Текст книги "Кода (ЛП)"

Автор книги: Nikoshinigami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Джон сел на кровати, борясь с тяжестью на груди, которая могла быть тем проклятым жилетом. Он тяжело дышал, потерянно и испуганно озираясь по сторонам. Осознание медленно возвращалось: комната в гостинице, дело Маккарти, речная свежесть и лёгкий бриз через полуоткрытое окно. Непривычная тяжесть оказалась рукой Шерлока, лежащего рядом с ним. Джон повернулся к нему и увидел, что Шерлок не спит и с интересом его разглядывает.

Он с трудом проглотил слюну: – Эээ… прости.

– Нет проблем, – ответил Шерлок, оставаясь абсолютно неподвижным, словно загипнотизированным. – Знаешь, я думаю, ты мог бы прекрасно справиться с пытками.

Добро пожаловать в реальность. На мгновение Джон задержал дыхание, чтобы дрожащие звуки не мешали сосредоточиться. Согнув ноги в коленях, он сделал выдох, перетекающий в глубокий вдох, и запустил в волосы пальцы. – Это худший комплимент, который я когда-либо от тебя получал. Когда-либо. Даже без бонуса за «подходящий» момент.

Шерлок усмехнулся, перекатываясь на живот и скрещивая руки под головой. – Я не устал, поэтому наблюдал за тем, как ты спишь. Исключая гримасы и слабое изменение ритма дыхания, кошмар был аналогичен твоему нормальному поведению. Во сне ты не в состоянии физически контролировать реакции тела на раздражители, таким образом, учитывая твою природную склонность сохранять спокойствие вплоть до самого взрыва, я подозреваю, что в контролируемых условиях ты можешь выдержать многое, прежде чем сломаться.

– Тебе понадобилось наблюдать, как я сплю, чтобы это понять?

– Нет, – Шерлок чуть улыбнулся, его глаза блеснули из-под завитков, беспорядочно покрывающих лоб. – Но это то, что мне в тебе нравится. Мне нравится наблюдать за этим, особенно, когда в действительности ситуация не настолько ужасна.

Тихо усмехаясь, Джон покачал головой, чувствуя, как унимается пульс. – Я рад, что ты находишь мою устойчивость к боли таким большим достоинством. Я уверен, что однажды меня это очень утешит.

– С нашим образом жизни? Разумеется.

– Шерлок? – Джон покачал головой, пряча улыбку. – Ты действительно настоящий засранец в этих пост-кошмарных разговорах, ты знаешь это?

– Не знаю. Я бы сказал, что ты довольно хорошо с этим справляешься и быстро восстанавливаешься. – Он вытянул руку и положил её на плечо Джона – не для того, чтобы успокоить, а чтобы подтолкнуть, предлагая снова ложиться: – Уже четыре двадцать семь, солдат. Вольно.

Джон упал на спину; теперь, когда адреналин постепенно сходил на нет, его собственное тело требовало того же. Он страдальчески вздохнул, хотя в уголках его глаз плескалась улыбка. – Для тебя – капитан, – поправил он, и под одобрительное хмыканье Шерлока его улыбка стала ещё шире.

Да, Джон мог вытерпеть много боли, но пока в его лёгких оставался воздух, и кровь бежала по венам, он не собирался позволить себе вновь оказаться в такой ситуации. Трёх лет мучительных кошмаров было более чем достаточно. Он предпочёл бы им любые ужасы собственной судьбы.

Шерлок оставил руку у него на плече, сквозь майку его холодные пальцы исследовали ключицу Джона. Полежав так какое-то время, Джон потянул его руку, прижимая её к груди, и сдвинулся ближе, пока не почувствовал, как их бёдра соприкасаются. Впуская Джона в своё пространство, Шерлоку пришлось повернуться набок, занимая удобное положение и устраивая голову между его плечом и изгибом шеи. Он весь был обнаженной кожей, миллионом точек возможного контакта, прильнувших к Джону с головы до ступней.

– Ты как печка, – пожаловался Шерлок, при этом даже не пытаясь отодвинуться и переплетая их ноги под простыней.

