Текст книги "Звезда Бессмертия (СИ)"

Автор книги: Ophelia Stern

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

========== Вместо пролога ==========

– Итак, я собрал вас всех здесь, чтобы сообщить пренеприятнейшие известия, – объявил заместитель и фактически исполняющий обязанности главного врача клиники «Звезда Бессмертия» Мейс Винду. Никого это, впрочем, не напрягло – с этих его слов традиционно начиналось каждое собрание. – С завтрашнего дня в интернатуре нашей клиники будет стажироваться один… кхм… молодой специалист, – последнее словосочетание было произнесено сквозь зубы.

– Молодая специалиста это есть здорово! – радостно воскликнул педиатр Бинкс со своим ужасным акцентом, заставляющим морщиться даже терпеливого ко всем и вся по роду своей деятельности хирурга Кеноби.

– А с какого, простите за выражение, хера, он будет стажироваться у нас, когда для таких вот недоучек существует великое множество государственных бюджетных клиник, а у нас до сего момента даже интернатуры как таковой не было? – осведомилась Асажж Вентресс – патологоанатом.

– Я бы попросил вас тщательнее подбирать выражения, миссис Дуку, – брезгливо поморщившись, кашлянул доктор Винду. – И с такого, собственно, что этот… молодой специалист, – все с тем же выражением произнес он, – никто иной, как племянник Палпатина.

Сквозь дружные (и не слишком) ряды врачей прокатился ропот: Шив Палпатин был не только владельцем «Звезды Бессмертия», но по совместительству бывшим министром, имевшим огромные связи. Старик обладал отвратительным характером, но на счастье медицинского персонала навещал свое детище не слишком часто. Но чего же ожидать от его племянника?

– Сколько раз я повторяла – не обращаться ко мне «миссис Дуку»? – Асажж прожгла мужчину гневным взглядом. – Я – доктор Вентресс. Вентресс. Запомните уже, наконец. И вскрою следующего, кто обратится ко мне подобным образом, – Вентресс хоть и вышла несколько лет назад замуж за профессора Дуку, гения в области протезирования, но искренне считала традицию брать фамилию мужа пережитком прошлого и издержкой патриархата, а такое к себе обращение – сущим сексизмом.

– И как же звать сие чудо природы? – осведомился психиатр Квинлан Вос.

– Лично я бы назвала его «новый главврач клиники», – мстительно ухмыльнулась Вентресс, глядя на исказившееся после ее фразы лицо Мейса Винду.

Главврач здесь был бессменен и, кажется, подстать названию клиники, бессмертен – доктор Йода. Старику было уже под девяносто лет, но покидать свой пост он и не думал. По факту исполняющим его обязанности был доктор Винду, который по праву называл себя преемником Йоды, пусть и думал так только он сам. И мысль уступить свое, пусть и теоретическое, кресло какому-то мальчишке Мейса отнюдь не грела. Среди рядов врачей раздались смешки. Смеялся гинеколог, доктор Мол – в принципе не слишком-то богатый на эмоции парень.

Поняв, что все присутствующие разом обернулись на него, Мол резко затих и, приняв каменное выражение лица, произнес:

– Нет, ну вы вообще лицо его видели?

– Ладно, Мейс, давай не будем тянуть резину, нам надо работать, – подал голос доктор Кеноби. – Скажи, кому придется мучиться с этим невиданным чудом, и мы разойдемся. Кому что, а лично мне пора домой, высыпаться перед завтрашним дежурством… Эй, чего вы на меня так уставились?.. О бо-о-оже… – обреченно протянул хирург, по одному лишь выразительному взгляду доктора Мейса на него все поняв.

Сидящий рядом доктор Вос сочувственно похлопал друга по плечу:

– Если что, мои двери для тебя всегда открыты… – он наклонился к уху приятеля, дабы добавить: – И коньяк в ящике моего стола – тоже.

