Текст книги "Карты и легенды (ЛП)"

Автор книги: Rachel Anton & Laura Blaurosen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Иногда я из-за этого чувствую себя таким слабым, едва ли не жалким, но потом я вспоминаю, что и сам действую на него точно так же. Просто он лучше умеет это скрывать.

Я отложил путеводитель и забрался на кровать. Оседлал его бедра и стянул с себя рубашку. А потом поцеловал его. И еще раз поцеловал.

– Ну вот, разве так не лучше? – спросил он, расстегивая на мне джинсы. – Такого ни в одном музее не найдешь.

– Ммм… Ну не знаю. Я как-то раз трахнул парня в музее.

– Правда? – он поднял бровь и вытащил из трусов мой член. – Ты, правда…

– В музеях всегда ошивается множество симпатичных геев, – сказал я, а потом ахнул и уронил голову, потому что он начал мне дрочить.

Брайан провел кончиком языка по моей верхней губе, и я нетерпеливо толкнулся в его руку.

– Но никто из них не будет хорош так, как я.

Он вдруг крепко ухватил меня за запястья и опрокинул на спину. А сам угнездился между моих раскинутых ног и лизнул меня в шею.

– Не будет же?

– Я… да… н-нет… Блядь.

Я запутался. Голова закружилась. Я дышать не мог, не то, что продолжать разговор, и потому просто кивнул.

Он быстро стянул с меня джинсы, а внутри меня оказался еще быстрее. И я тут же забыл обо всем – и об отеле, и о деньгах, и о музеях, и о барах. Ничто не имело значения, когда внутри меня был Брайан.

– Все еще лучший, мм? – прорычал он.

Я в ответ издал какой-то жалобный звук и отчаянно закивал. Конечно же, он был прав. Лучше него никого не было.

Он трахал меня то медленно, то неистово. И все время пристально смотрел на меня блестящими глазами, и лицо у него было очень серьезное. Я закинул руки за голову и попытался ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы найти точку опоры и начать толкаться ему навстречу. И в тот миг, когда я кончил, одновременно с моим воплем в комнате раздался громкий треск.

Когда меня перестало колотить, я посмотрел на свою руку и понял, что сжимаю в пальцах обломок изголовья кровати.

– Охуеть! – сказал я, рассмеявшись. – Кажется, я сломал отель.

Брайан, весь потный, ничком лежал на мне и тяжело дышал. Я стукнул его по плечу обломком деревяшки, а затем бросил его на ковер.

Отдышавшись, он тоже негромко рассмеялся.

– По-моему, твой супер-член дает мне супер-силу, – заявил я.

– Напиши об этом в своем комиксе, – пробормотал он мне в шею.

Я обхватил его руками и какое-то время удерживал на себе, наслаждаясь тяжестью его веса, ощущением его члена внутри, и тем, как он дышит – в одном ритме со мной. Иногда мне думается, что вот именно так я и хотел бы умереть. Чувствуя себя в полной безопасности, чувствуя себя… завершенным.

Потом я взглянул на часы и понял, что, в общем-то, еще довольно рано. Мы не так уж надолго отвлеклись.

– Пойду я, наверно, – начал я, и он протестующе застонал.

– На хрен тебе тащиться в какой-то вонючий музей?

– Ээмм… даже не знаю. Посмотреть на картины? Я слышал, тут у них одна из лучших коллекций в стране!

Он снова застонал и скатился с меня. Я весь был вымазан черт-те чем, но времени сходить в душ уже не было. Так что я просто взял в ванной полотенце, вытерся по-быстрому и начал одеваться. Брайан смотрел на меня с кровати и недоверчиво улыбался.

– Хочешь пойти со мной? – спросил я.

– Мм… нет, я лучше схожу на Кларк-стрит, посмотрю на местных парней. Слышал, тут у них одна из лучших коллекций в стране.

– Ладно, тогда встретимся позже? Около девяти?

– Уверен, что не хочешь пойти со мной?

До меня уже дошло, что по какой-то непонятной причине он не хочет, чтобы я шел в музей. Но я все никак не мог понять – почему, а выяснять это времени не было.

– Я обязательно с тобой схожу. Попозже, – сказал я и наклонился поцеловать его на прощание.

