Текст книги "Rain (СИ)"

Автор книги: Professor_choi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Невыносимость отсутствия эмоций или переизбыток их – вот гамма жизни. Какая, какая казалось бы трагедия! Не достиранная одежда в корзине, подкроватные носки (давно присвоенные пауком), телефон на тумбочке без зарядки, не заправленное одеяло (утречно-характерное), разбросанная косметика с открытыми тюбиками, не вытертая пыль с полок.. Всё остаётся ждать меня. И в этом во всём я спрячу свои наручные часы, мы вместе посмеёмся с ними, поиграем в прятки, я подурачусь и не скажу всю правду: я приручила время (ага!), посадила его на запястье (вот так!), а время крикнуло «попалась!», и щёлкнуло замком наручников.

Время сказало мне – не терять его. И я засмеялась. Оно дышало мне в затылок!

И не оставляло другого выбора.

Чонгук ответил мне, вещая в сотовый игривым сиплым голосом, что поиски следует начать оттуда, где я оставила свою подвеску и её же проворонила. Мол, может мне самой раскинуть головой и чуть напрячь извилины, чем разбивать мобильные так поздно и бескультурно. Получив маршрут от блондина, я вот уже пятую минуту топтала коврик у дверей квартиры Ким Тэхёна в одиннадцать часов ночи, заплутав по городу. Я не знала, у кого в прошлый раз куролесила целую ночь, и до последнего хотела оставаться в неведении, если честно. Если честно, потеря подвески не вселенская утрата, однако и не предлог для встречи. Просто я ненавижу расставаться с теми вещами, которые вошли в обиход моего жилищного уклада. Просто я ненавижу расставаться с теми вещами, которые совсем скоро расстанутся со мной.

Я третий раз в попытке нажать на тревожный звоночек квартирного шума, разнёсшего голос прибывшего гостя. Зов статического предчувствия сейчас колотил по моей чугунной плошке, в который раз оглашал свою интуитивную экстренную тревогу. Я всё понимала и делала выводы. Я четвёртый раз подносила пальцы и набирала воздуха в пакетики лёгких. Я пришла сюда не за поцелуями, ночными объятиями липкой обивкой кровати, не за объяснениями даже, не за вопросами-или-ответами.

Чужая куртка пахнет дешёвыми сигаретами, спиртовым болезненным запахом одеколона, который я выветривала по ветру, распахивая карманы и ворот. Когда железная дверь щелкнула раз-второй замком и чужой дом стал показывать свои тайные хоромы, я учуяла сладкий аромат ванили и шоколада, женские «гуччи гардения» вперемешку с тёплым воздухом горячей воды от чистого тела. Вчерашняя блондинка насмешливо встретила меня поднятыми бровями, поправила самодельный тюрбан на волосах, выбивающихся из кокона белого полотенца, поправила чересчур откровенно распахнутую мужскую рубашку на груди, сложив руки в объяснительном жесте. Ничего более оскорбительного, чем стоять на пороге дома мужчины и наткнуться на его девушку я не получала. В смысле, ещё не получала столь болезненных ударов по щекам, как осязаемость пустых глотков для размеренных попарных слов.

–А «вы».. – наигранно вежливый голос саркастически выделил официальность, – ..к кому, если не секрет?

Я хмыкнула. Конечно же – секрет. Конечно же.

Вальяжной походкой засветились носки голых ступней самого хозяина, чьего имени я не называю, будучи в невыгодном свете, и вот он, сияет: полуголый с полотенцем на бёдрах, с помытыми волосами и стекающими каплями по коже, ещё спокойно поднимающий глаза к выходу, где встречается с моим осиротевшим силуэтом. Если бы Тэхён умел читать всё по лицу, то я бы без каких-либо межбуквенных интервалов шептала: «три точки – три тире – три точки», пробел – повтор.. Сигнал представляет собой последовательность, и так же последовательно я бы хотела избавиться от этого трио, где я шатко вытеснялась на законных основаниях. Мне не нравилось быть третьей (ненавидела притеснение с грязью под ногтями) – ни сейчас, ни с Чонгуком, ни с его невестой. Принцессы выбирают фаворитов, но не становятся ими – разве я ошиблась в связях? Разве я ошиблась в правилах своей морали?

