Текст книги "Сказки про Сталина (СИ)"

Автор книги: Пантелей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 45 страниц)

*реактивный двухместный учебно-тренировочный самолёт, созданный на базе истребителя МиГ-15

Добирались целых четыре дня, погода на маршруте не баловала, на сутки застревали в Красноярске и Чите, но и это время не стало потерянным. Новый командующий ВВС ДВО всецело посвятил его теоретической подготовке, ночуя прямо здесь-же, на аэродроме, чем немало изумил своего инструктора. К вечеру семнадцатого февраля добрались наконец до Хабаровска, и на следующее же утро, Василий предстал пред очи командующего Дальневосточного Военного Округа, дважды героя СССР, генерал-полковника Николая Ивановича Крылова.

– В предписании сказано, что вы должны вступить в командование ВВС ДВО после отпуска. Куда-то торопитесь, товарищ генерал-лейтенант?

– Имею поручение провести отпуск в Пекине, товарищ генерал-полковник.

Василий Сталин протянул Крылову ещё один пакет, Николай Иванович вскрыл, текст был крайне лаконичен. "Организовать рейс в Пекин. После прочтения сжечь. И. Ст." Поднял глаза на младшего Сталина.

– Спички есть?

– Нет, товарищ генерал-полковник. Курить бросил.

– Не вовремя. Но не осуждаю, сам я так и не начал. В детстве это было слишком дорого, а после просто не понравилось.

В молчании дождались адъютанта, Крылов сжег записку вместе с конвертом.

– Нужно не привлекая внимания, я так понимаю? Пилотом на курьерском АН-2 сможете?

Василий на первый вопрос утвердительно кивнул, а на второй улыбнулся.

– Я боевой лётчик-истребитель, а на АН-2 даже вы сможете через неделю тренировок, товарищ генерал-полковник.

Крылов одними глазами улыбнулся в ответ, этот молодой генерал ему определённо нравился, не смотря на все слухи о нём. "Брешут как всегда паскуды..."

– Оставьте уставное для службы, вы ещё отпуск не отгуляли, Василий Иосифович. Через два дня у нас плановый рейс курьерского борта на Пекин, экипаж тихонько замените перед самым вылетом, а пока поживите у меня. Квартира большая, устрою с комфортом. Вы ведь за Сталинград Красное Знамя получили?

– За Сталинград. Знамя и ранение в ногу. Только я и пить бросил, совсем бросил. У реактивных самолётов совсем другие требования к лётчикам. Извините, Николай Иванович.

– Опять не вовремя, но... Уважаю! Обойдёмся чаем, у меня есть замечательный китайский чай. Лично мне что-нибудь рассказать можешь? Чего хоть ожидать-то?

– Ничего конкретного рассказать не могу, Николай Иванович, меня ведь тоже далеко не во всё посвящают. Я же генерал Вася, годный слетать в Пекин, передать там пакет и проследить, чтобы его сожгли. Но думаю, что военные всегда должны ожидать войны и готовиться к ней. Ожидать в любой момент, может быть даже в этом году.

– Ничего не понял, но всё равно благодарю. – улыбнулся генерал-полковник Крылов, – Нехороший год, високосный, в такой всякого можно ожидать. Мы, в общем-то ко всему готовы, но внеплановые учения точно не помешают. Я тебе теперь должен, Василий Иосифович.

– За что, Николай Иванович?

– За поддержку с воздуха под Сталинградом, разумеется. Вечером, с вещами, жду на чай, а пока свободен, мне нужно заняться службой.

* * *

21 декабря 1952 года. «Ближняя дача»

Вышинский с трудом оторвал глаза от рукописного, написанного рукой лично Сталина, текста. Давно пора уже было что-то сказать, но мысль никак не хотела оформиться в вопрос, или хотя-бы разумную эмоцию. Сталин поймал его недоуменный взгляд и понимающе усмехнулся.

– Ну что, «меньшевик», поди решил, что рехнулся Коба от непосильных забот, и решил тебя страшными сказками поразвлечь на старости лет? – Сталин еще раз мрачно усмехнулся и понимающе кивнул. – Я до самого ареста Лаврентия Берия тоже так про себя думал. Это написано моей рукой, но точно не мной, или мной, но во сне, в ночь на одиннадцатое декабря, так что кое-что, как видишь, уже удалось проверить.