Затем мы договорились, где встретимся, и я поспешно ушел.

В музее я провел только час и заработал, по меньшей мере, один странный взгляд в свою сторону. Думаю, это потому, что от меня порядком разило. И все-таки, оно того стоило. Тут было куда круче, чем во второсортных галереях Питтсбурга. Я даже начал надеяться, что мы все же задержимся тут на пару дней, и я смогу прийти сюда еще раз и побродить по залам подольше. Может, мне удастся уговорить Брайана перебраться в номер подешевле?

Музей закрывался в восемь, и, кажется, к этому времени я остался последним посетителем, отчего меня тут же начала мучить совесть. Ненавижу всех задерживать. Однако персонал вел себя со мной очень вежливо, и, уходя, я даже купил их постер.

Я забежал в отель, чтобы принять душ, а затем отправился в клуб, где мы договорились встретиться с Брайаном. Пришел я, наверное, где-то около 9.15, но, как оказалось, к этому моменту Брайан уже начал жить по какому-то своему времени.

– Уже почти пол одиннадцатого, – сказал он, когда я нашел его у барной стойки. – И я уже почти трахнулся.

– Еще и половины десятого нет, – возразил я. – И почему же «почти»?

Он ухватил меня за талию и жадно поцеловал. Лицо у него было потное, к плечам прилипли кружочки конфетти – значит, он уже выходил на танцпол. И мне стало любопытно, с кем же он танцевал. Трахаться – это одно, а вот танцевать… иногда в этом было как будто нечто большее.

– Потому что ты меня отвлек, – ответил он и снова меня поцеловал.

Нежнее на этот раз, но и как-то голоднее что ли. Накинулся на меня, будто бы я был конфетой. Впрочем, конфет он не ел.

– Чем это я тебя отвлек, тем, что задержался? – спросил я. – Или ты отвлекся, когда я, наконец, появился с элегантным опозданием, весь такой сексуальный?

Он засмеялся и потерся носом о мою щеку.

– Ну и как было в музее?

– О, отлично! Я купил постер!

Он как-то странно мне улыбнулся, а потом опустился на барный стул, поставил меня между своих коленей и стиснул ими мои бедра.

– Здорово, – сказал он. – Ну а как… экспонаты?

– Ой, у них сейчас как раз проходит ретроспектива творчества Мэпплторпа. И еще я, кажется, никогда не видел такой большой коллекции пост-импрессионистов. Было очень круто!

– И?..

Он многозначительно на меня посмотрел, а я правда все никак не мог въехать, чего он от меня хочет.

– И… что?

Его брови взлетели вверх. Он наклонился и понюхал мою шею. И тут до меня, наконец, доперло. Этот тупица реально подумал, что я от него свалил, чтобы устроить жаркую поебку в музее.

– Да я КАРТИНЫ там смотрел, извращенец, – сказал я, шутливо его отталкивая. – Не все на свете любой жизненный опыт подкрепляют случайным сексом.

– Тем хуже для них.

Мы снова поцеловались, а потом он купил мне выпить – огромный стакан какого-то сладкого ярко-синего коктейля. И вскоре мы уже оказались на танцполе. Тут все было очень похоже на «Вавилон». Такая же музыка, такие же парни, даже интерьер был примерно таким же, и я невольно задумался – неужели, куда бы мы ни приехали, везде все будет одинаковым? Я даже не мог разобраться, успокаивает меня это или раздражает.

После трех или четырех синих коктейлей я все же решил, что успокаивает, и что, в целом, мне вообще все это неважно. Важно было то, что Брайан обвивал руками мою шею, и что у него стоял, и что он терся об меня в такт музыке, и что скоро мы с ним снова будем трахаться. Иногда мне кажется, что мы только ради этого и ходим по клубам. Все наши тусовки рано или поздно превращаются в прелюдию к сексу. И это, наверное, хорошо. Иначе мы бы вообще из лофта не выбирались.

И вдруг, стоило мне только задуматься, не пора ли предложить ему пойти поискать тут заднюю комнату, как нас атаковали два самых горячих парня во всем заведении. Этакий тандем. Вроде нас с ним. Хотя вообще-то нет. Потому что сразу после этого я ушел.