Послышались ковыляющие звуки шагов и стука трости о пол, и в помещение зашел невысокий сморщенный старичок. Все присутствующие еще более спешно засобирались к выходу, возле которого уже готовы были вцепиться друг другу в волосы (если бы таковые имелись у обоих в удобном для сего действия количестве) столкнувшиеся в дверях Мол и Вентресс. Все прекрасно знали, что если Йода сейчас заговорит – домой никто не уйдет ранее чем через три часа. И только доктор Бинкс радостно заулыбался:

– А-а, доктор Йода, добрая вечер! – в своем отделении он сегодня был дежурным и, как следствие, никуда не торопился. После этого остальные в два раза быстрее высыпали толпой в коридор, заодно снеся и конфликтующих гинеколога с патологоанатомом.

– О чем речь была здесь? – осведомился Йода после того, как остались только трое: он сам, Бинкс и готовый убить их обоих Винду, которого дома дожидались любимая пижама, плед, хлопья с молоком и серия любимого сериала, где Педро наконец-то должен был признаться в любви Кончите, а вместо этого он застрял здесь… Знающие его люди, конечно, оспорили бы этот факт, но ведь Мейс – тоже человек!

Кто в этой клинике уж точно не лелеял в себе никаких надежд, так это Оби-Ван Кеноби. О свинье, подобной той, что ему подложили в лице любимого племянника не слишком любимого директора, по-хорошему надо бы предупреждать как минимум за неделю, а лучше – за месяц, дабы успеть не только морально подготовиться, но вдобавок выпросить у Квинлана рецепт и пропить курс каких-нибудь таблеток… Ну это так, на всякий случай. Однако, как чаще всего и бывало в хирургической практике, приходилось работать с тем, что есть. Что ж. Оставалось лишь уповать на то, что племянничек не окажется под стать дядюшке. Завтрашнее дежурство обещало быть долгим…

========== Припадочный интерн и украденные легкие ==========

Молодая регистраторша Баррис Оффи за пару лет работы на ресепшене перевидала, конечно, всевозможных психов и могла похвастаться тем, что опыт ее общения с таковыми больше, чем у Квинлана Воса. Психопата Баррис могла определить невооруженным глазом. И вот этот длинноволосый тип, завалившийся в регистратуру в косухе, узких черных джинсах, громоздких ботинках «убей пол» и уже с пять минут созерцающий Оффи, стоя, упершись локтем в стойку регистрации в позе отдыхающей сучки – определенно психопат. Хотя и, признаться, вкус у него отменный. Был бы еще на мордашку не такой смазливый, и Баррис бы точно на него залипла. Но увы, Оффи нравились более брутальные мужчины. Зато вот его обувь заслуживала отдельных похвал и даже заставила Баррис отвлечься от нанесения слоев черного лака на длинные ногти – предмет ее гордости – и залезть в интернет, дабы поискать подобные на Алиэкспрессе.

– Скажи, красавица, – заговорил, наконец, патлатый, – где мне найти… да как же его там… доктора Кеноби?

– Кто его спрашивает? – лениво уточнила Баррис, щелкая мышкой.

– Как это «кто»?! – возмутился незнакомец. – Вам не доложили о моем приходе?

– А должны были? – издевательским тоном поинтересовалась Баррис с ликующей улыбкой – надо же, и на сей раз не прогадала. – Представьтесь, пожалуйста.

– Энакин Скайуокер, – хмыкнул нахальный тип с таким видом, словно сделал великое одолжение, назвав свое имя.

Оффи связалась с отделением хирургии, все еще косясь на нахала и спустя пару минут сообщив:

– Доктор Кеноби в операционной, подождите, как освободится.

– Отлично, – Скайуокер щелкнул пальцами в ее сторону и удалился, должно быть, в сторону хирургического отделения. Хотя Оффи мало волновало, куда именно он держал свое направление: скрылся с глаз – уже хорошо.

Оби-Ван Кеноби как раз проводил изъятие легких для трансплантации, когда дверь операционной едва не слетела с петель, и в зал ворвалось нечто, облаченное в черные шмотки, как сама Смерть, явившаяся за несчастным, в чьей грудной клетке самозабвенно копался Кеноби и двое его коллег.

