Текст книги "Кода (ЛП)"

Автор книги: Nikoshinigami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Он решил изменить тактику, ухватившись за Пейшенс и пытаясь оттолкнуть её от себя, тем самым лишив опоры; его грудь горела от нехватки воздуха, и хотя сам по себе омут был не очень глубок, но достаточно глубок для того, чтобы утонуть. Пейшенс продолжала цепляться за него с безумным упрямством, Джон почувствовал, как её зубы впились ему в грудь, и ахнул – Боже, нет. Он захлебнулся и попытался вытолкнуть воду из лёгких, но почувствовал, как его тело втягивает её ещё больше, как будто каким-то образом было способно отделить кислород, в котором он так сильно нуждался, от потока грязи и крови. Больно. Он брыкался и боролся, пока наконец не почувствовал, как она ускользает, погружаясь всё ниже во мрак, только для того, чтобы, оглянувшись, увидеть тот же мрак вокруг себя. Он потерял поверхность. Он потерял лодку. Он потерял ощущение направления – все ориентиры поглотила зелёная мутная тьма, и в его голове стали медленно появляться мысли о том, как холодно было вокруг, каким обессилевшим он себя чувствовал, и как отчаянно не хотел умирать.

Эксперименты в холодильнике, части тела в банках, скрипка в три утра, холодные ночи в уродливых рождественских джемперах, присланных матерью. Домашняя еда миссис Хадсон, назойливые репортёры, правовые коллизии и неоплаченные счета. Сообщения от пьяной Гарри, исчезающие носки Шерлока, споры о достоинствах Скуби Ду. Поцелуи на кровати в номере для пенсионеров, его голос, движение бёдер и разрешение показать ему все способы, которыми можно использовать его «транспорт»…

Он уже проходил это однажды и знал, что выбор уже не за ним, но каждая последняя мысль в его голове была мольбой, чтобы его не забирали, прежде чем у него не появится шанс узнать, боится ли Шерлок щекотки, или спросить, какую из песен Битлз он считает любимой. И ему всё ещё было необходимо узнать, понравится ли Шерлоку деревенский пирог по рецепту миссис Уотсон…

Окутанный смертельными объятиями праха Джеймса Мориарти, Джон погружался всё глубже в осклизлую растительную жизнь на дне Боскомского омута и перестал думать вообще.

***

Грудь болела, но осознание этого было так поразительно, что Джон не мог ничего другого, кроме как отплёвываться и давиться от кашля; гнилая вода полилась с его губ, когда он почувствовал, что его повернули на бок. Голова разрывалась от боли, в ушах звенело, в груди клекотало при каждом сдавленном вздохе, но где-то между судорожным дыханием и попытками притвориться, что это не слёзы закипают в уголках его глаз, Джон осознал, что он жив. Чьи-то руки потирали его спину, мягкий голос подбадривал, когда лёгкие Джона извергли из себя остатки воды, и он смог сделать свой первый нормальный вдох.

– Вот и всё, Джон. У тебя получилось. Дыши. Вдох, выдох. Отличная работа.

Интонации Билли бесили, но вряд ли Джон возражал против согревающего касания рук, продолжающих растирать и поглаживать его холодную, липкую кожу. Он моргнул, всё тело ломило от боли, раньше он никогда не думал, что даже веки могут болеть. Сквозь застилающую глаза пелену волосы Билли, вода с которых капала ему на лицо, казались золотым нимбом.

– Бригада скорой помощи будет здесь через десять минут, – сказал Уиггинс.

– И это всё, на что они способны? – отозвался Шерлок. Хотя голоса звучали искажённо – уши по-прежнему были заложены от давления и воды, – Джон не мог не заметить лаконичность и резкость его ответа.

– Извините, но мы не в Лондоне. Нужно время, чтобы добраться до места.

– Мнвсёвпрке, – простонал Джон, снова откашливаясь, и слегка приподнялся, опираясь на локти, чтобы, наконец, ощутить под коленями твёрдую землю. Он чувствовал тяжесть грязи, воды и смерти.

