Текст книги "Из любви к искусству (СИ)"

Автор книги: Норлин Илонвэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– А вот и вы! – и слова, и интонация, и жест принцессы были те же самые, что у королевы в вечер недавнего обеда; только более широкая улыбка да скользнувшая во взгляде хитринка давали повод заподозрить не столько очевидное сходство, сколько легкую иронию.

– Добрый день, Финдис, – поздоровалась Нэрданель, – спасибо за присланную коляску, не стоило…

– Так-так-так! – с напускной строгостью сразу оборвала ее Финдис, жестом отпустила Тирьо и, взяв под локоть гостью, повела ее внутрь. – Только безо всяких условностей! «Благодарю», «не стоило», «будьте любезны»: оставим это до очередного маминого бала. А сейчас весь дворец в нашем распоряжении. Мама с младшими укатила на прогулку, Аракано на лекции, папа в Собрании. Поэтому можем без помех есть пирожные, сплетничать и обсуждать книжки, ленты, леденцы!

– Какой прекрасный план, – согласилась Нэрданель, слегка озадаченная таким напором.

На самом деле про приглашение она не столько позабыла, сколько не сочла нужным придать ему большое значение: такие нередко звучали на подобных вечерах. «Ах, душечка, вы обязательно должны приехать к нам на обед! Я покажу вам оранжерею с орхидеями, они прекрасны!.. – Да-да-да, всенепременно, буду ждать от вас письмо!» А по прошествии нескольких месяцев «душечки» заново знакомятся на новом балу.

Хотя с Финдис-то все было не так страшно. Они были знакомы давно – с детства, когда вместе играли возле дома в Медном переулке, в дворцовых комнатах или в садах на вершине Туны. Нэрданель такого не помнила, но родители рассказывали: до этого король приводил в гости и первого сына, и не только к ним – ко всем своим друзьям, у кого были дети близкого возраста. Но никакой дружбы или симпатии у принца с Нэрданель уже тогда не завязалось, так что и за знакомство ту чуть ли не младенческую встречу считать было нельзя. Другое дело Финдис.

Нэрданель была старше, мнила себя почти взрослой, и потому ей была приятна новая и ответственная миссия: присматривать за очаровательной белокурой малышкой, пока родители беседуют с королем или пока няньки разрешают им одним гулять по саду. Взрослые едва ли догадывались, что вне их поля зрения малышка превращается в настоящего сорванца, только и ждущего момента, чтобы куда-нибудь забраться или что-нибудь натворить.

Но постепенно они подросли, и детские проказы и шалости потеряли былую привлекательность. Нянек сменили учителя и менторы, принцессу стали уже повсеместно звать «ваше высочество», и она сделалась полноправной участницей придворной жизни. Разница в положении девочек обозначилась острее. Нэрданель это понимала и принимала. Отношения их нисколько не испортились, нет, а общение никогда не прерывалось, но сделалось как-то суше, формальнее и свелось к переписке по случаю и таким же беседам – тоже по случаю.

И вдруг три дня назад все на том же празднике Финдис вот точно также взяла ее под локоть и увлекла к окну, в сторону от кружка болтающих дам. В самом этом не было ничего удивительного: все же виделись они относительно часто и общались всегда тепло.

– Знаешь, о чем я думаю? – спросила принцесса.

– О великолепных шелковых подъюбниках мастера Финтиля? – предположила Нэрданель. Это была последняя из животрепещущих тем, поднятых кем-то из многочисленных валимарских гостей королевы.

– Слава Создателю, нет, – со смехом помотала головой Финдис, и ее умопомрачительные золотистые локоны метнулись по обнаженным плечам. – Ни о подъюбниках, ни о шпильках с винтовой ножкой, ни о корсете с китовым усом, ни о лимонно-шафрановом соусе леди Линтэ, ни о… О чем там говорила Ингвистиль?

– Я даже и не помню…

– Ну и Тьма с ними! Ха-ха, да не смотри так!.. Я думаю о том, что мы с тобой давно не виделись. По-настоящему. И нам обязательно нужно встретиться после этого всего. Имею в виду без гостей: просто поболтать о том, о сем, поделиться новостями, может, прокатиться верхом…

– Это хорошая мысль, – лаконично согласилась Нэрданель.

