Текст книги "Стена чудес (СИ)"

Автор книги: Penelope Foucault

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Морти, веди себя прилично, – рассмеялась Долорес. – А у тебя были когда-нибудь домашние животные?

– У мамы были сиамские коты. Как в мультиках, – Пятый всё же погладил кошку. – А отец перед смертью подарил мне мопса. Я назвал его мистер Пенникрамб, таскал с собой везде. Кроме репетиций, очевидно.

– Отец подарил его тебе, чтобы ты помнил его?

Пятый кивнул.

– Тебе некомфортно об этом говорить?

– Нет, всё в порядке. Это было давно, – он качнул головой. – А мне было десять. Отец долго болел, мы знали, что он умирает. Рак никого не щадит.

– Это всё равно… тоскливо, – Долорес села и погладила его по плечу. – Ты говорил, что твоя мать тоже умерла.

– Сердечный приступ, – Пятый помолчал немного. – Мне теперь нужно рассказать, как мистер Пенникрамб и мамины Биба и Боба умерли?

– Её котов звали Биба и Боба?

– Не таких имён ожидаешь от женщины, которая назвала сына Симфония №5, правда? – Пятый рассмеялся. – Я скучаю по ней каждый день.

– Вы с ней были близки, да? – Долорес поставила свой стакан на пол, скрестила ноги по-турецки и подпёрла бионическим кулаком подбородок.

– Были.

– Моя мать обязательно начнёт мне тебя в пример приводить, – Долорес тоже расхохоталась и махнула рукой. – А я выросла в маленьком городе, и у нас была огромная овчарка…

Пятый допил остатки своей колы и поставил стакан рядом со стаканом Долорес. Обнял кошку и вслушался в переплетение их голосов.

Ему было хорошо и спокойно. Он устал, рассказ Долорес успокаивал, и когда он всё же поддался утомлению и откинулся назад, кошка свернулась у него на груди.

– Удобно устроился? – прервала его рассказ Долорес. Она тоже лежала на спине. Нащупала его руку, переплела живые пальцы с неживыми и лениво моргнула. – Спи крепко.

И Пятый, будто только этих слов и ждал, действительно уснул.

========== Лето. II. ==========

Комментарий к Лето. II.

🎶 Patrick Wolf – Trust

🎶 Oasis – Don’t Look Back In Anger

🎶 White Lies – To Lose My Life

Долорес разбудила его засветло. Потыкала культёй в бок и шепнула на ухо:

– Посмотри на эту дурёху.

Пятый привстал, опираясь на левый локоть, и посмотрел в сторону, куда указывала Долорес обрубком.

Там, в свете серого утреннего солнца, Морти пыталась забраться в пустую банку из-под краски, но никак не могла уместиться там вся.

– Обожаю, когда она так делает, – тихо хмыкнула Долорес.

Пятый моргнул пару раз, потянулся к телефону, разблокировал его и начал снимать видео. И только закончив – когда кошка поняла, что полностью туда не влезет и осталась просто сидеть в банке – заметил, что протеза на нём нет. Долорес стянула с него пиджак, расстегнула крепления и поставила руку на подзарядку, рядом со своими.

– Почему ты меня не разбудила? Я бы помог, – Пятый убрал телефон, перевернулся набок и погладил Долорес по плечу.

– Ты так быстро заснул и спал так сладко. Я решила, что будить тебя просто чтобы снять протез – преступление.

– Поэтому ты решила разбудить меня, чтобы я посмотрел, как твоя кошка лезет в банку, – Пятый сонно сипел. – Логично.

– Тебе не помешает побольше таких славных моментов в жизни, знаешь ли, – Долорес коснулась культёй его щеки, а потом зевнула. – Во сколько тебе нужно разбудить Клауса?

– В десять, – Пятый тоже зевнул.

– Тогда давай поспим ещё пару часов, а потом я пущу тебя в душ.

– Знаешь что, – Пятый тяжело моргнул.

– Что?

– Ты и правда легендарная.

В следующий раз Долорес разбудила его уже потряхиванием за плечо.

– Просыпайся, тебе ещё Клауса будить и лететь домой, – она нависла над ним. Из-за солнца за спиной и светлых волос казалось, что у неё вокруг головы нимб, и Пятый зажмурился. Потёр рукой глаза. Долорес схватила его за воротник рубашки и подняла. Проверила, чтобы он точно сидел, похлопала по щеке и, как только Пятый открыл глаза, ушла в кухонный угол. – Ванная на правой стороне. На двери табличка. Найдёшь, в общем, а я пока кофе сварю.

