Текст книги "Звезда Бессмертия (СИ)"

Автор книги: Ophelia Stern

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Надо отдать должное, на вкус этот торт оказался божественным даже при достаточно равнодушном отношении Кеноби к сладкому, что также оценили и Вос, которому Энакин предложил кусочек на пробу, и даже Мейс Винду, зашедший к Квинлану за отчетом, а получивший вместо него кусок торта.

– Между прочим, я готовил сам! – похвастался Энакин.

– И почему же ты, Скайуокер, не пошел в кулинарный колледж? – полюбопытствовал Винду. – Такой талант пропадает! Куда больше бы пользы было, между прочим!

Сложно сказать, обиделся Энакин или воспринял это как комплимент, но сам Оби-Ван искренне поблагодарил мальчишку, понадеявшись, что на этом сюрпризы сегодня окончены, не подозревая о том, что Энакин, воодушевленный словами благодарности, дожидался конца смены, чтобы преподнести Кеноби свой главный подарок.

Стоило Оби-Вану вернуться в свое отделение, как его чуть ли не в охапку подхватили, действительно оторвав ненамного от пола и заставив вздрогнуть перед тем, как он обернулся и увидел улыбающееся лицо бывшего шефа.

– А, доктор Джинн, это вы! Я-то уже думал, снова проделки Энакина, – выдохнул Оби-Ван, улыбнувшись: видеть человека, без которого он вряд ли достиг бы чего-то в медицине, он был весьма рад. Несмотря на свои постоянные подшучивания, а порой и откровенный троллинг над интернами, доктор Джинн оставил у них большей частью только хорошие воспоминания. Сам он, хоть и вышел пару лет назад на пенсию (вот с кого главврачу Йоде следовало бы брать пример), тоже не забывал о своих бывших интернах и навещал их на новых местах работы, а Оби-Ваном в особенности гордился.

– Энакин? Это еще кто? – осведомился, слегка хмурясь, доктор Джинн.

– Мой ночной кошмар, – нервно усмехнулся Кеноби, упавшим голосом оповестив: – О, а вот и он, кстати.

Энакин, остановившийся чуть неподалеку, нахмурился, глядя на чересчур милое общение доктора Кеноби и незнакомого мужчины – немолодого, но высокого и статного, с едва заметной проседью в прямых длинных волосах.

– Здравствуй… Энакин, насколько я понял? – уточнил незнакомец, протягивая руку Скайуокеру. – Я доктор Джинн.

– Джинн? Тот самый, из лампы? Который желания исполняет? – ляпнул Энакин, пожимая руку мужчины, бегло взглянул на демонстративно фейспалмящего Кеноби за его спиной и неловко улыбнулся. – Простите.

Доктор Джинн отозвался тихим смехом, с тем же неким недоверием, но заинтересованно уставившись на Энакина.

– Ты совсем молод, должно быть, еще в интернатуре, так ведь? – уточнил он.

– Именно так. Доктор Кеноби – мой наставник, – с неким вызовом в голосе ответил Скайуокер.

– Надо же. А ведь когда-то это я был его наставником, – как-то ревниво отозвался старший из докторов, обмениваясь с тем столь выразительными взглядами, что Оби-Ван ощутил себя в их компании лишним.

Возможно, к счастью, что в этот момент его зачем-то позвали в операционную, однако доктор Кеноби чувствовал себя как на иголках, оказавшись вынужденным оставить наедине влюблённого по уши крайне неуравновешенного интерна и, к счастью, не влюбленного, однако весьма ревностно относящегося к своим бывшим подопечным бывшего наставника. Во что мог вылиться подобный конфликт поколений без его вмешательства, Оби-Ван боялся и представить.

Вернувшись, он, однако, обнаружил Скайуокера и Джинна в ординаторской. Настроение у обоих было весьма мирное. Энакин и вовсе заливался смехом во весь голос.

– Значит, потерял сознание?! В первый день интернатуры?! – Скайуокер, в приступе веселья закинув голову назад, похлопал себя по коленке. Речь шла, по всей видимости, о самом Кеноби.

– Да, именно так, даже откачивать пришлось, – подтвердил доктор Джинн, с улыбкой кивая. – Самый уникальный, пожалуй, случай из всех, виденных мной за то время, что я курировал интернов. Девчонки – и те стойко держались, а тут вполне здоровый вроде парень – и бац!.. Еще бегал за мной по пятам – нашел себе, называется, няньку. Меня поначалу даже раздражало порой, а потом ничего, понял, что чем ближе он ко мне, тем меньше вреда всем вокруг нанесет, и свыкся.

Оби-Ван ощутил, как заливается краской от самой макушки и до пят. Если у него и имелся какой-то авторитет в глазах Энакина, то сейчас он поспешно испарялся с легкой подачи доктора Джинна.

– Ой, доктор! – обрадовался Энакин, с сияющей улыбкой глядя на Кеноби. – Вас же сегодня еще не дергали за уши, правда?!

– Традиций нарушать нельзя, – цокнул языком доктор Джинн. – Твое левое, мое правое. И каждое тридцать девять положенных раз, – в этот момент мысль о конфликте этих двоих показалась Кеноби не столь страшной, как то, что они способны натворить сообща.

Перед тем как уйти домой, доктор Джинн, вручивший Кеноби в качестве подарка справочник по хирургии с собственноручно вписанными комментариями к каждой главе и купюрой вместо закладки, о чем-то пару минут шептался со Скайуокером, а после дал ему пять и удалился в приподнятом настроении. Энакин же повернулся к начальнику с самой хитрой улыбкой, на какую был способен, но раньше, чем он успел открыть рот, Оби-Ван опередил его.

– Так, Эни, давай-ка мы договоримся… – выдохнув и собравшись с мыслями, Кеноби притянул мальчишку, который был сантиметров на пять выше – на это он лишь сейчас обратил внимание, за воротник и мягко поцеловал в щеку. – Ты забудешь все, что сказал тебе доктор Джинн.

– Сейчас я, кажется, забуду даже собственное имя, если потребуется, – промурлыкал интерн с улыбкой чеширского кота.

Идя переодеваться в конце рабочего дня, доктор Кеноби с удивлением обнаружил подарочную коробку с подписью все того же «тайного поклонника». Кажется, почерк Энакина он теперь узнает среди десятка таких же кривых почерков. Оби-Ван уставился на коробку с некоторой опаской, не зная, чего еще можно ожидать от юноши с богатой фантазией. И богатым дядей. Первым порывом было оставить подарок здесь и по-быстрому уйти домой. Но любопытство взяло верх.

Открыв коробку, Кеноби отшатнулся, прижал ладонь ко рту и почувствовал, как к глазам подступают слезы, а после бережно, с каким-то трепетом извлек из подарочной упаковки радиоуправляемый вертолет. Тот самый, из-за которого чуть ли не устроил истерику бабушке Ванессе и дедушке Оберону в магазине игрушек в возрасте десяти лет, и который хотел получить на Рождество в свои двенадцать, а после на свое тринадцатилетие, но слышал лишь одно: «Ты наиграешься, и эта дорогущая игрушка будет пылиться в шкафу». Спустя пару лет эта заезженная пластинка сменилась на «Ты уже взрослый, чтобы играть в игрушки». И вот сейчас Оби-Вану Кеноби, тридцатидевятилетнему обеспеченному хирургу, который мог позволить себе почти все что угодно, не хватало лишь этого чертового вертолета с пультом управления.

Энакин, наблюдая из-за двери за тем, как доктор Кеноби прижимает к груди игрушку и шмыгает носом, счастливо улыбнулся. Всю эту душещипательную историю он случайно узнал от Квинлана Воса, которому Оби-Ван поведал ее еще на первом или втором курсе университета. Вычислить, какие именно игрушки были популярны в детстве Кеноби, не составило труда. Куда больше пришлось запариться, чтобы отыскать раритетный вертолет в рабочем состоянии на различных досках объявления. Но теперь Скайуокер понимал: оно того стоило.

Постояв немного и понаблюдав, он развернулся и ушел на стоянку, где дожидался своего хозяина его байк. Один поцелуй Энакин уже получил сегодня, и требовать второй после такой трогательной сцены было бы откровенной низостью.

========== Очень гетеросексуальные проблемы ==========

Мейс Винду считал себя самым убежденным натуралом в этой клинике. Можно даже сказать, единственным в своем роде, если учесть, с кем ему приходилось сосуществовать. Бисексуальный метросексуал Вос, пансексуал Бинкс, который заявлял об этом на каждом углу, латентный гей Кеноби, явный гей Скайуокер… Да даже Мол, если вдуматься, не был таким уж натуралом. Помилуйте, какой гетеросексуал станет красить волосы в красный цвет?! И ведь почти в каждом враче мужского пола в этой больнице можно было найти некоторую голубинку… Кроме, разумеется, самого Мейса. Об ориентации доктора Йоды он судить не брался, поскольку вся его вероятная сексуальная жизнь закончилась еще лет тридцать назад.

Порой Мейсу хотелось вынырнуть из голубых пучин и окунуться в атмосферу гетеросексуальности. Сходить в гетеросексуальный бар с каким-нибудь гетеросексуальным приятелем, заказать пива у гетеросексуального бармена… Да только вот отыскать родственную гетеросексуальную душу в этой обители содомитов – дело непростое, когда ты проводишь чуть ли не все свое время на работе. Потому единственное, что спасало Мейса – просмотр любимого сериала «Бразильские страсти» после тяжелого трудового дня. Остальными сериалами доктор Винду пренебрегал по одной весьма понятной причине: их создатели то и дело стремились угодить якобы «ущемленным» сексуальным меньшинствам и нещадно пихали в повествование романтические линии гей-пар. Мейс бы с радостью устроил этим чрезвычайно толерантным режиссерам экскурсию по «Звезде Бессмертия», дабы продемонстрировать, что самое ущемленное на свете меньшинство – это он: натурал, а вдобавок гомофоб.

Но беда пришла, откуда не ждали. Проклятые содомиты нашли Мейса даже в его среде, за просмотром серии любимого сериала. То ли его создателям захотелось привлечь дополнительную аудиторию, то ли виной было давление со стороны толерантного общества, но факт оставался фактом. Даже они в итоге продались.

– Ах, Кончита, мы не можем быть вместе! – проникновенно вздохнул Педро.

– Ты что, узнал о том, что на самом деле я твоя се… – испуганно начала Кончита.

– Я люблю Хулио, – прозвучали слова Педро, как гром среди ясного неба.

Доктор Винду едва не пробил пультом экран телевизора, подавившись любимыми хлопьями. Так и знал, что от человека по имени Педро стоит ожидать подвоха! А этот Хулио, появившийся пару сезонов назад, ему вообще изначально не нравился. Чем-то напоминал Скайуокера с его этими длинными волосами.

От расстройства Мейс лег спать, так и не досмотрев серию, а на следующее утро явился в «Звезду» в самом прескверном настроении. И сразу же, прямо в коридоре, наткнулся на Кеноби и Скайуокера, которые заливались смехом. Любопытно, что же послужило причиной такого веселья? Не иначе как обсуждают свои гейские дела.

– Доктор Кеноби! Доктор Скайлолкер! Почему не на рабочем месте?! – рявкнул Винду, прерывая это веселье.

– Но я не Скайлолкер! – возмутился юнец.

– Так вы и не доктор, – невозмутимо парировал Мейс. – Давайте, за работу, за работу! – помахал он рукой в сторону, продолжив свой путь по коридору.

– Небось Педро с Кончитой расстались, – раздался шепот за спиной и новая порция смеха.

– Идиоты, – проворчал доктор Винду, удаляясь к себе в отделение.

Судьба никогда не была благосклонна к Мейсу, а потому во время обеденного перерыва он снова столкнулся с Кеноби и Скайуокером… И чего им сегодня не сиделось в их любимой ординаторской?

Скайуокер стоял, опираясь на стойку регистрации, и медленно проводил языком вверх по конусообразной формы мороженому, заставляя краснеть бедную Баррис. Но предназначалось сие представление явно не ей, а стоящему напротив доктору Кеноби, невозмутимо поглощавшему энергетик.

Конечно же, Мейс нашел это зрелище премерзким, но что-то заставило его остановиться чуть поодаль и продолжить следить за плавными движениями языка Скайуокера, будто ласкающего мороженое. После того, как мальчишка вобрал мороженое полностью в рот и с пошлым звуком вытащил его, Мейс ощутил прилив необычайного жара с мыслью о том, что эти нежные пухлые губки должны ласкать вовсе не мороженое.

«Проклятые содомиты… – думал Мейс, поспешным шагом удаляясь в свой кабинет, забыв об обеде. – Каждого бы лично в жопу выебал. А Скайуокера аж дважды!»

Ехидное воображение, разумеется, подкинуло Мейсу явную картинку того, как именно он делал бы это. Жесткими, рваными движениями, вжимая Скайуокера в стену, в которую тот отчаянно упирался бы, царапая ее в порыве экстаза… Боже, что за мысли, да еще и на рабочем месте?!

Винду попытался представить на месте Скайуокера какую-нибудь девушку. Да ту же Шаак Ти. Правда, даже в собственной фантазии его настиг за этим делом разъяренный посягательством на его любовь Гривус. Нет, надо кого-то другого. Баррис? Слишком молода, ей же всего лет двадцать. Вдобавок совершенно плоская, как несформировавшееся дитя. Вентресс?.. Нет уж, боже упаси. Эйла Секура?.. Да, пожалуй. И фигура что надо, и личико, и манера одеваться, и вьющиеся русые волосы до плеч… Погодите, но у Эйлы ведь голубые волосы, вечно убранные в два хвостика.

Образ Скайуокера продолжал упорно вставать перед глазами Мейса. Неужто непоколебимый доктор Винду влюбился… В парня?!

Нет, это однозначно вина гомопропаганды, исходящей от любимого сериала, под влияние которой попал убежденный гетеросексуал Винду. Вдобавок сказывалось и то, что никаких отношений с девушками Мейс не имел уже несколько лет. Ему просто нужно было отвлечься от работы и уделить время своей личной жизни.

Включив компьютер, Мейс вбил в адресную строку адрес сайта знакомств, на котором порой сидел по молодости, приятно удивившись тому, что он до сих пор существует, и активности на нем не убавилось, и принялся регистрировать новый аккаунт.

========== Цветы жизни на могилках родителей ==========

Ничто не предвещало беды, когда в «Звезду Бессмертия» явился собственной персоной Шив Палпатин, сияющий аки медный чайник. Собственно, привыкший и готовый к чему угодно персонал клиники ожидал услышать все, кроме…

– Мною решено было устроить в «Звезде Бессмертия» месяц доброты. И начнем мы, пожалуй, с детского отделения, где все дети-сироты и детишки из малообеспеченных, многодетных или неполных семей смогут пройти обследование и получить лечение в течении месяца абсолютно бесплатно, – под бурные аплодисменты объявил директор. Громче всех аплодировал педиатр Бинкс. – Пожалуйста, будьте добры к детям, проявите к ним сочувствие, ведь они почти не видят к себе теплого отношения. Сделаем этот мир немного лучше, – закончил торжественную часть своей речи Палпатин, утирая скупую слезу шелковым платочком.

Дальше речь пошла об обычных делах в «Звезде Бессмертия», к концу которой все откровенно заскучали. Но стоило Палпатину покинуть зал, как все тут же окружили Энакина.

– Палпатин-младший, ты его племянник, ты и объясняй, – безаппеляционно начал Квинлан Вос. – Какая такая муха укусила твоего дядю, что он вдруг заделался в благодетели?

– Все очень просто, – пожал плечами и развёл руками Энакин, решив приоткрыть коллегам завесу тайны. – Дядюшка баллотируется в губернаторы штата.

– Неплохая предвыборная кампания, – одобрительно хмыкнул доктор Кеноби.

Врачи «Звезды Бессмертия» еще не знали, насколько веселый им предстоит месяц.

Программа Палпатина стартовала на следующий же день, и очень скоро «Звезду Бессмертия» наводнили дети разных возрастов – от шумных трёхлеток до младших школьников, от младших школьников до подростков, которые с вальяжным видом, словно «Звезда Бессмертия» была изысканным курортом, шатались по больничным коридорам.

С огромным трудом Энакину удалось отвоевать автомат с напитками у двоих мальчишек-подростков лет тринадцати, со всех сторон окруженных девчонками их же возраста – темнокожего парнишки в цветастой рубашке, одаривающего девочек очаровательными улыбками, и мальчишки со слегка небрежной прической в рубашке попроще, но со столь же небрежно расстегнутыми верхними пуговицами и немного наглой улыбкой. Афроамериканец чем-то походил на важного наркобарона, Энакин таких в кино видел. Его приятель с виду казался попроще, но между ними двумя ощущалось явное и очень активное соперничество за лидерство. Добравшись все же до автомата, Энакин с разочарованием осознал, что его любимые энергетики закончились. Как выяснилось позже, добрейший дядя Шив позаботился и о питании подрастающего поколения, выдав детишкам специальные жетоны в практически неограниченном количестве. Кажется, подростков, а заодно и дежурных врачей, которые, в отличие от них этому факту были вовсе не рады, ждала бессонная ночь.

Пришлось Энакину бежать в ближайший продуктовый магазин, ругая малолеток на чем свет стоит, а после очень поспешным шагом возвращаться по коридору в отделение, дабы не быть пришибленным мальчишками помладше, устроившими в коридоре гонки на каталках и инвалидных креслах.

Спустя неделю, когда детишки окончательно обжились в клинике и достаточно обнаглели, перестало, впрочем, спасать и это. Скайуокер был крайне удивлен, обнаружив, что из-за угла коридора за ним наблюдают четыре маленьких девочки, причём уже достаточно давно. Одну из них он узнал сразу – Джин Эрсо, дочь дядиного знакомого архитектора, который и проектировал «Звезду Бессмертия». Еще трое были ему незнакомы. Предводительницей девчонок, как ни странно, оказалась не Джин, несмотря на весьма боевой характер, а другая ее сверстница – девочка с не по-детски серьезным личиком и каштановыми волосами, уложенными в два смешных пучка.

– Вы тут что делаете? – нацепив на лицо маску грозного доктора, сложив руки на груди и глядя сверху вниз на кучку пятилеток, спросил Энакин.

– За вами ходим, – честно ответила командирша.

– Мы вам помочь хотим! – добавила ее подруга – маленькая, но бойкая брюнетка.

– Так, малышня, кыш отсюда, мне не до вас, – махнул рукой в сторону двери Энакин.

– Но вы же всегда ходите за доктором Кеноби и помогаете ему, а мы хотим помочь вам! – топнула ножкой Джин.

Пришлось покрасневшему Энакину в срочном порядке покидать отделение и держать путь через весь коридор к отделению педиатрии, дабы передать малышек под присмотр доктора Бинкса, вышагивая впереди них, аки мама-утка перед утятами. По дороге малышки успели ему представиться. Главная заводила Лея, миленькая блондинка, больше напоминающая фарфоровую куколку и не отстающая от подруги ни на шаг – Эмилин, и проворная брюнетка, Челли Лона Афра. Именно так она и назвалась, важно, как будто на приеме у президента. Перед тем как Энакин поспешно покинул детское отделение, Лея пригрозила прийти еще и прихватить с собой на сей раз своего братишку. Час от часу не легче.

По дороге обратно, услышав с лестницы, ведущей в подвал, детские крики, Скайуокер довольно усмехнулся: должно быть, кто-то из мелочи решил похвалиться перед друзьями своей храбростью и познакомиться со смурфиками доктора Вентресс. Громче всех, кстати, вопила сама доктор, клятвенно уверявшая нарушителей тишины и спокойствия лично всех препарировать, если хотя бы один из них попадётся ей на глаза ещё раз.

Лея на следующий день сдержала свое обещание и действительно заявилась в отделение хирургии уже без подруг, зато с братишкой – светловолосым пухлощёким мальчиком по имени Люк, который отличался от своей деятельной сестрички скромностью, явно не желал находиться там, куда Лея его притащила, и мешать взрослым. Но все же похвастался, едва познакомившись с Энакином и решившим узнать, что творится в его отделении, доктором Кеноби:

– Меня Хан и Лэндо научили играть в покер! Они такие крутые и взрослые! Вот вырасту и стану, как они!

Лично Хана и Лэндо Энакину представлять не пришлось, поскольку на ум мгновенно пришли малолетний «наркобарон» и его приятель-донжуан возле автомата.

– Я не думаю, что это хорошая идея, Люк, – честно признался Энакин.

После того как Скайуокер в очередной раз с раздражением отмахнулся от мелочи и предпочел лично совершить обход всех больных отделения, клятвенно пообещав себе никогда в этой жизни не заводить детей и не обрекать себя на вечные муки, его место занял доктор Кеноби.

Возвращаясь обратно, Энакин с удивлением обнаружил, что двойняшки все еще на месте, и даже более того – со всех сторон Оби-Вана обступил десяток детишек, среди которых были и подруги Леи, и какие-то еще незнакомые Скайуокеру малыши, которым доктор Кеноби с упоением что-то рассказывал. Вид у хирурга был до блаженства счастливый, а дети притихли, разинув рты.

«Какой же он у меня все-таки хороший, – с умилением подумал Энакин, залюбовавшийся идиллистической картиной. – Когда мы поженимся, то обязательно заведем как минимум пятерых детишек».

========== Зеркало правды в «Звезде Бессмертия» ==========

Спеша к любимому автомату, покуда его новое пополнение не разобрали подростки, Энакин остановился посреди коридора, когда заметил маленького мальчика, сидящего на стуле, поджав ноги, и то и дело вздрагивающего с тихими всхлипами, которые явно очень старался сдержать. Приглядевшись, Энакин узнал Люка – того самого малыша, которого на днях притащила в их отделение сестра-двойняшка. И шел бы спокойно дальше, но что-то дернуло остановиться напротив, а затем усесться на корточки, взглянув на раскрасневшееся от слез детское личико.

– Эй, малой, ты чего ревешь? – спросил он, слабо улыбнувшись, дабы приободрить мальчишку.

– Мне… У меня кровь брали! Иголкой! – пожаловался Люк, воскликнув с неожиданной эмоциональностью, но хотя бы перестав плакать. – Раньше только из пальчика брали, а теперь из ручки!

– Ну всё, всё, успокойся, малыш, больше не будут. Скоро придет твоя мама и пожалеет ручку, – Энакин взглянул на время. Посещение клиники начиналось после часу дня. Значит, ждать и правда оставалось недолго, и Люку он не соврал.

– У меня нет мамы, – малыш нахмурился и демонстративно отвернулся от Энакина, словно восприняв его слова, как издевательство. – Мы с сестренкой живем в детском доме.

Энакин прикусил язык до боли, ругая себя последними словами. Кто его тянул вообще за этот самый язык, будь он неладен? Знал ведь, что многие из детей – сироты, но даже не удосужился подумать. И шел бы по-хорошему дальше к своему автомату, но вместо этого сел рядом с Люком.

– Прости, малой, я ведь не знал. Хотя сам сиротой остался примерно в твоем возрасте, – сознался Скайуокер, потрепав ребенка по волосам и грустно улыбнувшись, глядя в светлые глаза, взгляд которых снова был обращен к нему.

Чем-то Люк напоминал его самого в детстве. Сам себя Энакин, конечно, не помнил, но в доме дяди хранилась куча его детских фото. В ту пору волосы у него были гораздо светлее, чем теперь, и не курчавились по-идиотски, так что он хотя бы немного был похож на мальчика. Не то что сейчас. Энакину вдруг захотелось обнять этого не по-детски серьезного малыша, лишенного ласки со стороны взрослых, из всех родных у которого была лишь сестра-двойняшка.

– А с кем ты живешь? – спросил Люк, хлопая светлыми ресничками.

– С дядей. Маминым старшим братом, – пояснил Энакин.

– А я думал, с доктором Кеноби, – хихикнул Люк. – Мальчик с мальчиком ведь тоже могут пожениться, да?

– Могут, конечно, – согласился Энакин. – Но доктор Кеноби – просто мой начальник, увы.

– Я бы хотел такого папу, как доктор Кеноби, – мечтательно вздохнул Люк. – Он очень хороший. И ты тоже. Хотя раньше я так не думал, – сознался ребёнок с той искренностью, которая поразила Энакина. – Кстати… – мальчик поманил его, заставив наклониться к себе, и шепотом на ушко сообщил: – Мы с ребятами решили, что на Хэллоуин мы будем вами.

– Нами? – изумленно переспросил Энакин, вскинув бровь.

– Ну, докторами, – охотно пояснил Люк, тут же растянув губы в улыбке и похваставшись: – Я буду доктором Восом! Ты только не говори никому, что я тебе сказал, это сюрприз.

Энакин клятвенно пообещал ребенку, что никому-никому не скажет, и особенно доктору Восу. Кажется, расстались они вполне довольными друг другом: Люк убежал обратно в детское отделение, а Энакин вспомнил об обеденном перерыве, который тоже не вечен.

Однако купить себе энергетиков Энакину так и не довелось. В коридоре его повстречала толпа репортеров с камерами, которые окружали бедного доктора Мола, явно растерявшегося от необходимости говорить столько слов, да еще и без единого мата, и теперь глазел на Энакина с самым жалобным видом. Скайуокер, по зову доброты душевной, решил спасти ситуацию и вызвался позвонить дядюшке, дабы тот оторвался от своих дел и срочно приезжал в клинику.

Дело в том, что после акции «месяц доброты», которая произвела даже куда больший ажиотаж, чем планировал дядя Шив, «Звезда Бессмертия» приобрела широкую популярность по всему штату. Сюда наведывались журналисты местных газет, репортеры теленовостей. К детям приезжали различные знаменитости с подарками в виде игрушек и сладостей.

– Вот! – Мол самым бесстыжим образом втащил Энакина в круг репортеров. – Знакомьтесь, это племянник мистера Палпатина и по совместительству наш врач-ординатор, Энакин Палпатин, – Скайуокер протестующе зашипел, но журналисты клюнули на него, как на золотую наживку, и потеряли к доктору Молу всякий интерес, к его большому облегчению. Мол, кинув на него полный благодарности взгляд, поспешно убежал к себе в кабинет, откуда точно теперь не выйдет до самого вечера, а Энакин оказался с журналистами один на один, ощутив себя абсолютно не в своей тарелке.

Чтобы не молчать, словно воды в рот набрав, Энакин решил рассказать о том, о чем мог трепаться несколько часов подряд, ни разу не повторившись. О своем волшебном начальнике докторе Кеноби, которого всячески нахваливал: и специалист он самый лучший, операции выполняет любой сложности, пациенты к нему со всей страны едут, и что он самый чуткий руководитель, которого любят даже дети. В общем, не соглал ни разу, в глубине души теша надежду, что каким-то образом его интервью увидит сам Оби-Ван.

Дядя приехал почти к концу обеденного перерыва. Предоставив ему репортеров, Энакин все-таки добрался до автомата и с превеликим неудовольствием обнаружил, что подростки все же успели побывать здесь до него.

На следующий день, ближе к вечеру, доктор Бинкс бегал по всей «Звезде Бессмертия» и собирал всех докторов, дабы те посмотрели «сценка которая моя с детьми готовили целая неделя», как он выразился. Поразительно, но никто не отказался, включая Вентресс, которая пару дней назад распиналась целой тирадой о том, почему завести кактус лучше чем ребенка, и Мола, который при виде бегающих по коридору малышей неодобрительно скалился с тихим раздраженным ворчанием «пиздюки».

Когда все расселись, первым на импровизированную сцену вышел маленький Гален Марек, которого товарищи по палате прозвали Старкиллером – вероятно, эту кличку себе придумал он сам и теперь просил каждого врача и медсестру называть его только так, а не иначе. Гален играл доктора Мола. Роль у него была весьма молчаливая, поскольку все слова, которые обычно изрекал Мол в течение дня, детям произносить совершенно точно было нельзя, но одна только мимика дорогого стоила, и глядя на перебранку Мола с Вентресс, которую играла Челли Афра, даже реальные прототипы героев сей постановки изобразили подобие ухмылок.

Дальше «Мол», убегая от «Вентресс», что гналась за ним с пластиковым ножиком, видимо, имитировавшим скальпель, столкнулся с Люком в образе Квинлана, вышедшим в весьма узнаваемых красных кедах и, как и остальные, слишком длинном для ребёнка белом халате, подол которого волочился по полу. Встав между ними и разведя руки в стороны, мальчик явно играл роль примирителя и судьи в этом конфликте, но ругающаяся парочка отвергла услуги психиатра, попросту оттолкнув его и продолжая перебранку до тех пор, пока не появился Лэндо с угрюмой физиономией:

– Доктор Вентресс, доктор Мол! Что здесь происходит?! Доктор Вос, вас это тоже касается! – неизвестно, был у Лэндо действительно актерский талант, или он попросту не хотел играть роль доктора Винду, а потому выражение лица его было столь угрюмым, но получилось весьма вхарактерно.

– Я-то при чем?! – возмущался Люк, которого вместе с Галеном и все еще норовящей ткнуть его пластиковым ножиком Челли выпроваживал со сцены Лэндо.

В спектакль добавлялись все новые и новые личности. Милашка Эмилин играла доктора Секуру, прямо на сцене легонько чмокнувшая в губки Люка, который ей, видимо, нравился, чем смутила Квинлана и Эйлу, которые по некоему стечению обстоятельств как раз оказались сидящими рядом. Роль доктора Кеноби довелось играть Хану, приятелю Лэндо.

Увидеть в этом спектакле среди всех прочих себя Энакин и не надеялся, пока на сцену не выбежала Лея. Для Скайуокера было загадкой, почему на его роль поставили девочку. Конечно же, он и не догадывался, что неделей ранее Лея поставила настоящий ультиматум «хочу играть доктора Скайуокера и точка».

– Да что ты везде за мной ходишь?! – возмутился Хан после того, как малышка в очередной по счету раз впечаталась в него сзади.

– Я люблю вас, доктор Кеноби! – с чувством воскликнула Лея.

– Я знаю, – невозмутимо отмахнулся от нее подросток.

Зал взорвался аплодисментами. Энакин, медленно заливающийся краской, покосился на настоящего доктора Кеноби, сидящего рядом. Ну да, сдается, именно так бы он и ответил на подобное пылкое признание. Вот даже сейчас Оби-Ван лишь тихо и по-доброму усмехался на скайуокеровские объяснения в чувствах в исполнении Леи.

Мобильник доктора издал протяжную вибрацию, и он, шепотом перед всеми извинившись, поспешно вышел в коридор. Впрочем, спектакль детей и так уже подходил к концу.

Несколькими минутами позже Энакин дожидался доктора Кеноби, который все еще не закончил говорить, вместе с Вентресс, Восом и отчего-то присоединившейся к их компании Секурой. Оби-Ван подошел к друзьям с буквально горящими глазами, остановившись напротив и с трудом переводя дыхание. Даже его улыбка была какой-то странной.

– Вы не поверите, если я скажу! – Кеноби пробежался глазами по недоумевающим лицам коллег.

– Да не тяни уже, – поторопил его Вос, все еще смущенный обычной детской непосредственностью, продемонстрированной на сцене.

– Я не уверен, что это не шутка, если честно. После какого-то репортажа… Я даже не в курсе, о чем там шла речь, но это неважно… В общем-то, сам не понимаю, почему они заинтересовались именно мной, но мне предложили работу в одной из ведущих клиник Израиля, – объявил полным восторга голосом Кеноби. – Завтра встречаюсь с их официальным представителем.

В груди у Энакина похолодело и стало пусто.

========== Тема безответной любви в творчестве МС Вейдера ==========

Следующий день был выходным. Энакину это, впрочем, радости особой не принесло. Дядя Шив, который стремился провести каждый выходной с любимым племянником, на сей раз отбыл на званый обед к мэру города. Энакин не горел сильным желанием видеть племянниц мэра, а его дочь тем более, чей отец все детство шутил, что они вырастут и поженятся, так что от предложения дяди сходить с ним вежливо отказался. Вдобавок после бессонной ночи Скайуокер чувствовал себя полностью выжатым морально.