Нет, все было в порядке. Я знал, что он развлечется с ними, а потом вернется ко мне, еще более возбужденный, чем раньше. Я поцеловал его на прощание и сказал, что подожду его в пиццерии по соседству. Направляясь к выходу, я чувствовал, как он смотрит мне в спину, и надеялся, что все это не обернется для нас большой проблемой.

Не знаю, почему это все поднимают столько шума вокруг Чикагской пиццы, потому что та, что подали мне, была очень так себе. Но само заведение мне понравилось. Тут было полно разных фриков, педиков и трансвеститов, певших в караоке. В общем, было весело. А потом появился Брайан.

Он уселся напротив меня, и вид у него был озадаченный, раздраженный и вовсе не такой возбужденный, как я рассчитывал.

– Как ты быстро, – сказал я.

Прошло, наверно, не больше двадцати минут.

– Почему ты их отшил?

– Голодный был, – я многозначительно помахал перед его носом куском пиццы.

Он вырвал его у меня из рук и откусил кусочек.

– Как и тот парень в безрукавке, – сказал он, прожевав кусок пиццы. – А ты бросил его умирать от голода.

– Я подумал, что ты справишься с обоими.

Он поднял бровь, прикурил сигарету и дважды торопливо затянулся. Я мысленно умолял его не поднимать этот вопрос. Не нужно нам об этом разговаривать. Но, конечно же, именно в тот единственный раз, когда мне не хотелось об этом поговорить…

– Ну так и в чем дело? – спросил он. – Мне казалось, мы весело проводили время…

– Разве теперь тебе больше не весело?

– Я имел в виду – с другими парнями.

Ну и вот оно. Я знал, что однажды это случится. Просто надеялся, что это произойдет лет черед десять-двадцать.

Я вздохнул и подцепил кусок пиццы, стараясь смотреть куда угодно, только не ему в глаза. Я пытался придумать, как ему все это объяснить, как найти слова, которые он поймет. Слова, которые его не разозлят, не воскресят ужасные воспоминания и не разрушат все навсегда.

– Думаю… я типа как принял решение… что не хочу больше быть… с другими парнями.

Я смотрел в стол и крошил в пальцах корку от пиццы, молясь про себя, чтобы на этом мы закрыли тему. Ага, как же!

– Это еще что за хуйня? – спросил он. – Какого черта это значит?

– Это значит именно то, что я сказал. Я ни с кем не был с тех пор, как мы воссоединились, и не хотел этого, так что… вот и все.

Я осторожно взглянул на него и едва не рассмеялся над выражением его лица. Это, правда, было очень забавно. Он был совершенно ошарашен, рот его так широко раскрылся, что туда муха могла бы залететь. Не помню, чтобы когда-либо видел его настолько озадаченным.

– Для тебя это проблема? – спросил я.

– Ээ… для меня нет, но я думаю, что это станет проблемой для тебя.

– Ну если бы это было так, я бы этого не делал.

– Но это несправедливо, – сказал он. – И потом, мы не какие-то женатые педики. Ты не обязан…

– Дело не в этом, – перебил я. – Я просто не хочу.

Он продолжал напряженно смотреть на меня, ожидая объяснений. Но как я мог сказать ему всю правду? Что я – не он и никогда не смог бы им стать. А когда пытался, это привело нас к катастрофе. Что я всегда все проебываю, нарушаю правила и в итоге причиняю ему боль просто потому, что не умею относиться к этому так, как он. Что теперь, когда я смотрю на эту часть его жизни, мне иногда становится нехорошо. Я не ревную, и меня давно уже это не заводит, как бывало раньше. Мне просто делается тошно и больно за него. И я до сих пор надеюсь, что однажды он остановится. Но не ради меня. Ради себя.

– Слушай, для меня… это не так просто, – наконец, сказал я.

– Что не просто?

– Ну… трахать случайных парней, не давая волю чувствам.

– Блядь, да ты у нас прямо святой, – фыркнул он.

– Да нет… Просто мне это не приносит удовольствия. Мне от этого не весело. На самом деле меня это типа как удручает, а ебля вроде должна веселить. В смысле… разве не ради этого все и затевается?

– Ну, да, но… Значит, тебе было не весело?

