Текст книги "Из любви к искусству (СИ)"

Автор книги: Норлин Илонвэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Со всеми этими расспросами, правда, пришлось установить строгий распорядок, как и с собственно письмами. Ответ давался не раньше, чем через сутки, и содержал не больше, чем три страницы текста, в которых она задавала не больше, чем пять новых вопросов. Их список от большого нетерпения пришлось составить заранее, чтобы легче было отслеживать. Письма Нэрданель стала собирать в папку и туда же добавляла свои заметки и зарисовки.

Дней через десять после того, она как получила в подарок свою женщину с колодцем – та теперь регулярно перемещалась из спальни в студию и обратно, словно любимая кукла – Нэрданель снова отправилась в Музеон. За это время она побывала там уже трижды и, наконец-то, полностью посмотрела выставку работ мастера. Но теперь целью ее было Западное крыло. В нем, тоже по совету из письма, она выбрала скульптуру, одну из своих любимых, «Лесную плясунью» мастера Вартано и сделала серию набросков, где пыталась изобразить ее же, но в других позах, уловить весь задуманный автором танец. Не то чтобы получилось хорошо, все равно лучшим оказался рисунок самой скульптуры, но зато Нэрданель ощущала приятное напряжение сил.

«Даже если Вы изображаете что-то максимально правдиво, не лишним будет потренировать фантазию», – написал ей перед этим мастер Ф., а после одобрительно отозвался о присланных набросках.

Следующим шагом стала серия портретов посетителей Музеона. Нэрданель делала их в разных залах, притворяясь, что срисовывает с экспонатов. Она в очередной раз поймала себя на том, что ей больше нравятся попытки уловить характер в движении, чем изображать традиционные для портретов торжественные позы. Конечно, глупо было думать, будто кому-то захочется увидеть себя в полоборота с приоткрытым ртом и на фоне штукатуренной стены, но по крайней мере самой Нэрданель такое изменение в подходе было приятно. Она потом с большим интересом рассматривала получившиеся наброски и размышляла, насколько верно поймала настоящий характер своих невольных моделей. Действительно ли эта юная горничная так мечтательна и рассеяна, этот улыбающийся мальчишка весел и беспокоен, а этот мастер больше занят мыслями о каких-то домашних делах, чем следит за своими юными слушателями. Один раз Нэрданель видела в Музеоне принца Куруфинвэ и решила запечатлеть и его тоже. Но такое в общем-то красивое и удобное для рисования лицо на бумаге смотрелось еще более скучно, чем вживую – равнодушное, спокойное и безжизненное, оно казалось гипсовой маской. Когда-то Нэрданель уже думала, что портрету принца достаточно перерисовать изгиб бровей и добавить тени в углу рта, чтобы отразить весь небогатый спектр эмоций. Рисунок предсказуемо получился неинтересный, и Нэрданель без сожалений отправила его в камин.

Больше ее обнадежило, что мастер Ф. отреагировал на признание в шпионаже благосклонно и, более того, посоветовал продолжать в том же духе. С высоты своего опыта он заметил, что хоть такой метод и не является общепринятым, это не должно останавливать Нэрданель. Поразмыслив, она согласилась. Традиционные парадные портреты чем дальше, тем больше вызывали у нее сомнения, для картин на воображаемые сюжеты напрочь отсутствовала фантазия, а для всяких газетных и журнальных зарисовок было чересчур много затаенного честолюбия… В конце концов, никто ведь не требовал от нее сознаваться прежде, чем она сама будет готова поразить Тирион своим новоявленным мастерством.

Спустя три недели после появления в студии фигурки женщины с колодцем Нэрданель отважилась на отчаянный шаг. Мастер Ф. поддержал ее и дал несколько ценных советов. Он же подсказал день и час, и потом сообща был заготовлен план.

Сперва она как бы случайно заглянула в магазин готового платья на Южном склоне. Там без лишних вопросов со стороны скучающего паренька-подмастерья приобрела бриджи, плотные чулки, рубашку, пиджак, утепленную куртку свободного кроя и мягкое кепи. Затем с вечера заявила родителям о завтрашнем раннем пленере, собрала большую сумку и утром улизнула из дома еще до прихода Ториэль.