Вышинский, более полувека близко знавший своего собеседника, никогда не считал его способным на идиотские шутки. И от этого ему становилось несколько не по себе. Андрей Януарьевич снял очки и отложил бумаги.

– Допустим, что это действительно где-то когда-то произошло. Хоть я и не понимаю – как. И чего ты хочешь, «большевик»? Поговорить как покойник с покойником?

– Именно так, генацвале. Как покойник с покойником, которые к тому-же вошли в ту историю как два кровавых упыря. Я так понимаю, что это… – Сталин выдержал короткую паузу, подбирая правильное определение, – Скажем, вмешательство неких сил с целью дать нам шанс исправить допущенные ошибки и, по возможности, избежать новых. Так что давай, «покойник», режь правду матку. Без политесов и субординации. Что, по-твоему, произошло в том мире?

Однако, сразу Вышинский отвечать не стал. Он неторопливо протер очки, взял отложенные бумаги и еще раз внимательно перечитал несколько листов.

– Переиграли нас. Раз к власти в итоге привели этого клоуна-недоумка, значит заговор внешний. Наши до такого идиотизма сами бы никогда не додумались.

– Согласен. Переиграли нас маскилимы. Наше дело правое, но управляли им недостойные бездари, и ты, и я – в числе главных виноватых. Ты готов с ними поквитаться, «покойник»?

*Маскиль, ивр. ‏(множ. маскилим) – просвещенный, «уразумевший»

– Не тяни уже, Коба. Если бы ты подозревал меня в неготовности, никогда бы этого разговора не затеял. Говори, что делать.

– Сначала сдашь дела Громыко и пройдешь тщательное медицинское обследование. Когда врачи назначат режим, подберем тебе посильную нагрузку. А на ближайшие полгода мне нужен личный помощник, секретарь и переводчик. Очень личный, Андрей. Ты же понимаешь, что это… – Сталин ткнул трубкой в бумаги, – Не должно уйти за пределы самого узкого круга. Такой степени секретности у нас даже в законах пока не прописано. Об этом вообще никому нельзя говорить.

– Понимаю, Коба. И даже, надеюсь, понимаю, почему ты доверился именно мне. Но почему именно полгода?

– Через полгода мы оба уже будем пенсионерами, тогда и переведём дух. А пока закуси удила, и не вздумай околеть в момент решающей атаки. Не моги, но беги.

– И кого ты наметил вместо себя?

– Пока думаю, но всё больше склоняюсь к кандидатуре Рокоссовского.

– Мелковат. Он в даже в армии не Самый, а уж в ЦК партии, так совсем никто.

– Полгода у нас есть, Андрей. Станет он и в армии самым и в партии тем, кем надо.

– Всего за полгода? – в голосе Вышинского отчётливо слышался скепсис, – Планами не поделишься?

– Обязательно. Как только мне врачи разрешат травмировать твою психику. Я не исключаю варианта, что и ты не своей смертью помер, но лучше подстраховаться. Для будущих переговоров у меня другого секретаря-переводчика просто нет.

– Полгода я там и так прожил, без твоей заботы.

– Полгода мало. На пенсии мы с тобой не бездельничать будем, а новую религию создавать.

– Религию? – искренне удивился Вышинский.

– Религию. – кивнул Сталин, – Замену религии коммунизма. Понятно ведь уже, что вера в построение коммунизма стала самой настоящей религией, со своими Ветхим и Новым заветом, Пророками, Святыми, Великомучениками и даже вечно живым Мессией. Партия превратилась в новую церковь. Но это ещё можно было бы терпеть, если бы религия имела хоть какой-то шанс на победу, или хотя бы к ней стремилась. А она не имеет и не стремится. Коммунизм для людей построить невозможно. Коммунизм – это общество муравьёв, или пчёл. В идеале – муравьёв, потому что даже среди пчёл живут трутни. А люди – это не муравьи и даже не пчёлы, трутней, среди них, будет две трети, если не три четверти.

– Я ничего такого здесь не прочитал. – кивнул Вышинский на тонкую пачку бумаги, являющуюся сейчас главным секретом СССР. Секретом вне категорий.

