Текст книги "Пока мы будем летать (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Ты врала мне! Всё это время ты врала мне! – девушка подскакивает на месте, роняя лист бумаги, который до этого держала в руках. Её голос сломлен, а глаза блестят от слез. Чувствую себя крайне неловко. Не могу вымолвить и слова, настолько поражена происходящим.

– Откуда ты…

– Ты всё это время получала от мамы письма, о чем не сказала мне и слова!!! Как ты могла?! – она срывает глотку, выкрикивает каждое слово мне в лицо. Каждым словом она дает мне пощёчину. Сердце падает в пятки. Я поджимаю губы и опускаю глаза вниз, словно провинившийся ребенок. Мне не хватает слов. – Ты эгоистичная сука, Харпер! Надеюсь, ты сгоришь в аду вместе со своим любовником! Надеюсь, ты будешь умирать в мучениях! Надеюсь, что ты проживешь долгую жизнь в одиночестве! Потому что ты заслуживаешь этого, – каждое слово, будто яд, сочится с её языка. Едва ли Эйприл заканчивает свою пылкую речь, я бью её по лицу. Она не понимает.

Слезы прыскают из её глаз, но лицо не меняет своего упрямого выражения. Она даже не притрагивается ладонью к раскрасневшейся щеке. На прекрасном лице образовываются влажные дорожки, но Эйприл упрямо смотрит на меня, нахмурив брови. Сколько же ненависти в этом её взгляде, меня в дрожь бросает.

– Прости меня, – обхватываю ладонями лицо сестры. Я не хотела делать этого. Мне не стоило усугублять ситуацию. Но складки на лбу Эйприл не разглаживаются. Девушка плюет мне в лицо и толкает, что есть силы, выражая своё непреклонное намерение стоять до конца на стороне человека, который бросил её.

– Я делала это для тебя! – вытираю лицо краем футболки. Эйприл в это время обходит меня, стремительно направляясь в свою комнату, чтобы запереться там и обижаться на меня, наверное, в этот раз до конца своей жизни.

Хватаю её за локоть и резко тяну, от чего девушка едва ли не падает с лестницы, по которой уже начала подниматься.

– Я перечитала эти чёртовы письма, каждое по десять раз. Она не забывала о нас ни на секунду, а ты даже не показала мне ни одно из них. Я нуждалась в этих письмах! – слёзы скатываются вниз по её щекам, а глаза выглядят так жалостно измученными. Она убита такого рода известием и другого не стоило ожидать в этом случае. Но я ведь отчаянно надеялась, что этого случая не произойдет. Нужно было сжечь эти письма по одному, как только они приходили.

– Мы не нужны ей, Эйприл, – мои слова действуют на девушку точно иголки, проходящие под кожу. Она морщится, отпирается. Когда я освобождаю её руку, она обессилено садится на ступеньку, закрывает лицо руками и начинает всхлипывать.

– Ты прочитала хотя бы одно из её писем? – кристально голубые глаза поднимаются вверх, чтобы встретиться с моими.

– Каждое. Но мне только кажется, читали мы разные письма. В тех, которые попались мне, я прочитала мемуары женщины, оповещающей о поисках своего счастья. И, какая же радость, она таки его нашла! Вдалеке от своих детей, которых бросила на произвол судьбы! – жестикулируя руками, я не могла не повысить своего голоса. – Она ни разу не назвала имени ни одной из нас. Ни разу не спросила, как мы. В последних письмах она даже не пригласила нас к себе и не дала какой-либо надежды на своё возвращение!!!

Эйприл молча глядит на меня. Она начинает мотать головой в отрицании правды, приведенной мною в пример. Это режет ей слух. Эйприл иначе смотрит на ситуацию. И даже в этот раз она не на моей стороне.

Девушка молча поднимается с места. Плечи её сутуловаты, будто весь груз этого мира она на них несет. Из-за отсутствия доводов Эйприл возвращается к себе в комнату, но на этот раз я её не задерживаю. Ей много чего нужно обдумать, чтобы прийти к правильному решению. Хэлен никогда по-настоящему не беспокоилась ни о ком, кроме как о себе. Пора и Эйприл наконец-то это понять.

