Текст книги "Я буду носить тебя на руках (СИ)"
Автор книги: Nezumikun
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
– Не тяни! Хочу твой член у себя в заднице! – уточняет похотливое зверье и кусает меня за губу.
Слизываю кровь и расстегиваю штаны, член уже болезненно пульсирует и огонь бежит по венам вместо крови! Вхожу в горячее тело сразу на всю длину, хорошо, что он растянутый, только шипит злобно, выгибаясь в пояснице. Горячо!! И узко… Блять! Сколько бы мы не трахались, он всегда внутри сжимает как тисками! От дрожи тела мурки можно кончить прямо сейчас! Но нет, не дождешься! Где мой хваленый самоконтроль?
Воскрешаю в памяти летные таблицы и схему вычисления скорости света в гипере и в обычном пространстве, с погрешностью на влияние черных дыр и сверхновых. Помогает, по крайней мере мозги немного прояснились. И я начинаю толкаться не спеша, вот так, медленно, сводя с ума и держа за бедра, пресекая попытки навязать свой ритм. Тише, мурка, тише, не бейся так. Хочу удержать тебя на грани, утопить в удовольствии и смотреть, как ты плавишься от желания и похоти. Не могу наглядеться на тебя, мой нежный, страстный котенок. Не знаю, как показать тебе, что ты нужен мне как воздух, просто необходим. Не могу я уже, когда тебя нет рядом! Прикипел душой, не вырвешь. Без тебя я разучился жить, хвостатый…
Не знаю, что из этого я наплел вслух, все слилось в волны удовольствия, наши стоны, жаркие поцелуи и безумный шепот. Я двигал бедрами, врываясь в желанное тело, и ловил его вздохи, мявы и просьбы. Мебель скрипела под нами, не выдерживая напора тел, мурка уже скулил, а меня словно кипятком по позвоночнику окатило, перед глазами полыхнуло белым, и я свалился на ушастого, тяжело дыша, чувствуя, как он кончает себе на живот. Меня обняли и притянули к себе. Стук сердца под щекой и ноги не держат совсем.
Запах ванили и дождя наполнил комнату. Как хорошо-то, блииин!
Хоть на куски режьте, теперь не отлипну от него. Полный Абзац…
– Может, слезешь, Клён? – тихо спрашивает моё персональное безумие хриплым голосом.
– Нет, – отвечаю и обнимаю крепче, хотя штаны сползли до колен и если сейчас кто-нибудь войдет, то будет лицезреть голый зад и ноги мурки на моей пояснице. Да пусть катятся все к чертям! – Мне и так неплохо.
Няншир смеётся, гладит плечи, там, где мы все еще соединены, становится совсем мокро.
– Ты меня простишь? – спрашивает, насторожившись, аж дыхание задержал.
– Прощу. Вот отлюблю еще пару раз и точно прощу, – обещаю, очерчивая пальцем полоску бархатной шерстки у мурки на груди.
Он подо мной хмыкнул что-то, погладил по голове и замурчал так, что любой двигатель позавидует. Приподнимаюсь и смотрю в его довольное лицо. Вот что сейчас произошло? На него снизошло умиротворение, но с чего? Явно не от хорошего траха. Вздыхаю. Не понять мне сложную шахисскую душу.
Надо слезать со стола и с ушастого и идти в душ. Со вздохом проделываю все задуманное, сбрасываю на пол остатки одежды и, подхватив хвостатого на руки, несу в ванну. Он расслабленный, балдеющий, хвостами постоянно гладит меня и улыбается. М-да… хорошо его разобрало… Мне даже лестно.
Ставлю Няншира, прислонив к стеночке, и включаю воду, потом намыливаю везде, а он лезет целоваться. Отвечаю, но не прерываю процесс. Наглый кошак, наконец, поимел совесть и помогает мне с мытьем… меня самого.
Из душа выползли разморенные, довольные, упали на постель рядышком. Я все смотрел на шахиса и понимал, что, кажется, это состояние называется счастьем, абсолютным и неоспоримым.
Мурка подгреб меня к себе и выдал:
– Не бросай меня, Клён. Без разницы, что нас ждет впереди, просто – не бросай.
У меня даже сердце забилось быстрее. Так вот чего ты больше всего боишься, малыш...
