Текст книги "Пока мы будем летать (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Глава 18

Эйприл

Харпер позвонила ровно в полночь. Я ждала её звонка, но не ответила. Она предала меня. Единственный человек, который должен был бы оставаться на моей стороне до конца моих дней, предал меня. Её имя теперь следующее в списке предателей, сразу после Лиззи. Я не ожидала от неё этого, но нож предательства обычно попадет в спину, поэтому в этот раз я была, наверное, готова к удару. Но в руках родной сестры этот нож оказался куда острее других торчащих из моей спины клинков.

Она звонила ещё несколько раз. Игнорировать её оказалось сложной задачей, но, глотая слезы обиды и разочарования, я пропускала звонок за звонком. Спустя час она решила записать голосовое сообщение, оставив меня в покое. Я удалила его, не удосужившись даже прослушать. Знаю, что она просто снова сделала попытку оправдать и себя, и его. Харпер любит Флинна, и каким-то образом это должно что-то изменить. Она считает, что это правильно – любить парня своей лучшей подруги. Правильно врать ей в глаза. Правильно бросать свою сестру в день её рождения ради этого же парня. Для неё правильным решением стало бросить меня, променяв на человека, который стал её минутным счастьем и который, скорее всего, бросит её, заметив на горизонте кого-то более наивного, чем она.

Мама не любила Харпер. Она показывала свою нелюбовь в пренебрежительном отношении к старшей дочери. Постоянно пыталась словом задеть Харпер, но та всегда отмалчивалась, будто ни одно слово матери не имело для неё значения. Харпер никогда не говорила плохо о маме, хотя та постоянно указывала ей на её недостатки, часто сравнивала её с отцом, словно это было чем-то унизительным. Мне никогда не были понятны эти отношения.

Я любила Харпер, как сестру. Любила, как она читала мне перед сном сказки. Как расчесывала мои волосы и заплетала аккуратны косы. Мне нравилось, как она с сестринской заботой целовала меня в лоб, а затем спускалась вниз и сидела некоторое время на лестнице, возвращаясь, когда я уже засыпала. Иногда я пыталась защитить Харпер перед матерью. Мама всегда говорила мне с ласковой улыбкой на лице, что я слишком маленькая, чтобы понимать это, но всегда обещала смягчить свой тон.

Помню их последнюю ссору. Мама назвала Харпер «маленькой дрянью» и ударила её по лицу. Харпер сказала, что ненавидит её. В одну короткую фразу она выместила всю обиду и боль, накопившиеся за всё время. Затем она ударила маму в ответ и убежала.

Следующим утром мы уехали к Луизе в гости, а по возвращению нашли на столе записку, из которой узнали об уходе матери. С того дня я не могла перестать винить Харпер в этом. Не хотела видеть её, слышать и вообще жить с ней под одной крышей. Я ненавидела её, наверное, ещё сильнее, чем она ненавидела мать.

Я отчаянно пыталась оправдать Харпер и снять с неё обвинения за уход матери, и пусть получалось это довольно-таки сложно, но у меня получилось. Нельзя винить человека за произнесенное в неправильную минуту слово, которое стало случайным последствием разрушения чьей-то жизни. Я перестала винить Харпер в собственной утрате.

Но я ненавижу её теперь. Ненавижу всем своим нутром. И моё тело наполнено этой ненавистью. Мне сложно дышать. Хватаюсь руками за простыни, протягиваю свое тело вдоль двух кроватей, и мне хочется кричать во всё горло.

Мне удается ненадолго уснуть. Чёрный экран и никакого света. Слышу свист ветра за окном, но не чувствую биения собственного сердца. Кажется, будто я просто закрыла глаза, вовсе не сплю, но открыть их не могу, как бы сильно не пыталась.

Когда лучи раннего апрельского солнца начинают резать глаза, у меня получается открыть их. Набираю полные легкие воздуха. Очень тяжело дышать. Набираю ртом воздух и глотаю. К горлу подступает тошнота, и я бегу вниз, чтобы опорожнить и без того пустой желудок. Из глаз текут слёзы, когда вместе с желтой жидкостью из моего рта выходит и красная. Кровь застывает на губах. Мне страшно.

