домой. Толпа разошлась.

В доме остались только эфенди и десятник, который так напился, что ничего не соображал. Сусан приготовила постель для эфенди. Огонь погасили, и все разошлись по своим местам.

Что случилось в эту ночь, одному богу известно. Однако на следующий день Варварэ выглядела очень грустной, и еще несколько дней девушка не переставала плакать.

На рассвете того же дня в деревне произошло еще одно печальное происшествие: какого-то юношу в кандалах отвели к военному чиновнику, который прибыл в этот край специально для военных распоряжений.

Из жителей деревни никто не видел этого. Один только Томас-эфенди, следя за удалявшимися в ночном мраке фигурами, с радостью шептал:

– Иди теперь и свисти в свою дудку, сколько можешь.

Этот молодой человек был Дудукджян, или Салман.

XXVI

В доме старика Хачо никто не знал о случившемся с Салманом, но все очень беспокоились, что он не пришел ночевать. Особенно опечалились Вардан, Айрапет, Апо, точно они предчувствовали несчастье, постигшее их товарища. Утром все трое отправились в деревню с надеждой что-нибудь услышать о нем.

В полдень неожиданно явился Томас-эфенди. Приход его без слуг и полицейских старику Хачо показался очень странным, – он привык видеть его всегда со свитой. Эфенди взял за руку старика и отвел в сторону, как будто хотел сообщить ему какую-то тайну.

– Послушай, – начал он насмешливым тоном, – молодого человека, который «свистел в дудку», арестовали и отвели в «лоно Авраамово»…

Старик, поняв о ком идет речь, пришел в ужас.

– Крепись, – продолжал эфенди, – еще и не то услышишь.

И он рассказал ему, что будто бы передали ему о Дудукджяне. Салман прошлой ночью собрал в соседней деревне в доме одного крестьянина молодых парней, которым говорил «о человеческих правах», «о труде крестьянина», выражал протест против «насилия», «деспотизма», рассказывал, какими способами люди добиваются «свободной и счастливой жизни». Кто разберет его, о каких еще «сумасбродствах» толковал он. И вдруг нагрянула полиция и арестовала его. Администрация давно уже ловила этого «безумца», а некоторые его товарищи были уже арестованы. Теперь попался в ловушку и этот мышонок.

Томас-эфенди рассказал это, умолчав только о том, что Салмана выдал он.

– Теперь послушай новую сказку, – сказал он с усмешкой, точно хотел глубже ранить сердце несчастного старика. – Скоро придут полицейские обыскивать твой дом. Я как друг твой пришел предупредить…

Слово «друг» он произнес с особенным ударением. Старик задрожал, услышав о полицейских и обыске.

– Но еще есть время для спасения, – продолжал эфенди более холодным тоном. – Ты только скажи мне, осталось ли после него что-нибудь в твоем доме?

Как ни ужасна была весть, сообщенная старику, он все же немного успокоился, увидев, что такой человек, как эфенди, готов дружески помочь ему.

– Остался дорожный мешок, – ответил он, со страхом оглядываясь кругом, словно боясь, как бы кто не услышал его.

– Поди теперь вытащи этого осла из грязи… – пробормотал эфенди. – Только мешок остался!.. Подумаешь, какие это пустяки!..

И впившись в старика своим сатанинским взглядом, он прошептал:

– Каждая минута дорога для нас, идем скорее, спрячем этот мешок, пока не явились полицейские.

Старик, не сомневаясь в искренности эфенди, повел его к себе и указал на дорожный мешок Салмана.

– Запри двери, – приказал эфенди, а сам, открыв мешок, начал в нем рыться.

Там были письма с разными поручениями и адресами, векселя, выданные различными лицами, по которым Салман мог получать деньги, какие-то программы, инструкции и тому подобное. Было также несколько брошюр, из тех, которые он раздавал крестьянам, – словом, одни бумаги.

Эфенди с глубоким вниманием рассматривал все это и таинственно покачивал головой.

– Если хоть одна из этих бумажек попадет в руки правительства, тебя и твоих сыновей поднимут на виселицу и конфискуют все твое имущество.

Старик стоял точно окаменелый и не мог выговорить ни слова.

– Все это надо сжечь, – сказал эфенди и снова вложил в мешок вынутые бумаги.

– Я уже ничего не понимаю и не соображаю, – ответил старик дрожащим голосом, и на его глаза навернулись слезы.

Вдруг в голове эфенди мелькнула мысль: «Зачем жечь? Нужно просмотреть все бумаги, авось, они понадобятся мне, зачем уничтожать?» – и он спросил старика:

– Нет ли в твоем доме тайника, куда можно было бы временно спрятать все это?

