Текст книги "Стрелы судьбы (СИ)"

Автор книги: Ниамару

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Ниамару
Стрелы судьбы

Помещение было мрачным и сырым, освещалось неровным светом трех чадящих факелов. Все пространство было загромождено странной мебелью, покрытой плесенью и паутиной. На столах, тумбочках и сундуках располагалось несметное количество баночек, скляночек и колбочек, заполненных разной воняющей снедью, в некоторых из них что-то кипятилось на маленьких жаровнях, испуская пузыри мерзкого цвета. С потолка свисали веники трав и, кажется, что-то похожее на мышей и лягушек. Иван с тоской оглядывал все это, думая, и что же здесь отец мог найти дельного?! Как среди всей этой требухи может определиться его судьба – его самого и его братьев?

Навстречу знатным гостям вышел колдун. Он вовсе не был горбатым и бородавчатым, как его представлял себе Иван. Колдун оказался высоким степенным стариком с длинными волосами до плеч и бородой ниже пояса. Волосы и борода были аккуратно расчесанными и даже уже не седыми, а белыми как снег. Со строгого, изборожденного морщинами, лица глядели темные глаза, излучающие, как показалось Ивану, мудрость недоступную простым смертным.

– Приветствую тебя, государь и вам царевичи здравствие! – возвестил колдун, – Зачем пожаловали в мою скромную обитель?

– И тебе здравствие, мудрый ведун! – также церемонно ответил царь, – Поведаю я тебе, зачем мы пожаловали, но сначала выслушай, что я удумал, а затем совет дай или помоги чудом каким-нибудь. А удумал я вот что: хочу я, чтоб род мой продолжался и славился, а страна бы долго благоденствовала, и желаю я, чтобы род мой долго и мудро правил. Вот есть у меня три сына – все красивы, сильны да умны. И не знаю я, кому царствие свое передать. Старшему? Так ведь все так всегда и делали, но рано или поздно вырождался их род, хотя знаю и другие примеры я. Но хочу я быть уверенным в том, что и внук мой, что взойдет на престол, был бы правителем мудрым. Но знаю я, что не только от отца то зависит, но и от матери дитя царственного. И решил я, кто лучшую себе жену найдет, тот и станет править. Но не хочу я доверять выбор этот случаю да сердцам неразумным. Дай совет мне, мудрый ведун, как выбрать невест сыновьям моим?

– Что ж… – сказал колдун, потирая подбородок с белой бородой, – знаю я способ разрешить вопрос твой, но имей в виду, царь Кондрат, коли ты начнешь обряд, то на попятную пойти уже нельзя будет – с судьбой шутки плохи.

– Я верю твоей мудрости, ведун, затем и пришел, – ответил царь, – Сказывай способ!

– Дам я тебе Стрелы Судьбы, каждый из твоих сыновей пустит свою стрелу с закрытыми глазами, и она приведет его к самой лучшей невесте, что только может предложить ему судьба. А чтобы легче было потом Стрелу разыскать, дам я каждому по перстню с волшебным камнем – чем ближе к заветной цели, тем ярче камень гореть будет.

– Я согласен, ведун. Все по-твоему сделаем, – ответил Кондрат, – давай же Стрелы, дам я за них награду по-царски, не сомневайся.

– Не так быстро, государь, – приходите через неделю, – ответил старик, пряча в бороде лукавую улыбку.

***

Царю идея понравилась. Еле дождался он, когда пройдет назначенный срок. А уж только заполучив стрелы и щедро отблагодарив колдуна, отправился он тут же с сыновьями в чисто поле. Кондрат сам завязал царевичам глаза и дал в руки луки, с вложенными в них чудесными стрелами.

Иван стоял с закрытыми глазами и думал: "Неужели сейчас, вот так нелепо, решается моя судьба? Словно в игры какие-то играем. Набрехал колдун. Не могут какие-то стрелы судьбу царевичей, а то и всего будущего их государства решить".