Пятый кивнул, подобрал сумку и поспешил в душ.

При дневном свете квартира Долорес была такой же и совсем другой. Больше книжных шкафов, в душе кнопки вместо рычагов и вентилей. Предусмотрительно и удобно. Он в своей собственной квартире иногда не справлялся без протеза. Испытывал сложности, когда принимал душ, готовил, убирался. А Долорес, похоже, не испытывала и половины сложностей, даже совсем без рук.

Он вышел из ванной в свежей футболке и с мокрой головой.

– Как у тебя всё здорово организовано, – он подобрал протез.

Долорес, как раз разлившая кофе по чашкам, тут же подскочила к нему и помогла надеть руку и затянуть липучки.

– Последнее, чего мне хотелось после всего, что было – это зависеть от кого-то, – она поправила Пятому рукав и протянула пиджак. – Он отрубил мне руки, чтобы я больше не могла рисовать, и чтобы я никогда больше не была независимой.

– Ты самая независимая женщина, которую я знаю, Долорес.

– Я знаю, – она коротко прижалась к нему, ткнувшись лбом в ключицы, а потом отпрянула. – Давай, Пятая Симфония, пей кофе и дуй к Клаусу. Пока он не написал ещё парочку душераздирающих песен.

Пятый опустил взгляд, прикусил губу и пошёл за ней.

Долорес спустилась вместе с ним на улицу, поцеловала в щёку напоследок, будто они были школьниками, и пообещала слать ещё больше голосовых сообщений. Особенно с мурлыканием кошки, раз уж он ей так полюбился.

Впервые за долгое время проснувшись он вдохнул полной грудью. По-настоящему почувствовал тепло солнечных лучей. Яркие цвета. Мир наполнялся деталями – того, что он чувствовал кончиками пальцев и замечал краем глаза. Шёлковая кошачья шерсть, когда Морти напоследок потёрлась о его руку. Звонкий смех Долорес, и отражение неба в её голубых глазах.

И пока он ехал к гостинице, он видел Детройт совсем не таким, каким видел его в прошлый раз.

Может быть, дело было в лете. А может быть в том, что с Долорес он забывал обо всём, чего лишился.

А может, было что-то ещё, о чем он боялся думать.

Такси свернуло к гостинице и припарковалось у входа. Пятый подался вперёд:

– Можете подождать минут пятнадцать? Мы доплатим.

Водитель кивнул, и Пятый, оставив сумку на заднем сиденье, выскочил из машины. Взбежал по ступенькам, миновал стеклянные двери и тут же остановился.

Клаус в солнечных очках сидел на кожаном диване закинув ноги на чемодан.

– Ты же просил тебя разбудить, – Пятый всё же подошёл к нему и выгнул бровь. – Дейв помог?

Клаус запрокинул голову и приподнял очки. Судя по всему, ночь у него была пьяной и бессонной. Чего, в общем-то, можно было ожидать после концерта и при наличии любимого мужчины под боком.

– Вроде того, – Клаус елейно улыбнулся. – Ты так и не заселился в номер.

– Да, остался у Долорес, – Пятый потёр затылок. – А теперь поднимайся и шевелись, нас там Убер ждёт.

– У, – протянул Клаус, поднялся и грубо сунул Пятому в руку свой чемодан. – Вы перешли на новый этап отношений?

– А вы? – Пятый закатил глаза и первым пошёл на выход.

– Ты, кстати, мне девяносто бачей должен, – Клаус ткнул его между лопаток. – За номер, в котором ты так и не показался.

Пятый прибавил шаг и обернулся. Нахмурился:

– Ты не с той ноги встал?

– Всё с той, – Клаус поравнялся с ним, когда они прошли стеклянные двери. – Я просто не находил себе места, когда понял, что ты где-то бродишь. С твоей-то любовью уходить в ночь.

– Клаус, – Пятый сам открыл багажник и убрал чемодан. – Мне тридцать лет, меня не обязательно нянчить.

– Угу, – Клаус влез в машину, переложил его сумку на середину и снова натянул очки. – Но ты мог бы хотя бы написать.

– И что бы я написал? «Прости, Клаус, я поеду знакомиться с кошкой Долорес»?

Клаус резко обернулся, очки соскользнули с носа, и он сощурился, уставившись на Пятого:

– Что?