– Я найду её, – выпаливает быстро девушка, прежде чем захлопнуть дверь в свою комнату. Ей нужно наконец открыть глаза, но в этот раз я не буду помогать ей делать это. С этой минуты я отказываюсь помогать Эйприл в чем-либо.

***

Сижу в гостиной, закинув ноги на журнальный столик, а голову назад на спинку дивана. В этом положение я сижу уже около часа. Решила написать ответное письмо Хэлен, но всё не могу решить, что хочу сказать ей. Чтобы больше не писала? Вдруг она и не собиралась. Чтобы хотя бы немного беспокоилась о нас? Глупости, она вряд ли уже помнит даже, как нас зовут. Написать, что Эйприл хочет навестить её? Она нарочно может переехать. Может, написать что-то непринужденное, как раз в её стиле? Нет, это ей тоже будет не интересно.

Чистый лист бумаги и ручка с укором смотрят на меня. Нет, ничего я ей писать не буду. Нет настроения, да и не могу сосредоточиться никак, будто мне предстоит книгу написать.

Эйприл вернулась домой полтора часа назад. Работу в магазине она не бросила, она всего лишь бросила привычку со мной общаться. Ничего нового. Следующим утром я обнаружила пропажу писем, что означает, что ночью Эйприл прокралась в мою комнату. Ей повезло, что у меня не такой чуткий сон, как у неё. Я бы порвала эти письма у неё на глазах. Плевать на чувства, мои нервные клетки и утраченные годы юности не восстановятся сами по себе.

Люди не меняются. В конце концов, сегодня полдня я названивала Стюарту с вопросами касательно каждого приема пищи Эйприл. Меня не заботят её глубокие чувства к матери, но меня заботит всё остальное. Если бы не я, Эйприл давно умерла бы от истощения или причинила себе какой-либо другой вред. Она не умеет быть сильной. Господи, вся в мать. Как только увидит перед собой трудности, она либо перекладывает их на чужие плечи, либо сбегает от них. Слежу в оба глаза, чтобы Эйприл не сбежала. Похоже, что я не удалась ни в отца, ни в мать. В обоих случаях меня бы здесь уже точно не было бы.

Тело начинает неметь от того, что я долго сижу на месте, поэтому я переворачиваюсь на другую сторону. Не самое лучшее времяпровождение после смены в кафе. Сегодня пришел класс учеников из младшей школы. Тридцать маленьких людей, визжащих и бегающих буквально под ногами. Их учительница похожа едва ли не на выпускницу старших классов, она никак не могла справиться с этой оравой. Пока я не крикнула во всё горло, никто не мог успокоиться. Но после этого шум и гам немного утих. Одна девочка заплакала, из-за чего мне пришлось предложить ей бесплатный маффин. А один мальчик назвал меня сукой. Куда смотрят родители этих детей? Сегодня мне пришлось пересмотреть своё убеждение в том, что дети милые.

Вернувшись домой, я упала в приятные объятия одеяла и подушки и спала ровно до того момента, пока мне не позвонил Флинн. Встреча с Брук вчера не состоялась. Девушка сослалась на плохое самочувствие. Дело совсем плохо. Я даже подумала в ту секунду, что должна бы позвонить подруге. Если что-то случилось, то ей нужно выговориться. Она просто без этого жить не может. Или плечо Гертруды оказалось более крепким моего?

Но это напрочь вылетело из моей головы, когда мы начали говорить с Флинном о другом. Я рассказала ему о своем безумной дне, рассмешив его, наверное, до слез. Об инциденте с Эйприл решила пока что не рассказывать, чтобы не нагружать его проблемами, которых ему и самому хватает. Вместо этого я ещё и пересказала Флинну наш вчерашний разговор с Тимом, который даже растрогал меня. Похоже, парня это больше заставило ревновать, что вовсе глупо с его стороны. Я попросила рассказать Флинна о том, как прошел его день. И похоже, что он оказался не скучнее моего.