И тут Иван почувствовал руку на плече – пришел его черед. Отец заставил его покрутиться кругом, так что царевич совсем потерял чувство направления. Иван поднял лук, натянул тугую тетиву, прислушался к гулкому биению сердца – не подскажет ли чего? Но нет – ничего особенного не почувствовал. "Ну что ж – будь, что будет!" – спустил тетиву и услышал быстро удаляющуюся песню стрелы. Сорвал повязку, глянул, куда полетела его оперенная судьба, и обомлел – перед ним простирался дремучий Корубский лес. Иван растерянно оглянулся:

– Где ж я буду теперь стрелу искать? Обманул старый колдун! Где же видано, чтоб царевич невесту себе в чаще лесной искал?!

Но отец упрямо мотнул головой:

– Я не зря, сын, судьбу вашу и своего рода волшебным силам доверил. Будет так, как сказал ведун. Иди и ищи Стрелу, перстень тебе поможет.

– А если стрела моя в пень воткнулась? Мне что на пне жениться прикажешь?

– Тогда сходим к ведуну и у него совета спросим, – отрезал царь, – Иди! Братья твои уже в пути, уже, небось, невест своих отыскали, а ты все препираешься. Иди, не гневи отца своего!

Иван вздохнул, пожал плечами и пошел в лес: "Ничего, – думал он, – найду стрелу, принесу ее и докажу, что старый колдун все набрехал".

Под подошвами расшитых золотом сапог хрустели ветки, пока царевич бодро шагал по светлому бору мимо рыжих сосновых стволов, то и дело пиная сухие шишки и огромные красные мухоморы. Иван поглядывал на перстень – камень горел все ярче: "А то и правда волшебство! – подивился он, – Да и как обычная стрела могла бы так далеко залететь, да еще и сквозь лес?"

Между тем кроме сосен вокруг стали появляться елки, чем дальше – тем больше. Наконец, почва под ногами стала мягкой и ненадежной. Царевич глянул на землю – идет он по болотному мху, а деревья дальше все мельче да корявее. Ивану захотелось поскорее убраться подальше, но стоило ему повернуть, чтобы обойти болото, камень на перстне погас.

"Тьфу! Чертовщина! – сплюнул в сердцах царевич, – Теперь еще и в болото придется лезть!"

Он огляделся и, найдя подходящее сухое деревце, выломал себе корявую палку. Проверяя дорогу палкой, Иван осторожно углубился в болото. Вот уже сапоги его утопают до половины в трясине, однако камень на перстне горит все ярче – не дает сворачивать.

– Да что же я теперь из-за этого колдуна в болоте утонуть должен!? – царевич сердито воткнул палку в почву – та ушла вглубь на четверть длины, и тут волшебный камень-поисковик вспыхнул ярким пламенем, Иван вздрогнул от неожиданности, ибо одновременно со вспышкой услышал женский голос:

– Не это ли ты ищешь, добрый молодец?

Царевич оглянулся на голос и замер, судорожно втянув воздух – на болотной кочке сидела кикимора. Кожа ее, влажная и скользкая, была неприятного серо-зеленого оттенка, на руках и ногах – перепонки между пальцами. Длинные, спутанные волосы, зеленые как болотная трава, больше напоминали кусок тины, нежели прическу. Лицо было похоже на лягушачью морду – плоский нос, широки – будто, правда, до ушей – рот, только глаза выглядели бы совсем человеческими, если бы не цвет – они были ясного синего цвета, слишком яркого, чтобы принадлежать человеку. Но самое ужасное в том зрелище, что предстало перед глазами царевича, было то, что держала она в своей перепончатой лапе его стрелу. Но Иван быстро взял себя в руки, нашел в себе силы приветливо ей улыбнуться и ласково попросил:

– Отдай стрелу, болотная красавица. Отблагодарю, чем смогу.

Кикимора усмехнулась и покачала головой:

– Не пытайся меня обмануть, добрый молодец. Я знаю, что это за стрела. Я теперь твоя суженная, назначенная тебе самой судьбой!

– Да, ты что?! Это ошибка! Нелепость какая-то! Как же я на тебе женюсь?! Я ж человек, а ты…

– Ты – мужчина, а я женщина, – ухмыльнулась кикимора, – значит, можем пожениться. Не вижу препятствий.