– Что?

– То есть ты не такой неприкосновенный, как утверждаешь? – Клаус схватил его за воротник пиджака.

– А у тебя все мысли об одном, да? – Пятый закатил глаза, вытащил телефон и включил последнее снятое видео. – Вот. Доволен?

Клаус недоверчиво фыркнул, перехватил телефон и всмотрелся в экран. Уголки его губ несколько раз дёрнулись, пока он, наконец, не засмеялся.

– Она у Долорес не очень умная, да?

– Вроде того, – Пятый отвернулся к окну, сжав телефон в руках и прикусив щёку. Лето перестало казаться ярким, и всего за пару мгновений он снова вспомнил, к какой жизни он возвращается.

– Ладно, – Клаус коснулся его плеча. – Как ты день-то провёл?

– Тебе правда хочется знать, или ты снова хочешь подловить меня на какой-то неудачной фразе, чтобы предположить, что я переспал с Долорес? – Пятый обернулся и сощурился. – Потому что это неприятно.

– Блин, Пятый, – Клаус устало вздохнул. – Прости. Я просто…

– Беспокоишься, я знаю, – Пятый поморщился. – Мы не переспали. И не планируем. Всё, доволен?

– Нет, – Клаус откинулся назад. – Я просто хочу знать, как ты день провёл, и всё, Пятый.

– Хорошо, – Пятый стиснул зубы. – Это был прекрасный день. Спасибо, что вытащил меня в Детройт. И за потрясающий концерт.

Его не оставляло чувство, что Клаус на него злился, но уловить, что именно он сделал не так, Пятый не мог. Ему не десять лет, и он не был совсем беспомощным, чтобы волноваться о нём и всю ночь ждать его возвращения.

– Не злись, Пятый, – Клаус толкнул его ногу своей.

– Всё нормально, – Пятый пожал плечами. – Я мог тебе написать. Извини, что заставил тебя волноваться о твоём ужасно беспомощном одноруком друге, – он всё же скосил взгляд на Клауса и улыбнулся. – Так что это ты на меня не злись.

– Господи, какой же ты мудила иногда, – рассмеялся Клаус. – Ненавижу.

– Ничего подобного, – Пятый толкнул его локтем. – Ну, теперь, когда я у тебя под боком, можешь спокойно покемарить. Я растолкаю тебя, когда доедем до аэропорта.

– Может ещё скажешь, что можно у тебя на плече голову пристроить?

– Королевски разрешаю, – Пятый подвинулся ближе и услужливо подставил Клаусу плечо. Клаус шумно вздохнул, расслабился и уложил на него голову. Прикрыл глаза и действительно задремал.

Перед самолётом они успели выпить по чашке кофе: Пятый в пару глотков выпил огромный американо, а Клаус полчаса потягивал карамельный маккиатто с тройной порцией карамели.

– Всё, ты выспался, выпил сахара и попустился? – Пятый вытащил из уха наушник и убрал телефон в карман. Пару минут назад Долорес прислала ему видео, на котором пела в расчёску High Hopes группы Panic! At The Disco.

Клаус сощурился, пристально глядя на Пятого, потом сморщил нос и уткнулся в чашку. Собрал ложкой остатки пены и сунул в рот.

– Ты мне всё ещё должен за пустой номер.

– Точно, – Пятый полез за кошельком, но, как и в прошлый раз Клаус поймал его за руку. Поднял взгляд, глядя на друга исподлобья: – Опять скажешь, что пианино всё окупает?

– Нет, – Клаус разжал пальцы и задумчиво закатил глаза. Потом щёлкнул суставами и расплылся в хитрой улыбке: – Будешь мне должен желание.

– Последний раз, когда я проспорил тебе желание, ты пристегнул меня к кровати, – Пятый обречённо вздохнул.

– Это было так давно? Кошмар, надо чаще тебя на желания разводить.

– Клаус, – оборвал его Пятый. – Просто… будь осторожен в своих желаниях.

Клаус кивнул, толкнул его носком кеда под столом, а потом встал и потянулся. Короткий сон и кофе никак не разрешили его утомлённость, и Пятый морально приготовился отдать ему свою туристическую подушку.

Он никак не мог избавиться от осадка, оставшегося после их утренней встречи. Как бы не хотел ухватиться за хвост счастливых воспоминаний, удручающая правда его не отпускала, будто старая липкая жвачка, налипшая на подошву. Пятый поднялся следом за Клаусом, прикрыл глаза и размял шею.