– Вот и прекрасно. Через три дня? Договорились, – дождавшись, когда Нэрданель кивнет, Финдис наклонилась еще ниже и, убедившись, что их никто не слышит, добавила: – Признаться, мне иногда остро не хватает кого-то, с кем можно обсудить что-то кроме шпилек, соусов, помолвок и свадеб. Я знаю все о Валимаре, о погоде в Валимаре, о природе в Валимаре, о кухне в Валимаре, о моде в Валимаре, постоянно катаюсь в Валимар, и меня иногда просто тошнит от Валимара! – закончила она свистящим шепотом и отстранилась, сделав страшные глаза, – в точности, как недавно Финвэ.

– Твоя мама сейчас рассказывала, что вы ездили в сады леди Асвэн. Это недалеко от Тириона, – не зная, как еще отреагировать на признание, заметила Нэрданель.

– Да-да, сады, мама… Нет, не подумай, я люблю и маму, и сады, и поговорить о юбках! И всех этих очаровательных болтушек – моих кузин и племянниц, тоже очень люблю. Но иногда хочется забраться на крышу конюшни, есть там яблоки и наблюдать за всеми сверху.

Нэрданель рассмеялась. На дворцовую конюшню они тайком забрались по предложению Финдис. А потом, когда няньки, Финвэ и Махтано забегали внизу и забеспокоились, тихонько спустились и вернулись обратно к фонтанчику в дворцовом розарии. И сделали вид, что никуда не отлучались. Это было тысячу лет назад.

Они успели поболтать и посмеяться еще немного, но потом все же пришлось откликнуться на зов и возвратиться к другим дамам. Наутро Нэрданель вспомнила тот разговор, чуть взгрустнула и взялась за обычные свои дела. Но, как видно, Финдис себе не изменяла и была настроена решительно.

– Догадываюсь, ты приняла мои слова за пустую болтовню! – она будто прочитала мысли подруги и легонько подтолкнула ее локтем.

Сопровождаемые лакеем они уже ушли с крыльца, миновали холл, несколько парадных комнат и, пройдя дворец насквозь, оказались в большом внутреннем саду. На залитой светом террасе дожидался сервированный на двоих столик.

– Слегка, – решив быть откровенной, согласилась Нэрданель и смягчила свои слова улыбкой. – Тогда столько всего говорилось.

– Да, я понимаю, – поспешно кивнула Финдис. – Садись, вот. Спасибо, Массэ, пусть подают… Сейчас нам принесут всякие закуски, а потом сладкое. Тебе понравились тогда кремовые корзиночки и эклеры? Вот и хорошо… О чем я… – отвлекшись на сервировку, она принялась двигать на столе тарелки и приборы и не сразу вернулась к нити разговора. Нэрданель с удивлением отметила это про себя.

– А, так вот… – продолжила, наконец, Финдис. – Я же была совершенно серьезна: я вдруг поняла, что мне необходимо если не вырваться из моего круга общения, то хотя бы что-то в нем изменить, – она снова замялась и покрутила в руках ажурное колечко от салфетки.

– Что же не так? – пришла на помощь Нэрданель. Она тоже не спешила приступить к еде и внимательно слушала, соображая, к чему должно привести это признание.

– Как сказать… Думаю, я слишком часто вижу тех, кто слишком живет манерами. Знаешь, закрывается веером, говоря о визите – о, ужас! – трубочиста. Или бледнеет от одного взгляда на паука, или называет лошадиный зад «частями возле хвоста»… Звучит глупо, но я вдруг взглянула на это со стороны и поняла, что должна что-то предпринять. А то через несколько лет стану копией своих кузин. А их и так слишком много… Вот. Как видишь, у меня изначально был корыстный повод тебя пригласить!

– Мне кажется, этот повод, не хуже многих, – осторожно улыбнулась Нэрданель. – Я рада, что он позволил нам встретиться.

– А я-то как рада! – будто бы с облегчением воскликнула Финдис, снова и лицом, и жестом, и интонацией скопировав мать. Теперь уж явно не нарочно.