Иван пришел в отчаянье и взмолился:

– Да самой-то тебе это зачем?! Любить ведь я тебя не буду, сама понимаешь. А болото для тебя – стихия родная, а во дворце ты как жить-то будешь?

– Во дворце?! Так ты еще и царевич?

Тут Иван понял, что окончательно попался, его протестующее мычанье кикимора перебила:

– Не пытайся меня обманывать, говорю! По одежде и так видать, что ты царевич! А на болоте мне порядком надоело, неужели ты считаешь, что мне во дворце хуже будет?

Царевич схватился за голову:

– Не бывать этому! Проси, что хочешь за стрелу – добуду! А нет – так и забирай ее себе! Останешься ни с чем, а я вернусь домой и скажу, что ничего не нашел!

– Пойми, ты глупый! Нельзя эту стрелу выкупить, – примирительно сказала кикимора, -

Судьба за нас решила, что быть нам супругами. Если я тебе уступлю, то и тебя и себя погублю.

– Не верю! – надрывным голосом простонал царевич, – Не желаю я в эти глупости верить!

Иван резко повернулся и собрался идти прочь. Но не тут-то было, ноги его, вроде бы и неглубоко увязшие в трясине, и шагу не могли ступить, словно приковало его к месту что-то.

– Отпусти! Отпусти меня немедленно! – закричал царевич и потянулся за мечом.

– Это не я, – устало покачала головой кикимора, – Но могу помочь.

Она спрыгнула с кочки, подошла к нему и протянула свою перепончатую лапку:

– Дай мне руку и чары Стрелы тебя отпустят, – она смотрела на него серьезным, чуть печальным взглядом. И именно от этого взгляда Иван понял, что обречен – оба они обречены. Он с опаской принял протянутую лапку, она была скользкая, но не холодная. В то же мгновенье он почувствовал, что может идти.

– А если отпущу – опять увязну? – спросил он, уже зная ответ. Кикимора, молча, кивнула.

– Вот проклятый колдун! – тихо ругнулся царевич, – Ладно, идем. Там я с ним сам разберусь! И как ты пойдешь-то на своих лягушачьих лапах? До дворца ведь путь неблизкий! – спросил он, а потом, представив, как явится он со своей лягушачьей невестой, выпалил с досадой, – Ох! Мне ведь с тобой еще по городу идти!

– Да не переживай ты так, царевич! Как-нибудь доберемся, – холодно ответила кикимора, презрительно глянув на его перекошенное лицо, достала неведомо откуда зеленое покрывало и укуталась в него так, что только глаза из-под него видны были. Иван не смог сдержать вздох облегчения, и ему почему-то стало стыдно из-за этого.

И двинулись они прочь из болота, причем кикимора, к удивлению царевича, шла быстро, словно и не на нелепых лягушачьих лапах шлепала, а на резвых девичьих ногах, да еще и дорогу показывала. Вскоре выбрались они и из болота, и лес оставили позади, вот уж по полю идут, к городу подходят, но и с твердой почвой у кикиморы сложностей никаких не возникает.

Но чем ближе они ко дворцу подходили, тем мрачнее становился царевич, но надежда на то, что отец узнав о его несчастье, велит покарать дурного колдуна, грела ему душу.

"Ну, в самом деле, – думал Иван, – Неужели, отец заставит меня на этой лягушке жениться!? Да он только сплюнет да велит колдуна за бороду притащить за такие шутки! Да и как там у братьев моих? Что-то им принесли эти проклятые стрелы?"

В городе царило оживление. Народ по площадям да по кабакам собрался, и все что-то возбужденно обсуждали. Пели, пили и веселились. Хотел было Иван спросить у прохожих, что радостно приветствовали его с интересом поглядывая на его спутницу, да передумал и заворочалось в его сердце предчувствие недоброе.

Добрались они, наконец, до дворца. Там вокруг тоже много народа, и все ждут чего-то. Но царевич уже догадывался чего.

Оказалось, что старший брат его – царевич Василий – привел в невесты дочь боярскую Елену Премудрую. Слава о ее уме и красоте давно шла по всему царству, да поговаривали, что больно строга она. И Василий давненько на нее поглядывал, да все не решался даже разговор завести, даром что старший царевич! Но когда перстень привел его к ее двору, то вышла сама она к нему навстречу в праздничном уборе и улыбнулась так, что понял Василий – будет ему в жизни большое счастье.

