Текст книги "Из любви к искусству (СИ)"

Автор книги: Норлин Илонвэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Ну конечно, – пробормотала Нэрданель. Она со странной отрешенностью заметила, что не очень-то и ждала теперь этого письма, а потому не очень-то переживает о его содержимом.

После извинений шли чопорные заверения в дружбе и всякая прочая признательность, которую можно было не читать, а потом обнаружилось странное:

«Также хочу сообщить Вам, что изменившиеся обстоятельства вынуждают меня оставить мою нынешнюю работу ради других дел. Но я очень благодарен Вам за наше общение и надеюсь, что Вам оно было хотя бы вполовину столь приятно, сколь было приятно мне…»

И так далее. В конце стояла все та же злополучная «Ф» с жирной точкой после нее. Нэрданель перевернула лист и увидела, что это даже не точка, а дырочка. Попрощавшись столь недвусмысленным образом, мастер от облегчения аж проткнул пером бумагу.

Повертев письмо в руках, она через плечо бросила его на подставку мольберта и некоторое время сидела, размышляя. За словами «изменившиеся обстоятельства» ей послышалось нечто вроде звона свадебных колокольчиков и младенческого плача, и она не могла решить, стоит ли на них что-то отвечать. С другой стороны, это было глупо. Мастер был ее другом целый месяц, дал целую кучу дельных советов и рекомендаций, подвиг на посещение Университета и тем самым помог нащупать верный путь. Мало ли, что у него изменилось, может, ему, молодому преподавателю, предложили возглавить кафедру в Рыбтитуте… Это было более приятное объяснение, чем мысли о дурацком синем платье.

Нэрданель поднялась с пола, подошла к столу и вытащила из ящика лист и конверт. Успокоившись, приведя мысли в порядок и подбодрив себя тем, что ее загадочный друг мог добиться каких-то судьбоносных успехов, она написала короткое письмо. Искренне благодарю, желаю всего – и так далее в таком же духе. Уже почти решив запечатать конверт, она вдруг обернулась, посмотрела на альбом на полу и, словно по наитию, сделала приписку:

«Напоследок хочу поделиться тем, что меня посетило странное озарение, и я приняла решение (не удивляйтесь!) заняться скульптурой. Возможно, Вам будет интересно взглянуть на мой первый тройной эскиз. Надеюсь лишь, Вас не испугает выбранная модель.

С наилучшими пожеланиями,

Нэрданель И. Махтаниэн».

Вытащив из альбома лист, она скрутила его в трубочку и засунула в тубус. Само письмо отправила следом и стала озираться в поисках подходящей обертки. В этом тубусе она неоднократно высылала мастеру свои рисунки, когда их было жалко складывать, но недавно использовала остатки рулончика серой оберточной бумаги. Поискав по ящикам, она в итоге не нашла ничего лучше, чем радостно разноцветная упаковка от большой коробки красок, которую получила с полгода назад и которую пожалела выкидывать.

Следующий день она решила посвятить книжному магазину. У Махтано шли занятия, да и в мастерской совсем не было мрамора, поэтому обещанный первый урок был назначен через пять дней, а за это время следовало почитать что-нибудь о ваянии. Вооружившись рекомендациями мастера Лорвэ, Нэрданель вышла из дома и на извозчике доехала до «Книгочея».

Это был самый большой книжный магазин в городе, его ассортимент научной и учебной литературы курировали университетские преподаватели. Если вдруг чего-то найти не удавалось, можно было оставить заявку, и нужную книжку обещали доставить в кратчайший срок, а за небольшую доплату даже на дом.