Руки трясутся, плечи содрогаются в тихом рыдании. Опираюсь на сиденье унитаза. Тошнота не проходит, но внутри я пустая. Я будто уже начала разлагаться изнутри. Чувствую во рту вкус желчи. Не знаю, как помочь себе.

Поднимаюсь неуверенно на ноги. Аккуратно открываю двери, словно за ними меня может кто-то поджидать. Тихо поднимаюсь лестницей обратно наверх, пытаясь не скрипеть половицами. Не хочу будить Луизу. Не хочу видеть её. Никого не хочу видеть.

Поднявшись в комнату, слишком резко закрываю двери, из-за чего всё же образовывается громкий звук, что в силе разнестись по всему дому. Подхожу к окну. Открываю форточку, и утренний прохладный воздух окутывает меня в свои крепкие объятия. Закрываю глаза и считаю каждый свой вдох и выдох. Тошнота отступает, но слабость во всем теле чувствуется только сильнее. Это не пройдет. Не сегодня.

Позади меня открываются двери. Луиза совсем тихо входит в комнату, нарушая моё личное пространство. Слышу каждый её шаг так отчетливо, что этот звук просто режет слух. Кровать скрипит под её весом, когда она садится. Наружу вырывается желание выгнать её отсюда, но я борюсь с ним.

– Я думала, у меня получится проснуться раньше тебя, чтобы сделать сюрприз в виде надутых шариков и приготовленного твоего любимого бананового торта, – с усмешкой говорит женщина сонным голосом. Она осторожничает, пытается придать своему голосу непринужденности, но я чувствую напряжение, что висит между нами.

– Могу ли я спросить у тебя кое-что? – не отвожу своего взгляда от вида за окном. Пустая улица в холодное утро прекраснее, чем в любой другой наполненный теплом день. Нигде нет людей, которые только портят общую картину, вырисовывающуюся перед глазами. Вообще люди всё портят. Даже друг друга. Даже самих себя.

– Конечно. Сегодня тебе позволено всё что угодно, – чувствую на её губах неуверенную улыбку. Она не готова отвечать на мои вопросы.

– Почему они ненавидели друг друга так сильно – Харпер и мама? Почему они постоянно боролись друг с другом?

– Эйприл, я… Я правда… – она запинается в попытке дать мне правильный ответ. – Понимаешь, твоя мать была сложным человеком…

– Почему «была»? Она не умерла! Она всё ещё жива! Она всё ещё наша мать! – перебиваю её, потому что это режет мне уши. Оборачиваюсь и смотрю на Луизу, плечи которой от испуга поднялись вверх. Глаза, круглые, как блюдца, напугано смотрят на меня. Затем она расслабляется. Поднимается с кровати, подходит ко мне и бережно берет за руку.

– Конечно, ты права. Прости. Хэлен до конца своей жизни будет оставаться вашей матерью, – Луиза ласково улыбается. Как она. И я смотрю на неё большими детскими глазами, будто вижу впервые. Я не могу забыть маму, не могу вычеркнуть её из памяти. Нелегко забыть человека, который что-то да значил для меня. Я не могу стереть из памяти воспоминания о ней.

– Эйприл, – большими пальцами Луиза начинает вытирать слезы на моих глазах. Через секунду я оказываюсь в её нежных объятиях. – Ты должна понимать, что это не твоя вина. И не вина Харпер. Просто… – она не находит подходящих слов. Я буквально могу слышать, как рой мыслей жужжит в её голове. И любая мысль, произнесенная вслух, может ужалить меня. Луиза знает это, поэтому взвешивает каждое своё слово. – Просто Хэлен такой человек. Ей всегда было тесно в рамках. И думаю, что семейная жизнь в маленьком городе не была подходящей для неё. Она не бросила тебя, а просто пустилась в поиски самой себя. Её молодость закончилась слишком рано.

Слова Луизы звучат искренне, пусть ей и тяжело произносить их. Она будто бы оправдывает свою сестру перед самой собой, потому что, наверное, так и не простила её за этот проступок. Но я не хочу думать о том, есть ли скрытый подтекст в этом или это всего лишь ничего не значащие утешения. Эти слова просачиваются мне под кожу и успокаивают.

– Думаешь, она когда-нибудь вернется? – обнадеживающе спрашиваю, наверняка зная правильный ответ.