Руки Билли крепко держали его, помогая подняться. – Не слишком быстро, – предупредила она, но Джон покачал головой, потирая глаза тыльной стороной ладони и моргая при виде тени, в которой он где угодно узнал бы Шерлока.

– А где Пейшенс? – Его голос звучал надорвано и хрипло.

Шерлок смотрел на него какое-то время, а затем молча пожал плечами, глубоко засунув руки в карманы.

– Мы её не нашли, – объяснил Уиггинс, всё ещё мокрый после купания в омуте. – Честно говоря, нам повезло, что мы обнаружили вас. Почти невозможно увидеть хоть что-то даже у себя перед носом в этой грязи.

Джон снова закашлялся, его надорванное горло тут же запротестовало, хотя легкие продолжали исполнять аллилуйю. Он вспомнил о крови и принялся ощупывать грудь, потом двинулся ниже и вскоре почувствовал под пальцами неглубокий порез на боку. – Ммм… я ранен? – Это было довольно нелепым продолжением заявления о том, что он в порядке, но в голове всё было слишком туманно, чтобы понять о себе хоть что-то, кроме общего представления, – например, того, что он жив.

Билли помогла ему сесть, подставив плечо. – Мне кажется, да, всё в порядке. Что-то болит?

– Лёгкие.

– А что-то другое, не связанное с тем, что ты утонул?

Джон покачал головой, чувствуя, что дыхание снова возвращается к своему нормальному состоянию, и что тело уже не протестует так яростно против жидкости, которую он извергал.

Констебль Уиггинс громко вздохнул, с раздражённым рычанием пиная камень в Боском.

– Как, чёрт возьми, мы собираемся построить дело против Пейшенс? На данный момент у нас нет против неё конкретных улик.

– Не думаю, что это имеет значение, констебль.

Уиггинс сердито сверкнул глазами на Шерлока, с мокрых рукавов его куртки брызнули капли воды, когда он махнул рукой в сторону берега: – Думаю, вы понимаете, что для Джеймса Маккарти имеет значение, возбуждено против него дело или нет.

Шерлок покачал головой; его взгляд был устремлён на воду, он просто поднял руку, указывая на ледяную могилу.

Джон повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как одинокий человек, наполовину скрытый в тени деревьев, приподнимает шляпу и исчезает в лабиринте деревьев и теней.

Комментарий к Глава 12

*шотландский

========== Глава 13 ==========

Первое, что он сделал, вернувшись в гостиницу «Красный Лев», – прополоскал рот и почистил зубы. Казалось, ему никогда уже не избавиться от зелёной воды Боскома, но, чёрт возьми, Джон решил расшибиться в лепёшку, но добиться этого, выдавив всю мятную пасту из тюбика. Он яростно тёр язык, два раза его чуть не вырвало от вкуса и запаха гнили, не желающих покидать его органы чувств. Он подумал, что такой же вкус может быть у покрытого тиной камня, если его лизнуть. Или у стенок аквариума. Мята помогла.

После душа стало значительно лучше, пусть даже сама мысль о воде была менее чем привлекательной. Он провёл добрую пару часов в мокрой одежде и мокрых ботинках и начал бояться, что забудет, каково это – быть сухим. Не то чтобы они не старались сделать его пребывание в местной больнице удобным. Говорят, что врачи – худшие пациенты, и, несмотря на ужасающую мысль о соответствии стереотипам, Джон не видел смысла слишком стараться, чтобы не угодить в статистические нормы. Полчаса на кислороде и несколько уколов против инфекции – вот всё, чему он был готов подвергнуть себя. Шерлок не пытался спорить, тем более что Джон твёрдо стоял на своём, под личную ответственность отправившись на долгожданное свидание с зубной щёткой.

Его тело продолжало болеть. Нечто райское, с головы до ног покрывающее его обильной пеной, служило хорошим щитом от неприятных ощущений и приносило чувство комфорта. Джон вдохнул клубы пара, его носовые ходы расширились, и он высморкал в бумажный платок остатки тины и грязи. Он точно не являлся большим фанатом смерти от утопления. И, откровенно говоря, был не в восторге от лесных водоёмов. Но сейчас всё было кончено, и он стоял в их комнате с полотенцем, обёрнутым вокруг талии, для приличия набросив на плечи халат.

