Текст книги "Семь неудач Леди Удачи (СИ)"
Автор книги: Озеро_Kate
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
Натаниэль Куртцберг в данный момент крепко спал, так как всю ночь провел в облике Бражника, пытаясь найти хоть какую-либо зацепку, способную пролить свет на то, кто был ответственен за перестрелку на фабрике. Увы, сеть чешуекрылых шпионов так и не смогла раздобыть стоящую информацию. Да, заглядывая в сердца людей, Натаниэль мог определить, что они чувствовали, лгали ли, говорили ли правду. Но в данной ситуации толку от этого было очень мало: в чем именно люди лгали – бабочки сообщить не могли, так как мысли читать не умели, а то, что каждый второй китаец, которого Бражник успел осмотреть, чувствовал злость – было видно и без магии квами.
Первым возвращение мотылька почувствовал Нууру. Малыш, разлепив глаза, неторопливо потянулся, а после перелетел на рыжую макушку хозяина и принялся легонько дергать его за волосы.
– Просыпайся, – пропищал квами, однако его действия не произвели никакой реакции. Тогда Нууру как можно громче произнес: – Прилетела бабочка от Маринетт.
В тот же миг Натаниэль резко сел в кровати и обеспокоенно посмотрел на сиреневого друга.
– Что случилось? – спросил он. – С ней все в порядке?
– Ты ведь знаешь, – виновато пролепетал квами, – без трансформации можно получить только часть информации от бабочек. Я могу сказать лишь то, что она сильно волнуется.
Натаниэль это прекрасно знал, поэтому не стал медлить с трансформацией. Стая белых бабочек, дремавших на многочисленных портретах Маринетт Дюпен-Чен, коими была украшена комната Куртцберга, вмиг окутала фигуру рыжеволосого, облачая его в геройский костюм. Бражник махнул рукой и стукнул тростью об пол, после чего белокрылая бабочка полетела обратно в дом Эммы Ли. Но теперь юноша мог смотреть на мир ее глазами.
***
Увидев в комнате Маринетт Хлою Буржуа, Куртцберг не знал, что ему делать. С одной стороны, он хотел сорваться с места и отправиться туда, так как боялся, что без его помощи ситуация ничем хорошим не кончится. На удивление он чувствовал исходящее от Хлои желание вернуть Маринетт домой, но Куртцберг прекрасно знал, насколько упряма бывала Дюпен-Чен, когда дело касалось данного вопроса. С другой стороны, чтобы выйти из дома, ему требовалось снять трансформацию, а значит, он не смог бы следить за тем, что происходило в квартире бывшей героини. Вдруг, находясь в дороге, Нат упустит что-то важное?
Но если он так и будет сидеть на кровати, то никак не сможет помочь.
Отменив трансформацию, Натаниэль быстро натянул на себя джинсы, надел футболку и пиджак (причем последний ему пришлось надевать дважды, так как первый раз был наизнанку), а затем схватил сумку, в которую уже успел залететь Нууру, и выбежал на улицу.
О чем Куртцберг жалел больше: о том, что поездка в метро не проходит на сверхзвуковых скоростях, или о том, что не решился воспользоваться общественным транспортом в геройском облике, чтобы не терять возможности следить за Маринетт глазами бабочки, – он не знал. Хотя, наверное, больше всего в данный момент он ненавидел Габриеля Агреста, из-за которого имя Бражника ассоциировалось у парижан с абсолютным злом, из-за чего Куртцбергу приходилось все время держаться в тени. Он герой, черт возьми, но любой увидевший его силу сразу же признал бы в нем злодея.
Натаниэль прикусил губу. Не время сокрушаться о том, что ему попался не такой Камень Чудес, о котором можно было бы мечтать. Благодаря этой силе он первым нашел Маринетт и мог оберегать ее, следить… Нет, присматривать за ней. Поэтому ему нужно было как можно скорее добраться до ее дома, пока она не выставила Хлою за дверь, не собрала свои вещи и не уехала на другой конец Франции, а то и всей планеты, чтобы спрятаться ото всех. Куртцберг знал: Дюпен-Чен вполне на такое способна, а его бабочки не всемогущи и вряд ли найдут ее в Новой Зеландии.