В одном из самых первых писем она сообщила мастеру Ф. о мыслях насчет посещения лекций и, смалодушничав, добавила для убедительности: принц Куруфинвэ в случайной беседе посоветовал ей послушать про теорию искусства. Мастер тогда, вопреки опасениям, ответил одобрительно. Он писал, что, она, Нэрданель, очевидно нуждается в том, чтобы привести в порядок свои разрозненные знания и представления об искусстве, которые так мешают ей определиться с целями и желаниями. Правда, добавлял он, далеко не все в Университете следует принимать как данность, однако, знакомство с чужими мыслями вполне способствует появлению собственных. «Могу только повторить тот недавний совет». Нэрданель сочла это за благословение.

Раннее утро выдалось зябким и туманным. Ожидаемо не увидев в этот час вблизи дома извозчика, Нэрданель быстрым шагом добралась до Большой Мастеровой, назвала адрес и нахохлилась в коляске. До начала занятий было еще много времени, поэтому лишний час пришлось переждать в грязноватой кофейне, которую Нэрданель обнаружила в паре кварталов от главного здания. На другой стороне, почти напротив через переулок Книжников виднелась над спуском в подвал ироничная вывеска «Горы». Заведение было со славой в равной степени громкой и сомнительной: студенты бурным образом отмечали здесь свои успехи и старались позабыть провалы. Отец, вспоминая в отсутствие жены собственные студенческие годы, смеялся, что не раз просыпался за столом без уруна в кармане, а однажды даже вывихнул кисть, свалившись под утро с лестницы. Последнее, впрочем, было весьма распространенным явлением и частенько фигурировало в разделе происшествий «Колокола». Газетки погаже, вроде «Золотого листка», наверняка вели на этот счет какую-нибудь ехидную статистику.

Нэрданель обошла всем известный подвал из понятных опасений: здесь можно было не только некстати нарваться на подгулявших студентов, но и просто ненароком привлечь ненужное внимание. Отец говорил, некоторые преподаватели не прочь утром промочить перед лекцией горло, и иногда занятия начинаются именно там, у стойки. В ее случае это было излишним. Она вообще страшно трусила и всю дорого одергивала себя, чтобы не тянуться лишний раз к нахлобученному на скрученные волосы кепи. Предмет опасений, правда, заключался не столько в том, чтобы оказаться застуканной. Нэрданель больше переживала насчет того, чтобы ее выходка не навлекла неприятностей на отца. «Дочка уважаемого преподавателя оскандалилась на весь Университет».

– Или лучше «Девица Махтаниэн застукана на месте преступления», – пробормотала она в чашку и почему-то живо представила гаденькую улыбочку Майвендила или как там его…

– Что-то еще? – без особого интереса спросила через зал официантка и оборвала тем самым лишние мысли.

– Нет, спасибо, – понизив голос, ответила Нэрданель и, не поднимая глаз, высыпала на столе пятерку тьелпинов – за более чем посредственный кофе.

В зале она была не одна: в углу судорожно листал какие-то конспекты ужасно заспанный мальчишка, по виду из Альквалондэ, у стойки энергично жевал бутерброд мастер-каменщик в форменной куртке; затем с важным видом появился кто-то из преподавателей.

– Милочка, мне как обычно, – заявил он от дверей и, не останавливаясь, проплыл к столику в углу.

Решив, что выждала достаточно, Нэрданель оставила это разношерстное общество заниматься своими делами.

Лекция мастера Лорвэ в его курсе теории искусства была назначена на девять и должна была состояться в главном лектории в крыле, отведенном под факультет искусств. Сам курс, к сожалению, шел уже второй месяц, кроме того, в нем были семинары, пробраться на которые инкогнито было явно невозможно. Но мастер Ф. уверил Нэрданель, что даже эта усеченная программа будет ей крайне полезна.

