Текст книги "Стражи - странники (СИ)"
Автор книги: Pelagea Sneake Marine
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Жар и отсутствие Элафии, что всегда поддерживала меня, когда мне было плохо, породили слезы, что перешли в рыдания от одного появления Кодари.
– Я невольно стал причиной твоих страданий,– произнес он мягким голосом, донельзя удивив меня,– тогда как на самом деле хотел поддержать. Надежда, что Элафия еще не покинула тебя, есть – если бы она хотела сделать это, то уже сделала бы.
Я лишь помотала головой – у меня совсем не осталось сил верить в это. Кодари не стал убеждать меня снова, и, когда слезы кончились, я забылась сном….
На следующее утро я проснулась, жалея, что еще не сплю – температура еще держалась, хотя вчера врач дала мне таблетку. Думая о том, что Элафия, должно быть, уже покинула меня, я повернулась на другой бок, лицом к двери, и с удивлением увидела Элафию, появившуюся словно опровергнуть мою последнюю мысль. Но один лишь взгляд на ее лицо, крайне суровое, и я поняла, что ошиблась в суждении.
– Ты покидаешь меня?– спросила я, чувствуя, как екнуло сердце в страхе,– будешь опекать другого человека?
Элафия молчала, отчего мне становилось еще страшнее.
– Ты подумала над своим поведением?– спросила она, наконец,– хочешь что-то сказать мне?
Она никогда не говорила со мной так жестко – оттого горечь стала сильнее, породив слезы. Я отвернулась к стене вновь, плача и ненавидя себя за эти слезы, и понимала, что все это не остановит Элафию, не заставит передумать и остаться моим стражем…
Но, ощутив внезапно клубок тепла, распространяющийся по всему телу от живота, обернулась, перестав рыдать – и увидела совсем близко лицо Элафии, полное жалости.
– Я не могу бросить тебя сейчас, в таком состоянии,– произнесла она,– желание помочь тебе пересиливает злость и обиду на тебя. Вчера я почти отказалась опекать тебя, но глава ордена показал мне тебя, рыдающую, и, Кодари, пытающегося поддержать в тебе надежду. Тогда я поняла, что виновата перед тобой, и теперь буду рядом.
– Элафия,– протянула я радостно, сквозь слезы, что еще текли из глаз,– я так сожалею о том, что обидела тебя, все это время очень хотела исправить содеянное…. И очень радуюсь, что ты пришла и простила меня.
Элафия улыбнулась и приблизила свои ладони почти вплотную к моим щекам. Я с удивлением почувствовала на щеках тепло, от которого слезы почти высохли.
– Мы обсудим это позже,– произнесла она,– сейчас главное, чтобы ты поправилась.
Я улыбнулась в ответ, чувствуя, как на душе стало легко. И совсем скоро крепко уснула….
По пробуждению я увидела странную сцену: Элафия и Кодари вовсю сражались.
– После того, как я тебя побью, ты, наконец, уберешься отсюда!– воскликнула Элафия, одним движением своего клинка направляя в Кодари несколько световых лент – страж тут же отразил их своими.
– Не выйдет, Элафия! Я останусь с Катей, на случай, если ты опять ее бросишь, чтобы опекать другого человека.
«Вы что, с ума сошли оба?– мысленно проорала я,– какое право вы имеете меня делить? Я не вещь!»
– А, Китти,– повернулась ко мне Элафия, улыбнувшись,– как самочувствие?
– Лучше, чем вчера,– буркнула я,– а теперь говорите, чего вы тут дрались.
– А мы дрались?– удивился Кодари,– это был всего лишь тренировочный бой.
– Тренировочный?– переспросила я ошарашенно,– а те слова – тоже тренировка, или шутка, скажете?
– Кодари решил сразиться со мной,– откликнулась Элафия,– но просто так мне давно уже надоело сражаться, и я предложила ему на этот бой побыть в роли своих подопечных, враждующих между собой. А для правдоподобия выбрали тебя в качестве предмета вражды.
«Теперь все ясно,– подумала я,– выходит, я зря всполошилась».
И, завершив эту мысль, понадеялась, что врач отлучилась и сейчас не прибежит выяснять, что меня вывело из себя.