Вид у него стал слегка пришибленный, и я понял, что он вспоминает старые добрые времена и гадает, не делал ли я всего этого просто ради того, чтобы ему угодить. Что, в общем-то, отчасти так и было. Ну и плюс к тому я в то время был перевозбужденным подростком, которому просто очень хотелось трахаться.

– Временами было, – честно ответил я. – Просто мне больше нравится, когда мы вдвоем.

После этого он молчал, кажется, лет сто. Я взял еще кусок пиццы. Один из трансвеститов взобрался на сцену и запел «Ксанаду».*

– Я не хотел тебе говорить, – наконец, сказал я. – Знал, что тебя это озадачит.

– Я не озадачен.

– А кажется, что озадачен.

– Вовсе нет, я просто… Просто думаю о том, как нам построить завтрашний день. Наверное, придется встать пораньше. Чтобы посмотреть все достопримечательности.

– Ты хочешь посмотреть достопримечательности?

– А разве не для этого мы сюда приехали?

Я отчетливо помнил, как в машине, когда я зачитывал ему путеводитель, он все время прерывал меня скептическими комментариями и, в конце концов, рявкнул:

– На хуй Аквариум! Будем трахаться!

Не то чтобы я собирался жаловаться на такой расклад.

– Сейчас только полночь, – сказал он, и я почувствовал, как он потерся об меня ногой под столом. – Можно вернуться в отель, устроить себе сон красоты, а прямо с утра отправиться смотреть на гигантский моток бечевки.

– Гигантский моток бечевки находится в Канзасе.

– Да насрать. Пошли.

Он взял меня за руку, повел в отель, и кончилось все тем, что мы трахались до трех утра. Что вроде как лишило смысла раннее возвращение в номер, но, как я уже говорил, жаловаться на такой расклад я не собирался.

***

– Ебааать!

Предложение было, конечно, заманчивое, не будь оно сделано в такой проклятый богом час. Я накрыл голову подушкой, чтобы приглушить звук его голоса.

– Брайан, ты спишь? Только посмотри на это!

Я застонал и глубже закопался в подушки. Я явно еще не был готов перейти к той части пробуждения, которая предполагала открывание глаз. Или вылезание из постели. Или формирование связных мыслей.

– Брайан, только представь, оказывается, мы вчера чудом не погибли!

Вот, кажется, что-то такое он и сказал. Впрочем, потом он, по счастью, замолчал, и я снова начал задремывать. И дремал до тех пор, пока не почувствовал, как к моему члену прикоснулась теплая мягкая ладонь. Тут я застонал и сдвинул подушку с лица. Так просыпаться было куда приятнее.

Он так нежно и неспешно мне дрочил, что я неосознанно уперся пятками в постель и начал подаваться бедрами вверх, навстречу его руке. Затем он задвигал рукой быстрее, и я проснулся окончательно. Открыл глаза, сфокусировал взгляд на его лице и улыбнулся.

И тут мелкий пизденыш убрал руку.

– Какого хуя ты делаешь? – проворчал я, переводя дыхание.

Его улыбка тут же испарилась, и он шваркнул мне на колени какую-то долбанную газету.

– Пытаюсь, блядь, привлечь твое внимание, – рявкнул он и ткнул пальцем в статью на первой полосе.

– Подумать только, Кейт Хепбёрн умерла. Надо, наверно, позвонить Эммету, узнать, как он там, – я схватил его за руку и попытался вернуть ее на мой ноющий член.

– Нет! Брайан…

Он снова ткнул пальцем в газету. Ну да, я так и думал, что он именно эту статью имеет в виду. Похоже, примерно часа через полтора после того, как мы вчера ушли из клуба, какой-то псих взорвал там бомбу. При этом по счастливой случайности из ошивавшихся там вчера четырех сотен пьяных педиков пострадали только три человека.

– Три человека погибли, Брайан! – взвизгнул он. – На их месте могли оказаться мы.

Я взглянул на него и обнаружил, что по непонятным мне причинам он в самом деле напуган.

– Да мы почти за два гребанных часа до этого оттуда ушли. Это все не значит, что мы чудом избежали неминуемой смерти. Так что прекрати драматизировать и закончи то, что начал.