Джон сжал его руку, поглаживая большим пальцем ладонь. – Да. Может быть, слегка, – сказал он, закрывая глаза и погружаясь в более мирную темноту.

Больше не было снов – хороших или плохих.

***

Дождавшись, когда Шерлок и Билли уедут с констеблем Уиггинсом, Джон взял такси до тюрьмы Херфордшира. Это было дальше, чем он ожидал, но зато у него было достаточно времени, чтобы дозвониться до Чёрча и убедиться, что всё готово к его прибытию: все вопросы решены, а верительные грамоты подписаны. Джон предпочёл бы, чтобы Джеймс Маккарти находился в тюрьме, но по большому счёту он и находился в тюрьме – точнее, в изоляторе временного содержания, хотя условия там были несомненно вольготнее. По крайней мере, это лучше, чем думать о том, что все они оказались втянутыми в игру психопата.

Джон приветливо улыбнулся красивой брюнетке за стойкой у входа, незаметно ослабив галстук. Летний зной заставил его пожалеть о костюме. Он, конечно, выглядел как криминальный психолог, но был не совсем уверен, что пиджак в такую погоду говорил о его здравомыслии. – Доктор Уотсон – к мистеру Маккарти, – представился он, протягивая ей удостоверение личности.

Она кивнула, застучав пальцами по клавиатуре доисторического компьютера. Только лучшее для правоохранительных органов Её Величества. – Они перевели его в комнату номер один, это в конце коридора, – сказала она, возвращая ему его удостоверение вместе с картонной папкой и бейджем для посетителей. – Здесь информация о его задержании. Охранник будет находиться за дверью, дайте ему знать, когда закончите, или если вам что-то понадобится.

– За… – Джон приказал себе заткнуться и вместо этого занялся папкой. – Хорошо. Спасибо. – Он расправил плечи и направился по коридору, с каждым шагом напоминая себе, что «за дверью» – это хорошо, «за дверью» – это нормально. Он натянуто улыбнулся охраннику, махнув бейджем перед его носом, и стал ждать, когда откроется дверь в его личный, элегантный и неповторимый ад.

Джон искренне верил, что готов ко всему, но всё его тело задрожало от ярости при виде улыбающегося, дышащего Джеймса Мориарти, развалившегося на стуле, привинченном к полу с противоположного края стола. Его короткие чёрные волосы, тщательно зачёсанные назад, лоснились в флуоресцентном освещении, а морщинки под глазами казались глубже, чем помнил Джон. Прошло три года, и никто не обещал, что время будет добрым ко всем. Но улыбка была всё та же, тонкие губы подёргивались, будто хлыст, готовый щёлкнуть в любую минуту, а глаза смотрели из-под полуопущенных век, неизменно удивляясь тому, как забавно устроена жизнь.

– Привет, – произнёс мужчина голосом из воспоминаний. – Доктор Уотсон. Так, так, так. Вот это сюрприз. Я бы спросил, что привело тебя в такое скучное место, как Росс, но думаю, мы оба знаем ответ.

По коже Джона побежали мурашки, вздыбились волоски на загривке. Твёрдой рукой он выдвинул стул и уселся напротив. Если он выберется отсюда, не врезав ему по лицу кулаком, то может считать себя кандидатом в святые.

– Мне называть тебя Маккарти или Мориарти, Джим? – спросил он спокойно.

– Ну… Почему бы не называть меня просто по имени, Джон? Оно не так обезличенно. И только моё. – Джим улыбнулся, облокотившись руками о стол, и Джон увидел наручники, как массивные браслеты свисающие с его запястий. – Итак, ты хочешь знать, почему я убил своего отца?

– Значит, ты действительно убил его, Джим.

– Нет, – поправил тот, – но ты думаешь именно так. И даже после того, как я всё тебе расскажу, ты продолжишь так думать. – Он бросил свой пугающе пронзительный взгляд на стену, как будто посмотрел в окно. – Ты знаешь, это правда – то, что говорят о родном доме. Ты всегда можешь вернуться туда, но никогда не сможешь вернуться по-настоящему.