«…хотя считаю необходимым повторить, что не один я не разделяю эти дремучие пережитки. Не буду настаивать на том, чтобы Вы немедленно отправились к мастеру Сантарвэ и потребовали зачисления, но надеюсь, что лекции пробудят в Вас еще большую жажду знаний, а вместе с тем и воинственных дух, и тогда…»

«Ну да, ну да, – только и качала головой Нэрданель, представляя, как вламывается в кабинет университетского Главы и заявляет, что с завтрашнего дня она станет первой студенткой в его истории. – И короля с собой в поддержку приведу…»

Последняя, придуманная в шутку мысль вдруг показалась опасно здравой. Ей ясно представился восторг на лице Финвэ, если она однажды скажет ему о своем намерении.

«Мама в ужасе, папа начинает заполошно спорить, а у короля разгораются глаза…»

Вообще-то не было никакого такого закона, запрещавшего нисси учиться в высших заведениях. Благородные девушки получали образование дома, а кто попроще – в обычных квартальных школах. Но ни те, ни другие потом, как будто, не рвались углублять свои знания, выходя за пределы обычной арифметики, грамматики, музыки и так далее.

И все же казалось, что кому-то, особо пытливому, достаточно отважиться первой. Иногда, лежа в постели и глядя в потолок, Нэрданель думала, что ей как раз по силам стать таковой. Наутро она смотрела в зеркало и клятвенно обещала выбросить глупости из дурной рыжей головы.

Но даже сейчас все это было не своевременно. Теперь у нее появилась цель, поддержка и план. Может быть потом, через полгода, год, два…

Без препятствий войдя внутрь главного здания и поднявшись на нужный этаж, Нэрданель быстро сориентировалась и из конца коридора увидела, что возле дверей большого лектория уже ждут группки студентов и уткнувшиеся в книжки одиночки. Сами двери были открыты, в них периодически кто-то заходил или наоборот выглядывал, но до лекции оставалось минут двадцать.

Решив, не маячить на виду, Нэрданель прошла по коридору, отводя взгляд, миновала беседующих студентов и уже почти добралась до лектория, но тут отворилась другая дверь. Из какого-то то ли кабинета, то ли каморки при лектории вышел мастер Лорвэ с бумагами под мышкой и портфелем в руках.

– Доброе утро, господа, – обратился он к ближайшей группе студентов, те сразу оборвали свои разговоры и складно поздоровались в ответ.

– Господа Атармо, Лирэндил, я по-прежнему жду ваши эссе. Господин Сармэ, вашу работу придется переписать. Господин Ронгвиль… – цепкий взгляд перемещался от одного студента к другому, за ним следовала короткая ремарка. Нэрданель нужно было поторопиться и проскользнуть внутрь, но на беду мастер встал как раз перед дверью, и единственным способом обойти его была бы попытка отпихнуть с дороги.

Нэрданель запаниковала, понимая, что вот сейчас очередь дойдет и до нее, и едва ли такой внимательный ум не запнется при виде незнакомого студента в подозрительном кепи. Выход оставался только один: развернуться и сбежать, чтобы потом попытаться снова. Приготовившись так и поступить, она взглянула в дверной проем позади мастера и увидела замершую в полоборота фигуру в черном. Будто почувствовав, принц повернул голову, и они встретились глазами. Следовало отдать должное: сообразил он сразу. Нэрданель даже не поняла, удивился ли, или просто его малоподвижное лицо было лишено способности выражать подобные эмоции. Так или иначе, он ее узнал.

– Добрый день, мастер Лорвэ, – на удивление приветливо позвал он, выходя из лектория и заслоняя собой Нэрданель. Та воспользовалась моментом и мгновенно юркнула внутрь

– Вот так сюрприз, Куруфинвэ, добрый день! Кажется, мы не виделись после праздника в честь вашего возвращения?

– Разве это был праздник, мастер Лорвэ…

Увидев, что весь верхний ряд свободен, Нэрданель почти бегом забралась туда и съежилась за откидной доской крайней парты. Нужно было надеяться, что отсюда она не будет привлекать слишком много внимания, а рядом с ней не надумает устроиться излишне наблюдательный сосед.