Он злобно на меня посмотрел и вырвал у меня из рук газету.

– Сам закончи! – буркнул он и плюхнулся на стул спиной ко мне.

«Ну начинается», – подумал я и потащился в душ. Мне никогда не удается предугадать, что, по его представлениям, я должен сказать или сделать. Он ждет от меня каких-то эмоций, которых у меня попросту нет, а потом злится на меня за то, что у меня их нет. Будто бы я должен заранее догадаться, какой реакции он от меня ждет, а потом просто сымитировать ее. Да на хуй это дерьмо! Ему бы давно уже пора понять, что я этого делать не буду.

Я смотрел, как моя сперма смывается в водосток. Пришлось позаботиться о себе самому, спасибо дорогому Джастину. Вот же еблан мелкий!

Однако пока я стоял в душе, прижавшись затылком к стеклу и чувствуя, как струи воды стекают у меня по спине, я невольно начал смотреть на все под несколько другим углом. Что, если происшествие в клубе напомнило ему то, что случилось с ним самим несколько лет назад? Когда он получил по голове битой только потому, что какой-то психованный уебан никак не мог смириться с тем, что в мире существуют педики, и он сам – Господи, помоги! – может оказаться одним из них. И потому решил, что проще будет убить их всех, чем задавать самому себе неудобные вопросы.

– Ну так что у нас сегодня на повестке дня, мистер Тейлор? – спросил я, выходя из душа.

Он все так же сидел на стуле. Я увидел, как он сжимает пальцами переносицу, и быстро отвернулся. Мне вовсе не хотелось знать, плакал он или нет. Так что я просто пошел к шкафу и начал перебирать висевшую там одежду.

Видимо, он просто пожал плечами, потому что никакого ответа я так и не услышал.

– Ну, если хочешь весь чертов день сидеть в отеле, пожалуйста, – сказал я, натягивая через голову синюю майку без рукавов. – А я-то хотел посмотреть город. Может, даже зайти в музей, пообедать, купить какие-нибудь шмотки, которые мы можем себе позволить…

– Я знаю, что ты пытаешься сделать, засранец. И ничего у тебя не выйдет!

– О, глядите-ка, он умеет разговаривать, – поддразнил я. – По-моему, единственное, что я тут пытаюсь сделать, так это вытащить тебя в какое-нибудь место, где тебе понравится. Так что давай-ка, тащи свою потную задницу в душ. Мы идем в Аквариум.

Он, наконец, повернулся ко мне. Вот черт, глаза у него и правда были красные. Я боялся, что он все еще на меня злится, но, спасибо господи, он слегка улыбнулся. А затем подскочил со стула и помчался в ванную.

В общем, мы пришли в Аквариум Шедда и стали смотреть на рыб. Там было круто, но Джастина все это явно увлекло куда сильнее, чем меня. Однако я был не против, мне вообще нравится наблюдать за ним, когда он что-то увлеченно разглядывает. В такие моменты глаза у него широко распахиваются, и в них читается такое неподдельное изумление. Честно говоря, мне это напоминает то, как Гас познает мир: как только он видит что-то новое, ему тут же хочется это рассмотреть, изучить и проглотить, чтобы оно стало частью его самого. Только у Джастина все это еще крепко замешано на его художественном призвании. Уверен, он смотрит на мир иначе, чем я, видит его таким, каким я никогда не увижу. Точно так же, как никогда не увижу, каким видят мир дальтоники или собаки. Тут у нас с ним просто разный генетический код.

– О, а вот и прекрасный образец живой природы, – сказал я.

Я обхватил его рукой за талию, прижался щекой к его щеке и слегка боднул его головой в том направлении, где в одном из аквариумов плавал парень в водолазном костюме.

– Мы, кажется, пришли сюда, чтобы посмотреть на подводный мир, – хихикнул он, а затем повернул голову и поцеловал меня. – А не на персонал…

В памяти у меня было еще свежо заявление, сделанное им прошлой ночью. По-моему, мне даже во сне снился этот наш с ним разговор. Возможно, таким жалким образом мое подсознание пыталось переиграть всю ситуацию и сделать вид, будто я отреагировал на его слова куда невозмутимее, чем было на самом деле. На самом деле, я даже не знаю, почему меня это так поразило. Я с того самого вечера, когда выступил перед ним со своей знаменитой речью «занимайтесь оргазмом, а не любовью», знал, что именно этого он и ищет. Именно этим и будет счастлив. Захочет связать себя с одним единственным человеком, будто какой-то натурал. Я пытался убедить его, что в нашем мире это невозможно. Но, по-моему, он никогда по-настоящему мне не верил. И вот теперь он снова изменил правила. А я представления не имел, что мне теперь делать.