После того, как мы закончили разговор, а Флинн в который раз добавил, что не может дождаться встречи со мной, я предалась миру грез, но в этот раз картинка выглядела не столь ярко, как прежде. Все планы рухнули в одночасье. Я не смогу теперь оставить Эйприл здесь одну, а уговорить её поехать со мной в Лондон мне будет и вовсе не под силу. Я не смогу уволиться из «Розового поросёнка», хотя теперь денег у меня достаточно для того, чтобы просто жить. Ещё никогда мне так часто не приходили уведомления о поступлении денег. И вдохновения у меня совсем нет. Последнее, что я нарисовала, это портрет парня, глаза которого были точь в точь как у Тома. Да и губы, и нос… Мне пришлось всё перерисовать, оставив лишь глаза. Эту картину я оставила себе, как и портрет отца, который не осмелилась отправить на продажу. Вообще пока что всё идет совсем не так, как я планировала. Это не очень радует.

Окончательно расстроившись собственным угнетающим мыслям, я решила немного почитать. Моим маленьким воображаемым убежищем стал «Грозовой перевал» Эмилии Бронте, в шквал которого я в который раз погрузилась. Не могу перестать перечитывать эту книгу снова и снова с тех пор, как нам задали прочитать её ещё в школе.

Громкий хлопок дверью. Эйприл вернулась с работы. Выходить из комнаты я не решилась, топор войны ещё не зарыт, поэтому я лишь тихонько стояла под дверью, прислушиваясь к каждому звуку. Скрип половиц, включенный телевизор (похоже, меня очень быстро рассекретили). Мне едва ли удалось услышать, как открылись и закрылись дверцы холодильника, но я самодовольно улыбнулась, когда услышала писк микроволновки.

Не могу перестать волноваться за неё, как бы я не пыталась. Хэлен разобьет ей сердце, если она решит всё же поехать к ней. Но пока я строго запрещаю ей делать это, тем больше она ненавидит меня. И это вроде как закономерные процессы. Я снова не знаю, что мне делать.

И как только я поняла, что Эйприл ушла наверх, спрятавшись в своей комнате, словно в норе, мне пришла в голову безумная мысль написать Хэлен письмо. Я не могла для самой себя понять, зачем мне это нужно, но чувствовала острую необходимость сделать это.

И вот к чему я пришла – прошло полтора часа, а я не решилась написать и строчки. Эйприл уже полтора часа перебирает струны арфы, на что я и списываю свою неспособность подобрать верные слова. Получается у неё это не так уж и плохо, но мне это давит на голову. Ни на чем не могу сконцентрироваться.

Наверху музыка затихает, но в голове продолжает играть. Когда и там становится тихо, вспоминаю о том, что хотела позвонить Брук. Телефон на столе, не могу достать его, вытянув лишь руку, для этого нужно подниматься с дивана, форму которого уже приняло моё тело. Вот чёрт!

Но дружба превыше всего. Я поднимаюсь. Ноги подкашиваются, будто я пьяная, а голова кружится. Не стоило так резко вставать с места. Отговариваю себя от того, чтобы не упасть обратно на диван. Срабатывает аргумент, что кровать, на которую я смогу приземлиться в спальне, гораздо удобнее.

Набираю номер Брук, но когда она принимает вызов после первого гудка, понимаю, что не готова к этому разговору и вообще не имею понятия, с чего стоит начать этот разговор.

– Привет, Брук! Такая занятая неделька выдалась, – мой голос звучит не совсем уверенно и, скорее всего, виновато. Бью себя ладонью по лбу, как же глупо всё это звучит. Брук, похоже, даже не слышит меня, потому что, ответом мне служит всхлипывание девушки. Сердце пропускает быстрые удары, я задерживаю дыхание. Надеюсь, что причина её слез не я. – Брук, что случилось? – без всякой игры мой голос звучит обеспокоенно, как надо.

Брук не может перестать плакать, вопя прямо в трубку. Я не могу разобрать ни слова. Мне приходится выждать, пока девушка не готова говорить спокойно, без истерики.

– Я беременна, – в этот раз я отчетливо слышу произнесенные подругой слова, но теперь не верю собственным ушам. Боюсь, что не ослышалась, но Брук повторяет это ещё раз, убеждая меня в верности услышанного.

– Ты уверена? – всё, что могу произнести я.

