Текст книги "Хент"
Автор книги: Раффи
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
XLIII
Стояла мрачная ночь. Дышалось тяжело. Теплый летний воздух был напитан парами и пылью.
В ночной тишине не слышно было ни звука, ни шелеста, точно все вымерло. Раздавались только глухие стоны в одном конце кладбища св. Гаянэ, где, распростершись над свежей могилой, горько рыдал молодой человек. Слезы ручьем лились из его глаз, смачивали сухую землю.
Он то целуя землю, обнимал могилку, то припадал к ней и оставался в таком положении. «Лала… несчастная Лала!..» – шептал он, и вместе с этими словами из груди его вырывались мучительные вздохи.
После долгих скитаний он наконец нашел могилу любимой девушки. – Что оставалось ему в жизни?
В борьбе с трудностями и житейскими неудачами у него была одна-единственная сияющая звезда, приковавшая к себе все его взоры, звезда, которая вела его к спасительной пристани. А теперь погасла и она. Что же оставалось? Разбитое, израненное сердце, для которого одна капля целебного бальзама могла бы исцелить все раны.
Потеря была невозвратима. Вардан никогда не любил раньше. В холодном, закаленном в борьбе юноше не было нежности, но перед любовью Лала, как восковая свеча, растаяла его холодность и сдержанность. И вот ангел-утешитель был под этой землею, которую он обнимал и орошал своими слезами. Под нею же было похоронено навеки и его сердце.
Долго мучился он, борясь с горем и рыдая, пока, наконец, всеми его членами не овладело какое-то онемение. Разгоряченная голова его опустилась на могилу, и глаза закрылись. Начались тревожные сны. Страшные видения наводили на него ужас; сменявшие их отрадные картины приводили его в восторг.
Казалось, время ушло далеко вперед, и он видел Армению, разрушенную, опустошенную Армению совершенно обновленной. Что это за чудесное превращение! Неужели потерянный рай возвратился на землю? Неужели опять настал золотой век, когда зло и неправда не оскверняли еще этого невинного божьего мира? Нет, рай, виденный теперь Варданом, не был, тем раем, который основал Иегова у истоков четырех рек Армении, где первая пара людей жила в полном неведении и невинности. Это не был тот рай, в котором человек жил не работая, не производя, питаясь плодами со щедрого стола чудесной природы. Это был другой рай, созданный человеком, его усилиями и честным трудом; вместо неведения в нем господствовало мудрое знание, а вместо патриархальной жизни – разумная цивилизация.
Казалось, сбылись слова, сказанные создателем первому человеку: «В поте лица своего добывай свой хлеб». Теперь человек намного облегчил труд, и ему больше не нужно добывать себе хлеб «в поте лица», Он работает для своего благоденствия. Труд его не присваивается угнетателями.
Вот видит Вардан деревню. Разве это не село О… провинции Алашкерт? Знакомые окрестности; те же горы и холмы, та же река и зеленая долина, все – старое, знакомое. Течение веков ничего здесь не уничтожило, ничего не унесло, а только видоизменило. Но как неузнаваемо стало село! Не видно больше жалких землянок, которые походили больше на звериные берлоги, чем на жилища людей. Вместо них каменные, белые как снег дома, окруженные роскошными садами. Ровные, широкие улицы осенены тенью вечнозеленых деревьев, а подле них струятся прозрачные, как хрусталь, ручьи.
Утро. Из домов выходят группами деревенские ребята, здоровые, веселые и чисто одетые. Мальчики и девочки – все вместе, с книгами в руках спешат в школу. Вардан глядит на них с восхищением. Как здоровы эти милые дети! Сколько веселья на их лицах! Вероятно, школа и учитель не страшат их. Неужели это те самые полунагие, болезненные дети, которых Вардан видел здесь раньше?
Он стоял одиноко на улице и растерянно глядел вокруг, не зная, куда идти. Вдруг слух его уловил звуки церковного колокола. Как видно, ранняя обедня еще не отошла. С того дня, как он оставил монастырь, в первый раз приятно подействовал на него звук колокола. Окаменелое сердце Вардана наполнилось святым чувством, и он поспешил в церковь, где не бывал больше десяти лет.
Он был поражен, увидев простую, лишенную всякого блеска церковь. В ней не было ни разукрашенного алтаря, ни иконостасов, ни золоченных образов, ни серебряных крестов, ни дорогих одеяний. Она лишена была роскоши армянской церкви. Не видно было дьяконов, дьячков и прочих служителей церкви. Ему бросились в глаза только два простых образа: один изображал Христа, а другой св. Григория Просветителя; оба помещались в простых черных рамках.
Находившиеся в церкви мужчины и женщины сидели на длинных скамьях, и каждый имел в руках молитвенник. Священник, одетый, как и другие, стоял на амвоне и, держа в руке библию, читал проповедь, которая была так ясна и понятна, что Вардан понимал все, что он говорил. Божьи слова лились из его уст, как ручей из чистого источника. Он разъяснял смысл следующих слов библии: «В поте лица своего добывай свой хлеб». Вардана удивило объяснение проповедника. До сих пор он понимал смысл этих слов как проклятие, данное господом в напутствие первому человеку, которое затем перешло на весь род людской. Теперь только понял он, что это было наставление, чтобы отвлечь человека от лени и приучить его к трудолюбивой жизни.
Проповедь кончилась. Из толпы поднялся простой крестьянин и, согласно смыслу проповеди, прочел молитву. Он просил бога даровать им здоровье, разум и силу, чтобы иметь возможность действовать, работать над возделыванием сотворенной им земли, которая хранит в себе неизмеримые богатства. «Что это за молитва?.. – подумал Вардан. – Какие они материалисты! Они ничего не просят для души. Разве они не ждут ничего после смерти?..»
После этой молитвы все присутствующие, не исключая женщин, стариков и детей, пропели другую, взятую из книги псалмов. «Многие сказывали – кто укажет нам доброту господа? Свет, исходящий от твоего лица, осветил нас, наполнив наши сердца радостью. Ты даровал нам в изобилии хлеб, вино, масло и разные плоды».
– «Опять материализм… – подумал Вардан, – опять ничего о душе… Работник воспевает плодородие земли, дарованной богом и обрабатываемой рукою его же, работника. Удивительно, как эти люди сумели согласовать отвлеченность религии с насущными потребностями и условиями практической жизни!..»
Но что это за чудесное пение, которому вторит орган? Какой приятной божественной мелодией звучит пение сотни людей! Вардану казалось, что голоса поющих сливаются с гимнами бесчисленных херувимов и возносятся к престолу предвечного. Первый раз в жизни слышал он подобную божественную музыку.
Богослужение окончилось. Народ начал расходиться. Место на амвоне, где стоял раньше проповедник, занял учитель, а на скамьях, где молились родители, теперь разместились дети.
Тут были и мальчики и девочки – все они слушали учителя. «Неужели это школа? – думал Вардан. – Как видно, они соединили школу с церковью – заключил он. – Однако какие экономные люди, не выстроили отдельного здания для школы! И здесь опять на первом плане материализм».
Между тем, лицо учителя показалось Вардану знакомым. Разве это не отец Марук? Черты лица, рост и даже голос – все его. Да, точь-в-точь он, – священник, но в светском платье.
Вардан не верил своим глазам. Неужели это тот самый враг школы, который причинил столько забот и горя Салману? А теперь он сам управляет образцовой школой! Разве это тот священник, который брал деньги за церковные обряды и думал только о своих должниках? Это так озадачило Вардана, что он, не в силах побороть своего любопытства, подойдя к учителю, спросил:
– Святой отец, удалось ли вам получить деньги с крестьян?
Священник, приняв молодого человека за глупца, бросил на него строгий взгляд и ничего не ответил, только дал ему понять, что сейчас будет звонок и урок кончится. Урок был по естественной истории, что тоже немало удивило Вардана. Священник, богослов – и в то же время естественник!
Вардан не дождался конца урока и вышел из церкви во двор. Здесь не увидел он ни одной могилы, которые обыкновенно бывают в оградах армянских церквей. Двор был обсажен деревьями и цветами. Долго гулял Вардан по аллеям сада, любуясь их красотой. В это время один из крестьян, заметив, что он приезжий, подошел к нему и пригласил к себе на завтрак.
Дом крестьянина был небольшим, уютным, со всеми удобствами и совершенно утопал в тенистых деревьях. В нем были комнаты с различными назначениями, и везде, во всем замечались опрятность и убранство.
Молоденькая дочь домохозяина, тихо напевая какую-то приятную мелодию, весело вышла отцу навстречу. Видно было, что никакое горе, никакие невзгоды жизни не касались еще сердца этого прекрасного создания. Она не испугалась гостя, не спряталась от него, как это делают скромные армянки, а просто, без стеснения разговорилась с Варданом, точно знала его и раньше. Но как она была похожа на Лала! Это удивительное сходство так поразило Вардана, что ему захотелось обнять ее и сказать: «Наконец-то я нашел тебя!»
Завтрак стоял уже на столе. Хозяйка налила большие чашки кофе с густыми сливками и предложила гостю и мужу. Тем временем молодая девушка, положив на стол только что полученную газету, с довольной улыбкой указала на какую-то статью.
– А! Уже поместили твою заметку, Лала! – сказал отец, попросив очки и взяв газету.
– Лала! – воскликнул Вардан в невольном волнении.
– Это имя, – ответил хозяин дома, – очень часто повторяется в нашем роду.
Вардан несколько успокоился, но все же не мог примириться с мыслью, что она не та Лала. Если не та, то это, должно быть, воскресший дух ее. Конечно, после воскресения люди должны измениться, сохраняя в то же время свой прежний образ.
Кроме прекрасной девушки, Вардана удивили мир и счастье этого дома. Сначала он подумал, что эти люди днем и ночью не знают покоя – все трудятся и трудятся. Но теперь он видел, что и у них есть свои часы покоя и радости, что и у них своя скромная и полная довольства жизнь.
– Счастье крестьянина, – начал домохозяин, – зависит не столько от постоянного и тяжелого труда, сколько от знания дела и способов его облегчения. В природе есть много сил, дарованных богом нам в помощь, нужно только знать их и уметь извлекать из них пользу.
– Это верно, – ответил Вардан, – но если б курды не отнимали из рук крестьянина его заработка, то он был бы всегда счастлив.
– Какие это курды? – спросил крестьянин удивляясь.
– Те курды, которые грабят вас каждый день.
– Да, курды… – ответил тот, точно с трудом припоминая давно забытое название какого-то племени. – В исторических книгах читал я много о курдах. Действительно, они грабили наших предков и даже убивали их. Но где теперь эти варвары? Они исчезли; нет их больше. Такое племя не могло вынести света цивилизации, оно ассимилировалось. Еще в начале прошлого века они приняли нашу веру, начали учиться в наших школах и постепенно слились с нами.
Вардан, слушая эти слова, не верил своим ушам; ему все это казалось сном. Крестьянин продолжал:
– В книге нашей родословной находим много строк про курдов, написанных точно кровью. Наш прадед звался Хачо. Он был старшиной этого села. Курды перерезали всю его семью, а сам он с двумя сыновьями умер в тюрьме. От старшего сына – Айрапета остался только один сын.
– Который во время переселения алашкертцев ушел с матерью Сарой в Вагаршапат, – перебил его Вардан.
– Да, от него и произошел наш род.
– И его звали Оваким, а сестру – Назлу; она умерла вслед за матерью; сироту же, Овакима, взял на свое попечение какой-то доктор…
– Где вы все это вычитали? – спросил его хозяин дома, удивляясь тому, что гость его знал до мельчайших подробностей всю историю их рода.
– Я не читал, а видел сам, своими глазами, – ответил Вардан. – Все это совершилось тогда, когда курды уничтожили это село и опустошили всю провинцию Алашкерт.
– Но ведь это произошло два века тому назад. А вы кажетесь мне совсем молодым человеком, ведь вам далеко до Мафусаилова возраста. Как же вы могли видеть все то, что совершилось тогда? – ответил хозяин, добродушно улыбаясь.
Вардан не нашелся, что сказать.
В окно, у которого сидел Вардан, виднелась зеленая равнина, окаймленная красивыми горами. Горы эти были покрыты густым лесом, и деревья-великаны, подымаясь высоко и сливаясь вершинами с синевой небес, представляли прекрасное зрелище. Утреннее солнце играло золотистыми лучами, и ручьи, освещенные ими, извиваясь, как серебристые змейки, прокладывали себе ложе по свежей равнине. Вардан не мог оторвать глаз от этой картины. Дикая, но богатая природа трудами рук человеческих стала прекрасной, как кусок полотна под опытной кистью художника.
– Вы говорили о печальных временах курдов и турок, – продолжал хозяин дома, – но после того многое изменилось. Видите эти величественные горы? Полтора века назад они были совершенно голы; на них не было даже и кустика. Тогда рука варвара так же безжалостно рубила деревья, как и людей. Все было уничтожено. Население, не имея топлива, употребляло кизяк, а для построек совсем не было досок, поэтому людям приходилось жить в землянках. Но когда настали мирные времена и деревни опять наполнились жителями, наши горы снова покрылись лесами. Весь этот лес насажен руками трудолюбивых крестьян. Видите ту зеленую равнину? Некогда она была сухой, безводной пустыней, и единственная речонка, протекавшая по ней, высыхала от летнего зноя. Но с тех пор, как здесь вырос лес, наша равнина не испытывает нужды в воде. Теперь эта местность считается самой плодородной во всем округе. Да, многое изменилось. Раньше здесь не было приличных дорог, а теперь всюду вы увидите широкие ровные дороги, соединяющие города нашей страны. По ним мчатся машины, приводимые в движение силой пара. Продукты нашей земли мы отправляем за тысячи верст и взамен их получаем все, что нам нужно.
Вардан с удивлением слушал рассказ крестьянина. Когда его взор остановился на лице прекрасной Лала, он спросил, где она учится.
– Не будет и недели, как она окончила гимназию в Ново-Вагаршапате, а теперь готовится к поступлению в университет, будет изучать медицину. Она слаба здоровьем, и я желал бы, чтобы она провела несколько месяцев в деревне, но ее нельзя ничем убедить.
– А сколько у вас сыновей?
– Род наш был всегда многочисленным. Семья нашего прадеда, старшины Хачо, состояла более чем из пятидесяти человек, но у меня пятеро детей. Кроме Лала, у меня еще четверо сыновей.
– Чем они занимаются?
– Один лесничий того леса, который перед вами; другой – профессор в Карийском университете, третий командует полком в Ване, а четвертый учится в Ново-Багревандском сельскохозяйственном училище.
Вардану было незнакомо название этого города, и он спросил:
– Я не припоминаю в этих краях такого города.
– Это – старый Баязет. Многим из наших городов и сел дали новые названия. Некоторые из них получили свои древние исторические названия, другие – новые.
Хозяин дома снова взял газету и принялся читать статью, которая, как видно, очень его интересовала.
Вардан с любопытством спросил:
– Что нового пишут?
– Ничего особенного. Завтра в городе общее собрание депутатов… Обсуждению подлежит несколько вопросов. Не знаю, чем кончится… партии сильно взволнованы.
– Вы тоже будете там?
– Не могу не быть.
Из дальнейшего выяснилось, что хозяин дома был депутатом от крестьян этой местности.
Завтрак кончился. Вардан поднялся и, поблагодарив, хотел удалиться.
– Если вы желаете осмотреть некоторые учреждения нашего села, – сказал ему хозяин дома, – я с удовольствием буду вашим проводником.
– Благодарю вас, – ответил Вардан.
– Если случится вам еще раз проезжать через село, – заговорила хозяйка, – двери нашего дома всегда перед вами открыты.
– Очень вам признателен, – сказал Вардан поклонившись.
– И у нас вам не скучно будет, – прибавила прекрасная дочь хозяина, улыбнувшись.
– Благодарю и вас, – ответил гость, низко кланяясь.
Выйдя из дома крестьянина, Вардан только тогда почувствовал свое странное положение. Он находил себя каким-то дикарем, который, попав в цивилизованное общество, мучится тем, что он невоспитан, не может говорить, рассуждать и держаться так, как другие. Что это за чудо! Род старшины Хачо, пройдя через горнила веков, очистился и изменился, создав новое, благородное поколение.
Вардан и гостеприимный крестьянин шли по улице села. Мимо них проходили просто, но чисто одетые крестьянки и их мужья в рабочих костюмах. Не было прежней дикости и невежества. Везде царил дух просвещения. Неизменным остался только армянский язык. Но как развился этот язык! Какими красивыми оборотами звучал он теперь в устах армянина!
Вардан со своим собеседником находились уже за селом. Кругом были богатые нивы, красивые сады, обработанные поля и роскошные пастбища.
Они прошли мимо лесопильни, где работали паровые машины. Лесопильня снабжала село и ближайшие города бревнами всех родов и размеров.
– Кому все это принадлежит? – спросил Вардан.
– Заводы, которые вы видите у нас, не имеют одного владельца, – ответил крестьянин, – они принадлежат сельскому обществу, и каждый крестьянин имеет в нем свою долю. Бревна получаются из ближайших лесов, которые опять-таки принадлежат крестьянам.
– А вот это большое строение, – указал Вардану проводник, – общественная сыроварня. Здесь приготовляется лучший в губернии сыр. Каждый сельчанин сдает сюда молоко от своих коров и во время раздела общей прибыли получает, соразмерно доставленному молоку, свою долю сыром или деньгами.
Они вышли в поле. Уже убирали хлеб, но не косой и серпом – вместо людей работали машины.
Наконец они подошли к громадной мельнице, которая приводилась в движение не водой, а паром. Здесь молотили пшеницу всех окрестных деревень, и чистая, белая, как снег, мука вывозилась в чужие края.
Мельница была также общественная.
Но что больше всего удивило Вардана, – это крестьяне. Они отличались смелостью, уверенностью в своих силах и мужеством. Точно все воспитывались и росли в полной свободе; точно никогда не получали они побоев от турок и никогда не пугало их копье курда.
Он видел трудолюбивых людей, способных в случае надобности бросить кирку и лопату, взяться за оружие и так же умело действовать и им.
– Во время войны они становятся воинами. Работы в это время прекращаются, поэтому война для нас имеет тяжелые последствия.
Пройдя поле, они направились обратно в село, за чертой которого стояло большое здание, и подошли к нему. Здание было похоже на те строения, которые встречаются на образцовых фермах.
– Это наша сельскохозяйственная школа, – сказал крестьянин. – То, что вы видели утром – элементарная школа.
Однако что это за школа! Ничего подобного еще не видел Вардан, хотя и сам бывал учителем.
В ней было все необходимое для обучения сельскому хозяйству. Перед громадным зданием открывалось обширное поле, разбитое на участки, обрабатываемое руками воспитанников и воспитанниц. Тут были образцы всех сортов и пород растений, цветов и овощей со всего света. Здесь воспитанников не занимали мертвыми книжными истинами, а всему учили по чудесной книге природы. В свободные часы ученики занимались гимнастикой и искусством владеть оружием.
«Вот такая школа поможет воспитать хорошего земледельца и воина» – подумал Вардан.
Поблагодарив гостеприимного крестьянина, Вардан расстался с ним. Он не знал, куда ему идти. В эту минуту проезжал мимо экипаж, в котором сидели пассажиры. Сел также и Вардан, узнав, что он идет к вокзалу.
На вокзале в ожидании поезда стояла большая толпа. Вдруг раздался знакомый голос.
– Вардан!..
Вардан обернулся: перед ним стоял Салман.
Старые друзья бросились друг другу в объятия.
– Так-то, друг мой, – заговорил Салман, не выпуская руки Вардана, – мы опять встретились, ровно через двести лет… Долгий срок!.. Ты такой же, каким и был, Вардан, ничуть не изменился. А у нас в течение этого времени многое стало иным. Помнишь, как-то я говорил тебе, что Армения была колыбелью человечества, раем времен его детства, но настанет день, когда она станет раем его юности. Теперь все это свершилось. Теперь существование армянина на родной земле обеспечено, и жизнь его протекает в мире и спокойствии. Но если б ты знал, сколько труда стоило нам довести нашу родину до этого. Да, много пришлось поработать!.. В течение этих двухсот лет мы прошли через тысячи опасностей и свое спокойствие купили ценой крови и пота…
– Куда ты едешь сейчас? – спросил его Вардан.
– В город. Там сегодня собрание депутатов, а я депутат от нашего округа. Идем вместе, Вардан, я должен сегодня выступать; быть может, споры наши тебя заинтересуют.
Раздался третий звонок, и друзья вошли в вагон. Всю ночь они ехали, а к рассвету прибыли в город. Еще все спало в красивом и шумном городе. На улицах встречались только рабочие, идущие на работу.
– В гостиницу «Ноев Голубь», – приказал Салман извозчику.
Экипаж ехал по прямой и ровной улице, по обеим сторонам которой возвышались огромные дома; Вардану казалось, что они едут мимо дворцов. Салман, указывая ему на некоторые здания, говорил: – «Это – университет»; «это – академия наук», «это – старый королевский дворец, ныне музей» «вот это – один из лучших театров города», «эти статуи поставлены в память последних переворотов», «в этом здании помещается редакция газеты, которая выпускает 150 тысяч номеров». «Здесь…»
– А казармы нет? – перебил его Вардан.
– Нет, у нас каждый гражданин одновременно и воин.
– Прекрасный город!.. Чудесный город!.. – воскликнул Вардан в глубоком восхищении.
Экипаж остановился перед гостиницей «Ноев Голубь». Вардан с Салманом вошли в маленькую комнату рядом с общим залом, в котором сидели Томас-эфенди с Мелик-Мансуром и горячо спорили.
– Это будет настоящее ослиное мученье, – говорил Томас-эфенди.
– По-моему, это единственный путь, который приведет к желанной цели, – отвечал, горячась, Мелик-Мансур.
– Идя этим путем, мы достигнем нашей цели, быть может, к празднику ослов (к весне), – продолжал смеясь Томас-эфенди.
– Вот и Салман, послушаем его мнение, – сказали они, перестав спорить.
Они были крайне удивлены, завидев Вардана, который вырос точно из-под земли.
– Откуда ты? – спросил его Томас-эфенди своим обычным шутливым тоном.
– Твое появление не меньше поражает и меня, – ответил Вардан, пожав его руку. – Я нашел твой искалеченный труп в горах Алашкерта и похоронил его на кладбище курдов. А теперь?..
– Теперь я воскрес, – ответил тот смеясь. – Разве ты не веришь в перевоплощение душ? Моя несчастная душа переселялась в тела низших животных. Несколько десятков лет в облике волка я терзал, похищал людей и жил охотой… Несколько десятков лет, будучи собакой, лаял, вертелся вокруг людей, которые кормили меня; затем, перейдя в тело змеи, ползал по земле… После того я сделался ослом, и меня так часто таскали за уши, что я совсем обезумел; наконец, измученная душа моя перешла в тело льва, и уже в нем очистилась. Эти переходы совершались в течение двухсот лет. Египетские мумии, ожидая с нетерпением возврата своих душ, оставались в пирамидах тысячелетия, но моя душа совершила свой круг гораздо скорее…
– И я имею счастье видеть уже обновленною Томаса-эфенди? – прервал его Вардан.
– Да, прежний Томас-эфенди, знакомый вам, был сыном своего века, но время изменило его, и теперь он один из лучших представителей настоящего поколения. Но ты не знаешь, любезный Вардан, как сильно прогрессировало это поколение. Вот узнаешь ли Мелик-Мансура, который некогда продавал иголки, нитки, блуждая в деревнях Алашкерта? Ведь он теперь генерал.
Вардан повернулся к Мелик-Мансуру, сидевшему тут же, и с почтением пожал ему руку.
– Мы опаздываем, господа, заседание скоро откроется, – поторопил их Салман.
– Это вождь нашей партии прогрессистов, – шепнул Вардану Томас-эфенди, указав на Салмана. – Он приготовил на сегодняшний день замечательную речь. Ах, какой он оратор!..
– Возьмите и меня с собой, господа, и я хочу послушать его!.. – радостно воскликнул Вардан.
– Идем! – раздался в ответ ему незнакомый голос.
Вардан раскрыл глаза, и действительность предстала перед ним, – он понял, что все виденное было сном. Его окружал ночной мрак у могилы несчастной Лала.
Но чей это был незнакомый голос? Кто сказал ему «идем»?
Вдруг четыре сильные руки схватили его, и все потонуло во мраке.