Одно было ясно: ему придется понять, что какое бы там грандиозное решение относительно собственной жизни он ни принял, это не означает, что и моя жизнь тут же по волшебству изменится. Я уже и так во многом пошел на компромисс – он был достаточно дорог мне, чтобы сделать это – однако он должен был понять, что меняться я не собираюсь.

– Ну, да, это, конечно, прекрасно сложенный мужчина в гидрокостюме, но он же все-таки водоплавающее, не правда ли? – спросил я.

Он покачал головой, а затем взял мое лицо в ладони и принялся меня целовать. И тут рядом с нами многозначительно откашлялась какая-то женщина, очевидно, намекая, чтобы мы прекратили это безобразие. Я обернулся и увидел невзрачную сухую тетку средних лет, которая смотрела на нас, скривившись от отвращения. Ну или, может, это было ее обычное выражение лица. Джастин тоже обернулся – ровно в тот момент, когда она фыркнула и осуждающе покачала головой.

Тогда он отвернулся от нее, закатил глаза и едко бросил:

– Извините.

Впрочем, эта сука уже двинулась дальше, на ходу копаясь в уродливой сумочке из «Уоллмарта», висевшей у нее поперек груди, словно сбруя.

– Будь к ней снисходителен. В окружении всей этой живой природы мы, наверное, смотримся очень уж неестественно, – сказал я и наклонился поцеловать его.

Но он отшатнулся от меня, перестал улыбаться и очень странно на меня посмотрел.

– Ты же не… Ты же на самом деле так не считаешь, правда?

На самом деле я просто так это ляпнул, но сейчас мне почему-то трудно было подыскать достойное объяснение своему замечанию, по крайней мере такое, которое заставило бы его заткнуться. Он потянулся к моему лицу, но я отшатнулся и выпустил его из объятий. А затем взял его за руку и потащил к следующему экспонату, надеясь, что так он не обратит внимания на то, что мне сейчас не особенно хочется смотреть ему в глаза.

– Брайан…

– Даа…

Я усиленно таращился в один из аквариумов, но будь я проклят, если хотя бы замечал, что там плавает.

– Ты же не думаешь, что мы… какая-то ошибка природы?..

Я почувствовал, как он пристально смотрит на меня, и чуть отвернулся от него, так ничего и не ответив. На самом деле я не то чтобы позволял себе размышлять над этим вопросом. Если он вдруг всплывал у меня в голове, я обычно старался затолкать его подальше и пойти лучше кого-нибудь трахнуть.

– Потому что это вовсе не так. В нас нет ничего неестественного, вообще ничего. В смысле… в животном мире случаются проявления гомосексуального поведения.

Видимо, меня теперь ждал урок биологии.

– Я знаю. Я же бывал в задней комнате «Вавилона» – на случай, если ты вдруг забыл, – я двинулся к следующему экспонату.

– Я имею в виду животных, а не педиков, – раздраженно пояснил он. – Есть документально зафиксированные случаи однополых отношений между чайками, горными козлами и морскими львами.

– Ну охуеть теперь! – фыркнул я. – Этому тебя в институте научили? За что только я платил!

Он засмеялся и подхватил меня под руку.

– Я просто хочу сказать, что мы с тобой не более неестественны, чем все другие создания природы.

Интересно, он хоть понимал, как заумно это звучало?

– Ладно, прямо сейчас мой природный инстинкт твердит мне, что я пиздец, как хочу жрать, – сказал я, прекращая эту просветительскую дискуссию.

Мы немного послонялись по Грант-Парку. Джастин фотографировал виды, а я разглядывал горячих парней. Мне хотелось сначала найти хорошее место, где можно будет приземлиться, а потом уже вернуться к машине за коробками с ланчем, который я заказал в отеле. Наконец, я подметил подходящую полянку, и велел Джастину подождать меня на ближайшей скамейке.