Тем временем мастер в сопровождении студентов тоже вошел внутрь и, не прекращая беседу с принцем, принялся раскладывать на кафедре свои бумаги. Нэрданель видела, что Куруфинвэ скользит взглядом по рядам, явно высматривая ее. Пришлось на мгновение выпрямиться. Судя по тому, как он сразу отвернулся, можно было полагать, что заметил.

Нэрданель была наслышана о том, как проходят лекции, знала некоторые особенности разных преподавателей, читала их книги и статьи. Но почему-то все равно само присутствие казалось ей чем-то особенным, удивительным. Она не очень представляла, чего именно ждет, но ощущение было сродни тому, какое возникало в детстве накануне праздника. Достав из сумки блокнот, куда она заранее выписала заметки из учебника по курсу, Нэрданель принялась листать их, раздумывая, что именно из этого услышит сегодня.

Самого достопочтенного мастера Лорвэ она только видела, хотя они и были представлены на каком-то празднике в Собрании. Отец регулярно водил туда семью, но с разной степенью воодушевления – от полного неприятия, выражавшегося в длительных стенаниях накануне, до бурного предвкушения, тоже длительного. На упомянутом только что обеде во дворце мастер Лорвэ тоже присутствовал. Нэрданель помнила, он тогда был немногословен, но с интересом слушал разговоры вокруг, улыбался часто и как будто иронично; когда все стали рассматривать украшения, он сделал несколько негромких, но интересных замечаний. Нэрданель он нравился, а его жена, темноволосая и зеленоглазая леди Рисвэн была само очарование.

Шум на ступеньках, ведущих с другой стороны лектория, привлек ее внимание спустя несколько минут. Она оторвала взгляд от красивого выразительного лица мастера, повернула голову и увидела, что на самый верх поднимаются шестеро студентов, по виду – недавних посетителей «Горы». Громко смеясь и хватаясь за стены, они обсуждали какого-то Настэ и вместе с ним игристое валимарское, а взгляды, направленные на почти пустой – не считая Нэрданель – верхний ряд кресел были весьма красноречивы. Можно было спуститься чуть ниже, но для этого пришлось бы потревожить тех, кто уже сидел там с краю…

– Вы позволите? – раздался громкий и подчеркнуто властный голос откуда-то снизу. Нэрданель, опустив взгляд, увидела, быстро поднимающегося по ближнему проходу Куруфинвэ.

Она поднялась и пропустила его, пробормотав едва слышное «Спасибо».

– Не за что, – также тихо ответил он, не останавливаясь, прошел в самую середину ряда и основательно там расположился. Небрежно брошенные пальто и шарф заняли одно кресло, кожаная папка – другое, сам он уселся между ними и удовлетворенно откинулся на спинку.

Приближавшиеся по другой лестнице шумные студенты тоже заметили этот маневр. Остановились и, понизив голоса, стали совещаться. В итоге не стали подниматься дальше, а через весь ряд полезли на другой конец лектория – там тоже было пустовато и оставалось сразу несколько свободных мест.

Когда все, наконец, расселись, пробило девять.

Из лектория Нэрданель выскользнула одной из последних.

Сперва она дождалась, когда толчея вокруг кафедры немного поредеет. Студенты поднимались с мест, кто-то уходил сразу, кто-то на ходу затевал то ли спор, то ли беседу, кто-то хотел задать мастеру Лорвэ дополнительные вопросы. Куруфинвэ, без спешки и по-прежнему не обращая внимания на свою переодетую соседку, собрал вещи и спустился вниз. Вслед ему поглядывали и обменивались неслышными репликами, но если он это и замечал, то не подавал виду. Раздвинув возле кафедры тех, кто не заметил его приближения и не успел подвинуться сам, он снова завел с мастером Лорвэ какой-то разговор. Минут через пять даже самые стойкие студенты поняли, что внимание мастера окончательно переключилось, и потянулись к выходу. Нэрданель этим воспользовалась.

Хотелось поскорее отправиться домой, обдумать услышанное и написать мастеру Ф.: не терпелось поделиться как впечатлениями о лекции, так и самую малость похвастаться своей смелостью. Пусть ей изрядно повезло, но не было бы преувеличением сказать: тот факт, что она отважилась на такую авантюру, сам по себе заслуживал похвалы. Ну или порицания, как посмотреть…

Но прежде, чем ловить извозчика и ехать на нем в Нижние сады, переодеваться в обычную одежду в укромном гроте, а потом возвращаться домой, следовало проявить воспитанность. Спустившись по парадной лестнице на первый этаж и остановившись в тени колонны, она стала ждать. Куруфинвэ появился минут через десять. Он небыстро шел и рассеяно помахивал своей папкой, но взгляд внимательно скользил по лицам и спинам. Пару раз он, не останавливаясь, отвечал на чьи-то приветствия, а потом заметил Нэрданель. Слегка кивнул и глазами указал на выход. Она покинула свое укрытие и последовала за ним.

– Я решил, вы уже скрылись с места преступления, – заметил он, когда они вышли на улицу и вдоль здания Университета двинулись по Королевскому спуску.

– Я хотела сначала поблагодарить вас, – ответила Нэрданель, пропустив мимо ушей колкость. – Спасибо.

– Пустяки.

С минуту они шли молча. Нэрданель прикинула, что вон там, на перекрестке она попрощается и будет искать извозчика, но принц заговорил снова.

– Надеюсь, вам было интересно. Мастер Лорвэ один из тех, кого можно слушать без опаски вдруг услышать чушь.

– Я знаю, – ответила Нэрданель. – Мне об этом рассказал один мой друг.

– В таком случае ему следовало составить вам компанию. У мастера Лорвэ прекрасная память на лица, так что не миновать бы вам допроса и разоблачения. Глупо, конечно…

– Я не имела в виду, что он буквально «сказал», – замявшись, поправила себя Нэрданель. Было неприятно, что ее как будто подловили на вранье, поэтому, на вопросительный взгляд она поспешила добавить: – Мы с моим другом просто переписываемся. Не думаю, что он смог бы, как вы выразились, составить мне компанию.

Куруфинвэ даже приостановился, по всей видимости, удивленный таким ответом. Это было не очень-то приятно, и Нэрданель не без легкого раздражения подтвердила:

– Ничего тут такого. Он очень знающий собеседник, и я очень ценю его советы. И вообще то, что он находит время на нашу переписку.

Она хотела еще добавить «несмотря на свою занятость», но вовремя опомнилась: еще не хваталось прихвастнуть такими туманными намеками.

– Нет, я не… Просто… – замялся Куруфинвэ, не договорил и, махнув рукой, снова двинулся вдоль спуска. Нэрданель, чтобы не отстать, пришлось ускорить шаг.

«Прям привязавшаяся собачонка», – сердито подумала она.

К счастью, они дошли до перекрестка, и можно было с чистой совестью попрощаться.

– Мне направо. Не буду вас задерживать, – сказала она, останавливаясь.

Приближалось к полудню. Народу на улицах прибыло. Мастера и подмастерья спешили на обед, студенты отправлялись перекусить в одном из многочисленных кафе вблизи Университета.

Куруфинвэ тоже остановился, рассеяно глядя куда-то в сторону. Вдруг взгляд его снова сделался осмысленным, он очнулся от раздумий, подобрался и уже внимательно взглянул на Нэрданель.

– Следующая лекция через три дня. Я мог бы встретить вас где-нибудь и проводить. Во избежание вашего разоблачения и в будущем.

– Это… Очень любезно с вашей стороны… Но не смею вас беспокоить, – Нэрданель, конечно, собиралась продолжить свои посещения, но быть обязанной принцу не хотелось. И так под вопросом было, насколько чревато, что он оказался невольно посвящен в ее тайну.

– Вы меня не побеспокоите. Я все равно раздумывал над тем, чтобы послушать этот курс снова.

Нэрданель от отца и по вездесущим слухам знала, что принц занимался в Университете всем подряд. В ее глазах, это была какая-то странная каша из разных дисциплин в области языков, геологии, химии, философии и искусствоведения. Подобный круг интересов в ее глазах скорее говорил о бессистемности и расхлябанности, и хотя от отца же она знала, что успехи его ученика не подлежат сомнениям и намного значительнее, чем у кого бы то ни было прежде, Нэрданель оставалась при своем. В конце концов, это могло быть свидетельством большой скуки, которую принц пытался хоть как-то побороть.

– Это те самые нюансы искусства, которыми вы интересуетесь? – спросила она, ловко завуалировав «Вы-то чего здесь забыли?»

– Можно и так сказать, – усмехнулся Куруфинвэ. – А вы запомнили.

Нэрданель пожала плечами.

– Хотя вы все равно невысокого обо мне мнения, – добавил он, и усмешка обозначилась острее.

– Мы с вами недостаточно знакомы, чтобы я делала какие-то выводы, – уклончиво сказала Нэрданель.

– Разве? – изогнул бровь Куруфинвэ, а Нэрданель не стала уточнять, к чему относится его скептицизм: к первой части ее фразы или ко второй.

Следовало пропустить этот финальный обмен колкостями мимо ушей, попрощаться и удалиться. Нэрданель открыла было рот, но вдруг некстати взглянула на себя словно со стороны. Вот она в бриджах и чулках, в куртке и кепи стоит посреди улицы, и принц рассматривает ее, как… И тут до нее с холодной ясностью дошло, что она абсолютно забыла про безобразную сцену трехнедельной давности, когда всклокоченной неряхой выскочила открывать дверь, а потом не пустила гостя на порог. С тех пор принц у них и не появлялся.

– Поразительно, как мгновенно вы краснеете. Будто, – заметил он и попытался щелкнуть пальцами, но в перчатках не получилось.

Нэрданель возжелала провалиться сквозь землю.

– Мы так давно не виделись и… Я совсем забыла про… – то ли прошептала, то ли просипела она. Впору было решить, что ей на роду написано представать перед принцем в самом глупом виде: то излишне любопытной гостьей, то растрепанной грубиянкой, то испуганным уличным мальчишкой. – Я должна была сразу… Это было неподобающе и непростительно. Приношу свои запоздалые извинения.

Если до этого принц молчал, разглядывая ее и, несомненно, получая удовольствие от очередной неловкой ситуации, то теперь его лицо будто бы смягчилось, и улыбка сделалась не язвительной, а ободряющей.

– Вам не за что извиняться. Я появился некстати, отвлек вас от дела и сбил с толку. Обычное недоразумение. И потом, это действительно было давно.

В общем-то, так оно и было. Но все равно.

– Я нагрубила вам, хотя и не со зла. И потом…

– Забудем. Итак, на этом месте через три дня?

После такого глупо было упорствовать, поэтому пришлось соглашаться. Нэрданель на прощание протянула руку, принц замешкался, бросил взгляд на свои перчатки и, не став снимать, ответил аккуратным пожатием.

Не оглядываясь, она быстро пошла прочь от перекрестка в сторону Малой Белой улицы, но спиной ощущала пристальный взгляд. В конце концов, не выдержала и бросилась бежать: привлечь внимание было нестрашно, мальчишки всегда носятся, а кепи надежно приколото к тугому пучку на макушке. Прохладный ветерок облизывал пылающие щеки, и можно было надеяться, что он выдует из головы дурацкие мысли. Для успокоения она принялась сочинять будущее письмо мастеру Ф.

«Дорогой друг, сегодня был совершенно ужасный и разом прекрасный день…»

Комментарий к Глава 6. Дорогой друг

«…не раз просыпался за столом без уруна в кармане…»

Здесь: урун – мелкая медная монета (от квен. urun – медь).

========== Глава 7. Мастер Ф. ==========

Следующие три недели прошли замечательно. Каждый день Нэрданель рисовала, лепила из глины, изучала свои записи и штудировала книги, о которых упоминал на лекциях мастер Лорвэ. Она всегда полагала себя весьма сведущей в области искусства, но теперь подтверждались слова мастера Ф.: ее знания оказались отрывочны, несистематизированы и неполны. Это требовало решительных действий.

Отцовская библиотека была давно изучена, но теперь выяснилось, что Махтано весьма избирательно помещал в нее книги по интересующим Нэрданель темам, а на ее расспросы прежде реагировал не очень-то вовлеченно. Но теперь, получив список и строгое требование раздобыть, несколько озадачился, хотя возражать не решился. На следующий день Нэрданель с нетерпением высматривала его из окна, а потом побежала встречать к калитке.

– Я разорил целый шкаф в рабочем кабинете, а кое-что пришлось взять в библиотеке. Однако замечу, парочка пунктов из твоего списка вызывают у меня сомнения. На мой взгляд, это устаревшие труды, и тебе незачем забивать ими голову. Впрочем, я в принципе полагаю, что…

– Спасибо, папа! – не став дослушивать, Нэрданель чмокнула его в щеку, выхватила увесистую связку и потащила к себе наверх.

«Как белка в гнездо», – подумала она, мельком взглянув на свое отражение в прихожей.

– Куколка, не надорвись!.. – только и успел предостеречь Махтано.

Конечно, все равно было о чем сожалеть. Например, у нее регулярно появлялись вопросы и замечания, но в отличие от других слушателей она не могла позволить себе привлекать внимание поднятой рукой и участием в дискуссиях. Можно было лишь продолжать вздыхать об очевидной невозможности попасть на семинарские занятия или о том, чтобы просто послушать обсуждения после лекций. Закончив вовремя, мастер неизменно отправлялся на кафедру в сопровождении студентов, и они на ходу продолжали беседу.

Хотя грех было бы жаловаться. Она была искренне рада выпавшей на ее долю удаче и рассчитывала воспользоваться ею в полной мере. Тем более, мастер Ф. охотно комментировал ее рассказы, отвечал на вопросы и поддерживал рассуждения, и даже с Куруфинвэ они каждый раз обменивались парой фраз по теме, пока шли к перекрестку, ставшему точкой утренних встреч и полуденных расставаний.

В обществе принца Нэрданель чувствовала себя странно. На занятиях она обычно забывала о нем, лишь иногда натыкаясь взглядом: с того первого дня они, не сговариваясь, взяли за правило садиться на последнем ряду. Нэрданель устраивалась на своем месте с краю, Куруфинвэ – посередине. На нее он внимания вроде бы не обращал, глядя только на мастера, с которым до и после лекций иногда недолго беседовал. Нэрданель видела, что записей он не ведет, вопросов не задает и вообще не производит впечатления сильной заинтересованности. Последнее было совсем неудивительно.

– Вы сегодня как-то особенно пасмурны, – удивившись собственной нескромности, вдруг заметила Нэрданель.

Они медленно шли своим обычным маршрутом, но на сей раз молчали: принц заложил руки за спину и глядел под ноги, и не очень-то приятно было шагать рядом с ним в этом тягостном молчании. Прежде Нэрданель точно не стала бы ничего спрашивать, решив не лезть не в свое дело, но сейчас чувствовала себя обязанной. Тем более, что волей-неволей закрадывалась самая очевидная мысль.

– Разве? – подняв голову, мигнул Куруфинвэ.

– Да. Вы всю лекцию рассматривали свои перчатки и, мне кажется, совсем не слушали.

В перчатках, конечно, ходил не один только Куруфинвэ: вот хотя бы и среди студентов было немало франтоватых юношей из обеспеченных семей. Их легко было узнать по длиннополым и неизменно расстегнутым пальто, по шляпам с изогнутыми полями, тростям в руках и перчаткам. Но даже они снимали их в лектории. А принца она без перчаток не видела, кажется, никогда. В этой привычке тоже было что-то от высокомерного чванства, и она тоже была доводом не в пользу.

– Я размышлял о последствиях и тяготах любви к искусству, – попытался оправдаться Куруфинвэ.