– Люди всегда возвращаются к тому, что имело значение в их жизни. Она не может не вернуться.

В этот раз Луиза ошиблась с ответом.

***

Включив телефон, я не обнаружила пропущенных звонков. Харпер поняла, что я не отвечу ни на один её звонок и наверняка теперь ждет знака от меня. Луиза передала мне подарок сестры. Как бы я не злилась на неё, моё любопытство оказалось сильнее. Это часы. На красивом бежевом ремешке с ровными римскими цифрами.

Время. Не понимаю, что Харпер хотела сказать этим подарком. И хотела ли вообще сказать что-то? Я не нашла ни открытки, ни записки в подарке. Всего лишь часы.

Спрятав их в ящик стола, я решила дальше злиться на сестру. Получается у меня это всё хуже и хуже по мере того, как я начинаю злиться на Стюарта и Мишель, которые ко второй половине дня ещё не удосужились поздравить меня. А Лиззи напротив присылает мне уже шестое сообщение с напоминанием о вечеринке.

Раскинувшись на кровати, чувствую слабость по всему телу. Чувство беспомощности одолевает меня. Нуждаюсь в Харпер, как никогда раньше, но гордость не позволяет даже позвонить ей. Боюсь, услышав её голос, разозлиться ещё больше, ещё больше возненавидеть её. Поэтому закрывшись в четырех стенах этой тюрьмы, погибаю.

Тихий стук в двери. Подхватываюсь с места. Внутри будто что-то зажигается, когда в голову первой приходит мысль о том, что это может быть Мишель или Фостер. Но я падаю обратно на кровать, когда в проеме замечаю голову Луизы, на щеках которой белой россыпью застыла мука.

– Ты не хочешь немного прогуляться? Погода отличная, и к тому же мне нужно, чтобы ты заскочила в магазин, – она смешно морщит нос, что заставляет меня улыбнуться.

Я быстро соглашаюсь. Мне в любом случае нечего делать. День не удался и ничего уже не может его испортить ещё больше. Мои друзья забыли обо мне, моя сестра нарочно уехала подальше, а моя тётя, у которой есть муж и двое маленьких детей, пытается сделать для меня праздник (чем я ей, конечно, обязана).

Я надела белое твидовое платье и джинсовую куртку. Расчесала кое-как волосы и не стала краситься. Взяла с собой телефон и немалый список вещей, которые нужно купить.

На улице ещё не темно, но небо уже налилось лиловой краской. Тонкая оранжевая полоса уходящего в закат солнца разрезает горизонт. Большие облака нависают над головой, будто декорации в театре, которые могут упасть на голову в любую минуту. Воздух теплый и легкий ветер совсем не портит погоду. Утром было намного холоднее.

Иду медленно. Надеюсь, Фостера сейчас нет в магазине. Слишком неловко. Если я встречу его, он обязательно спросит – «как твои дела?». Я отвечу – «у меня сегодня день рождения». И мы оба будем стоять, словно два идиота, не в силе связать и двух слов для разговора.

Замечаю его пикап на стоянке, когда подхожу к магазину. Сердце стучит всё сильнее. Останавливаюсь, чтобы перевести дыхание.

Звонок телефона отвлекает меня. На экране высвечивается имя "Лиззи", и я борюсь с собой, чтобы пропустить этот вызов. Но Лиззи единственная, кто вспомнил обо мне в этот день, из-за чего моя совесть громко кричит на меня, грозя жестокой расплатой. Я принимаю вызов.

– Эйприл, где тебя черти носят? – кричит в трубку девушка. На заднем фоне до меня доносится громкая музыка, но Лиззи, похоже, никак не может найти уголка для уединения, потому как продолжает кричать. – Я просила без тебя не начинать, но похоже… Купер! Поставь на место эту вазу! – ещё громче кричит девушка, от чего мне приходится отстранить телефон от уха. – Эйприл, где ты? – более ласковым голосом обращается она в этот раз ко мне.

– Знаешь, Лиззи… – начинаю нервно покусывать нижнюю губу, стыдливо опускаю глаза вниз. Вот же чёрт… Я планировала случайно пропустить звонок Лиззи, проводя весело время со своими друзьями, которые чёрт знает где сейчас и которым я боюсь напоминать о своем существование, что будет выглядеть совсем уж жалко.