Нат был рад, что Хлоя твердо настроена вернуть Маринетт домой, однако его волновал тот факт, что Буржуа не испытывала удивления или потрясения от осознания того, что Дюпен-Чен жива. Неужели Хлоя знала, что Маринетт не умерла семь лет назад?
К сожалению, он успел подслушать лишь малую часть разговора, отчего ему не хватало фактов для получения выводов.
И снова эта проблема с информацией.
Куртцберг ощущал никчемность: из-за бракованного Камня Чудес он до сих пор не смог выполнить просьбу Маринетт и найти Лю Чжина и тех, кто был ответственен за перестрелку на фабрике и кражу настоящего пакета. А вот у Кота Нуара с кольцом Неудачи все было в порядке. Да пропади пропадом этот хвостатый любимец всех парижан, не сделавший ничего для получения своей славы!
Ей-богу, предыдущего Бражника победила Ледибаг, акум очищала Ледибаг, а Кот Нуар то и дело попадал под вражеский контроль. Натаниэль бы на его месте себе подобного не позволил! Так почему Маринетт всегда с нескрываемой тоской вспоминала бывшего напарника?
Нууру тревожно забился в сумке.
Натаниэль сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Необходимо было успокоиться.
Опять, черт возьми, он чуть не позволил зависти себя захватить. Давно было пора избавиться от привычки сравнивать себя с Котом Нуаром, ведь, как утверждали Нууру и Тикки, именно его зависть не позволяла броши Мотылька очиститься от негатива предыдущего владельца. Чтобы Камень Чудес снова стал талисманом героя – Куртцбергу требовалось самому стать героем в душе. А если он сдастся низменным чувствам, то брошь опять окажется оскверненной новым злодеем.
***
Натаниэль взбежал по лестнице на пятый этаж ровно в тот момент, когда Хлоя Буржуа выходила из квартирки бывшей героини Парижа.
Любопытные соседки Маринетт по этажу так и не расходились все это время и теперь с упоением наблюдали за тем, как рыжеволосый вроде-как-парень-Эммы-Ли и знаменитая-актриса-по-совместительству-дочь-мэра сверлили друг друга глазами.
– Куртцберг, какими судьбами? – первой подала голос мадемуазель Буржуа, прекрасно помнившая, что собиралась придушить этого проходимца. – Неужели пришел проведать бывшую одноклассницу?
– Тот же вопрос я могу задать и тебе, Хлоя, – хотя Натаниэль и бежал сюда в надежде на помощь блондинке, сейчас же он занял оборонительную позицию. – Не припомню, чтобы вы раньше дружили.
– А я не припомню, чтобы ты раньше был такой эгоистичной тварью, – выплюнула она.
– Это всегда была твоя роль, – парировал рыжий.
– Какого черта, акума тебя побери, ты скрывал ее ото всех все это время?! – выпалила разъяренная блондинка, заставив ахнуть свидетельниц этого диалога.
– Давай поговорим в другом месте, – сдался Натаниэль. Для посторонних ушей их разговор не предназначался.
***
Бывшие одноклассники расположились в кафе быстрого питания неподалеку. Сидя за маленьким столиком друг напротив друга, они некоторое время не решались заговорить.
Хлоя всячески пыталась сдержать пылавшую внутри нее ярость и не наброситься с воплями и кулаками на того, кто столько лет знал правду о Маринетт, но ничего не делал для ее возвращения. Адриан так страдал без Ледибаг, а этот рыжий придурок все это время наслаждался ее обществом! Да на его месте Хлоя давно бы связала Маринетт и привела бы ее к родителям!
Ну… или скорее к Агресту.
Натаниэль же пытался собраться с мыслями, так как не знал, с чего начать разговор.
Ссориться с Хлоей еще больше он не хотел, так как цель они преследовали одну – вернуть Маринетт домой. Куртцберг даже без помощи бабочек ощущал, как сидевшая напротив блондинка слала в его адрес различные проклятия, и чувствовал необходимость оправдаться перед ней. Все-таки он скрывал тот факт, что Маринетт жива ради ее же безопасности и из-за того, что боялся, что она снова сбежит.
А вовсе не потому, что был слишком жаден и не хотел делить свою первую любовь с кем-либо, а уж тем более – с кем-либо хвостатым. Он ведь даже на похороны Габриеля Агреста ее потащил, надеясь, что Маринетт согласится вернуться домой!