– Не брошу, Няншир. – Вздыхаю и решаюсь разрушить последний рубеж. – И зови меня Женя, это настоящее имя, а Клён просто кличка, производное от фамилии.
– Жеееняяааааа, – протянул он, пробуя моё имя. – А Евгений тогда что?
– Тоже имя, но официальное, а Женя – это для своих, для родных, – поясняю и чувствую себя дико, так я позволял себя звать только некоторым самым близким ребятам из отряда.
– Жеееняяааа… Женяаааа… Жееееееня… – тянет он на все лады, а я прячу покрасневшее лицо в подушку. Со мной… вообще никогда такого не было!
– Только при всех меня так не зови… Но наедине можно.
– Ладно, я понимаю, – прижимается и сопит в шею. Вот, ведь, зверье ушастое, развел меня на сантименты.
Спокойствие в душе, и даже будущие изменения в жизни не кажутся зловещими. Кто знает, может, мне понравится быть богатым?
====== Часть 15 НАЧИНАЕТСЯ ЖЕСТОКОСТЬ! ======
Няншир.
Клён больше не сердится на меня, что несказанно греет сердце и неощутимо, но так правильно, окутывает теплым облаком. Было страшно обманывать беленького, я мало чего боюсь в жизни и к этим страхам теперь присоединилась боязнь потери конкретного существа.
Мы вместе изучили бумаги на собственность земли, я в процессе рассказал Жене все нюансы подробно и по пунктам. Юристы нашей семьи хорошо поработали, защищая права Клёна, осталось только утрясти некоторые формальности в посольстве, и он вступит в свои законные права. Уже пришло уведомление на имя Кистис, о том, что крупная шахисская компания хочет приобрести права на разработку полезных ископаемых у нас обоих.
Пришлось поговорить с моим отцом и заручиться так необходимой нам поддержкой. Папа обещал помочь, что было нетрудно, ведь он был знаком с владельцем этой компании. Хорошо, когда отец принадлежит к деловой элите, а еще лучше, когда вся семья за тебя горой. Документы для сделки начали готовить немедленно. Как только Клён подпишет их, ему на счет будет перечисляться пятнадцать процентов доходов, а это много, поверьте! Наконец он перестанет зацикливаться на деньгах... и будет независим.
И наш разговор... тот, где он грозился отлюбить меня и простить, все крутится и крутится в моей голове. Сдается мне, что он сам не до конца осознал, что ляпнул тогда в порыве любовного угара! Он меня любит! Любит... Любит... Это почти признание… достаточно и этого. Одно слово... самое важное и нужное на свете слово... Я устал собирать по крохам намеки на привязанность, но тонкая нотка нежности, сквозившая во всех его действиях, когда мы занимались любовью, окупила все сполна.
Раньше я лишь надеялся, а теперь знаю, что дорог ему. Я смог проникнуть под толстую корку льда, сковавшую сердце Жени, растопил её до тонкой оболочки, сквозь которую проступили настоящие чувства. Другим казалось, что он безэмоционален, но только не мне, видевшего его по-настоящему замороженным во время схваток не на жизнь, а насмерть.
Самыми первыми ожили его глаза, из холодных красных рубинов они превратились в пылающие угли, еще там, на далекой планете, когда я учил его чувствовать. Потом появилась улыбка на тонких губах, немного кривоватая, больше похожая на ухмылку, но живая, и я сцеловывал ее упрямо и нежно, а следом ожило и тело.
Ты стал подставляться под ласки, наслаждаться процессом в открытую, говорил о своих желаниях и учился… учился быть собой. Без рамок военной закалки и тяжелого воспитания, без вдолбленных в тебя запретов. Это трудно, но ты справился. Теперь с другими ты холодно-вежливый, но глаза искрятся жизнью, а наедине со мной ты просто преображаешься, сбрасываешь все маски, и я вижу тебя настоящего! И это здорово и немного пугающе, потому что иногда я не знаю, кто из нас больший хищник!
Никогда не буду ничего скрывать от тебя, не за чем… более понимающего существа я еще не встречал в своей жизни. Возможно это потому, что жизнь у тебя была тяжелой, и ты с легкостью отметаешь мелкие обиды, смотришь в самую суть, видишь главное и прощаешь ошибки. Беленький… ты – настоящее сокровище и мне иногда хочется запереть тебя за семью замками и не показывать никому, чтобы ты был только мой… для меня… но так нельзя. От жизни не спрячешься.