– И не мог прочитать, там ничего такого не написано. Прямо не написано, но додумать то можно. Защитить СССР пыталась лишь часть Политбюро, причём, самая никчёмная часть, судя по тому, что их вообще никто не поддержал. Никто, из шестнадцати с половиной миллионов коммунистов. Ты вдумайся в это, Андрей. А ведь не так плохо они жили, если с Западом сравнить. У нас сейчас гораздо хуже положение в этом вопросе. Хуже люди живут, намного хуже.

– Что в этом удивительного? Все понимают, какая по нам прокатилась война. В Америке вон Пирл-Харбор трагедией считается, хотя он чёрти где, а не в Америке, и основные потери – это топливо. По нам же вся Европа оттопталась, даже французы. Союзники, мать их, тоже победители Гитлера. И ты их простил. И Маннергейма простил.

– Не простил. Я тебе не нищий духом. Я просто ошибся. Понадеялся, что де Голь будет благодарен, и мы с ним вытесним из Европы американцев и британцев. Но благодарность – это такое собачье чувство, людям совершенно не свойственное. Я много раз ошибался, Андрей, но речь сейчас не об этом, это вы прочтёте уже в моих мемуарах. Сейчас люди живут гораздо хуже, а веры у них к нам гораздо больше. Почему?

– Мы побеждаем. – предположил Вышинский.

– В точку, меньшевик! Русские, а СССР, как не крути – это русская цивилизация, привычны к военным лишениям, но не терпят, если их лишения оказались напрасными. Если бы Николашка победил в Японской, он бы обязательно оказался в числе победителей Империалистической. Не исключено, что в этом случае, нами до сих пор правил бы Дом Романовых. Так что, мы будем воевать и побеждать, ничего другого просто не остаётся. И кобыле в трещину все интернационалы. Все эти интернационалы собраны в кучу из различных националистов. Просто они все в куче, поэтому до поры это незаметно. Мы пойдём другим путём – «Разделяй и властвуй!».

– Великорусский шовинизм?

– Говори уже проще – просто русский национализм. Только русский уже по языку и культуре, а не по происхождению, ошибок Гитлера мы, разумеется, не повторим. Мы должны быть как те казаки, которые эту державу для нас и завоевали. Воинским умением в круг годишься, крест целуешь – значит казак, значит русский. А если затеваешь свой отдельный китайский коммунизм – потом на нас не обижайся, товарищ Мао. Мы создадим тебе интернационал прямо в Китае. Будут тебе монгольские, маньчжурские, уйгурские, тибетские, тайские и ханьские коммунистические партии, скотина неблагодарная.

– Китай тоже ошибка?

– Да. И похоже, что одна из самых главных. Ту же Европу мы за пару недель на траки намотаем. Невиновных перед нами там нет, с каждого найдётся, что спросить. А вот с Китаем придётся поиграть. Начнём с Кореи. Её мы должны получить союзной республикой. Внутреннюю Монголию, Синьдзянь и Маньчжурию тоже. А вот серединный Китай, мы, для начала, разделим. На Чанкайшистов и Маоцзэдуновцев. Теперь понял, что я хочу предложить Мао?

– Не до конца.

– Жизнь, Андрей. В историю я уже вошёл чудовищем, впрочем, как и ты, так что давай постараемся не разочаровать потомков. Пора начинать злодействовать без всякой оглядки, доброту всё равно не оценят. Война, репарации, контрибуции и увеличение достатка своих граждан.

– И снижение цен.

– Верно! И ещё футбол-хоккей. Хлеба и зрелищ. Гордости за свои победы. На этом всё, Андрей, ложись на обследование, ты мне очень нужен. А до Франции мы ещё обязательно доберёмся, хоть и начнём в Корее.

– Ага. Ведь после тебя, я главный злодей, большевик. Именно поэтому ты меня выбрал?

– В том числе. Но главное – наша совместная отсидка, и твоя дальнейшая судьба. После меня ты, в лучшем случае, проживёшь неделю, это уже очевидно. Иди уже на медобследование, и готовься после него злодействовать полной мерой. Наших у нас больше нет, только мы с тобой, ты да я.

– А как же Судоплатов и Рокоссовский?

– Они сейчас как оловянные солдатики. Ходят по приказу, и по-настоящему злодействовать пока не готовы. Учить их ещё, и учить. Надеюсь, это придётся делать не мне одному. Иди, сдавайся в медицину, Андрей, хуже уже не будет. Всё равно, ты в той истории, упокоился всего через полгода, а тут хоть какой-то, но шанс. Шагом марш, товарищ министр!