– Она согласилась вернуться? – Натаниэль неуверенно задал волновавший его вопрос.
– Не знаю, – буркнула Хлоя, помешивая трубочкой молочный коктейль. Гнев куда-то исчез, стоило ей услышать надежду в вопросе Куртцберга. – Там с ней сейчас… Адриан.
– Не лучшая кандидатура, – вздохнул Нат. Во время похорон он считал, что Маринетт могла бы согласиться вернуться из-за Адриана, но сейчас рыжий уже не был так уверен. Он все еще ничего не имел против бывшего одноклассника, однако прекрасно помнил, сколько зла Дюпен-Чен натерпелась от его отца.
– Из-за родословной? – Буржуа осторожно прощупывала почву. Насколько подробно Куртцберг знал обстоятельства стрельбы на мосту? Знал ли он, что убийц наслал Габриель Агрест, или же говорил так из-за ревности, ведь в коллеже всем было известно, что рыжий любил Дюпен-Чен, а та, в свою очередь, сохла по Адриану.
– Из-за нее, – подтвердил Натаниэль. – Агрест в курсе того, что сделал его отец?
– Тот признался во всем в предсмертной записке, – вздохнула блондинка. – Почему ты не уговорил ее вернуться?
– Она боялась повторной мести, – юноша опустил голову на скрещенные в замок руки.
– А после похорон?
– По той же причине, что и ты, – усмехнулся он. – Маринетт слишком упряма.
– В отличие от меня, ты был с ней рядом на протяжении нескольких лет, – парировала Хлоя. – Можно было бы и потихоньку обработать ее. Или хотя бы намекнуть кому-нибудь о том, что она жива! Я ведь спрашивала у тебя на похоронах, с кем ты пришел!
Нат промолчал. Буржуа была права, и отрицать этого юноша не мог.
– Нечего сказать? – девушка кинула на парня взгляд, полный презрения. – А я уж было подумала, что ты хотел помочь с ее возвращением.
– Хотел, – прошептал Куртцберг. – И хочу.
– Не ври, – прорычала блондинка. – Если бы хотел, то давно бы это сделал.
– Она грозилась сбежать и от меня! – отчаянно воскликнул Натаниэль и ударил кулаком по столу. От этого удара его стакан с лимонадом упал, и часть содержимого начала просачиваться на стол, образовывая медленно расползающуюся лужицу. Однако ни Нат, ни Хлоя даже не обратили на это внимание.
Они были слишком заняты, испепеляя друг друга раздраженными взглядами.
– Жалкие отговорки, – процедила сквозь зубы дочь мэра.
Куртцберг тяжело дышал, от ярости у него раздувались ноздри. Он знал, что вновь поддавался негативным эмоциям, видел, как Нууру испуганно выглядывал из сумки, но ничего не мог с собой поделать. Да что эта Буржуа, черт возьми, знала о нем, чтобы делать такие выводы?! Маринетт была его первой любовью, и Натаниэль желал ей только счастья. Хлоя даже представить бы не смогла, сколько раз он предлагал Дюпен-Чен вернуться к родным и сколько отказов после этого выслушал. А сколько раз Маринетт выставляла его за дверь, грозясь вновь сменить имя и место жительства? Оставаясь единственным, кто знал, что бывшая героиня Парижа до сих пор жива, Нат просто не мог потерять ее!
Именно по этой причине он постоянно за ней следил, уступал перед ее угрозами вновь исчезнуть и никому не выдавал ее секрет.
Глубоко вздохнув, Куртцберг попытался наконец успокоиться и поднял упавший стакан.
– Неправда, – ответил он Хлое и той части своего сознания, что была согласна с мадемуазель Буржуа.
Той части сознания, что вопила: это действительно были отговорки.
Ведь так приятно было осознавать, что никто, кроме него не был к Маринетт так близко. Только он во всем мире (если не считать Тикки и Нууру) знал все ее секреты. Из всех людей только он мог обратиться к ней по настоящему имени, в любое время дня и ночи набрать номер ее телефона, чтобы услышать пусть и недовольный, но очень любимый голос. Только Натаниэлю было позволено быть рядом с ней. Куртцберг занимал особенное место, был частью ее новой жизни.