– Это что еще такое? Почему посторонние в операционной? Почему без бахил и халата?! – возмущению Кеноби не было предела, но ответить наглец не успел – послышался характерный звук шлепающегося об пол тела. Падая, тело предприняло отчаянную попытку за что-нибудь ухватиться и, разумеется, точкой опоры для него послужил столик с разного рода медицинскими инструментами. Для самого Кеноби в свое время было достаточно одного взгляда на них, чтобы ноги задрожали, по спине холодный пот покатился, а по пищеводу поднялась волна еще не переваренного завтрака… Впрочем, опытный хирург с десятилетним стажем свой первый день в качестве практиканта предпочитал никогда не вспоминать.

Чуть поморщившись от ударившего в ноздри резкого запаха нашатырного спирта и открыв глаза, Энакин увидел перед собой лицо незнакомого мужчины, склонившегося над ним. Вернее, половину лица, поскольку другая была закрыта медицинской маской. Но этого оказалось достаточно для того, чтобы понять, насколько его таинственный спаситель необычайно красив, даже хмуря светлые чуть рыжеватые брови, сдвигая их к переносице и уставившись на Энакина с неподдельной строгостью во взгляде светлых глаз с отблеском морской волны.

– Вы ангел? – пробормотал Скайуокер, расплываясь в полупьяной блаженной улыбке. – Я умер и попал в Рай, да?

– Ты попал в Ад, – с нежностью проговорил Оби-Ван, сам подивившись тому, как прозвучали его слова – от Вентресс понабрался ее саркастичной манеры общения, не иначе. Тут уж, как говорится, с кем поведешься… – И я тебе его обеспечу, если ты немедленно не дашь удовлетворительные ответы, почему ворвался в мою операционную и вынудил прервать работу, – грозно пообещал доктор, помогая юноше, чья голова доселе покоилась на его коленях, сесть на полу. На этом его забота себя исчерпала, и Кеноби убрал вату вместе с баночкой нашатырки обратно в шкафчик.

– Я Энакин, – представился парнишка куда более робко, чем того следовало ожидать после его весьма претенциозного визита. – Энакин Скайуокер.

– Это должно мне как-то помочь? – доктор между тем невозмутимо вернулся к операции. В его руках, облаченных в окровавленные перчатки, остро блеснул скальпель, как бы мотивируя говорить правду как можно скорее.

Энакин же успел в ужасе сообразить, что только что произошло. Такое с ним случилось в третий раз в жизни. Первые два произошли, когда он был еще сопливым студентом, и Скайуокер очень надеялся, что такого больше не повторится. Хорошее же первое впечатление он о себе составил – будущий хирург, падающий в обмороки от вида… А что это, кстати, было? Кажется, легкие? Он даже разглядеть толком не успел.

– Если доктор Кеноби – это вы, то я ваш новый практикант, – пояснил он севшим голосом.

Взгляд будущего наставника из-под медицинской шапочки, сурово сдвинутой на лоб, не обещал ему ничего хорошего. Энакин с трудом сглотнул образовавшийся в горле ком из нервов. Вот что-что, а такая необъяснимая робость приключилась с ним впервые.

– Ты должен был явиться два с половиной часа назад. И если ты всегда такой припадочный, Энакин, сложновато тебе у нас будет, – оповестил его доктор Кеноби.

– Нет-нет, что вы, я всего лишь переволновался перед своим первым рабочим днем, пустяки, – отозвался Скайуокер бодрым тоном для пущей убедительности, поднимаясь на ноги.

– Оно и видно… Ладно, – обреченно вздохнул Кеноби, – тогда приходи в себя, а я закончу здесь и покажу тебе отделение, да и с клиникой в целом ознакомлю… Не трясись, больше ничьи органы ты не увидишь, я тебя к практике, такого нервного, еще нескоро допущу, – хмуро произнес Оби-Ван, но решил все же сменить гнев на милость, пожалев мальчишку на первое время, хоть и заранее планируя, как оторвется на нем в дальнейшем.

Энакин в то же самое время думал о совершенно иных вещах. К примеру о том, что у его нового непосредственного руководства не только прелестные глаза, но и очаровательная задница, что он успел оценить в то время, как Кеноби наклонялся к шкафчику.

