Текст книги "Андрей (СИ)"

Автор книги: Огисфер Муллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Б…, одни пи…сы вокруг, е…ть. Х…ли здесь сделаешь, – протараторила бочка нарочито громко. В мой адрес, а может, и не в мой. Может, мне просто показалось.

Ненавижу их.

Нужно было какое-то действие. Мне уйти хотелось куда подальше. Не по себе было. И тут – вот оно, мое спасение – водка.

– Что ты там в телефоне роешься? – спросил я, хряпнув полстопки для храбрости, глядя на то, как Настя с интересом смотрит в экран и перебирает кнопки.

– Да знакомства всякие, – ответила она, не отводя взгляда от дисплея, то-ном чуть более теплым – но все равно как-то не так.

– Денег не жалко, – говорю.

Как же все просто – хряпнул, и язык, подлый, сам говорит! Прикольно!

– Да всего пятнадцать копеек, – ответила Настя, поправив волосы.

«Идеал за пятнарик – это да, на дороге не валяется», – подумал я и спросил что-то про кого-то – уже и не помню, что именно. Настя вырубила телефон, убрала его в карман и, налив себе пива, немного наклонила голову, смерила меня взглядом, растянув свои немного тонкие губы, и вызывающе спросила:

– Что?

– Ничего, – дебильно улыбнулся я в растерянности.

Не понял я этого взгляда.

– Ну, ты… я не знаю…, – стала тараторить она, – Андрей, хоть музыку включи – развлеки девушку, что так скучно-то!

– Центр сломан, – говорю, – Мне, в общем, и так весело.

Говорю, а сам жду ее реакции. Мне хотелось, чтобы она говорила и не уходила, но зачем ей оставаться – я тоже не мог понять, хоть и хотел этого.

Она не ответила, просто стала по комнате ходить, разглядывать вещи. Первый раз она у меня дома была, а я как-то и не подумал об этом. Повертела в руках какую-то декоративную фигню – их на полке много стоит (мама поку-пает, для украшения), потом другую. Поставила на место и стала что-то напе-вать себе под нос, а я, дятел, опять от растерянности утямился в телик.

– Ты знаешь, – начал я, видя, что она вертит в руках бессмертную книгу Сэлинджера, – Эта книга убила человека.

– Чего?

– Чепмен, он прочитал эту книгу и убил Джона Леннона, – Говорю и смот-рю на ее реакцию.

Она опять ничего не поняла, только положила книгу на место.

– Мне просто парень на обложке понравился, – ответила она, шаря по карманам. Достала телефон, посмотрела там что-то и спросила: – У тебя есть сигареты?

Дал ей сигарету, она закурила, прямо в комнате. Целую шпионскую операцию пришлось предпринять, чтобы как можно незаметнее открыть форточку.

– Джон Леннон… – заговорила Настя, стряхивая пепел в пустую пачку си-гарет, – Это который из «Битлз»? Ты что, «Битлз» слушаешь? – говорит то ли удивленно, то ли с иронией, то ли вообще издевается.

– Нет, – говорю.

И это было правдой, я не слушал Битлз, просто некоторые песни нравят-ся.

– Просто книжка хорошая.

И это тоже было правдой, хоть и до половины я ее еще не дочитал.

– А на компе есть музыка? – сменила тему Настя, бросив взгляд на по-стер.

Тут уж некуда не денешься, пошел включать компьютер. Тут послышался мерный скрип по потолку.

Такая тупая скотина я!

Растерянность!

Растерянность от ощущения, что Настю не интересует ничего из того, что я ей пытался рассказать. Я ведь не пытался рисоваться, не пытался произвести впечатление, просто вел себя, как обычно, может и немного туповато, но я этого и не отрицаю.

А еще говорят: «будь самим собой и все будет нормально». Фигня все это. Скорее, надо говорить: «выбери себе трафарет поведения из общепринятых рамок и соблюдай его последовательно, тогда все будет нормально». То есть, надо было врубить рэйв на весь дом и начать приставать, цинично рассказы-вая о своих победах? Или включить тихую музыку и начать говорить всякую романтическую херню, о том как мне ее не хватает и как она хороша? Скорее всего, первый вариант прокатил бы, точно прокатил бы. Но дело не в том, что я не хочу так, дело в том, что я просто не умею делать этого. Не Артур я и даже не Санек, я сам по себе и не всем это нравится.