У каждого человека складывается собственное мнение по упрощённым причинам: строя планы на будущее – они уже строят тебя; правила моей игры – правила, придуманные всеми, кто их не соблюдает; призраки моей надежды – призраки моей свободы, и ещё множество после точки с запятой.

Мои правила никто не соблюдает, и, ослушавшись, не боятся звон рыцарских доспехов моей обиды.

–Твоя девушка? – блондинка напористо приветствует появившегося в проёме Тэхёна, стреляя первым озабоченным вопросом. Рука Кима опускается на край полотенца, зацепляясь и придерживая ткань на месте. Он без эмоционально взирает, не шелохнувшись по сторонам, и не защищая свои правовые стороны.

–Как видишь сама. – Глухо и пресно отвечает, так не оригинально и по логике. Намагничивает свой косой тяжёлый взгляд из под угольной влажной чёлки и пробуравливает в моём лбу большую трещину – папа! тебе пора нести фанеру и пару серебристых кнопок, чтобы залатать мой ветродуй. Не то, чтобы сквозняк, но мне приносит дискомфорт..

–Ночная подружка? – ещё язвительней задаёт девушка интересующий её вопрос, посматривая на нас обоих, довольная своей выпавшей возможности разоблачения.

Три точки – три тире – .. Тэхён, скажи ей, что это не так. Я ковыряюсь под ногтями и вытаскиваю грязь, как маленькая нашкодившая девочка, получившая нагоняй по всем фронтам. Сейчас вот буду вся такая тихая и скромная, чтобы потом отдать квитанцию за моральный ущерб и душевный разнобой.

–Отдай мне подвеску, – хватит с меня расстройств и переживаний. – Я за ней.

Девушка усмехается и, оголяя зубы, чуть ли не аплодирует сцене с пристрастием и двумя не до конца главными, и не совсем героями. Плохой монтаж, но декорации на загляденье, актёры и актрисы взяты из массовки, сакральность эпизода забавляла.

–Её здесь нет. – Поскриптум от Ким Тэхёна был таков – можешь освобождать подъездную клетку и, посчитав ступеньки, спросить выход у старенькой консьержки.

Мысленно считаю не ступеньки, естественно, а затраченные впустую секунды на зрительный контакт, который впрочем, ничего не решает. За меня не надо падать в защиту, из-за меня не стоит кого-то бросать, ругаться, ломать все дороги назад, ведь я.. Уйду, Тэхён. Уйду.

И я осознаю одно принеприятнейшее известие – ты и Чонгук останутся в этом грязном мире и дальше постигать границы лжи и недоверия, пока я по бескрайним просторам повенчана, стану мудрой, бесформенной женщиной. Лишь мне одной нечего терять, поэтому я так бесшумно оборачиваюсь спиной и, не говоря прощальных слов куда-то стремительно убегаю. Уж очень мне нравится, когда кто-то провожает меня вослед, и думает, несомненно мучается от мысли, как хочет удержать за плечи (так им легче) и подержать до завтра.

–Ты издеваешься, Чонгук? – «её здесь нет».

Мне осточертело плакать по причинам лживой партии, но я не умею сдерживаться, как мне предписывает фракция, моя реакция – заслуживает прописи. Я снова набираю Чон Чонгуку, и чёрт бы взял его в подмогу, так измываться надо мной. Он не понимает, какие причиняет муки одним таким невольным глупеньким враньём. Может быть я сама виновата, что позволяю управлять собой, как им заблагорассудится. А может быть и нет..

–Ты издеваешься, Чонгук?

–Прости, я вдруг нашёл твою бабочку у себя в кармане. Маленькая поправочка, – и она не могла быть озвученной раньше, ведь тогда я не успела бы нахвататься равнодушия и высмеивания в одном флаконе от Ким Тэхёна и его забавной леди.

–Вышли мне её по почте. – Скомандовала я, почти бросив трубку. Почти – это как? – а вот так. С надеждой на продолжение конфликта.

–Да ты что. Может, мне ещё ценным его отметить?

–И что ты предлагаешь? – с Чонгуком нельзя давать слабину или выказывать слабость характера. Самым мистическим образом он это чувствует очень кротко, и сразу даёт по недостаткам. Не удивлюсь, если он подпитывается неуверенностью оппонента.