Шерлок сидел на кровати – такой же, каким Джон оставил его по возвращении, даже складки на одежде выглядели нетронутыми. Статуя, застывшая на хрустящем белом белье.

Закрыв за собой дверь, Джон натянуто улыбнулся. – Снова чувствую себя человеком, – объявил он со вздохом, шлёпая босыми ступнями по полу в другой конец комнаты, где его одежда была сложена аккуратной стопкой. Свежие брюки, трусы и футболка с округлым вырезом. Пощупав их (они оказались слишком влажными, чтобы переодеться), Джон повернулся взглянуть, не появились ли признаки жизни в единственном и неповторимом Шерлоке Холмсе.

Человек на кровати по-прежнему не шевелился. Не следил глазами за Джоном, не кивал головой, хотя бы раз, давая понять, что слышит его. Шок, решил Джон, и медленно выдохнул через нос. С момента, когда он очнулся на илистом берегу, а Мориарти смотрел на них с противоположной стороны омута, Шерлок был холоден и отстранённо далёк. Джон надеялся, что детектив расслабится, когда они останутся один на один, в своём уединённом убежище, но тот, казалось, сопротивлялся долгожданному покою, предпочитая нервозность и стресс. Он был где-то глубоко внутри своей странной, удивительной головы, будто в заточении замкнутый в собственных мыслях и страхах.

Мориарти был жив и свободен, побег Маккарти подтвердился, пока Джон дышал кислородом, глядя, как на мониторе меняются диаграммы его лёгочной системы. По-видимому, этот безумец только и ждал, когда сможет с ним поболтать. Последствия этого оказались серьёзнее, чем Джону хотелось думать и уж тем более анализировать. Но Шерлок, как видно, успел это сделать. Джон полагал, что у Шерлока мало шансов не обдумать их все, одно за другим, пока каждая деталь не стала такой же определённой и ясной, как пирс, ведущий к крутому обрыву.

Джон прислонился к комоду, тяжело опираясь ладонями на выбеленное дерево. – Ты в порядке? – спросил он. – Ты молчишь с тех пор, как… ну, после всего, что сегодня произошло.

Казалось, Шерлок просто его игнорирует – как всегда. Джон нахмурился, запуская пальцы в мокрые волосы.

– Послушай, эээ… мне жаль, что так вышло с Мориарти. Я уверен… ладно, на самом деле я ни в чём не уверен, но всё будет хорошо. Что бы ни случилось… Ты собираешься молчать всю ночь?

Ответ в любом случае мог бы быть отрицательным. Шерлок резко вздохнул, его тело дёрнулось, медленно оседая, и не согнулось только из-за самой жёсткости позы. Издав этот единственный звук, он продолжил хранить молчание, но что-то явно скрывалось за его остекленевшим, немигающим взглядом. Его грудь равномерно вздымалась, секунды безмолвия перерастали в минуты и наконец его губы раскрылись не только для вздохов. – Ты был мёртв, – сказал он, его голос был достаточно низким, чтобы почувствовать, как он проносится по комнате рокочущим гулом, и достаточно тихим, чтобы слиться с сердцебиением Джона. – Когда Билли вытащила тебя. Ты был мёртв.

Джон точно окатило холодной волной, нервы стали как оголённые провода. – …Мориарти жив и на свободе, а ты продолжаешь думать об этом? Со мной всё нормально, Шерлок. Это продолжалось максимум две минуты, мой мозг не повреждён, мышцы не травмированы, я в форме и готов к бою. Я так сильно тебя напугал?

Да. Джон видел такую выбитую из колеи, застывшую версию человека, которого он любил, по крайней мере раз, когда чувства диктовали ему то, с чем не могла примириться его голова. Всё, что требовалось для полноты картины, это бокал виски в дрожащей руке детектива.