– А ты куда? Я думал, ты умираешь с голоду.

– Схожу к машине. Это не займет больше тридцати минут, так что просто сиди здесь, как прекрасная принцесса, и не разговаривай с незнакомцами.

– А если они будут очень горячими? – подмигнул он.

Я только посмотрел на него, сдержанно улыбнувшись, и ушел.

А когда вернулся, он уже, совершенно забывшись, рисовал что-то в своем альбоме. Я поставил рюкзак на землю, сел рядом с ним и опустил подбородок ему на плечо. На рисунке было изображено чертовски сексуальное мужское тело – от шеи и ниже. Парень был без рубашки и в симпатично обтягивающих велосипедных шортах.

– Ну как, это тебе нравится больше, чем полудохлые котятки? – спросил он, не отрываясь от рисунка.

– Очень красиво. Только зачем ты ему голову отрубил? Ладно бы нарисовал его без шорт, тогда бы хоть одна головка была видна…

Он рассмеялся себе под нос.

– Я не хотел, чтобы это был какой-то конкретный парень, просто «парень». Но если тебе интересно, я рисовал вон с того, у бассейна.

Я поднял голову и присмотрелся к предмету нашего разговора.

– Отличный выбор модели, мистер Тейлор.

Он улыбнулся и откинул голову мне на плечо. Я чуть повернулся и толкнулся языком ему в рот. Он тут же встретил его своим, и несколько секунд наши языки просто скользили друг по другу. Я же тем временем открыл глаза – посмотреть, наслаждается ли еще кто-нибудь, кроме нас с ним, нашим поцелуем. К несчастью, всем, кажется, было насрать. Всем, кроме Джастина, который аж зажмурился и брови сдвинул от сосредоточенности.

Потом он всхлипнул и оторвался от меня.

– Ммм… у тебя губы сладкие.

– Там в машине был остаток твоего «Тоблерона». Я его съел…

– Что? – вскрикнул он.

– Он все равно растаял. Это был акт милосердия, – сказал я и встал со скамейки. Подобрал рюкзак и хлопнул его по спине. – Пошли.

Я привел его под то дерево, что мне понравилось, и вручил ему одеяло, которое утром прихватил в номере.

– Это что, одеяло из отеля? – засмеялся он.

– Да ты что? Наверное, я по ошибке его взял, – я ухватился за противоположный конец одеяла и помог Джастину его расстелить.

– Пахнет так, как будто мы на нем трахались.

– Ну, это же не проблема?

Он плюхнулся на одеяло и сбросил кеды.

– Да это мой любимый аромат!

Я сел рядом с ним и начал доставать из рюкзака вещи. Знал, что он смотрит на меня, но не оборачивался. Вытащил обернутую бумажным пакетом бутылку скотча и плеснул ему в пластиковый стаканчик.

– Увидишь копа, выкинь его на хуй.

Он взял у меня стаканчик и захихикал.

– Ооо, мой бойфренд – такой бунтарь…

Я усмехнулся, хлопнул его по затылку и закатил глаза:

– Бойфренд…

Он ничего не ответил, только смотрел на меня с улыбкой и прихлебывал виски. Напустил на себя этот свой дурацкий вид, который, вероятно, должен был означать, что он знает меня лучше, чем я сам. Он с самого начала вел себя так, будто я, блядь, для него – открытая книга. И чем дальше, тем больше все усугублялось. И теперь мне, блядь, вообще больше некуда было от него спрятаться. Даже на пару секунд, чтобы восстановить свою чертову выдержку. Стоило мне только поверить, что удалось, как он тут же оказывался тут как тут и смотрел на меня этим своим долбанным взглядом.

Однако не зря же меня в агентстве звали волшебником – однажды я все-таки найду способ его провести.

Я вытащил из рюкзака коробки с ланчем, поставил их на одеяло и стал перерезать перочинным ножом золотые ленточки.

– Надеюсь, ты голодный, – сказал я, поцеловал его в улыбающиеся губы и прижался лбом к его лбу.

– Ммм… как волк, – ответил он. – А что у нас есть?

Я открыл обе коробки.