Нэрданель уже сложила в корзинку пару учебников для студентов художественных специальностей и остановилась возле большого окна у самого выхода. За ним шумел Королевский спуск. В оживленном потоке преобладали спешащие или наоборот расслабленные студенты. Нэрданель особо не глядела на них: взяв с вертушки соблазнительно уцененных книг альбом «100 шедевров зодчества», она листала его в надежде найти что-то любопытное. Любопытного не было. Решив, что одними картинками такую покупку не оправдать, она поставила книгу на место и, не найдя ничего более интересного, взяла другую: очень неновый и потому изрядно потрепанный каталог Музеона за какой-то совершенно дремучий год. Информация в нем была устаревшая, Нэрданель заметила это по спискам скульптур, которые уже давно пополнились, по названиям полотен, которые сменили место – вернулись в дома портретируемых, отправились на затянувшуюся выставку в Валимар. Даже в гобеленах что-то не сходилось. Долистав до страницы с перечнем работ королевы Мириэль, она остановилась – взгляд упал на цифру «37». Еще пару дней назад она бы не обратила внимания, но после вчерашнего визита, когда сделала заметки к каждой работе, хорошо помнила, что остановилась на пункте «36». Заинтересовавшись, она пробежала пальцем по названиям, не очень-то надеясь так сходу понять, что в них изменилось, но к своему удивлению увидела быстро. «Феанаро». Что это значило, было неясно, но, скорее всего, чье-то имя. Портрет? Он вполне мог вернуться обратно к владельцу… С другой стороны вроде как вся эта коллекция в Музеон была передана лично королем…

Не успев как следует обдумать эту мысль, Нэрданель вдруг замерла и закрутила головой. За окном продолжали шагать прохожие, по мостовой проезжали коляски, голубь тыкался в сор возле стены. Но что-то еще, что-то из этого, на мгновение мелькнувшее в окне, привлекло ее внимание. Она потерла лоб, соображая, что именно сейчас увидела. Перед внутренним взором запестрели картинки: женщина в зеленой шляпе толкает перед собой коляску с поднятым верхом, трое студентов спорят о чем-то, сильно жестикулируя и перекрикивая друг друга, мальчишка в пыльном форменном пальто и с побитым глазом бредет получать дома нагоняй, собачонка тащит хозяина на длинном поводке… Вот оно. Нэрданель поняла, что привлекло ее: мимо окна магазина проплыло чье-то плечо в брезентовой куртке. На плече, на длинном ремне висела сумка из темной кожи, а из нее наполовину высовывался длинный и узкий сверток из жизнерадостно-пестрой бумаги. В таком вполне мог быть небольшой тубус. Например, с рисунками. Например…

Нэрданель поставила на пол корзинку с учебниками и выбежала из магазина. Те минута-две, что она потратила на размышления, позволили владельцу сумки скрыться из виду. Впереди мелькали спины. Нэрданель вглядывалась в каждую, оборачивалась на лица, но не видела ничего похожего.

«Может, показалось?», – думала она, почти бегом продвигаясь вдоль спуска. Позади остались и «Книгочей», и Тирионская библиотека, и Малая Белая улица, которая пересекала здесь спуск, и которую дальше на Восточном склоне должны были начать продлевать за пределы Туны. Нэрданель двигалась дальше, крутя головой по сторонам.

Нет, показаться не могло. Она точно разглядела знакомую упаковку «Рагвэ и Пормендиля», прикинула размер свертка, и существовала очень малая вероятность, что он оказался простым совпадением. Зато было возможно, что тот, кто нес сверток в сумке, уже успел свернуть куда-нибудь во дворы или на боковую улицу, и, значит, Нэрданель потеряла все шансы его нагнать.

«Ладно, что теперь делать, лучше добегу до конца», – подумала она. Сердце у нее в груди колотилось, в ушах шумело, но она не обращала внимания и не сбавляла шаг.

Пару раз ей казалось, что впереди, между спинами мелькнула серо-зеленая ткань куртки, но ничего больше она не разглядела, а претендовать на уникальность такой наряд едва ли мог. Так что, не переставая следить за потоком и одновременно оглядываться на перекрестках, она добралась до Подножия. Здесь, где Туну опоясывал бульвар Нижнего Кольца, Королевский спуск менял название на Королевский тракт и удалялся прочь от холма в направлении подступающих с юга лесов. От тракта в обе стороны тянулись улицы, но здесь они были проложены не так ровно и четко, как на самой Туне. Дома тоже были попроще, поприземистее, зато с большим пространством сада вокруг.

Нэрданель посмотрела по сторонам, не увидела ничего похожего на свой сверток и досадливо топнула.

– А вот, не желаете ли, ниссэ? – заметив ее, живо поинтересовался ждущий у обочины извозчик и молодцевато щелкнул вожжами.