– Харпер, у нас с тобой месячные начались даже в один день, а теперь у меня уже около двух месяцев задержка! Сначала я думала, что это из-за нервов, но когда неделю назад опять не было месячных я записалась на прием к врачу. Сегодня мне объявили, что у меня будет ребенок, – в голосе Брук замечаю обвинительные нотки, будто бы в этом есть моя вина. Но беспокоить меня начинает совсем другое. В этом месяце у меня тоже не было месячных, чего раньше не случалось.

– Как ты думаешь, от кого этот ребенок? – с трудом выговариваю слова. Чувствую, как ещё не произнесенное вслух имя клеймом выбивается по всем участкам тела, которых касались его губы.

– По моим подсчетам это случилось, когда я встречалась с Флинном. Очевидно, что он отец, – голос девушки сломан, она снова начинает плакать. А я задыхаюсь. Словно погружена под воду и не могу выбраться. Слёзы прыскают из глаз, но я не подаю виду, утешая Брук. Это моя вина, а не её.

Бог снова не на моей стороне.

Глава 24

Меня не обманули, сказав, что молодость – это лучшее время жизни. По правде говоря, любое время жизни можно назвать лучшим, когда ты и правда его проживаешь. Когда ты молод, то бежишь. В бесконечной погоне за тем, без чего, как кажется, жить не можешь, но теряешь нечто большее – лучшие годы своей жизни.

Я не гналась за жизнью. Скорее просто плыла вниз по течению. Никаких стремлений, никаких амбиций. Я посвятила свою жизнь рутине, похоронив молодость в толстом слое повседневной пыли. Это казалось нормальным ждать, пока вечер сменит утро, когда за одним праздником настанет другой. Ветер перемен нагрянул в мою жизнь совсем нежданно. Именно так и случается. Ждешь чего-то дни напролет, а оно не происходит. Но чудо это будто только и ждет, пока твоя бдительность угаснет, чтобы выпрыгнуть вдруг и громко закричать «Сюрприз!», испугав до смерти. Да, эта любовь пугала меня до ужаса, едва ли прикоснулась своими золотыми руками к моему ущербному, не познавшему теплого чувства ранее, сердцу.

Это было неправильно, но так прекрасно. Мне казалось, будто я, наконец, остановилась и нашла то, что искала всё это время, но я лишь начала свою погоню. Мне казалось, будто он держит меня за руку, убегая вместе со мной, но это был лишь ветер, что подгонял меня в спину. Это была моя молодость, и я бежала тернистой тропой отступления от ценностей, которые и так у меня были. Золото превратилось в песок и теперь, когда у меня есть намерение вернуться, возвращаться оказалось не к чему.

Я всего лишь хотела ощутить жизнь. Кто расскажет, какова она на вкус? В книгах недостаточно слов, в фильмах недостаточно кадров, да и самой жизни бывает попросту недостаточно, чтобы понять, какая она. У меня было убеждение, будто я знаю, что жизнь может быть и горькой, и сладкой, но заблуждение заключалось в том, что не по вкусу жизнь оценивают, а по цветам. Оказалось, что больше того, она может сиять даже ярче рождественских огней, быть красивей самой радуги. Увидеть это может не каждый. Пока Флинн не показал мне этого, я и сама была слепой долгое время.

Я скорблю за ним, будто он умер. Лучше бы было и так. Я не часто говорила с матерью, но однажды она сказала мне, что твоё обязательно найдет тебя, а если даже тебе не повезет, и ты потеряешь это, значит это твоим и не было. Наивно было думать, что нечто столь прекрасное, как любовь этого парня, могло всецело принадлежать мне.

Во мне борются смирение и непринятие действительности. Голос совести с укором повторяет одно и тоже – ты виновата. Мне стоило одолеть притяжение и не совершать глупостей. Я согрешила, предав Брук. Едва ли не засадила ей нож в спину, но теперь должна это исправить. Флинн должен оставить меня, нас ждет несчастье. Я никогда не смогу простить себе этого поступка. До конца жизни буду ненавидеть себя за это. Моё счастье стоит счастья уже двух других людей. Я не хочу оставить ребенка без отца.

