Текст книги "Карты и легенды (ЛП)"

Автор книги: Rachel Anton & Laura Blaurosen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Брайан, да брось, пойдем в клуб. Будет весело!

– Потом.

Он швырнул на стол еще пачку денег, и мне захотелось схватить его за руку и просто насильно выволочь оттуда. Но я побоялся так поступить – и от самого этого факта, от того, что я боялся его, боялся того, что он может мне сделать, если я рискну, мне сделалось как-то нехорошо.

– Если устал, иди обратно в номер, – совершенно невпопад бросил он мне.

– Я не устал. Я хочу пойти куда-нибудь, где нам будет весело. Куда-нибудь, где ты не станешь проигрывать кучи денег.

– Куда, например? В гей-бар? Тут хотя бы напитки бесплатные…

И словно в качестве иллюстрации он подозвал официантку и взял у нее с подноса еще стакан. И прикурил сигарету. И проиграл. Снова.

– Может, в гей-баре и приходится платить за напитки, но я что-то никогда не видел, чтобы там ты тратил тысячи долларов.

Он, наконец, отвернулся от игрового стола – только для того, чтобы наградить меня своим фирменным Разгневанным Взглядом.

– Да что, блядь, ты до меня доебался, Джастин? Какое, блядь, тебе дело, как я трачу свои деньги? С чего это вдруг тебя это стало так волновать?

– Да потому что это ебаный идиотизм! Ты не тратишь деньги, ты тупо спускаешь их в толчок!

Он фыркнул, покачал головой, отвернулся обратно к игровому столу и буркнул:

– Ты зря волнуешься.

Мне очень хотелось спросить его, как это он собирается переехать в другой город – в чертовски дорогой город – с долгом в миллион долларов. И еще поинтересоваться, осознает ли он, что никто из присутствующих здесь до сих пор ни разу не выиграл – и никогда не выиграет. Но я знал, что он не станет меня слушать. Это было бессмысленно. Вегас засосал его в свою пучину.

– Я пошел в клуб, – сказал я.

Он рассеянно кивнул. Я поцеловал его в щеку и громко сказал ему прямо в ухо название клуба, надеясь, что оно как-нибудь запишется у него на подкорке.

Клуб находился довольно далеко, но я пошел туда пешком. После этой вонючей ямы мне хотелось подышать свежим воздухом и немного прочистить мозги.

К несчастью оказалось, что Стрип* – не лучшее место для прочистки мозгов. Здесь всего было слишком много – шума, света, суеты, безумия. И все равно окунуться во все это после долгих часов, проведенных в замкнутом пространстве, было здорово. И мне очень хотелось, чтобы Брайан был здесь вместе со мной, смотрел на все это вместе со мной. Я решил, что однажды обязательно нарисую все, что увидел, – и хотя бы так поделюсь с ним впечатлениями. Конечно, если он не решит с этого дня окончательно обосноваться в казино. Ей богу, некоторые посетители, по-моему, там прописались.

Клуб, в который мы с ним собирались отправиться, оказался совершенно обыкновенным гей-клубом. Только у всех его посетителей на головах почему-то были кожаные повязки с перьями. Позже я узнал, что, оказывается, в этот вечер там проходила вечеринка «Коренные Американцы». Что, в общем, было довольно банально, но все равно клево.

Наливали тут не бесплатно, конечно, но цены на выпивку были чертовски низкими. Я осушил пару стаканов и пошел танцевать. Несколько раз какие-то милые ребята предлагали меня угостить, и я соглашался, потому что хотел напиться и перестать нервничать из-за того, что Брайан где-то там спускает деньги. При этом я ни с кем из них даже толком не разговаривал, и через пару часов мне там стало немного скучно. И одиноко.

К несчастью, я никак не мог придумать, куда бы мне еще податься. В пустом номере отеля мне точно стало бы еще муторнее, а возвращаться в казино и снова пытаться выволочь оттуда Брайана я не собирался ни при каких раскладах. Идти в другой клуб мне не хотелось тоже. Я ведь сказал Брайану, что буду здесь, и не хотел, чтобы он не нашел меня, если все же надумает появиться. В общем, я остался. И выпил еще. А потом от скуки пошел танцевать с каким-то случайным парнем.