– Сэндвич с острой ветчиной из индейки и яблочно-клюквенным чатни, ржаной хлеб с сыром бри, кусочки манго и салат из брокколи, – объявил я ему на ухо. – Как вам это понравится, мистер Тейлор?

– На вид охуенно вкусно. Ты это в отеле взял?

Я было подумал, что он сейчас опять начнет пилить меня за то, что я слишком много трачу, но потом увидел, как он вгрызся в сэндвич, словно три дня не ел, и понял, что на этот раз брюзжать он не станет.

– Ага, заказал, пока ты был в душе, – сказал я, поцеловал его за ухом и сам принялся за еду. – Надеюсь, тебе понравится.

– Да я в восторге, – объявил он с набитым ртом. – Спасибо!

А потом наклонился и быстро поцеловал меня в уголок рта.

Я сунул в рот пару кусочков манго и вытащил из рюкзака айпод. Перед тем, как отправиться в дорогу, я накидал туда музыки, которая должна была бы понравиться Джастину. Всякая хрень, под которую мы обычно танцевали в «Вавилоне». Вообще-то эта штука обошлась мне в пятьсот баксов. Я намеревался преподнести его в подарок клиенту, которого как раз тогда обрабатывал. К несчастью, за сутки до назначенной с ним встречи меня вышвырнули из агентства. Ну зато ебучий айпод достался мне!

Я включил музыку, потом взглянул на Джастина и обнаружил, что тот оторвался от своего сэндвича, смотрит на меня странно и улыбается.

– Ты еще чего-то ждешь? Потому что больше у меня ничего нет.

– Еще? – переспросил он.

– Ну ты так смотришь, как будто ждешь чего-то еще.

– Нет, я просто… – он рассмеялся и опустил голову.

Из-за того, как я обычно себя веду, Джастин полагает, будто я не имею ни малейшего представления о том, что такое чуткость. Будто я не способен совершать какие-то поступки только ради того, чтобы сделать ему приятно. Чего он не понимает, так это того, что я думаю о нем постоянно. Не знаю, блядь, как и когда это со мной случилось, но однажды вдруг оказалось, что он стал… какой-то неотъемлемой частью… меня. И я вдруг обнаружил, что больше не могу заботиться о своих потребностях, не задумываясь о том, как это отразится на нем.

– И ты, значит, считаешь, что Брайан Кинни не способен на романтические жесты? – он покачал головой и отставил в сторону коробку. – Я-то всегда знал, что это не так.

Я усмехнулся и отпил большой глоток скотча.

– Просто я делаю это не так, как тебе нравится?

– Просто ты делаешь это так, что я по глупости своей не всегда могу это распознать.

Впрочем, может быть он и понимает. Теперь понимает.

Я приложил все силы, чтобы не расплыться в улыбке. А он вдруг взял мою руку и слегка сжал пальцы.

– Или забываю об этом из-за амнезии.

Я отвел глаза и свободной рукой потер шею.

– А потом вдруг выясняется, что ты – самый романтичный засранец в мире.

Господи, кто-нибудь, заткните уже этого пацана!

Я стал смотреть на озеро, делая вид, что вовсе его не слушаю.

– Но не волнуйся, – заверил он, ничуть не одураченный моим маневром. – Я никому не скажу.

Он поднялся на колени, взял мое лицо в ладони и очень нежно меня поцеловал. Я кивнул и, понадеявшись, что на этом болтовня о романтике закончена, схватил его за плечи и опрокинул на одеяло, а сам навалился сверху. Член у него был уже твердый, как камень, и я, не удержавшись, начал об него тереться. Он попытался что-то сказать, но я опередил его, толкнувшись языком в его приоткрытый рот. Он впустил его и выдохнул через нос, а я продолжил на нем двигаться.

– Ммм… у кого-то стоит, – сказал я и потерся носом о его висок.

– Нас тут таких двое, – хихикнул он и провел рукой вниз по моей спине и по заднице.

Я навалился на него еще сильнее и мысленно пожелал, чтобы наши джинсы куда-нибудь испарились. Он закрыл глаза и застонал.

– Хорошо проводишь время? – спросил я, продолжая об него тереться. – Или, может, хочешь вернуться домой к мамочке?