– Глубокая мысль. Хотя на самом деле я здесь не для этого. – Джон всё-таки заглянул в досье мужчины, просматривая заметки о том, насколько тот был сговорчивым, насколько безжалостным для убийцы или безутешным для убитого горем. Он не мог удержать улыбки при мысли о том, что придётся засадить его за решётку до окончания жизни. Его это Мориарти или нет, он по-прежнему был не очень приятным человеком.

Однако Джим просто пожал плечами, нисколько не заботясь о равнодушии Джона. – Я не думал, что он будет у нашего омута. Боскомский омут. Это было наше место встречи – единственная достопримечательность в этом лесу. Мы все это знали. Мы все приходили туда. И впервые он оказался там.

Джон облизнул губы, выпрямляясь и опираясь на жесткую спинку стула. – Вы ссорились, – продолжил он, отчасти желая услышать его ответ, но в целом не веря ни единому слову.

Джим ухмыльнулся: – О чём говорит тот факт, что оба сына отказываются от фамилии своего отца и берут фамилию матери? Я избавлю тебя от скучных подробностей. Достаточно сказать, что мы ненавидели этого человека. Видимо, это было не совсем взаимно. Ему было достаточно только взглянуть на меня и шшшш… – Он зашипел, качая головой и глядя с насмешливым осуждением. – В итоге это моя вина, что Джеймс мёртв. Моё лицо. Моё наследие. Мой маленький козёл отпущения. Я дал ему то, ради чего стоило умереть, смерть с определенной целью. Добрый старый папаша был не согласен.

– Я думаю, нет смысла спрашивать, почему ты не написал это в своих показаниях.

Ему это нравилось. Лицо Джима озарила ликующая улыбка, он вздохнул, задрав лицо к потолку: – Ах, Джон, никому нет дела до Джеймса Мориарти. Держу пари, что, может быть, пять человек во всём Россе знают, кто он такой, и всё равно им потребуется, чтобы вы напомнили, чем же он знаменит. Джеймс Мориарти, человек, сокрушивший Шерлока Холмса.

– Проверь свои источники. Джеймс мертв – Шерлок жив. – Джон испытал немалую гордость, наблюдая, как надуваются его щёки и сжимаются челюсти, – пара минут недовольства, и вот улыбка снова вернулась.

– Мой брат всё равно победил. Он собирался умереть в любом случае, но я сомневаюсь, что Шерлок планировал изображать мертвеца в течение трёх лет. Неизбежность, конкурирующая с вероятностью. Джеймс выиграл. И нет ничего, что Шерлок или ты можете сделать, чтобы заставить его заплатить.

– Мы можем начать с того, что посадим тебя за решетку за убийство отца.

– Вы не можете наказать его, наказывая меня. Мёртвый мёртв. Он победил. Игра окончена. Кроме того, я не убивал своего отца. И я могу это доказать.

– Да неужели? – Джон откинулся на спинку стула, положив руки на стол. – Тогда давай. Докажи это.

Джим улыбнулся, наклоняясь вперед, дюйм за дюймом поглощая между ними пространство и отвоёвывая его у Джона. – Если бы я убил, меня бы здесь не было, – произнёс он. – Я был бы сейчас на пляже за миллион миль отсюда и пил коктейль из выдолбленного ананаса с маленьким бумажным зонтиком. Я профессионал.

– Хорошо. И как давно ты в отставке? – Джон почувствовал, что его пульс на мгновение участился, балансируя на грани спокойствия и тревоги.

Улыбка убийцы стала шире. – На самом деле вы никогда не уходите в отставку, – сказал он, и ночной кошмар Джона подмигнул ему, уставившись прямо в лицо.

Джон прикусил щеку и перевел взгляд на папку, где никто до сих пор не удосужился обратить внимание на то, какая из рук Маккарти была доминантной. Он и сам не мог точно сказать. Он знал Джеймса Мориарти как человека, умеющего менять свою личность не хуже Шерлока, если не лучше: Джим из IT, Ричард Брук. Как бы ни хотелось Джону поверить, что сидящий напротив мужчина был человеком, которого он уже знал, доказательства этому отсутствовали. Требовались взгляд, более острый, и слух, более чуткий, чем у него, чтобы сорвать маску и обнаружить истину. Если там вообще была маска. Джим превосходно изображал хорошо осведомлённого, но сохраняющего дистанцию старшего брата.