Он был ничего себе – кажется, единственный подлинный «коренной американец» в этом заведении. Примерно на фут выше меня, с отличной подтянутой фигурой, темными волосами и блестящими глазами. А еще он был спокойным, не суетился и не пытался слишком откровенно меня лапать – что мне понравилось. Мы с ним немного потанцевали, и я уже собирался отправить его к бару за новой порцией выпивки, как вдруг краем глаза заметил Брайана. Он шел прямиком ко мне, раздраженно распихивая всех вокруг.

«Он пьян», – понял я, как только он подошел достаточно близко, чтобы я смог заглянуть ему в глаза и вдохнуть исходящий от него запах перегара. – «Он очень, очень пьян».

– Отъебись, – рявкнул он моему новому другу, а потом схватил меня за руку и рванул к себе.

– Я первый его увидел, – огрызнулся парень, вцепился мне в бедра и застыл, как столб.

Мне достаточно было лишь раз взглянуть на Брайана, чтобы понять, что сейчас не лучшее время, чтобы так с ним разговаривать. Чтобы вообще с ним разговаривать. Услышав, что ответил ему парень, он вдруг так дико на него посмотрел, что у меня появилось стойкое ощущение, что сейчас случится что-то очень-очень плохое. Господи, еще не хватало, чтобы Брайан затеял драку. Он едва на ногах стоял, а этот парень был пиздец, какой огромный.

– Вообще-то, – сказал я, – мне уже пора.

И надо ж было такому случиться, чтобы мой новый знакомый именно в этот момент решил перейти к активным действиям и наклонился меня поцеловать. Но Брайан дернул меня на себя, и сам полез ко мне с поцелуями, а тот парень стал его отпихивать. Они дергали меня в разные стороны, как какую-то резиновую куклу, – и мне все это совсем не нравилось. Но потом губы Брайана все-таки прикоснулись к моим, и все сразу стало чуточку лучше.

Чуточку ближе к нормальному. Даже несмотря на то, что рот его был на вкус, как политая джином пепельница, а сам он едва не опрокинул меня на пол.

Думаю, парень, увидев все это, просто плюнул и ушел, потому что больше я его не видел. Спасибо, господи!

– Ммм… ты такой вкусный, – сказал Брайан и лизнул мою шею.

– Ты выиграл? – спросил я.

– Конечно! Он же ушел. А ты достался мне.

Он снова влажно меня поцеловал, а потом принялся раскачиваться туда-сюда, ухватив меня за талию и едва не повиснув на мне всем телом. Он все сильнее и сильнее на меня наваливался, пока я не остался единственной опорой, удерживавшей его в вертикальном положении. Голова у него моталась взад-вперед, и пахло от него, как от ликеро-водочного завода.

– Может, пойдем в отель? – предложил я.

– Нее… Мы же только пришли, – шепнул он мне в ухо и скользнул ладонями под ремень моих джинсов.

Он принялся поглаживать пальцами мою задницу, и это было очень приятно, вот только я слишком за него волноваться, чтобы в полной мере наслаждаться процессом.

– Это ты только что пришел. А я тут всю ночь торчу. Брайан, утро уже, и ты пьян в дребадан.

– Я – прекрасен, – возразил он и начал толкаться членом куда-то мне в живот.

А лицом при этом терся о мои волосы, словно о какое-то полотенце.

– Брайан, ты отыгрался? Ты вообще хоть что-нибудь выиграл?..

– М-м-может быть… Не помню… Давай трахнемся!

По-моему, он вообще не понимал, где мы находимся. И я задумался – как интересно ему удалось сюда добраться. И сам ли он ушел из казино, или его вышвырнули оттуда, потому что он был мертвецки пьян? Кажется, в этот вечер мне впервые повезло собственными глазами наблюдать стадию номер четыре. По крайней мере, стадия третья, по-моему, давно миновала.

Он вдруг толкнулся в меня пальцем, а потом вообще перестал двигаться и как будто еще больше обмяк. Начал тяжело дышать и издавать какие-то странные звуки.

Я слегка отклонился и взял в ладони его лицо. Кожа у него была холодной и влажной, и оттенок имела слегка зеленоватый.