Шерлок опустил глаза, уткнувшись взглядом в колени и сминая пальцами складки на брюках. – В прошлом я всегда знал, что могу спасти тебя, – сказал он, и на этот раз его голос прозвучал увереннее и громче. – Даже когда ты был в опасности, я знал… Я не беспомощен. Но сегодня я ничего не мог сделать. Я видел, как вы двое боролись и как упали в омут, видел, как Билли прыгнула в воду, а констебль – следом за ней. Я просто стоял и ждал, когда ты выплывешь, и затаив дыхание наблюдал за пузырьками на поверхности, чтобы понять, какова вероятность того, что ты всё ещё в сознании, чтобы спастись. И когда я наконец увидел тебя, ты не… Тебя не было. Я видел так много трупов в своей жизни, но никогда не чувствовал… себя больным… при виде одного из них. Это был не ты, Джон, это были плоть, и кости, и всё, что гниёт. Это выглядело… отталкивающе.

Голова его резко склонилась, и кудри беспорядочно упали на опущенные глаза, подбородок напряженно застыл, тонко сжатые губы побелели. Некоторые эмоции всегда будут для него слишком сложны, чтобы принять их открыто, ничего не стыдясь, подумал Джон. Но существовало всего лишь несколько вещей, прекраснее, чем несгибаемый человек, сражённый наполненностью своего сердца.

– Я не хотел тебя напугать, – произнёс Джон, вдохнув и выдохнув несколько раз.

– Ты не напугал меня. Я не напуган. – Повернувшись к Джону, Шерлок поднял глаза, где вся решимость мира едва ли могла обеспечить ему защиту от запатентованного взгляда Уотсона – недовольного, но понимающего. – Тебе не разрешено умереть, Джон, – продолжил он резко, маскируя страх раздражением. – Я сделал слишком много для того, чтобы этого не случилось.

Звучало столько же романтично, сколько вызывающе. Джон был человеком, умеющим обращаться с оружием, и доктором, он действительно защищал, тогда как Шерлоку порой приходилось напоминать, что Джон тоже был там. Или что его там не было. Шерлок забывал обо всём, пока это не имело значения. Шерлок не был защитником, он сам очень сильно нуждался в защите.

Но падение произошло во имя спасения Джона. Сигерсон был просто Шерлоком, который не мог существовать в мире без Джона, созданный необходимостью обеспечить его безопасность. Попытка принести себя в жертву ради Мэри и рискованное разбирательство с Мораном – всё это было для Джона. Джон защищал Шерлока в течение восемнадцати месяцев, и каждый день своей почти трёхлетней миссии Шерлок проживал, чтобы ответить ему взаимностью. На самом деле не было никаких сомнений как в усилиях, которые он вкладывал в это, так и в подпитывающей его силе любви. Они оба сделали слишком много, чтобы оказаться там, где находились сейчас, и теперь только смерть могла разлучить их.

Джон не знал, как облегчить его страдания, когда большинство слов утешения будут выглядеть ложью. – Мы живём опасной жизнью, Шерлок. Я не могу обещать тебе, что меня не убьют, точно так же как ты не можешь пообещать этого мне. Мысль о том, что я могу тебя потерять, тоже меня пугает. Однажды я это уже испытал. Наверное, в следующий раз мне не повезёт, и ты не вернёшься. Такое чудо случается только один раз.

Шерлок кивнул и нахмурился в поисках правильного ответа. Потом он вздохнул, погружая в волосы пальцы, как будто распутывая свои мысли. – Я рад, что ты взялся за эту работу. Ту, что в больнице, – произнёс он наконец, глядя на старую картину с рекой, висевшую на стене напротив, и при этом каким-то образом зная, что Джон уже готов возразить. – Я серьёзно. Я скучаю по мысли, что ты рядом со мной, но мы оба знаем, как это бывает. Когда я работаю, я работаю и не вижу ничего, кроме дела. Со мной ты, на работе или дома, не имеет значения. У меня нет времени на тебя, когда я выполняю свою задачу. И я считаю, что могу выполнять её лучше, зная, что ты в безопасности.

– Я не хочу быть оторванным от твоей работы, Шерлок. Это часть тебя, и это часть нас.

– Это та часть, которая станет концом для нас.