– Ладно. Пора домой. Королевство тоски само собой править не будет. А, Пятый? – Клаус хлопнул его по спине.

Пятый вздрогнул, открыл глаза и кивнул:

– Ага, дождаться не могу, когда снова буду бесцельно пялиться в стену.

Клаус склонил голову набок и заправил кудрявую розоватую прядь за ухо:

– Тебе не обязательно сидеть дома одному, ты в курсе?

– В курсе, – Пятый перекинул свою сумку через плечо и подобрал чемодан Клауса. – Но я не боюсь быть один. Я боюсь одиночества. Сейчас этого почти не бывает, – он коротко улыбнулся и пошёл на посадку.

Клаус, с пару мгновений постояв на месте, поспешил за ним.

Клаус проспал весь полёт. Их ряд оказался свободным, так что он поднял все подлокотники и крутился на своих двух местах как недовольный ребёнок. Закидывал на Пятого ноги, упирался в него плечом, пока не устроил голову у него на коленях, свернувшись в напряжённый клубок. Пятому оставалось только обречённо вздыхать, выкручивать подкаст погромче и мять пальцами кожу по краям культеприёмника.

Проснулся Клаус только на посадке. Сладко зевнул, размял косточки и тут же откинулся обратно на своё место.

– Я даже не заметил, как полёт пролетел.

– Да что ты? – Пятый помассировал правое плечо. Где-то на середине пути он подумывал снять протез до конца полёта, но со спящим Клаусом провернуть это было сложно. – Я вот каждое его мгновение прочувствовал.

Клаус сонно сощурился.

– А чего ты меня не разбудил?

– Выбор был между физическим страданием и твоей болтовнёй, – Пятый качнул головой. – По-моему, тут и думать долго не надо.

– Ты невыносимый, так бы и придушил, – Клаус тряхнул его за плечо, потом натянул кеды, которые снял на время полёта, насупился и молчал, пока самолёт не сел и не погас огонёк «Пристегнитесь». – Кто вызывает Убер?

– Сейчас мне максимально похер, Клаус. Я просто хочу домой, снять протез и пять минут сидеть в душе не шевелясь.

– Устал? Давай тогда я, – Клаус выбрался в проход между сиденьями и достал свой чемодан с верхней полки, а следом и мобильный из кармана.

Пятый не устал. Ему было некомфортно и плохо. Плечо ныло, протез натирал, и начинала болеть голова. Солнечное утро казалось далёким и едва ли настоящим. Будто бы ему это просто приснилось, пока он дремал в такси до аэропорта.

– Ты тоже уставший, так что может нам есть смысл просто взять две машины и не париться, – Пятый выбрался следом за ним. Бионическая рука сжалась в кулак ещё час назад и теперь не разжималась, и это раздражало Пятого только сильнее. – А то если ко мне заезжать, ты крюк сделаешь.

– Я предпочту убедиться, что ты дошёл до своего подъезда, а не психанул где-то по пути, – Клаус постучал пальцами по экрану, выбирая адреса, а потом, вместе с чемоданом, принялся проталкиваться на выход. Пятый, вручную согнув протез в локте, последовал его примеру.

Убер ждал их у выхода. Голубой Форд, сияющий новизной и чистотой. Пятый забрался в машину первым, пристегнулся, снял пиджак и снова сунул руку футболку.

– У тебя такое часто бывает? – Клаус напряжённо нахмурился. Потянулся к нему, но так и не коснулся.

Пятый мотнул головой:

– Иногда случается, но не часто. Когда перенапрягаю мышцу или наоборот. Видимо, рука отекла во время полёта. Со мной такого раньше не было, хотя Биггз предупреждал, – Пятый поморщился. – Всё нормально.

– Это из-за меня?

Пятый моргнул и обернулся. Посмотрел Клаусу в глаза и тихо хмыкнул.

– Извини, что именно я тебе это сообщаю, Клаус, но не всё плохое в мире случается из-за тебя. Все мои главные проблемы, например, случаются, потому что я грёбанный калека, – он поджал губы и откинул голову назад. – Так что успокойся.

Пятый прикрыл глаза, концентрируясь на ноющих ногах, на прохладном ветерке, перебирающем волосы. И не сразу заметил, как Клаус взял его за руку и отвёл её в сторону.

– Давай снимем его, Пятый, – он мягко улыбнулся. – Протез.