Стрела же среднего брата – царевича Константина воткнулась в борт иноземной ладьи, что проходила мимо их берегов. А плыла на той ладье принцесса из соседнего королевства. Сначала всполошились на корабле, думали напасть на них решили, но принцесса распознала стрелу и велела к берегу причаливать. Там уж ждал ее царевич Константин и как только глянул он на ее красоту нездешнюю так сразу и влюбился без памяти, да и принцессе царевич понравился. А уж как царь Кондрат был рад, да как он ведуна нахваливал, за затею его со стрелами – давно он мечтал с тем королем иноземным породниться, чей дочерью была та принцесса, да споры их пограничные, наконец, миром сладить.

Узнав обо всем этом, наш Иван совсем голову повесил: неужель и впрямь у него судьба такая несчастливая и суждено ему на кикиморе жениться.

***

Царь Кондрат встречал царевичей, сидя на золоченом крыльце своего дворца, где для него было установлено массивное резное кресло, подбитое красной парчой. Оба старших сына его уже воротились с прекрасными невестами, осталось только младшего Ивана дождаться. И дождался. Шел Иван, мрачнее тучи, и вел за руку девушку, с ног до головы в зеленую ткань укутанную. Подивился Кондрат, такого наряда он отродясь не видывал. Лишь отчаянные мореплаватели, ходившие к далеким неведомым берегам и привозившие оттуда пряности да всякие товары диковинные, рассказывали, что принято там женщин своих вот так от чужих глаз прятать. Но откуда Иван-то такую всего за один день добыл?

– Вот и ты, наконец, младший сын мой! Ну, так что за чудесную невесту ты к нам привел? – спросил царь, вставая с кресла навстречу сыну.

Тут понял Иван, что даже имени у нее не узнал.

– Тут народу много, отец мой, а невеста моя, – и царевич не сдержал тяжелого вздоха, – застенчива очень. И история тут чудная совсем. Я прошу позволить мне наедине ее тебе представить и обо всем поведать.

Кондрат пожал плечами и ответил:

– Ладно! Коли так – идем во дворец.

Иван последовал за отцом, ведя за руку кикимору. Царь прошел в палату, где послов иноземных обычно принимал, и велел страже одних их оставить, а потом повернулся к сыну и его таинственной спутнице:

– Ну, рассказывай, что там у тебя приключилось! Что за секреты у тебя? И кого тебе послала судьба!

– Я лучше покажу, – мрачно проговорил царевич и глянул на кикимору. А та усмехнулась невесело и скинула с себя ткань.

– Ох! – только и вымолвил царь и присел на стул у длинного стола, за которым переговоры его советники с послами проводили.

– Вот кого мне колдун твой сосватал! – укоризненно буркнул царевич.

– Здравия тебе, царь Кондрат, – подала голос кикимора, – Меня Веленой зовут. А вот доказательство, что я ему судьбою в жены уготована, – и она положила перед Кондратом стрелу.

– И ты здравствуй! – царь уже восстановил самообладание, – Что ж, добро пожаловать в мой дворец, Велена! Покои твои уже готовы. Иди, отдохни, дорога, небось, долгая была.

– Спасибо за заботу, я и вправду устала, – откликнулась кикимора и снова накинула на себя свой зеленый покров.

Царь позвал слуг и велел проводить гостью в приготовленные ей комнаты, а потом снова вернулся к царевичу, который так и стоял на том же месте и мрачно разглядывал узор паркетной мозаики на полу.

– Да-а! Дела! – протянул Кондрат, – Как же так?! У других твоих братьев все лучше некуда! А тут… – и он растерянно развел руками.

– Только не говори, что ты заставишь меня на ней жениться! – Иван резко вскинул голову, в глазах застыло отчаянье. Он ожидал, что отец разгневается на колдуна, как только увидит кикимору, и уж никак не ожидал, что тот ее приветит, да еще и в покоях, предназначенных для его, Ивана, невесты разместит.