– Брайан, ты нормально себя чувствуешь?

– Заме… чательно, – прохрипел он и закрыл глаза.

– По-моему, тебя сейчас стошнит. Пошли, найдем тебе попить.

Доставить его к барной стойке оказалось довольно-таки сложной задачей. И я стал задумываться – как же я до сраного отеля-то буду его тащить? Он обхватил меня за плечи – но сам двигаться никак не желал. И мне пришлось через весь танцпол волочь на себе 176 фунтов и три унции живого веса. Всякий раз, как кто-нибудь из посетителей случайно задевал его, мне казалось, он сейчас рухнет на пол. И с каждым моим шагом дыхание его становилось все тяжелее и тяжелее.

– Нет, офицер, я прекрасно знаю, что я делаю… – зачем-то проорал он мне в ухо.

– Шшш, не отвлекайся, просто иди, – сказал я.

Кое-как мне удалось дотащить его до барной стойки и усадить на стул. Оставалось надеяться, что он не рухнет с него, пока я буду добывать ему воду.

– Эй, помнишь… – вдруг заговорил он и ухватил меня за подол футболки, пока я пытался заказать ему попить. – Помнишь, как я учил тебя алфавиту?

– На, выпей! – я сунул ему в руку пластиковый стаканчик, затем обхватил его своей ладонью поверх его пальцев и поднес к его губам.

Он сделал несколько глотков, а потом поперхнулся и закашлялся. Утер рот тыльной стороной ладони и снова принялся комкать край моей футболки.

– Но почему-то я… Джастин… Джас… Я никогда не учил тебя арифметике. Сложению и… вычитанию.

– Ничего страшного. Меня этому в школе учили.

Я убрал с его лба влажные пряди волос и поцеловал его. Он был совершенно разбит. Такой красивый, грустный и совершенно разбитый. Я не понимал, что это с ним такое произошло, но мне очень хотелось хоть как-то все поправить.

– Плюс одна тысяча минус пять тысяч – получается ни одной тысячи, – вдруг сказал он. – И казино всегда выигрывает.

А потом разразился таким ужасающим, хриплым, пьяным смехом, что у меня заболело в груди. Видимо, так он пытался мне сообщить, что проиграл четыре тысячи. Но я решил, что не стану сейчас об этом думать. Самое главное в данный момент было как-то привести его в порядок.

– Все хорошо, – сказал я. – Не думай сейчас об этом.

Он принялся тревожно озираться по сторонам, а потом вдруг заметил игровой автомат «Покер» и потянулся к нему всем телом, как вьюнок тянется к кирпичной стене, возле которой растет.

– Эй, давай-ка попрактикуемся в математике, – сказал он, доставая свой чертов кошелек.

– Блядь, да уймись ты бога ради, Брайан! – я выхватил у него кошелек и сунул его к себе в карман – у меня весь вечер руки чесались это сделать.

Он не заорал на меня и даже не попытался отобрать кошелек обратно. Просто сидел и растерянно смотрел на свои опустевшие руки, как будто не мог сообразить, куда подевались его деньги.

– Никакой больше математики на сегодня, хорошо? Кончено!

– Вот так и в жизни, – невпопад отозвался он и положил ладони мне на плечи.

А потом сжал их и пристально заглянул мне в глаза. Вид у него был такой, будто он собирался поделиться со мной некой открывшейся ему спьяну древней мудростью.

– Работа… плюс Джастин… плюс любовь… равно – нет никакой работы, – промямлил он, а потом уронил голову мне на плечо и отрубился.

Во рту у меня пересохло, а сердце понеслось вскачь, и я, кажется, целых пять минут не мог ни двигаться, ни говорить, ни думать.

Это был как раз один из тех моментов, когда в стереокартинке с изображением Брайана что-то неуловимо менялось. Тот самый случай, когда мне начинало казаться, что я лечу вниз с крутого холма.

Любовь. Он сказал – «любовь». Поначалу это слово просто меня сразило. И только потом постепенно до меня начало доходить остальное. Контекст. И мне совсем не понравилось, как это звучало.