– Есть, – ответил старик.

В его доме действительно были потайные углы, куда в минуты опасности старик прятал свое ценное имущество, но так как в тех краях почти всегда было неспокойно, то некоторые из тайников были заняты, остался только один, который можно было показать эфенди.

Они взяли опасный мешок и отправились в чуланчик, где держали масло, вино и разные продукты. Пол чулана был устлан тонкими каменными плитами. Старик поднял две плиты, под ними оказалась маленькая железная дверь. Хачо достал из кармана ключ, вложил его в замочную скважину, повернул два раза, и дверь отворилась. Они спустились по узкой лестнице в подвал.

В мрачной пустоте подвала нельзя было ничего различить. Воздух был очень тяжел и удушлив. Оставив там мешок, они поспешно вышли. Старик запер дверь и прикрыл пол плитами так, что никому и в голову не пришло бы, что под ними скрывается тайник.

– Дай мне ключи, – сказал эфенди, – я спрячу; теперь у тебя нет друга вернее меня.

Хачо, не долго думая, отдал ему ключи. Он так перепугался, что готов был пополнить любое приказание эфенди.

– Мне нужно о многом поговорить с тобой, старшина, но теперь не время: того и гляди явится полиция с обыском, – сказал он торопливо. – Пока я дам тебе несколько советов: никто не должен знать о нашем свидании; все, что мы сделали, должно остаться тайной, о ней не должны знать даже твои сыновья и домашние. Когда грянет полиция, постарайся держаться кок можно спокойнее и притворяйся наивным. Пусть ищут, где хотят! Опасный мешок мы уже спрятали, сам дьявол не найдет его. Не отрицай того, что этот «свистун» жил у тебя, только скажи, что его знать не знаешь и ни тебе, ни твоим сыновьям не известно, почему он скитается в этих краях.

Окончив свои наставления, он вышел из чуланчика.

– Теперь укажи мне другой выход, откуда я мог бы улизнуть незаметно.

Старик повел его через задние ворота, ведущие к скотным дворам.

– Прощай. Я вернусь, когда кончится обыск, и как-нибудь улажу дело, ты не беспокойся.

Эфенди удалился. Дорогой он несколько раз повторял про себя: «Теперь жизнь твоя в моих руках, старшина Хачо, что захочу, то и сделаю»…

Был первый час. Вардан, Айрапет и Апо еще не возвращались, остальные сыновья работали в поле. Женщины заняты были приготовлением обеда. Крестьяне обычно обедают в поле, а потому никто из домашних не знал о случившемся.

Старик Хачо с нетерпением ждал полиции, как приговоренный ждет смерти, зная ее неизбежность.

Он скрыл все от домашних, не желая пугать их заранее.

Наконец явился офицер с толпой полицейских.

Хотя домашние ничего не знали о происшедшем, все же приход солдат не удивил их: им не впервые было принимать таких гостей, которые приходили, оставались по нескольку дней, ели, пили и потом уходили. Появление турецких солдат в домах армян крестьян, в особенности в доме старшины, было обыкновенным явлением.

– Мне приказано произвести обыск, – сказал офицер, обратившись к старику Хачо.

– Дом мой к вашим услугам, где хотите осматривайте, – ответил старик, стараясь сохранить хладнокровие.

Офицер предварительно приказал запереть все двери и, расставив везде часовых, начал обыск. Прежде всего осмотрели ода, затем перешли к другим комнатам и, заглянув во все углы и щели, перебрали все предметы, но ничего подозрительного не нашли.

Женщины поняли, что случилось нечто необыкновенное, и подняли вопль. Но старик велел им молчать. Он успокоил их, сказав, что ничего опасного нет.

Покончив с обыском, офицер начал допрос.

– Жил ли в этом доме молодой человек, по имени Микаел Дудукджян?

– Он провел здесь несколько дней, – ответил старик.

– Знали ли вы его раньше?

– Я видел его впервые.

– В таком случае, почему же вы приняли его?

– Я старшина этой деревни. Вы ведь знаете местный обычай, по которому дом старшины что-то вроде караван-сарая или гостиницы, где всякий чужестранец и незнакомец находят ночлег. Как могу я знать, кто приходит или кто уходит отсюда?

– Не оставил ли он у вас каких-нибудь вещей?

– Ничего не оставил.

– Вам не известно, с какой целью бродил он в этих краях?

– Он ничего нам не говорил. Знаю только то, что он учитель.