Пятый нахмурился.

– Если я сниму его сейчас, мне придётся нести его в руке, а тогда я не смогу попасть в квартиру. Так что я потерплю.

– Я помогу, – Клаус не стал дожидаться его согласия. Заскрипели липучки, и бионическая рука вместе с плотным рукавом упали на сиденье. Тупая боль отступила, уступая место гудению. Пятый с облегчением выдохнул, зажмурился и кивнул.

Остаток пути они молчали. Клаус держал в руках протез, а Пятый массировал культю.

Клаус отпустил такси и помог ему подняться. Всё ещё обнимая протез открыл дверь, и Пятый шагнул в квартиру и устало упёрся лбом в стенку. Поморщился.

– Ты в порядке? – Клаус коснулся его спины. Пятый обернулся и кивнул.

– Зарядка по внутреннем кармане, – он снял сумку и протянул её Клаусу. – Я приму душ. Свари кофе, пожалуйста.

Ответа дожидаться не стал. Скинул кеды и нырнул в ванную.

Как и обещал, Пятый просидел в душе пять минут. И даже больше. Культя перестала ныть, и осталась только головная боль, скопившаяся в затылке. Пятый вылез из кабинки, вытерся и влез в халат. Затолкал правый рукав в карман, чтобы не болтался, и вышел, шлёпая босыми пятками по полу.

Клаус поднялся с подушек и тут же протянул ему чашку кофе:

– Тебе лучше?

– Вроде того. Видимо одного приятного дня впервые за несколько месяцев было слишком много для меня, так что жизнь решила ударить побольнее, – Пятый взял кружку, сел в кресло и снова откинулся назад. – Я себя таким… нормальным не чувствовал очень давно. Так хотелось, чтобы это чувство продлилось подольше, но, похоже, это уже наглость.

– Ты никогда нормальным не был, – Клаус склонил голову набок, рассматривая Пятого из-под ресниц.

– Я вчера разбил машину, Клаус, – Пятый перекатил голову по спинке кресла и уставился на друга. – В мясо разнёс. Мне давно так хорошо не было. Я чувствовал себя свободным. Не скованным навечно протезом.

– Так вот чем вы с ней занимались весь день, – Клаус тихо рассмеялся. – А я всё гадал, по какой романтике ты сейчас угораешь.

– Снова начинаешь.

Пятый толкнул его пяткой в плечо.

– Ты тоже устал, так что вали домой, Клаус.

– А ты?

– Что мне будет. Посижу полчаса в кресле, рассматривая потолок, потом выпью свой остывший кофе и завалюсь спать. Буду заниматься тем же, чем занимался до Детройта.

– Страдать, – Клаус понимающе кивнул.

– Обожаю это дело, – Пятый хмыкнул. – Серьёзно, Клаус. Ты больше суток не спал.

– Ладно, ладно, – Клаус поднялся с подушек. Протянул Пятому его телефон. – Если станет плохо, позвони, хорошо?

– Не буду, потому что ты будешь спать. Иди давай, ну. И чемодан свой не забудь, – Пятый поставил кружку на подлокотник, забрал телефон и толкнул Клауса к коридору. – Иди уже давай.

– Иду, – Клаус закатил глаза. Потом подхватил чемодан, взглянул на Пятого напоследок и ушёл.

Пятый, как и обещал, смотрел в потолок, пока не затекла шея. Потом выпрямился и выпил холодный кофе. Откинул влажную чёлку назад, облизнул губы и нажал кнопку быстрого вызова.

Долорес ответила сразу.

========== Лето. III. ==========

Комментарий к Лето. III.

🎶 Oasis – Wonderwall

🎶 Coldplay – Paradise

🎶 Daisy Gray – Wicked Game

Неделю Пятый почти не выходил из дома. Записал пару новых мелодий: отголоски счастливого дня в Детройте не оставляли его ни на минуту, и сохранить их тепло он мог только так. В среду ему позвонила Ваня, они провели на телефоне всего двадцать минут и большую часть времени просто молчали.

Пятый не знал, о чём говорить с друзьями, а его друзья не знали о чём говорить с ним. Он ждал, что Ваня расскажет ему о Русском Большом театре, о солнечных пляжах Франции, о музее Магритта в Бельгии.

Но она молчала.

Прошло полгода, а пропасть между ними росла. Пятый пожертвовал делом всей своей жизни, чтобы Ваня могла заниматься своим, и все эти месяцы их разговоры были пропитаны чувством вины.