После паузы, когда они, наконец-то, отдали должное раковым шейкам и альквалондским мидиям с зеленым салатом, а слуги вынесли на террасу новые закуски, Нэрданель решила вернуться к разговору.

– Сомневаюсь, что король Финвэ делает все перечисленное. Имею в виду трубочистов, лошадей…

– Нет. Конечно, нет! – поспешила опровергнуть Финдис. – Ни он, ни Иримэ! Но Иримэ еще ребенок, и, хоть я ее и обожаю, с ней пока рано говорить обо всем на свете. Ну и с папой… Кстати, он тоже бунтует на свой лад. Либо запирается в кабинете, либо натягивает эту ужасную древнюю куртку и маскарадным образом сбегает через ход для слуг. Ну ты сама, наверное, знаешь.

– Он часто приходит к нам в этой куртке, – зачем-то сообщила Нэрданель.

Неожиданные визиты короля в их доме были явлением регулярным. Они с отцом то и дело располагались прямо на кухне, где Ториэль – вообще-то она не жаловала вторжений на свою территорию – гремела посудой и хихикала в ответ на всегдашний поток комплиментов. Странным образом король в охотничьей куртке и таких же сапогах гармонично уживался в сознании Нэрданель с королем в безупречно скроенном сюртуке, под руку с сияющей королевой.

– Вот-вот… Хорошо, что Курво вернулся. Я иногда поколотить его готова, а он меня, наверное, тоже, и мы уже, представь себе, трижды за две недели жутко поругались. Но, по крайней мере, его всегда интересно слушать, и он никогда… Ну да ладно.

У Нэрданель были свои представления о принце и том, как к нему может относиться слово «интересно», но она не стала уточнять и что-то выспрашивать, сочтя это неуместным и, пожалуй, бестактным. А Финдис тем временем вздохнула, решительно наколола ломтик форели, но остановилась, не донеся до рта, и вернула на тарелку. На лицо ее набежала тень, она нахмурилась, явно задумавшись над чем-то, а затем в своей манере тряхнула головой.

– Прости, что раньше этого не сделала. В смысле так давно тебя не приглашала. Не со всеми вместе, а просто… Ты же моя самая близкая подруга, а мы видимся мельком или по праздникам! Как же так получилось?

Нэрданель тоже отложила вилку, ощущая смятение. Во-первых, от озвученного и немного неожиданного своего статуса, а во-вторых, оттого, что не знала, как ответить.

– Тебе вовсе не за что…

– …Да, я знаю, что ты скажешь, – не дала договорить Финдис, – но все менялось как-то постепенно. В детстве я и не думала, что статус принцессы однажды замкнет вокруг столько рамок.

– Я тоже, – осторожно согласилась Нэрданель, имея в виду, что тоже в детстве о многом не думала. Но в ответ на ее слова Финдис опять вздохнула, опустила руки под стол и теперь казалась совершенно расстроенной.

– Финдис? – с тревогой позвала Нэрданель.

– Я всегда подозревала, что ты… Ты думала, я изменилась из-за того, что вдруг возомнила себя принцессой? – спросила она, настороженно глядя на Нэрданель и наклоняясь к ней через стол. – Думала ведь? Думала? Да? Да?

– Конечно, нет…

– Ох, Создатель!..

Они обе замолчали, а потом Финдис снова тряхнула головой, решительно раздвинула тарелки и, поймав руки Нэрданель, сжала их в своих ладонях.

– Пожалуйста, не думай так больше, – с жаром заговорила она. – Я сама не знаю, как получилось, но меня стало окружать все больше строгих учителей, воспитательниц, разных услужливых леди… Представляешь, скучные балы стали чуть ли не единственным развлечением. Постепенно я даже их полюбила!

– Тебе совсем не обязательно оправдываться, Финдис! И я нисколько не считаю, что ты в чем-то изменилась, – попыталась остановить ее Нэрданель.

– Нет, постой, я хочу договорить. Чтобы ты не думала, будто я сначала позабыла про тебя, а потом заскучала от безделья и решила вернуть.

– Я вовсе…

– Знаешь, а давай пройдемся. Не возражаешь? Массэ, Массэ, мы пока повременим с чаем!..