Мои надежды не оправдались – через несколько секунд в мою палату вошла врач, чье лицо выражало тревогу.
– Ты почему кричала?– спросила она,– кошмар приснился?
– Да,– подтвердила я, не желая выглядеть сумасшедшей без повода на это,– но мне уже лучше.
Врач, разумеется, решила убедиться в правоте моих слов, поставив мне градусник. И совсем скоро оказалось, что температура и вправду почти стабилизировалась – сейчас была 37,3.
Я уже начала ощущать чувство голода, поэтому врач принесла мне завтрак, после поглощения которого я смогла уделить время своим стражам, которые то отлучались, то появлялись вновь.
«Допустим, вы оба лишь изображали, что враждуете из-за меня,– сказала я,– почему же тогда Кодари не уходит?»
– Хочешь побыстрее избавиться от меня?– усмехнулся страж в ответ.
«Нет, конечно, хотя ничем особым я тебе не обязана,– отозвалась я,– ты ведь сам говорил, что будешь со мной, пока Элафия не вернется или откажется от меня».
– Она вернулась под властью своих чувств к тебе,– пояснил Кодари,– но существует вероятность, что ситуация может измениться, пока ты в лагере, и до конца этого срока я буду твоим стражем. Еще 10 дней меня вытерпишь?
Последние слова он сказал с насмешкой. Услышав их, я невольно улыбнулась, подумав:
«Терпела я Элафию, и то в первую неделю. После нее твоя опека мне не в тягость».
– У тебя такой тяжелый характер?– хмыкнул Кодари, посмотрев на Элафию,– сочувствую твоей подопечной.
Элафия лишь наградила его снисходительным взглядом.
– Тебе, кажется, уже пора,– произнесла она с явным намеком,– нам с Китти есть о чем поговорить.
Кодари, хмыкнув, кивнул, и, покосившись на меня, произнес:
– И верно. Тогда до встречи.
И мгновенно, как это всегда делали стражи, испарился.
Я же с опаской посмотрела на Элафию, ожидая упреков. Но она так искренне и открыто улыбнулась, что я тут же расслабилась.
– Не стану давить на тебя вновь,– сказала она,– думаю, ты все уже поняла. Так что давай не будем об этом больше, хорошо?
Я с энтузиазмом кивнула, поддержав Элафию.
– Я могу сказать твердо, что больше не уйду от тебя по своей воле,– продолжила страж,– но правила есть правила, и Кодари время от времени будет появляться здесь. Но только в ближайшие 10 дней, а потом я останусь твоим единственным стражем, как ты этого подсознательно хочешь.
– Да мне он и не в тягость, как страж,– заверила я Элафию,– я ведь его и не знаю почти.
– И вряд ли узнать успеешь. Он говорил, что будет лишь изредка появляться, проверять, все ли у нас хорошо.
– Мне это нравится,– откликнулась я живо,– должно быть, он понимает, что мешает нам, вот и не хочет мешать своим присутствием.
Моя теория подтвердилась в следующие 2 дня, когда я выздоравливала, все еще находясь в лазарете. Большую часть времени со мной была Элафия, а когда она уходила в странствия, ее замещал Кодари. Мои подруги тоже часто приходили, и в обеденное время неизменно приносили мне второе и компот.
Но вот, наконец, я полностью выздоровела и смогла вернуться в корпус. До конца сезона оставалась неделя, и купаться мне было уже нельзя – в целях профилактики. Зато оставались другие виды отдыха, по которым я очень соскучилась за 5 дней – пионербол, в который мы частенько играли с девчонками, дискотека и разные конкурсы по программе сезона.
В последний день сезона я очень не хотела уезжать – настолько мне было здесь хорошо. Но, конечно, прощаться с лагерем и друзьями пришлось – сначала на концерте, потом – у большого костра, где пели песни под гитару. А наутро я прощалась с девочками, плача от грусти – знала, что мы не увидимся еще год, и долго смотрела на увозящий их автобус.
«Ну вот, Кодари, сезон закончился, и ты можешь покинуть меня,– подумала я на полпути к дому, сидя в автобусе – Кодари и Элафия только что появились рядом, поразив непривычной синхронностью,– теперь Элафия точно не покинет меня».
– Нет, я останусь с тобой,– покачал головой Кодари, удивив меня,– появилась новая цель, которую я должен осуществить, опекая тебя.
«И какая же?»– поинтересовалась я мысленно.
– Я не могу тебе сказать,– вновь удивил меня страж,– но тебе предстоит еще одно, нелегкое, испытание, и моя поддержка будет тебе нужна.
«Случится что-то со мной?– встревожилась я,– или с моими родителями?»
– Скоро ты все узнаешь,– отозвалась Элафия серьезно,– но не от нас.
Больше ни она, ни Кодари на мои вопросы не отвечали, и я была вынуждена оставить свои попытки разговорить их – ведь заставить их ответить мне не могла.
Переключившись на события, произошедшие в лагере, я думала об этом всю оставшуюся дорогу и даже не заметила, как автобус остановился у дворца культуры. Очнувшись, я поспешно направилась к двери, присоединившись к веренице радостно-предвкушающих встречу с родителями ребят, желая побыстрее обнять маму…. Но вместо нее меня уже через минуту обнимал отец.
– А где мама?– спросила я, отстранившись от него,– сильно занята и не смогла встретить меня?
– У меня сегодня утро свободное,– отозвался отец,– а маме нужно было в больницу сходить.
– Что-то серьезное?– встревожилась я, вспомнив слова Кодари,– она плохо себя чувствует?
– Боли в животе, но, думаю, ничего страшного. Она должна скоро быть дома, ты сама все узнаешь.
И вид, и тон отца успокоили меня – чувствовалось лишь небольшое волнение, которое и не особо скрывалось. Я знала, что будь все серьезнее, отец не смог бы это от меня утаить.
– Хорошо, я так по ней соскучилась.
– Тогда давай поспешим,– заключил отец, беря меня за руку.
Вместе мы добежали до остановки, сев в подъехавший только что автобус. Он быстро довез нас до дома, и за это время я успела кратко рассказать отцу, как отдохнула в лагере.
В квартиру я вбежала, горя от предвкушения – но мамы не было ни в одной из комнат.
– Наверное, задержалась в больнице,– пожал плечами отец,– очередь большая…
Я согласилась с ним, и начала разбирать вещи. От этого занятия через полчаса меня отвлек телефонный звонок. Отец меня не позвал, и я не стала спрашивать, кто это, зная, что буду его отвлекать. Впрочем, минуты через три отец зашел в мою комнату.
– Маму положили в больницу,– сказал он, едва я успела понять по очень серьезному выражению его лица, что что-то случилось,– сказали, будут делать операцию. Разрешили придти, навестить.
– А что за операция?– спросила я, затаив дыхание.
– Узнаем это у доктора, когда приедем в больницу,– отозвался отец,– нужно собрать необходимые вещи для мамы. Поможешь мне?
Я согласно кивнула.
Вместе мы собрали все необходимое для мамы, и пошли в больницу. Навестить маму я пошла одна, а отец решил поговорить с врачом, пообещав, что позже все мне расскажет.
В палату я зашла, затаив дыхание – опасалась, что увижу маму изможденной. Но она выглядела сейчас, как я помнила ее, радостно улыбнувшись мне, и с моей души упал большой камень.
– Дочка, как съездила?
– Замечательно,– улыбнулась я в ответ,– даже уезжать было неохота. Но я рада, что вернулась.
– Мне придется здесь задержаться на некоторое время, – виновато сказала мама,– справитесь без меня с домашними делами? Готовкой, стиркой, уборкой?
Все это я уже умела немного делать, поэтому горячо кивнула.
– Ты только поправляйся,– с жаром произнесла я,– мы будем навещать тебя каждый день…
Тут в палату вошел отец. Его мрачное лицо напугало меня, но он улыбнулся, посмотрев на маму.
Мы немного поговорили, и через полчаса ушли домой. Не решаясь спросить об операции раньше, я задала этот вопрос, едва с отцом оказалась дома.
– Обнаружили злокачественную опухоль в желудке,– отозвался отец, ужаснув меня,– вылечить нельзя, слишком разрослась, поэтому остается делать операцию. Она будет послезавтра.
Наверное, поняв по моему выражению лица, что я почувствовала кроме ужаса еще и тревогу за маму, он добавил:
– Но прогнозы врачей хорошие, говорят, на этой стадии развития опухоли операции проходят почти без последствий.
Почувствовав облегчение, я смогла улыбнуться. Отец оставил меня одну, а спустя несколько мгновений рядом появилась Элафия.
«Ты и Кодари говорили об этом?– спросила я мысленно,– именно мамину операцию мне Кодари должен помочь пережить?»
Элафия кивнула. Но на мой вопрос о том, как именно он это будет делать, ответить не смогла.
– Такие подробности знают только стражи конкретного ордена – ведь в этом состоит цель их опеки. Раз Кодари сейчас не с тобой, значит, его помощь тебе пока не нужна. Но я уверена, как только понадобится, он незамедлительно появится и сделает все от него зависящее, чтобы помочь тебе.
Я мысленно согласилась с ней, понадеявшись, что его помощь мне не понадобится и сложностей с операцией не возникнет.
Но в день операции я жутко переживала – накануне, навестив маму, я не нашла ее такой жизнерадостной, как до этого. Она улыбалась мне и папе, но я чувствовала, что улыбка эта – неискренняя, и на самом деле маму что-то тяготит. Что именно, мы так и не смогли узнать, поэтому я весь вечер и утро следующего дня не находила себе места от беспокойства, то и дело глядя на часы. И даже появления Кодари не заметила, поэтому его слова приветствия заставили меня подскочить от неожиданности.
– Думай о хорошем,– добавил страж,– всем сердцем надейся на лучшее, не пускай в сознание плохие мысли – они могут осуществиться.
– Это так сложно,– покачала головой я,– я хочу думать позитивно, но не могу.
– Я помогу тебе,– улыбнулся Кодари, скрестив ладони. Приблизил их к моей груди… Легкое, светлое чувство, смесь покоя и радости, посетило меня, и все плохие мысли словно растворились в нем. Это было похоже на клубок тепла, который дарила мне Элафия несколько раз, только намного мощнее. И действовало это тепло не только на тело и душу, но и на мысли.
– Большое спасибо, Кодари!– воскликнула я в порыве переполняющих душу благодарности и радости,– я и не думала, что тебе подвластно такое!
– Подвластно, но применять я могу это лишь изредка,– улыбнулся Кодари,– иначе ты будешь зависеть от этого, а подобного совершенно не должно быть – ведь мне когда-то придется покинуть тебя.
Я понимающе кивнула. Подумала вновь о маме, но теперь с надеждой и верой, что она быстро поправится.
– Теперь ты справишься сама,– вернул меня в реальность голос стража,– но если будет нужна моя помощь – я немедля вернусь к тебе.
И он испарился, оставив меня одну. Но это не вернуло моим мыслям прежний ход – настолько сильно оказалось воздействие Кодари, позволяющее мне и без присутствия стража не падать духом вновь.
– Кодари хорошо помог тебе,– произнесла Элафия, появившись рядом со мной в какой-то миг,– чему я очень рада. У тебя ведь совсем другой настрой был до его прихода.
– Он как будто влил свои силы, твердость мыслей в меня!– возбужденно отозвалась я,– поэтому мрачный настрой испарился без следа.
– Со временем он может вернуться,– сказала страж,– я побуду с тобой до вечера, поддержу силу духа в тебе.
Я благодарно улыбнулась, понимая, что такая поддержка мне будет очень кстати.
К вечеру мне и вправду понадобилась поддержка – былые чувства угасли, и только благодаря Элафии я смогла вспомнить, что именно испытала от воздействия Кодари, заново пережить те чувства. И когда мы с папой пошли в больницу, я твердо верила в то, что операция прошла успешно.
О результатах операции нам говорил оперировавший маму врач:
– Операция прошла успешно, вчера и сегодня состояние больной было стабильным. Ей нужен полный покой еще два дня, навестить сможете послезавтра.
Нас с папой очень порадовали эти слова, а я убедилась в правоте своих мыслей и действенности методов Кодари. Я знала теперь, что мама поправится, только нужно немного подождать.
То же сказал мне папа, когда мы вышли из больницы:
– Вот видишь, никаких осложнений не было. А скоро мама совсем поправится.
– Я всем сердцем верила в это,– улыбнулась я в ответ,– и уверена, что это помогло маме.
– Да, наши вера и надежда помогли маме,– подтвердил папа тихо, сжав мою руку в своей ладони.
Только что выглядевший немного грустным, он улыбнулся мне. А я подумала, что, должно быть, он сильно волновался за маму, и это волнение не смогло уйти даже сейчас.
Дома, сразу после того, как я сделала все необходимое по хозяйству, рядом со мной появилась Элафия, и я передала ей мысленно слова врача, добавив к этому роль в успехе операции помощи мне Кодари.
– Да, его помощь сыграла определенную роль,– согласилась со мной Элафия,– тебе очень повезло, что Кодари стал твоим стражем – он очень опытен и помог не одному человеку пережить жизненные невзгоды.
– Это чувствуется,– живо откликнулась я,– если бы он был новичком, его поддержка была бы намного меньше. Да и сами слова, в правоте которых я убедилась сегодня…. Теперь я буду следовать им в тяжелых ситуациях.
Элафия поддержала меня одобрительным кивком. Немного поговорив о необходимости сдерживать свои эмоции, ее важности для меня, страж ушла. А спустя некоторое время я с радостью увидела Кодари.
– Ну, теперь-то тебе есть за что благодарить меня?– спросил он с долей иронии в голосе,– помнится, ты отзывалась обо мне как о ненужном для тебя страже.
– Это было до того, как я узнала, кто ты на самом деле,– отозвалась я чуть смущенно,– но теперь…. Даже не смогу выразить величину своей благодарности тебе, как бы ни пыталась.
– Я чувствую то, что чувствуешь ты, и большей благодарности мне не нужно,– произнес страж с мягкой улыбкой,– но теперь я неизбежно покину тебя, если не произойдет неожиданных перемен в твоей жизни. Помнится, совсем недавно ты хотела этого?
Последняя фраза ошеломила меня – после своевременной мне помощи Кодари стал мне почти как Элафия, и мысль о его скором уходе огорчила меня.
– Я привыкла к тебе так же, как к Элафии, только быстрее,– протянула я печально,– без тебя будет уже не так. Жаль, что я не могу здесь что-то поделать.
– Когда человек перестает нуждаться в помощи стража, страж уходит, чтобы помочь другому человеку,– произнес Кодари назидательно,– если было бы иначе, не все люди получали бы помощь своевременно, а некоторые не получили бы ее вовсе. Разлука – естественная и неизбежная спутница отношений человека и стража. Нам остается только смириться с этим.
Я печально вздохнула, но, тем не менее, осознала, что это – правильно….
В следующие 10 дней мама постепенно поправлялась. Мы с папой навестили ее при первой же возможности, с радостью увидев, что она почти не изменилась – улыбка была по-прежнему теплой, а лицо почти не осунулось. C каждым днем маме становилось все лучше, и через 2 недели после операции мы с папой ее забрали. Правда, ей еще некоторое время нужно было выполнять постельный режим, поменьше вставать и тем более не напрягаться. Поэтому мы с папой продолжали делать все по хозяйству, что стало гораздо проще – можно было в любой момент спросить совета у мамы, как что правильно делать.
Параллельно с этим я продолжала общаться с Элафией и Кодари. Последний лишь изредка, иногда по разу в 2 дня, навещал меня, зато Элафия оставалась со мной несколько часов, отмечая, что я хорошо борюсь со всплесками эмоций, чему помогает забота о маме. Так я становлюсь добрее и, играя с кошкой, уже не мучаю ее совсем. К тому же, я совсем перестала мастурбировать. Все это означало, что Элафия должна будет совсем скоро покинуть меня. Поэтому я все чаще думала о том, как же прощаются человек и страж?
Об этом я узнала через неделю после маминой выписки, когда мама уже могла ненадолго выходить из дома, подышать свежим воздухом. Кодари появился внезапно, уже под вечер, когда я только собралась почитать новенькую книгу.
– Глава моего ордена подтвердил, что я выполнил свою задачу в твоей опеке,– произнес он с ходу,– сейчас я перестану быть твоим стражем, стану странником.
Я застыла на месте, у дивана, ощущая, что в горле появился тугой комок, а в душе – волна потрясения. Совсем не так я себе это представляла….
Кодари же, не ожидая, когда я приду в себя, подошел ко мне почти вплотную, и, глядя мне в глаза, положил свои руки почти на мои плечи. Я почувствовала ясное тепло, словно плечи мои согревали лучи солнца, услышала тихое «Прощай». Пытаясь сдержать слезы, я подняла голову вверх, затем – зажмурилась…. А когда вновь открыла глаза, чувствуя, что заплачу, увидела перед собой Элафию. Она улыбалась и дарила мне неповторимое ощущение тепла и радости в животе, распространяющееся по всему телу.
– Вы еще встретитесь,– произнесла она негромко,– думай об этом, и тебе станет легче.
Сейчас я не могла осознать это трезво, но плакать не стала – подействовало тепло от Элафии.
– Спасибо,– отозвалась я, чувствуя, что грусть стала чуть меньше,– ты дала мне хороший совет и надежду. Я не забуду это.
В следующие дни меня не покидало ощущение, что Кодари еще вернется – я то и дело оглядывалась вокруг, слыша шорох или какой-то другой странный звук. Но это были либо родители, либо возвращалась из короткого странствия Элафия. Тогда я осознавала, что Кодари больше не придет, мысленно представляла его либо с новым подопечным, ждущим поддержки и понимания, либо в очередном странствии. В особо грустные моменты мне все сильнее хотелось мастурбировать, но тут же появляющаяся возле меня Элафия напоминала, что этим делу не поможешь, и мои нервы только еще больше расшалятся. Постепенно эта мысль прочно закрепилась в моем сознании, и к началу сентября я совсем не хотела успокаиваться мастурбацией.
К этому времени мама полностью поправилась, и через неделю должна была выйти на работу, а мы с папой помогали ей только в мелочах. Я снова начала общаться с Лешей – он наконец-то приехал от родственников и дня 2 подряд рассказывал, чем занимался, пересказав кучу забавных историй, а я поделилась с ним впечатлениями от отдыха в лагере. И как всегда, мы жалели, что лето пролетело так быстро.
Учебные дни, возросшая ощутимо нагрузка заставили меня забыть о том, что Элафия вот-вот уйдет. И когда это время пришло, я словно оказалась в реальности, очнувшись от приятного сна. Простые слова: «Мне пора, Китти», сказанные Элафией с нотой грусти – и я застыла в трансе, думая: «Неужели это все? И мы больше не увидимся?»
– Обязательно увидимся,– произнесла Элафия с мягкой улыбкой,– я перестаю быть твоим стражем, становлюсь странником, но это не значит, что лишаюсь права хотя бы иногда видеть тебя.
Говоря это, она положила руки на мои плечи – как Кодари когда-то. Я почувствовала катящиеся по щекам слезы и одновременно волны тепла, исходящие от рук Элафии. Она приблизила свои губы к моему лбу, словно благословляя, я зажмурилась, сдерживая всхлип…. А когда открыла глаза, только тепло во лбу и плечах, расходящееся по всему телу, напоминало мне о том, что Элафия действительно приходила, а не просто померещилась мне. Слезы все текли и текли, и, едва я осознала, что Элафия больше не мой страж, зарыдала. Не знаю, сколько я плакала, но когда кончились слезы, я почувствовала себя лучше, хоть и болела голова. Вспомнила слова Кодари о том, что ни один страж не может быть с человеком после выполнения цели его опеки, и поняла – так надо. Но хоть мой разум принял это, я знала, что сердце и душа вряд ли примут так скоро и, еще долго будут ныть без Элафии…. Чтобы успокоить горечь и печаль, мне требовалось время. Я сколько именно, мне еще предстояло узнать…
========== Повторяющиеся сны ==========
С того вечера прошел 221 день. Счет дням я вела неосознанно, удивляясь каждый раз, что время идет так медленно – без Элафии. Эта зима была самой длинной на моей памяти, а весну я встречала без обычной радости. И все оттого, что с момента прощания с Элафией я больше не видела ее, хоть она и обещала навещать меня время от времени. Думая об этом, временами я очень злилась на Элафию, а после, мысленно возвращаясь к тому разговору с ней, каждое слово из которого намертво врезалось в мою память, понимала, что ничего определенного Элафия мне не обещала. Просто сказала, что никто не помешает ей придти ко мне снова. После длительных сомнений с тревогой в своей глубине я заключила, что Элафия так сильно занята, что не может придти ко мне. Постепенно, не без горечи, я осознала, что, скорее всего больше Элафию не увижу.
О Кодари же я думала лишь изредка, даже не надеясь на встречу с ним – ведь он ничего мне не обещал и даже не намекал на это. Успокаивала меня Элафия, но даже тогда я чувствовала и понимала, что вряд ли снова увижу Кодари.
… Все вокруг черным-черно, то и дело мелькают цветные сполохи. Они и тупая боль в районе висков, как и неприятное ощущение в горле, говорят о том, что я стремительно куда-то лечу. Ненадолго останавливаюсь на одном месте, но даже тогда не могу ничего рассмотреть – только смазанные пятна в непроглядной тьме, а через несколько мгновений – стремительный полет в неизвестность. Ни цели, ни результата – просто сам процесс, нескончаемый….
Все это начало вселять в меня панику, я хотела закричать…. И осознала, что больше не в кромешной тьме, а лежу на своем диване, глядя на очертания окружающей мебели. Это был сон…. Уже второй за последние 2 недели. Мне и раньше снились похожие сны, но не так часто и не такие одинаковые. Что может означать этот сон? Легкое чувство дурноты еще оставалось, словно все было взаправду, но я знала, что не могла куда-то переместиться из своей комнаты, тем более даже не думая об этом. Тогда что же это было?
Немного подумав об этом, я поняла, что очень хочу спать – и отложила размышления до более подходящего времени….
– Привет, Китти.
Эти слова я услышала, разбирая постель. Медленно выпрямилась, понимая, что это – голос Элафии. Неужели она все-таки вернулась, или это моя отчаянная надежда…?
– Я здесь, не сомневайся,– услышала я теплые слова, о которых так мечтала уже давно,– ты ведь ждала меня?
– Элафия…,– только и сказала я, повернувшись к ней и вглядываясь в родной лик. Бросилась, было, к стражу, желая обнять…. Но чуть не врезалась в шкаф, забыв, что не могу дотронуться до Элафии.
– Я тоже скучала, Китти,– произнесла страж, когда я вновь повернулась к ней. Почти положила руки мне на плечи, даря тепло…. Я невольно зажмурилась в неге, представив, что меня освещают ласковые лучи солнца…
– Теперь я тебя не покину, Китти. Меня снова назначили твоим стражем.
Эта фраза стала тучей, что закрыла освещавшее меня солнце. Мгновенно пришедшее в душу подозрение я выразила недоверчивыми словами:
– Значит, ты пришла только поэтому? По обязанности, а не из-за желания увидеть меня, да?
Улыбка исчезла с лица Элафии так же быстро, как только что испарилась моя радость. И через волну зарождавшейся злости на стража я поняла, что она совсем не такого приветствия ждала от меня.
– Вовсе нет…,– протянула она протестующе,– я очень хотела придти к тебе, Китти, но не смогла…
– Значит, так сильно хотела,– буркнула я, отворачиваясь от Элафии и непроизвольно сбросив ее руки с моих плеч,– иначе, зачем было обещать, что мы еще увидимся, и не раз? Чтобы дать мне ложную надежду?
Я почти перешла на крик, забыв о том, что меня могут услышать родители – обида в моей душе смешалась со злостью, и я не знала, чего ждать от самой себя – приступа ярости или слез.
– Я неоднократно хотела придти к тебе,– произнесла Элафия тихо,– но сделать это, одновременно опекая другого человека, было очень сложно – ведь теперь с ним я была связана энергетически, значит, тебя мне приходилось искать по наитию. Даже с учетом того времени, которое отводится на странствия, я не успевала найти тебя – мне надо было снова идти к подопечному, чтобы помочь, пусть даже и в мелочах. Ты же знаешь, что для стражей долг превыше всего…
В голосе Элафии звучала горечь, но волна злости, которая поборола обиду, не дала мне услышать и понять это.
– Я не хочу больше, чтобы ты была моим стражем,– произнесла я четко, вновь повернувшись к Элафии,– я знаю, что не могу это решать, но добьюсь того, что ты сама откажешься от меня.
Теперь боль в глазах Элафии заменил страх.
– Одумайся, Китти,– сказала она тревожно,– ты ведь даже не знаешь, как важно мне сейчас помочь тебе…. Откажешься от моей помощи – будешь потом горько жалеть, еще больше, чем когда меня обидела….
– Меня зовут не Китти, а Катя,– оборвала я Элафию резко, заставив ее побледнеть лицом.– И не надо меня тыкать в прошлые ошибки – я знаю, что была не права тогда, но сейчас… все иначе.
Страж грустно покачала головой.
– Ты не знаешь всего, поэтому и говоришь так. Выслушай меня, прошу – это очень важно….
– Нет,– отрезала я стальным тоном,– ты пришла поздно и теперь я не хочу ни видеть, ни слышать тебя.
Я думала, что Элафия и дальше будет убеждать меня, приготовила новые презрительные слова…. Но она, вновь горько покачав головой, произнесла:
– Сейчас я не могу побороть гнев в твоей душе. Но, надеюсь, что время сделает это за меня.
И она, даже не дав мне возможности возразить, испарилась, оставив меня наедине с моими мыслями и чувствами.
Хотя только что я прогоняла Элафию, теперь я жалела, что она ушла – ведь мой гнев не мог теперь выйти наружу. Я была уверена, что, сколько бы ни прошло времени, я не прощу Элафию и не смогу принять ее вновь в качестве своего стража. И никакие слова не смогут меня переубедить….
…Снова я лечу вперед, без направления, без цели, без желания делать это. Сейчас, в третий раз загадочного полета вникуда я не могла избавиться от ощущения, что меня кто-то направляет, словно кукловод – марионетку. Конечно, это чувство было неприятным, но я откуда-то знала, что бессильна что-то сделать. Мне оставалось только лететь сквозь мрак и череду цветных сполохов, вперед, в неизвестность, пока не прервется этот пугающе-странный сон….
Очередная остановка, и все мое существо накрывает волна отчаяния – ну когда же это кончится? Неужели я не смогу вырваться отсюда, проснуться в своей кровати и понять, что никто, кроме меня самой, мной не управляет?
Эта мысль породила волну гнева, попытку бороться – может, я смогу вырваться из этих пут? Увидела внезапно сверкнувшую зеленую молнию, поток желтых сполохов, словно в ответ…. А через несколько мгновений поняла, что сижу в своей комнате, на кровати, и все тело покрыто холодной испариной. Я собралась лечь и уснуть вновь, но тут увидела, что не одна – перед диваном стояла Элафия, чей клинок светился холодным синим, позволив мне узнать его обладательницу, а напротив – 4 хорошо знакомых мне отступников. Выражение лица Элафии я не видела, а вот лица ее противников, освещенные отблесками их мечей, выражали явную досаду и злость. Этот факт и полусонное состояние, в котором я еще пребывала, заставили меня не набрасываться с укорами на Элафию, а вместо этого обратиться к отступникам:
– Что вы здесь делаете? И почему Элафия сражается с вами?
– Мы хотели предложить тебе отправиться с нами в путешествие еще раз,– начал Луксия, сделав шаг вперед,– но она…
– Не верь им, Катя,– перебила его Элафия, обернувшись ко мне – ее полный решимости и непонятной силы взор поразил меня.– Они уже не раз использовали тебя в своих гнусных планах, но сегодня не смогут достигнуть своей цели – я услышала твою просьбу о помощи, и защищу тебя от них.