Значит, буду ходить за тобой хвостом и во всем помогать! Помогать, даже когда ты не просишь помощи, не привык или просто не умеешь. Кажется, и первое, и второе, но у меня есть глаза и мозги и пора уже учиться ими пользоваться! Иногда взглядов и жестов достаточно и они значат в тысячи раз больше слов, нужно только дать себе труд и заметить мимолетное...
В последнее время гормоны начали приходить в норму, и я стал не так остро чувствовать разлуку с Клёном, но в этом был и минус. Если раньше я мог сказать, когда ему грозит опасность или когда он недоволен и нуждается в помощи, то теперь ничего этого не было.
Химическая связь постепенно рушилась, зато вместо неё образовывалось что-то другое в районе сердца, гораздо крепче и надежнее. Доверие, уважение, любовь переплетаются в чувство, когда ты не мыслишь себя без другого существа! Это странно... быть вместе даже в мыслях... Думать о еде и тут же вспоминать, что любит Клён, принимать душ и скучать по теплому телу рядом, лететь в каре и предвкушать встречу... Я как наркоман, подсевший на дозу, ломка начинается уже при расставании. Сумасшествие! Но я готов быть безумцем, лишь бы беленький разделил все это со мной.
Клён, скоро встретимся, уже предвкушаю объятия и поцелуи, от которых кружится голова. Он ушел в посольство федерации людей и пропадает там уже три часа! Спешу на встречу, лечу над городом полным суеты и жизни, сажаю аэрокар на стоянку около большого здания, сверкающего зеркальной отделкой.
Разгар рабочего дня, на стоянке ни души, выхожу и направляюсь к посольству, я был здесь несколько раз, когда Клён заполнял бумаги, платил неустойку своему бывшему работодателю и увольнялся. И потом, когда его вызвали фактически на допрос спецслужбы, мурыжили почти целый день и, в конце концов, отпустили.
Весть о том, что он стал одним из самых богатых людей Федерации, облетела оба мира в момент. Люди еще пытались ущемить его права, потому что он не чистокровный человек, а джет, но в игру вступили защитники личности и все пошло на лад.
Джет или не джет без разницы, мы оба с ним первооткрыватели пригодной для жизни и бизнеса планеты, а значит, воротилам ничего не светит, да и моя семья прикрыла тылы. Если хотят добывать полезные ископаемые и строить туристические базы, полезнее с нами договориться и не искать ненужных проблем.
Отдельный вопрос был с туземцами. Ящериц оказалось очень мало, и жили они в землях, которые никому не нужны: в основном болота и непроходимые заросли. Уже решено отгородить места их обитания силовым барьером и не вмешиваться в существование. Образовалась своего рода резервация.
У меня хорошее настроение, предвкушение встречи греет сердце. Иду к выходу с парковки, она трехэтажная, надо спускаться по лестнице или на лифте. Предпочитаю первое, вот когда я буду старым и немощным, тогда, пожалуй, буду кататься в стеклянном гробу туда-сюда, а пока – увольте.
Створки дверей гостеприимно выпускают меня на улицу, ветер треплет волосы и остужает разгоряченную кожу. Фыркаю от запаха, все-таки за городом воздух чище, а здесь столько химических примесей, что нос начинает чесаться. Не успеваю пройти и двух шагов, как дорогу мне преграждают два шахиса в военной форме. Сердце ёкает, предвещая неприятности.
– Прошу прощения, вы Няншир Кистис? – спрашивает шоколадный шахис и окидывает меня взглядом голубых глаз с ног до головы, так, что мурашки табуном пробегают по телу. Бывает такое внимание... неприятное, что ощущается липкими пальцами на коже.
На них форма, как у брата, но я их не знаю. От обоих военных пахнет горькими травами, свежей зеленью, причем так сильно, что морщусь и понимаю – это не их природный запах, а какой-то парфюм. Странно… мы предпочитаем усиливать собственный аромат, а не скрывать его, возможно, просто неправильно подобранная туалетная вода…
– Да, чем обязан? – стоим и смотрим друг на друга, никто не обращает на нас внимания, военные около посольства обычное дело.
– Нас прислал ваш брат, Нарсис. С вашей парой случился несчастный случай и его увезли в больницу Сармати к вашей матери.
Вся кровь отливает от лица и руки холодеют.
– Что с ним? – спрашиваю мертвенным голосом. – Я ведь разговаривал с ним сорок минут назад!
– Не волнуйтесь, небольшое происшествие, нам надо поспешить! – второй шахис имеет персиковый окрас и серьгу в ухе. Разве военным можно носить украшения?..
Сердце понеслось вскачь. Какое происшествие? Что с беленьким? Голова кругом!
– Я еду в больницу! – разворачиваюсь, не думая ни о чем кроме того, как бы побыстрей дойти до кара и долететь до госпиталя. Набираю на браслете номер матери, чтобы узнать подробности происшествия. Зря я это сделал… отвлекся…
Краем глаза замечаю движение и не успеваю среагировать, мне к шее прижимают медицинский пистолет, ощущаю укол и туман перед глазами. Военные в четыре руки подхватывают моё оседающее тело, тащат обратно на стоянку и, как назло, ни души поблизости.
– Надо же, какой подозрительный, чуть не сорвался с крючка, – шипит шоколадный над ухом.
Все случается быстро, никто не обращает внимания, а я даже закричать не могу, чтобы позвать на помощь. Плаваю в какой-то мутной серости, приходит запоздалая мысль, что у шоколадного были ненормально расширенные зрачки.
Меня запихивают в черный кар на заднее сиденье, которое еле уловимо пахнет карамелью, слышу, как похитители тихо переговариваются между собой, мы трогаемся с места. Страшно… зачем я им? Только бы Клён не пострадал! Проваливаюсь в темноту, слышу пиликание вызова на браслете… Женя…
Клён.
Я вышел из посольства и почти сразу стал звонить ушастому, он должен забрать меня, но этой хвостатой заразы нигде не наблюдалось. Осматриваюсь по сторонам, набирая мурку по новой. Не отвечает. Черт! Пока иду к стоянке, холодок пробегает по спине, первый признак неприятностей. Сжимаю зубы. Пристальное внимание, как на войне, когда снайпер целится в спину или когда прицел вражеского истребителя ловит в перекрестье твою птицу. Хреново… Все вопит об опасности! А интуиция еще никогда меня не подводила. Что за дела?!
Звякнул браслет связи, высветился номер хвостатого, но я не спешу радоваться, отвечаю:
– Мурка, ты где?
Тишина и сердце холодеет.
– Евгений Клёнов? – холодный незнакомый голос, по характерным признакам произношения – явно шахис.
– Слушаю.
– Если хотите увидеть своего любовника живым, идите к его аэрокару на крыше стоянки, садитесь в машину на заднее сиденье и не дергайтесь.
Спокойно... только спокойно, вхожу в двери и поднимаюсь на лифте, оранжевую машину мурки видно издалека, любит он яркие цвета. Выполняю требование, на сиденье медицинский пистолет.
– Я в машине.
– Вколите себе содержимое капсулы.
– А если нет?
– Тогда мы отрежем Нянширу уши, может это сделает тебя более сговорчивым?! – в голосе собеседника ярость, спешат, ни секунды не сомневаюсь, что они сделают, как сказали.
Вкалываю препарат, делаю вид, что засыпаю, на переднее сиденье проскальзывает шахис в военной форме с бежевой шевелюрой и хвостами, заводит машину и взлетает. Что за дрянь гуляет у меня в крови? Слабость дикая, ускоряю обмен веществ, но это не помогает, похоже похитители в курсе некоторых моих возможностей. В глазах померкло, остался только слух, но и он подводит. Неважно. Буду надеяться, что меня везут к Нянширу, а там будем действовать по обстоятельствам. Почти отключаюсь… прорвемся… не впервой. Внутреннее чувство подсказывает, что дело не в богатстве, свалившемся нам на голову, а в чем-то личном. В голове всплывает Ристиш и его психованный дружок. Все может быть.
Няншир.
Полный абзац! Как говорит беленький.
Очнулся в безликой комнате скорее похожей на камеру предварительного заключения. Все зелено-черных тонов, окон нет, двери железные. Светильники на потолке дают рассеянный свет. Лежу на огромной кровати в центре помещения.
Голый.
Покрывало болотного цвета и белье черного, на таком не видно крови.
Справа кожаный диван, слева огромное зеркало от пола до потолка, которое отражает весь неуютный интерьер, а заодно и меня: испуганного, взъерошенного и… с ошейником на шее! Сажусь, ощупываю появившуюся деталь и матерюсь. Такое устройство одевают на диких агрессивных зверей, с внутренней стороны имеются электроды и стоит кому-то нажать на пульт, как меня шарахнет током. Интересно, у кого поводок?
Ярость захлестывает, вскакиваю с ложа, но не дохожу до зеркала, падая на четвереньки, оказывается, сил у меня не так уж много. Голова кружится и слабость во всем теле. Плечо характерно болит, наверняка от медицинских инъекций. С остервенением дергаю ошейник, но все впустую, на железке даже место соединения не прощупывается!
И тут в голове щелкает и все встает на свои места. Запах карамели в салоне кара, глаза ширнувшегося похитителя, серьга в ухе у второго… ошейник этот…
У Ристиша есть загородное поместье, где его отец, довольно известный кораблестроитель, держит питомник с дикими животными. Хобби у него такое. За домом присматривают только роботы, никаких живых людей. Дядя, брат моей матери, не бывает дома по месяцам. Матери у Ристиша нет, погибла, когда он был маленьким, он единственный ребенок. Мой двоюродный братец имеет шикарную квартиру в городе и все как-то упускают из виду, что семейное гнездо совсем в другой стороне. Насколько я знаю, с отцом он в прохладных отношениях, ведь тот почти и не воспитывал его, спихнув на воспитателей, пока тот был мелким, а потом только школа, академия. Ристиш часто гостил у нас в доме, мама его постоянно жалела, а тот всегда нам завидовал даже в мелочах.
Неужели обожаемый родственник вконец свихнулся, что похитил меня?
Воздух лишен запахов, дверь толстая, с электронным замком. Сколько я тут валяюсь? Судя по ощущениям и тоске по беленькому – дня два. Брачный период почти прошел, но тело требует близости с партнером, возможно в последний раз настолько остро. Сейчас я уже не сойду с ума и не деградирую, связь слишком ослабла, просто несколько часов неприятных ощущений с неопадающим стояком, но это я в состоянии пережить. Хорошо, что я не женщина и не могу забеременеть, а то мало ли какие планы на меня у Ристиша. В принципе, наши дамы тоже не так просты и если шахиса не захочет, детей не будет. Впрочем, если я не захочу потомства, от меня тоже никто не сможет забеременеть. Весь наш вид может контролировать размножение. Это очень удобно, учитывая брачные периоды и сексуальную зависимость от партнера, ведь секс вовсе не означает любовь, а химическая зависимость окончательную привязанность.
Оставалось надеяться, что Клёна братец во все это не будет впутывать.
Дверь бесшумно открывается, успеваю обернуться и вижу, как входит кузен со своим любовником. Сволочь!! Они одеты по последней моде, это психологически тяжело, находиться рядом с ними обнаженным. Но мне плевать! В гробу я видел родственничка и его трахателя!
– Ты что творишь, Ристиш! Совсем мозги растерял?! – с рычанием бросаюсь на кузена, собираясь свернуть шею.
Он и не думает уклоняться, зло усмехается и жмет кнопочку на браслете. Меня тут же скручивает болевая судорога, падаю на пол, суча ногами, и кричу от нестерпимой боли. Слезы из глаз, ощущения, как будто режут на куски тупым ножом! Все прекращается… лежу тяжело дыша …
Садир смачно целует кузена взасос, после чего тот не спеша подходит вплотную, переворачивает меня на спину носком ботинка, осматривает с презрением, так созерцают насекомое у себя под ногами, решая раздавить или нет. Тело противно дрожит, пытаюсь сфокусировать взгляд и собрать себя по фрагментам, чтобы перестать быть куском дерьма!.. Отголоски боли все еще гуляют внутри...
– Ну что, братишка, наконец, я нашел способ заставить тебя слушаться, а всего-то и понадобилось, что надеть ошейник для дрессировки, – мерзко ухмыляясь, тянет белобрысая сволочь, наклоняясь надо мной.
Гад! Сил хватает только на то, чтобы плюнуть в наглую морду! Перестал скалиться и врезал мне по губам. Облизываюсь, смотря в глаза полные бешенства. Его дружок заливается громким нездоровым смехом.
– Смотри, не обломай коготки об этого упрямца, дорогой! – Садир явно под кайфом и наслаждается представлением.
– Не обломаю. Упрямцы тоже поддаются дрессировке, – ласково отвечает кузен, теребя браслет на запястье. – Всегда хотел сделать его идеальной сучкой! Чтобы ноги раздвигал по приказу и хвосты поднимал по первому требованию. Я научу его умолять меня о благосклонности!
– Ни за что!! Больной ублюдок! – все холодеет внутри от ужаса, от осознания того, что он спятил. Они оба спятили… Обдолбанные придурки, которым начхать на все, кроме удовлетворения своих желаний! Отползаю к кровати.
Кузен сузил глаза и шипит, словно змея.
– Ты сам во всем виноват, Нян! Что тебе стоило раньше быть сговорчивей? У тебя было много интрижек, лишь я не удостаивался твоего внимания! – он скалит зубы, когти обнажил, одним прыжком оказался рядом и схватил меня за волосы, потянул, заставляя смотреть на себя. – Чем я тебя не устроил? Я же готов был сам под тебя лечь! Но ты нос воротил все время! Дал бы трахнуть себя пару раз, глядишь мой интерес и угас бы.
Ничего себе разговорчики!
– Ты не в моём вкусе… – хриплю и пытаюсь выдрать шевелюру из его когтей.
– Зато ты – в моём! – рявкает он, дергает, выдирая несколько прядей, и отпускает. Запах конфет удушливым облаком наполняет комнату. – Ты связался с инопланетянином! Белобрысой зверушкой! Ниже падать тебе уже некуда!
– Ты сам не оставил мне выбора! Испортил яхту! Я застрял в захолустье с начавшими бурлить гормонами! Мне просто жить хотелось! Тогда Клён подвернулся случайно… но я ни на мгновение не пожалел об этом! Думаешь, я не в курсе, что было у тебя на уме? Ты сам хотел стать моим партнером в брачный сезон, привязать к себе и делать, что вздумается, расчетливая ты скотина!
– Умный у тебя родственник! – Садир вставил свои пять копеек, масляно лаская меня взглядом, потом серый прошествовал на диван и развалился, словно император.
Я уничтожающе посмотрел на кузена, пытаясь найти в синих глазах проблеск разума, а не похоти и вседозволенности.
– Опомнись, Ристишь! Что ты творишь!
– Поздно, Нян… Ты моё наваждение, больная страсть и пока я не оттрахаю тебя – не успокоюсь!
– А что потом? Пристрелишь и закопаешь труп в саду? Я ведь просто так не дамся! Глотку перегрызу!!
Он засмеялся с истеричными нотками... совсем крыша съехала...
– Зачем такие сложности, братишка! Вколю тебе нейроблокатор, и ты забудешь все, что было за неделю! Благо, мой папаша работает на военных и у него в сейфе есть пара ампул этого незаменимого средства…
Бросаюсь на него только с одним незамутненным желанием – прикончить! Успеваю разодрать одежду в лохмотья и украсить глубокими ранами шею и грудь, прежде чем он включает ошейник. Боль! Нет не так… БОЛЬ!!! Корчусь на полу, скребя когтями, сжимаю зубы, чтобы не кричать, а он наблюдает с садистским упоением.
– Не рыпайся! Не то отрежу что-нибудь важное твоему инопланетнику! – нежно произносит он, царапая браслет когтем, то включая, то выключая его. Потом делает знак Садиру и тот скрывается за дверью, а затем втаскивает Клёна.
====== Часть 16 НАСИЛИЕ! ЖЕСТОКОСТЬ! ======
Няншир.
Я чуть не завыл от отчаяния, жадно осматривая его. Живой! Обнажен… Красив до одурения. Но руки скованы спереди наручниками, губы разбиты и взгляд совершенно больной. Садир пихает его, и Клён падает на колени возле меня. Чем его накачали, что он не в ладах с координацией? Беленький… сердце сжимается от боли. Во что я втянул тебя, любимый? Подползаю к нему, касаюсь плеча, кожа горячая на ощупь и нездоровый румянец на щеках.
– Что вы с ним сделали? – спрашиваю, с ужасом наблюдая за плавающими зрачками Жени, он облизывает сухие губы и едва заметно раскачивается, шепча: «Мурка».
– Он не хотел подчиняться, даже ошейник не давал нужного эффекта, – Садир почесал себя за ухом и ухмыльнулся. – Пришлось утихомирить другим способом. Несколько лекарств смешанных в определенных пропорциях – и убойная доза этого коктейля усмирит любого упрямца даже с его метаболизмом.
Значит, они знали о его особенностях. Плохо же ты хранишь секреты, Нарсис. А Ристиш скорее всего давно это все задумал, после того как с планеты нас забрал… Умен, падла.
Сажусь на пол возле беленького и трясу того за плечи, он словно не видит меня, глаза блуждают, тело вялое.
Ристиш смотрит на нас с презрением и злорадством. Мой взгляд мечется с кузена на Садира и на запертую дверь. В таком состоянии на побег нет шансов, на обоих ошейники, Клён в прострации. Будь все проклято!
Кузен делает шаг к своему любовнику, тот притягивает его за талию и проводит языком по шее, потом жадно целует. Сволочи! Для них это просто игра, развлечение!
Ристиш отрывается от Садира и бросает мне:
– Трахни свою зверушку Няншир, а мы посмотрим. Иначе твой брачный сезон добром не закончится! Тело все еще требует свое, братик? Я в курсе твоих анализов крови, последние дни пошли, а потом ты будешь свободен от этой постыдной связи!.. Воспользуйся шансом, возможно, к любовнику ты прикасаешься в последний раз!
Твари! Как же я… и возбуждения уже не скрыть, когда Клён так близко. Заливаюсь румянцем стыда, на душе паршиво. Мне до боли хочется прижаться к нему, но я могу сейчас контролировать этот голод. Обнимаю Клёна, глажу по спине и говорю:
– Я не буду его насиловать…
– Правильный какой, – Садир демонстративно оголяет запястье, на котором надет браслет управления, и нажимает кнопку.
Женю выгибает, он падает на бок, сворачивается в позу зародыша и мелко дрожит. Это страшно! Я кричу в голос, ругаюсь… в ушах звон… прижимаюсь к беленькому, чувствуя его муки, и внутри поднимается темная, мутная ненависть! Я решаю, что если выживу, выберусь, то вырву горло им обоим!
– Останови это! Я все сделаю!! – кричу, смотря в водянистые желтые глаза, и он прекращает пытку. Взгляд застилает пелена и горячие капли падают на грудь, понимаю, что это слезы.
– Мурка… – шепчет Клён, наклоняюсь и еле слышу: – Тяни время…
– Я здесь, любимый, – сделаю, что смогу, ведь нас должны искать, в конце концов. Ристиш кривится от моих слов.
Бережно беру беленького на руки, делаю два шага и кладу на постель, отпуская на волю собственное голодное желание. Они хотят видеть нашу близость? Пусть подавятся! Мне нечего стыдиться…
Забираюсь на кровать сам и глажу белую кожу, очерчиваю линию скул и подбородка. Женя лежит безвольно и меняет оттенок в цвет черно-зеленых простыней, видимо мимикрия срабатывает неосознанно или из-за лекарств он не может управлять телом. Запах свежего дождя едва уловим. Он тянется ко мне скованными руками, чуть мазнув ладонями грудь, от прикосновения идет сладкая волна по телу.
– Мурка… прости, они здорово меня накачали, – шепчет, а я перехватываю его руки и осторожно вытягиваю над головой, попутно ощупывая натертые запястья и оглаживая мышцы. – Я тебя почти не вижу… Шири… этот двухвостый мудак, обколол меня так, что сил нет никаких.
– Знаю, Женя, знаю… не говори ничего… – шепчу и целую, он отвечает жадно, настойчиво и, когда мы прерываемся, спрашивает на грани слышимости:
– Сбежать сможешь?
– Нет…
– Делай, что они говорят. Все, чтобы выжить…
– Прекрати шептаться и займись делом! – рявкает Садир и они с кузеном устраиваются на диванчике, демонстративно теребя браслеты.
Сосредотачиваюсь на Клёне, мне не нужно ничего симулировать, стоит только прикоснуться к нему, как вся кожа начинает гореть и кровь превращается в лаву, а желание накатывает волнами, отдаваясь в паху. Трусь носом о цветную щеку, оглаживаю сильные бока и живот. Он совсем не возбужден, но гладит в ответ скованными руками. Меня затопляет острая нежность, переполняющая изнутри, и от безнадежности положения слезы наворачиваются на глаза. Как я его буду любить при этих двух выродках? Да и он не хочет меня сейчас, видно же. Он вдруг притягивает меня к себе, целует глубоко и страстно.
– Если у меня не стоит, это не значит, что я тебя не хочу… – выдыхает в губы. – Просто сделай это, мурка, я тебе верю.
Верит. Меня в жар бросает от его голоса и ласковых прикосновений. Как он сказал? Главное выжить! Тогда мы выживем вместе, а потом порвем обидчиков на ленточки! Брат и отец уже ищут нас, надо только подождать, продержаться.
Вылизываю меняющую цвет кожу, ласкаю соски руками… Во мне столько нежности, и она льется из меня через прикосновения, осторожные поглаживания заводят не хуже страстных поцелуев, я бы гладил и нежил его бесконечно, ловя сорванное дыхание, но надсмотрщики не дадут этому свершиться. Клён призывно раздвигает ноги, допускает ближе, льнет доверчиво, ерошит волосы и теребит уши. Он полностью расслаблен подо мной, доверяет, позволяет, и мои слезы капают на его грудь.
– Ну что ты, мурка… мурочка… не думай ни о чем, есть только ты и я… – жаркий шепот и сладкое: – Муреееооночееек…
У меня все дыбом встало только от его ласкового шепота, трусь стояком о его пах, мне хорошо от ощущений, но больно в душе. Не смотрю на наших мучителей, смотрю в глаза Клёна, которые постепенно проясняются, он все понимает без слов, обхватывает меня ногами и откидывается на подушки. У меня руки дрожат, когда я плюю себе на ладонь и смазываю слюной вход в его тело. Этого мало и будет больно… Дрочу себе, собирая смазку с члена и снова увлажняю, растираю, разминаю Клёна. Страх притупляет возбуждение, и я со стоном вхожу в него, чувствуя, как сопротивляется тело подо мной, замираю, держу его одной рукой под поясницу, а другой за бедро, медленно и неторопливо начинаю движение. Он дышит ровно, но по прежнему не возбужден, а мне все равно слаааадко! И я ненавижу себя за это! Проникаю в него до конца и нежно целую в плечо, а он обнимает меня за шею скованными руками и возвращает нежность губами в поцелуе. Мы не спешим, не выказываем страсть… мне хорошо… и мерзко… и больно. Люблю тебя.
Движения размеренные, плавные. Возбуждение в крови липкое, густое и впервые вызывает раздражение. Хочу скорее кончить, чтобы прекратить этот спектакль, ведь мой партнер не испытывает почти ничего. При таком раскладе весь половой акт теряет смысл, просто механические движения для получения разрядки. Если я не могу доставить ему удовольствие, то это не более чем совокупление.
Клён чувствует мое состояние, его кожа снова становится молочной, глаза прикрыты, ресницы дрожат, и он облизывает губы, притягивает меня к себе и кусает за плечо, сильней сжимает ногами, направляя, делая движения навстречу, насаживаясь, помогая кончить. Всхлипываю, весь дрожу, волна идет по телу и оргазм накрывает с головой. Хлещу себя хвостами и шепчу: «Прости»… и меня вдруг ослепляет вспышка боли.
Взмявкиваю и падаю на бок на кровать, успевая выйти из Клёна. Ристиш злобно жмет на кнопку… Сука!
Пока меня колбасит, Клён молнией вскакивает с постели и кидается на ублюдков. Беленький отбрасывает Ристиша, попутно давая в морду кузену, сшибается с Садиром, они переворачивают диван. Боль прекращается и, пока я очухиваюсь, Женя успевает пройтись по болевым точкам серого кота. Двухвостый словно не замечает этого, скалится и нападает, разукрашивая беленького ранами. Клён не остается в долгу, бьет по ребрам, в горло, выбивает шахису плечо из сустава, рассекает бровь и оранжевая кровь заливает лицо Садира. Они останавливаются, оба тяжело дышат. Клён в боевой стойке, Садир сплевывает кровь, скалится и нажимает на кнопку в браслете. Человек шипит и оседает на пол, я, было, дернулся к нему на помощь, но меня остановили тем же способом.