И Нэрданель не осталось ничего другого, кроме как подняться следом за Финдис.

От широкой ступенчатой террасы в сад вела ровная, посыпанная розоватым песком дорожка. Заполняя внутреннее пространство между крыльями дворца, вдоль нее тянулись причудливые клумбы, красиво подстриженные низкие кустарники, бордюры из ярких цветов. Между ними тоже вились аккуратные дорожки и тропинки, они направляли гуляющих к мраморным скульптурам, вазам и небольшим фонтанчикам, украшающим эту часть сада. Дальше, за внутренними пределами дворца, сад поднимался от земли, притворно дичал, густел деревьями, пышными кустами и увитыми плющом решетками. Там царила полутень, в ней таились беседки, искусственные гроты, били поднимающиеся из глубин Туны родники. Там были самые интересные места – излюбленные места их детских игр и проказ.

– Иногда я хотела взбунтоваться, – заговорила Финдис, когда они оставили за спиной террасу, столик с закусками и углубились в древесную тень. – Думала, все: завтра я потребую, чтобы эти ужасные занятия по дремучей истории прекратились, раз и навсегда! Чтобы за десять дней мне давали пять уроков верховой езды и два – древних языков, а не наоборот! Или чтобы не заставляли целый день сидеть в очередном благотворительном клубе и шить рубашки очередным альквалондским рыбакам…

– И что же тебя останавливало? – выслушав, спросила Нэрданель. Спросила всерьез, без затаенного порицания или, еще хуже, ехидства.

Финдис пожала плечами.

– Наверное, я просто трусиха.

– Вот уж неправда, – не согласилась Нэрданель. – Ты никогда не была трусихой.

Финдис опять пожала плечами, а теперь еще и вздохнула.

– Может, ты права. Дело не совсем в этом. Хотя и в этом тоже: я все же опасалась, – они остановились рядом с увитой плющом беседкой, возле ее ступеней шептался убегающий через сад ручей. – Попробую объяснить… Мама всегда хотела, как лучше. Конечно, она и сейчас этого хочет: чтобы все было идеально, происходило по ее продуманному плану… И вот тогда у нее тоже было такое желание: чтобы я выросла хорошей девочкой и настоящей принцессой. Ну, знаешь: воспитанной, умной, красивой, разбирающейся во всем на свете…

– Это хорошее желание, – заметила Нэрданель.

– Конечно. Но оно не совпадало с моим. Помнишь ведь: то я хотела стать моряком, то разводить лошадей или уехать наблюдать за орлами в Пелори. Мы часто спорили тогда, и я на нее ужасно обижалась. Ну у нас в доме тогда постоянно кто-нибудь на кого-то обижался… А потом… – она замешкалась и замолчала.

– Что потом?

По крыше беседки шустро прыгали сойки, и Финдис рассеяно смотрела на них, накручивая на запястье хвостик от пояса на платье. У Нэрданель возникло ощущение, что подруга оправдывается, но обращаясь, как будто, не только к ней.

– Был какой-то крупный прием. Да, в честь годовщины родительской свадьбы. Мы накануне крепко поспорили: я хотела кататься вокруг Туны, а мама настаивала, чтобы я хорошенько повторила новую сонату и сыграла ее вечером перед всеми. А до этого еще и Курво подлил масла: он, сама понимаешь, не очень-то жалует эту дату. Поэтому для скандала был нужен только повод. В общем, все были в ссоре, а тут прием, гости… Я надулась и уселась в боковой комнате и наблюдала через дверь. Мама сновала между гостями, болтала со всеми, шутила, веселила всех и каждого. Она так старалась выглядеть хорошей хозяйкой, хорошей королевой. И это было так … видно. Неизменная улыбка, блестящие глаза, торопливые жесты – и легкая паника во взгляде. Ты же замечала, правда?

Нэрданель замечала. Она не так часто посещала дворцовые приемы, но вот хотя бы на этом самом обеде то, о чем говорила Финдис, бросалось в глаза. Королева так хотела, чтобы все прошло идеально, чтобы гости не скучали и не чувствовали себя покинутыми, чтобы у них сложилось нужное впечатление… Приводило это к тому, что подчас ее поспешность граничила с суетливостью, заинтересованность беседой с болтливостью, а волнение с несобранностью. Нэрданель понимала, что за этим стоит, но, вероятно, не все были готовы проявить такое же понимание.