И поэтому не было ничего плохого в отказе от попыток делать это исподволь, незаметно. Джону хотелось знать, и, возможно, заключённый, которому нечего больше терять, удовлетворит его любопытство. Он никогда не узнает этого, не попытавшись. – Итак, пока ты наслаждался шоу, братишка стал твоим двойником? – спросил он, покосившись на его как будто приклеенную ухмылку.

– Не люблю пачкать руки. – Голова безумца склонилась набок, словно он прислушивался к голосам вдалеке, а улыбка угасла так быстро, что стала казаться плодом фантазии. – Тебе бы этого хотелось, верно? Джеймс Мориарти жив и здоров, чтобы вы могли во всём его обвинить и, может быть, даже слегка ему отомстить?

Сделанный вывод задел за живое, но Джон остался сидеть неподвижно, ни подтверждая, ни опровергая сказанного.

Джим не сводил с него глаз. – Я не использовал своего брата, Джон. Он был членом семьи. Ни к чему, чтобы оба маменькиных сынка вошли в историю как террористы. Джеймс герой войны, а я… ну, а я, насколько миру известно, получил по заслугам, не так ли? Опухоль свела его с ума, сбила с толку. Себастьян шутил, что она делает его ещё больше похожим на меня, и ну… это была не такая уж плохая идея. Этот человек больше не был моим братом, он умер, когда опухоль изменила его, так почему бы не дать ему умереть с чуть большим смыслом, чем просто медленная потеря рассудка? Я превратил его в себя, и, как мне кажется, это сделало его счастливым. Пока Себастьян оставался там. Хороший человек Себастьян. Надо как-нибудь заглянуть в Лондон, передать ему привет.

– Я уверен, что это может подождать, пока вы воссоединитесь в аду.

– Они не вешают невиновных за преступления, которых те не совершали. В любом случае я тебя понимаю. – Джим побарабанил пальцами по столу, его лицо приняло скучающее выражение.

Это не впечатлило и не убедило Джона в обратном. – Итак, за какие преступления нам стоит тебя повесить? Карл Пауэрс? Двенадцать человек, погибших при взрыве многоквартирного дома? Похищение детей и покушение на убийство?

Лицо Джима снова осветила улыбка, он явно гордился собой. – Ты бы много отдал, чтобы монстры стали реальными, – сказал он, хищно глядя на Джона. – Не правда ли, возбуждающе? И слегка… жутковато. Не то чтобы тебе это нравилось…

– Я вполне доволен стабильной, нормальной жизнью, спасибо, – возразил Джон, впиваясь пальцами в папку.

– И всё же ты здесь.

На это нечего было ответить. Джон откашлялся и снова взглянул на папку, мечтая быть подальше отсюда едва ли не с той же силой, с которой хотел привлечь этого человека к ответственности и позволить правосудию идти своим чередом. Кем бы он ни был, без него мир, так или иначе, станет намного лучше. И Джон будет спокойнее спать по ночам, зная, что тот далеко и не имеет возможности вмешиваться в его жизнь.

– Где сумка, Джим? – спросил он. Разговор должен идти о деле, которое необходимо раскрыть, и неважно, насколько мало это касалось настоящей проблемы.

– Сумка?

– Твоя сумка.

– Сумки не было. Я не планировал оставаться надолго. Просто приехал отдать дань уважения. – Джим наконец откинулся на спинку стула, энергия и сила его присутствия угасали по мере того, как ослабевало его внимание. – Ты знаешь, мы бросили его прах в Боскомский омут. Мне нравится бывать здесь время от времени. Это не совсем по пути к чему-то, но могилы никогда не бывают по пути, не так ли? Просто проезжал мимо, доктор. И как только я здесь закончу, я отправлюсь дальше – своим путём.

Джон хмыкнул: – О, так ты сидишь в тюрьме, потому что это весело, да?

– Это что-то новенькое. Одному становится скучно. – Он опять улыбнулся, и глаза его загорелись: – Ты здесь.