Смотрю на витрину магазина, за которой вижу лишь высокие стеллажи с продуктами, выстроенными аккуратно в ряд Стюартом. Смотрю, и на душе становится совсем тоскливо. Вот его старый, как всё в этом городе, пикап. Он здесь. Точно здесь. И ему сейчас точно не до меня. Как и Мишель. Как и Харпер.

– Я скоро приду. Можешь встретить меня на улице? – пытаюсь придать своему голосу хотя бы немного энтузиазма, которым я должна быть переполнена из-за торжества, устроенным в мою честь, но которое, похоже, неплохо проходит и без меня.

Лиззи отвечает кратким да, а затем сбивает вызов.

Иду быстрым шагом, будто опаздываю. Или скорее потому, что чувствую, будто за мной кто-то гонится. Чувствую угрызения совести из-за дурацкого обещания не идти на эту чёртову вечеринку. Мишель не давала мне гарантий, что проведет этот день со мной, что хотя бы позвонить мне для того, чтобы поздравить. Но чувствую подавляющее внутри чувство стыда за то, что мои ноги сами несут меня туда, откуда я должна была бы бежать.

Уходящее солнце светит слишком ярко, но над головой уже сгустились темно-синие краски. Ветер становится холоднее, пронзает до костей. Складываю руки на груди и прибавляю шаг.

Стоит мне свернуть на улицу, где живет Лиззи, как ярко-красный цвет режет мне глаза. Это сбивает меня на мгновение с толку. Как большой огромный сигнал «Стоп», этот дом кричит мне «Возвращайся обратно». Но словно мотылек, летящий на огонь, продолжаю приближаться к нему.

Музыка не такая уж громкая, как мне казалось вначале. Не слышу её даже когда приближаюсь к калитке. Это меня настораживает. Красные гирлянды, которыми несуразно, будто в спешке, украсили дом, мигают всё ярче.

Замечаю во дворе целующихся парня и девушку. На ней красивое красное платье, а у него красные брюки. Не распознаю их лиц в темноте, но мне это и не важно. Красный цвет режет глаза, и это кажется всё более странным.

Обещание не идти на вечеринку повторяется в моей голове снова и снова. Я грызу себя изнутри странным соблазном пойти туда и одновременно нежеланием быть здесь.

Подхожу ближе. Когда я уже у двери, то перестаю волшебным образом слышать музыку. Сердце колотится просто бешено быстро. Отчетливо слышу каждый его удар и дурацкий голос в голове становится всё громче.

Останавливаюсь у открытой двери. Внутри темно, что пугает ещё больше. До меня начинают доносится громкие перешептывания, и мне уже начинает казаться, будто в моей голове возникает всё больше и больше настойчивых голосов, пытающихся свести меня с ума, но голоса эти мне не знакомы.

Подхожу ближе, оказываюсь уже в самом проходе, как внезапно на меня набрасывается кто-то. Моя душа едва ли не покидает тело, так страшно становится. Сердце падает в пятки, а дыхание перехватывает. Но человек, набросившийся неожиданно на меня, не останавливается, а бежит дальше.

– Купееееер! – слышу протяжный крик. Краем глаза замечаю, как зажигается свет, но провожу взглядом Купера, который, выбежав на дорогу, начал опорожнять желудок.

Сзади на меня начинают набрасываться люди. Они обнимают меня. Женские духи вперемешку с мужскими. Не разбираю, кому принадлежит какой голос. Я лишь улавливаю их пьяное дыхание на себе, и красный цвет снова режет глаза.

Сама не осознаю того, как оказываюсь в доме. Толпа людей подвигает меня всё время вперед, но я не успеваю запоминать их лица. Вместо голосов слышу громкую музыку, которая отвлекает их от меня. И в свете желтых люминесцентных лампочек замечаю красные туфли, красные футболки, бабочки и галстуки, кепки и шапки, красные губы и волосы. Везде есть красный.

– Как тебе мой сюрприз, дорогая? – Лиззи вырисовывается перед глазами несколько неожиданно. В глаза снова врезается красный цвет. Красные ботинки девушки, красные губы, что расплываются в ядовитой улыбке, и красный лак на длинных ногтях.

Я разгадываю её план слишком быстро, стоит мне лишь посмотреть на своё белое твидовое платье, которое я надела по своей же глупости. Мои щеки горят, наливаясь ненавистным мне алым цветом.

– Это ты, – шиплю сквозь зубы. Я просто горю изнутри. Моё тело бросает в жар, когда все кусочки складываются, и я вижу картинку. Кровь закипает, и я просто не могу держать себя в руках. – Это ты сделала чёртово фото.

Лиззи совсем не теряет своего лица в моих глазах. Её улыбка становится ещё шире, от чего мне хочется разорвать её глотку надвое. – О чем это ты, Эйприл? Какое ещё фото? – её дурацкая привычка прикидываться тупой в этот раз меня вдвойне бесит.

– Какая же ты сука!

Не в силе совладать с собой, бросаюсь на девушку. Мы обе падаем на пол. Начинаю колотить её милое личико кулаками, когда она в это время пытается своими длинными руками отбиваться, что получается у неё на удивление отвратно. Змеи знают, как нападать, но жизнь не научила их защищаться.

Музыка будто стала тише или же её просто заглушил поток воспоминаний, в которых я буквально тону.

Тебя никто не полюбит, если ты и дальше будешь питаться в «Розовом поросёнке». Зак никогда не посмотрит на девчонку вроде тебя. Парни любят опытных девочек. Тебе не стоит тусоваться с этими отморозками из церкви. Дурацкое фото и всеобщее презрение. «Кровавая Мэри». Видео с Мишель и Стюартом.

Я ненавижу её! В каждом ударе сосредотачиваю всю свою ненависть. Хочу выбить из неё дух, хочу избить до смерти, но даже этого мне будет недостаточно.

Чьи-то руки крепко обхватывают меня за талию и поднимают над землей. Делаю попытку вырваться. Глядя на окровавленное лицо Лиззи, мне хочется ударить по нему ещё сильнее. Девушка приподнимается на локтях. Её глаза полны слёз, но смотрит она куда-то сквозь меня.

Её фигура всё больше отдаляется, неизвестный тащит меня за собой. Вокруг Лиззи уже собралось много людей, которые суетятся вокруг. Музыка и впрямь перестала играть, похоже, что всем действительно уже невесело. Будучи в подвешенном состоянии, я выкрикиваю без разбора все ругательства, которые только знаю. Пока меня не ставят на землю.

Вижу перед собой Зака. Он смотрит вниз, избегая зрительного контакта со мной. Но, глядя на него, я возгораюсь изнутри только больше.

– Зачем ты сделал это? Она заслужила это! Она убила мою репутацию! Она испортила всю мою чёртову жизнь! – не в силе сдерживать слёзы, кричу я. – И ты! Ты тоже виноват в этом! – подхожу к парню и толкаю его что есть силы. Он даже не сдвинулся с места. Всё так же пряча стыдливо свои глаза, Зак молчит. Бью его кулаками в крепкую грудь, теряя последние силы, но он продолжает стоять на месте.

В конце концов, сдаюсь. Я оставила это. Это приносит боль мне, но отнюдь не ему.

– Я ненавижу тебя, – шиплю я сквозь зубы и собираюсь уходить, как неожиданно эта крепкая каменная статуя оживает. Парень хватает меня за руку, останавливая.

– Эйприл, нам нужно поговорить, – я так давно не слышала его голос, что у меня холодок прошелся по коже. Мой взгляд застывает на его большой ладони, крепко обхватывающей моё запястье. Заметив на моем лице выражение боли, он отпускает меня. – Пожалуйста.

– Я не обязана делать этого.

Он ничего не говорит в ответ, но я не могу почему-то сдвинуться с места, глядя на него. Его черты лица больше не кажутся мне родными, всего лишь знакомыми. Чувствую, как во мне разгорается лишь презрение к этому человеку. Раньше я едва ли не боготворила его, а теперь не вижу в нем больше ничего, кроме плоти и костей, из которых он состоит. Зак оказался всего лишь человеком, так почему я воображала, будто он нечто большее?

Зак игнорировал меня всё время после того, как чёртово фото попало в интернет. Он просто дал задний ход, а затем начал встречаться с моей лучшей подругой. Почему в худший день рождения в моей жизни я должна соглашаться говорить с ним?

– Ладно, – отвечаю я. Чувствую на своей коже ночную прохладу. Мне хочется просто куда-то, где тепло и уютно. Но точно не домой.

Я и не заметила, как мы оказались у неоновой вывески «Розового поросёнка». Я остановилась, выражая свое нежелание заходить внутрь.

– Здесь вообще-то моя сестра работает, – складываю руки на груди в попытке казаться серьезной. Костяшки болят. Кровь ещё не застыла, поэтому кожу безумно жжет. А ещё моё тело бросает в холод, и всё, чего мне хочется, это просто исчезнуть.

– Но её же, кажется, нет в городе, – Зак скромно улыбается, открывая передо мной двери. Сощурив глаза в недоверии, я всё же прохожу внутрь. Как давно Зак сталкерит меня? Может, мне всё же стоит беспокоиться.

Но когда меня обдает теплом, мне вовсе не хочется думать о чем-либо плохом. Чувствую себя измученной и уставшей. Запах жареного на масле мяса вызывает у меня тошноту, но вместе с тем я умираю от голода.

Мы садимся за один из столиков. Вечером здесь обычно много людей, поэтому я считаю удачей то, что мы смогли найти свободное место. Сразу же оббегаю весь зал глазами, словно Харпер может быть здесь. Чувствую себя неуютно.

Едва ли мы успеваем приземлиться на удобные диванчики, как к нам подходит официантка. На её бейдже указано имя «Барбара». Раньше я её здесь не видела, что кажется мне странным. Замечаю за соседним столиком Камиллу. Она терпеливо ждет, когда мужчина пожилых лет наконец-то определится с заказом. Она будто чувствует мой взгляд на себе. Заметив меня, Камилла игриво улыбается. Прячу избитые руки под стол и улыбаюсь ей в ответ. Девушка улыбается, а затем приставляет указательный палец к губам, подавая мне знак, что это останется между нами. Мысленно благодарю её за это.

Барбара уходит, не успеваю я даже сделать заказ.

– Я заказал тебе то же, что и себе, – отвечает Зак на мой немой вопрос. – Раньше ты всегда брала то же, что и я, – парень пожимает плечами. Он прав. Раньше я считала, что если буду любить вещи, которые любит Зак, то буду к нему ближе. Как я могла быть настолько эгоисткой по отношению к самой себе?

Достаю телефон из кармана и кладу перед собой. Десять пропущенных от Луизы, пятнадцать от Харпер и два от Тома. Отлично, я в розыске. Набираю быстрое сообщение Луизе, что со мной всё в порядке. Встретила старого друга. Почти правда.

– Ты хотел поговорить? – спрашиваю, откладывая телефон в сторону.

– Вообще-то я собирался на вечеринку к Лиззи, чтобы сказать, чтобы она прекратила делать всё это дерьмо и… Похоже, ты добралась до неё первой, – он усмехается. Мне хочется встать и уйти, но я будто приклеена к стулу и не могу этого сделать. Мне противно смотреть на парня, в которого я ещё не так давно была влюблена. Красная кровь на моем незапятнанном белом имени. Это его рук дело. Его и Лиззи.

– Почему тебе не всё равно? – спрашиваю, положив локти на стол, но оставив кисти висеть. Запястье неприятно заныло от боли. Отпечаток крепкой хватки Зака обретает синеватый оттенок на бледной коже.

– Потому что я чувствую себя плохо из-за этого, – шепчет парень, опустив глаза вниз, словно эти слова может кто-то услышать и использовать против него. – Вообще-то я не хотел впутываться во все эти девичьи разборки, но, кажется, всё это зашло слишком далеко, – он поднимает глаза, но лишь на секунду, потому что нас отвлекает Барбара, что принесла наш заказ.

Запах жареного на масле мяса вызывает у меня неприятное чувство тошноты, подкатившееся к горлу. Отодвигаю тарелку с бургером подальше от себя. Принимаюсь за луковые кольца, но боюсь, что и их не осилю.

– Ты говорила, что у тебя уже был секс, – первым прерывает недолгое молчание Зак. Луковое колечко, которое я успела закинуть в рот, едва ли не вылетело вместе с остальной едой, которую я ела сегодня. – Ты убедила меня в том, что всё нормально.

– Ты понял, что нужно продолжать, когда я пьяная валялась у тебя на кровати и молила тебя не делать этого? Я просила тебя не делать этого, Зак! – приближаю своё лицо к его, чтобы он четко слышал каждое слово. Я вся киплю от злости. Он будто поджег меня, и я ещё больше злюсь. Зак хочет, чтобы я приняла на себя его вину и облегчила ему судьбу. Он хочет, чтобы голос в его голове умолк. Я мечтаю о том, чтобы этот голос был моим.

– Эйприл, мы были пьяны, – его глаза слезятся. Он молча умоляет меня уступить ему.

– Я просила тебя, Зак. Мне было больно. Хотя я была в беспамятстве, но я чувствовала эту боль каждой клеточкой своего тела. Ты искалечил в ту ночь мою душу, Зак, и тебе с этим жить, – мои глаза напротив его. Он беззащитный и маленький передо мной. Такой, какой была я перед ним в ту ночь.

Победно поднимаю голову вверх. Откидываюсь на спинку мягкого диванчика. Не знаю, каково Заку, но я чувствую себя превосходно. Глядя в его щенячьи глаза, чувствую, как душевный пыл растворяется во мне. Остываю под его пристальным стеклянным взглядом.

Всё это время он страдал. Зак взял на себя ответственность. Наверное, впервые в жизни. И эта ноша оказалась ему не по силам. Сильный и уверенный в себе он лишь внешне. Я расколола эту оболочку, отдав за это слишком дорогую цену.

– Что бы между нами ни было, я рад, что ты с ним, – говорит Зак. Его голос тихий, но уверенный. Парень снова избегает со мной зрительного контакта. Он так и не притронулся к еде. Честно говоря, мне и самой кусок в горло не лезет.

– Ты о ком? – чувствую душевный трепет при одном лишь воспоминание о Фостере. И вместе с тем чувство обиды снова поселяется на дне моего сердца. Бросаю быстрый взгляд на телефон. Ни одного пропущенного от него.

– О Стюарте. Мы подрались в ту ночь. Он был пьяным до чёртиков. Говорил мне всякую ересь, смысл которой я нахожу только сейчас. Говорил, будто это он заслуживает быть с тобой, и что любит тебя в отличие от меня. Я избил его за это.

Моё сердце бьется всё чаще. И я обмякаю от этих слов. Зак снова тянет за нужные ниточки, хотя и сам, наверное, не понимает этого. Если бы он умел читать мои глаза, то смог бы угадать это в миг, но парень парализовано смотрит вперед, с горькой ухмылкой вспоминая об этом.

– Я разозлился на него. Набросился, начал драться. А затем разозлился на тебя. И… – его глаза расширились, словно он увидел что-то перед собой. – Ты права, есть в этом моя вина.

Телефон на столе вибрирует от входящего звонка Харпер. Сбрасываю. Не слушаю больше Зака. Не хочу слышать Харпер или Луизу. Я зациклилась на том, что Стюарт испытывал ко мне трепетные чувства ещё до того момента, как я вообще заметила его. Я не видела его и не желала видеть в своей жизни. Небрежно обращалась с ним и, откровенно говоря, ненавидела. Я не заслуживаю такого отношения к себе. Ему не стоило спасать меня, когда я тонула, потому что будь он на моем месте, я бы никогда не подала ему руку помощи.

– Прости, Зак. Мне нужно идти, – перебиваю монотонный монолог парня. Поправляю съехавшую с плеч куртку, хватаю телефон и выбегаю из здания.

Холодный поток воздуха принимает меня в свои ледяные объятия. Чувствую легкое покалывание на кончиках пальцев, а разбитые костяшки сильно жжет, словно от прикосновения огня.

С быстрого шага перехожу на бег. Он любит меня. Я знаю это наверняка. Я заставила его ждать, причинила ему немало боли, но Стюарт ни на минуту не оставлял меня одну. Кроме сегодня. Сегодня я хочу его видеть! Больше всего на свете! Мне стоит перестать ждать того, что в силу одного моего желания, люди будут делать всё для меня. Я должна сама делать хоть что-либо.

