Текст книги "Rain (СИ)"

Автор книги: Professor_choi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Опустив на поджатые коленки голову, я ощутила щекочущие волосы на пальчиках ступней и опять посмотрела на Тэ. В голову пришла спонтанная идея, берущая разгоны при фантазировании. У Тэхёна не только тату гипнотизирует, но и его распрекрасный вид. Хотя говорить ему это не следует, ведь у таких красавчиков и так самомнение возвышенное.

–Хочу как у тебя, – указывая пальцем в сторону брюнета, – причёску.

Чонгук прекратил жевать, актёрски поперхнулся, не просекая, засмеялся, находя в моей позе какие-либо ответы, но все ответы были в подушечке указательного пальца. А я вообще была серьёзна. Я такая серьёзная только по утрам, когда ненавижу весь мир. Хотя… Признать честно, утро просто отговорка для ненависти. Какой смысл всех псов спускать на утро, когда всё человечество такое злое?

–Чего ты захотела? – разкаменел Тэ.

–Подстригите меня, – растолковано повторила я.

–Подстричь? – Чонгук залился смехом, не воспринимая мою просьбу, как что-то умное. Думал, я шутить изволю, – видимо, всё-таки простыла. – Брюнет не составил компанию Чонгуку, но я ясно дала понять – шуток быть не может.

–Хочу такие, – мотаю у ушей, – и виски сбритые. Как у тебя. – Немного пришедший в себя псевдо-блондин нахмурил брови.

–Понимаешь, о чём просишь, Хуан? – Чонгук захлопнул холодильник с причмокивающим звуком, и опёрся ладонью о край стола. На что я положительно мотаю безмозглой черепушкой, где звенели колокола.

–Хочу. Хочу такие. Прямо сейчас.

По умолчанию все притихли, а Тэ не ломаясь, поднялся со стула, чтобы вернуться с какими-то газетками и ножницами. Почему-то сильно посветлело внутри, когда оба парня поставили стул к окну, постелили раскрытые газеты и пригласили усесться – приняли участие в уроках парикмахера. Принцесса на троне ждала своих слуг, и какая комедия, что стул надломано скрипел.

–Кричать бесполезно, – предупредил Гук, поцеловав мою макушку. Чёртов идиот. Путь поцелует нежнее, чтобы моя боль вся до одной… ушла. Может быть, он хотя бы умеет вот так?

–А ты хочешь, чтобы я кричала? – передо мной на пол сел Тэхён, как показательный бюст для скульптора. Его руки легли на мои ляжки, а смеющиеся глаза пытались ещё привести в сознание взбалмошность поведения.

–Не сейчас, милая, – Гук порасчёсывал мои волосы пальцами, недовольно цокнул. – Блять. Да ты с ума сошла. – «Будто тебя это сильно волнует» – подумалось мне, но быть жёсткой поднадоело. И вообще на Чонгука обижаться нет удовольствия. То же самое, как спорить с младенцем или учить кота ходить на задних лапах. То, что произошло между нами в автомобиле, полностью моя вина. Чтобы не мёрзнуть, нужно теплее одеваться – всё элементарно. Рассудок перемкнуло.

На пробу взяв одну прядь, Гук с приглушённым звуком отрезал волосы. Тэ вдруг начал касаться моих оголённых колен тёплыми ладонями, растирая чашечки (и откуда бы столько нежности?). Доказывая самой себе, что сбитое дыхание показатель хреновый, стискивала зубы. Но Ким с Гуком переглядывались, оживились до того, чтобы начать играть. Что – что, а это у них получалось отработано. Но полагаю, обкорнать голову их ещё никто не просил.

–Я с мальчиком ещё не спал, – задумчивым голосом, Чонгук отрезал ещё прядку. Спешить не торопился.

–Ещё? – я прыснула от смеха, смакуя слова. – А вот я бы тебя отымела. – Сомкнув руку на моей шее, Чон тоже заржал.

"Отымела во все щели..."

–Пожалей, Бога ради. – Бога ради, я посылала Тэ, который со скучающим лицом стал поочерёдно прикасаться пальцами внутренней части бёдер, подходя всё выше. Я пшыкала на него, смыкала руки, убирала их, а тот всё равно лез. Игриво приподнимал уголки губ и мою (свою) футболку – по правилам, так было можно. Стал оставлять маленькие поцелуи, прокладывая чувственную тропку. Медленно и верно я заводилась, и вовсе не от злости.

–Тэ, не мешай. – Сосредоточенный на доверенном спецзадании, Чон стал стричь энергичнее. – Вообще-то, Мисс, я не бесплатный раб. – Теперь он обращался ко мне с подтекстом. Я ткнула Чона локтем в бедро, получая хмыканье из незакрывающегося рта.

–А здесь и не салон, – подметила я.

–Поддержу Чонгука, – Тэ без спроса уложил голову на моих ногах, и я ощутила его прохладные мягкие волосы кожей, покрываясь мурашками при струйке воздуха. Помассировав кромку ушка Тэхёна, я стала перебирать волосы у корней, не удержавшись от заманчивого предложения. Плоские буквы на затылке приобретали форму и объём при тактильности, и пламенный взгляд мой был затуманен. А лодыжки млели под защитой длинных ладоней. Порыв ветра с улицы развевал тревогу.

Стало безумно легко, когда большая часть моих волос осыпалась на подстеленную газету. Чон стряхнул с меня оставшиеся волосинки, и отлучился за электрической бритвой. Тут всё прошло быстро: маленькой расчёской с острыми зубьями Гук отделил нужное расстояние, и височные части образовали «короткий газон».

–Господи… – шепчет Чон, пока я подлетаю к зеркалу в прихожей, чтобы оглядеть новую себя. Весело тормоша чёрный кривой горшок, отметила, что всё лучше, чем я представляла. Это действительно подняло мне настроение, словно срезанные волосы могли хранить часть моих воспоминаний. Возможно, и некоторая часть болезни тоже содержалась в отстриженной шевелюре.

Возвратившись на кухонку, замечаю страдальческие лица обоих. Тэ протягивает Гуку последнюю вишнёвую сигарету и Чон зажёвывает, прикуривая, смотря на меня как на неудачный эксперимент. Горькая вишня заперчила в носу.

–Гук, мы долбаёбы. – Подвёл итоги Ким.

А я улыбнулась как самый счастливый человек на этой гребанной Земле. Длинная чёлка от макушки теперь мешала ресницам. Теперь понятно, как они на меня смотрят.

Дома я не успела застать Джину и Намджуна, и, переодевшись, пошла на работу. Я давненько не появлялась в баре, а сегодня окончательно пришла к выводу уволиться. Не то, чтобы я собралась уже на покой, но было бы неплохо заняться чем-нибудь новым. Хотя ладно, чего я тут распыляюсь: я просто ужасно боюсь столкнуться с братом. Хочу и боюсь, и из двух зол выбираю наименее безболезненное. Наверно, для всех нас будет лучше, если мы друг о друге забудем. И маме злиться ни к чему – скоро моя доля станет принадлежать Хёку. По секрету, я думала, мама перезвонит, извинится или сделает что-то в этом духе. Жаль, правда, что мечтам свойственно не сбываться. Я зря пыталась напроситься на семейные сплочённые чувства.

Проходя мимо пустующих столиков, со спокойной улыбкой подошла к барной стойке, где уже работал Бён. Открытие через полчаса, а все уже на ногах. Я помахала парню, тепло поддержала пару незначительных фраз о жизни, о настроении. С кем-то вроде Бёна разговаривать здорово, не напрягает. Он поддержал моё креативное решение, сделал комплимент, а я и расцвести успела.

–Ан Хуан? – вопросительно окликнул голос Директора. Я сначала даже не поняла, ко мне ли обращается и откуда столько удивления. А пощупав волосы, повернулась на крутящемся стуле, поднимаясь на ноги. Удивлять людей забавно, а вот приятно или нет, вопрос иной.

–Добрый вечер, – пожав руку взрослому мужчине, в момент утеряла способности речевые и умственные. Я не сразу заметила стоящего рядом молодого человека, достаточно высокого и стройного по комплекции.

–Дже, познакомься, это твоя коллега – Ан Хуан. Давно вас хотел в дуэт, – а называемый Дже уже смотрел на меня, очень пронзительным сосредоточенным взглядом. Хёк стоял передо мной во всей красе, и наконец, услышал имя. Мы смогли надолго оттянуть время пересечения. Даже боюсь предположить, кто из нас двоих больше испугался, столкнувшись, лоб в лоб. И что там про дуэт? – Хуан, а это Ан Дже Хёк, наш гитарист. О, так у вас ещё и фамилии одинаковые? – хмыкнул Директор, похоже, единственный, кого это вдохновило. Красивый гитарист даже ухом не повёл.

Онемевший язык хотел бы вставить пару фраз, ну например, по правилам этикета, или о глупом замечании двойного «Ан» – «здесь ничего такого!». Но я продолжала пялиться на Хёка как несмышлёная девочка, пытаясь потушить внутренний огонь, благо, если не слезами. Я много тысяч раз проигрывала этот момент в своей голове. И то, как буду гарцевать с высоко поднятой головой мимо брата, невзначай расположив обольстительной улыбкой. И то, как стану притворяться после, если вдруг доведётся свидеться. Вообще, было много задумок, а я как всегда выбираю не те. Я как всегда, не могу совладать с собой.

–Приятно познакомиться, – с налётом холодности и наигранности, мой брат протянул ладонь для рукопожатия, якобы так здороваются давно не видевшиеся родные брат и сестра. Гензель и Гретель из нас получились дерьмовые, находчивости никакой, ведьма всех съела. Остались только отрывки страниц.

–Взаимно, – не дрожит у меня голос! Но цепляюсь за протянутую руку предельно аккуратно, без подтекста, в уважительной форме. Мне кажется, ужасно неправильно вот так стоять друг напротив друга, и кроме ненужных слов, не вставить чего-нибудь действительно важного.

«Как мама?», «как дела?», «как учёба?»… что-нибудь про лето в довершении.

–А вы даже чем-то похожи! – ляпнул Директор, потому что язык без костей и навязчивая идея о сотрудничестве – порок. У Бёна разбилась посудина, а у меня исчезли, разбежались кто, куда, все мысли.

Это мы-то похожи?!

-Отвратительная причёска… – тридцать второй раз за два часа – рекорд. Джина сокрушалась, не смотрела на нас с Намджуном, который подравнивал неровные пряди. Джун сказал, что пределам короткой стрижке нет, и шепнул, что давно хочет на лысо. Наверняка чтоб его побили. Точнее побила. Русалка с розовыми волосами.

–Да чего ты взъелась, – непонимающе, злилась я. Чуть-чуть было обидно, ведь я ждала если не положительной, то хотя бы нейтральной реакции. С землёй меня не сравняли только из-за брони Ким Намджуна, которая огораживала на целых два метра.

–Да ничего! Была такой красавицей, а сейчас…! – хлопнув по столу, Джина разгневанно отбросила ни в чём не повинный альбом, где красовался чёрный рассыпанный грифель. На рожон лезть не хотелось, поэтому, когда Джина стала листать новостной портал в телефоне, Намджун доделывал последние штрихи, даже намекая на осветление, а потом и покраску.

–В Сео-гу магазин ювелирный ограбили, – вслух читала девушка, слегка успокоившись. Чтение по правде расслабляет и отвлекает.

–Ты, поди, в маске бегала. – С кирпичным лицом Джина оторвала глаза от экрана, как бы намекая на смелое продолжение. – Вон, в которой спишь. – Я прыснула вместе с парнем, в то время как в ответ была тишина. Угнетающая.

–О, бизнесмен какой-то женится. – Закусив нижнюю губу, девушка улыбнулась, переводя тему в совершенно иное русло. – И фотография приложена. А он красавчик. – Я не заинтересовано стала поглядывать на холодильник, где висели магнитики и полароидные фото парочки Ким и Суншими. – И невеста у него дочь какого-то магната. На модель похожа. – Джина показала парню фотографию, припечатала что-то колкое к добавлению об описании.

–Сопляк он ещё. А ты давай, фанючь на него. Вспомни молодость, дорогая, – цыкнув, девушка замаячила перед ним средним пальцем, потом показала и мне запись, где красовался молодой человек (ещё блондин) в обнимку с темноволосой. И тут я сообразила, что никакой он не сопляк между прочим. И невеста у него действительно на модель похожа. И свадьба у них назначена на сентябрь, вот они активно готовятся к празднеству, так и написали. Может поэтому Чон голову перекрасил? Хотя какая разница.

Самостоятельно отстранив мобильный от глаз долой, я поблагодарила Намджуна за помощь.

–А по мне страшненький. Не в моём вкусе. – Как выяснилось, в моих предпочтениях засранцы на примере Хэсона. И вот расчудесно получилось, что Тэхён с Чонгуком подходят под описание как нельзя кстати. Сокджина благосклонно усмехнулась, подняв брови.

–Судя по твоей причесоне, мужской пол тебя вообще не интересует. – Я отмахнулась от укола Джины.

Вот интересно, как бы она тогда отреагировала, скажи я ей, что именно этот сопляк вчера меня подстригал. А до этого я с ним благополучно спала. А ещё..!

И ещё, этот сопляк не любит целоваться! И подкарауливает в номерах отелей! И надоедает своей заносчивостью... В общем, пейзаж красивый, что в нём – скрыто, засекречено.

–Я их вчера в масках видела в Сео-гу, – совершенно серьёзно говорю я. Девушка бешено топает ногой, и интенсивнее листает ленту. – Он держал пушку, – в качестве главного подозреваемого в любом случае будет псевдо-блондин.

–Тоже в маске твоей бегали. С пандочками. – Мы с Намджуном дали друг другу «пять», и разбежались по уголкам кухни, дабы отвлечь гнев, который посеяли. Злить Сокджину – одно удовольствие.

========== 23.расколотое "мы" ==========

Она знает, о чём я думаю,

А всё, о чём я думаю, это:

Одна любовь. Наши губы.

Одна любовь. Один дом.

Ни рубашки. Ни блузки.

Только мы. Осознай это.

Нам нечего скрывать, нечего.

The Neighbourhood

Хёк стоит неподвижно, и вроде даже не собирался сдвигаться с места. Его напористый взгляд карих глаз размазывал меня по полу наскучившей букашкой, и без того добивая, как в последний раз. Понять Дже Хёка невозможно. Лично мне никогда не удавалось. Что творилось в его голове, оставалось только догадываться, додумывать, предполагать наверняка горстку несуществующих мыслей. И что же я такая плохая сделала ему, за что готова нести его надуманные обиды. Это несправедливо.

Я скажу больше: Хёк, так не делают люди.

–А вы даже чем-то похожи!

–И правда, – у него совершенно незнакомый голос, мне с трудом различим. Прокуренный, и наверно пропитый. Он с детства зарёкся плохими уличными повадками, и весь закон для него не закон, а херня полнейшая. Живёт как хочет, и весь такой свободолюбивый. Только вот маму с учёбой обидеть не может... – Только дуэтом у нас не получится. – Я неуверенно мотаю головой в подтверждении слов брата. Какие уж тут дуэты, когда живя в одном доме, смогли разрушить всю семью, и разрушиться сами.

–Хуан, а от тебя никаких протестов слышать не желаю! – я истерично усмехнулась, отошла чуть дальше от двух мужчин, оба произносящих какую-то ерунду. Протесты? Желания?

–Я хочу уволиться. Мне всё равно, – Директор выпучил глаза, готов вот-вот забрызгать слюной от возгласов, и припечатать о невыплаченной зарплате (прям напугал больно). А мне вот и правда, всё равно. Может быть, дело и не в Хёке. У меня разболелась голова, и живот побаливал. От таких разговоров и встреч только в петлю лезть, потому что иначе не устоять без успокоительного.

–Что? С чего вдруг? Мы же договаривались?! – я прикрыла глаза. Сейчас бы провыть на весь зал о том, как я устала. Все договоры в печку, и какая уж будет разница, если истлеют амбиции? Сделать из нас дуэт – самая оплошная идея. Безумие. Будто мы вообще смогли бы хоть когда-то спеться вместе. Или ещё чего, спеть о дожде под его неподражаемую игру на гитаре? О боже, Директор, вы такое в книжках хоть видели?

Дже Хёк берёт меня за локоть, и начинает тащить на выход, освобождая от ругани с начальством. А я губу кусаю, робко прячу глаза, потому что лучше бы он стоял да поддакивал. Легче было бы в сто раз. А ещё совсем нет причин вырваться. Ну и убегать мне нет надобности.

Он говорит что-то тихо, я еле разбираю по губам извиняющееся «не обижайся на маму», и меня в тиски стягивает, всю швыряет по стенкам сосудов. Стало быть, Хёк всё знает? И о папе? И о том, какая у него заботливая мама? И о том, какая я плохая старшая сестра? Стоп, надо настроить тишину, в ушах стоит шум радио, а все каналы молчат. Хёк мутнеется на фоне ярким пятном его татуированных облаков. От них ещё тошней.

Минуя двери, у меня подкашиваются ноги, и я неудачно приземляюсь о стену, скатываюсь, тяжело дыша – всё происходит мгновенно, не успеваю отследить. Нет-нет, сейчас не самое хорошее время для приступов. Я не готова раскрыться так глупо. Брат недовольно разворачивается ко мне всем корпусом, нахмурено смотрит, как я в попытках совладать с ходьбой, пытаюсь встать. А мне от осознания нашей близости неустойчиво радостно и страшно. Кто бы мог подумать, что Ан Хуан так любит свою дражайшую семью?

–Что случилось? – он садится на корточки передо мной, подбирает мои руки, а сам выводит ответы по неизвестным формулам, и очень надеюсь, с математикой у Хёка полный провал. Мне хочется ещё раз пожать его ладонь, такой выпавшей возможности больше никогда не будет. Не стану устраивать посиделки и ворошить арбузы под пытливым взором, что-то там о лете, проглоченных косточках, собаке Бобо… О нет. Не буду, обещаю.

–Хуан, блять, что такое? – на манер разозлённо-заботливый, брат ставит меня на ноги, придерживая руками. Там, где когда-то была трещина, Дже Хёк обхватывает осторожно. Мы с ним отлично помним его трусость в деталях, ну а у меня дежавю в цвете. Вот сейчас, ему надо уйти. Опять оставить меня одну, положиться на добропорядочность прохожих, а потом пропасть на бесчисленное количество дней.

–Не обязательно помогать мне, – сквозь злобу, я твёрдо сею слова пожухлой травой. Тот день освежает мою необъятную сестринскую любовь.

–Я и не помогаю, – Хёк усмехнулся, дошёл до полосы тротуара, останавливая такси. – Я как не был хорошим братом, – ну давай, давай, скажи это... – так и не буду.

Вот теперь всё правильно. На своих условных местах. Две разные книги стоят на полках, и, к сожалению, не могут быть прочитаны одним человеком. У меня последние страницы на исходе. Хёк, у меня кончаются страницы!

Кляксами по белому листу размазать негативное прощание. Ну как же так?

Быть хорошим братом – не наука какая, не профессия. Мне бы точно было по за глаза банального «привет». Не пришлось бы сейчас смотреть через стекло на его лицо, вспоминая грустный автобус. Я отворачиваюсь первая, соскребая кожицу на запястьях острыми не спиленными ногтями. Если сейчас громыхнёт, я пойму.

Тут везде гремит. Небо на нас обвалится. И первым кого не станет – не я.

(это не я)

Ан Дже Хёк устало натирал виски после долго дня. Сначала учёба, потом работа до ночи – расклад дурацкий. В Корее нет легальных тату-салонов, поэтому Дже Хёк делает индивидуальные заказы и только тогда, когда ему это удобно. Сегодня был тот случай.

Его неожиданно потянуло на откровения. Рядом оказался близкий друг, звёзды сошлись как ни странно лучшим образом.

–Когда ей было семь лет, мы играли на улице, шёл тот самый злополучный дождь… Чёрт. Ей это конечно, казалось детской забавой.. – Хёк начинал издалека. Все тропы сводились к одному единственному явлению – "..и тут начинался дождь". Все разочарования их семьи были связаны с присутствием размытости и недосказанности.

–Ну и что здесь такого? – безвкусно задавался вопросом товарищ. Его такие темы не прельщали.

–Я толкнул Хуан, и она поскользнулась на траве. Первый раз сломала руку. По моей вине. Но я не помог. – Это был первый раз, а потом ещё больше. Хёк вообще перестал участвовать в жизни сестры, ей тоже запрещая находиться за чертой.

–Вы были детьми, Хёк. Нюни распускаешь как баба. Что с тобой? – но Дже Хёк к нему не прислушивался. Так называемые нюни он давно перестал пускать. Накопившееся нечто скреблось наружу. Да и кому какое дело, о чём бормочет слегка опьяневший парень. Не алкоголик – а татуировщик. Разные полюса, и это стоит запомнить.

–Я убежал и оставил её там. Она так и сидела и ждала помощи, но я не пришёл и не повернулся. Я толкнул специально.. С умыслом. Я только не учёл, что она так пострадает. – Парень усмехнулся, прикрыл ладонью лицо и достал новенькую пачку сигарет из кармана куртки. Перед глазами наяву восстала минувшая картина, где сестра сидит у самой воды, и от удивления не кричит от боли. – Сначала я испугался, а потом даже понял, что мне это на руку. Сразу позвал отца, и он вместо меня помог Хуан.

–И какой в этом смысл? В пять лет? Что она такого тебе сделала?

–Она меня разозлила. Я пытался оттолкнуть её. Всегда и везде. А эта дура искала в себе какие-то недочёты, изъяны. Думала, что эта она виновата! Будто я её хоть в чём-то упрекал. – Парень прикурил, закашлялся от скользкого смеха, уставившись в неопределённую точку.

Помнится, он пришёл к ней на выпускной. Хуан тоже его видела, она не любила скопища народу, тем более отсутствие близких. Но Хэсон был рядом, как всегда. Дже Хёк думал, что оставляет сестру в надежных руках лучшего друга, и всё обернулось опять дерьмово. Если хочешь сделать что-то хорошо – сделай сам. Но не в этом случае.

–Что ты имеешь в виду? – вдруг заинтриговавшийся друг навострил уши.

–Родители всё знали. А когда мать уехала в Пусан, я сразу решил что перееду к ней. Она точно обещалась молчать, потому что не пошла бы против меня. Как видишь, мы под одной крышей. – Бармен долил в стопку ещё алкоголя, засмотревшись на двух сомнительных индивидов, подтирая полотенчиком скатывающиеся капли по бутылке. – Она красивая, понимаешь? – продолжил свою исповедь Хёк, которая приобретала черты ясности. – Всегда была красивой. А, как правило, всё красивое хочется присвоить… – Ан Дже Хёк сузил глаза и смеющимися зрачками посмотрел на товарища. – Им хочется обладать.

–Так ты любил свою родную сестру? Серьёзно?

Ан не ответил, и, допив, оставил деньги на стойке, хлопнув друга по плечу кожаной косухи.

Любая тайна должна оставаться разгаданной не до конца. И Хёк думал, что так будет лучше для всех, а прежде всего для Хуан. Ведь никто не объяснит ей, что любить можно по-разному. Например, так, чтобы тебя возненавидели – своего рода это тоже привязанность.

Хёк напевал себе под нос незамысловатые строчки. Обыкновенная песня, мотив безупречен и сладок. Близок по духу смысл, а сколько желаний в небольшом абзаце. Когда-то и его родители напевали эту песню, и сама Хуан любила.

«Снова начинается дождь... Падает мне на голову, словно память. Падает мне на голову, как новые эмоции. Он снова идет, снова...»

Слишком измучены чтобы допевать.

«Я хочу пойти навстречу ветру, хочу, чтобы мы целовались, как влюблённые. Я хочу окунуться в твой океан…»

Что-то типа «прощай дождь». А на лад обыкновенное «прости». Вот и вся песенка.

Скрипя сердцем, звоню Доктору Мин Юнги. Она знает, точно помнит. Мы с ней обговаривали такой запасной вариант.

–Юнги, помоги мне. Как мы с тобой и договаривались.

Ни в коем случае не откажет, сможет сделать мне лучше. Я ей верю.

–Всё-таки надумала? – прийти к такому умозаключению не просто, но да, надумала. Всего лучше, чем ничего.

Сзади крадётся Суншими. Он любит играться, и сейчас тыкается мордой в спину. Подслушивает и начинает скулить, если чувствует неладное. Джина говорила, что он вроде как старенький, и возможно старше меня по каким-то там собачьим летам.

–Как самочувствие? – о медикаментах и их побочных свойствах я расскажу в следующей главе… Повествование такое скучное Юнги, просто жуть!

–Хуан, живо сюда! Чьи это бумажки!?

========== 24.princess ==========

В тот вечер он поцеловал ее на прощанье; от нее пахло клубничным дайкири, и с тех пор ему больше никого не хотелось целовать – только ее.

Нил Гейман. Американские боги

На кухне раздаётся не выключенное радио, с жуткими помехами недопетых песен о смазливом смысле подростковой любви. Впечатление не из приятных, когда во время весёлого куплета обрывается радиостанция с плохо настроенной антенной. Шумные паузы длятся непродолжительно. Я тревожно задыхаюсь из-за сжатых в тисках лёгких. Только одному Богу ведано, кто сжимает мои органы.

Вчера Джина по чистой случайности нашла в прихожей документы, которые я положила, будучи снимающая обувь на коврике. Моя оплошность выкатилась в огромный скандал из соплей и слёз, где Сокджина материла меня всеми возможными словами. Намджун укоризненно сидел на диване и предпочитал отмалчиваться, потому что он не любил тратить энергию слов на пустые ссоры. Ну может только если с Джиной.

Девушка трясла перед моим лицом жалкими бумажками. Вчера я сдавала кровь на анализы, и результаты показали распространение метастаз на мозг. Доктор Мин Юнги сказала мне, что я могу делать всё, что мне заблагорассудится. Она сказала, что я должна делать то, что мне очень хочется без раздумий. Я восприняла это положительно. О нет, даже не заплакала, я знала и чувствовала, что происходит в моём организме.

Нет, я всё прекрасно поняла, но это ещё не говорит о том, что болезнь сожжет меня за несколько дней. Ещё немного в запасе времени есть, надо только правильно управлять им, вкладывать полезные инвестиции. А я стала долго валяться в кровати и сплю сутками напролёт, что совершенно бесполезно и никак не управляемо. Усталость вгрызлась под кожу и зудела как стая мохнатых тараканов. Подняться на ноги тоже стало подвигом. А ведь ещё много несовершенного, которое не хочется вообще-то свершаться из-за апатии. Как-то я подслушала слова Юнги о предсмертной агонии. Это наверно, когда так не хочется умирать, что саморазрушаешься от собственных страхов и грядущего ужаса. Это когда есть мысль уничтожить всё, что попадётся в поле зрения.

В зеркале отражается уставшая тень человека, но я его не узнаю. Я его не знаю. Впалые щёки и тёмные пятна под глазами, красные разводы на скулах от подушки – кровать мягкая, настолько приятная, что порой мне кажется, спать вечность не так уж и страшно. Пуховая перина, согревающая ткань и сны, которым не суждено быть записанными. Вид за окном не обещает дождь, но я точно знаю, когда он пойдёт.

Вялыми движениями чищу зубы, плещу холодной водой лицо, промываю глаза. Мешает длинная чёлка, а короткие волосы вольно выбиваются из-за ушей. Никто меня не слушается в этом доме, как это прискорбно. В пустой квартире ни одного одушевлённого предмета, кроме спящего пса, которому тоже далеко далёко на шлёпанье босых ступней. Вчера он на меня выл.

Звонивший Тэхён наверняка даже не предполагал, что был поставлен на громкую связь посреди ванной комнаты. Неожиданный звонок и вещавший голос приглашал: «например, сбежать от всех» – ого? А на деле обычная командировка с выездом в столицу на собственном транспорте. Ким умаслил нежным басовитым тоном. Я снова возвратилась к словам Юнги и действительно вразумила себя, что могу позволить себе любое путешествие, хоть на край света, только бы меня там не бросили. А ещё было бы колоссальной удачей не помереть там с видом на чарующую панораму мегаполиса или песчаных бурь с горбатыми верблюдами. Хотя если Тэ поклянётся держать меня за руку, я подумаю о смерти.

Я ударила себя по щеке, нашла свой лучший комплект нижнего белья, и в самом дальнем углу выдвижного ящика комода, достала белую блузку с воланами на концах рукавов и розовые брюки, играющие на мне ярким живым пятном. Перед Тэхёном вдруг захотелось выглядеть достойно, ухоженно, ну так, чтобы с гордо поднятой головой смотреть на его профиль. Анфас мужчины вызывает во мне массу неудобств – красота сила страшная, а по такому поводу ещё и притягательная. Всего скорее я просто завидую.

Усаживаясь в автомобиль с кожаной обивкой сидений, аккуратно обнимаю начисто выбритую щеку, целуя её не накрашенными губами (вкладываю в приветствие нежность и пусть её будет с избытком). Мне думается, что естественная улыбка тэхёновых губ от того, что ему приятно, что он не передумал отправить меня обратно как исписанную бумагу в конверте – было бы неприятным известие. У него синий костюм в полосочку и белая сорочка с повязанным галстуком. Интересно, кто ему его сегодня завязывал? А в салоне пахнет его горьким парфюмом, даже ветер из открытого окна не может бороться с обаянием, вклеенным в частицы. Я точно так простыну.

Незнамо зачем, брюнет дольше положенного держит меня за подбородок и силится с желанием поцеловать по-другому, по-взрослому, с многообещающим продолжением. Но вместо этого давит на газ, просит меня пристегнуть ремень и включить радио. "мы взлетаем". Ну что ж, наверно проклятье сегодняшнего дня – не замолкающие песни. Интересно, что бы он сказал на то, что люди в предсмертной агонии не слушают строки про счастье, припевы про красивые-красивые глаза и тонкие запястья, а потом о надобности быть вместе до самой старости (какая сказочка). Это что, издевательство такое?

А давай послушаем меня? Вещание из самой бездны человеческой души. Проблемой эфира станут тэхёновы уложенные волосы. И к слову, какими средствами по уходу ты пользуешься?

Сосредоточенный Директор Ким позволил присутствовать на собрании. В корень иная сторона Тэхёна сейчас проявлялась в уверенном громком голосе, серьёзной стойке и прямой спине, жестикуляции рук. Я абсолютно не следила за темой обсуждений, количеством страниц слайдов на интерактивной доске. Брюнет представил меня как племянницу и усадил на стул в дальнем углу, словно я трёхлетний ребёнок, приказал сидеть смирно: ладошки на коленках, преданный взгляд, ни единого писка из уст.

Взяв перерыв на личном разрешение покинуть кабинет, проложила неизвестный путь в сторону дамской комнаты, потому как физически было опять не по себе, и вдруг намокший лоб сбил все карты. Кровь из носа стала самым крышеносным подарком. И зачем подставлять меня таким образом? Пытаясь остановить кровь запрокинутой головой, что кстати было неправильным действием, оторвала сухие салфетки, размазывая липкую алую жидкость по лицу, которая безостановочно бежала. Подкосившиеся ноги свидетельствовали о скорейшей потере сознания, но я была бы не я, если не закрылась в кабинке туалета, чтобы с ногами забраться на закрытую крышку и прикрыть веки. До окончания заседания у меня ещё куча времени, и в этом моём таком забавном приключении я спрячу слёзы.

Надобно проанализировать с другого бока, что возможно смерть – это счастье? Это даже к лучшему, когда так измотан. Как ожидаемый подарок под ёлкой, и подкараулить не получится, и в какого собственно бородатого верить надо. Если в таком ключе мыслить, вставать по утрам, можно выработать привычку и умирать в муках как полагается. Но смирение с истиной не станет благодатной эвтаназией. Я кстати не знаю, разрешена ли она в Корее?

После того, как прекратилось кровотечение, меня начало тошнить, и я снова видела следы крови. Постукивание женских каблуков слегка отвлекали от проблемы, но поволока перед глазами рассеивалась не спеша. Что-то должно было оставаться подольше. Выйдя к зеркалу, я умыла лицо с мылом, прочесала короткие волосы пятернёй и с удивлёнными глазами обнаружила большой клок, застрявший между пальцами. Суженные зрачки в отражении успокаивали меня, что всё будет в порядке. Это просто так, потому что структура такая. Это без последствий, не так уж и безнадёжно. «Что-то же должно оставаться подольше…?»

Остаток деловой встречи, где я была занесена по ошибке, я просидела на диване вне кабинета. Возвращаться смысла не было. Смотреть на величественного Тэхёна с большой властью меня совсем не радовало. Это как бы удар в лицо, потому что я ничего не добилась: ни сама, ни с помощью.