– Желаю, – разочаровано вздохнула Нэрданель, переложила сумочку из руки в руку и поднялась на подножку.

Она уже собралась попросить вернуть себя к «Книгочею», но отсюда, с небольшой, но все же высоты, увидела вдруг искомую спину. И совсем не там, где смотрела раньше.

Всадник на гнедом коне без спешки двигался по тракту, держась подальше от ползущих навстречу подвод с лесом. И куртка, и сумка, и торчащая из нее трубка была при нем. Нэрданель ахнула, с подножки шагнула на площадку к извозчику и грубо указала пальцем.

– Вот, видите всадника! За ним. Но не привлекая внимания.

И спряталась в коляску.

Извозчика такое пожелание не удивило. Он хмыкнул себе под нос, свистнул лошади и замурлыкал песенку: что-то там про милого друга.

Нэрданель не обратила внимания, она встала коленями на переднюю скамью и принялась следить за покачивающейся спиной. Невзрачная куртка и ее капюшон соответствовали и сезону, и погоде, и даже месту, поэтому ничьих больше взглядов не привлекали. Они же не давали никакой возможности оценить фигуру и комплекцию всадника, и Нэрданель оставалось только наблюдать и гадать.

– Там дальше пустовато будет – среди повозок не затеряемся. Не получится незаметно-то, – обернулся к ней извозчик спустя какое-то время, когда они уже изрядно отъехали от Кольца, и домики вдоль тракта стали редеть. Народу тоже сильно поубавилось.

– А что там дальше? – высунувшись, спросила Нэрданель.

– Да примерно то же самое, – извозчик махнул рукой на обочину. – Дома, сады. Еще дальше лес, ну его-то вы видите.

Нэрданель видела впереди лес: тракт шел как раз сквозь него и уходил на юг в сторону, где на отдалении от столицы появлялись небольшие поселки, селения и одинокие хутора. Вряд ли всадник собирался уехать так далеко.

– Постойте, – решившись, попросила Нэрданель, выбралась из коляски и залезла на скамейку к извозчику.

Всадник, кто бы он ни был, не оборачивался, видно, уверенный в своей маскировке. Конь продолжал нести его по тракту, пока не свернул где-то между домами и не скрылся из виду.

– А там что?

Извозчик пожал плечами.

– Чего не знаю, того не знаю. Какая-то дорожка.

Нэрданель протянула ему пять тьелпинов и слезла с коляски.

– Может, я подожду вас, ниссэ? На случай, если ваш друг там… Ну мало ли?

– Нет, спасибо, я справлюсь, – отказалась Нэрданель и пошла в сторону прохода между домами.

– Пятнадцать минут, ниссэ! Если что – зовите! – крикнул ей вслед извозчик, когда она уже приблизилась к повороту.

– Спасибо!

За углом никого не было. Грунтовая дорожка со следами колес, конских подков и мужских ботинок шла между двумя зелеными изгородями, за ними виднелись крыши непритязательных домов. Нэрданель не очень-то разбиралась в следах, вернее сказать, не разбиралась вовсе, но выбрала на земле те, которые показались ей свежее других, и пошла по ним.

Неизвестно, угадала она или нет, потому что когда ускорила шаг и добралась до конца, как ей думалось, дорожки, то увидела не тупик, а еще один поворот, а за ним, уже в отдалении фигуру всадника. Дорожка здесь совсем сузилась, по ней не проехала бы подвода, но для всадника или пешехода места было вдоволь. Подпираемая с боков канавами и растрепанным ракитником, она тянулась в сторону леса, на краю которого за невысокой каменной изгородью виднелся тоже невысокий, тоже каменный дом. Нэрданель остановилась на повороте, прильнув к зеленой изгороди, и дождалась, когда всадник спешится, заведет коня в маленькую пристройку и войдет в дом. Что-то в его облике, в подслеповатых зашторенных окнах, в подступающих лесных деревьях показалось странно знакомым. Но, не став ломать голову, Нэрданель снова переложила из руки в руку сумочку и, придерживая подол, решительно зашагала вперед.