«Господи, и о чем я только думаю?» – одернул себя Скайуокер, который с радостью снял бы с хирурга не только маску, но и всю оставшуюся медицинскую форму. Угодить на него всегда было сложно: цену себе Энакин знал, а вдобавок всячески ее набивал и уж никак не думал, что в итоге его идеалом, укравшим сердце с первого взгляда, окажется человек, за минуту до этого укравший чьи-то легкие.

========== Фантастические фрики и где они обитают ==========

К полудню, когда доктор Кеноби проводил плановый осмотр, попутно показывая Энакину отделение, к ним пожаловала гостья. Без особых предисловий она поинтересовалась:

– Кеноби, ты забрал свои легкие? Где, в таком случае, мой пациент?

Энакин пропустил мимо ушей, что там ответил доктор, поскольку был в этот момент занят беззастенчивым разглядыванием незнакомки – бледной, скорее даже с каким-то серым оттенком кожи, словно она очень давно не бывала на свежем воздухе, коротковолосой блондинки с выбритым виском, облаченной в медицинский халат поверх черного свитера с высоким горлом, и в довершение образа – с черной помадой на губах. Последовал весьма логичный, по мнению Энакина, вопрос:

– Вы – смерть?

– А мне нравится этот парень! – блондинка залилась одобрительным смехом.

– Да уж, кажется, у вас много общего, – обреченно пробормотал Кеноби, представив: – Это доктор Асажж Вентресс, патологоанатом, а это мой новый интерн – Энакин Скайуокер.

– Мои соболезнования, – хмыкнула Вентресс, хватая руку Энакина неожиданно сильным для хрупкой с виду дамы рукопожатием, заставив тихо прошипеть, когда в его ладонь впились длинные и крайне остро заточенные ногти.

«Еще длиннее, чем у той девчонки со стойки регистрации», – подумал Энакин, еще не знающий в этот момент, что скажи он это вслух – Вентресс была бы польщена, а Баррис, вероятнее всего, автоматически записала бы его во враги. Эти двое вот уже второй год вели странное соревнование, желая, видимо, довести свои ногти до образа идеального орудия убийства.

– Кстати, я помыла руки после вскрытия? – спросила Вентресс у самой себя, рассуждая вслух и весело глядя на резко переменившегося в лице Энакина.

– Не надо пугать интерна Скайуокера, Асажж, он у нас и без того юноша тонкой душевной организации, – Кеноби приободряюще похлопал своего подопечного по плечу. – Кстати, Квинлан у себя? – хирург направился к выходу из отделения, и Энакину не оставалось ничего, кроме как последовать за ним и Вентресс, чувствуя себя полным идиотом.

– А где ж ему еще быть? – хмыкнула Вентресс, остановившись рядом с Кеноби возле автомата с напитками и обратившись к стоящему перед ними короткостриженному красноволосому мужчине, из-под белого халата которого виднелись татуировки, которыми, должно быть, было покрыто если не все его тело, то шея и руки – определенно, и который отчаянно тряс автомат: – Эй, Мол, как настроение?

– Пизда, – последовал лаконичный, но весьма емкий ответ, после которого Мол хорошенько пнул автомат напоследок, и застрявшая банка газировки все же с грохотом упала.

– Доктор Мол, гинеколог, – пояснил Кеноби Энакину после того, как красноволосый победоносно удалился со своим заслуженным напитком. – Не такой плохой парень, каким может показаться, но к манере его общения надо привыкнуть.

– Издержки профессии, – усмехнулась Вентресс, с тщательностью выбирая напиток у автомата.

«Кажется, дядюшкина клиника собрала под одной крышей всех фриков в округе», – мысленно отметил Энакин красную прическу доктора Мола, ставя ее в один ряд с колоритной внешностью патологоанатома Вентресс.

– Асажж, слушай, будь добра, покажи нашему новичку больницу, а я пока схожу навещу Квинлана, – скороговоркой выпалил Кеноби, который явно не намеревался дожидаться ответа от возмущенной патологоанатома и весьма скоро скрылся в том крыле коридора, что вело к отделению психоневрологии, слыша вслед, как Вентресс весьма неиронично угрожает его вскрыть.