Это была непроизвольная дрожь, но она не ускользнула от внимания Джима, что в свою очередь вызвало гневное негодование у Джона. – Слушай, забудь об убийстве, – выпалил он сквозь сжатые зубы, перегнувшись через стол так, чтобы не покинуть зону комфорта, взять происходящее под контроль, перейти в наступление и твёрдо задать неудобный вопрос: – Кто настоящий Джеймс Мориарти, ты или твой брат? Ты знаешь, что я имею в виду. Да, может быть, ты всё это начал, но кто был тем, кому понадобился Шерлок? Кто начал эту игру?

– Боже мой, Джонни-бой, боже мой. Что забавного в том, чтобы сказать тебе это? Разве ты не знаешь? Разве ты не можешь сказать это сам?

Джон ударил кулаком по столу. Он не мог, и оба они это знали. – Ты проведёшь остаток своей жизни за решеткой, Мориарти, – поклялся он.

– Нет, не проведу, – поправил Джим с убийственным спокойствием. – Думаю, мы закончили. Если только тебе не нужно обсудить что-то действительно важное. Уверен, Шерлок ожидал от этого разговора большего, чем просто оскорбления и подозрения.

– Прекрасно. Ты левша?

Джим пожал плечами: – Я любой. Я тот, кем мне необходимо быть; тот, которого потребует моя роль.

– Будем считать, что ты амбидекстер. Это отлично подходит для нашего дела. – Джон поднялся из-за стола, схватил папку и зашагал к двери, с опаской поворачиваясь к Джиму спиной, но изо всех сил желая показать, что не боится его.

– Передай Шерлоку привет от меня. Ты безнадёжен, но я надеюсь, что он передаст убийцу моего отца правосудию. Мне никогда не нравился этот человек, мой отец, но есть что-то такое… заманчивое… в том, чтобы освободил меня Шерлок Холмс.

На этот раз Джон сумел подавить в себе дрожь, прежде чем она охватила его с головы до ног, стараясь не реагировать на тон и слова безумца. – Если это не ты, то кто?

– Разве ты не можешь сказать это сам? Разве ты не знаешь?

Джон громко ударил по двери, чтобы охранник выпустил его наружу.

========== Глава 10 ==========

Он велел таксисту высадить его в нескольких километрах от гостиницы. Окружающий пейзаж был прекрасен, а Джон нуждался в прогулке. Но не в характере Джона бродить без определённой цели. В движении его мозг функционировал лучше – кинетическая связь, заставляющая шестёренки вращаться; двигатель с автономным питанием; устойчивая энергия от соприкосновения ног с дорожным покрытием. У странствующего человека без сомнения странствующие мысли. Наличие пункта назначения означало некоторый итог, и в целом это работало и на его мыслительные способности в том числе. Джон шаркал подошвами, наблюдая, как, вылетая из-под ботинок, мелкие камешки скачут по серой дороге, теряясь в траве. Три километра, чтобы во всём разобраться. И эта задача не вызывала у него удовольствие.

Всё началось с Чёрча. Что вообще Джону известно об этом человеке? Ничего, кроме того, что он именно тот, за кого себя выдаёт – по крайней мере, их маленькая экскурсия по МИ-6 это доказывала. Дело? Такое простое и всё ещё не раскрытое, хотя, конечно, нужно принять во внимание, что Шерлок занимается им меньше суток. Уступчивость Джона отняла у Шерлока долгие ночные часы, которые обычно он посвящал себе и подобным вещам. Не то чтобы это действительно имело значение. При желании Чёрч мог бы упечь Джеймса Маккарти за решётку и с косвенными уликами, и больше ни разу не вспомнить о нём. Страх, полагал Джон; однажды у Мориарти уже получилось создать целую сеть, построить систему и победить. Джеймс или Джим, он наверняка имел все необходимые ресурсы, чтобы проделать такое опять. Мысль эта больше, чем любая другая, вызывала под черепной коробкой ощущение чего-то кислого и холодного – подпорченного, как перезрелый фрукт. Тщетность и Мориарти шли рука об руку. В таком случае, им повезло, что у Шерлока немало друзей в высоких эшелонах власти.