– Послушайте, – вздохнув, Нэрданель остановилась и повернулась лицом к собеседнику. – Я очень признательна вам за помощь, но не могу видеть, что эти лекции стали вам в тягость. Разумеется, у вас много дел и других интересов, и…

– Не придумывайте мне дополнительных проблем, ниссэ Нэрданель, – чуть улыбнулся Куруфинвэ, но улыбка, в которую явно закладывалось обычное ехидство, получилась какой-то вымученной.

– Я же вижу: у вас что-то случилось, – попыталась настоять Нэрданель.

– Вот поэтому я и прихожу сюда, – ответил Куруфинвэ, развернулся и побрел дальше. Не оставалось ничего другого, кроме как поторопиться следом.

В общем-то, это было второе просящееся на язык объяснение. На первом месте стояло: в королевской семье опять случился какой-то разлад. Допытываться о нем, конечно, было негоже. Правда, на днях в гости к ним заходил король Финвэ и был в приподнятом настроении; до этого они с Финдис второй раз ездили на прогулку вокруг Туны, а потом обедали в «Бойкой утке» в Нижних садах, и никаких обмолвок о семейных ссорах Нэрданель не слышала… Но, в конце концов, не обязательно же об этом рассказывать.

Почтя за благо не настаивать, Нэрданель приготовилась попрощаться.

– Я сам поставил себя в странную ситуацию и не знаю, как из нее выпутаться, – внезапно произнес принц. – И прибегнуть к проверенному способу поздновато…

– К проверенному способу? – не подав виду, что удивилась, спросила Нэрданель.

– Собрать вещи и сбежать.

– А.

Они уже подошли к своему перекрестку и остановились друг напротив друга. Здесь Нэрданель обычно протягивала руку, Куруфинвэ до безвольного осторожно жал ее, они прощались и расходились. Но сейчас следовало сказать что-то еще.

– Вам нужна помощь?

Принц молчал, глядя ей в лицо со странным отрешенным выражением: без вопроса в глазах, без ожидания, без насмешки, без ничего. Смотрел – и все.

– Могу я что-то для вас сделать? – еще раз попыталась Нэрданель. От этого взгляда ей стало немного не по себе.

Наконец, он шевельнулся, не отводя глаз, сам взял ее за руку и слегка сжал двумя ладонями.

– До свидания, ниссэ Нэрданель.

Оставшись одна, она озадаченно смотрела в удаляющуюся спину, пока другие прохожие не заслонили ее из виду.

О своих тайных вылазках она, разумеется, никому не говорила. Родителям в первую очередь. Раздумывала, не рассказать ли Финдис, но пока не решила, и отложила это на более поздний срок: может, через пару недель или через месяц… Получалось, что в курсе были только Куруфинвэ и сам мастер Ф. С мастером они переписывались регулярно: через утро Нэрданель находила в пачке писем и газет конверт со своим именем, а через день засовывала в ящик или относила на почту свой конверт – до востребования.

Нинквэтиль эту переписку давно заметила, но вопросов не задавала, а потом Нэрданель как бы невзначай сама упомянула о своем новом друге.

– Он увлекается живописью, и у нас много тем для разговоров.

– А, так это он насоветовал тебе покопаться в старых книжках? Дай-ка угадаю: твой знакомый – покрывшийся пылью чудак вроде нашего Румила? Сидит где-нибудь в зашторенном кабинете, чихает в подшивку «Тирионского мудреца» и ворчит на экономку. Если так, будь с ним осторожна! – и Махтано громко рассмеялся, его вечно румяное лицо налилось краской еще сильнее.

Нэрданель сделалось обидно. «Тирионский мудрец» перестал выходить в печати еще до ее рождения, и сейчас его можно было раздобыть разве что в библиотеках или в прохудившихся башмаках небогатых мастеров.

– Ничего подобного! У него острый ум, и он много знает. А книги эти советуют в Университете!

– Ну-у, детка, в Университете тебе тоже насоветуют! Вот вчера, представь себе, я послушал диспут на тему кристаллических форм. Говорил неглупый вроде бы профессор, и при том!..