– Тут все не просто, сын, – молвил Кондрат, – мы ж с судьбой игру затеяли! Нужно придумать пристойный выход из положения. Сейчас я Еремея позову! Он человек мудрый, недаром я его в советники взял! – и он подошел к двери, распахнул ее и крикнул: – Эй! Позвать мне Еремея сюда!

Долго чесал затылок Еремей, выслушав царя с царевичем, но не зря он был советником назначен – наконец, пришла ему в голову идея:

– Вот что. Надо назначить невестам испытание. Чай не просто невесты – а царских сыновей, значит, пусть пройдут испытание! А будет оно таким, что девушкам это по силам будет, а вот кикиморе с ним ни за что не справиться! И тогда все честно с судьбой будет – не справилась, так недостойна, значит, женою царского отпрыска стать!

– Ну, ты голова, Еремеюшка! – обрадовался Кондрат и похлопал своего верного советника по плечу, – Вот это нам подходит! Вот это, действительно, будет по-честному!

– А какое испытание-то? – спросил царевич, все еще не веря, что горю его можно так просто помочь.

– Ммм, – Еремей на этот раз принялся терзать свою бороду, оставив затылок в покое, – А вот пусть сделают будущему царственному свекру подарок своими руками! Что кикимора своими лапами-то лягушачьими слепить сможет? Да и не учили ее, небось, ничему на своем болоте. А чтоб принцесса наша иноземная не слишком напрягалась – разрешим им по одному помощнику позвать – все равно кикиморе позвать некого. Дадим три дня – с завтрашнего начиная, да поставим условие – из дворца не выходить, но любые средства испрашивать – все доставим. А сляпает кикимора какую-нибудь гадость болотную – будет законный повод государю разгневаться и выгнать ее из дворца обратно в трясину.

– Вот молодец! Вот хитромудрый-то! – радовался Кондрат.

– Хорошо придумано, – улыбнулся, наконец, царевич.

На том и порешили. Об испытании невестам объявили народу, а кикиморе царевич сам пошел рассказывать. Дойдя до покоев, что для его невесты предназначены были, Иван вздохнул, собрался с духом и постучал.

– Входите, не заперто, – послышался из-за двери женский голос, такой обычный, даже красивый. И захотелось царевичу, чтобы в комнате за этой дверью оказалась сейчас обыкновенная девушка, пусть хоть даже и не красавица, только бы не нечисть эта болотная. Он закрыл глаза и дернул за ручку, но открыв их, обнаружил сидящую в кресле перед серебряным зеркалом все ту же кикимору. Она расчесывала волосы золотым гребнем. Кусок ткани, под которым она раньше пряталась, был повязан на ее серо-зеленом теле на манер платья.

– С чем пожаловал? – спросила кикимора, глядя на него необыкновенно синими глазами.

– Да вот…Царь испытание всем невестам назначил. Надо ему подарок своими руками сделать за три дня, начиная с завтра. Условие – из дворца не выходить, просить можно любые средства. И еще помощника одного позвать можно, – Иван почувствовал фальшь в собственном голосе.

– А, ну ясно, – кикимора понимающе кивнула и невесело усмехнулась, – Это все?

Иван кивнул, и она отвернулась к зеркалу. Он постоял, неловко ковыряя носком сапога паркет. Ему стало ее даже как-то жалко – через три дня ее с позором выпроводят на болото, а ведь не она заварила эту кашу со стрелами, да и он бы на ее месте не упустил выпавший шанс перебраться из трясины во дворец. Чем она виновата?

– Ну, как ты тут устроилась? – выдавил он из себя вежливый вопрос.

– Маленько получше, чем на болоте, – насмешливо ответила она.

– А по родным не скучаешь? – Иван попытался вновь напомнить, что болото ей все-таки дом и предстоящее выдворение, наверное, будет правильным. Каждый должен быть на своем месте.

– У меня нет никого, – коротко ответила она.

– Извини. Ну, по подругам тогда, – ляпнул он, чтобы заполнить неловкий момент.

– И подруг тоже нет.

– Ты что ж, одна кикимора на все болото? – удивился Иван.

– Не одна, – она вновь усмехнулась и обратила свой пронзительно синий взгляд на него, – Только не дружила я ни с кем.