– И вот я в какой-то момент все это увидела. Как она бегает, старается, как хочет создать видимость, что все у нас хорошо. Как будто от одной видимости все однажды действительно наладится… А потом рядом с моей дверью кто-то остановился и обменялся парой фраз: мол, королева сегодня особенно лезет из кожи вон, верный признак, что у них случилась очередная буря.

– Какая низость, – возмутилась Нэрданель. Она знала, что в городе про Индис говорили всякое, но чтобы шептаться прямо за спиной у хозяйки дома!..

– Еще какая. Я тогда сразу вскочила и выглянула, но они уже смешались с другими гостями, иначе бы… И знаешь, что я тогда сделала?

– Что?

– Я пошла и сыграла эту несчастную сонату. Не знаю, хорошо или плохо, но все рукоплескали. И попробовали бы они этого не сделать! – Финдис с мрачным торжеством усмехнулась и стиснула пальцы в кулак. – Но главное не это. Главное было то, что мама успокоилась. Я играла и видела, как она на меня смотрит и улыбается. А потом она уже не казалась такой дерганной и, это… лезущей из кожи вон.

Нэрданель помолчала, потом кивнула и приобняла Финдис за плечи. Она почувствовала легкий укол совести: какая-то часть ее действительно думала, что принцесса давно пресытилась детской дружбой, и то, что осталось от нее сейчас – скорее инерция и соблюдение приличий.

– Ты молодец, – наконец, произнесла она.

– Возможно, – чуть смущенно улыбнулась Финдис. – Но все же постепенно я втянулась. И, знаешь, я неплохо все усвоила. Я хорошая хозяйка, я не теряю голову в обществе, мне плевать на то, что говорят за спиной, но я неизменно приветлива, радушна и поддержу любой разговор. Думаю, я хорошо играю свою роль.

– Так и есть. Ты прекрасно справляешься. Хотя сама твоя поддержка куда важнее. И тебе совершенно не нужно ни перед кем оправдываться.

– Думаю, да… Спасибо.

Финдис благодарно кивнула, поправила на платье скомканный пояс и, взяв Нэрданель под руку, повела ее дальше через сад. По тому, как в этом прикосновении исчезло напряжение, как вернулась привычная уверенность, Нэрданель ощутила, что подруга вроде бы успокоилась, словно избавилась от значительного груза. Ей стало еще более совестно: бывало, она размышляла о том, какие непростые отношения существуют в королевской семье, но отчего-то никогда не осознавала, насколько серьезно это сказывается на подруге. Та всегда казалась такой решительной, такой уверенной в себе и неунывающей… А ведь она старший ребенок королевы, нетрудно ведь предположить, что та многого ждет от дочери и на многое надеется.

– Спасибо, что выслушала меня, – проговорила Финдис, когда они по дуге миновали тенистую часть сада и теперь возвращались к террасе. – Я только сейчас поняла, что никогда этого никому не говорила. И вообще совсем недавно осознала все в полной мере.

– Не за что, – ответила Нэрданель и, высвободив руку, в редком для себя порыве обняла Финдис. – Если тебе понадобится обсудить что-то или просто поделиться, я всегда к твоим услугам. Можешь приезжать, или я могу приехать в любое время!

– Спасибо, спасибо! – рассмеялась Финдис. – Буду знать. И постараюсь не злоупотреблять твоим временем. У тебя же самой столько дел!

– Не могу сказать, что так уж много…

– Ну как же! – с жаром возразила Финдис, подхватив возможность сменить тему. – А твои рисунки, картины, лепка? Папа мне все время рассказывает. Это же так здорово!.. Вот чего я точно хочу: напроситься в гости и посмотреть.

– Король слишком добр ко мне, – чувствуя, что краснеет, ответила Нэрданель. – То есть я рисую, это правда, но ничего такого интересного. Перевожу краски и бумагу.