Прямо возле кабинета Воса Кеноби едва не сшибли с ног двое санитаров, которые как раз выволакивали под руки очередную жертву белой горячки. Квинлан всегда с досадой жаловался на таких, в расстроенных чувствах изливая Оби-Вану, что народ нынче совсем разучился пить.

– О! Оби-Ван, надо же! – психиатр, как обычно, был в наилучшем расположении духа. – Рановато ты сегодня. Я-то думал, раньше обеденного перерыва не заглянешь. Ну что, как прошло знакомство с Палпатином-младшим?

– Доставай коньяк, – хмуро ответил Кеноби, падая в кресло, предназначенное для пациентов, прижав ладонь ко лбу.

– Одобряю твой деловой подход, – усмехнулся Квинлан, но все-таки исполнил требование давнего друга и извлек из ящика стола новую, еще полную бутылку, припасенную как раз на случай его визита, и два стакана, откупорив коньяк и плеснув по глотку обоим. – Больше нельзя, у нас рабочий день впереди. А у тебя еще, к слову, рабочая ночь.

– Почти полные сутки с этим чудовищем, – жалобно простонал Оби-Ван, разом проглотив содержимое своего стакана и тут же с изрядной долей зависти уставившись на стакан приятеля.

– Настолько все плохо? – усмехнулся психиатр, потягивая коньяк, как какой-нибудь лимонад, растягивая удовольствие.

– Как выразился бы наш коллега Мол, это пиздец, – убитым голосом поведал Оби-Ван. – Чертов племянничек в брендовых шмотках ворвался ко мне в операционную, аки черный вихрь, с опозданием на два часа. А потом мне пришлось его прямо там и откачивать.

– Себя-то вспомни, ты тоже был когда-то точно таким же вчерашним студентом, – философски отметил Вос.

– Вот именно потому что я слишком хорошо помню себя, я принципиально ненавижу этих всяких студентов, – огрызнулся Кеноби, схватившись за голову. – И почему из всего богатейшего разнообразия медицинских специальностей Палпатин отдал своего племянника именно в хирурги?!

– Во всем надо видеть плюсы. Может, Палпатин тебе зарплату поднимет? – резонно предположил Квинлан. – А кстати, где ты его оставил?

– За ним согласилась присмотреть Асажж… Ну то есть, как согласилась?.. – Оби-Ван неоднозначно намекнул на то, что согласие Вентресс в этом вопросе было весьма сомнительным.

«Палпатин-младший», впрочем, оказался на удивление легок на помине, в весьма скором времени влетев в кабинет психиатра в точности так же, как ранее заявился в операционную, только на сей раз в распахнутом белом халате поверх черной футболки.

– Доктор! – радостно, но с какими-то истерическими нотками воскликнула вероятная причина будущего суицида Кеноби. – Почему вы меня бросили?! Доктор Вентресс угрожает меня вскрыть!

– Мне надо было обсудить некоторые рабочие моменты с доктором Восом, – хмыкнул Оби-Ван, кинув последний жалобный взгляд в сторону психиатра. – Не обращай внимания, Энакин. У доктора Вентресс такая манера выражать любовь.

В этот момент дверь весьма предсказуемо снова распахнулась, и Кеноби, подскочив с места, машинально закрыл непутевого интерна от ворвавшейся в кабинет Вентресс.

– Кеноби, скройся, а то и тебя вскрою! – Асажж сделала угрожающий шаг в сторону Оби-Вана и спрятавшегося за его спиной, аки дама за благородным рыцарем, Скайуокера.

– Я буду тебе премного благодарен за это, ты избавишь меня от необходимости самому выполнять лишние действия… Нет, ну а что? Вы моего интерна видели?

– Я, вообще-то, все еще здесь! – Скайуокер, который секунду назад отважно готовился поменяться с объектом своей внезапной страсти местами, дабы защищать его от гнева взбешенной фурии, обиженно подал голос все так же из-за спины.

Вентресс, остановившись возле двери, кажется, глубоко задумалась: выполнять чью-то чужую работу она ненавидела всем сердцем, а потому вскоре махнула рукой и удалилась восвояси, предупредив напоследок Воса, что придет в обеденный перерыв, и «чтоб никаких этих здесь не было».

– Быстро же ты довел Вентресс до бешенства! – восхитился Вос. – Думаю, ты здесь впишешься. Я Квинлан Вос, психиатр этой больницы – и ее персонала в том числе – и лучший друг этой хмурой рожи… Он не всегда такой, уверяю тебя!.. А ты, стало быть, Энакин Палпатин?

– Энакин Скайуокер! – возмущенно поправил юноша. К списку фриков между тем прибавился еще один – красивый аки Аполлон метис с дредами до пояса, взгромоздивший ноги в красных «конверсах» прямо на заваленный многочисленными файлами с тестами для психов стол из красного дерева.

– Запоминать слишком долго, будешь Палпатином-младшим, – махнул рукой Вос под явное неодобрение Энакина. – Могу тебя поздравить, ты попал в хорошие руки. Доктор Кеноби хоть и жуткий зануда, но мастер своего дела. Но если что, можешь в любой момент мне на него жаловаться.

– Что, правда? – улыбнулся Энакин, и эта вот улыбка Оби-Вану совершенно не понравилась, как и чрезмерное радушие Квинлана.

Бросив на друга взгляд, в коем легко угадывалось трагическое «И ты, Вос!», Кеноби подтолкнул свою головную боль к двери:

– Прости, Квинлан, но у нас куча работы.

– Ну ты это… Заходи, если что, – напоследок поймав на себе лукавый взгляд Воса, Оби-Ван поспешно закрыл за ними дверь с обратной стороны.

========== Месть хирурга и немного философии о потерянном счастье ==========

Впервые за последний месяц (с тех самых пор, как в его операционную и заодно в его жизнь ворвался палпатиновский племянничек) Кеноби пребывал в отличном расположении духа.

– Энакин! – объявил он, обнаружив своего интерна возле стойки регистрации за одним из его любимых занятий – доведением до белого каления Баррис Оффи, взаимная неприязнь с которой у них сформировалась еще с первого дня, и даже схожие вкусы в выборе обуви не помогли. – Сегодня – очень важный день!

– У вас день рождения? – тут же заволновался Скайуокер, аж глаза вытаращив и дав наконец бедной Баррис вздохнуть спокойно, поскольку все его внимание разом поглотил Кеноби. – Почему же вы заранее не сказали? Я бы вам подарок купил, тортик испек, в конце концов!

– О нет, куда лучше! – усмехнулся Оби-Ван, внутренне сгорая от предвкушения и с трудом сохраняя невозмутимость. – Сегодня ты впервые будешь принимать участие в операции.

– Это кого из своих пациентов вы настолько сильно ненавидите, что предоставляете право оперирования Скайуокеру? – ехидно осведомилась Баррис, на что Энакин не преминул украдкой показать ей кулак.

– Я говорил вам, что давно уже готов! – отозвался Скайуокер подобно пионеру в СССР, всем своим видом выражая, что вот только дай ему скальпель в руки прямо сейчас – и он всех препарирует… Ой, то есть прооперирует.

– Отлично, – хмыкнул Кеноби. – Я знал, что ты меня не подведешь. Переодевайся, и жду тебя в операционной, – Оби-Ван протянул интерну сверток с его новой формой и ухмыльнулся, глядя на то, как мальчишка подскочил на месте и унесся переодеваться, и лишь теперь позволил себе злорадно ухмыльнуться: Скайуокера ждал сюрприз.

Выждав пятнадцать минут, наслаждаясь вкусом кофе из автомата и предвкушая месть, Оби-Ван прошел в раздевалку, застав своего интерна в состоянии, близком к истерике, перед зеркалом.

– Это что такое?! – истерично всплеснул руками Энакин, указывая на свой прикид, развернувшись к Кеноби.

– А что тебе не нравится? – изобразил удивление хирург. – Обычная форма. Уж прости, это единственная, какая нашлась на твой размер, – тут Оби-Ван слукавил. Форма для Энакина была с особой тщательностью подобрана им самим, и шили ее, к слову, на заказ, поскольку ну ни в одном магазине медицинской одежды не встретишь стандартной хирургической формы, отличающейся от всех прочих тем, что на ней красовался узор в виде бледно-розовых мишек.

– Это что, пижама из детского садика «Звездочка»?! – продолжал возмущаться Скайуокер.

– Чувствуй себя как дома, Эни, – мило улыбнулся Оби-Ван, глядя на раскрасневшееся лицо будущего хирурга. – А теперь идем, нас заждался пациент.

Гривус – завсегдатай «Звезды Бессмертия», главный герой той самой докторской мужа Асажж, профессора Дуку, благодаря которой он прославился, и по совместительству постоянный пациент хирургии – лежал на операционном столе в кислородной маске и дожидался очередной по счету плановой операции, попутно флиртуя с неприступной медсестрой Шаак Ти (в принципе, порой Оби-Вану казалось, что именно она сподвигала Гривуса снова и снова ложиться под нож хирурга). Но увидев прикид Скайуокера, он засмеялся в голос, закашлялся и в итоге подавился поступающим к нему кислородом. Сама медсестра тоже тихо прыснула в кулак, но тут же ойкнула и принялась приводить в чувство пациента.

– Это что за беглец из детского отделения? Вы меня на тот свет раньше времени отправить решили?! – прохрипел Гривус.

– На тот свет, мистер Гривус, вам пора было еще лет пять назад, но вы не переживайте, это всего лишь племянник мистера Палпатина решил поиграть в доктора, – успокаивающе улыбнулся Кеноби, словно не замечая в этот момент возмущения на лице Энакина.

В течение операции Скайуокер держался молодцом, подавая Кеноби нужные инструменты, и даже ни разу не упал в обморок. Оби-Ван даже начал в какой-то момент гордиться своим подопечным. По крайней мере, некоего поощрения он заслуживал, и когда во время послеоперационного перерыва Энакин явился к нему с мольбой во взгляде и вопросом «Доктор, а можно я сделаю вам массаж? Я, между прочим, курсы массажистов закончил!», Оби-Ван дал согласие. В конце концов, спина у него во время проведения операций и правда затекала нещадно.

Энакин, получивший доступ к желанному телу (пусть и доступ под ограниченными правами, но – он точно был уверен – это только пока), принялся с усердием разминать напряженные плечи объекта своей тайной любви, стоя за его спиной, пока Кеноби пил остывший кофе, на время расслабившись.

Осмелев в достаточной степени, Энакин предложил:

– Доктор, а лягте на кушетку? Я думаю, так будет удобнее, – на то, что Кеноби его послушает, он и не рассчитывал. Однако сегодня удача решила щедро вознаградить Скайуокера в качестве компенсации за розовые мишки по всему его телу.

Энакин продолжил разминать спину наставника, спускаясь ладонями все ниже. Он был терпелив, медленно, но уверенно подбираясь к своей цели, чего Оби-Ван даже не заметил, расслабившись. В какой-то момент он даже принялся постанывать от удовольствия и нахваливать талантливые руки Энакина. Скайуокер сам едва сдержал стон, достигнув желанного объекта и теперь сминая его в ладонях. Задница Кеноби на ощупь оказалась именно такой, как он себе представлял: мягкая и упругая одновременно. Ни одна антистрессовая игрушка не сравнилась бы с ней.

Скайуокеру хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Однако всему хорошему рано или поздно приходит конец.

Спустя полчаса Квинлан Вос, идя к автомату с едой, наткнулся в коридоре на интерна, который с задумчиво-печальным видом сидел на скамейке и потирал внушительных размеров шишку на лбу.

– Эй, малой, чего такой кислый? – осведомился психиатр, даже остановившись ради этого на полпути к своей любимой лапше быстрого приготовления, от которой его отделяло лишь десять метров до конца коридора.

– Видите ли, доктор Вос, – весьма философски отозвался Энакин. – Это, оказывается, очень больно – держать в руках счастье лишь несколько мгновений и потерять его в один миг.

========== День медика. Часть 1: разбитое сердце ==========

Праздники доктор Кеноби в целом и частности недолюбливал. В основном благодаря различным корпоративам в клинике. Нет, конечно же, трезвенником Оби-Ван не был и как большинство представителей столь нервной профессии любил порой чисто по-человечески расслабиться и бухнуть. Но когда ты заведующий отделения, очень сложно объяснить своим подчиненным, заранее расслабившимся и настроенным лишь на грандиозную попойку, что до вечера все же следует как-то не только дожить, но и доработать.

А еще по праздникам имели привычку объявляться люди, которых никто об этом не просил. Просто так, из вежливости. Черт бы ее побрал, эту вежливость.

В начале рабочего дня, по случаю дня медика навестить своих рабов, коих гордо именовал медицинским персоналом, явился сам Палпатин. Этот визит вежливости можно было вытерпеть, потому что, во-первых, Палпатин произносил торжественную речь, по крайней мере, более разборчиво, чем главврач Йода, а во-вторых, частенько объявлял о праздничных премиях и еще каких-нибудь ништяках в виде, например, нового оборудования.

Признаться честно, Кеноби был приятно удивлен, когда на сей раз владелец клиники объявил благодарность с неплохими премиальными выплатами всему отделению хирургии, а затем, когда он столкнулся с Палпатином в коридоре по окончании собрания, обратился к нему лично:

– Мой племянник очень высоко оценил ваши профессиональные качества, доктор Кеноби, – улыбнулся этот миловидный пожилой человек. – Я считаю, таких сотрудников, как вы, стоит ставить в пример всем прочим.

Подобных слов в свой адрес Оби-Ван услышать уж точно никак не ожидал. Напротив, хирург весьма здраво опасался, что Энакин если уже не жалуется, то рано или поздно нажалуется любимому дяде на ужасного деспота начальника, но принципиально не желал давать никаких поблажек даже племяннику директора и не мог заставить себя остановиться в бесконечных кознях в сторону Скайуокера, который одним своим видом пробуждал внутри Оби-Вана потоки сарказма и иронии – а тот в свою очередь не уставал подавать Кеноби поводы для этого.

Теперь же Оби-Вану стало даже стыдно немного и, дабы как-то успокоить проснувшуюся совесть, он купил подопечному шоколадку в автомате, чтобы вручить в качестве подарка на день медика, даже засунув куда подальше сомнения в том, стоит ли вообще поздравлять с этим днем Скайуокера, рассудив, что мед он, как-никак, каким-то чудом да закончил.

Энакин, получив в подарок от обожаемого руководителя шоколадку, с трудом сдержал порыв запрыгнуть к нему на шею с объятиями, с десяток минут благодаря заботливого доктора Кеноби, но тактично умолчав о том, что при огромной любви к сладостям, лишь на шоколад он имел дикую аллергию. Но этой плитке определенно найдется особое место в рамочке у него дома.

– Ой, точно! – опомнился Энакин, залезая рукой в карман своей ставшей почти легендарной пижамы с мишками и отыскивая там небольшой подарочный сверток. – У меня для вас тоже подарок, доктор. Правда, совсем скромный, символический скорее.

Оби-Ван, разворачивая сверток, никак не ожидал, что под «скромным» подарком Скайуокер подразумевал фигурку в виде скальпеля, выполненную, по всей видимости, из белого золота, вдобавок с гравировкой «доктору Кеноби с любовью от Скайуокера». Кеноби во второй раз пристыдил себя: Энакин определенно подумал, в отличие от него, заранее о подарке для него. И это если опустить тот факт, что стоил этот подарок немыслимую сумму денег. Стало любопытно, сам Скайуокер на него накопил или у дяди выклянчил, но уточнять Кеноби тактично не стал.

– Слушай, Энакин, а как ты смотришь на то, чтобы отметить день медика в теплой тесной компании со мной и докторами Восом и Вентресс? – неловко поинтересовался Оби-Ван и, получив в ответ новую порцию каких-то нечленораздельных радостных визгов, что, по-видимости, означали согласие, направился к себе в отделение, по дороге напомнив себе зайти к Квинлану, дабы предупредить, что вечером с ними вдобавок будет еще и интерн.