А если бы он все рассказал? Если бы вернул Маринетт родителям и друзьям?
Все бы вернулось к тому, что было семь лет назад? Когда Натаниэль мог лишь издали наблюдать за своей музой, рисовать ее портреты и тайно мечтать о том, чтобы вновь оказаться под властью злодея, так как лишь это придаст решимости пригласить ее на свидание?! Если Маринетт вернулась бы домой, место Куртцберга в ее обычной жизни тотчас бы заняла Алья, а если бы она вернулась и на пост Ледибаг, то общению с рыжим Бражником она бы точно предпочла компанию Кота Нуара.
Нат ведь прекрасно знал, что творилось у нее на сердце.
Отдать Ледибаг в лапы Коту, который не смог ее защитить? Уж лучше и дальше успокаивать совесть заранее провальными попытками уговоров и безраздельно наслаждаться обществом Маринетт.
– Чертов эгоист, – почему-то Хлоя говорила точь-в-точь, как почти заснувшая совесть. – Тебя самого не раздражает подобное лицемерие?
– Ты упрекаешь меня в эгоизме? – рыжий удивленно приподнял левую бровь. – Тебе напомнить, кто отравлял жизнь всему коллежу? Да ты из-за сломанного ногтя могла поставить на уши весь Париж! И к Маринетт ты относилась совсем не по-дружески. Что же изменилось, раз ты так сильно хочешь ее вернуть?
– Я выросла, – совершенно спокойно ответила Буржуа. – А ты ведешь себя, словно маленькое дитя, которое не хочет ни с кем делиться любимой игрушкой.
– Маринетт не игрушка!
– Именно об этом я и говорю, – блондинка покачала головой. – Сначала я даже поверила, что ты хотел сделать ее счастливой. Но, похоже, счастливым ты хочешь сделать только себя.
Куртцберг закрыл глаза. Все-таки Хлоя прекрасно умела причинять боль одними словами. Сказанное ею словно острейшими змеиными клыками вонзалось в тело и отравляло собою сознание. Но хуже всего было то, что сейчас Буржуа говорила правду. И остатки совести, которые ей удалось разбудить, подняли бунт в душе Натаниэля, призывая его подчиниться и искупить наконец свое молчание действиями.
Даже, если он не сможет задушить чувство зависти, испытываемое к Коту Нуару, Нат хотя бы будет уверен, что сделал все ради той, кого так долго любил.
***
Хлоя была удивлена столь резкой смене настроения у Натаниэля. Она, конечно, понимала, что задела его за живое. Более того, она намеренно давила ему на совесть, вызывая чувство вины за бездействие. Но ожидать, что это пробудит в нем желание искупить ошибки, Буржуа не могла.
Что ж, так даже было лучше. Теперь Куртцберг явно был настроен помочь Маринетт вернуться к родным, а значит, вероятность успеха этой миссии повышалась в разы. Все-таки он провел рядом с ней несколько лет и лучше всех знал нынешнюю Маринетт, боящуюся всего, что было связано с прошлой жизнью. Он знал, какие слова можно было говорить в ее присутствии, чего избегать. Боже, если бы Хлоя перед тем, как пойти к Дюпен-Чен посетила Ната, то могла бы избежать ее слез! И не винила бы себя за то, что заставила разрыдаться саму героиню Парижа.
Обсуждая с Натаниэлем тонкости общения с Маринетт и способы предотвратить ее отступление с пути грядущего возвращения, Буржуа не решалась затронуть одну очень важную тему. Она прекрасно видела, что Куртцберг все также сох по Дюпен-Чен, как и в те времена, когда они учились в коллеже. Но что насчет самой Маринетт?
– Вы с ней… ну… пара? – поинтересовалась блондинка. На протяжении нескольких лет она видела, как сильно Адриан страдал без своей Леди, верила, что после возвращения Маринетт его терзания наконец-то прекратятся (ведь влюбленность Дюпен-Чен в Агреста в свое время трудно было не заметить), но не думала о том, что может быть иначе. Кроме версии с амнезией. Сейчас же была немаленькая вероятность того, что Натаниэль, будучи единственным близким Маринетт человеком, смог добиться ее.
– Увы, – горько произнес Куртцберг. – Я познал все прелести френдзоны.