По пути она заготовила первую фразу. Вернее, ее начало: «Здравствуйте, я ниссэ Нэрданель, простите мое любопытство». Дальше забуксовала, задумавшись о том, узнает ли ее сходу хозяин дома: в письме насчет вечера в Собрании не шла речь о приметах внешности, и вообще у нее за время переписки сложилось впечатление, что мастер Ф. знаком с Махтано и ее саму тоже как минимум видел. Если так, то представляться не обязательно, и… И да, а вдруг она все же его знает?

Такая простая мысль, конечно, приходила ей в голову. Сначала она думала, что это может быть кто-то из преподавателей, которых она видела в Университете. Потом в круг подозреваемых были включены молодые мастера, недавние выпускники, и она даже попыталась спрашивать у отца.

– Талантливая молодежь… Есть конечно, есть… Вот как раз хотел поделиться: молодой Артамо, подает больши-и-ие надежды, сейчас я покажу тебе его семестровую работу об использовании кадмия в ювелирных припоях…

В общем, затея провалилась, хотя сама мысль осталась.

«Вот смеху-то будет, если правда…», – думала Нэрданель, подходя к маленькому крыльцу с пустыми цветочными ящиками на перилах.

Прислушавшись, она уловила за дверью движение: кто-то ходил там и, судя по звуку, перекладывал вещи. Подняв руку, Нэрданель громко постучала три раза. За дверью стало тихо. Выждав несколько секунд, она постучала еще – чтобы у хозяина не возникло мысли, будто он сможет прикинуться оглохшим. За дверью снова зашелестело, едва слышно скрипнул пол. Нэрданель скорее почувствовала: кто-то остановился прямо за дверью. Она уже собралась постучать в третий раз, но тут дверь медленно отворилась.

– Зд… Ээээ, – содержательно протянула Нэрданель, когда заготовленное приветствие застряло у нее на губах.

– Здравствуйте… – настороженное выражение лица Куруфинвэ как по щелчку сменилось растерянным.

– Да… – невпопад кивнула Нэрданель и, нагнувшись, заглянула в дом из-под руки принца. Его присутствие сейчас было определенно нежелательно, хотя и объяснимо: наверняка, заглянул навестить очередного, как она и предполагала, знакомого преподавателя.

– А мне нужен хозяин. Я к нему, – и для веса добавила: – В гости.

– А он знает об этом? – спросил Куруфинвэ и неловко переступил на месте.

Нэрданель смерила его недовольным взглядом: в неновом сером свитере с высоким горлом, заправленных в забрызганные сапоги рабочих штанах и с растрепанными волосами он смотрелся непривычно и странно. Она опять вспомнила ту неприятную сцену, когда бросилась открывать прямо в балахоне и потом захлопнула дверь. Чтобы сцена не повторилась в обратную сторону, она проигнорировала вопрос и решительно протиснулась внутрь.

– Нам с ним нужно поговорить.

За дверью оказалась большая темная комната, визуально поделенная вертикальными балками и невысокой деревянной перегородкой. За ней была кухня с длинным столом вдоль стены, старой плитой и такой же старой мойкой. Над мойкой висел крашеный металлический бак. Другой стол, обеденный, но захламленный непродовольственного вида свертками, коробками, пакетами и банками, стоял перед загородкой и одним концом как раз в нее упирался. В другой половине комнаты темнел камин, перед ним беспорядочно выстроились большие коробки и ящики, закиданные тряпьем, газетами и мятой бумагой. Перед выходящим на лес окном стоял третий стол – явно рабочий. На нем щетинились кисточками, палочками, напильничками и прочим инструментом разнокалиберные кружки и стаканы; белела тарелка с крошками; лежала стопка бумаг, несколько книг. По центру что-то бугрилось под расстеленной темной тканью.

Нэрданель покрутилась на месте, отмахнулась от мужской рубашки – они парой свисали с веревок, натянутых поперек комнаты; увернулась от сомнительного вида сетки с камнями, та держалась на крюке прямо рядом с рубашкой. В доме было пыльно и тихо. Куруфинвэ беззвучно прикрыл дверь и, убрав руки за спину, наблюдал, не говоря ни слова.

– Так что? – спросила Нэрданель и сделала вид, что заглядывает под обеденный стол.

– Что?