Я вспомнил ту ночь, когда проиграл Стоквелл. Брайан в тот вечер выглядел гордым, расслабленным и абсолютно счастливым. Он был в гармонии с самим собой и с окружающими, и, кажется, вообще со всем миром. Это было поразительно, я еще никогда его таким не видел.

Но что, если теперь, когда жизнь вошла в колею, он в полной мере ощутил тяжесть того, что сделал, – и пожалел об этом? Что, если теперь он винил меня в том, что с ним произошло? Раньше мне никогда такое в голову не приходило, но, если подумать, в этом был смысл. Ведь по существу это я был виноват в том, что он потерял работу. И он сам говорил, что тот ролик в поддержку долбанного Диккенса сделал именно из-за того, что сказал ему я.

До меня вдруг дошло, что, вполне возможно, где-то в глубине души Брайан все это время ужасно на меня злился. Может быть, все это месяц за месяцем разрасталось у него внутри. Может быть, именно с этим были связаны его ночные брожения. Может быть, он всю эту гребанную поездку затеял только ради того, чтобы понять, сможет ли с этим справиться. Может быть, сегодня, когда он предложил мне переехать с ним в Калифорнию, – это была с его стороны последняя отчаянная попытка все наладить. Избавиться от разъедавшей его изнутри ненависти ко мне. И, может быть, я все разрушил тем, что не сказал ему «да»…

Он в самом буквальном смысле потерял все – и в этом хотя бы частично была моя вина. И теперь я был единственным, что у него осталось. И, вполне вероятно, этого было недостаточно.

Ну а с другой стороны, не менее вероятно было, что он просто наебенился в дрова и сам не понимал, что несет. Может быть, эти его слова вообще ничего не значили.

И я снова решил, что не буду сейчас об этом думать. От этих мыслей внутри у меня все горело, и слезы подступали к глазам, а сейчас для этого явно было не время. И уж точно не место. Моей задачей сейчас было сообразить, как доставить Брайана в отель. Или, может быть, в отделение скорой помощи.

Я стал его трясти, и постепенно он, по счастью, пришел в какое-то подобие сознания. И тогда я помог ему встать и попросил держаться за меня и постараться идти ровно. Что он и попытался сделать – правда, не слишком успешно. На улицах было относительно тихо. Не пустынно, конечно, – что, в общем-то, довольно ожидаемо в пять утра – но и такой толчеи как шесть-семь часов назад сейчас не было. И к восходу солнца нам кое-как удалось добраться до номера. Я подвел его к кровати, и он рухнул на нее лицом вниз и до следующего дня самостоятельно больше не двигался.

Я снял с него туфли и носки и перевернул его на бок, чтобы он посреди ночи не захлебнулся собственной рвотой. А затем лег рядом, прижался к его спине и положил руку ему на грудь, туда, где находилось сердце. Чтобы почувствовать, если оно вдруг перестанет биться. Или, наоборот, если заколотится слишком сильно. Так я в ту ночь и не уснул.

Да уж, думаю, нескоро мне захочется возвращаться в Лас-Вегас.

***

Все вокруг казалось очень знакомым – но в то же время было каким-то расплывчатым. Я находился в своей квартире. Абсолютно голый. И при этом разговаривал с Дженнифер Тейлор. Она что-то настойчиво мне внушала и курила сигарету. А я не мог расслышать ни слова.

Наконец, я сказал ей:

– Что-что? Я вас не слышу! Не могу понять!

А потом подумал, что, может быть, она пришла, чтобы объяснить мне, как правильно заботиться о Джастине. И стоило мне об этом подумать, как я тут же услышал:

– Спасибо, что заботишься о нем, Брайан. Я люблю тебя за то, что ты любишь его.

«Эээ, нет. Все не так! Я не хочу! Не могу и не буду», – попытался ответить я, но не смог выговорить ни слова.

А затем она приблизилась ко мне, дотронулась рукой до моего лица, и вдруг как-то так получилось, что я стал ее целовать, жадно целовать. И в следующее мгновение мы уже оказались в постели. Она оседлала меня и принялась с силой насаживаться на мой член. Ее светлые волосы мотались взад-вперед, и она все время повторяла:

– Хорошо, Брайан, хорошо… Ты хороший, Брайан, ты – хороший человек…

Господи, да она же сейчас кончит, – вдруг понял я. Я не мог этого допустить. Но, похоже, было уже слишком поздно.