– Почему? – Иван присел на краешек стула у стены.

– Потому что ко всем к ним водяной лешак приставал, а меня не трогал – вот и невзлюбили меня.

– А почему он тебя одну не трогал? – царевич почувствовал, что задает какой-то неудобный вопрос.

– А я слово заветное знаю, такое, что всякую охоту ко мне приставать начисто отбивает! – в ее глазах заплясали искорки.

– Понятно, – протянул Иван и подумал, что у него и без всякого заветного слова никакой охоты не имеется. И тут же ему снова стало ее жалко, как только он представил, как над ней будут издеваться другие кикиморы, когда через три дня она приплетется на свое болото, где она тоже чужая, как и здесь – во дворце, где все только и мечтают от нее избавиться, и он сам в первую очередь.

– Хочешь, покажу тебе дворец? – предложил он в порыве скрасить ее краткое пребывание здесь, – Только завтра, наверное, лучше, сегодня ведь ты устала, да?

В ее взгляде мелькнуло удивление:

– Хорошо, покажи, – медленно проговорила она.

– Тогда я зайду завтра, после завтрака, – и он поднялся со стула, – А сейчас пойду, а то поздно уже, тебе отдохнуть нужно. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи! – откликнулась она и он, улыбнувшись ей, вышел.

***

Утром после завтрака Иван явился в комнату Велены выполнять обязанности гостеприимного хозяина. Утром обстоятельства, в которых он оказался волею его странной судьбы, уже не казались ему столь удручающими, и настроение было почти прекрасное:

– Доброе утро! – произнес он с порога.

– Доброе, доброе, – отозвалась кикимора. Сегодня она была одета в сарафан явно местного пошива, – Ну что, не передумал со мной по дворцу гулять?

– Не передумал, – улыбнулся царевич, – Как спалось на новом месте?

– Отлично. А тебе на старом?

– И мне неплохо. Так идем? – и он протянул ей руку.

Она усмехнулась и даже слегка покачала головой, а потом внимательно и серьезно посмотрела ему в глаза. Царевич с трудом удержался, чтобы не опустить взор. Он прекрасно сознавал, что его вдруг ни с того ни с сего образовавшееся радушие происходит лишь только из жалости, потому как он знает, что через три дня он избавится от неугодной невесты, и она совершенно бессильна этому воспрепятствовать. Это всего лишь что-то вроде компенсации и не более того.

Велена поднялась с кресла, подошла к царевичу, взяла его под руку, и они пошли по коридорам и залам дворца, не обращая внимание на пялящуюся на странную пару челядь.

Царевич старался вести непринужденную беседу и рассказывал кикиморе разные смешные истории из своей жизни, связанные с тем или иным уголком дворца. Однако, Ивана, все время подмывало спросить, как у нее дела с исполнением царского задания. Но, во-первых, он сознавал, что это будет уж совсем свинство с его стороны, а, во-вторых, кикимора вроде бы тоже не слишком об этом заботилась, по крайней мере, не торопилась возвращаться в свои комнаты и спешно что-то пытаться сделать. То ли она думала, что три дня еще впереди – успеется, то ли поняла, что обречена, и решила провести оставшиеся дни во дворце, просто наслаждаясь жизнью. Царевичу оставалось только гадать.

На дворе звонко ударил трапезный колокол, созывая обитателей дворца в обеденный зал.

– Ох, уже время обеда! – удивился царевич, он и не заметил, как быстро пролетело время. – У нас тут все вместе обедают в общем зале… – добавил он и как-то замялся.

– Ты иди. Итак спасибо за экскурсию, – усмехнулась Велена.

– Да я не в том смысле, что хочу уйти, – проговорил царевич, машинально запуская пальцы в свои густые кудри, – Я просто думаю, тебе наверно неудобно со всеми вместе обедать, так я… Давай, если ты не против, можем вместе в твоей комнате пообедать.

'Что-то я, наверное, перегибаю с гостеприимством,' – подумал Иван, сам недоумевая почему это предложил.

Велена некоторое время испытующе и с легким удивлением смотрела на царевича, выводя его из равновесия своим пронзительно синим взглядом – ему казалось, что она насквозь его видит.