– Где? – теряя терпение от дурацких вопросов, она еще раз обвела взглядом комнату.

Спрятаться здесь, конечно, было где. В дальней стене была приоткрыта дверь, в щели выглядывал край табуретки и край постели. На второй этаж вела деревянная лестница с перилами, по ним беспорядочно сползла вниз мужская одежда – черное пальто, сюртук, свитер, охотничья куртка, уже знакомая брезентовая куртка… Впору было топать наверх и колотить в дверь, убеждая мастера показаться.

Но второй раз зацепившись взглядом за окно, она, как только что в магазине, почувствовала: что-то особенное привлекло ее внимание. Посмотрела снова, шагнула ближе и с удивлением замерла. Подняв руку, прижала к стене темную занавеску, подвинула на подоконнике пузатый кувшин – в нем теперь торчала ложка – и узнала за окном полянку на границе с лесом.

– Хотите сказать… – начала она и замолчала, увидев на табуретке рядом со столом брошенную сумку. Сумка вблизи тоже оказалась знакомая: не так уж давно она неосмотрительно двигала ее в дворцовой библиотеке. Тубус в разноцветной бумаге вызывающе торчал из бокового отделения.

– Я ничего не хочу говорить, – произнес наконец Куруфинвэ. Оторвался от дверного косяка, подошел и забрал у нее из рук злосчастную посылку.

Нэрданель недоуменно проводила ее взглядом.

– У вас что, другой бумаги не нашлось? – помолчав еще, спросил он. – Здесь только банта не хватает.

– Не нашлось, – честно ответила Нэрданель. – Вся закончилась. Вы разыгрываете меня, да?

Под ее взглядом потерянное лицо Куруфинвэ приняло какое-то затравленное, чуть ли не испуганное выражение и, еще хуже, на щеках стали наливаться алые пятна румянца. Принц сжимал тубус обеими руками, словно защищаясь им, и тот, в конце концов, жалобно хрустнул и сплющился под оберткой. Нэрданель невольно опустила взгляд и посмотрела на его руки – в кои-то веки без перчаток. На правой, не давая рассмотреть ничего особенного, в несколько оборотов белела повязка. Но на левой пластырем были заклеены подушечки двух пальцев, в складки кожи въелась изумрудная зелень, а на тыльной стороне виднелась обильная россыпь – то ли следы странных уколов, то ли ожог брызнувшей окалиной…

Нэрданель попятилась. Интересно, пятнадцать минут, которые отвел себе извозчик, уже закончились? Конечно, закончились.

– Если это шутка, то дурацкая, – проговорила она.

– Совершенно дурацкая, – согласился Куруфинвэ и бросил взгляд в сторону стола.

Нэрданель обернулась и, порыскав, увидела придавленный куском малахита лист – верхний в пачке. «Дорогой друг, привет вам! Пишу впопыхах, торопясь выразить благодарность за присланную книгу!..» И так далее. Свой почерк, а вместе с ним и само письмо Нэрданель узнала сразу. Все это было чересчур.

– Что ж… Всего доброго. Не провожайте, – она решила завершить на этом осмотр, прижала к груди сумочку и, больше не поднимая глаз, направилась к двери.

– Ниссэ Нэрданель.

– Я найду дорогу. И учтите, меня ждет извозчик.

– Ниссэ Нэрданель…

Рубашка скользнула по лицу, затем она чуть не ткнулась носом в ту грязную сетку на крюке и, заторопившись, рванула за порог. Под ногами захрустел утоптанный в землю гравий, дверь за спиной хлопнула еще раз.

– Нэрданель!

Происходящее напоминало полубред-полукошмар. Мазнув по лицу ладонью, Нэрданель ускорила шаг, но почувствовала на плече чужую руку.

– Не трогайте меня! – обернувшись, в бешенстве рявкнула она.

Принц отшатнулся.

– Это свинство! Подлость! Да как вы вообще посмели?! Так водить меня за нос! И за что?! Вы просто подлец! Хуже газетчиков! Говорю, не смейте меня трогать!..

Она кричала, нимало не беспокоясь тем, что кто-то может услышать. В глазах быстро возникла какая-то красная пелена, потом она затуманилась, и Нэрданель, пытаясь отогнать ее, снова мазнула по лицу, но ощутила влагу.