Насколько он мог судить, не имело значения, какому из Мориарти они противостояли. Если интересы одного распространялись на сеть террористов, то оба могли управлять ею с одинаковой ловкостью. Разница была в одержимости Шерлоком, которую, как они надеялись, имел лишь один из них. Мир в равной степени мог опасаться и того и другого, но Чёрчу, как другу Шерлока, следовало знать, находился ли Шерлок в опасности. Джон мог доверять этому человеку, больше опираясь на то, что он не сказал, нежели на то, что он говорил. Но если в прошлый раз Майкрофта, Британского Правительства, оказалось недостаточно, чтобы спасти Шерлока от психопата, где гарантии, что тот, кому всего лишь посчастливилось работать на МИ-6, пусть даже на довольно высоком уровне, сможет спасти их в дальнейшем.

Это было слишком трудно – отличить Джеймса от Джима. В некотором смысле, Джон и не должен этого делать. Важно было определить не личность, а одержимость. Джеймс Маккарти знал о Шерлоке, наверняка знал, что тот жив, учитывая шумиху в СМИ, сопровождавшую его возвращение, но за это время ничем не привлёк внимания. Похоже, он стремился быть мёртвым так же сильно, как Шерлок – вернуться к жизни. Лучше бы эти двое оставались кораблями, разминувшимися в ночи, потому что сейчас дело шло к столкновению. Даже если Джим не встречался ни с одним из них прежде, ему непременно захочется докопаться до сути: что же такого особенного в Шерлоке Холмсе, как в объекте одержимости его брата.

Таким образом, Джон принял решение. Джеймс Маккарти – изначально Джим Мориарти – опасен. Он представляет не меньшую угрозу, чем слизняки для сада, и Джон боялся, что жизнь рядом с ним никогда не будет спокойной и мирной. Больше прокисших мозгов, больше замаринованных мыслей. Он ненавидел этот азарт, эту нервную дрожь так же сильно, как любил прилив возбуждения. Шерлок знал о существовании брата, но, возможно, пришло время сказать ему, что тот жив. В конце концов, их окружали картины, среди которых проходило детство убийцы, они шли по следам сумасшедшего, окружённые звуками, запахами и видениями, послужившими фоном для его психического расстройства. Вполне достаточно, чтобы превратиться в ночной кошмар. Джон так долго думал о нём, как о злобной, преступной сущности! Тем не менее здесь у него были друзья, потайные места их встреч, семья… Джеймс Маккарти был человеком, и, подобно Шерлоку, где-то глубоко внутри у него, вероятно, даже имелось сердце.

Джон со всей силы пнул землю носком ботинка, пальцы ног вспыхнули болью, гнев разрастался, несмотря на все усилия его подавить. Мориарти и Шерлок не похожи! Симпатия к одному не должна и не будет влиять на отношение к другому. Мориарти был злом там, где Шерлока просто неправильно понимали. Они были двумя сторонами одного и того же гения, и весь спектр аутистичных проблем или длинный перечень физиологических состояний не являлись достаточным оправданием для циничного убийства и выбора преступного образа жизни. Но это почти случилось. Оправдывая чёрствость Шерлока или его бесчувственную, бесстрастную реакцию на определённые жизненные ситуации, он видел, как в диаграмме Венна Мориарти максимально близок к серой тени* между понятным и находящимся за пределами понимания. Человек, стоявший на одном уровне с Гитлером в ментальном списке злодеев Джона, не заслуживал такого количества мыслей, граничащих с беспокойством о двух взрослеющих мальчиках, их отце и чёртовых уединённых лесных массивах.

Возле дерева, на которое, как ему показалось, было очень удобно взбираться, Джон решил перестать думать об этом и продолжил свой путь.