Я игнорировала звонки Флинна всю неделю. Не потому, что решение порвать с ним оказалось таким легким, а потому, что не знала, что сказать ему. Даже не представляю, как должна буду сказать ему то, что мы не можем быть вместе. А если мне придется соврать, что я не люблю его, это разрушит даже то прекрасное, что было между нами, но чему не суждено было стать вечностью.

Мне страшно. Страшно даже думать о том, что мне придется отпустить его. Флинн ведь должен понять, что он ответствен и за этого ребенка, и за Брук. Он должен быть с ними, посвятить жизнь им. Он в ответе за них теперь. А я должна быть в ответе за себя. Только себя, несмотря на справку от врача, написанную на скорую руку, что я больше не одна.

Буквально вихрем врываюсь в двери кафе. Моя смена началась ещё час назад, но кто знал, что мне придется задержаться на приеме у доктора? Кто бы мог вообще подумать, что мне нужен доктор?

Лицо горит. По дороге сюда я едва ли сдерживала себя, чтобы не расплакаться. В автобусе, когда маленькая капелька всё же прокатилась вниз по щеке, какая-то женщина соболезнующее похлопала меня по спине. Я слабо улыбнулась ей в ответ, вытерев кулаком злосчастную каплю, но похоже, что после этого ей захотелось пожалеть меня ещё больше. В конце концов, я вышла на следующей же остановке и пешком направилась к «Розовому поросенку».

– Ты опоздала, – Тони перехватывает меня, придерживая за локоть. Резко выдергиваю руку и ничего не ответив, спешу уйти, чтобы переодеться и, наконец, приняться за работу.

– Где ты была? Господи, я ничего не успеваю! – кричит на меня Эми, став на пороге маленькой комнатки и закрыв собой весь свет. Натягиваю чёртову юбку поверх нежно-розового боди и чувствую себя идиоткой. Собираю волосы в неаккуратный хвост. Плечом толкаю девушку, освобождая себе проход.

– Харпер! – голос Эми режет мои барабанные перепонки. Девушка семенит за мной следом, чувствую на своей шее её злое шипение и теплый пар, который она выпускает, словно разъярённый бык.

Когда поворачиваюсь к ней лицом, то замечаю, что лицо её побагровело от злости. Она сжимает до побеления костяшек серебряный поднос. На лбу выступают морщинки, что явно состаривают её лицо вдвое.

– За четвертым столиком сидит парень, который требует, чтобы его обслужила именно ты, – Эми со всей силой толкает мне в руки поднос, от чего я пошатываюсь на месте. Задев меня плечом, девушка спешит в зал. Она явно намеревалась при всем этом высказать мне ещё что-то, но воздержалась. Что и к лучшему, я явно не в духе, чтобы терпеть чьи-то препирательства насчет моих личных дел. Если я опоздала, значит на то были веские причины, которые не все должны знать.

Беру со стойки меню. Прохожу мимо Тони, глаза которого уже налились красным от злости. Похоже, сегодня все на меня злы. Даже я сама злюсь на себя. Полоса неудач оказалась мрачнее, чем можно было ожидать.

Парень за четвертым столиком, который по словам Эми ждет только меня, сидит ко мне спиной. Я узнаю его слишком быстро, не успевает он даже повернуть голову, чтобы ослепить меня своими зелеными глазами.

У меня перехватывает дыхание. Ноги становятся ватными. В глазах всё расплывается из-за слёз, которые вот-вот брызнут из глаз. И дело, похоже, вовсе не в гормонах.

Подхожу к нему с опущенным взглядом. Приказываю себе не смотреть на него, иначе точно поддамся его чарам, о чем позже буду жалеть. Нет, теперь я точно должна держать себя в руках. Всё кончено. Надо лишь доходчиво объяснить это Флинну, не разбив при этом его сердце. Или хотя бы сделать всё для того, чтобы осколков было как можно меньше.

– Ты не отвечала на мои звонки, – говорит парень, когда я ставлю перед ним меню. Хочу уйти, но он успевает бережно перехватить мою ладонь и сжать её в своей. Господи, это невыносимая пытка.