–Я живу в этом же районе. Зайди, да забери. В чём проблема? – смешливо тешится блондин.

–Проблема – это ты. – Всегда им был.

–Я такое страшное чудовище? – он и не знает, как близко подошёл к описанию своей личности. Прямо-таки в самое яблочко. Стрелы наточены.

–Нет. – Немного выдержу паузу, и добавлю с напущенным холодом в голосе, пусть зябнет. – Ты хуже.

Мне никогда не симпатизировало ходить по чужим домам, рассиживаться там за чашкой чая, чего-то выпрашивая на ужин или даже боле – на ночь. И уж что говорить о хате этого подонка, которую обходить надо за три версты, и желательно не попадаться на глаза. Но он пообещал, что всё будет сугубо товарищеского диалога, откуда я уйду живой и благо если здоровой. А если меня снова надули с подвеской, и она «там где-то там, карту дам», это будет мой последний пеший ход, а в остальном я не участвую. Правда, пусть же ей подавятся. Мне даже станет радостно.

К чонгуковой двери я особо не собирала силы, пробарабанила по двери несколько раз от всей души, и плевала с большой колокольни, если кому-то это могло помешать спать. Кому будет нужно, тот обязательно заснёт, а остальные прибегут на помощь, в том случае, если я стану кричать на весь подъезд. Считайте, это моя подстраховка для ломки замков.

Открыв дверь, не осведомившись, кто там, Чонгук условно попросил войти, галантно пропустил вперёд и закрыл за мной путь.

–Пару дней, а я уже заскучал. – Как всегда мы начинаем отчёт со сладкого.

–Прекрати.. – не озираясь по чужим стенам, я уставилась прямо глаза в глаза. Интересно, умеет ли Чонгук держать свои обещания? Не то, чтобы я пришла с проверкой..

–Да-да, вот по этому.

–Забывчивый клептоман из тебя получился хороший. – Блондин сложил руки на груди и нахально усмехнулся.

–Да неужели?

–И идиот из тебя замечательный. – Сразу к делу приступить никогда не получалось, ведь разговоры дороже денег.

–Ну, слава богу, а то я перенервничал. – Мой телефон сыграл последний мотив умирающей батареи и скоропостижно выключился в кармане чужой куртке, проложив разлом в повисшей тишине. Я и забыла, что мне было негде зарядить мобильный, чтобы связаться с Джиной, если будет нужно из дома-то сестры.

–Мм, какая жалость. Что же ты не подготовилась, как следует? – какие-то наезды от него были для меня новы. Это меня сейчас в чём пытаются обвинить?

–Зачем ты это делаешь? Неужели нельзя просто отдать мне вещь, которую я потеряла?! – не заметив, как вспылила, я повысила динамик голоса. – Без этого показушного дерьма! – но тёмно-карие глаза напротив продолжали посмеиваться, а весь расслабленный образ Чона не сокрушался совестью, не сокрушался в целом.

–Ты серьёзно, Хуан? Какая блять бабочка посреди ночи? Я тебе подыграл, а вот ты здесь что показываешь? – открыв от изумления рот, я подбирала подходящие эпитеты для такой открытой битвы. – Продолжаешь играть недотрогу и аккуратно ждёшь, пока я тебя оттрахаю? Так это не плохо, милая, ты можешь просить меня об этом напрямую. Я только «за».

Потеряв дар речи, я очень быстро захлопала ресницами, собирая влагу с глаз. О нет, я не из тех, кого он доведёт до слёз за три секунды. Я снова ошиблась – Чонгук реально мудак, без всяких подыгрываний. Хотя в чём-то он оказался безукоризненно прав – ну какая блять бабочка посреди ночи, в самом деле?

–У тебя её нет, я так понимаю? – надвигающийся блондин, по-видимому, устал стоять без дела, и сделал пару «доверительных» шагов навстречу.