– С кем он виделся или совещался?

– Учитель виделся со многими, чтобы приискать себе учеников.

– А вы знаете, где он теперь?

– Нет.

– Он арестован.

– Тем лучше, если он плохой человек. В эту минуту постучали в калитку.

– Не впускать никого, – приказал офицер. Слуга доложил, что это Томас-эфенди.

– Он может войти.

Вошел Томас-эфенди и, увидев офицера с солдатами, притворился удивленным, точно не знал, почему они явились в дом Хачо.

– Добрый день! В чем дело, что случилось? – спросил он, изобразив на лице крайнее удивление.

Офицер объяснил цель своего прихода. На лице эфенди появилась притворная улыбка, и он, взяв за руку офицера, сказал:

– Ручаюсь головой, что вы не найдете ничего подозрительного в доме Хачо. Вы не знаете еще, какой он добрый и честный человек.

Эфенди отвел офицера в приемную, а солдаты и полицейские остались сторожить ходы и выходы.

– Старшина, – обратился эфенди к старику, – эти люди голодны, прикажи приготовить для них обед. Нужно, чтобы водки было побольше, ты понимаешь?

Последние слова он произнес по-армянски. Старик вышел из приемной совершенно успокоенный, думая, что опасность миновала.

Но все еще было впереди. Турки и не думали так легко выпустить из рук старика. Хотя в доме его не нашлось никаких улик против него, достаточно было и того, что Хачо был армянин, и притом армянин богатый, а это – сытная дичь для турецкого чиновника.

Томас-эфенди сам начал это дело, это он выдал Салмана властям, направил офицера с обыском в дом старика, и ему ничего не стоило спасти несчастного от подстроенной ловушки. Но чтобы достигнуть своей коварной цели, эфенди, наоборот, старался еще больше осложнить дело.

Когда Хачо вышел из комнаты, чтобы распорядиться насчет обеда, офицер обратился к Томасу-эфенди:

– Эфенди, как вы думаете? По-моему, этот человек невиновен.

– Вам известно, бек, – ответил хитрец, – что не в правилах Томаса-эфенди выводить так скоро свое заключение. Для меня дело это слишком темное. Я думал, вы найдете здесь что-нибудь подозрительное, что показывало бы, насколько эти люди сочувствовали планам арестованного. Но странно, что не нашлось улик. Однако у нас, у армян, есть тайна, которая называется «исповедью» – я должен «исповедать» этих людей. Больше всего я подозреваю двух сыновей старика и одного чужестранца, который гостит у них.

– Кто этот чужестранец? – спросил офицер.

– Молодой парень из России. Нужно вам сказать, он слишком опасный человек и большой враг нашего правительства. Он скитается в этих краях под видом купца, но на самом деле это русский шпион.

– Если он русский подданный, то арестовать его будет немного трудно, – ответил офицер.

– В военное время всегда можно арестовать его как шпиона, а как вам известно, война будет скоро объявлена.

– Да, я знаю…

– Об этом молодом человеке я говорил уже с, его превосходительством военным генерал-прокурором. Разве он не дал вам никаких приказаний?

– Паша приказал мне только исполнить все ваши распоряжения.

– Прекрасно, – сказал эфенди с радостной улыбкой, – я сделаю все, что нужно, а потом скажу вам что-то по секрету.

– Говорите сейчас, я не люблю ждать, – ответил офицер.

– Тогда я скажу вам на ухо.

Офицер подставил ухо, хотя в комнате, кроме них, никого не было, и эфенди прошептал:

«Старикашка довольно богат! Надо содрать с него как можно больше».

Хорошо зная турецких чиновников, Томас-эфенди был уверен, что они интересуются не столько сущностью дела, сколько возможностью содрать с обвиняемого побольше денег. Эфенди на этом строил свои расчеты.

Поэтому он обрадовался, когда офицер немедленно спросил:

– Следовательно, что же нам теперь делать?

– У вас с собой достаточно людей, господин офицер, установите надзор за стариком и его сыновьями – Айрапетом и Апо. Кроме того, прикажите арестовать русского шпиона Вардана.

Офицер записал имена Апо, Айрапета и Вардана.

– Ваши сегодняшние обязанности ограничились обыском, – продолжал эфенди, – но следствие еще не окончено. На основании этого вы должны взять этих людей под надзор, пока окончится допрос у паши.

– Понимаю, – ответил офицер.

– А я должен играть роль посредника, притворяясь защитником обвиняемых, чтобы узнать от них побольше тайн, понимаете?

– Понимаю… – ответил офицер.