– Да я-то не против, – наконец ответила она.

Через несколько минут они уже сидели за небольшим накрытым к обеду столом в комнате Велены. Царевичу было немного неловко, весь запас красноречия на сегодня он исчерпал. О чем еще говорить? Родни у нее нет, болото свое, видать, терпеть не может, да еще неотступно вертится в голове вопрос – как она с царским заданием справляться собирается. А вопрос этот Ивану не давал покоя все больше – он наблюдал, как кикимора ловко управляется со столовыми приборами своими лягушачьими лапками, словно и не в болоте всю жизнь жила. Велена ела неторопливо и с достоинством, не уронив ни одной крошки, но явно получая удовольствие от трапезы. И то и дело насмешливо поглядывала на царевича, у которого с аппетитом что-то стало не очень. Она первой нарушила затянувшееся молчание:

– А ты, царевич, на самом деле молодец, – ее глаза озорно блеснули, – Ситуацию оценил правильно. Нам с тобой лучше подружиться – все-таки вместе жить придется. Да ты не кисни, Иванушка! – добавила она, видимо узрев перемену в лице царевича, которую ему не удалось скрыть. – Ты даже не понимаешь, как тебе повезло! – она сама налила себе в кубок вина и сделала хороший глоток. – Это тебе сейчас так кажется, что ты попал в ужасную передрягу и все на свете бы отдал за нормальное человеческое счастье. Но это же скучно, Иван. Ты подумай, какая скукота – простая девушка, толстощекие дети, тепленький покой с кислыми щами, никаких тебе острых ощущений! Кикимора – это ж живое чудо, прямо рядом с тобой, а? – и она ему подмигнула, – Значит, ты хотел чуда в жизни, если тебе судьба такая досталась! И ты подумай, какой у тебя отец замечательный. Никаких банальных соседних королевн для выгоды государства. Какой полет фантазии, какое смелое восприятие жизни! Отдать будущее своих сыновей оперенной судьбе! Романтик, поэт! Ну чего у тебя такое лицо? – Велена засмеялась.

Царевич смотрел на нее с полнейшим замешательством – не может быть, чтобы она не понимала, в каком она положении! Тогда зачем эти странные разговоры? Она что, решила его уговорить на себе жениться, что ли? Чтоб он добровольно на это согласился? Или это он чего-то не понимает?

– Ну а тебе-то это зачем? – осторожно спросил он, – Тебе тоже чуда в жизни захотелось? Для тебя ведь дом родной – болото, и 'простое человеческое счастье' у тебя ведь тоже другое. Кикиморское.

– Ой, да нет! У меня чудес в жизни хоть отбавляй, – она махнула лапкой, – В пору уж и вправду захотеть простого человеческого счастья, да вот все не успокоюсь никак, – она даже как-то на миг погрустнела и нахмурилась, но потом тряхнула головой и снова насмешливо посмотрела на царевича, – Зачем, спрашиваешь? А ты не понимаешь? Тогда вспомни мое болото, а потом вокруг оглядись повнимательней, ну и в зеркало в конце концов посмотри, – ее кокетливая улыбка почему-то выглядела как-то злорадно.

Иван вымученно улыбнулся, ход разговора ему не нравился.

***

Три дня подошли к концу. Иван все это время нет-нет да заглядывал к Велене, но признаков какой-либо деятельности по поводу царского задания не наблюдал, а кикимора вела себя как ни в чем не бывало и продолжала поддразнивать царевича насчет их будущей совместной жизни.

Спалось Ивану в эту ночь неважно – мучила то совесть, то тревога. Но решающий день наступил, и в тронном зале набралась целая толпа народу. Царевичи стояли возле отца и с гордостью смотрели на своих невест – по крайней мере, это касалось Василия и Константина, потому как Иван с превеликим интересом рассматривал узор на ковре, которым было покрыто возвышение для царского трона. Елена Премудрая явилась в сопровождении своих слуг, один из которых нес резной ларец. Заморская принцесса Арианна тоже была окружена своей ярко разодетой свитой, за ее правым плечом смуглый человек в желтых одеждах держал золотой сундучок. И только Велена пришла одна, и в руках у нее ничего не наблюдалось, но вид у нее был вполне уверенный и независимый, однако Иван все равно не мог заставить себя даже взглянуть на нее и так и стоял, не поднимая взора.