– Знаешь, – Пятый потёр подбородок, глядя в экран. – Может нам стоит прекратить созваниваться. На моих рассказах, какое вкусное мороженое я нашёл в супермаркете, и что нового у Долорес, мы далеко не уедем.

Ваня обеспокоенно поджала губы.

– Я не большой знаток человеческих душ, но готов поспорить, что ты продолжаешь винить себя в произошедшем, чувствовать себя обязанной, всё такое… – он махнул рукой. – Отпусти и забудь. И позвони мне, когда захочешь рассказать мне про выставку Кандинского в музее Помпиду или про стену Леннона в Праге, – он облизнул губы. – Мне не хватает наших нормальных разговоров. Пока.

Он сбросил звонок и отложил телефон. Посмотрел на приколотые к пробковой стене заметки – чернильные крючки на нотном стане, и тяжело вздохнул. Потом вздохнул, одёрнул пиджак и, убрав телефон в сумку, обулся и вышел из квартиры.

«Я буду через полчаса. Пожалуйста, будь в штанах, » – написал он Клаусу, толкая дверь подъезда плечом.

Клаус жил в двадцати минутах езды, и Пятый впервые за полгода решил пройти их пешком. Раньше вывески, гремящая музыка и гудение моторов его злили. Он слышал в них музыку, которую больше не мог написать (и которую не писал раньше, потому что она казалась ему скучной, убогой, бессмысленной).

Сейчас она не волновала его. Не задевала. Он больше не мог играть, он был зависим от рук других людей, но музыка улиц перестала его терзать.

Улицы – все эти вывески, вся гремящая музыка, все гремящие моторы – зазвучали по-новому.

Будто что-то в нём изменилось. И в непроглядной тьме, из которой он не мог выбраться, замерцал бледный свет.

Где-то на полпути Пятый забежал в кондитерскую и купил пирожные, чтобы не идти Клаусу с пустыми руками, а когда вышел – замер, рассмотрев надпись на стене через дорогу.

Кто-то вывел чёрной краской из баллончика: Самые красивые люди – это те, кто потерпел поражение, прошёл через страдания, боролся, пережил потерю и в итоге нашёл собственный путь. Они этого не скрывают и об этом знают все. Эти люди чувствительны, они ценят и понимают жизнь, которая одарила их состраданием, мягкостью и глубоко любящим беспокойством. Красивыми людьми не рождаются.

И подписал: Элизабет Кюблер-Росс, 1975.

Пятый прокашлялся, отошёл к скамейке и поставил на неё коробку с пирожными. Приподнял очки, чтобы видеть лучше. Достал телефон и, присев на корточки, сфотографировал стену. Отправил снимок Долорес, сделал пару шагов назад, подобрал коробку и, не отрывая взгляда от экрана, пошёл дальше.

Клаус снимал квартиру в зелёном районе. Аккуратный дом, клумбы. Летом, когда небо ярко-голубое и цветут виолы, место касалось особенно райским. Пятый, правда, ни на что из этого внимания не обратил. Миновал калитку, вбежал в подъезд и прошёл первый лестничный пролёт глядя только в телефон.

И не заметил, как влетел в кого-то, спускавшегося ему навстречу. Телефон едва не выпал из рук, Пятый сжал пальцы и сделал шаг назад.

– Извините, – устало выдохнул он, вскинул голову и встретился с пронзительно голубыми глазами своего психиатра. – Доктор Кац?

– Мистер Сати? – доктор Кац отступил, поднимаясь на ступеньку. Пятый отступил спускаясь. В конце концов они оба остались на лестничном пролёте. – Вот так встреча. Что вас сюда привело?

– У меня здесь друг живёт, – Пятый махнул коробкой с пирожным, глядя доктору Кацу за плечо. – Помните, я вам говорил. Музы… – он осёкся, перевёл взгляд на его лицо и нахмурился: – Доктор Дэвид Джозеф Кац. Вы… Дейв.

Лицо доктора Каца на мгновение исказила гримаса непонимания перетекающего в удивление. До него тоже дошло.

– Его… друг, переживший трагедию, – он моргнул. – Это вы.

Пятый вздохнул и закрыл глаза. Доктор Кац был хорошим психиатром, прислушивался к нему и всегда находил нужные слова. И всё это время Клаус рассказывал о нём как о самом красивом любовнике, который у него был.

– Как неловко, – доктор Кац тяжело вздохнул.