Вместо этого он задался вопросом, почему Шерлок не рассказал ему о втором Мориарти. В какой-то момент Джон стал ответственным за проблемы – тем, кто наводил порядок в делах, чтобы Шерлоку не приходилось помнить о мелочах или волноваться о чём-то, пока он работал. Более романтичная часть его мозга хотела думать, что, возможно, Шерлок решил избавить его от тревог, поскольку не знал, в безопасности они или нет. Другая часть, которую переполняла жалость, выбрала версию, что Шерлок был слишком напуган, чтобы жить в мире, где Мориарти может быть жив, и удалил эту информацию, как любую другую, доставляющую беспокойство. По сути, в отсутствии возможности сказать что-то определённое, необходимость признаться в неведении, вероятно, была столь же важна, как и всё остальное. В мире Шерлока был Джим, и был Джеймс, и была только одна известная могила. Мир Джона был более информирован, но Джон не был уверен, у кого из них больше причин для страха. Вряд ли для Шерлока будет большим облегчением узнать всё то, что известно ему самому. Телефон с неотправленным сообщением тяжелым грузом оттягивал Джону карман.

Поднявшийся ветерок принёс с собой запахи лета. Ни выхлопных газов, ни смога – только лёгкая пыль, на вкус менее терпкая, чем отдающая металлом пыль их родного города, в которой всегда присутствовал отчётливый, немного затхлый привкус реки, застревающий в волосках над верхней губой. Впрочем, обонянию, привыкшему к запахам Темзы, это было даже приятно… Хорошо зная Шерлока, Джон понимал, что, как только дело будет раскрыто, они вернутся домой – первым же поездом, ни минуты не потратив на сборы. Джон любил Лондон, Лондон Шерлока, но не меньше скучал по возможности путешествовать. У них должны быть пикники и долгие прогулки; Шерлок на пледе, хорошее вино и сырная тарелка, немного фруктов, немного хлеба – только еда и безделье; никаких серьёзных разговоров, пока на грани дремоты они пересчитывают уток на пруду или наблюдают за облаками; классическая романтика и изолированность от мира, который всегда так много от них хотел.

Лестрейд прав: они были женаты. Между ними была любовь, но мало что могло назваться романтикой. Джон всегда считал, что хорош в этой области, но для Шерлока весёлая ночка часто включала в себя прививки от столбняка и судебные постановления. Родина их заклятого врага едва ли самое подходящее место для любовных фантазий, но ведь и электронная связь не лучший способ признаться в любви, как ярость и месть – не лучший повод для первого поцелуя. Ничто и никогда у них не происходило традиционным путём. Они поселились в одной квартире, почти не зная друг друга; они были связаны, как супруги, являясь просто друзьями с платоническими отношениями, и стали любовниками во всех смыслах, кроме основного, спустя долгое время после того, как установилась их пожизненная связь. Целоваться на кровати в гостинице, в нескольких километрах от места, где прах Джеймса Мориарти впитался в землю, было на самом деле вполне типично для них. Это, конечно, не совсем танцы на его могиле, но будь у Джона такая возможность, он не моргнув глазом побултыхался бы с голым Шерлоком в тине Боскомского омута.

Это самые простые вещи в жизни, на самом деле.

Если бы любить Шерлока было так просто.

Джон оставил все эти мысли ветру, решив, что вернётся к ним позже, и, по мере приближения соломенных крыш городка, позволил им дрейфовать позади себя.

В действительности оставалось только одно. На фоне этого груза всё выглядело незначительным и мгновенно улетучивалось из памяти. Билли была в списке вещей, которые продолжали его раздражать, но так далеко внизу, что казалось мелким думать об этом. Джону хотелось узнать о времени, когда Шерлок был Сигерсоном, о том, что на протяжении ряда лет оставалось недосказанным в их разговорах, и к чему наверняка был причастен Чёрч. Но и это лишь мелкие детали в общей картине. Все основные проблемы Джона можно легко разделить на две группы: то, за что стоило умереть, и то, что грозило им смертью. Всё, что не попадало ни в одну из этих групп, значения не имело. И Джон не совсем понимал, какое место во всём этом занимает его профессия.