При звуке сожаления и обречённой покорности в хриплом баритоне Шерлока, грудь Джона пронзила острая боль, он оттолкнулся от комода, ступая тихо и осторожно, и, замедляя шаг, встал перед Шерлоком – так, чтобы его глаза не смогли сосредоточиться ни на чём другом, кроме него. – Не для нас, – пообещал он, убирая кудри с его лица и позволяя своим пальцам скользнуть по его щеке – от точёных скул к нижней челюсти, которую они обхватили с мягкой настойчивостью. – Мы можем погибнуть во время одного из твоих приключений, но мы всё равно будем вместе. Это не закончится, Шерлок. Это продолжится ещё очень долго после того, как мы оба уйдем.

Это было банально и немного слащаво. Это было невозможно. Это была одна большая романтизированная ложь, которая, наверное, выглядела бы уместно, не будь его партнёр учёным, считающим, что человеческое тело – всего лишь совокупность элементарных соединений, а души вовсе не существует. Когда они умрут, их сожгут и похоронят, и только память о них останется.

Нет, не просто память – легенда о величайшем детективе, когда-либо известном миру, запечатленная и рассказанная его спутником жизни.

Может быть, это было не так уж и невозможно. Может быть, это была не просто романтическая ложь. Может быть, они могли бы всегда оставаться вместе в рассказах и памяти людей, внимание которых иногда приносило им только страдание.

Возможно, они действительно могли бы любить друг друга вечно – даже после смерти.

Шерлок не произнёс ни одного ироничного слова, не скривился привычно, демонстрируя презрение к чувствам Джона – высказанным, и нет. Вместо этого он провёл пальцами по его затылку, заставляя склониться ниже, и их губы, успевшие сказать уже слишком много, соединились в длинном чувственном поцелуе.

Всё по-прежнему имело вкус мяты, но приоткрывшиеся в приглашении губы обладали бесценной текстурой, вызывающей наслаждение. Джон с готовностью принимал всё, что было ему предложено – поцелуи, прикосновения, тело Шерлока, впервые доступное ему полностью, – находя его неопытность очаровательной, пока Шерлок, в свою очередь, адаптировался, анализируя каждое сделанное движение. Это было похоже на игру в вопросы и ответы: обучение Шерлока поцелуям и стоны Джона в ответ на его старательность и энтузиазм. Удалённая информация; практические знания, сохранённые для дела, но с техникой, утраченной из-за отсутствия интереса, или, быть может, полная неопытность и исключительная новизна. Невозможно было узнать ответ, не задавая вопроса, но, говоря откровенно, с языком Шерлока Холмса во рту трудно думать о каких-то ответах.

Бессознательные стоны и влажные голодные звуки говорили о серьёзном отчаянии, редком в их ситуации; тёплые руки плавно двигались по влажным изгибам бёдер Джона и заставляли его колени сжиматься, сдерживая слабость и дрожь. Он крепко зажмурился, потягивая и теребя зубами нижнюю губу Шерлока, когда тонкие, гибкие пальцы скрипача проникли под махровую ткань и сомкнулись у него между ног. Одна вероятность этого уже вызвала возбуждение, но само прикосновение, первое пытливое поглаживание кончиками пальцев его обнажённого члена заставило Джона задохнуться и вцепиться в стойку кровати до побелевших костяшек. Это было оно – именно то, что должно было произойти этим вечером. Он мог угадать мысли Шерлока по рукам: едва заметная неуверенность в новом, неизведанном ракурсе, прикосновения к кому-то другому, скользнувшие по всей длине его члена, чтобы измерить, прежде чем сжать в кулаке, чтобы оценить обхват. Другая его рука поглаживала Джону мошонку, перекатывая яички, массируя их и приподнимая кверху, где напряжение от прикосновений Шерлока наполняли жаром низ его живота. Прошли месяцы с тех пор, как к нему прикасались так, и несколько жизней неосознанных ожиданий, что когда-нибудь так к нему прикоснётся Шерлок.