«Этого еще не хватало», – возникла мысль где-то в незатронутой яростью части ее сознания.

Развернувшись на каблуках, она быстрым шагом пошла прочь от проклятого домишки, но добралась только до изгороди. Там села, рывком сдернула с головы шляпку и разревелась, прижав ее к лицу.

Кажется, она продолжала что-то выкрикивать или скорее выплевывать между всхлипами и рыданиями. Слезы невиданного прежде позора и унижения лились нескончаемым потоком, и только когда немного поиссякли, она поняла, что кто-то настойчиво зовет ее по имени и гладит по плечам.

– Я же сказала: не трогайте меня!

Куруфинвэ опустился перед ней на корточки; сначала он удержал равновесие, но от второго тычка в грудь все же покачнулся и неловко сел на землю. Взбешенная и растрепанная Нэрданель вскочила на ноги, смерила его яростным взглядом и в довершение швырнула скомканной шляпкой. Он безропотно снес и это и остался сидеть, тупо глядя на нее снизу вверх.

– Принесите мне воды, – наконец потребовала Нэрданель, ожесточенно утерлась рукавом и опустилась обратно на изгородь.

Принц, не говоря ни слова, поднялся и пошел в дом.

– …все же это вы мне тогда написали.

Нэрданель продолжала клацать зубами о край стакана, комкала насквозь вымокший платок и делала вид, что не слушает. До этого принц уже промямлил что-то там про нежелания и заблуждения.

– Будьте любезны, замолчите.

– Полагаю, все это можно считать досадным недоразумением, – проигнорировал он ее просьбу.

– Недоразумением?! – снова взорвалась Нэрданель. – Это точно перестало быть недоразумением, когда вы подкараулили меня в Университете!

– И как же мне надо было поступить?! – похоже, потерял терпение Куруфинвэ. – Дать вам влипнуть в неприятности?!

– Глядите, какая забота! Поэтому вы сами же меня в них и подтолкнули?!

Несколько секунд они возмущенно смотрели друг на друга, потом оба отвернулись.

Нэрданель отставила стакан на камни и с остервенением стала перерывать сумочку – принялась искать пудреницу. Принц уставился на руки и принялся ковырять свои пластыри.

– Значит, над тем миленьким Тириончиком вы корпели, не догадываясь о личности одариваемого? – спустя пару минут вдруг спросила Нэрданель и с отвращением хлопнула крышечкой – большую часть зеркальца занимал ожидаемо припухший красный нос.

– Нет, – мрачно ответил Куруфинвэ.

– Ха-ха, – мстительно порадовалась Нэрданель. – Так вам и надо.

– Я думал, это для отца, – еще более мрачно уточнил Куруфинвэ.

– Поразительная близорукость… Откуда вообще эта идиотская идея? Загадочный мастер, тайная переписка?

– Кто бы говорил… И я не собираюсь ничего вам объяснять.

– Да потому что нечего тут объяснять. Это все ваша манера казаться не тем, кто вы на самом деле.

– И кто же я на самом деле?! – взвился Куруфинвэ и, вскочив на ноги, навис над ней. – Что вы вообще обо мне знаете?! Ничего! Думаете, я не вижу, что вы там себе придумали?! Что я равнодушный, бессердечный, себялюбивый эгоист!..

– То есть это не так? – с издевкой вставила Нэрданель.

– …Всем вам интересно только самое очевидное!

– …Вы как бы строите из себя эгоиста, а остальные должны догадаться…

– …и объясняться ни перед кем я не собираюсь!..

– …и получается такой сомнительный подарок с сюрпризом…

– Я уже сказал вам: я далеко не подарок!

Он замолчал, тяжело дыша и стиснув кулаки. Нэрданель аккуратно поставила сумочку на изгородь, поднялась и, слегка качнувшись на носки, ледяным тоном сказала ему прямо в лицо:

– Не смейте на меня кричать.

Отступив назад, он переменился в лице, отвел взгляд и, помедлив, сел обратно. Нэрданель тоже.

– Извините.

Не ответив, она опять полезла за зеркальцем, а принц склонился и, раскачиваясь, принялся расчесывать тыльную сторону ладони. Бурая россыпь подсохших ранок тут же набухла красными крапинами.

– Вы просто ничего не понимаете – ни-че-го. Знаете, что в конечном итоге за всем этим стоит? Вы же слышали? «Такой же странный, такой же ненормальный».

– Я слышала немного другое.

– Меня тошнит от всего этого! Каждый только и норовит почесать язык на эту тему: «ах, какая одаренность, не иначе как в…», «ах, как жаль, что она не видит!..», «ах, какие необычные увлечения для вашего положения!..» Ужасные булыжники… Во Тьму все это! Не хочу делать что-то и ждать потом новых сплетен.

Нэрданель промолчала, и он, не дождавшись реакции, продолжил:

– Ладно, мне-то плевать. Мне – плевать. Но дело не только в этом! «Пожалуйста, ты женился на замарашке со странностями, и ничего хорошего из этого не вышло. Так будь добр, приструни хотя бы своего чокнутого сына!»

– Вы всегда придумываете за других такие грубые суждения?

– Я знаю, о ком говорю.

– Мне повторить?

– То есть вы думаете, что если я завтра все расскажу, мне только одобрительно похлопают?

– Ну… – откинувшись и вытянув вперед ноги, проговорила Нэрданель. – Думаю, будет скандал. Бурные обсуждения. Потом все свыкнутся… Да подождите вы, дайте я договорю! Свыкнутся, хотя иногда будут вспоминать и болтать за спиной… Но скандал был и после того вашего отъезда, а поскольку никто ничего не знал, пересудов было на много месяцев. И вы-то, кстати, всего этого лично избежали. В отличие от короля.

– Больно вы знаете, – пробормотал Куруфинвэ.

– А он-то знает?

Куруфинвэ правильно понял вопрос и нехотя кивнул.

– А мой отец?

Куруфинвэ кивнул снова.

Подумав, Нэрданель спросила еще:

– В том пакете, за которым вы заходили, были драгоценные камни?

– Нет. Камни у меня все свои… Я их… А, неважно. Там был хороший жемчуг. Для очередного ожерелья очередной Ингвист… Ингва… в общем, какой-то из них. А я ненавижу жемчуг, – и зачем-то стал подробно пояснять: – Он темнеет, колется, никак его не огранишь, не переделаешь, и потом этот вязкий смазанный блеск… Я стараюсь не работать с жемчугом: это вообще не мой стиль, но она так мило упрашивала. «Глубокоуважаемый мастер», «такие прекрасные элегантные работы», «изумительное колье моей кузины», «скоро долгожданный Осенний вечер», «помогите мне завоевать расположение одной интересной мне особы…» В общем, я согласился, как тут отказать. Осо-оба… Так-то мне по душе камни, они тверды, чисты, и они вечны в своей красоте… Создатель, да что же я несу?..

И он отвернулся и, пошарив подрагивающей рукой, взял что-то с изгороди.

Нэрданель, продолжая исподволь наблюдать, увидела свою посылку. Затрещала злополучная цветная бумага, посыпались на землю клочки. Принц заглянул в тубус, потом вытряхнул из него письмо и сначала прочитал. Дождавшись, когда он достанет и развернет сам рисунок, она все же решила рискнуть и как бы невзначай бросила:

– Я думаю назвать это просто: «Феанаро».

К ее удовольствию, он подскочил, как ужаленный, и уставился.

– Откуда вы узнали?!

– Ниоткуда.

– Откуда?!

– Не скажу. Да не смотрите на меня так: не скажу – и все.

Без толку попрепиравшись, они снова отвернулись друг от друга. Куруфинвэ со странным выражением рассматривал свое нарисованное в трех ракурсах лицо. Анфас, полуанфас, профиль.

Нэрданель выхватила тот миг, когда на террасе в Собрании он разворачивался к ней и, одновременно хватал за запястье – яростный, с пылающими глазами, с взметнувшимися волосами. Голова, изогнутая шея, напряженные плечи вырастали из необработанного основания, словно вырывались на свободу из толщи камня. Он тогда чуть не сломал ей руку, но была в этом порыве какая-то страшная красота. Как будто глухая дверца, всегда скрывавшая его «я», распахнулась и оказалась печной заслонкой.

– Вот ведь ирония: всех так бурно заинтересовала личность этого Ф., а уже потом его работы. А вас, напротив, совсем не заинтересовал он сам. Я бы предпочел наоборот…

Это было не совсем так, но Нэрданель подавила возмущенный порыв и не стала отрицать или оправдываться. Они снова замолчали.

Вокруг было тихо, только шелестел подступающий к дому лес да по-осеннему уныло пиликали в нем птицы. Тракт проходил в стороне, если там и проезжали повозки или подводы, отсюда их было не слышно, как не было слышно и видно горожан, путников и даже далеких соседей. Крыша ближайшего дома выглядывала рангах в двухстах над зеленой полосой изгороди, и только слабый дымок над ней намекал на чье-то присутствие. Близости города даже не ощущалось.

Нэрданель продолжала сидеть, словно ожидая чего-то. Давно уже следовало уйти: привести себя в надлежащий вид, добраться до тракта или спуска и отыскать первого попавшегося извозчика. Куруфинвэ тоже молчал. Он по-прежнему смотрел перед собой, куда-то сквозь бумагу, и указательным пальцем трепал замявшийся уголок листа. Нэрданель вдруг поймала себя на том, что невольно следит за этим движением, разглядывает то ли белую повязку, то ли руку под ней; она очнулась и заскользила взглядом выше – по серому рукаву свитера, по истончившимся на локте, на плече шерстяным петлям, по растрепанным, жестко торчащим в стороны черным волосам. Потом взглянула ему в лицо и почти сразу поднялась на ноги.

– Нэрданель! – позвал Куруфинвэ, вскакивая следом и ловя ее за плечи. Она едва успела выставить перед собой ладони.

– Можно я…? – начал он и не закончил.

– Нет уж, – отрезала Нэрданель и после паузы добавила: – Пока.

========== И так далее ==========

Некоторое время спустя

Финвэ сидел перед столом на развернутом боком кресле и развлекал себя тем, что крутил на подставке письменный прибор. В стаканчиках-домах позвякивали ручки и перья, торчавшая из макушки белого города башня с бриллиантовыми окнами кидала по стенам стайки зайчиков.

– Хватит, – не выдержал наконец Махтано. Он сидел в кресле напротив и занимался тем, что чайной ложкой отмерял бренди и наливал его в чай.

– Какой блестящий пла-ан остался не востре-ебован… – проигнорировал эту просьбу Финвэ. – А я изрисовал эскизами це-елый блокнот…

– Знаю я твои эскизы: одни миниатюрные здания и в лучшем случае деревья, – проворчал Махтано.

– Вот и непра-авда…

– Хорошо, неправда! Но твоя неизбывная тяга к симметрии сразу бы выдала нас с головой! Ее плоды имеют мало общего с тем непринужденным изяществом, которое очевидно в …

– Избавь меня от своего кабинетного красноречия, – уже не растягивая заунывно слова, отмахнулся Финвэ. Оставил в покое несчастный прибор и бесцеремонно забрал у Махтано чашку. – Конечно, выдало бы. И моя геометрия, и твоя основательность. Может, публика сообразила бы не сразу, но Феанаро бы точно не вытерпел ни дня. Какой-то криворукий прохиндей порочит доброе имя мастера Ф.?! Подать его сюда!

– Насчет криворукого я бы попросил…

– Шуму, думаю, тоже было бы с размахом.

– Я, кстати, теперь понимаю, откуда у него такая тяга к странным авантюрам…

– Зато уж наверняка.

– Тебе ведь нужно было просто еще раз с ним поговорить.

Финвэ вернул на стол пустую чашку, ладонью отер губы и уже без тени улыбки посмотрел на друга. Тот вздохнул.

Конечно, он говорил. И явно не реже, чем сам Махтано, а тот начал увещевания с первого же дня. Тогда он задержался на кафедре допоздна и обомлел, увидев на пороге блудного ученика: Феанаро явно подгадывал удобный момент. Это было видно по тому, как уверенно он прошел в кабинет – без опаски встретить кого-нибудь еще, как небрежно бросил на кресло куртку и сразу вытряхнул из мешка целую гору разных коробочек.