И вдруг мне на лицо полилась какая-то вода. Я закашлялся, вскрикнул: «Блядь! Нет!», подскочил на постели и отпихнул Дженнифер рукой.

Вот только… это оказалась не она.

Я присмотрелся к человеку, который сидел у меня на ногах, и понял, что это Джастин. И в руках у него бутылка из-под минералки.

– Брайан! Ты как?

– Замечательно! Не принимая во внимание тот факт, что мне только что приснилось, как твоя мать скачет на моем члене…

Я утер воду с лица и рухнул обратно на подушку.

– Прости… что??? – Пустая бутылка полетела на пол, а он так подпрыгнул, словно это ему приснилось, а не мне. – Господи, это отвратительно! Поверить не могу!

Он содрогнулся всем телом.

– Ну прости, мне тоже эта идея не слишком понравилась. Интересно, какого хуя все это значит?

– Ты в порядке? – тихо спросил он и пальцами пригладил мне волосы.

Я не особо понимал, какого ответа он от меня ждет.

– Ага, вот только… который час?

Чем настойчивее я пытался вспомнить хоть что-нибудь из вчерашнего вечера, тем темнее становилось у меня в голове.

– Два.

– Пополудни? Блядь, какого черта вчера случилось? – рассмеялся я.

– Ты проспал целую вечность.

– Разве мы не собирались пойти в какой-то клуб?

– Мы и пошли. Что… что последнее ты помнишь?..

Мне очень не понравилось выражение его лица, вот совсем не понравилось. Внутри меня начало разрастаться то странное чувство, то смутное гадкое чувство, которое я сотни раз испытывал по утрам, просыпаясь рядом с какими-то незнакомцами, и гадая, что такого я наговорил и наделал прошлой ночью. И не повлияет ли теперь все это как-нибудь отрицательно на мою жизнь.

– Казино. Меня оттуда вышвырнули.

А что было дальше я, честное слово, не помнил абсолютно.

Я знал, что пошел в казино, чтобы по быстрому срубить кучу денег и тем самым продемонстрировать Джастину, что нам прямо-таки судьбой предначертано переехать в Калифорнию и начать там все сначала. Я хотел показать ему, какие безграничные возможности перед нами открываются. Честно говоря, мне очень не понравилось, как уклончиво он ответил, когда я предложил ему обосноваться в Сан-Франциско. Еще не так давно этот пацан печень бы продал за возможность переехать куда-нибудь вместе со мной. А теперь, кажется, у него появились планы получше.

– Эмм… ну… ты капитально облажался и проиграл кучу денег. Потом мы танцевали, а потом ты вырубился.

Тон его голоса точно изменился. Он не злился, но…

– Ммм… – протянул я и отвернулся, чтобы не пытаться разгадать по его лицу, о чем он думает. – Извини.

– Я боялся, что ты умрешь и все такое.

Вот говно!

– Не так уж сильно боялся, раз я не в больнице.

– Вообще я думал об этом, но потом понял, что ты страшно взбесишься, если проснешься в больнице. К тому же ты вроде дышал нормально.

– Ну тогда, – я снова обернулся к нему и дотронулся до его руки, – спасибо, доктор Тейлор.

– … и еще ты издавал такие звуки… Фу, господи, поверить не могу, что тебе снился эротический сон с участием моей матери!

– Поверь мне, меня и самого этот факт ужасно беспокоит. Нет, твоя мать, конечно же, горячая штучка, но все же…

– Фуууу! Моя мама – не горячая штучка! Ты больной, – заверещал он и шлепнул меня по груди.

– Ээээй, полегче, – простонал я сквозь смех. – А что, по-твоему, мне надо было сказать, что она – мерзкая свинья?

– Нет, но… Фу! Пожалуйста, давай просто не будем обсуждать мою маму в подобных выражениях.

Я сел, взял с тумбочки еще одну бутылку минералки и в три глотка выпил все шестнадцать целых девять десятых унций. И тут же пожалел, что воды больше не осталось.

Он снова пригладил пальцами мои влажные волосы и спросил:

– Хочешь кофе?

– Конечно.

Я скинул ноги с кровати на пол и, кажется, сделал это слишком быстро. Голова закружилась, и мне пришлось немного посидеть на краю постели, кое-как удерживая себя в вертикальном положении кулаками, как делал, бывало, мой отец. Я подавил желание застонать.

Путешествие в ванную прошло еще забавнее, чем подъем с кровати. Я тащился туда и, словно какой-то старый пердун, хватался за стены и мебель, чтобы не упасть.

Писал я, кажется, не меньше десяти часов. Потом еще часов десять мылся – и снова писал. В душе мне пару раз показалось, что меня сейчас вывернет, но я, как правильный ирландский мальчик, стойко сдержался и подавил тошноту.

Затем я побрел обратно в комнату и плюхнулся на стул. Моя добрая фея-крестная Джастин уже заказал мне аппетитный жирнющий завтрак, и он ждал меня на столе. Я сунул в рот сосиску и спросил:

– Хорошо вчера провел время?

– Это было… интересно, – отозвался он, вскинув брови, и принялся разрезать свой омлет.

– Мы трахались?

Он рассмеялся.

– Нет. Ты пытался, но… отрубился. Тебя очень крепко унесло.

Мне интересно было, что еще повлекло за собой это «унесло», но спрашивать я не стал.

– Вот дерьмо! Что ж, этот трах нам придется наверстать.

– Ну и… как ты сейчас себя чувствуешь?

– Так, как будто вчера изрядно нажрался.

– Может, пора нам сваливать из этого города, мм?

– Да мы только одну ночь тут провели! Не говори мне, что тебе уже надоело.

– Нет, мне не надоело, просто… По-моему, нам тут не слишком везет.

Не в силах больше проглотить ни кусочка, я отодвинул свой завтрак. А потом взял со стола свежий выпуск «ЮЭсЭй Тудей» и развалился на стуле, прихлебывая кофе. Мне почему-то казалось, что если я буду выглядеть спокойно и уверенно, Джастин передумает уезжать.

– Можно подумать, во всех остальных городах нас ждут золотые горы, – фыркнул я. – Но если ты хочешь, думаю, мы можем двинуться дальше, – я постарался вложить в голос всю свою печаль по этому поводу. – Хотя ты, кажется, так и не попытал счастья в игре.

– Зато я десять часов кряду наблюдал, как играешь ты. Мне хватило, честно.

И внезапно на меня обрушилось понимание. Прошлой ночью я проиграл хуеву тучу денег. Господи, о чем, блядь, я только думал? И какого хера он меня не остановил?

Может быть, мечтать о собственном бизнесе нам с ним было еще слишком рано? Может, куда умнее с нашей стороны было бы просто попытаться найти гребанную работу?

– Во всяком случае, – начал он, – до сих пор во всех остальных городах у нас все шло хорошо.

– Ага, точно! Вот, например, в городе-призраке под нами лестница обрушилась.

– Но мы же не пострадали. И потом у нас был великолепный секс.

– А как насчет той тетки в закусочной, что хотела зачитать нам душеспасительную брошюру? Мне пришлось дать ей пятьдесят баксов, чтоб она от нас отъебалась.

– Зато – местный колорит.

– Ну и ладно, хрен с ними со всеми, – решительно сказал я. – Мы отправляемся в Землю Обетованную.

Комментарий к Волшебный город

* Лас-Вегас-Стрип – бульвар в Лас-Вегасе, на котором расположены крупнейшие гостиницы и казино.

========== Все и ничего ==========

«В пустыне есть все, и нет ничего… Пустыня – это Бог без людей».

Это я не сам сочинил. Это какой-то замшелый француз написал примерно миллион лет назад, а потом ушлый рекламщик из Департамента Парков придумал впихнуть эту фразу в путеводитель. Я прочитал ее и подумал – бля, классно сказано. Потому что лучшего способа описать пустыню я и придумать не мог.

От Лас Вегаса до Долины Смерти мы доехали всего лишь за три часа, и оказалось, что эта Долина – куда больше, чем я предполагал. Мы весь день колесили по природному заповеднику, изучая все, что только могло привлечь наше внимание, – солончаки, песчаные дюны и всякие разные странные места, именовавшиеся Вратами Ада, Гробовым Пиком, Каньоном Голода и так далее. Наверняка мы и близко не все там осмотрели, но к вечеру, когда мы, наконец, решили остановиться на ночлег, я успел увидеть уже столько всего, что почти позабыл об ужасах Вегаса.

Брайан, как водится, выбрал для ночевки самое странное и отдаленное место. Мы остановились в буквальном смысле посреди абсолютнейшего ничто. Кругом, куда хватало глаз, был только песок. Я был практически уверен, что здесь запрещено разбивать лагерь, но жаловаться не стал. Брайану тут так нравилось, что я решил про себя – лучше уж трезвый и довольный Брайан посреди пустыни, чем пьяный и агрессивный Брайан в шикарном отеле.

Еще в Питтсбурге он специально для такого случая купил пейота, и мы съели его на закате, сразу после того, как подготовили себе место для ночлега. Ни один из нас раньше не пробовал эту наркоту, и мы, в общем, особо не знали, чего теперь ждать. Я слегка беспокоился, не стошнит ли меня, – у меня ведь аллергия на все на свете. И, честно говоря, меня и правда чуть не вырвало от одного его вкуса. Но при этом я был в восторге от того, что впервые пробовал что-то вместе с Брайаном. И еще больше от того, что он тоже впервые пробовал что-то вместе со мной.

Не знаю, как точно описать, что произошло с нами дальше. Одни события вспоминаются мне словно сквозь какую-то дымку, другие, наоборот, видятся так ясно, что, кажется, я мог бы ухватить их руками и навсегда сохранить в своем сердце. При этом и те, и другие воспоминания – очень странные.

Думаю, все произошедшее дальше можно разделить на три основных фазы. Первую из них я назвал бы преддверие. Длилась она до тех пор, пока наркота окончательно нас не забрала.

Во время преддверия все шло относительно нормально – ну, насколько оно могло быть нормально, учитывая, что расположились мы в прямом смысле посреди океана песка. Брайан бродил вокруг нашего лагеря, фотографировал закат, дюны, необычные камни и растения. А я сидел на спальном мешке и рисовал пастелью.

– Тут и правда красиво, – сказал я ему.

И он со мной согласился. А потом добавил:

– И заметь, мы-то знаем, что там, по другую сторону. А пионеры об этом и понятия не имели. Представляешь, каково это – бросить все и пуститься в путь, не имея ни малейшего представления о том, что тебя ждет впереди?

– Ну, примерно…

Как раз что-то такое он и предложил мне в Лас-Вегасе, так ведь? Я оторвался от рисунка и попытался поймать его взгляд, но он все продолжал ходить туда-сюда и фотографировать, кажется, уже забыв о нашем разговоре.

– Вот это яйца у них были, – вдруг сказал он. – Стальные яйца.

А, может, он о нем и не забыл. Может, он так пытался дать мне понять, как смело с моей стороны будет перебраться вместе с ним в Сан-Франциско. Кто его разберет.

– По-моему, большинство из них съехало с катушек раньше, чем добралось до Калифорнии, – заметил я. – Они вроде в итоге стали жрать друг друга тут, в пустыне, разве нет?

Тут он, наконец, на меня посмотрел и ухмыльнулся, а я, воспользовавшись случаем, показал ему только что законченный рисунок.

– Ну как? – спросил я. – Лучше, чем полудохлые котятки?

– Джастин… – пробормотал он.

И по тону его голоса, и по тому, как он слегка изменился в лице, я понял, что ему очень нравится. Я просто в восторг приходил всякий раз, как мне удавалось произвести на него такое впечатление. Конечно, чаще всего это случалось, когда я сосал его член, но бывало, что и другие мои способности действовали на него точно так же.

Он опустился рядом со мной на спальный мешок и взял у меня рисунок. Посмотрел на небо – на бумагу – и снова на небо.

– Это… чертовски здорово.

И я просиял, упиваясь похвалой.

– Господи, – вдруг засмеялся он. – Когда я смотрю на этот рисунок, у меня сотни слоганов в голове рождаются. И я знаю как минимум десять клиентов «Вэнгард», которым мог бы это загнать.

Я слегка напрягся, когда он заговорил о работе, тут же вспомнив предыдущую ночь. Но сейчас он говорил об этом легко и весело, и я решил ни о чем не волноваться.

– Ну и ладно. Раз так, повесим его на стенку, – сказал он и отдал мне рисунок. – В нашей новой квартире.

Тут я снова напрягся – и посильнее, чем в первый раз. То есть теперь он просто утверждает, что так оно все и будет, не дожидаясь даже, чтобы я сказал «да»? И это при том, что я ясно ответил ему, что пока не знаю?

– Ты правда всерьез это решил? – спросил я, не зная толком, что ему такое ответить, чтобы мы в итоге не словили очень, очень плохой приход.

– Конечно, – отозвался он и обнял меня рукой за плечи. А потом поцеловал в макушку. – А что нам терять?

Я промолчал. Не знал, что на это сказать. Захлопнул свой рот, привалился к нему и стал смотреть, как догорает закат. А когда солнце село, мы достали походную газовую горелку и подогрели на ней немного лапши «Рамен». Которую я, надо сказать, тут же и выблевал. И так нам стало ясно, что наступила фаза номер два – Семейка Придурков.

Во время этой фазы все, что я говорил и делал, казалось мне очень разумным, но на самом деле было сущим идиотизмом. Эту часть ночи я помню очень смутно. Понятия не имею, сколько все это продолжалось – может, пять или шесть часов, а может всего сорок пять минут. Знаю только, что за это время успело стемнеть. И что в какой-то момент я вдруг решил, будто у меня открылась глубокая ментальная связь с миром живой природы. Мне даже казалось, что я могу мысленно общаться с животными.

Помню, как я стоял на коленях на песке – в одних трусах и с фонарем в руке – и пытался объяснить маленькой змейке, что она – мой духовный наставник и должна направить меня на путь истинный. При этом внушал я ей все это взглядом и замысловатыми жестами.

Помню, как Брайан заметил, чем я занимаюсь, и велел мне отъебаться от несчастной змеи. А я ответил ему, что он ни хера не смыслит в духовности, но все же внял его совету, потому что доверял ему больше, чем змее.

Помню, как мы вдвоем лежали на спальном мешке, смотрели в небо, и Брайан говорил мне, что звезды умеют двигаться – точно как люди.

– Это инопланетяне показывают нам световое шоу, – сказал он.

И я прямо-таки проникся этим потрясающим откровением.

Он сказал мне попробовать мысленно соединить сверкающие точки линиями – я так и сделал и тут же понял, о чем он говорил. И мы лежали и рассматривали звездных животных. Там были кошки и обезьяны, и птицы. Они бродили по небу, летали, кружились вокруг нас, будто мы с ним внезапно оказались в Диснейлэнде во время светового парада. Я в жизни не видел ничего более охуенного.

– Смотри! Смотри, лошадка! – я ткнул его локтем. – А на ней едет прекрасная леди.

– Угу, это твоя мама, – сказал он. – Сидит там голая и зовет меня.

– Блядь, да иди ты! Мерзость какая! Поверить не могу, что тебе такое приснилось.

Это было отвратительно. Я и правда не мог поверить, что он не просто увидел такой сон, но еще и решился рассказать его мне во всех гадких подробностях. Но все равно это почему-то казалось ужасно ржачным. Он начал хихикать, я тоже не удержался, и вскоре мы с ним уже хохотали едва не до колик. Потом он простонал:

– Господи, меня сейчас вырвет.

Скатился со спального мешка на песок и встал на четвереньки. Пару раз его скрутило спазмами, но на том все и кончилось. И тогда он рухнул обратно на спальник и сказал:

– Ладно, забудь.

Помню, как я вдруг заметил, что он смотрит на меня, и спросил, чего это он такое увидел. А он ответил:

– Ты весь оранжевый. Как огонь.

Потом он поднес ко мне руку, но прикасаться не стал, просто держал ее в паре сантиметров от моего тела. И снова повторил:

– Как огонь.

– Может, это моя аура? – спросил я.

– Так красиво… – вздохнул он. – Это как будто твоя душа… или что-то в этом роде.

А я ответил:

– Разве душа и аура – не одно и то же?