Джон опустил руку на голову Шерлока, мягко удерживая за волосы, тёмные кудри заструились сквозь его пальцы; он углубил поцелуй, порхая языком по нежному нёбу, облизывая коренные зубы, обвиваясь вокруг удивительно податливого языка, обычно такого необузданного и ядовитого. Шерлок сдавлено всхлипнул, его пальцы напряженно сомкнулись вокруг крайней плоти и «венчика», и Джон застонал от прилива желания, подаваясь навстречу ласкам, двигая бёдрами и управляя робкими прикосновениями Шерлока, чтобы слегка ослабить его захват и толкнуться. Едва ли влаги после душа хватало, чтобы увлажнить руки Шерлока, трение было настолько же дискомфортным, насколько невероятным и фантастическим. Последнее, чего хотелось бы Джону сейчас, это беспокоиться о комфорте. Страдающие от жажды не воротят нос от того, что способно её утолить.

Но ни один джентльмен не принял бы мастурбацию от своего полностью одетого парня, которому отчаянно хотел ответить взаимностью.

Ухватившись за стойку кровать, Джон двинулся вниз, с радостью нащупывая твердый жар его выпуклости и давлением ладони посылая вдоль его позвоночника волну удовольствия, выраженного еле слышным бормотанием на выдохе. Всё это заводило Джона не меньше, чем собственное наслаждение. Голос Шерлока всегда его возбуждал, но эти звуки, эти попытки произнести слова, распадающиеся на желание и вздохи, кажется, решили его прикончить. Он прикусил губу, подавляя стон, когда Шерлок запрокинул голову, открывая ему свою бледную длинную шею. Джон сосал её и покусывал, продвигаясь языком по натянутой жилке, пока его рука обрабатывала Шерлока через брюки – неторопливо, растягивая первое прикосновение, не желая спешить даже тогда, когда, краснея, он вспомнил короткий список того, что у них уже было. Как и Джон, Шерлок продвигался вперёд, движимый страхом, отчаянием и, самое основное, любовью. Это было не тот первый раз, который Джон представлял, но любознательный палец, размазывающий капли предэякулята вдоль щели его головки, был достаточно убедителен, чтобы отправить к чертям собачьим романтику и свечи, просто подарив им обоим заслуженное освобождение. Шерлок, вероятно, посмеялся бы над идеей романтической музыки. Сантименты. Но при этом секс без чувств был просто хорошим трахом, и Джон не хотел даже одного поцелуя без правильного намерения.

– Ш…Шерлок. – Он мягко отстранился, ухватив Шерлока за предплечья и предлагая притормозить. – Мы должны… ах… – Чувствуя невероятный жар его паха, Джон попытался собраться с мыслями, его взгляд был прикован к Шерлоку – к глазам удивительного цвета и глубины. Боже, он был прекрасен, и румянец, выступивший у него на лице, говорил о том, что заключительную часть своих лихорадочных мыслей Джон произнёс вслух. Он поцеловал Шерлока с тихой нежностью, словно извиняясь перед потемневшей от прилива крови и заметно припухшей нижней губой. Желание Джона было огромно, но всё же не больше, чем решимость сделать всё как полагается. – Возможно, я смогу кончить два раза за ночь, Шерлок, – сказал он, прижимаясь лбом к его лбу. – И я хотел бы сделать это вместе с тобой, а не благодаря тебе.*

Наверное, не было большего провала в лингвистике, чем эта конкретная формулировка, означающая «я люблю тебя». Но Шерлок говорил с Уотсоном на всех известных диалекта и ответил, как ответил бы только Холмс – медленно расстёгивая рубашку. Джон застонал с нетерпением и тоской, скользя ладонями по его плечам и стягивая пиджак.

– Правый карман, – скомандовал Шерлок, и Джон с любопытством запустил в него руку. Пальцы захватили несколько жёстких прямоугольников, Джон вынул один из них, чтобы взглянуть. Смазка. Индивидуальные пакетики небольшого размера – такие можно найти в любом хирургическом кабинете.

Джон усмехнулся, вертя пакетик в руках. – От тебя невозможно отвернуться даже на пять секунд, – сказал он, до боли растягивая губы в улыбке. Он бросил несколько штук на постель, представляя и не испытывая недостатка в деталях, как потрясающе будет ласкать рукой их обоих, как они будут тереться друг о друга, зажатые в его скользком от смазки кулаке, точно подростки в рваном, неровном темпе, опасаясь за устойчивость ножек кровати.