–Не самый хитрый предлог, но всё в порядке, Хуан. Это даже мило, признаюсь. – Я истерично выдала смешок, и, ступив влево, была загорожена и попыткой уйти вправо. Сжав мои запястья животной хваткой, предварительно словив их, тихо и жарко он стал шептать те поганые слова, которых я не заслуживала.. Признаюсь.. – Давай трахнемся вдвоём? – смакуя и облизывая губы, Чонгук не понял. Мимо и вокруг нас завертелась мелодия трагического нуара. Между прочим. – Я тебя хочу. – Неожиданно поперхнувшись собственной желчью, я дёрнула на себя руки, пальцы, губы; отворачивала/прятала глаза, в общем, пыталась снизить болевой порок посредством отступления.

Один из 12 простых способов расхотеть убивать: «чтобы успокоиться и перестать нервничать, необходимо уйти из раздражающей ситуации». Представляете? Уйти. Из. Раздражающей. Ситуации. Это чтобы я впала в кому из-за гнева, не иначе.

/Чонгук, тебе следует греть простынь своей невесте/

Неужели так сложно запомнить, что ты – почти верный муж. Быть мразью можно и попеременно, это ведь не так важно.

–Да катись ты к чёртовой матери! – мои уши кусает не голос Чонгука, не его соблазнительный шёпот, отбработанный и проверенный временем, не его развязная сила, способная подмять моё тело. – К чёрту! К чёрту катись!! – «необходимо уйти.. вдох.. из раздражающей..» – Ненавижу тебя!! – «..ситуации».

/Чонгук, тебе следует прекратить это эгоистичное нападение/

Я даже и не знаю, откуда во мне столько сопротивления. Но я испытываю гордость – я держусь.

Чтобы не убить тебя.

–Примитивный секс тебя не прельщает, правда? – куда более нежнее и глубже воркует блондин.

/Чонгук, постель (любовь?) – это больше, чем слюна и сперма, это нечто… нечто другое/

–Думаешь, я буду раздвигать ноги по первому зову, как шлюха?! Я так похожа на неё? – трясусь и громко кричу, надрывая гланды, только проблему это не исчерпывает. Проблема (сплошной конфуз) – остаться без одежды.

12 простых способов.. хм. Успокоиться что ли?

/Подвох и парадокс в одном лице в том, что мы не имеем понятия, что заключается в смысле постели. Что заключить в «нечто», как ещё передать страсть и не утратить возвышенность момента без плотских пошлых слияний с разговорами о тональности стонов./

–Отпусти меня! Дай мне уйти отсюда! – я плачу всё же. Не потому, что меня так до глубины души задели слова Чонгука, бездумно брошенные в моё лицо; не потому, что я отсуживаю свою невинность морали; не потому, что я встретила Тэхёна в момент критической ситуации, когда он постигал (скорее всего) тайны постели и азы страсти. – Трахай свою невесту! Бери ее, где и куда тебе приспичит! Ты же у нас такой ненасытный?! – плечи этого негодяя крепкие, их не просто ударить больнее.

–Я хочу тебя, и говорю о тебе. Причём здесь моя невеста? М? – он больше не усмехается (кажется, я его чем-то задела), но мне, лично мне, до сих пор больно, хотя бы потому, что он может видеть эффект своего похабного влияния, и я в растерянности – куда складывать эту боль? – Ты вечно такая непокорная – это возбуждает, милая моя Хуан. – Не твоя.

Не твоя милая Хуан. Попробуй заново.

Чонгук отворачивает щёки, по которым я лихорадочно расстроено целюсь. В этот раз моего согласия никто не спрашивает. Воображая себя победительницей, я снова проваливаюсь в карман проигрыша. И в конечном счёте, так или иначе, не понимаю, не могу подобрать поводов, зачем выставлять себя с хорошей благочестивой стороны?

–Я тебе так противен?

Зачем ты это делаешь? Нет. Нет-нет, не так.

Как ты это делаешь?

Я разворачиваюсь спиной и в огромной обиде, показательно шмыгаю носом, но он успевает схватить меня за руку (кто знает – может я сама её подставила?), небрежно и не щадя опрокидывает обратно в трепещущую власть своих прикосновений. Трепещущую – это потому, что меня всю колотит, и дрожью пробирает не хило.

–Хочешь заняться любовью, а не потрахаться? Хочешь, чтобы я целовал тебя нежно.. – обольстительно и порядочно мы ступаем через черту невозврата. Обещания канули, вместе с доверием. – ..за ушком?