– Да мы с тобой в одной лодке, – рассмеялась Буржуа. Опасения не подтвердились: Нат не являлся конкурентом в битве за сердце Маринетт, раз уж не смог овладеть им за эти годы. Оставалось надеяться, что Кот Нуар своего не упустит. Ведь несмотря на то, что Хлое до сих пор нравился Адриан, она прекрасно знала, что счастлив он мог быть лишь со своей Леди.
– Только не говори, что Агрест… – подобного поворота событий Натаниэль не ожидал.
– Влюблен в Маринетт, – закончила фразу Хлоя. – Именно так. Поэтому, я надеюсь, ты не будешь вмешиваться в их отношения?
– Об этом можешь не волноваться, – ответил рыжий с натянутой улыбкой, а после чуть слышно добавил: – Уж лучше он, чем Нуар.
***
Если Хлоя Буржуа брала дело в свои руки, то она добивалась результата всегда. Приняла решение самостоятельно найти Маринетт – не прошло и недели, как Дюпен-Чен была найдена. Теперь оставалось только перекрыть все пути отступления, чтобы у бывшей героини не осталось другого выхода, кроме как вернуться домой. А уж сделать это с информацией, полученной от Натаниэля, а также связями и деньгами отца – было проще простого.
Поэтому, покинув кафешку, девушка в сопровождении рыжеволосого спутника направилась прямиком в «Сливовую ветвь» делать то, что у нее лучше всего получалось в школьные годы: добиваться увольнения кого-либо из сотрудников. Ей даже не пришлось закатывать скандал – обещание, что Эмма Ли не потребует отпускные и выходное пособие, а еще гарантия того, что этой официантке не нужно будет выплачивать зарплату за отработанные в этом месяце дни, сделали свое дело. Месье Фэн твердо заявил, что Эмма Ли на работу может больше не приходить, а после спрятал полученную от блондинки пачку купюр в нагрудный карман.
Мужчина даже не стал вдаваться в подробности. Зачем, если на полученные от странной девицы и на сэкономленные на выплатах Эмме деньги он мог нанять еще пять официанток и оплачивать их работу целый год?
– С работы уволена, осталось выселить из квартиры, – улыбнулась дочь мэра. Она сделает все, что в ее силах, чтобы обеспечить Агресту отличную поддержку и лишить Маринетт возможности продолжать жить чужой жизнью. А уж в любовных делах Кот пусть справляется без нее. – Сабри… Куртцберг, за мной!
Комментарий к 11. Зависть и сотрудничество
Арка богини подошла к концу. Что это значит? Правильно: Кейт берет небольшой перерыв, и завтра главы не будет.
Простите!
В воскресенье обещаю вернуться с новой главой, открывающей арку, посвященную возвращению Маринетт.
Уже завтра вот здесь: https://vk.com/miraculousnlo появятся спойлеры, причем не только двенадцатой главы, но и всей арки ;)
========== 12. Глаза в глаза ==========
Получив от Хлои смс с текстом «СОС!», забитое на кнопку экстренного вызова, Адриан тотчас перевоплотился в Кота Нуара и помчался на другой конец Парижа спасать, как он думал, подругу детства.
Агрест никак не ожидал, что сигнал приведет его к ней, к той, кого он искал на протяжении семи лет. К той, мыслями о которой он жил. К той, что была для него дороже целого мира.
Ее прекрасные голубые глаза, которым он прежде посвятил не одно стихотворение, с нескрываемым испугом и удивлением смотрели на того, кто семь лет назад не раз прикрывал ее спину.
Это сон!
Она здесь, перед ним: жива и здорова. Не прикована к инвалидному креслу, не подключена к аппарату жизнеобеспечения, не связана по рукам и ногам каким-нибудь негодяем.
Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
А вдруг у Адриана опять случился приступ, и он выпил слишком много успокоительного? Вдруг это все побочный эффект от таблеток? Семь лет он так сильно мечтал вновь увидеть ее, что поверить в реальность происходящего было слишком трудно.
Всего один шаг разделял их. Стоит лишь спрыгнуть с подоконника и протянуть руку – и Кот сможет дотронуться до своей Леди.
А если не сможет?
А если она – иллюзия, которая развеется от мимолетного прикосновения? Если это произойдет, то в тот же миг на мириады осколков разобьется и сердце героя Парижа.
Нуар мог лишь смотреть на нее – глаза в глаза – и мечтать, чтобы этот момент длился вечно. Сейчас для него существовала лишь Маринетт, весь остальной мир не стоил внимания. Кот даже не заметил, как Хлоя, на чей зов он и примчался сюда, вышла за дверь, оставив его наедине с вновь обретенной возлюбленной.
Кот не решался что-либо сказать, боясь спугнуть внезапное счастье. Маринетт же молчала, просто боясь.
Страх того, что жизнь вновь подвергнется изменениям, отчетливо читался в ее глазах. Покрасневших от слез, но все равно таких манивших, родных и любимых… Боже, как глуп был Нуар, не замечая этих глаз, когда их не обрамляла красная маска.
Впервые он видел Маринетт без хвостиков. Кот знал, его Леди любая прическа к лицу. Даже сейчас, когда ее волосы растрепались после сна (и Хлои), она была для него красивее всех.
Лишь потому, что это была она.
Нет, он слишком жаден.
Просто смотреть на нее недостаточно.
Семь лет он только и мог, что смотреть: на фотографиях, видеозаписях, во снах. Нуару нужны были доказательства, что Маринетт – не галлюцинация, не видение, не собственный призрак. Да, в тишине этой крохотной квартирки он мог слышать ее дыхание.
Но этого мало.
У него уже были галлюцинации: и визуальные, и слуховые. Еще одну – настолько реалистичную – Кот просто не выдержит. Он должен проверить: настоящая ли она. Если да – о, боги, это станет лучшим днем в его жизни! Если нет – что ж, одним Котом на земле станет меньше. Он не сможет вынести разочарования.
– Маринетт, – с отчаянной надеждой прошептал Кот Нуар, делая шаг вперед.
– Маринетт, – чуть громче повторил он, касаясь обтянутой перчаткой ладонью ее влажной от слез щеки.
– Маринетт!!! – вырвался из груди радостный крик, когда герой Парижа сжал ее в крепких объятьях. Он чувствовал ее тепло, слышал стук ее сердца, ощущал дыхание. – Ты жива, моя Леди! – пелена слез счастья застилала Нуару глаза. – Ты жива, Маринетт… Я так счастлив, что ты жива…
Да, Плагг тысячи раз говорил ему, что Ледибаг жива, так как Тикки не меняла хозяйку. Но других доказательств, кроме слов черного квами, не было. Да, Адриан всецело доверял маленькому другу и напарнику, но не раз задавался вопросом: а что если Плагг ошибался? Ведь весь Париж и он сам видел запись, на которой семь пуль пронзили тело Маринетт.
Но она выжила. Смогла. Его Леди спаслась, вылечилась, восстановилась!
Не зря же Нуар всегда восхищался ей.
Она здесь, рядом с ним! Кот никогда ее не отпустит.
– Маринетт, – герой Парижа только и мог повторять ее имя. – Маринетт! Маринетт…
Его Леди совсем не выросла за семь лет, тогда как сам Кот заметно прибавил в росте. Он и раньше был выше нее, но сейчас она казалась ему настолько маленькой и хрупкой, что Нуар боялся сломать ее неосторожным прикосновением.
Но еще больше боялся вновь ее упустить, поэтому обнимал ее одновременно крепко и трепетно, нежно и бережно, и никакая сила не смогла бы разжать эти объятья.
Слезы счастья лились таким бурным потоком, что из-за них Кот не мог ничего видеть. Но ему хватало того, что он ощущал: ее сладкий запах, тепло ее тела, шелковистость волос под щекой, которой он прислонился к макушке возлюбленной.
Спустя семь лет он наконец-то нашел ее.
– Ма-Мар-ринетт… – из-за слез Нуар уже не мог нормально говорить, но все равно продолжал повторять, словно боясь, что если он замолчит – то любимая вновь исчезнет из его жизни.
– М-моя Лед-ди, – не было ни минуты за эти семь лет, чтобы он не мечтал о ее возвращении. Мечта сбылась, и это было настолько прекрасно, что больше Нуар ни о чем никогда не будет просить, лишь бы только ее опять не отняли.
– Я т-так с-скуч-чал по т-теб-бе, – без нее Кот не жил, лишь существовал, изображая живого. Не иметь возможности видеть ее улыбку, слышать ее голос, смотреть ей в глаза – это худшее из всего, что ему довелось пережить.
Он обнимал ее, прижимал к груди крепко-крепко, а Маринетт не двигалась, позволяя ему эти объятия. Нуар терся щекой о ее волосы, путая их еще больше, а Дюпен-Чен дышала ему в грудь. Кот снова и снова повторял ее имя, изредка добавляя еще пару фраз…
– Я тоже скучала, Нуар, – прошептала она, сомкнув кольцо рук за спиной героя Парижа.
***
Маринетт не могла сказать, как долго они стояли обнявшись. Нуар уже не рыдал, но носом все еще шмыгал и совершенно не собирался ее отпускать.
Что ж, Дюпен-Чен и сама не желала вырываться.
В его сильных руках девушка чувствовала себя в безопасности. Она и тогда, семь лет назад, всецело доверяла ему свою жизнь. Нуар не раз заслонял ее от ударов врага своим телом. Сейчас же, когда Кот вырос и возмужал, ей казалось, что она под надежной защитой. Нуар не обидит ее и никому не позволит обидеть.
А Ледибаг так жестоко ушла из его жизни, ничего не сказав.
Бросила Котенка в неведении, заставила волноваться, страдать.
Она ведь знала, что он ее любил, но даже не предупредила о том, что собиралась исчезнуть.
Да, уходя шантажировать Габриеля Агреста, Ледибаг ничего не сказала напарнику, чтобы сохранить в секрете личность врага. Но что мешало ей встретиться с Нуаром после того, как героиня забрала брошь? До стрельбы на мосту у нее был целый месяц на то, чтобы сказать верному другу, что враг побежден, и что с ней все в порядке.
Но она предпочла уйти, не попрощавшись. По-английски, а ведь французы с англичанами не в ладах.
Что думал Кот, когда его Леди внезапно пропала? Наверняка, не находил себе места, искал ее по всему Парижу, беспокоился, волновался, переживал. Черт возьми, он даже умудрился узнать ее личность!
И был искренне счастлив, что смог ее найти.
Не так. Совсем не так Маринетт представляла их встречу.
Ни каламбуров, ни улыбки, ни шуточных фраз – лишь слезы, объятия и дрожь, сотрясавшая его плечи.
Маринетт думала, что Кот будет вести себя так, словно виделись они только вчера, и не было никаких семи лет между ними.
Но они были.
Эти семь лет оставили неизгладимый след не только в душе Маринетт. Кот тоже страдал все это время. Страдал без нее, из-за нее, из-за ее жестокости и эгоизма.
Маринетт боялась вернуться, думала, будто ее в чем-то осудят или упрекнут в том, что скрывала, что ей удалось выжить. Дюпен-Чен думала, что время залечило раны всех, кому она была дорога, что они смогли все забыть и смириться с ее смертью.
Как же она ошибалась!
Кот, квами которого не мог не чувствовать, что Ледибаг жива, настолько сильно переживал за нее, что Маринетт тысячи раз пожалела о том, что хотя бы ему не поведала свою тайну.
– Прости меня, Котик.
***
Простить? За что?
Нуар нехотя отстранился, но лишь для того, чтобы заглянуть ей в глаза и убедиться, что Кота подвели его уши.
Но нет. В глазах Маринетт он видел вину.
– Моя Леди, – увы, слова застряли в горле, и Кот не смог произнести ничего, кроме обращения.
Ей не за что себя винить. Только не ей!
Не ее, черт возьми, отец был главным злодеем Парижа. Не ее отец нанимал убийц. Не его зверски расстреляли, и не он упал в Сену. Не она не смогла его защитить.
Так какого черта она извинялась?
Это Нуар должен был на коленях вымаливать прощения и возможности хотя бы быть рядом с ней, смотреть на нее, защищать.
– Прости, – повторила Маринетт, коснувшись кончиками пальцев щеки героя Парижа.
Это прикосновение настолько вскружило голову Нуару, что он, резко повернувшись, встретился с ее пальчиками своим губами и оставил на них легкий поцелуй.
Маринетт не стала одергивать руку. Тепло улыбнувшись, она легонько щелкнула своего Котика по носу и потянулась к его волосам. От того, что любимая гладила его по голове, Нуар чувствовал невероятное блаженство. Будь он настоящим котом, давно замурчал бы, ведь о таком не мог даже мечтать!
– Моя Леди, за что ты извиняешься? – наконец, герой вернул себе дар речи. Рядом с любимой он ощущал истинное счастье и спокойствие, которых ему не хватало семь долгих лет.
– За то, что исчезла, ничего не сказав, – вздохнула Дюпен-Чен. – И заставила тебя волноваться.
– Маринетт, то, что ты жива, – Нуар поймал гладившую его руку и поцеловал тыльную сторону ее ладони, – это самое главное. Это ты прости, что не смог тебя защитить. Я не…
– Не будем об этом, – бывшая героиня приложила указательный палец к губам Кота, чтобы он замолчал. Ко всем бедам Маринетт привело ее собственное упрямство, Нуар виноват не был, но девушка чувствовала, что сейчас она не сможет его переспорить. Уж лучше тогда поговорить о другом. – Спасибо, что охранял Париж в мое отсутствие. Я следила за тобой в Котоблоге.
О, сколько радости вызвали ее слова в глазах героя Парижа! Нуар светился от счастья и гордости. Впервые за долгое время его губы расплылись в широчайшей кошачьей ухмылке: его Леди не забывала своего Кота, присматривала за ним, пусть и через экран!
– Мяугу я считать тебя своей фанаткой? – впервые за семь чертовых лет Нуар не притворялся, произнося каламбуры. Он ожил, к нему вернулся былой задор и способность радоваться жизни.
– Ты не поверишь, – усмехнулась Дюпен-Чен, – но по твоим котомбурам я тоже скучала. Но! – продолжила она прежде, чем Кот успел что-либо произнести в ответ. – Постарайся не перебарщивать с ними, чтобы я не жалела о сказанном.
– Боишься передозировки? – подмигнул герой, в ответ на что его Леди привычно закатила глаза. Коту даже на миг показалось, что все будет, как раньше. Он нашел Маринетт, она вернется к родным, и их непобедимый дуэт вновь будет стоять на страже Парижа. Они будут стукаться кулачками после каждой победы, патрулировать город по вечерам, а потом…
А потом взгляд Нуара упал на исколотую фотографию Габриеля Агреста.
Как раньше уже не будет ничего.
Да уж, окрыленный тем, что смог наконец встретить любовь всей своей жизни, Кот даже успел забыть о том, что именно его отец заставил Маринетт страдать. Стоит только Ледибаг узнать, кто все это время скрывался под маской ее напарника, она точно не захочет иметь с ним ничего общего. Ведь именно из-за желания защитить Адриана Агреста она прошла через весь этот ад.
Маринетт, удивившись столь резкой смене настроения у напарника (минуту назад он лучился нескрываемым счастьем, а сейчас вновь погрустнел), обернулась и поняла, что же так на него повлияло.
– Хлоя сказала, что в предсмертной записке он признался в том, что сделал… со мной, – вздохнула бывшая героиня.
Нуар кивнул, а после так и остался стоять, опустив голову. Посмотреть в глаза своей Леди было слишком стыдно.
– Ты оттуда узнал, – Маринетт на секунду запнулась: все-таки произносить эту фразу было до ужаса непривычно, – что я Ледибаг?
Кот отрицательно помотал головой.
– Раньше, – шепнул он. – Но тогда я не знал, что из-за него ты…
– Ясно, – Дюпен-Чен закусила губу. Из-за того, что Нуар вновь выглядел опустошенным, девушка чувствовала неловкость. Она хотела что-то сказать, но не знала, какие слова подобрать, чтобы вернуть бывшему напарнику бодрость. Но и молчать Маринетт не могла: – Что-то не так?
– Моя Леди, – на лице Нуара возникла слабая улыбка, – я нашел тебя спустя семь долгих лет. Что может быть не так?
– Это я бы и хотела узнать, – если в момент их встречи в глазах Маринетт был виден страх, то сейчас на его место пришла непоколебимая решимость. – Если причина то, что он сделал, – девушка кивнула в сторону мишени, – то, пожалуйста, гони все дурные мысли прочь. Я жива, он мертв, мне ничто не угрожает. Все хорошо.