– Я не могу сейчас говорить. Я работаю, – шепчу, кивая головой на Тони, который сверлит мою спину взглядом.

– Я думал, в твоих планах было уволиться отсюда и… – он начинает гладить мою ладонь изнутри, из-за чего кожа покрывается мурашками.

– Планы меняются, – резко выдергиваю свою руку и встряхиваю ею, вытряхивая из-под кожи всех насекомых. – Или делай заказ, или убирайся отсюда, – от моего тона глаза Флинна округляются. И, чёрт, мне становится не по себе от этого. Я не хочу, чтобы он ненавидел меня. Я хочу, чтобы он понял, что так будет лучше.

– Харпер! – громко кричит Тони, словно это ему я нагрубила. Когда поворачиваю голову, замечаю, как он подзывает меня к себе. Флинн поднимается с места, будто готов разобраться с этим, но я не требую защиты. Точно не сейчас.

– Просто уйди, Флинн, – произношу гораздо мягче, почти что умоляю. Он хмурится, смотрит мне вслед, когда я ухожу, но не двигается с места.

Тони идет впереди, а я следую за ним на кухню, где он, скорее всего, будет меня отчитывать. Тим и Не-знаю-как-его-там-повар прерывают свою работу, отвлекшись на нас, но разозленный Тони одним лишь взглядом приказывает им продолжать готовить и не лезть не в свое дело.

– Ты опоздала и нагрубила клиенту, – оперевшись на стол, заявляет Тони. Он складывает руки на груди и теперь корчит из себя строгого босса, каковым не является в действительности. Складываю руки в ответ и занимаю оборонительную позицию.

– У меня была уважительная причина.

– Нагрубить или опоздать? – спрашивает он. Ирония ему не к лицу. В ответ я лишь фыркаю, закатив демонстративно глаза. – Харпер, за всю неделю это уже не первый случай, – теперь уже вполне серьезно заявляет Тони. И он прав. С того разговора с Брук я вся будто на иголках. Я спать перестала, так много думаю об этом. А теперь вдобавок ко всем проблемам выяснилось, что не одна Брук вскоре станет мамой. У меня фактически есть разрешение грубить всем подряд. И Тони не исключение, но пока что я молчу. – В условиях конкуренции мы не можем терять своих клиентов. Но ты будто назло делаешь это. В книге жалоб и предложений скоро страницы закончатся. Три предложения со дня основания закусочной и около сорока жалоб за последнюю неделю. Если это будет продолжаться, я буду вынужден…

– Уволить меня? – заканчиваю я вместо него. Замечаю испуганный взгляд Тима, который он бросает через плечо, словно это его должны уволить. – Знаешь ли, Тони, это не совсем работа моей мечты, – поддеваю пальцами ткань розового боди, подбрасываю в воздух края юбки.

– Было время, когда ты умоляла меня об этой работе. И я принял тебя лишь из жалости к шестнадцатилетней девочке, которой пришлось бросить школу, – похоже, что Тони и не собирался говорить этого, ведь его лицо обретает красный оттенок, но он понимает, что нужно выпускать из рук все козыри.

– Да, мне пришлось. Ведь если бы не обстоятельства, то и ноги моей здесь не было! – кричу я ему в ответ. В уголках глаз стоят слезы, но мне хочется накричать на мужчину, хочется обидеть его, причинить ему боль. – А ты не думал, почему люди не хотят сюда приходить? Дело не во мне! – я начала активно жестикулировать руками, переминаясь на месте, не в силах стоять спокойно. – Потому что у твоей закусочной тупое название. Потому что официанты носят тупую форму. Потому что еда здесь хоть и вкусная, – сказала я скорее, чтобы не обидеть Тима, – но не полезная.

Воцарилась тишина. Тони стоял напротив меня, приоткрыв от изумления рот. Тим и его помощник перестали работать и уставились на меня. Позади меня стояла Эми, которая молча прилепила бумажку с заказом и теперь ждала продолжения. Я и сама не знала, чего мне теперь ждать.