Он был доктором. Он усердно изучал медицину, применяя знания на войне, зачастую в ущерб себе, и вернулся домой, чтобы снова заняться ею. Это не было отступлением от военной карьеры, закончившейся для него травмой, – это была карьера, которую он хотел изначально. Тяжёлая работа и непростой путь, который пришлось пройти от лечения насморков в маленьком кабинете до работы в настоящей больнице, где в его руках находились человеческие жизни. Джону потребовались годы, посвящённые глубокому изучению выбранной им профессии, пока он не стал тем, с кем начали консультироваться другие. В итоге он оказался там, где действительно хотел оказаться, и это стало одной из причин, по которой он решил – тогда ещё с Мэри, – что пришло время остепениться. Он мог состариться, оставаясь врачом и обеспечивая их обоих, чтобы Шерлок бросил Скотланд-Ярд, имея возможность бездельничать дома и быть счастливым в своём бестактном занудстве, или заняться хобби, которое, вероятно, удивило бы их обоих.

С Шерлоком всегда было так: приходилось выбирать между ним и вещами, которые Джон любил, или которыми дорожил. И Джон выбирал Шерлока, и ни разу не пожалел об этом. Но предлагать Шерлоку выбор между работой и Джоном – нет, такого никогда не случится. Джон уважал сокровенную связь между человеком и его гением, хотя факт оставался фактом – это всегда была жертва, принесённая Джоном. Джон ненавидел риск, которому подвергал себя Шерлок, настолько же сильно, насколько завидовал ему в этом, а Шерлок бесился, что больница отнимает у Джона время, отвлекая от его собственных интересов. Не существовало золотой середины. Либо Джон увольняется, чтобы сделать Шерлока счастливым, либо Шерлок уходит из Ярда, чтобы сделать счастливым Джона. И чем дольше он думал об этом, тем меньше это походило на решение, принятое в одиночку. Джон знал, на чьей стороне находится, знал, чего хочет и чего опасается. Отношения предполагают взаимные компромиссы и, возможно, настало время Шерлоку это понять. Вероятно, это будет первое большое решение, которое они примут как пара, тем более с Мориарти, ожидающим на церковной скамье**.

Доставая из кармана мобильник, Джон решил, что и эту мысль припрячет подальше, в хорошем укромном месте, – до тех пор, пока не придёт время снова вернуться к ней.

Радующие глаз своей старомодностью белые стены домов и офисов Росса были почти перед ним, когда, отвлекшись на гаджет, он замедлил шаг. На дороге послышался звук такси, и, открывая экран телефона, Джон шагнул в траву. Он не знал, как лучше выразить то, о чём собирался сказать. «Я знаю о втором Мориарти»? Или зайти издалека, например: «Пора обсудить второе дело»? Должен быть простой способ сказать: «Я знаю, что ты знаешь, но тебе нужно знать, что я знаю, чтобы мы смогли поговорить о том, чего ты не знаешь». Однако обдумать не получилось – телефон его ожил, вызвав недоумение. На экране высветилось «Пейшенс», что выглядело как довольно ироничное послание от Вселенной***.

Джон огляделся, убедившись, что он совершенно один, и, отвечая на звонок, произнёс: – Привет.

– Джон? – в её голосе слышалась паника. – Джон, он меня преследует. Он собирается меня убить!

Джон плотнее прижал телефон к голове, прикрывая ухо от резких порывов ветра. – Кто вас преследует? – спросил он и ускорил шаг, завидев знакомые очертания гостиницы «Красный Лев».

– Джим! Он прислал мне записку. Кто-то, кто работает на него, прислал мне эту записку! Он собирается убить меня, Джон! Пожалуйста, помогите!

– Хорошо, успокойтесь. Вы звонили в полицию?

– Как я могу доверять полиции? Насколько я знаю, они работают на него! Джон, вы единственный, кому я могу доверять! Вы единственный из тех, кого я знаю, кто совершенно точно не работает на Мориарти! Пожалуйста, я уже в гостинице, а где находитесь вы?

– Почти на месте. – Джон перешёл на бег трусцой, слегка поскользнувшись на влажной траве, прежде чем вернуться на тротуар. – Послушайте, вы в общественном месте – это уже хорошо. Сидите в баре, оставайтесь там, где вас видят, и держитесь как можно дальше от окон. Я буду через несколько минут. – Выходя на финишную прямую, Джон не выключал телефон, чтобы иметь возможность успокоить её и оставаться в курсе. Фоновый шум был почти не слышен – звуки окружающего мира с лёгкостью заглушали его.