Вытеснение критической ситуации – высшая степень нервного всплеска эмоций. Ни о каком успокоении не может идти и речи.

Сразу нервы и пульс повышен – горькость принципа «ненавижу». Чонгук, может, скажешь: «ну чего ты, ну тише». А голос ветра не слышен, он дрожит, он спешит с дождём по крышам. Чонгук, ну чего ты – тише.

–Я.. не хочу тебя. – Мама, я выше.

Я хорошая дочь. (ну чего ты, будь тише!)

Бешено метав глаза, я комкано толкаю блондина на кровать (потому что каким-то волшебным образом мы очутились в спальне), да так, чтобы он провалился в одеяле и сама спотыкаюсь о собственную ногу, чуть не пав к коленям: высокомерным и унизительным. Я бы их погрызла, я бы.. я бы их расцарапала!

(Я бы их не обняла, обещаю.)

Чонгук сузил глаза – принял игру, точнее принял мою борьбу за какую-то игру, и ему так понравилось втаптывать меня на последнее место, что он буквально вжился в столь заманчивую кандидатуру.

–Выглядишь такой помятой. Небось всю ночь с кем-то покуражила?

Мои грязные патлы не совсем возбуждают, правда, Чонгук? Платье кажется тебе не таким новомодным и стильным, не так ли? Вероятно, куртка тебя тоже не впечатлила? Очень жаль (нет). Я всю ночь и день куражила на грани сна и думала, ей-богу, не о тебе.

Чонгук с достоинством принял услуги кровати. Его руки уверенно и максимально медленно потянулись к ширинке, чтобы начать расстёгивать замок тёмных джинс. Откинув голову, он оскалил белозубую улыбку и дал мне картинку для женского ужаса – какая.. же у него красивая шея.

–Нравится? Или сделать вот так? – такая же чёрная футболка с бесчисленным количеством икс перед эль приподнялась, открывая для неподготовленных ровный рельеф пресса. – Так тоже не очень? – поджав губы, он знал, мало того – видел, предугадывал мою банальную реакцию. Предсказуемость – вещь опасная.

Всё было очень.. И единственное, что было не – это я. И прямо сейчас идея пристегнуть руки блондина к прикроватной тумбочке не кажется такой бредовой – надо же, какая я изобретательная. Жаль только, что дура.

–Не возьмёшь меня? Хуан? Я для тебя раздеваюсь. – Чёрная футболка окончательно снята и отправляется отдыхать на кресло – переводить дух от разгорячённого тела хозяина, чтобы после вновь оказаться брошенной и потерянной на полках шифоньера. – Пытаюсь соблазнить тебя.

Ноги, такие же опешившие, потуже укутались в вату, и стоя на одном месте, двигаться были не намерены.

Так и не закончив с ширинкой, Чонгук воспользовался навыками прямохождения (его особая инфекция), и тёмной массивной бурей стал наступать, заставляя отёкшие ступни брести в сторону окна.

Пойманной мышонкой, я приникла к подоконнику и гадала: куда опрокинуть свой взор, или.. кого? То, что достучаться до Чонгука невозможно – продемонстрировано яснее ясного.

Зона комфорта дала трещину, впуская чонгуковский стойкий запах, внося закинутые руки к приоткрытым жалюзям, ещё пропускающим приглушённый свет с улицы, от перемигивающих одиноких фонарей.

Отобрав у меня мои же ладони, мужчина приложил их к паху, показывая лёгкую схему, уча на практике. Я выпустила невольный вздох раньше, чем успела воспротивиться.

–Видишь, это не я раздеваю тебя, а ты. – На ушко излагал краткую инструкцию: как правильно обойти моих демонов и как не. – Это мне стыдно стоять нагишом, а не тебе.

Мы оба справляемся с замком и я молниеносно одёргиваю взмокшую конечность к своему подчинению.

–Это я чувствую себя ужасно и разбито. Я плачу, Хуан. Это всё я. – Перевёртыш чужих чувств так в пору чонгукову положению. А мне так хотелось принять доминирующую роль, и как он же, когда-то, заключив в оковы запястья, развожу их в стороны – пытаюсь посредством искоренить свою беспомощность.