– Чего это он? – спросила Настя, пока я возился с компьютером.

Она села на кровать и хотела погладить Барсика. Но он не дался, шипеть не стал, просто переместился в изголовье, к подушке, и занялся любимым де-лом – задремал.

– Характер такой. – Объяснил я.

Вот, говорю – не ручной он. На кровати моей спать – это пожалуйста, но на руки – ни-ни.

Настя не полезла в музыку, а полезла в сеть, удивляясь допотопности мо-ей операционки, потом удивленно спросила, почему у меня нет в закладках «Одноклассников» или, там, «В контакте»?

– Да как-то не думал о них, – ответил я и опять закурил, – Хотя, да… Надо будет зарегистрироваться как-нибудь.

«Во, блин, лицемер», думаю.

– Так тебя что – там нет? – удивилась Настя, с таким лицом, будто я умст-венно отсталый или больной на всю голову человек. – Так давай, сейчас заре-гистрируем тебя. – Это она говорит уже с интересом.

– Да… как-нибудь… потом, – отвечаю, не зная чего ещё ожидать, – А что там делать?

– Ну, я не знаю… Что и все делают. Подарки, там, дарить будешь, оценки ставить, общаться, – удивленно сказала Настя, будто рассказывала мне о букваре. – Музыку качать, приложения всякие…

– А что, в простом инете такого нет? – говорю, – Как-то не хочется лиш-ний раз свою жизнь на обозрение незнакомым людям выкладывать. Зачем?

А ее мой ответ и не интересовал. Она включила какое-то онлайн-радио и, найдя через поисковик ссылку, сейчас же пошла на свою страницу.

Лишним показалось мне мое присутствие, отошел в другую комнату. Ни-как мне было, просто никак не получалось найти хоть какую-то тему для раз-говора, хоть тресни. Словно силовое поле меня окружало со всех сторон и бло-кировало все мысли. Мучение просто. Еще налил водки, выпил и запил пивом. Пошел курить, не на балкон (больно надо опять эти морды видеть!), а так, у форточки постоял, подымил, слушая звуки мерно стучавших по клавишам пальчиков Насти.

Девять вечера в начале мая. Ещё светло, но немного непривычно – при-вык к сумеркам! На улице немноголюдно. Солнце, хоть и заходит, но светит вовсю.

Вечерами уже тепло. Еще не так быстро, как летом, просыхает асфальт, но, все же, луж уже почти нет.

Только грязь на стоянке вечна. Жирная черная грязь, ее никаким солн-цем не высушишь.

– Андрей, – послышался голос из комнаты, – Принеси пива, пожалуйста.

– Что-то Санек задерживается, – говорю без мысли, а сам смотрю на дис-плей, на ее страницу. Поразился количеству друзей – 274. Сейчас она писала ответы на комментарии к чему-то или принимала кого-то в друзья. Или, на-оборот. убирала из друзей, мне это было неинтересно – пиво кончается, может сходить купить еще?

– Что? – ответила она. Взяла пиво, отхлебнула и говорит, – Сорри, я не слушала.

Так мягко говорит, как никогда сегодня не говорила.

Я повторил и сел на кровать, она у меня стоит напротив компьютера.

Еще раз принюхался, не воняют ли у меня носки.

Нет, не воняют.

Настя немного небрежно ответила, что Санек придет, некуда не денется

…и только сейчас я заметил, что у нее – то ли случайно, то ли нарочно – из-под джинсов вылезли стринги.

Не зная, как поступить, и, самое главное, не зная, что она имеет в виду (может это было обычным для нее), я предпочел не комментировать эту под-робность. Просто еще раз спросил, нужно ли за пивом сходить и вышел в комнату, форточку пошире открыть – сигаретный дым никак не хотел вывет-риваться.

И тут она взорвалась кучей ругательств, самим пристойным из которых было «козел».

Сначала думал, она на меня начала орать и обернулся.

Оказалось – нет, кто-то удалил ее из списка друзей или что-то там еще.

– Ну и уроды, – негодовала Настя, сейчас ее взгляд напоминал взгляд Ме-дузы Горгоны. Даже Барсик, до этого мирно спавший, напрягся.

– Ну и скоты, сначала подарки дарят, а потом… – орет.

И, конечно же, заскрипел потолок.

– А что случилось-то? – спрашиваю.

Лучше бы я этого не делал, я же говорил, что таким взглядом убить мож-но.

– Дай сигарету!!

Она долго сидела и переваривала в себе случившееся, пуская дым из но-са.

Это еще один продукт социальных сетей, сначала в абсолюте возводится то, что тебе совершенно не надо, а потом ты без этого жить не можешь. Мож-но подумать, в реальной жизни, разрыв с каким-то человеком вызвал бы та-кую бурю негодования.

– Ладно, утырок придет, скажи – я у Ксюхи, – сказала она, поднимаясь и поправляя джинсы, – Или нет, лучше пусть позвонит.

Ксюша была ее подругой, одной из немногих, кто в пятницу вечером си-дит дома. Ей было девятнадцать, она родилась и выросла здесь, жила в доме напротив, вместе с родителями, как положено, и бабушкой.

Она недавно родила ребенка. Чьего? Она сама хотела бы знать ответ на этот вопрос, у нее были только догадки, да и те приблизительные.

Да и какая разница, все и так все понимают.

– Пока, – сказала Настя в открывающуюся дверь, даже не повернув го-ловы, поправила волосы и вышла.

Закрыл дверь, и только удаляющееся цоканье ее сапожек осталось.

Как-то одиноко сразу стало, грустно. Хотелось, чтобы она вернулась, правда для чего, я так и не понял. Вот говорю – когда ее нет, хочется, чтобы она была, когда она есть – хочется, чтобы она ушла. Больной я, точно говорю.

Барсик вышел из комнаты и мяуканьем дал знать о том, что он желает ужинать. Он сидел и смотрел на меня из комнаты, готовый бежать на кухню, если я туда пойду.

Только теперь я ощутил, насколько же я пьян. В голове гудело и ужасно хотелось есть.

Пошел и накормил кота, он ест только сухой корм – так приучен. Или ему так хочется, не знаю. Знаю только то, что какое бы не было вкусное мясо или какая-нибудь другая истинно кошачья еда, он ее есть не будет, только сухой корм.

Себе взял оставленные мамой в холодильнике котлеты и съел их прямо на месте. Гарнир не взял. Обычно мама заставляет меня съедать все, но ведь и мамы не было.

Я думал о Насте. Хоть в голове шумело, но одну мысль я все же ухватил.

Мне вдруг показалось, что Настя психанула и ушла вовсе не из-за каких-то эфемерных сетевых друзей, убравших ее из дружбы. Она ушла, потому что я не стал к ней приставать. А она этого по-любому хотела, а инет лишь послужил предлогом чтобы уйти, точно. Вот такая была мысль.

А не много ли я из себя мню?

– Все вы бляди, – безразлично пробубнил я себе под нос, – Сегодня один, завтра другой…

И пошел в ванну, умыться холодной водой. Говорят, помогает протрез-веть… врут!

13

Суббота не стала повторением пятницы, хотя, если судить по тому, как она начиналась, так можно было предположить. И, если первая половина дня стала как бы продолжением вчерашнего вечера, то вторая половина вызвала у меня тихую истерику.

День выдался очень жарким, просто адское пекло какое-то, и в этом ад-ском пекле и происходило собрание жильцов нашего дома с участием пред-ставителя управляющей компании и главой ТСЖ, нашей несравненной «ГГГ».

О предстоящем собрании я узнал, когда сидел у подъезда как бродячий пес. Рано утром пошёл в магазин, да ключ от домофона забыл. Пока стоял, заметил сорванный листок, объявление о собрании, который валялся у двери. Правда, собрание меня это не очень-то и волновало, гораздо больше тогда ме-ня волновали события вчерашнего дня и свое поведение, а также – потенци-альные «гости», которые, впрочем, так потенциальными и остались. Собствен-но говоря, я и в магазин сорвался ни свет ни заря, чтобы пива купить и на-питься, как мне казалось – не так стыдно перед Настей будет.

Трус я и этим все сказано.

Спал недолго, всего пару часов, поднял меня сушняк.

«Похмелья у него не бывает, супермен хренов» – орал я сам на себя, по-правляя измятую одежду, снять которую вчера так и не удосужился. Самое удивительное было в том, что события вчерашнего дня воспринимались как-то болезенно. Так болят ямки от вырванных зубов. Мне стало стыдно, стыдно за свое поведение, стыдно за свои слова, что я сказал Насте, короче было очень стыдно. И еще немного страшно за то, что я говорил Саньку, может, про Клима сказал плохое или еще про кого, не помнил я, а ведь все проблемы и начинаются вот так. Спьяну скажешь, передадут – и понеслось. С другой стороны, была надежда на Санька. Не думаю, что он захочет меня подстав-лять. Хоть он и урод моральный, но все-таки мой знакомый, или друг, тут уж как назвать дело, да и неплохой он парень в принципе. Не настолько же он дурак, чтобы, как дурная бабка, передавать мои слова по каждой мелочи.

Ну и что с того, что книжек не читает?

Хотелось курить, но настоящей пыткой было пройти мимо спящей Насти в комнату за сигаретами, при одной мысли о вчерашнем дне просто воротило.

Ну и дебил я, точно говорю.

– Дай курить, – пропищала Настя, не поднимая головы с подушки. Ну вот, незаметно пройти не удалось. А все из-за скрипа наверху.

Какое-то время ничего не происходило, мы тупо смотрели по сторонам, куда угодно – в пол, на стену, на окно, куда угодно, лишь бы не друг на друга.

Ужасный момент. Так неловко, хоть сквозь землю провались прямо в ад, к чертям. Наверное, и то не так страшно будет.

Молча подал ей пачку сигарет и зажигалку. Тут и увидел почти пустую бутыль водки.

Вот оно – мое спасение.

Предложил ей.

Отказалась.

Допил.

Сразу стало легче. Знаю, что это было только в моей голове, но, трус я, поэтому и выпил я эту долбаную стопку.

– Жара сегодня будет, – сразу появилась тема для разговора. Просто все показалось намного проще, как будто ничего вчера и не случалось. Что и слу-чилось-то?

Она промолчала, потом сказала:

– Голова не болит? Ты помнишь, какую пургу нес вчера? И как ты вообще себя вел?

– Честно? – говорю.

Она кивнула в ответ, поправляя волосы.

– Плохо помню, у меня бывает. Я ведь почти не пью, извини.

Конечно, я помнил о сказанном, только проще было прикинуться чайни-ком. Вот так сказать – не помню и все.

– Ну, ты даешь, – только и сказала она, – Как больной скакал передо мной. Неадекватный. Будда прям. Голос переломался, а такой же тупой остал-ся.

Так стыдно стало, но все равно не так, как если бы я трезвый был.

У соседей опять заскрипел пол и это было весьма кстати, скользкую тему проехали и больше к ней не возвращались. Насчет соседей я даже пошутить попытался, получилось не очень, хреновый с меня шутник. Настя только по-смотрела на меня удивленно, и взгляд мой заскользил по комнате в поисках пепельницы.

– Какие планы на день? – спросил я, открывая шторы, просто так, для разговора. Надо хоть что-то спросить.

– На, держи – И я протянул Насте опустевшую пачку сигарет.

– Да никаких особо, – ответила она, стряхивая пепел.

– Сейчас завтрак приготовлю, – говорю, хоть и повар с меня никакой. Это я тоже – для разговора. Об этом Настя так прямо и сказала, вспомнив ту самую историю про… а, впрочем, не буду вам ее рассказывать. Скажу только, что было это в школе еще.

Долго она смеялась. А может и недолго, не помню, – но уже не таким злым смехом как вчера. Смеялся и я, хоть и не смешно мне было, но уж лучше неловко смеяться, чем стоять вот так и мяться, жрать себя.

Лучи поднимающегося солнца тем временем проложили путь в мою ком-нату, проявив весь витавший в воздухе сигаретный дым. Скользнули по пус-той бутылке, выпуклое стекло которой извратило свет, явив на полу и стене причудливых форм солнечных зайчиков.

А потом я пошел в магазин, за сигаретами и едой, и еще за пивом, не столько для Насти, сколько для себя. «Похмелья у него нет, блин».

Поймал себя на мысли что напеваю про себя (хотя вслух никогда не пою, не умею) какую-то тупую песенку про чудо, популярную на радио и не думал ни о чем. Только камешек или соринка мелкая в кроссовке обнаружилась, не очень приятно идти, да и фиг с ним. Даже перед выходом из дома в окно не посмотрел, не оценил обстановку, как обычно делаю. Гляжу, сидят ли на улице алкаши или нет, и вообще как там.

Не перевариваю я их рожи синюшные, так и хочется кому-нибудь вре-зать.

Хотя, скорее, они мне врежут.

Выйдя из подъезда, случайно обнаружил в кармане сигарету. Закурил, встретив оценивающий взгляд двух стоявших у скамейки и с интересом раз-глядывавших меня бабок.

Пилы хреновы.

На скамейке, на разных ее концах, сидели рыжий кот и Кулек, в моло-дости наверняка здоровенный мужик, а сейчас представлявший собой странную массу и судя по запаху, исходившему от него, массу чего-то нехо-рошего.

Прошел мимо, в кои-то веки поздоровался, ответа, правда, не услышал, да и хрен с ними.

Несмотря на утренний туман, на горизонте виднелась здоровенная туча, кажется, уходящая…

Тут я конвульсивно дернулся – от испуга. Старая серая «Ауди» на обочине засигналила прям под ухо. Та самая машина, которая белую кошчонку не так давно раздавила. Раздавила неслучайно, намеренно и несколько раз проехала, туда-сюда, туда-сюда, честно говорю.

Дикий ржач из машины.

Из-за стекла торчат две морды. Два упыря, два местных мачо – Макс и Сеня. Им ничего от меня не надо, так, пошутили, поиздевались. Прошел мимо и все тут, обтекаю. Что сделаешь? Они старше и сильнее, и имбецилы они, по-стоянно что-нибудь в таком духе выкинут, нравится им это. Они крутые, с Климом корешат, ходят по клубам, всегда при деньгах, ебут телок направо и налево. Макс – быдло, реальный пацан, который не может связать двух слов, но зато от его удара может отвалиться голова. Всегда по моде, подстрижен, майка модная, штаны модные, метросексуал, блин.

Правда, если ему сказать это слово… ну, вы сами понимаете.

Еще он бросил ребенка, ненавижу его. Жил – жил с кобылой, в первом подъезде, а потом она родила, и он ее выгнал, сука.

Сеня – так вообще гнида. Шрек. Помню, прицепился ко мне на остановке, даже с Максом этим, вроде, он и был, чего-то парил, парил меня про учебу, наставлял, издевался. Типа, он на автомеханика в МГУ пойдет учиться… Де-бил. Типа, не важно, какая профессия, главное – чтобы корочка МГУ была. А потом взял, сука, и мне в глаза «черемухой» как брызнет. Я думал, мне глаза выжжет, что ослепну. Страшно стало, но потом отошло.

Магазин у нас находится недалеко, но все же потопать приходиться. Был ларек рядом, удобно было – идешь с автобуса и зайдешь туда. Так, нет, закры-ли. И ларек-то был обычный, продуктовый, но «ГГГ» вцепилась, типа, они си-гареты и алкоголь школьникам продают. Хотя школьники тут и не ходят, за-чем им такой крюк делать? Только прогульщики всякие.

Короче, закрыли ларек. Вдруг оказалось, он внешний облик города пор-тит, н-да. Чего тут портить-то? Там хоть раньше синяки терлись, а ныне все у подъездов. Люди ходить порой боятся.

Теперь, чтобы сходить в магазин, надо пройти вдоль стоянки, повернуть налево, обогнув дом (там, собственно, и стоял ларек), затем пройти детский сад – вот и магазин. В первом этаже дома, что стоит сразу за садиком, по до-роге в школу. К её крыльцу.

Обычный магазин.

Нет, не обычный. Поганый он. Для ликероводочного может и обычный, но не для продуктового. Огромная витрина разнообразного алкоголя – первое, что видишь. Поэтому он и поганый.

Внутри, у кассы, как всегда – пара человек.

Посмотрев по витринам и посчитав в голове, сколько примерно будут стоить продукты, встал в очередь, наблюдая за тем, как продавщица бойко обслуживала женщину.

Закончила.

– Что для вас? – спросила она с безразличным видом. Прямо бесит, когда они так смотрят, как будто милостыню приходишь просить, а она хозяйка этого всего и опять у нее что-то выпрашивают.

– Чаю, сигарет «Палл Малл» красных, две пачки, хлеба, сыра плавленого упаковку, зажигалку и пива полтора литра, – сказал я, стараясь ничего не за-быть.

Продавщица, сначала так подозрительно посмотрела, наверное, решала – продавать мне пиво с сигаретами или нет, потом быстро метнувшись, принес-ла продукты и, набирая цифры на кассовом аппарате, назвала цену.

Пока я получал сдачу и убирал продукты в сумку, мужик у прилавка, до того молчавший, вдруг подкатил:

– Ну что, выпьем?

– Не пью, денег нет. – ответил я с улыбкой, немного поморщившись от перегара ударившего в нос и обратился к продавщице: – забыл, еще пару су-хих пюре дайте, пожалуйста.

– Сразу говорить надо, – недовольно буркнула продавщица и пошла за пюре.

– Извините, – говорю.

Хотя… нужно ей мое извинение.

Пока продавщица ходила за пюре, мужик с важным видом объяснял, как правильно надо есть полуфабрикаты:

– Ты туда сосиску добавляй, а то язву заработаешь. Это ж химия, мать ее… – поучал он меня. Затем подлец добавил:

– Ладно, угощаю.

Вытащил из-под куртки початую бутылку водки. Стал наливать водку в пластиковый стакан, прозрачный пластиковый стакан. Как всегда. Как все.

Налил стакан до половины, протянул его мне.

Запах перегара смешался с резким спиртовым запахом водки. Желудок содрогнулся. Затошнило.

– На. – Сказал мерзавец, с ноткой наставника в голосе.

– Я же сказал, не буду – постарался парировать я, – Не пью я.

– Больной, что ли? – спросил мужик с недоумением.

– Нет.

– Отстань от парня, алкоголик несчастный. – Это уже продавщица вме-шалась.

– Нет так нет. – Сказал мужик с долей разочарования и опрокинул стакан себе в рот.

Сложив продукты в сумку, пошел на выход. Было слышно, как мужик что-то с иронией сказал продавщице про меня. Та зашлась омерзительным, звонким смехом.

14

Обратный путь всегда занимает меньше времени, но сегодня это было не так.

Слава окликнул меня сзади, он стоял за крыльцом магазина, вместе с Сэ-мом, Коробком и Тохой. Старинный промысел – стрелять деньги, только чего-то главного стрелка нет – Игоря. Если бы этот был, то все, каюк…

Все они нигде не работали, только Сэм понтовался на всю улицу, что за-рабатывает на стройке сорок тысяч, хотя сам, осенью еще, на всю улицу орал, понтовался, что его с работы выгнали за прогулы. Основным их занятием было вот такое праздное шатание по улицам в поисках выпивки или чего-нибудь еще. Они гордо называют себя братвой, а кто-то по ящику благоговейно ок-рестил таких, как они «псами городских окраин». Наверное, никогда не стал-кивался с ними. По мне это обычные гоп-стопники, подонки и ублюдки, жи-вущие за счет других – «настреляем, а если без палева, так и ограбим». Все равно ничего за это не будет, если с умом делать. Максимум, условник и то, если поймают. Старался я с ними не общаться, да и не общался почти, но, ведь, знаете как, жить в одном районе, никого не зная, невозможно.

Слава жил в моем подъезде, ему было лет сорок, но его повадки были как у человека чуть старше меня. Он общался со мной нормально, да, только, не знаю почему, мне не хотелось общаться с ним. Скользкий он какой-то и вся простота его – маска, лицемер он. Зрелый мужчина, с повадками малолетнего гопника. Стильно (как он думает) одевается, имеет двух вполне взрослых де-тей, а все вынюхивает что-то, вынюхивает… С Климом он сама серьезность, как и положено, и с бабой Ниной тоже, а тут улыбается, по-свойски, выню-хивает все, скотина. Честно говоря, не знаешь, как от него отделаться.

Да и остальные из этой шайки – ублюдки те еще. Все тусуются с Арту-ром, но не прочь и вот так полазать, побухать на халяву.

Сэм – алкаш, он жил где-то на другом конце города с бабой, даже ребе-нок маленький у него был. А здесь, в нашем доме, жили его родители, нор-мальные в принципе люди. Он приезжает сюда, когда у него запой, тут он своих стариков и мучит, они его выхаживают. Сэм, прозвище его, – от слова самогон. Не знаю, не узнавал, нравится ли ему этот напиток, но прозвище происходит именно от него. Когда он трезвый – нормальный человек, в прин-ципе. Однажды я ехал домой с учебы – и он в автобусе сидит. Нормально по-говорили, он спокойный. Не шумит. Даже не верилось в это. Ущипнуть даже себя хотел, не сплю ли я.

А уж если пьяный – то начинает сходить с ума. Усядется на скамейке нашей и орет на всю улицу, что верит в Аллаха и рассказывает всем «истории» о своих геройствах и геройствах своих собутыльников. Первая, самая известная и, наверное, единственная реальная, – как он… ээээ… мочился из окна подъезда с четвертого этажа на головы людям. Есть и другие, менее известные и менее реальные, такие как – штурм вытрезвителя. О гранатомете и «Калаше», закопанных где-то в парке поблизости. Об убийстве КМСа по тхэквандо и ещё много чего в том же духе. В пьяном виде он абсолютно неуправляем, закусывает спирт циклодолом (опять же, сам об этом на всю улицу орет).

Коробок – так, вообще, просто психопат, живодер и скотина, ублюдок полный, да попробуй ему что-нибудь скажи! Его даже Артур побаивается. Та-туировка у него во всю руку омерзительная, синяя-синяя, как из тюрьмы. Урод, все понтуется, что в Чечне служил, медаль какая-то есть, только что ПВО там делали? Хоть форму дембельскую поменял бы, а то весь прошлый год так в этой форме, не снимая, и ходил. Сейчас в гражданке, как он говорит, ходит, но тельник все равно не снимает.

Тоха – алкоголик, психопат, по-моему, у него явно МДП или как это на-зывается, не знаю. Трезвый – он вполне адекватный человек, поздоровается всегда, нормальный такой, не цепляется, но стоит ему немного выпить, как он превращается в … даже слов нет. Бросается на всех и вся. Не пошел в армию, но это и понятно, не удивлюсь, что у него есть соответствующая справка. По-говаривали, он трижды насиловал баб, но каждый раз чудесно отскакивал.

И еще, про него даже примета такая есть: если трезвый Тоха накручи-вает круги по району, то знайте, что он кого-нибудь встретит, напьется и от-метелит, ни за что.

Вот такая обычная компания встретила меня у магазина. Шаркая крос-совками по запыленному и потрескавшемуся асфальту, они подходили ко мне. Страшненько стало.

Однажды эти скоты у меня всю сдачу отобрали.

– Пойду я. Хавать охота, – прямо сказал я, и собрался было пойти. Страшновато стало – не потому, что они здесь (сейчас, днем, они были вполне безопасны), а потому, что это были друзья Артура и могли знать, что Настя у меня, а как на это Артур отреагирует – известно.

Не успел я сделать и пары шагов, хоть выйти из-под тени козырька, как услышал новый окрик.

– Дрюча, погодь, есть курить? – окликнул один из них, кажется, Сэм, в своем неизменном спортивном костюме.

Чего и следовало ожидать – полпачки тут же ушли к ним.

Сам виноват, нечего было пачку раскрывать на их глазах.

Простояли мы минут пятнадцать. Побазарили о том о сем, перебивая где-то работавшую болгарку. У меня сложилось впечатление, что они не стреляли здесь деньги, а шли следом. Где-нибудь у домов на районе терлись, увидели меня с пакетом на улице и пристроились хвостом. Вот почему и Игоря не бы-ло. И я уже уйти собирался, радуясь, что легко отделался, уже попрощался, как Коробок пнул по пакету, даже нет, не по пакету, а по ясно выступавшей из него бутылке пива.

– Слышь, – сказал Коробок с видом, как будто поймал вора, – Давай пива– то попьем, видишь – людям плохо…

– Ты че кидаешь, малолетка, – это уже Тоха включился, до того молчав-ший и словно ждавший чего-нибудь подобного.

Стало страшно.

– Пацаны, – говорю, а сам стараюсь, чтобы голос не дрожал, – Это для телки.

И как-то сразу мелькнула мысль: «Настя не телка». Противно стало само-му себе – стою тут, подстраиваюсь под уродов, а по-другому никак, у них вся жизнь состоит в том, чтобы какой-нибудь дурак грубо им ответил, тогда они покажут кто они такие и кто ты.

– У тебя что, телка дома? – заржал Коробок, оголив свои гнилые зубы. Смех подхватили остальные – как это? Я – И С ТЕЛКОЙ!!! Ждал, что сейчас кто-нибудь начнет говорить о том, зачем гомосекам телки, но этого не после-довало.

– Короче, мужики, вот полтос, похмелитесь, – говорю, – Пиво не могу дать, для телки оно.

Достал из кармана сдачу, два сложенных вместе полтинника, хотел дать им один, деваться было некуда. Но Коробок выхватил сразу оба и заржал, приговаривая что-то неразборчивое. Такое желание дать ему по морде появи-лось, чтобы гниль это изо рта у него повылетала, но, сами понимаете…

И, что самое интересное, для них это обычно. Просто рабочий момент. Так вот, тогда, в прошлый раз. На следующий день тот же Коробок подошел ко мне и, как ни в чем не бывало, поздоровался, не забыв при этом, конечно, стрельнуть сигарету, вернее – полпачки сигарет.

Пиво не взяли – как же, герои. Только Коробок руку заломил, «по-дружески», с вопросом: «не спрятал ли я еще что?». У меня чуть глаза от боли не выскочили из орбит.

– Коробок, – говорю или скриплю, как гелием надышавшись, – Нет ничего больше.

Пофигу ему был мой ответ, он просто издевался и все. Не знаю, сколько бы еще он так изгалялся бы надо мной, если бы не Слава. Он попросил у него зажигалку. Для вида, естественно, так всегда он делает, не ругается, а отвле-кает, переводит в другое русло ситуацию. Короче говоря, и мне помог, и с Ко-робком ругаться не пришлось. Коробок отпустил меня, дал Славе зажигалку (не свою конечно, тоже у кого-нибудь отобрал), и они с Тохой пошли в мага-зин.

– Как делишки? – спросил Сэм, смотря им. Помялся, что-то еще пробурчал про рыбалку – то ли зовет, то ли рассказать что-то хочет.

– Сэма, ты идешь? – проорал от крыльца Коробок.

Тут Сэм переменился и напускным басом проорал ему, что идёт.

Отвечать спине счел ненужным. Остался только Слава. Странный тип, у самого явно душа горит, но стоит и парит мне мозги. Культура хренова. На кой хрен мне знать, сколько его спиннинг стоит, блин. Не по себе мне было рядом с ним, хоть убей. Стиляга хренов.

– Эй, – это уже мне в спину Тоха орет, – Мы к твоим телкам вечером зай-дем.

Зная его, можно было сказать – это было не предложением, а уведомлени-ем.

Настроение совсем испортилось. Конечно, можно было предположить, что они напьются и забудут или другие дела появятся. Но, если знать, что в основное место выпивки – у моего подъезда, на «синей скамейке», то вероят-ность была очень высока. Чертово пиво!

У подъезда бабок уже не было, на скамейке сидела только знакомая мне уже масса. Кулек.

Домофон.

И тут-то я и вспомнил, что ключ забыл, что теперь делать?

– Извините, вы код не знаете? – обратился я к Кульку, который все так же сидел на скамейке и пялился в потрескавшийся асфальт.

Похмелье.

Мыслей нет, одна философия осталась.

Он ничего не ответил и не обратил ровным счетом никого внимания на мой вопрос, и продолжал тупо смотреть в асфальт.

– Понятно. – Сказал я с нескрываемым раздражением и, немного отойдя от двери, закурил.

– Я клутой, я гуляю пьяный, – проорал у соседнего подъезда мелкий, маль-чишка лет пяти. Он норовил ударить своего сверстника бутылкой из-под пи-ва, наполненной водой и покачивался как пьяный, – кому-то подражал.

Они играли.

В ответ другой мелкий откинул машинку, которую возил до этого по ска-мейке, и тоже поднял с земли пластиковую бутылку. «Мэ-мэ-мэ» – выл он, по-качиваясь.

Лучше б я этого не видел, так тоскливо стало. Вот оно, будущее поколе-ние, игрушки себе выбирает. Сегодня играют, а завтра прикладываться нач-нут. Родителям пофигу, это мелочи, у них дел полно.

Прошло еще минут пять, я уже терпение терять начал. То Таймс-сквер целая, то вообще никого не входит и не выходит.