По правде говоря, «Розовый поросенок» самое популярное заведение в городе. Даже чёртов рыбный ресторан напротив никогда не сможет заменить этого. Люди любят это место, потому что в нем есть душа. Пусть Тони не лучший организатор, но он всегда прислушивался к нам, всегда пытался сделать это место лучше.

Я зря вспылила. Тони не виноват в моих проблемах. Наоборот, в своё время он действительно помог мне, устроив на работу. И я благодарна ему за это, но моя жизнь так круто изменилась за последнее время. Всё плохо. А я каждым своим действием делаю свою жизнь ещё более нестерпимой.

– Ты уволена, – говорит, наконец, Тони. Опустив голову вниз, он обходит меня и выходит из кухни. Работа продолжается. Для меня же всё закончилось. Слышу тяжелый выдох Эми за спиной и тихий голос Тима, который зовет меня по имени.

Разворачиваюсь на пятках, несусь в раздевалку, хватаю сумку со своими вещами и даже, не переодевшись, вылетаю из кафе.

– Не забудь вернуть форму, – говорит мне вслед Тони, который уже успел усесться на своё прежнее место.

– Непременно, – шиплю ему в ответ.

Выхожу на улицу, и мне в ноздри в первую же секунду ударяет едкий запах сигарет. Он больше не кажется мне приятным, сладким, притягивающим, скорее наоборот, чувствую приступ тошноты от одного запаха.

Заметив меня, Флинн усмехается. Между его пальцев зажата сигарета. Когда я морщусь, глядя на него, с его лица исчезает усмешка. Когда я прохожу мимо парня, он начинает идти за мной следом.

– Я думала, что ты куришь, лишь когда тебе хорошо, – с моего языка капает яд, и я корю себя за это в ту же секунду, но в то же время, заверяю себя же, что так надо. Потираю ладонью лоб, закрываю глаза. Почему это происходит именно со мной?

– Что происходит, Харпер? – один шаг парня равен моим двум. Он быстро догоняет меня. Засунув руки в карманы, Флинн делает попытку заглянуть мне в глаза, но они опущены вниз, поэтому у него это не получается. Он игнорирует мой вопрос. Я понимаю, что ему сейчас не до этого. – Всё дело в Брук? – он загораживает мне дорогу. В панике оглядываюсь вокруг, не смотрит ли кто-то на нас. Флинн слишком громко говорит, это может привлечь лишнее внимание. – Харпер! – парень берет меня за плечи и легонько встряхивает.

– Флинн, пожалуйста, давай не здесь, – умоляю я. Страх быть пойманной расползается по всему моему телу холодной струйкой. Если бы не этот проклятый город, не эти дурацкие люди и не эти жесткие обстоятельства. У нас мог бы быть шанс быть счастливыми. Если бы я не была мной, а Флинн перестал быть собой. У нас бы точно всё получилось. – Пожалуйста, – прошу я, выпуская первую слезу, что скатывается вниз по щеке.

Он опускает свои руки, вскидывает их в воздухе, угрюмо кивает головой. В его зеленых глазах отражается любовь, о которой молчат его губы. Мне будто иголки засадили прямиком в сердце, так больно на него смотреть.

Я иду на большой риск – отказаться собственноручно от своего счастья не каждому человеку под силу. Но ради чего я это делаю? Или ради кого? Точно не для себя. Наверное, для Эйприл, которая всё ещё нуждается во мне, и которой я отдала в итоге не так уж много любви и внимания, как мне самой поначалу казалось. Иногда всего оказывается слишком мало. Наверное, ради Брук, которая заслуживает любить кого-то и быть любимой. Пусть и любовь её будет рассеяна в той безграничной любви, которую я отдала Флинну. Ради ребенка Брук и Флинна. Я уверена, что смогу справиться и одна со всем, что бы ни случалось со мной в жизни, но не Брук. Она совсем не из тех девушек, которых потрясения в жизни делают сильнее. Ради самого Флинна, который должен быть с девушкой более перспективной и целеустремленной, нежели я. Брук будет под силу помочь парню достичь профессиональных вершин. Этот мир создан для неё. Точно не для меня.

Думаю, можно пренебречь счастьем одного человека ради благополучия других. Кто-то должен жертвовать, а не играть жертву. У меня всё обязательно выйдет. Дело времени. Я буду рисовать, продавать свои картины. Я тоже смогу быть великим человеком. Я научусь жить в этот раз правильно. Сотру своё прошлое в порошок, чтобы создать другую Харпер, которую буду любить прежде всего я сама.

С этими мыслями мне проще было принять решение. Это казалось таким логичным умозаключением, что я даже, преисполненная гордости, похвалила саму себя. Но теперь, глядя в глубокие зеленые глаза Флинна, меня затягивает в них, как в трясину. И неоткуда ждать помощи. Я должна собственноручно порвать те нити, которые мы сплели между нашими сердцами и которые оказались прочнее, чем я думала (или скорее надеялась).

Едва ли за его спиной захлопнулись двери, как я почувствовала себя в ловушке. Это мой дом, но я не чувствую себя здесь в безопасности. Скорее наоборот. Паника нарастает, и я не знаю, как справиться с этим напряжением.

Я разворачиваюсь к парню лицом, готовая вынести свой окончательный вердикт, как его губы со всей страстностью прислоняются к моим. У меня коленки дрожат, я хватаюсь руками за его ладони, которые сейчас крепко обхватывают моё лицо. Я не могу остановиться. Он как чёртов наркотик. Чувствую, как буквально по всему телу проходит электрический заряд.

Я изворачиваюсь в его руках, делаю попытку оттолкнуть от себя, но всё тщетно. Я не могу этого сделать, по меньшей мере потому, что не хочу этого делать, как бы сильно не убеждала себя в необходимости этих действий.

– Флинн, пожалуйста, – произношу я, едва его губы на мгновение отрываются от моих. Но это лишь разжигает его огонь. Флинн ещё сильнее прижимается к моим губам, настойчиво раздвигая их языком. Проходит ещё несколько минут, пока я не понимаю, что не смогу словами остановить его, поэтому мне приходится укусить парня за язык.

– Какого чёрта, Харпер? – он отскакивает от меня в тот же миг.

– Я просила тебя остановиться! – объясняюсь я. – И к тому же нам нужно с тобой серьезно поговорить, а это лишь усугубляет… Всё.

– Я люблю тебя, ты любишь меня. Впереди нас ждет долгая и счастливая вечность, которую мы проведем вместе, пока не умрем в один день, – парень делает шаг навстречу мне, но я отступаю назад, пока мой зад не врезается в диван, и я не падаю на поручни.

– Теперь всё иначе, – вытягиваю руку вперед, чтобы держать Флинна на расстоянии. Моя ладонь касается его груди. Он бережно берет меня за руку, чтобы прижать её к своему сердцу. Чувствую его биение. Отчетливо слышу каждый стук.

– Всё же дело в Брук, – на выдохе проговаривает парень. Опускаю голову вниз. Моя ладонь выскальзывает из его, когда парень ослабевает хватку. Перекатываюсь на диван. Откидываю голову назад, закрываю глаза.

– Я не могу так жестоко поступить с ней. Флинн, это так несправедливо по отношению к ней, – мой голос снова становится слабым и ломким. Я не могу совладать собой.

– А что насчет тебя? Это будет не жестоко по отношению к тебе? – он садится на журнальный столик напротив меня. Пара зеленых глаз с укором смотрят на меня. – Или, если тебе так сильно наплевать на свои чувства, подумай хотя бы обо мне. Я даже не люблю Брук!

– Флинн, я думаю. В последнее время очень много, от чего моя голова раскалывается на части, – тон становится выше, чувства раскаляются до предела. – Я не хочу причинять боль ни тебе, ни Брук, ни кому-либо ещё. В последнее время я совершила очень много ошибок, и если у меня есть шанс исправить хотя бы одну из них…

– Всё, что было между нами, теперь для тебя ошибка? – Флинн подскакивает на месте. Он начинает ходить с одной стороны в другую, вызывая у меня головокружение.

– Нет, чёрт побери! Это значило для меня буквально всё! – вскакиваю с места вслед за парнем. Становлюсь по другую сторону дивана, в очередной раз отгораживая себя от него. – Но Флинн, мы взрослые люди, которые должны нести ответственность за свои поступки!