Какой смысл стоять на месте, наблюдая за тем, как люди приходят и уходят? Я хочу сама пинками под зад выгонять их из своей жизни или же бежать за ними, хватать за руку и останавливать. Я должна делать решения самостоятельно.

И сегодня мне кажется правильным стоять в половину десятого вечера у дверей дома Стюарта, чтобы признаться в ему в ответных чувствах. Адреналин в крови зашкаливает. Нажимаю на звонок и с замиранием сердца жду, когда он откроет двери, чтобы наброситься ему на шею и крепко-крепко поцеловать.

Двери открывает миссис Фостер. В домашнем халате, что обхватывает её округлое тело. Она выглядит смешно. Но мне и без того слишком весело и хорошо, потому глупая улыбка застыла на моих губах.

Она осматривает меня и выглядит при этом слишком испуганно. Опускаю глаза вниз и отмечаю на белом платье несколько капель крови. Но её глаза замечают не это, они уставлены на израненные руки.

– Могу ли я увидеться со Стюартом? – прячу руки за спину. Пытаюсь заглянуть за спину женщины и увидеть его. Слышу громкий лай собаки и мужской голос, принадлежащий не ему.

– Стюарта сейчас нет дома, милая, – женщина поднимает карие глаза на меня. – Ты в порядке? – обеспокоенно спрашивает она.

– Да, я просто… – сложно скрыть разочарование в голосе.

– Всё в порядке. Он не сказал, куда ушел, но думаю, что скоро вернется. Ты можешь подождать его внутри, – миссис Фостер утешительно хлопает меня по спине, пропуская в дом.

Едва ли я перешагиваю порог, как приятный запах дома окутывает меня в свои нежные объятия. Здесь так тепло и уютно. Запах недавнего ужина, звук телевизора и тихое скуление собаки (которую я подарила Стюарту).

Мистер Фостер сидит удобно на диване, подле него сидит пес. Это уже совсем не тот щеночек, которого я забирала из приюта, а настоящий сторожевой пес.

– Стюарт опять забыл ключи? – выпуская наружу громкий смех, спрашивает мужчина, не отрывая глаз от экрана телевизора.

– Нет, милый, это Эйприл. Эйприл Голди, – миссис Фостер суетливо начинает подкидывать вещи, который по её мнению лежат не на своих местах.

– Здравствуйте, – скромно произношу я.

– Неужели наш сын таки сумел очаровать одну из Голди? – без капли стеснения отмечает мистер Фостер, из-за чего к моим щекам приливает краска. Его жена бросает на него многозначащий взгляд, но он не обращает на это и капли внимания. – Хотя Барри тоже смог очаровать Хэлен. Всё ещё удивляюсь, как ему это удалось. Такой непримечательный весь из себя был, – хмыкает мужчина. Сделав глоток пива, он продолжает, обращаясь непосредственно ко мне, – Хороший был малый. Всегда давал всем списывать. Но как только он начал встречаться с Хэлен…

– Ричард! – кричит миссис Фостер не своим голосом. Её лицо напоминает спелый помидор, таким красным кажется оно от злости. – Будешь чай, милая? – спрашивает она у меня более ласковым голосом, пытаясь отвлечь.

– Нет, благодарю. Могу ли я подождать Стюарта в его комнате?

– Да, конечно, – мило улыбается мне миссис Фостер. Я растеряно смотрю на нее, продолжая стоять на месте. – О, в конце коридора налево.

Я рада закрыться в комнате Стюарта. Прижавшись в темноте к двери, закрываю глаза, пытаясь удержать внутри себя смех, что вырывается наружу. В конце концов, я не выдерживаю и тихо смеюсь, закрывая рот обеими руками.

Включив свет, нахожу в комнате бардак. Неубранная постель, на столе открыта книга и тетрадь по физике, на полу разбросаны некоторые вещи, что тянутся цепочкой из открытого шкафа.

В углу комнаты висит боксерская груша. Подхожу к ней, чтобы ударить, но лишь причиняю боль себе. Убираю вещи Стюарта, закидываю их в шкаф, закрываю все книги и тетради и забираюсь под одеяло.