Шерлок вытащил расстёгнутую рубашку из брюк, его пиджак болтался где-то в районе локтей, и это была единственная причина, по которой он всё ещё оставался одетым. – Попытка быть инициативным, – заявил он, выпрямляясь и выжидающе наблюдая за тем, как Джон заканчивает обнажение его торса. Когда последний дюйм шёлковой рубашки соскользнул с его кожи, Шерлок заглянул Джону в лицо и, дёрнув пояс халата, раскачивающийся точно маятник и мягко касающийся его бёдер, раскрыл махровые полы, как раскрывают богатый занавес, скрывающий произведение искусства. Не сводя с Джона глаз, он медленно вытянул пояс из петель: – Мы оба люди действия, Джон. Страх и близко не описывает того, что я чувствовал, увидев тебя на берегу, так же как любовь – слишком ограниченный термин, чтобы сказать, почему я не могу тебя потерять. Возможно, это лучший способ объясниться с тобой.

Джон кивнул, сбрасывая с плеч своё негарантированное прикрытие и оставаясь только в полотенце на талии; его пульс участился, во рту пересохло. Объяснение чего-то неосязаемого и невидимого похоже на попытку описать многообразие звуков глухому или способность видеть – слепцу; не существует способа попробовать на вкус пурпурную музыку.** В его собственном горе не было слов, менее полезных, чем «я знаю, что вы сейчас чувствуете», и он не собирался обременять ими человека, которого оплакивал в течение многих лет. Утрата, страх, ужас, любовь; это были индивидуальные чувства, доступные каждому, но уникальные в каждом конкретном случае. Джон не возражал против того, чтобы сказать «я люблю тебя» своим телом. Его руки всегда были лучшим средством для выражения чувств, в независимости от того, защита это или объятие. – Презервативы ты тоже стащил? – спросил он, больше обеспокоенный тем, что придётся спать на перепачканных простынях, чем тем, что руки будут липкими и солёными от спермы.

– Нет. – Шерлок снял с него полотенце, позволив тому плавно упасть к ногам, его пристальный взгляд по-прежнему не отрывался от Джона, руки обхватывали его обнажённые бедра. – Я бы предпочёл без него, если тебе всё равно. Несмотря на уровень опыта, у тебя не было незащищенного контакта с проникновением. Я не придаю большого значения девственности, но мне хочется, чтобы ты тоже испытал что-то новое. – Он помолчал, слегка наклоняя голову и приподнимая бровь. – Если только это не забота о гигиене. Но на этот случай у Билли всегда есть несколько штук под рукой – во внутреннем кармане сумочки.

Если пол и был под ногами Джона, то едва ли он это осознавал. От внезапно нахлынувшей слабости у него подкосились колени. Конечно, Шерлок не предлагал… но, о боже, он предлагал, Джон чувствовал себя смущённым и возбуждённым одновременно, а его нагота во всех отношениях неопровержимо свидетельствовала о последнем. Он тяжело сглотнул под пристальным серым взглядом Шерлока и давлением его больших пальцев на свои тазовые косточки. – Мы… Мы не должны… Шерлок…

– Я хочу этого. – Его голос был твёрдым, но прикосновения – нежными; опустив взгляд, Шерлок склонился, целуя Джона в живот чуть ниже пупка, задевая подбородком головку и медленно проводя губами по тонкой дорожке волосков, убегающей вниз. – Я ценю твои возражения, но это то, к чему ты привык, это то, в чём ты уверен, и я хочу, чтобы ты был на высоте. Я заслуживаю всего самого лучшего, – сказал он, и его язык устремился дальше, в точности повторяя путь, который только что прошли его губы, минуя гнёздышко светлых волос, при этом он обхватил член Джона у основания – для лучшего ознакомления со своей главной целью.

Джон запустил в его волосы руку, мягко прижимая ладонь ко лбу, перебирая пальцами чёлку и успокаивая. – Я сделаю всё для тебя, всё, что в моих силах, Шерлок, – пообещал он, в то время как менее красноречивая часть его мозга исступлённо металась на коротком расстоянии между собственным членом и губами Шерлока.