Вообще-то никакой новости или секрета здесь не было: рисовать она любила всегда. А родители всегда одобрительно относились к этому увлечению, весьма достойному для девушки из хорошей семьи. Тем более, отец был близок к искусству, интересовался им и умел работать с самыми разными материалами. В молодости он сам пробовал себя и в скульптуре, и в прикладных ремеслах; и хотя со временем он стал в большей степени теоретиком, принялся детально изучать уже сами материалы, их свойства, на чем и сделал карьеру в Университете, но и сейчас иногда уединялся в старой мастерской, которая служила и лабораторией, и складом работ. В детстве Нэрданель обожала там бывать, хотя это как раз не поощрялось: родители опасались, что она поранится, поэтому и стали направлять ее увлечение подальше от острых и тяжелых предметов – в сторону куда более безопасных красок и карандашей. Тогда это ее устраивало. Под руководством отца она с успехом овладевала техникой, усваивала разные приемы, получала массу удовольствия от самого процесса и от частой похвалы домашних, гостей, знакомых…

Перемены произошли вдруг. Отец сначала шутил, мол, большие знания приносят большие сомнения. Наверное, так оно и было. Бродя по Музеону, разглядывая чужие работы, Нэрданель в какой-то момент стала понимать, что она – не более чем умелый копиист. Еще одна домашняя девочка, усердно занимающая время приличным занятием. Вот кто-то играет на рояле чужие этюды, кто-то пишет в альбомы подражание чужим стихам, кто-то шьет по чужим эскизам красивые платья. А она повторяет за чужими движениями кисти или мастерка. Удовлетворение от работ пропало. Руки все чаще опускались. И ей неизменно становилось неловко, когда ее по-прежнему хвалили. «Это не то, ненастоящее», – все чаще хотелось крикнуть ей и в отчаянии побросать в окно холсты и нелепые глиняные фигурки.

–…Нэрданель? – выдернул ее из мыслей голос Финдис, и она поняла, что опять задумалась о наболевшем.

– Да, прости.

– Я говорю, хватит скромничать. Можно мне как-нибудь приехать посмотреть? В любое время, когда ты будешь не так занята! Если только не завтра: мы на пару-тройку дней едем навестить дядю с тетей, – Финдис смотрела на нее таким взглядом, что Нэрданель опять почувствовала себя неловко, но все равно кивнула.

– Конечно. Приезжай в любой день, я почти всегда дома. Но боюсь, ты будешь разочарована…

– Да брось ты! – рассмеялась Финдис и опять упрямо тряхнула своими великолепными локонами.

На террасе столик по-прежнему ждал их. Массэ или кто-то другой заменил посуду, убрал недоеденные блюда, и теперь, стоило им подняться, все трое слуг тотчас выглянули и замерли в полупоклоне, ожидая новых распоряжений.

– А у меня идея! В продолжение разговора о твоей работе! – воскликнула вдруг Финдис, остановившись и проворно обернувшись к Нэрданель. – Что если перенести наше застолье наверх? Библиотека сегодня свободна, и мы можем там расположиться, расправиться со съестным, а потом я буду уговаривать тебя набросать мой портрет!

– Не нужно меня уговаривать, – улыбнулась Нэрданель. – Я с радостью нарисую тебя, если ты захочешь.

– Конечно, уже хочу! Тогда в библиотеку! Массэ, перенесите, пожалуйста, все туда. И, наверное, можно подавать чай, как считаешь?

Нэрданель не возражала.

Предоставив Массэ и остальным суетиться на террасе, они вошли во дворец, тем же путем вернулись к парадному холлу и уже из него поднялись на второй этаж.

– Ты ведь помнишь, где библиотека? Там в шкафу у большого стола все необходимые принадлежности: мы с Иримэ тоже иногда рисуем. Ну как рисуем… Располагайся, не стесняйся. А я сбегаю и надену что-нибудь подходящее для портрета – какое-нибудь крупное колье и серьги, как думаешь? – и Финдис, дождавшись одобрения, действительно нетерпеливо убежала, воодушевленная своей идеей.

Нэрданель посмотрела ей в след, сдержала улыбку и пошла в сторону библиотеки. Еще утром по пути во дворец она сомневалась, стоит ли ехать, а потом не сразу уловила настроение Финдис и ощущала смятение и растерянность. Но теперь была рада, что не осталась дома. Было приятно осознавать, что некая недосказанность между ней и принцессой оказалась преодолена, и теперь, можно надеяться, их дружба окрепнет вновь. Еще приятнее было думать, что ее присутствие действительно помогло Финдис разобраться с тем, что так давно ее беспокоило. И более того, Нэрданель только сейчас поняла: за все это время она ни разу не вспомнила про вчерашний конфуз с письмом и не гадала о его возможных последствиях.

Размышляя обо всем этом, она неспешно миновала анфиладу парадных комнат и оказалась там, где восточное крыло дворца делало поворот. Здесь на смену веренице залов приходил длинный, отделанный деревянными панелями и тканью коридор; простенки между окнами в нем были увешаны картинами и заставлены декоративными столиками с вазами, часами, статуэтками. В других обстоятельствах Нэрданель обязательно задержалась бы полюбоваться, но сейчас ей не хотелось, чтобы Массэ или кто-то еще натолкнулся на нее, слоняющуюся без присмотра. Она решила, что вернется позже с позволения Финдис, а пока ускорила шаг в сторону приоткрытых дверей в конце коридора.

Это было очень просторное, высокое, вытянутое по форме помещение, и книжные шкафы заполняли его в два яруса. На верхний вели две лесенки в разных частях зала, и огороженная балюстрадой галерейка огибала его по трем стенам. В ближайшем к входу углу возле стойки с картотекой темнела еще дверь – в комнатку смотрителя, а уже из нее имелся выход на боковую лестницу. Рядом со шкафами ждали посетителей удобные скамьи и несколько столов, а самый большой – темного дерева, с причудливой резьбой и суконной подложкой на столешнице – стоял у окна. Занимающее почти всю стену и состоящее из многих секций это окно узнавалось с улицы, где к нему примыкал длинный балкон; с него открывался прекрасный вид на площадь. Здесь действительно было хорошее место для любых занятий, а длиннющие плотные шторы при желании позволяли спрятаться от внешнего мира и уединиться с книгой или собственными мыслями.

Помещение было давно ей знакомо. Нэрданель бегло окинула его взглядом и уже собралась направиться к упомянутому Финдис шкафу, но остановилась, привлеченная тем, что заметила на одном из столов. Миниатюрный Тирион белоснежным пятном выделялся на фоне книжных полок. Посверкивали в тени драгоценные камни – они изображали фонтаны на городских улицах и самые знаменитые витражи в окнах маленьких зданий. Нэрданель замерла на миг, удивленная и вместе с тем обрадованная неожиданной находкой. В тот недавний вечер ей так и не удалось как следует полюбоваться прибором вблизи: слишком много желающих было среди других гостей. Но вот сейчас ее любопытству никто не мешал.

Не раздумывая, она шагнула вперед и наклонилась над столом. Рядом с Тирионом, небрежно упираясь в южный склон маленькой Туны, лежала потертая кожаная сумка на длинном ремне, и Нэрданель решительно ее отодвинула. А затем стала медленно поворачивать прибор на хитрой подставке, по очереди разглядывая его части, прикасаясь к ящичкам, стаканчикам; осторожно заскользила пальцами по крышам, стенам, желобкам мощеных улиц…

– Добрый день, ниссэ Нэрданель, – вернул ее с небес на землю неожиданно прозвучавший прямо над головой голос.

Нэрданель вздрогнула всем телом, едва не подпрыгнув, и резко выпрямилась.

– Я наверху, – снова произнес голос, но Нэрданель уже догадалась: вскинула голову и увидела на галерее принца. Он держал в руках открытую книгу и выглядел не очень-то приветливо.

– Добрый день, Куруфинвэ, – ответила Нэрданель, ощущая, что против воли заливается краской.

Обычно она старалась избегать любых обращений в их с принцем лаконичных обменах приветствиями и прощаниями. Когда-то, уже давно, он попросил не звать себя «ваше высочество», а потом довольно резко одернул, когда она забылась… Пожалуй, это был один из самых содержательных разговоров за все время их знакомства.