* * *

23 декабря 1952 года, Расширенное заседание Бюро Президиума ЦК КПСС

Для рассмотрения персонального дела министра внутренних дел, маршала Лаврентия Павловича Берия, Иосиф Виссарионович Сталин решил собрать расширенный состав Бюро Президиума ЦК КПСС, для чего первым пунктом повестки дня было принятие кандидатами в члены Президиума троих новичков. Предложенные Вождём кандидатуры: маршала Константина Константиновича Рокоссовского, генерал-лейтенанта Павла Анатольевича Судоплатова и министра ГБ, Семёна Денисовича Игнатьева, были избраны (кто бы сомневался) единогласно (голосовали: И.А. Сталин, Н.А. Булганин, К.Е. Ворошилов, Л.М. Каганович, Г.М. Маленков, М.Г. Первухин, М.3. Сабуров, Н.С. Хрущев, А.И. Микоян).

Новый член Президиума ЦК, министр Государственной Безопасности, Игнатьев, подробно доложил об итогах расследования "Мингрельского дела", о противодействии его расследованию со стороны сотрудников МВД, потянувшее за собой уже персональное дело маршала Берия, и о добровольном сотрудничестве уже гражданина Берия со следствием.

Берия был краток – вину в превышении полномочий и использование аппарата МВД в личных, но не корыстных целях признал, попросил у товарищей по партии прощения и справедливого суда, после чего покинул зал заседаний, дожидаться решения Президиума ЦК в приёмной. Председательствующий открыл прения.

– Какие будут предложения?

Задавая этот вопрос, Сталин пристально посмотрел на Хрущёва, предоставляя ему первое слово, деваться тому было некуда.

– Предлагаю лишить Берию всех наград и званий, исключить из партии и отдать под суд.

«Молодец, жопа с ушами, правильно начал. Сейчас увидим, кто твои потенциальные союзники.» – Иосиф Виссарионович неспеша набил и раскурил трубку.

– Под суд отдать можно. Превышение полномочий и препятствие следствию – это уголовная статья. Если я правильно помню, до пяти лет лишения свободы. Только ведь, для секретоносителя такого уровня, нам придётся строить отдельную тюрьму, товарищ Хрущёв. Забирать средства у других строек народного хозяйства.

– Не придётся, товарищ Сталин. – оживился Никита Сергеевич, – Гражданина Берия нужно осудить к высшей мере.

– За что? – изобразил искреннее удивление Вождь.

– Проще всего за шпионаж, товарищ Сталин. Если следствию поставить такую задачу, шпионаж обязательно раскроют.

– Не уверен. В таком случае, товарищу Игнатьеву придётся признать некомпетентность подчинённого ему министерства. Прошляпили шпиона на таком посту… Да и шпионов-одиночек ведь не бывает, должна быть сеть. Шпион ведь не для себя шпионит, данные он должен кому-то передавать. Подумайте ещё, товарищ Хрущёв, не торопитесь. Товарищ Булганин*, ваши предложения?

*в этот момент зампред Совмина

Маршал, который никогда не командовал войсками, министр Вооружённых сил СССР с 1947 по 1950 годы, занимавшийся переводом армии и флота в режим мирного времени, был презираем всеми маршалами Победы без исключения, не смотря на их неприязнь друг к другу, к Булганину относились все одинаково – «тыловая крыса». Особенно после Парада Победы в 1947 году, который министр Булганин принимал у маршала Мерецкова.

У товарища Сталина тогда были резоны для назначения на министерскую должность тылового маршала, слишком большим авторитетом после войны обладали командующие фронтами и армиями, но теперь он уже знал, что и это решение было ошибочным. Булганин, как и Хрущёв, был опытным аппаратчиком, а его преданность оказалась искусно сделанной маской.

– Пособников шпиона Берия можно поискать в МВД, товарищ Сталин. Ведь именно кадры из МВД мешали проведению следствия. А заодно, и все фигуранты Мингрельского дела. Всё равно ведь преступники, чего их жалеть?

– Жалеть мы никого не собираемся, товарищ Булганин. Все виновные обязательно будут наказаны. Вопрос сейчас перед нами стоит другой – не станет для нас самих позором, на тридцать шестом году Советской Власти, обнаружить шпиона в высшем руководстве? Получится, что у нас с 1938 года НКВД руководил шпион, всю войну он был членом ГКО, а после курировал самые секретные проекты. Что об этом подумает народ? Я вам отвечу. Народ подумает, что все мы не в состоянии руководить страной, раз допускаем такие просчёты. Подумайте ещё. Товарищ Микоян, ваше слово.

Анастас Иванович Микоян, ещё один зампред Совмина СССР, курирующий внешнеторговые отношения, был самым умным, из помеченных Сталиным, как враги. Он уже успел уловить новый ветер. До сих пор Вождь был крайне осторожен при выборе кандидатов в высшее руководство страны, а сегодня предложил кандидатуры сразу троих. Вроде и немного, если учесть, что из состава Президиума уже вывели Молотова, а сегодня выпадет ещё и Берия, но всё равно. Сразу троих, да каких… Маршал Рокоссовский, пожалуй, второй по авторитетности в армии, Судоплатов – обычный головорез, хоть и виртуозный, возглавляющий в МГБ диверсионную деятельность, таких раньше к Президиуму близко не подпускали, их держали на цепях, в строгих ошейниках, а тут вот они, здравствуйте. Игнатьев? Тоже хозяйский пёс, достойная замена Мехлису, или тому-же Берия. Странно. Сегодня всё очень странно. Этот ветер подул неспроста. Хотя, завалить хотя бы Берия – было бы очень неплохо. Следующий кандидат на выход – Каганович, тогда Анастас Иванович останется старейшим, после Самого, членом Президиума.

– Шпионаж – это точно лишнее, товарищи. Обвинения в превышении служебных полномочий, более чем достаточно. Гражданин Берия мог оказать сопротивление при аресте, или попытку побега.

Рокоссовский, Судоплатов и Игнатьев – все новоиспечённые члены Президиума ЦК, одновременно усмехнулись. Каждый своим мыслям, но тем не менее.

– Что вас развеселило, товарищ Судоплатов? – поинтересовался Сталин.

Главный диверсант Советского Союза, генерал-лейтенант МГБ СССР, ещё не обвыкшийся в «Высшем обществе», вскочил и встал по стойке смирно.

– Извините, товарищ Сталин. Я просто представил себе картину, написанную товарищем Микояном. В такую халтуру точно никто не поверит. Лучше уж про шпиона рассказать. Или недобитого Троцкиста. Но я считаю, что лучше попросить товарища Берия просто застрелиться. Я берусь с ним лично поговорить на это счёт. Предпочёл смерть позору – это очень правдоподобно, тем более что Мингрельское дело скоро попадёт в суд и газеты. Ничего не нужно будет объяснять, все и сами всё поймут, а непонявшим понявшие объяснят.

– Вы считаете, что из-за связи в двадцатые годы с Барамия, Рапава и Шариа, товарищ Берия должен застрелиться, я правильно вас понял, товарищ Судоплатов?

– Я считаю, что это лучший выход, чем предложили товарищи Хрущёв, Булганин и Микоян. Попрощается с семьёй, напишет предсмертную записку и застрелится.

– То есть, вы предлагаете отпустить его домой, товарищ Судоплатов?

– Так точно, товарищ Сталин. Будет лучше, если он сделает это дома.

Сталин понимающе кивнул и перевёл взгляд на министра Госбезопасности.

– Вы вели это следствие, товарищ Игнатьев, значит с делом маршала Берия знакомы лучше всех нас, какие у вас предложения?

– Предлагаю принять во внимание добровольное раскаяние товарища Берия, а также его выдающиеся заслуги в прошлом. Объявить ему выговор, но под суд не отдавать. Подобрать ему должность где-нибудь в Челябинске и пусть искупает вину.

– Другие предложения, товарищи? Нет? Тогда голосуем. Кто за предложение товарища Хрущёва прошу поднять руки. Трое. За предложение товарища Судоплатова? Тоже трое. За предложение товарища Игнатьева? Шестеро, включая меня. Пригласите товарища Берия.

Человек в пенсне, хоть и понимал серьёзность момента, испуганным не выглядел. Скорее смирившимся. Проведя столько лет у вершины власти, прямо скажем, не самой гуманной власти, особенно в отношении проштрафившихся руководителей такого уровня, он был готов ко всему. В живых его вряд ли оставят, хотя статья и не расстрельная. Он и сам бы не рискнул оставлять такого фигуранта в живых, поэтому на судьбу не сетовал. Смерти он не боялся, лишь бы семью не тронули.

Берия встал в двух шагах за спиной Кагановича, по правую руку Сталина, в поле его зрения, и прямо напротив Хрущёва.

– Президиум ЦК объявляет вам выговор, товарищ Берия. – после продолжительной паузы объявил Вождь, – Из Президиума вы, в следствии этого, исключаетесь. Мы приняли во внимание ваши прежние заслуги и решили не передавать дело в суд. В Челябинской области расположен режимный объект, вы его хорошо знаете, там даже есть проспект вашего имени*. Есть мнение, присвоить объекту статус города, хоть и закрытого, а вас назначить им руководить.

*Проспект Победы в Озёрске до 1953 года назывался проспектом Берия

– Благодарю за доверие, товарищи! Надеюсь, оправдать его дальнейшей работой.

– Мы тоже на это надеемся, товарищ Берия. Дождитесь в приёмной конца заседания, и сдавайте дела товарищу Игнатьеву. После этого получите новое назначение. Вы свободны.

Дождавшись выхода опального маршала из зала заседаний Президиума, Сталин продолжил.

– Я полагаю, что товарищ Круглов, пошедший на превышение служебных полномочий по личной просьбе, хоть и своего бывшего начальника, не может больше рассчитывать на наше доверие. Предлагаю объявить ему выговор и снять с должности министра Внутренних Дел. Кто за? Единогласно.

Товарищ Сталин встал и принялся прохаживаться за спинами Хрущёва, Булганина и Микояна.

– Возникло множество кадровых вопросов, которые нам необходимо немедленно решить, товарищи. Товарищ Игнатьев оставит МГБ и возглавит осиротевший Специальный комитет при СМ СССР* и будет готовить испытание изделия РДС-6с**. Заместителем председателя комитета предлагаю назначить товарища Курчатова. Кто за? Единогласно. У вас вопрос, товарищ Игнатьев?

*курировал разработки ядерного оружия и ракетной техники, с 1946 по 53 годы возглавлялся Л.П. Берия

**первая пригодная для военного применения термоядерная бомба

Семён Денисович, хоть фактически и получил повышение, ведь председатель Спецкомитета был одним из заместителей Предсовмина, выглядел обескураженным.

– Есть вопросы, товарищ Сталин. Я ведь даже не в курсе, что это за изделие.

– Так и должно быть. В курс вас введут товарищи Берия и Курчатов, сначала примите дела, вникните, а потом приходите с вопросами. Следующее кадровое: новым министром Государственной Безопасности предлагаю назначить товарища Судоплатова. Кто за? Единогласно. Товарищ Судоплатов, жду от вас предложений по кадровым перестановкам в течении недели. Вы в этой системе человек не чужой, разберётесь быстро. Любые ваши представления будут внимательно рассмотрены. Если вы сочтёте нужным, даже Абакумова* вернём, главное – это повышения эффективности работы ВАШЕГО министерства. Вам всё понятно?

*Министр ГБ с 1946 по 51 годы. 12 июля 1951 года обвинён в государственной измене и сионистском заговоре в МГБ.

– Так точно, товарищ Сталин. Абакумова мне возвращать не нужно, но и осуждать его тоже не за что. Всё его дело шито белыми нитками, а это, безусловно, негативно влияет на деятельность МГБ.

– У вас неделя, товарищ Судоплатов, не торопитесь. Хорошо подумайте и всё обоснуйте, а мы внимательно рассмотрим.

– Есть, товарищ Сталин!

– Ещё кадровое, товарищи. Товарищ Вышинский попросил меня поставить перед Президиумом вопрос о своей отставке по состоянию здоровья. Считаю, что эту отставку нам следует принять, и наградить товарища Вышинского званием Героя Социалистического Труда, заслуг у него, по совокупности, хватает вполне. Кто за? Единогласно. Министром Иностранных Дел предлагаю нашего назначить посла в Лондоне, товарища Громыко Андрея Андреевича. Он хоть и молодой, но уже опытный дипломат, и в ООН нас представлял, и первым заместителем министра послужил. Кто за? Единогласно.

Никита Сергеевич Хрущёв на каждый вопрос послушно поднимал руку, всё менее понимая происходящее. "Как можно секретоносителя такого уровня, да ещё и проштрафившегося, выпускать на свободу, пусть даже и в Челябинск?" На этом фоне бледнели даже все остальные, по меньшей мере, странные кадровые перестановки. Опытнейший аппаратный игрок нутром почувствовал, что Сталин не просто фигуры на доске меняет, но ещё и сами правила игры. Фигуры теперь будут ходить самым причудливым образом, и кроме самого Хозяина никто пока не знает каким именно. Тот же Громыко был задвинут лично Вождём, за неуместную инициативу. Обычно такое уже не отыгрывалось назад, а теперь вот, представление на министра…

– Далее, товарищи. Вы уже все ознакомились с докладом маршала Рокоссовского о состоянии дел в польской армии. Я считаю, что свою работу на посту министра обороны Польской Народной Республики товарищ Рокоссовский уже успешно закончил, дальше они и сами справятся. А нам, товарищи, пора задуматься об организации единого штаба всех вооружённых сил социалистического лагеря. Общий лагерь у нас есть, а штаба нет. Как воевать то будем, случись такая необходимость? Не согласованно, каждый сам за себя? Не дело это. Предлагаю назначить товарища Рокоссовского Секретарём ЦК и назначить ответственным за все военные вопросы, включаю организацию Главного штаба стран социалистического лагеря. Кто за? Единогласно.

У Хрущёва заходил ум за разум, но виду он не подавал, послушно голосуя за. Никем не принимаемый в расчёт, Рокоссовский, неожиданно оказался чуть ли не официальным наследником Хозяина. Секретарь ЦК и будущий командующий объединённой армией Социализма, похоже, и сам был ошарашен новым назначением. Никита Сергеевич внимательно наблюдал за его мимикой, и зафиксировал для себя искреннее удивление маршала. "Очевидно, он и сам этого не ждал. Что же это за новая игра?..."

– Последний из кадровых вопросов – МВД. На должность министра я выдвигаю свою кандидатуру, а в первые заместители товарища Меркулова. Это самое запущенное ведомство, настоящие авгиевы конюшни. Социалистическая законность у нас установлена только в трёх республиках, да и то вся из себя кривая и страшная. МВД должен защищать не государство от народа, а честных тружеников от криминала. Самая большая наша ошибка, как партии в целом – это признание уголовников классово близким элементом, хотя для советской власти они бОльшие враги, чем те же сионисты. От сионистов мы можем избавиться легко, к примеру, лишив их гражданства и выслав в Израиль, а вот с криминалом, криминальной структурой, криминальной культурой и иерархией нам придётся бороться самим. Особенно с Иванами*. Это мог бы сделать и Меркулов, но и это не главная проблема. Кроме РСФСР, БССР и УССР*, остальные республики советскими только называются. Национализм в них развивается и повторяет путь Германии. Если мы не хотим с ними воевать, как с Гитлером, проблему нужно начинать решать прямо сейчас. Я готов принять на себя эту ответственность. Кто за? Единогласно. С кадровыми вопросами всё решили. У кого есть вопросы, товарищи?

*Россия, Белоруссия, Украина

*старое название воров в законе

– У меня вопрос, товарищ Сталин – Судоплатов поднял руку, как школьник, и, дождавшись кивка, спросил, – Кого вы планируете вместо Меркулова на министерство Государственного Контроля? Вот туда бы в самый раз Абакумов сгодился. Тот же Мехлис, только в профиль.

– Интересное предложение, товарищ Судоплатов. Откровенно говоря, я очень невысоко оцениваю деятельность министерства Госконтроля, и хотел предложить его объединение с МВД, в качестве отдела по борьбе с хищениями, или растратой государственной собственности, но… Вариант с Абакумовым интересный. И правда, чем-то он на товарища Мехлиса похож, только моложе. Пожалуй, стоит дать ему этот шанс. Кто за? Единогласно. Я закончил, товарищи. Что там у нас ещё в повестке?

После Сталина слово взял Маленков с длинным докладом о необходимости немедленного создания новой отрасли советского производства – электронной промышленности, для чего, стало быть, придётся корректировать пятилетний план. Доклад изобиловал цифрами и от того был очень нудным, особенно на фоне произошедших ранее событий. Откровенно говоря, Никите Сергеевичу было в этот момент наплевать на электронную промышленность, его занимали совсем другие думы, поэтому, когда целесообразность предложенной Маленковым инициативы была поставлена на голосование, он краем глаза косил за руками Сталина, чтобы вовремя поднять свою, но так и не поднял. Из состояния погружения в свои мысли его вывел вопрос Сталина.

– Вы как проголосовали, товарищ Хрущёв?

– Никак. То есть, как вы, товарищ Сталин.

– А почему?

Вопрос ввёл Хрущёва с ступор. Нет, он был опытнейшим демагогом, и запросто утопил бы в цветастых фразах любой свой выбор, но как объяснить то, что он вообще не сделал выбора? Такое состояние Никита Сергеевич испытывал впервые в жизни, он был крайне растерян, и, видимо, поэтому допустил роковую ошибку.

– А вы почему?

Судоплатов сначала попытался прикрыть рот ладонью, но не выдержал и затрясся в беззвучном смехе, сидевший с ним рядом Рокоссовский заржал уже в голос, следом подхватили все. Сталин улыбнулся и, глядя на красного как рак Хрущёва, ответил.

– Я из самодурства. Решил переложить ответственность на молодёжь. А вы почему, товарищ Хрущёв?

– А я как вы, товарищ Сталин.

– А как вы думаете, нужны ли в одном Президиуме целых два самодура, или одному лучше уйти, товарищ Хрущёв?

– Лучше уйти, товарищ Сталин.

– А кому из нас, товарищ Хрущёв?

Судоплатов снова не выдержал первым. Вопрос об исключении Хрущёва из Президиума ЦК КПСС поставил на голосование Маленков, проголосовали большинством, воздержался только сам Сталин.

Ночью Никита Сергеевич Хрущёв застрелился, позднее экспертиза установила, что он находился в состоянии сильного алкогольного опьянения. Предсмертной записки он не оставил, или она не дошла до потомков, захороненная в архивах МГБ.

В газетах сообщили, что виной психического расстройства стал алкоголизм, но в вину покойному это не ставили. Болезнь и болезнь. Даже сообщили, что его именем решено назвать город Бердичев, в Житомирской области УССР, и Бобруйск, в Могилёвской области БССР. Отныне они назывались «Хрущёв» и «Хрущёвск».

Не заслужил он даже этого? Это уже потомки пусть решают. А у нас на повестке дня – война в Корее. «Наше дело правое…»

* * *

25 декабря 1952 года. Кабинет Сталина.

Утренние газеты попали на стол Вождя около полудня. Иосиф Виссарионович был ярко выраженной совой, предпочитая работать ночью. Начинал он свой рабочий день примерно в одиннадцать часов утра, и продолжал до пяти-шести часов следующего утра. В течении часа работал с документами, которые прошли через сито Поскрёбышева, а потом принимался за газеты. В сегодняшней Правде был опубликован его «Отчёт №1»

В первом отчёте товарищ Сталин рассказал о героической борьбе корейского народа за своё освобождение от интервенции так называемыми «Силами ООН», а по сути воинских контингентов Соединённых Штатов Америки и Великобритании, присвоивших себе право говорить от имени мирового сообщества. СССР считает «Силы ООН» оккупационными войсками, а войну корейцев за независимость справедливой и даже священной. Поэтому правительство постановило разрешить участие советских добровольцев этой войне. Даже китайские добровольцы в этой войне участвуют, хотя у них ещё своя гражданская не закончилась, а мы всё в стороне отсиживаемся, хотя нашего доброго соседа обижают новые колонизаторы. США когда-то объявили в «Доктрине Монро» «Америку для американцев», но в европейские и азиатские государства вторгаются регулярно. Мы и у себя их, не так давно, видели интервентами. В связи с этим, я уполномочен объявить о «Доктрине Сталина» – «Азия для азиатов». Мы пока воздержимся от объявления войны кому-либо из участников оккупационной коалиции, но, если в Корее будет применено ядерное оружие, расценим это как удар по своей территории. Просьба к добровольцам – не осложнять работу военкоматов. Пехота в Корее не нужна, даже героическая, такая, как наша, там нужны только специалисты, знакомые с современной техникой.