– Я знаю. – Шерлок тепло улыбнулся, и Джона уже знакомо коснулись длинные пальцы. – Но когда люди говорят о сексе, это именно то, что они имеют в виду. Так что давай не будем растрачиваться на семантику, Джон. Займемся сексом. – Он наклонился вперёд, целуя головку, потемневшую от желания, и прижимаясь губами к оттянутой крайней плоти. Сдавленный стон, превратившийся в рокот безмолвного одобрения, вдохновил его попробовать это снова: наклонившись, он провёл кончиком языка вдоль уздечки, исследуя, собирая и анализируя данные, чтобы потом как можно лучше удовлетворить их обоих.

Шерлок не ждал гран-при за свои технические экспромты, но Джон был практически в одном влажном посасывании от того, чтобы всё закончилось, не начавшись.

– Ты абсолютно уверен? – спросил он, поднимая глаза к потолку, словно там, наверху, мог увидеть подтверждение запасов своей выносливости, доказательств которой оставалось совсем немного. По закону Мерфи*** ситуация, когда он действительно хотел произвести впечатление, случилась именно тогда, когда его выдержка оказалась почти на нуле. – Никогда не поздно передумать. Всё, что угодно. Всё, что ты захочешь. Настолько медленно, насколько это необходимо тебе. Просто скажи.

Сжимая основание члена, Шерлок слизнул каплю с его сочащейся влагой головки. – Разве мы недостаточно поговорили?

– Да, – прошипел Джон, снова хватая его за плечи и мягко толкая на спину. Очень хотелось снять с него брюки и забросить подальше. Лучший способ перенаправить желания Джона – заставить Шерлока раскрыть его собственные.

Он протолкнул пуговицу в петлицу и, нервно сжимая пальцами бегунок, потянул молнию вниз, не так осторожно, как если бы догадался, что на Шерлоке нет белья. Его взору открылись свалявшиеся тёмные волосы, и за ними, как пойманный в ловушку, – уже увеличенный член. Джон стянул с Шерлока брюки, сила тяжести, прижавшая освобождённый член к животу, сделала его покачивание не настолько комичным. Джон видел такое раньше – гораздо чаще, чем ему хотелось бы комментировать, – но разница была в обстоятельствах, делающих нормальную мужскую анатомию чем-то необычайным. Шерлок наклонил голову, наблюдая, как Джон по очереди извлекает его бледные лодыжки из брюк и носков. Носки были жёсткими от высохшей росы и пота, а ноги, как следствие дневных трудов, покрыты узором из мелких царапин и смешанных мазков грязи и ила.

Шерлок приподнялся на локтях и пошевелил пальцами ног: – Наверное, мне тоже стоило принять душ.

– Всё хорошо, – сказал Джон, вставая на колени и наклоняясь, чтобы поцеловать его снова; его ладони влюблённо ласкали покрывающую рёбра плоть, которой всего несколько месяцев назад было так мало. От Шерлока пахло дубом и пылью. Запах Лондона был потерян где-то в лесу. – Ты фантастический.

– Лесть далеко тебя заведёт, – фыркнул Шерлок, и пальцы, не имеющие представления о прелюдии, крепче сплелись вокруг члена Джона.

– Но это будет очень короткое путешествие, – Джон усмехнулся, прижимая его ладони к матрасу и целуя, слегка прикусывая нижнюю губу. – Пока я восхищаюсь твоим энтузиазмом, просто позволь мне какое-то время вести, хорошо? Ты ведь хочешь всего самого лучшего, да?

Шерлок прищурился. – У меня нет привычки тянуть кота за хвост в подобных вещах, Джон, – сказал он и, наглядно продемонстрировав свою точку зрения, резко изогнулся у него между ног в поисках жаркого контакта с пахом.

Ахнув от неожиданности, Джон простонал ему в губы: – Господи, Шерлок. – Он отпустил его руки, чтобы схватиться за бёдра и прижать их к кровати, всё тело Шерлока в этот момент напоминало многоголовую гидру. – Мне всё равно, как часто ты развлекаешься дрочкой в душе, это не одно и то же.