– Прошу меня извинить, я не думала, что нарушу чье-то уединение.

– Я не знал, что сегодня открытый день, – Куруфинвэ проигнорировал извинение и с шумом захлопнул книгу.

Открытые дни проходили в дворцовой библиотеке регулярно. Если дополнительно не сообщалось иное, то каждый третий день любой желающий мог свернуть с площади в Двухдворцовый переулок, пройти за садовую ограду через малый вход и по всем известной боковой лестнице подняться на второй этаж. Там, на площадке дежурил слуга, который следил, чтоб излишне любопытные посетители не проникали дальше в дворцовые комнаты, а внутри библиотеки другой слуга – смотритель – регистрировал читателей и помогал найти нужные книги. Нэрданель случалось бывать здесь и по открытым дням тоже, хотя и тогда они с отцом чаще заходили через коридор.

– Вы правы, он не сегодня. Я здесь по приглашению принцессы Финдис, – ответила Нэрданель, ощущая себя еще более глупо оттого, что приходилось оправдываться, задрав голову.

Она заметила, что Куруфинвэ бросил быстрый взгляд на стол, и посмотрела туда же. С письменным прибором ничего не случилось, а вот сумка, которую она довольно беспардонно отпихнула в сторону, свешивалась с края стола и явно собиралась упасть.

– Прошу прощения, сейчас поправлю… – потянулась она к шевельнувшемуся на столе ремню, но резкий окрик заставил ее остановиться.

– Не трогайте!

На галерее снова хлопнула – теперь уже о полку – книга, раздались быстрые шаги, и Куруфинвэ спустился по винтовой лесенке.

– Вы очень любопытны, не так ли? – с заметным раздражением спросил он, когда добрался до стола, рукой в перчатке схватил злополучную сумку и надел через плечо. Вместе со строгим костюмом она смотрелась как минимум странно.

«Я не буду извиняться в третий раз. Он же не застукал меня за чем-то постыдным», – с не меньшим раздражением подумала Нэрданель, поэтому ответила:

– Не очень. Но эта вещь меня заинтересовала.

К ее удивлению взгляд Куруфинвэ смягчился, он вздохнул. Видимо, наконец-то сообразил, что его бесценному имуществу ничего не угрожало, и эта вспышка была совершенно неуместна.

– Он вам так понравился? – спросил он и с секундным опозданием изогнул бровь, отчего вопрос сделался снисходительным.

– Да, – не став вдаваться в подробности, ответила Нэрданель.

– Интересно, почему же?

– Если позволите, то интереснее другое: почему он вам так не понравился? – удивившись себе, вдруг спросила Нэрданель.

– Хм, – усмехнулся Куруфинвэ, взглянул на предмет разговора и, раздумывая, склонил голову на бок. – Он мне не нужен.

– Не обязательно нуждаться в чем-то, чтобы оно нравилось, – заметила Нэрданель.

Куруфинвэ хмыкнул еще раз и помолчал, перевел взгляд обратно на Нэрданель и снова наклонил голову – теперь на другой бок.

– Хотите забрать его?

– Нет.

– Вам же он нравится? Я готов подарить.

– Нет. Спасибо.

– Не любите передаренное барахло?

– Его никто не любит. Но это не барахло.

– Что же тогда? Нужен повод?

– Я не принимаю дорогие подарки от малознакомых дарителей.

Куруфинвэ на мгновение прищурился, стиснул под рукой сумку на боку и взглянул как-то странно. Нэрданель не смогла истолковать это выражение, но опомнилась и, в легком замешательстве кашлянув, добавила:

– Спасибо еще раз. Не стоит.

Если принц и хотел что-то ответить, то ему помешал донесшийся из коридора шум. Кто-то приближался быстрым шагом: Нэрданель узнала стук туфель Финдис, а затем и ее голос.

– …мы сядем за большим столом. Можно выставить сразу все, что планировалось. И можете быть свободны.

– Как прикажете, Ваше Высочество…

Принцесса возникла на пороге библиотеки первой, шагнула внутрь и сразу остановилась, перегородив проход подоспевшим слугам.