– Ну, что ж, невесты сыновей царских, – начал Еремей, – покажите, какие вы умелицы, что за подарки вы приготовили нашему славному государю!

Арианна сделала знак своему слуге, и тот выступил вперед. Принцесса изящным жестом раскрыла сундучок и достала оттуда красный бархатный кафтан, искусно расшитый золотыми нитями и драгоценными камнями.

– Вот мой дар почтенному владыке этих благословенных земель! – с легким кивком головы произнесла она.

– Хорош! – откликнулся Кондрат, – Такой только по праздникам носить! Славной женой ты будешь моему Константину!

Теперь вышла к трону Елена Премудрая, за ней последовал ее человек с ларцом.

– Прими и мой подарок, царь-батюшка! – сказала она с поклоном.

Елена откинула резную крышку и достала оттуда расписную игрушку – большого позолоченного петуха. Девушка с озорной улыбкой дернула его за ноги, и петух издал смешной пронзительный звук и хлопнул крыльями.

– Ох, ты забава какая чудная! – довольно усмехнулся царь, – Не зря тебя Премудрой кличут! Спасибо тебе!

Пришел черед кикиморы, и в зале наступила напряженная тишина, прерываемая редкими перешептываниями.

– Ну а ты что ж, Велена? Неужто царя без подарка оставишь? – обратился к ней Кондрат.

– Ну как же без подарка?! – насмешливо улыбнулась кикимора, – Своего будущего свекра без подарка не оставлю!

И с этими словами она достала из рукава маленький белый сверток, а потом махнула им в сторону. Из ее ладони распустилось большое невесомое полотно белоснежных кружев и затрепетало по воздуху перед глазами изумленных зрителей. Тончайшие, чуть серебристые нити сплетались в такой сложный и невообразимый узор, что царь невольно ахнул:

– Ах, красотища-то какая! Это ж волшебство!

– Прими и мой дар, царь Кондрат! – снисходительно кивнула Велена.

– А как же ты могла такое сделать? Ведь ты же даже ниток не просила? Да и нет в нашем царстве таких ниток! – опомнился Еремей.

– Вы же разрешили помощника позвать, – ответила она, – Вот я и позвала – паучка лесного.

– Но это еще не все, дорогие невесты, – поспешно объявил царский советник, быстро собираясь с мыслями, – Будет и еще испытание! Вы должны до завтра приготовить царю угощение! И так, чтоб царю непременно понравилось!

***

– Ох, хитра! – сокрушался Еремей, когда царь с сыновьями организовали маленький семейный совет в палате за тронным залом. Кондрат при этом озабоченно хмурился, Константин с Василием еле-еле справлялись с радостными улыбками, и оттого немного виновато поглядывали на своего несчастного младшего брата – а на Иване, что называется 'лица не было'. Вот тебе и бедная кикимора, беспомощная против их коварства!

– Ведь колдунья, наверняка! – продолжал возмущаться Еремей, – Ну ничего! Чтобы она завтра ни приготовила! Ты, царь-батюшка, сморщишься, да выплюнешь, да скажешь 'Гадость какая!' Вот и выгоним ее – что де царя отравить удумала!

– Что б мы без тебя, Еремеюшка, делали! – облегченно вздохнул царь, – Только вот неправильно это как-то! – с сомнением добавил он, – А если она завтра что-нибудь столь же чудесное приготовит?! Это ведь нечестно!

Иван вскинул голову и в отчаянии уставился на отца. Хоть на душе ему было и противно от этого заговора, и чуял он, что прав Кондрат, но мысль о том, что женитьба на кикиморе стала теперь угрожать ему всерьез, приводила его в ужас. Припомнив все ее шуточки за последние три дня, ему стало дурно. А теперь выясняется, что она еще и колдунья – час от часу нелегче!

Но Еремей не спроста был царским советником назначен – быстро нашел, чем сомнения Кондрата успокоить: