Текст книги "Rain (СИ)"

Автор книги: Professor_choi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Чимин долго допытывал меня, куда меня довести, но я непреклонно просила выкинуть где-нибудь на остановке, потому как дружить со своими мыслями и телом тоже охота в уединении, и добираться до чего-нибудь неопределённого самостоятельно. Я можно сказать себе путь ковыряю песочной лопаткой, и если уж нору проделаю, так хотя бы своими руками – да-да, всего лишь пунктик.

Сейчас стоя одна под палящим солнцем, от которого пощады не жди под любым наклоном головы, стало немного одиноко, до слёз обидно и кожа краснеет, тоже завоет сиреной. Возвращаться в гостиницу смысла нет (и пусть там десять раз вид из окна чудесный), а искать новую не по карману, да и денег жалко. Хотя квартиру искать тоже накладно, а так жить с кем-то под одной крышей и то душу согревает, надо же что-то менять? Только вот с кем и где, занимательная процедура поиска и мозги забиты не ерундой всякой.

Стенд с рекламными брошюрами и всякими прочими объявлениями кишит разномастностью, я ищу подходящие строчки о квартирном съёме, желательно с приемлемым количеством нулей, и глазами отбираю неподходящие вакансии. Я могла бы наверно позвонить любимой мамочке (она ведь предлагала горячий номер помощи), постеснять семейство своим отягощающим присутствием, занять жилплощадь, но как-то не особо хочется, плюс ко всему Дже Хёк покоя не даёт своим отрешением – мало ли, вдруг я в голос разревусь и побегу мосты сжигать, а потом с них падать?

На самом «дне» деревянной вывески расположилась интересная бумажечка, где чёрным по белому, без всяких закидонов и выедающего броского, предлагается комната в доме семейной парочки, которая совсем, совсем-совсем не против сотрудничества, разговоров, посиделок до утра на кухне и наверняка кого-то ещё дышащего за стенкой. Было бы неплохо проверить свои тешащие душу догадки, ведь мало ли на кого нарваться можно? Я уже на одних психах обожглась таких, тоже вроде относительно нормальными проглядывались, теперь стала как-то разборчивее вглядываться в людские волосы – вдруг опять белый цвет или чёрный, а потом очередной переворот внутренних органов?

Вымеряв время десяти часов утра на дисплее, я уже без стеснения позвонила по указанному телефонному номеру, задержала дыхание чисто из глубинного страха услышать чужой голос.

–Я по объявлению. – Безропотно шепчу, словно могу пострадать от безответности – господи, и откуда такая защемлённость?

–Ну, наконец-то..

Я стояла перед тёмно-вишнёвой дверью в подъезде на девятом этаже, собиралась с мыслями, попутно застёгивая свою купленную бабочку, заручаясь поддержкой якобы талисмана, якобы просто внушением, таким согревающим. На звонок мне ответил некий Ким Намджун и вроде даже обрадовался неожиданному звонку посреди дня, говорил поставленным басовитым голосом, ободряющим слегка, не напирающим или злостным. Сказал приходить после обеда, что я, в общем-то, и делаю, вытаптывая милый коврик с английской надписью «welcome». Потирая амулет в последний раз, нажимаю на звонок, думаю: мои последние знакомые прячутся за этой дверью, хотелось бы запомнить момент по чётче, улыбнуться ярче, сказать что-то умное и не показаться последней дурочкой.

За стеной послышалось отдалённо знакомое, сердце затрепетало, волнительно восклицая, глаза намокли вместе с ладонями, и что-то горячее зародилась под ложечкой.

Дверь распахнулась аккуратно, повеяло домашним уютом, приоткрытой форточкой, шумом из телевизора и запахом свежей выпечки овсяного печенья. Никогда их не любила, но прямо сейчас остро возжелала испробовать – жизнь принималась смеяться в голос, я ей суфлировала, – было комично.

Высокая девушка стояла напротив, улыбалась не только губами, но и в уголках глаз запрятала добродетель, выплёскивала просто так, увидеть такое приходится нечасто, однако бросается эта черта почти сходу, оттого и сбивает с ног. Обезоруживает! Как пристыжённая девочка мнусь неуверенно, но взираю с той же отдачей. Волосы этой девушки завитыми розовыми локонами спадали на широкие плечи (доставали до груди), достаточно широкие для женщины, но нисколько не портящие общей вид утончённости и это не говоря уже о красоте стоящей – завидовала молча и без посягательств. Внушала себе, что гляжу на обложку журнала, руки одёргивала, быть фанаткой дело отстойное, я это уже пронюхала. О розовых волосах вообще не заикалась. Воплощение всего прекрасного заключилось теперь в одном человеке, а так вообще-то не делается.. Так людям сразу симпатизировать нельзя, ибо где тогда тайне браться, загадки разгадывать?

–Джина, ну кто там? – из кухонной арки появляется тот самый Намджун, который отвечал мне по телефону. Ростом таким же, как и его девушка Джина, и не менее эпатажен и складен, словно сделаны из одного теста (липились мастером эпохи Возрождения) – волосы его светлые, пол головы выбрито. Я мысленно сплёвываю и растираю тапком нашествие совпадений – опять белый, опять выбрито! Напасть длится беспрерывно.

–А.. – пытается назвать моего имени Джина, но в силу незнания просто раскрывает рот и улыбается, тянет гласную.

–Ан Хуан.

Обычно никто никогда меня не дразнил из-за имени, но я всегда помнила и стеснялась его. Отец просто мальчика хотел первым, и звёзды совпали рассеяно, что влюбился он безудержно в имя Хуан (а может в пьяном угаре тронулся умом) – как вы поняли, оно мужское и ни в коем разе не для девочек. Но мама согласилась, обуславливая это тем, что звучит необычно, да и складно подходит, мол, индивидуальность берёт начала из начал, и они в этом поспособствовали. А Джи Хёку решили дать свободу выбора своей отличительной черты, и снова я тут чувствую себя ущемлённо прижатой, но так и быть – мне на том свете будет особо фиолетово, какое имя запишут и поставят за стекло к глиняному горшку с прахом. Фотку бы поудачней вставили! И не надо тут трагедией пол мыть, ей-богу.

С космической скоростью следом за хозяином вылетает большая белая и пушистая собака, которую я не так давно слышала из-за громкого лая. Животное чудачески прыгает на меня, и передние лапы облокачивает чуть ли не о плечи. И знаете что? И давай она своим мягким хвостом туда-сюда вилять, ужи поджимать и головой шевелить поскуливая, мило-премило встречая меня у порога, и спасибо, что не на коврике лежать оставила.

–Суншими! – дотошно и с укором огласил хозяин, рукой в фейспалме показал своё негодование, как учитель своего нерадивого ученичка, но улыбку скрыть не успел (забыл?), я зоркий глаз не понаслышке.

Но меня не это зацепило. Нечто пушистое смотрело умными своими глазами, кличку собачью имело красивое, кажется именно ту, которую я для себя рисовала в мечтах о домашнем питомце; проявляла свою любовь ещё не к другу, но уже и не к подозрительной личности, вселявшей опасность. Я её потискала за ухом, и сама рассмеялась от счастья. Лечить умеют не только люди со скальпелем, но и даже примитивный булыжник с окраины городской стройки. Главное отличать из сотен других камней один тот, который мил сердцу, который кажется, валяется по-особенному и под ногами мешается.

–Он несносный.. – облегчённо выдыхает Джина. – Сам себе на уме.

А я уже в мыслях обживаю новую комнату, развешиваю распечатанные в чёрном-белом принтере картинки, кушаю нелюбимые овсяные печенки Джины и слушаю какую-нибудь французскую необременительную для слуха песенку. Мелодию дождя тоже на рипите поставлю, она к слову всегда звучит по разному: то сердитая, тревожная, а потом как раскроется, зашевелится, забьётся о стёкла, попросит тёплый кров и станет моросить редкими каплями. Думаю, я приучу новых знакомых к такому слякотному соседству. Мне нравится, о чём говорит погода, ведь она по крайне мере не врёт, и предупреждает о своём визите заранее.

========== 11.here comes the rain again ==========

Детская память постоянно растет, и поэтому я постоянно забываю, куда положила нужную вещь. Взрослые тоже забывают разные вещи. Даже самые простые: где оставили свою любимую кружку или где прячется их домашний питомец. Мама говорила, что если что-то забываешь, не надо об этом постоянно думать. Все само собой вспомнится, когда придет время. А иногда ты уверен, что тебе нечего вспоминать, но это не так...

к/ф Корабль

Семейство Ким приняли меня как свою родственницу или дочь, ухаживали и оберегали с несвойственным для человечества теплом незнакомца, постепенно выкорчёвывая из меня личные факты о жизни, как было принято по списку: где учусь, что люблю, ем по утрам яичницу или сэндвичи, и почему это у меня парня всё ещё не находится? А я говорю: чтобы найтись, сначала потеряться надобно, а у меня и того нет – я без потерь, одни убытки.

Выделили мне свободную комнату, где я расположила свои вещи, расположилась сама и вздохнула свободнее, потому как было за что теперь тянуться, ну или ноги по полу растягивать в сонной зевоте (всё взаимозаменяемо). Найти, наконец, прибежище это больше, чем хорошо. А особенно такое животрепещущее, с розовой настольной лампой возле постели, потому что Джина утверждает: «комната, где нет розового оттенка – безжизненный ящик», Намджун подхихикивает, и негласно отнекивается от этих доводов, гнёт свою линию, но белым флагом принимает условия своей девушки. У него в точности такая же лампа, и ему уже стало нравиться – мы все привыкаем степенно, потом ещё добавки просим, присвоим себе чужое и кожу меняем раз в полгода.

Намджун часто ведёт себя нерасторопно и уже второе утро подряд просыпает сахарницу, вызывая у Джины недовольный возглас. Она вообще может по такому поводу дуться часами, только для виду, ей нравится сеять немного нависшего волнения (так жарит острее и не дотлевает), а потом заботливо называть – Разрушителем, потому что по-другому у них не получается, а подстраиваться друг под друга они научились с незапамятных времён. Да и Сокджина сама любит наводить кавардак, ступая по пустому линолеуму и приземляясь на пятую точку чисто из-за длины своих ног и запутывающихся ступней, у них это кажется врождённое-обоюдное, даже зацепиться не за что – такую вязку не легко распустить. Я всегда наблюдаю за ними с миссионерской улыбкой, наверняка наслаждаясь и чуточку восхищаясь чужой любовью (иначе называть их союз язык не поворачивается). Любовь, она как кофта, к себе всегда ближе, значит и ощутимей на теле, а если ещё из шерсти вязано, то и колет только тебе одному. Я это и сама ещё припоминаю – от этого чувства остаются голые поля, но зато, какое по ним высохшее перекати-поле гуляет! Другого такого в никакой пустыни не сыщешь.

Как-то сидя поздно вечером у телевизора, по которому шло музыкально шоу «M! Countdown», Намджун вскользь кинул мне, что я могу любезно называть его «папой». Он якобы уже привык по-отечески ругаться на меня, что я прихожу поздно ночью, нагулявшись на улице, в ванной комнате утром долго умываюсь и заставляю Наджуна опаздывать на работу, а ещё не ем джиновские супы и много вредничаю, и совсем неважно, что я младше всего на пять лет. Он мне прямо глаголет:

–Тебе и есть пять.

Я не спорю. Меня так давно не журили, поэтому я иногда теряюсь. Но Джина смеясь, толкает своего парня по плечу, говорит, что он совсем из ума выжил, и какие ему папины дочки и дочки-матери. А у Намджуна и правда, никаких дочек, всё потому, что Сокджина не может иметь детей, и всё что у них есть для опеки, это любимый пёс Суншими и новоявленная соседка в лице меня, которая могла бы иногда выгуливать его. А мне не сложно, и даже, наоборот, в радость наворачивать круги вокруг дома с Суншими, он хоть и молчаливый, зато слушатель отменный. С животными нужно разговаривать, чтобы они тебя понимали – здесь тонкая наука привязанности. Я её познаю и делаю успехи.

В особо жаркие дни (на выходных то бишь), когда Сокджина не кашеварит в ресторане, а Намджун не читает лекции в университете, первая начинает готовить с самого рассвета на целую роту солдат, а потом ещё ноет по поводу, что еда портится. А у меня вообще часто живот болит по понятным причинам, и меня не особо лелеет аппетит, оттого я частенько пропускаю завтраки-обеды, и в знак хорошего тона сажусь только ужинать.

–Опять ты голодаешь! – выходит из себя Джина, приготовившая фунчозу с кимпаб. – А ну живо съешь хотя бы ложечку.. Хуан.

–Ну, ма-ам.. – перевожу всё в шутку и надуваю губы. Это немного смягчает девушку, однако не тут-то было.

–Эй, Намджун! Топчи сюда! – я нахмуриваю брови и посылаю в сторону поварихи недовольные искры. И что удумала, спрашивается.

–Пожар, наводнение? – из-за угла появляется светлая макушка Джуна, и в руках он держит очередную книгу на английском языке, снова подлинник, без перевода читает целыми сутками, и пребывает на своём собственном континенте, пока его кто-нибудь вежливо не попросит спуститься на обетованную твердь.

–Хуан опять не ест. Повлияй на неё. – Строго собирая руки на груди, приказным тоном вещает девушка. Кажется, эти двое слишком правдоподобно вжились в роль моих предков, только слюнявчик мне не купили, но наверняка в ближайшем будущем намереваются воплотить эту затею.

–Не поешь – из-за стола не выйдешь. – Сначала серьёзно, а потом, улыбаясь под конец и добродушно издеваясь, прописывает правила.

–Да, Па.. – усмехаюсь я, поднимаясь на ноги. Сокджина возвышается надо мной Эйфелевой башней, и с места не сдвигается – стоит на пути. (Однажды я проболталась ей, что она для меня парижская башня, на что меня стали поправлять – Трюфелева, и никак иначе. Теперь я понимаю, ошибок быть не может. Всё верно.)

–Неделя без Суншими. – Намджун прибегнул к запрещённому методу, я почти слушаюсь.

–Эй, да вы издеваетесь? – перевожу взгляд то на одного, то на другого идиота, и обратно.

–Хе-хе. – Тихонечко говорит Сокджина, и уходит с кухни в спальню, потому что в девять у неё запланирован поход в маникюрный салон. А я.. Я падаю на стул, берут в руки палочки, и обещаю Намджуну расправу, образно очерчивая большим пальцем у шеи.

–Предатель.

–Батя доволен, и мамка счастлива. Жуй молча. – Книжку теперь возле меня читает, следит хренов дозор.

На днях, после двухнедельного ничегонеделания, Намджун предложил мне пойти в бар и играть там на моей «балалайке», раз получается неплохо и начало положено. «Незачем талант просерать» – трактует умудренный Намджун, поправляя расположение моих пальцев и показывая новые аккорды. С какого рожна он умеет играть на укулеле, мне было невдомёк. Все гении немного не в себе.

Моим устройством занялась Сокджина, под ручку ведя меня в какой-то бар, где работал её знакомый бармен. Проблем с принятием на типа работу никаких не оказалось. Хозяин данного заведения встретил меня с распростёртыми руками, и заверил, что лишним это не будет, и возможно посетителей вечером будет больше, а значит и прибыли. По словам знакомого Джины, гитарист, который иногда здесь выступает, часто уходит в запой, и потом долго не появляется, а для посетителей это осточертело – им подавай развлечение. Я вслух не озвучила, но мысленно добавила да поиронизировала: я тоже могу в запой, и лучше уж с гитаристом на пару. Будем нести в массы музыкальную опьянённость, сносящую крышу. И никакой скукоты.

К сожалению никаких ирландцев здесь не было отродясь, а за барной стойкой стоял среднестатический корейский бой, который подрабатывал ночами, чтобы заработать на учёбу или что-нибудь другое, по обстоятельствам. Не было и тягомотины кельской, и мазурки веселящей, только новомодные хиты корейских поп-групп, что в принципе тоже было неплохим вариантом на атмосферность. Корейцы пропагандируют своё творчество, а я и не жалуюсь – я гражданка послушная, просто французскую мелодию люблю чуть трепетней. Я вся такая романтичная, душа утонченная, знаете ли, с личными предпочтениями.

Сладких зайчиков не было так же, как и солёных под ноль (шутки-шутеечки в студию). Не то, чтобы я расстроилась! Просто воспоминания подкидывали события минувшие, а там столько намешано, что лучше не соваться без формулировки точной и записанной.

Принимать публика меня стала хороша ещё с первого выступления, и никто, кажется, не жаловался на секундные запинки, мою забывчивость слов и иногда недобор нот повыше, ну или пониже, здесь как карта ляжет. В сегодняшнем вечере я была уверена, и на миниатюрную сцену поднималась с умеренным сердцебиением, махала рукой ближайшим столикам, потому как с некоторыми постоянными гостьями я успела познакомиться и неплохо сдружиться, вдох-выдох делала согласно законам лёгких – периодично, закономерно последовательно. Сегодня я первый раз решила спеть свою песню, невзирая на некогда брошенные слова бывшей одногруппницы.

Привычно провожу рукой по струнам, начинаю складывать простые аккорды и беру посложнее, которые приходят только с опытом, от этого я немного горда.

Я умру от разрыва аорты.

Будет вечер особого сорта -

в меру чувственный, теплый и ясный

и, если честно, просто ужасный.

Новый прибывший мужчина, а это был именно мужчина, уселся неподалёку от сцены, смотрел недоверчиво и выглядел крайне вызывающе. Но я не заостряла внимание, лишь мельком оценила и продолжила нести свои проповеди. Рассказывала тайну своей предписанной кончины, и почти смеялась в голос (истерила). Людям нравилось! Слава богу!

Или рухнет с заоблачной выси,

как витраж мне на голову небо.

Гром мне уши забьет динамитом.

Я умру тяжело и нелепо.

Никого из родителей сегодня не появилось (так я нежно стала называть свою ненормальную семейку Ким), и думаю, так даже лучше. Под ногами как не было опоры, так и нет, сплошная почва, грязь, размытость ландшафта. Меланхолия приоткрывает мне свои водовороты уныния, но там коктейли бесплатные. Не артачусь.

Я умру, очевидно, убитым.

И – профессиональным убийцей.

Если это со мною случится,

то умру я, не зная, что умер, -

лишь услышу стрекочущий зуммер

метко в сердце направленной пули.

А вообще строки подходят под жизненное описание всех смертных. То есть ты как бы умираешь, но когда сердце останавливается, ты этого уже не чувствуешь. Ну а если душа всё-таки воспаряет к небесам, плыть я буду медленно и неотрывно на себя любимую глядеть (плакать разумеется, буду тоже, если призраки души вообще такое умеют).

Я умру, слез в подушку не пряча.

Я умру, когда будут судачить

вкруг меня,

лицемерить и лгать

и бумаги мои воровать.

Или какой-нибудь умник захочет выкрасть моё кровьгоняющее сердце. А я ему не дам. Уж тогда сама его первая прибью.

Я умру нагишом или франтом,

чисто выбритым, с розовым бантом.

И, чтоб светских шокировать дур,

я не сделаю педикюр.

В увеселительном пару улыбок, я спустилась со сцены, встретилась взглядом с тем самым барменом, он оказался приятной компанией, показывал поднятый палец вверх. Я игриво сморщила нос, и отвернулась, пошагав в раздевалку. Но на полпути меня остановила моя знакомая, сообщив, что сейчас будет играть «отпускной» гитарист, и мне стоит на него поглядеть, хотя бы из праздного интереса. Я спросила у себя вежливо – интерес отозвался положительно, я зашагала за пятками туфель Ли Вон, и их сопровождающим цоканьем.

Если память мне не изменяет, то именно этот парень привлёк моё внимание, и сейчас настраивал электронную гитару, подкручивал струны. А я всё голову ломала, почему он такой до чёртиков знакомый и незнакомый одновременно, и где я его могла видеть вообще, или не видеть могла где-то тоже, встретить по случайности на другой стороне улицы и подсознательно оставить профиль в сохранённых архивах.

У мужчины был хриплый низкий голос, слишком острый взгляд и отсутствие каких-либо эмоций, короче внушал он ужас, летящий на крыльях ночи, но забавным был это точно. Руки в татушках тому прямое доказательство.

–Here comes the rain again

Falling on my head like a memory

Falling on my head like a new emotion

I want to walk in the open wind

I want to talk like the lovers do

(Снова начинается дождь...

Падает мне на голову, словно память.

Падает мне на голову, как новые эмоции.

Я хочу пойти навстречу ветру,

Хочу, чтобы мы общались, как влюблённые.)

Балладная версия песни Hypnogaja – Here Comes the Rain Again звучала удивительно интересно и трогательно. Без всяких басов и намёков на тяжёлую музыку, но цеплял сам текст песни, который Ли Вон переводила мне на ушко, в силу сонной моей английской личности, ушедшей на покой в страну забытья.

–Talk to me, like lovers do

Walk with me, like lovers do

Talk to me, like lovers do

I want to kiss like the lovers do

(Говори со мной, как с любовником!

Гуляй со мной, как с любовником!

Говори со мной, как с любовником!

Хочу, чтобы мы целовались, как влюблённые.)

–Дже Хёк талантливый.. чёрт. Красавчик, да? – у меня сердце сжалось пополам от восторженных комментариев Ли Вон, и я чуть не подавилась наэлектризованным воздухом. Неожиданно повеяло жарким климатом. Незнакомое повзрослевшее лицо вдруг отобразило ясность. Схватившись за локоть Ли, я развернула её к себе, переспросив услышанное имя.

–Кто?

–Ан Дже Хёк. Татуировщик он, а не алкоголик. И хренов бабник к тому же.

Пак Чимин живёт и работает в Сеуле, а в Пусан приезжает только к родителям и младшему брату, и то крайне редко, только по праздникам. Его сеансы были у нас расписаны строго по плану, вечером в 9:00, когда мозг становится предельно честным на откровения. Я верила на слово и терапией лечилась условно, сама не понимала действенного эффекта.

–Чего ты боишься, Хуан? – уставший голос Чимина вещал по ту сторону.

–Что Дже Хёк не ответит, пусть и звучит глупо. Я тебе уже сто раз говорила. Для меня это тоже загадка.

–Ты врёшь, дело не в этом. Давай на чистоту. Чего ты добиваешь от брата? Ты кажется с ним не в ладах..

–Я не знаю. – Беззастенчиво отвечаю я, легко повествуя слог. Ну не знаю, вот просто так. Совершенно просто.

–Ты боишься ни то, что в Дже Хёке и какие у него обиды, ты боишься, что за ним. А что там? Что стоит позади? – Пак странным образом задевал спрятанные подальше оголённые нервы, и вроде даже бил наотмашь, я только успевала уклоняться, как снова встречала меткие удары.

–Я не знаю.. – Чимин молчит и выжидает честности, а я с ней не вожу дружбу. Почему-то Чимин тонко распознаёт мою недоговорённость, убегание от прямого ответа. А я не люблю..! Не люблю, когда меня делают уязвимой!

–Дождь? – я закрываю глаза и признаюсь чистосердечно. – За ним стоит дождь.. – перед глазами ясная картинка. Ясный Дже Хёк, будто настоящий.

–И поэтому тебе страшно? – с сомнением спрашивает Док. – Не блефуй.

–Просто, мокрой быть не всегда приятно.. – простая истина и ничего прочего. Никаких больших страхов и смысла.

–Что ты имеешь в виду?

–Хёк сломал мой зонтик. И мама его не ругала.

–Мама его вообще когда-нибудь ругала?

–Нет. Только меня.

Комментарий к 11.here comes the rain again Если кому-то интересно, как выглядит Дже Хёк по моему мнению:

https://pp.vk.me/c615730/v615730509/3555/1oj-6dxV8B8.jpg

https://pp.vk.me/c615730/v615730203/4050/4dIf51Q6sL0.jpg

https://pp.vk.me/c615730/v615730588/5a5c/sUT4gt23q2k.jpg

========== 12.малиновая lipstick ==========

shitao – ghost smile

Остаться без зонта – это тоже самое, что сидеть в доме, где нет крыши. (с)

Джина стояла на носочках и завязывала намджуновский галстук – романтика плескалась из краёв графина. Мне было известно, что Сокджина рост метр семьдесят девять и намджуновы восемьдесят один находятся почти на одинаковых параллелях, однако Джина объясняла для чайников: «иллюзия – тоже желание» и притворялась, как недотягивается, а Намджун прекрасно и сам умел завязывать галстуки, но руками любимой женщины он видимо смотрелся лучше, этот узел. И посуда на верхних полках ложилась на стол сугубо мужскими руками – было в этом зерно здравомыслия. Если ты мужчины по всем критериям – значит ты сильнее, на тебе больше ответственности. Я философски рассуждала на тему любви, пила горячий кофе из пакета вприкуску с овсяным печеньем, и думала: человеческий организм – настолько тонкий и сложный, что способен даже вырабатывать химические вещества, которые делают нас счастливыми. А что если гормоны эндорфин, дофамин и серотонин вдруг исчезнут, не станут, завалятся в чащу внутренних органов от скуки бытия?

Останется только любовь?

–Море, – мечтательно выдала Джина между кропотливым делом.

–Е-рун-да, – вторила я, не отрываясь от телефона. Мохнатое существо лежало рядом с ногами и ластилось, просило проявление заботы.

–Азот, – очередь Намджуна. – Тебе на «т», – любезно осведомил свою девушку Нам.

–Тупица. – Усмехаясь, сказала своё слово розоволосая красавица. Русалка этого озера.

–Алкоголик.. – «..татуировщик он, а не алкоголик. И хренов бабник к тому же». – На «к».

–Капитан, – я вскинула глаза на мужчину и сузила их, опять горько вздыхая. Сколько можно? «Свистать всех наверх? Рифы брать?..» Сраный моряк..

–Намджун.. – бросила Джина. Я уже отмахивалась от дурной затеи поиграть в слова ранним утром. Эта парочка всегда поднимали меня утром, вместе со звоном будильника, когда сами собирались на работу. А мне никуда не надо было спешить между прочим.. А всё почему? «Семье нужно завтракать вместе – это ритуал счастья». А я опять не понимала.

Если счастья не станет, если оно кончится, останется только любовь?

–Намджун, – повторила я.

–НХуан, – недовольно посмотрел на меня мужчина. Галстук был завязан. В гавань готовы отправляться корабли и их матросы. И кажется, что милые сердцу всех моряков боцманские дудки никогда не уйдут из нашего флота…

–Нчто?

–ОМы уезжаем на дачу на выходных.

–Хкуда? – я растеряно отложила гаджет, и пыталась уловить суть.

–АСуншими тоже заберём с собой. Останешься за главную.

–Ю! Мальчиков не водить. – Наставительно предупредила Сокджина, подмигнув мне. – Пусть тебя к себе приглашают. – Я возмущённо фыркнула.

–Идите ка вы уже, а.. – расстроившись новости, я даже кофе оставила стынуть в чашке, и потонувшим крошкам не сказала «прощай».

–На столе приберись, – успев кинуть, прежде чем закрыть за собой дверь, попросила Сокджина.

–..приберись. – Эхом повторила я. Вытянула ноги под столом, закинула голову к потолку, а потом перевела взгляд на Суншими. Одиночество уже не было таким одиноким (во всех смыслах). – Приберись? – с собаками нужно разговаривать, чтобы они тебя понимали. – Ой, да ну тебя..

Вчера я сбежала как последняя трусиха, не найдя в себе силы появиться на взор братских очей, на его злостный суд – быть отвергнутым вторично больнее, а куда мне подавать на апелляцию потом?

Я его даже не узнала, боже мой! Он так изменился.. Совсем не тот школьник, с которым я последний раз виделась дома в деревне. Высокий и подтянутый, с короткой стрижкой угольных волос, с проколотыми ушами и вдетыми серьгами-колечками, татуированными руками с непонятным рисунком японских облаков, или что наподобие.. У него красивый прямой нос, острые скулы и широкие плечи – сборник девчачьих фетишей.. Я всегда мечтала стоять за такими плечами, пока кто-то вместо меня будет разбираться с местными шалопаями. Совсем неинтересно справляться с проблемами самой, Хёк. Никакого азарта.

У нас наверно это родственное, играть на музыкальных струнных инструментах и немного петь. Мы были бы отличным дуэтом брата и сестры Ан. Наверно, а ещё «были бы», «несомненно», «когда-нибудь», «правда?». Но Хёк дурак. Обижаться нужно исходя из поводов. Ну а ты покажи мне эти поводы? Выверни карманы, продемонстрируй! Что там, Хёк? Пусто.. Пусто, конечно же. Я знаю. Не сержусь уже..

Пустующий дом был одичал и безумен – в углах прятались чудища, тени, отбрасываемые от свечения, наводили ужас. Давно отвыкшая от одиночества, я стала ручной, могла легко заскучать без общения, выучила семейные традиции, и как полагается, стала их соблюдать. Джина мне ещё в пути позвонила (распугала моих тараканов резкой мелодией), чтобы я обязательно взяла из их комнаты на туалетном столике малиновую помаду. «Она приносит уверенность», и снова всё упёрлось в счастье, но я не стану расстраивать девушку. Тупик не способствует развилке путешествия, это же элементарно. Выводя контур губ карандашом, а потом, заполняя остальное пространство малиновой помадой, я пробегала глазами по рамкам с фотографиями. Их было бесчестное количество аккуратно развешанных и расставленных, всё гармонировало и сочеталось. На одной из них Намджун держал в руках маленького ребёнка и счастливо смотрел в камеру объектива. Там он был с привычным цветом чёрных волос, и выглядел моложе, чем сейчас. Веря Сокджине, это не её ребёнок, просто им быть не может, поэтому я сопоставляю и не наблюдаю аргументов. Но я не стану травить душу лишними никому ненужными вопросами о прошлом. Так уж ли нам надо раскрывать скелеты прошлого и тормошить шкафы с нарядами? Я тоже продолжу хранить свою тайну – это весело.

Суншими возводил грустные свои глаза и опускал их, отказывался кушать насыпанный корм и вёл себя поистине собачьи – хмуро, как если непогожий день клонил ко сну до ночи, сутками до исчисления июля. Я пригладила белую шерсть, попросила не дуться из-за отсутствия родных людей – незачем тратить время на склоки. Захлопнула дверь с тревожным сердцем, потому что заставлять грустить своих питомцев молчаливо, в оглушённой квартире, выше моих сил и понимания. Но я плохая хозяйка, я в этом признаюсь..

Перед выходом на сцену у меня резко помутнело перед глазами, стало тошнить и кружиться голова. Я быстро побежала в женскую уборную, прикрыв за собой кабинку. Нет, меня не тошнило на самом деле, рвотные позывы откашливались кровью, до спазмов вытряхивала из себя хворобу, пыталась не задохнуться от подступившей боли в животе. Трясущими руками я щупала в наплечной сумочке прописанные Юнги таблетки. Ли Вон стучала в дверцу туалета, спрашивала о моём самочувствии и что приключилось вообще – всё отдавалось в вакууме звукоизоляции, мне было по-барабану на чужой голос. Странно, что я не упала в обморок. Судорожно недоставало воздуха, кислородное голодание било по вискам, приступы рака проявились неожиданно, и подкосили меня без промедлений. Завибрировал телефон на чёрном блестящем кафеле, но я не могла ответить, мутными глазами исполосовала маленькое пространство, гнала Ли Вон прочь и сама не соизмеряла ситуацией. Чёрно-белым сложились узоры и краски, осталась только пустота, пока чудодейственная двойная доза промедола не начала своё действие, и постепенно болевой эффект стал притупляться, оставался только зуд и дискомфорт – сигналы тревоги бросили свои штурвалы. Я хваталась за шлюпки и всё равно начерпала полные колодки холодной воды..

Юнги предупреждала меня, что с сильными обезболивающими нужно быть предельно острожными, т.к. они наркотические. Из арсенала фармацевтов Юнги назначила мне анальгетики долгодействующего эффекта, избавляющие на долгий срок от сильных болевых ощущений. Длительный приём или передозировка наркотическими препаратами ударяет по центральной нервной системе, вырабатывается зависимость, яркий пример воздействия – галлюцинации. Но сейчас мне это не грозило, а значит переживать стоило только из-за ослабевших ног и местами размазанной малиновой помады.