Пятый фыркнул.

– Каковы шансы, – он поджал губы и замер, не зная, что ещё добавить.

– Мистер Сати, я опаздываю на встречу, но позвоню вам вечером, хорошо?

– Конечно, – Пятый отступил, пропуская доктора Каца.

– Хорошего дня.

– И вам тоже, доктор Кац.

Только когда внизу хлопнула подъездная дверь, Пятый мотнул головой и поднялся в квартиру Клауса. Постучал в дверь и, дождавшись, когда дверь откроется, широко улыбнулся:

– Ты знал, что трахаешься с моим психиатром? – он протянул Клаусу пирожные.

Клаус сжал пальцы на коробке и отступил.

– Погоди, что? – он часто заморгал.

– Я только что встретил на лестнице единственного и неповторимого красавчика Дейва, который трахается как бог и по совместительству является доктором Дэвидом Джозефом Кацем. Моим психиатром, – Пятый прошёл в квартиру, бросил сумку на диван, вздохнул и развёл руками. – Очень жаль, мне он нравился.

Клаус захлопнул входную дверь и кивнул в сторону кухни. Он был в пижамных штанах и розовом пушистом халате.

– Почему в прошедшем времени? – кинул он через плечо.

– Правила, – Пятый пошёл за ним. – Не говоря уже о том, что будет не очень здорово жаловаться на тебя твоему парню. К тому же… – он запнулся, посмотрел на уведомление и положил телефон на стол экраном вниз. – В общем, мне придётся найти нового.

– Прости.

Пятый выгнул бровь.

– Как будто ты знал, кого кадришь, – он фыркнул. – Успокойся.

Клаус поджал губы, налил Пятому кофе и сунул кружку в руку.

– У тебя там уведомление, – он кивнул на телефон.

– Я знаю, – Пятый улыбнулся. – Это Долорес.

– Что-то важное?

Пятый качнул плечом.

– Наверное.

– Тогда почему не послушаешь?

Пятый опустил взгляд на телефон. Потом перевёл на Клауса и сделал глоток кофе.

– Послушаю, когда буду один.

Клаус удивлённо дёрнулся и едва не пролил кофе. Заправил прядь за ухо и едва слышно фыркнул:

– Вот так, да?

– Ты мне вроде бы разрешил хранить свои секреты, – отозвался Пятый.

На пару мгновений на кухне стало тихо. Пятый потёр ручку ногтем, сделал глубокий вдох, но не успел ничего сказать.

– Ваня звонила полчаса назад, кстати, – прервал тишину Клаус.

– Боже, – Пятый закрыл глаза.

– Сказала, что тебе, наверное, уже лучше, ведь ты снова превращаешься в бесчувственного ублюдка.

– А ты? – Пятый поставил кружку на стол и потёр переносицу.

– Сказал, что ты всё время такой, – Клаус подвинул стул и сел напротив. – Ты реально повесил трубку?

– Мы ни о чём не говорим. Просто смотрим друг на друга по полчаса, иногда неловко обмениваемся парой слов.

– Шестичасовые разговоры с Долорес не так проходят?

Пятый осёкся. Открыл глаза, напряжённо всматриваясь в лицо Клауса.

– Долорес не смотрит на меня взглядом полным тоски и не боится рассказывать о чепухе, которая ей понравилась, – отчеканил он. – И раз уж мы снова заговорили о ней, – он облизнул губы и сделал глубокий вдох, прежде чем решился: – Долорес тебе не понравилась.

Клаус заморгал. Постучал кончиками пальцев по кружке и выгнул бровь:

– С чего ты взял?

– Интуиция, – отозвался Пятый.

Он врал, конечно. В отличие от Долорес, он плохо подмечал такие вещи. Просто не замечал и не осознавал. Его это и не интересовало никогда, намного интереснее ему была музыка, которую люди вокруг него делают. Её он чувствовал и понимал.

Но не людей самих по себе.

– Долорес, – Клаус закатил глаза. – Она тебе сказала, да?

– Она очень проницательная, – Пятый поводил пальцем по рисунку на протезе. – В отличие от меня. Меня бы ты легко обманул.

Клаус всплеснул руками:

– Она мне не не понравилась, Пятый. Я её видел сколько? Две минуты? – он толкнул Пятого пяткой. – Недостаточно, чтобы составить впечатление.

Пятый шевельнул бионическими пальцами, сжимая их в кулак. Разжимая.

– Вы с доктором Кацем…

– Прекрати его так называть, иначе я теперь никогда от этой картины не избавлюсь, – Клаус зажмурился.

– Вы с Дейвом реально поехали сразу в номер после концерта? Потому что ему было рано вставать?

Клаус покачнулся, протянул длинное «мммм» и наконец подался вперёд. Взял руку Пятого в свою и тщательно проговаривая каждое слово сказал:

– Пятый. Мы не поехали с вами не потому, что мне не понравилась Долорес, а потому что нам приспичило потрахаться в гримёрке, – он томно, мечтательно моргнул. – Я решил, что ты не захочешь такие подробности знать.

Пятый осёкся. Высвободил руку, поджал губы и кивнул. Развернулся и потянулся к коробке с пирожными. Бросил короткий взгляд на телефон, но снова к нему даже не прикоснулся.

Ждал подходящего момента.

Подходящий момент наступил через несколько часов. Клаусу нужно было работать, и Пятый, оставив ему последние пирожные, вызвал Убер и поехал домой. И едва войдя в квартиру и сняв обувь, он упал на диван и включил голосовое сообщение от Долорес:

– Эй. Мы оба вроде бы заняты сегодня, так что позвони мне, как освободишься, и я растроганно поплачу тебе в трубку, хорошо?

Пятый положил телефон на живот, посмотрел в потолок и повторил про себя: красивыми люди не рождаются. Сел, телефон скатился на пол. Подобрал его, прошёл на кухню, поставил вариться кофе и только после этого отбросил чёлку назад и набрал Долорес по видеосвязи.

– Эй, – Долорес, раскрасневшаяся после горячего душа, запахнула домашний кардиган. На глазах у Пятого надела протезы и широко улыбнулась с ямочками. – Ты меня прямо подловил.

– У меня сильная интуиция времени, – Пятый расплылся в ответной улыбке, точно такой же, с ямочками. – Я прогулялся сегодня.

– Я заметила, – Долорес подпёрла бионическим кулаком щёку. – Очень… сильные слова.

– Я прочитал и… – Пятый опустил взгляд. Покусал губы и неуверенно выдохнул: – Подумал о тебе.

– Обо мне?

Пятый кивнул. Выключил плиту, но кофе не снял.

– Я не видел никого красивее тебя, Долорес. И теперь я понимаю почему.

Долорес охнула и некрасиво поджала губы. Прижала руку ко рту, сморгнула слезинку и тихо рассмеялась.

Пятый занервничал. Схватил телефон и развернулся.

– Ты в порядке?

– Более чем, – руки Долорес исчезли из кадра, только чтобы появиться снова с куском пледа в руках. Она промокнула слёзы и улыбнулась. – Мне… никогда так комплименты не делали.

– Ты расстроена, – Пятый тяжело вздохнул.

– Да нет же, – Долорес запрокинула голову. – Я счастлива. Прекрати париться.

Пятый неуверенно хмыкнул.

– И сними уже кофеварку с плиты, – добавила Долорес. Пятый кивнул, вернулся к плите и налил себе кофе. Вместе с чашкой устроился на подушках перед пробковой стеной и рассказал Долорес про свой день.

А она рассказала ему про свой.

Почти месяц Пятый снова и снова возвращался к пробковой стене и смотрел на мелодию отголосков дня в Детройте. Дописывал её, проигрывая в голове, перебирая живыми пальцами воздух, и напевая себе под нос.

Мелодия обрастала не только деталями, но и рисунками Долорес, открытками из Детройта и от Вани. Пятый повесил рядом флаер с концерта Клауса и буклет Меритеха с Долорес на обложке. Пустота постепенно заполнялась: новыми воспоминаниями, новыми чувствами. Раньше у него была только музыка, отблески прошлых романов, ворох страхов и ужасное самомнение.

Всё это следовало за ним тенью. По пятам, не давая ни шагу ступить спокойно. Призраки былого, в которое он никогда не вернётся, и которое оплакивал всё это время.

Он избавился от всего, чтобы пустота не напоминала ему об упущенных возможностях, но теперь её снова не было.

Вместо неё была музыка, Долорес, принятие собственного поражения и свобода.

Дописав последний аккорд, Пятый, не задумываясь ни на мгновение, набрал Куратора.

Она ответила после пятого гудка.

– Пятый, – не здороваясь выдохнула она. – Я уже и не думала, что снова услышу твой скрипучий голосок.