Но она витала повсюду! Она.. смеялась над не моей ролью. Она знала Чона лично и была с ним в приятельских отношениях.

Якобы поменявшись местами, Чонугк не учёл, забыл одолжить мою болезнь, обиду, мой страх – оказаться преданной и брошенной в который раз, страх – так и не стать важным человеком для памяти, и закрепить за собой какое-то клеймо. Но я хорошая девочка, а хорошие девочки не умирают. Не исчезают бесследно.

–Сопротивление бесполезно. – Не своим голосом предупредила я и сама глупая, измеряя бесполезность по чашам Фемиды, подписывала соглашение с душой и разумом.

И до чего же обидно, что они не устояли!

Томительно касаясь кончиками пальцев, осведомившимися простой комбинации, спины и поясницы Чонгука, выводила только мне понятные иероглифы, попутно вспоминая, где ещё на мужском теле можно затронуть по нервным струнам. Да так, чтоб надорвались и лопнули.

Неспешным многовековым упоением обводила подтянутую грудь размазанными кругами – моя неопытность себя сдавала и окрашивала щёки в постыдно ярко-красный. Тропинка опускалась ниже и я уже щупала вздымающийся живот, моливший о сбитом дыхании. В причинении мук – я мечтала стать первой. Такие трофеи у меня не хранились, к сожалению.

–Прекрати, Хуан. Отпусти меня. – Для большего антуража не хватало только хныканья, хотя и слов для бедной сумасшедшей меня вдруг стало слишком достаточно в этой комнате.

Оттянув край резинки трусов, размеренно и с замершими лёгкими торила путь ещё ниже, от чего блондин действительно сможет изнывать от желания, просить моего прощения, покаяться в своём таком развратном и причиняющем незаживающие раны существовании.

–Расслабься, малыш. Всё будет хорошо. – Чонгук очень тихо усмехнулся (как я), повторяя за мной. Ведь моё физическое напряжение ни шло, ни в какое сравнение с моральным, куда тревожно-обстоятельным.

Безрадостно осознавать, что я тоже не ведала, куда направлять страсть и зачем (?) спать в постели одному. Но что ещё более печальней, так это то – что данную суть я копала в единственном числе. Слюна и сперма для Чонгука элементарные и главные катализаторы в понимании тел. И он лучше меня знает (в разы), как ими пользоваться плодотворней для большего удовольствия.

Уткнувшись в кадык Чона, я сомкнула промозглые глаза, и постаралась обрести мужество (своровать точнее). Сейчас я вроде как имела контроль и доминирование, которое таковым принимать было сложно, а частично вообще невозможно.

Подтолкнув Чонгука к креслу и усадив его на него, хоть и не став выше, я несомненно просто сама искала способы удержаться на плоту. А всё это время он не сделал ни одной выпадки или посягательства, и из полуприкрытых век наблюдал за тем, как я себя ломаю – не учусь бороться, как он предполагал, ненормально даже надеяться на это.

Повторно оттянув резинку, я раздвинула чонгуковы ноги пошире, опуская колено между, ненароком как бы касаясь паха. Соприкоснувшись с горячей твёрдой плотью, мы одновременно словили взгляды друг друга и замерли, и если у моего приятеля повисла приятная истома в преддверии чего-то фантастического, то моё лицо разукрасил дикий ужас.

И тут я поняла! Догадалась, прозрела – я прочитала маленький шрифт хитрой стратегии этого лжеца, где не я расставляла сети, а самостоятельно в них запутывалась – паутинка к паутинке, слажено.

И я сходу приняла решение, что лучшее наказание будет не «возбудим и не дадим», а моя сила, сжимающая пульсирующий член, мои губы, кусающие его шею. Наказание – это я сама, и не нужно спорить. В конце концов, он сам напрашивался на мои ответные робкие действия. Не сказать что поединок – моё личное поле боя.

Снотворной колыбельной на репите:

Чонгук, будь ты проклят с дождём по крыше.

Горькость принципа "ненавижу".

Не говори мне, не смей – "ну чего ты.. ну.."

Прости Джина (это так не вовремя и так назло!), но я надела чистые трусы, и о боже! – новую пару!

========== 17.trap ==========

TOKiMONSTA – Darkest (Dim)

Начитавшись запретного чтива,

Я не то, что боюсь умереть,

А боюсь умереть некрасиво.

Д. Быков

Глубокой ночью в мою голову ворвалось сознание бумажными кораблями, буравящими водную гладь острыми бушпритами. Сон как-то незаметно пропал, растворился в чёрной пучине под кроватью, откуда на меня поглядывали чонгуковы чудища, мешающие спать и будоражащие детские страхи. Я смотрела на их мутные лохматые макушки, вздыхала часто-часто и унимала дрожь по коже, которая не гложет, но тоже хочет стать сильнее. Опять и опять извиняясь перед совестью, в очередной раз ругалась с моралью, не понимала вообще: почему такая слабохарактерная и делаю ли я что-то преступное? И если делаю, мера пресечения жестока?

Наглотавшись запаха притёртой усталости, оставив всё это – мысленные диалоги ни о чём, – определением предметности, заплутавших в однобокой трёхмерности, я совсем бесшумно стала выползать из постели, собирая разбросанные по комнате вещи, слетавшие с моего тела часами чуть ранее. Оголённая спина блондина расположилась ярким пятном на примятой простыне, мешая мне сосредоточиться на застёжке лифчика и общем одевании. Опухшие глаза снова налились кровью, часто моргали ресницами, закрывая обзор – поступали согласно запросу.

–Куда собралась? – вздрогнув всем нутром, я в ускоренном темпе подскочила за платьем, мало ли, какого зверя удастся повстречать? – Мне утром на работу. Не зли меня и ложись на место, – охрипший спросонья голос звучал максимально властно и сдержанно, глубоко в подушке застревал на нижних нотах. Горько усмехнувшись, я ненамеренно, не специально решила проверить злость Чонгука на себе. Я не осторожничала, и вместо подходящих слов ответа, включила любимую тактику выдержанного молчания. В конце концов, разве не домой мне следует пойти?

–Хуан, – голова Чона повернулась в мою сторону, так и с нераскрытыми глазами напугала весь дом. Какой ужас.. – Мне тебя как собачонку выкинуть, или что? – моя истинная догма огласилась самопроизвольно, и да, было бы неплохо, ведь тогда я бы больше не мучилась с решением выборов. Все выборы пришлись бы на щелчок замка и хлопка закрытой двери.

Гуку надо посоветовать те самые «12 способов», только уже успокоиться, чтобы привести нервную систему в относительный порядок. Так ведь дела не ведутся, согласитесь. Через голову натянув платье, я услышала шуршание позади, отдалённо леденящую кровь, а после очень угрожающий поднимающийся силуэт мужчины, медленно стающий на голые ступни, с разлетавшимся грозовым облаком под потолком. Не прикрываясь одёжей, он хмуро, пасмурно двинулся на меня, всем видом выказывая своё разбуженное без разрешения недовольство, пока я заключала в ладони скинутую куртку, чтобы тотчас вцепиться в неё мертвой хваткой, потому что Чонгук стал наперебой тянуть её на себя, больно вцепившись в локоть и вздёргивая вверх-вниз всё моё колышущееся тело. Чудища украдкой подсматривали из тиши темноты за вялыми движениями его шеи, и даже не намеревались помочь с управой над невоспитанными личностями с такой несправедливой силой в руках, с такой несправедливой высокомерностью. Неистово выдёргивая из широкой ручищи уже свою собственность и конечность, это не приносило никаких сдвигов, только мои пробудившиеся крики, опять рванувшие с петель спокойствия. Уйти без разборок – это уже как невыполнимая цель.

–Сопроводить тебя!? – взбалмошный вопрос Гука пришёлся как раз кстати.. Самой спрашивать было крайне неудобно, но какой хороший повод представился задержаться в зловещих пенатах ещё на несколько минут.

Во многом уступая физической силе, я не сдавала напор, который из меня собираются выбить. Швырнув куртку в закрытую дверь с характерным звуком удара, Чонгук грубо схватил меня за запястье, стряхнув дурость и подтолкнув назад к кровати, чтобы потом меня на неё кинуть, конечно, не рассыпаясь на нежную опору, утрамбованную толстым слоем перьев.

Сразу же подняв верхний корпус и смахнув с лица спадающие волосы, я заблудилась в протянутых руках, чтобы незаметно помочь им улечься подле меня. На удивление, сопротивления со стороны Чонгука не возникло, и мне было дозволено сесть на живот блондина, вонзившись ногтями в пальцы и шершавые горячие ладони.

–Какая же ты сволочь, – прошептала я, в нескольких сантиметров от нахальный губ напротив. Было в них что-то манящее, но не настолько, правда, чтобы я в них утопилась..

–Я не люблю целоваться, милая Хуан, – я восторженно усмехнулась, дикой случайностью приняв вызов. Хотелось закричать и оправдаться, что я вообще не собиралась кого-то сама целовать, что я не поступаю такими методами, что я не такая, не такая, – что здесь всё подстроено!

–Тебя просто никто не целовал правильно, – переместив руки к лицу, я обняла его щеки, проведя большими пальцами по мочкам ушей. Заигралась в общем со своей натурой, которая любила выходить из спора пусть не победительницей, но хотя бы не лузером.

–Да ты что..? – заинтересовано следовало далее.

Я заикнулась о той деятельности, которой обещала положить конец. И было бы логично задаться следующим разумным вопросом: а как же тогда, это правильно?

Коснувшись впадинки после нижней губы, я точно припоминала, что там некогда жила почти незаметная родинка, сейчас показавшаяся бы выдуманной причудой. Неимоверно клокотавшее сердце взволнованно просило остановиться, пока не поздно, завершив этюд показательного поцелуя (а уж я точно не мастер этого занимательного дела). Но оно не поняло до конца всю бесполезность моего положения.. Поздно уже давно взяло бразды. Уже давно, наверно, ещё там, в номере того чёртова отеля. Ещё там, где я пережидала дождь в квартале Тонсам со сжатым в руках рюкзаком.

Шершавые ладони покатились по моим бёдрам, приподнимая подол не успевшего осесть платья. В иной ситуации я бы подорвалась с места, не раздумывая. Сейчас же я была сосредоточена на уроке приличия и не. На уроке изворотливости и того, как уже мне самой обходить своих демонов, без соучастия Чона.

–Как-то слабовато.. – с хрипотцой вызволился блондин. Глупый, он ещё не осознал, какой коварной я могу быть..

Проведя кончиком носа по линии подбородка, успевшей за день обрасти лёгкой щетиной, вернулась к губам, таки облизывающимся от нетерпения. В притворстве и недоговаривании мы с Чонгуком лидировали и держали первенство, обоюдно толкаясь спинами.

–Хочешь, чтобы я тебя поцеловала? – резко поменявшись в лице, Чон по-мальчишески улыбнулся, поздравляя меня с первой уловкой, зашедшей по венам в мозг. – Так попроси меня. Попроси.. – до щекочущего чувства в низу живота, я обожала ощущать себя в руководстве. К тому же, при таком-то величавом боссе.

Закрываю глаза мужчине ладонями, чтобы не видел ничего, кроме моей тонкой кожи. Неважно, каким запретным плодом она пахнет, попробовать её – это моё условие – одно из условных рефлексов. Стать желанной, вдруг превысило цель быть забытой – если я ничего не перепутала на периферии внутренних сигналов свыше. По чайной ложки вводя блондину смирение, я сама строилась заново, и строилась в удобной для него форме, стоит учесть.

Чон нервно сглатывает и приоткрывает губы, шепчет что-то неразборчиво, скорее просто разминает скулы, от чего мне по-своему неуютно в приодетой шкуре соблазнительницы. Дышу в двигающийся кадык, обнимаю шею, смыкая на ней пальцы в удушающем жесте, и уже примеряю, с какой стороны лучше приложить подушку – способов убиения несметное количество. Вот уже наша кожа пахнет одинаково – каким-то запретным грязным возбуждением, и я не собираюсь прекращать начавшуюся прелюдию. Инициатива вообще наказуема, но я об этом вспомню позже. Может быть – завтра? Леди Макбет позавидовала бы моему отлагательству на "завтра, завтра, завтра". В том туманном "завтра" полегло множество не свершённых дел, но с совестью и гордостью такие задвинутые ящики не захлопываются.