Текст книги "Red lines (СИ)"
Автор книги: Never Died
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
– Что? – спрашивает Джордж. И Фред фыркает:
– Ты совсем идиот?
– Ты это к чему?
– Она и Рон, – поясняет Фред с картинным вздохом. – Да, наш малыш давно по ней сохнет. И очевидно, что она по нему тоже. А после года, проведённого чёрт знает где, не удивлюсь, если они, наконец, сошлись.
Лицо Джорджа бесценно, и Фред знает, что это выражение войдет в особую коллекцию его любимых. Тех, о которых он не говорит, но обожает. Гермиона тоже из смущенной внезапно становится заинтересованной. И её можно понять. Джордж сейчас – презабавное зрелище.
Фред улыбается.
– Без шуток, – говорит он. – Это правда.
– Не может быть! – выдыхает, наконец, Джордж. И оборачивается к Грейнджер. – То есть… Это ведь Рон, да?
Она ещё не пришла в норму после предыдущего момента, и теперь снова начинает краснеть. И это лучше любых слов дает ответ.
– Ух ты! – Джордж действительно взбудоражен этой новостью. Он пораженно смотрит то на Грейнджер, то на Фреда. – А я и не знал. Ну, у меня, конечно, были такие мысли когда-то, но только мысли… я не думал, что всё будет на самом деле. Это просто… вау. Вот Рон даёт.
Фред фыркает и насмешливо смотрит на брата. Ему кажется, что они вернулись в свой подростковый возраст, и это согревает его тёплыми лучами, будто солнце. Если бы мог, он бы остался в этом моменте вместе с Джорджем. Только бы брат оставался таким – живым, весёлым, смешливым. Он бы оставил всю пугающую сломанную реальность настоящего за пределами их уютного личного мира, если бы только это было возможно.
– Эй! Гермиона! Джордж!
Фред удивляется, когда слышит голос Рона. Втроем они вместе оглядываются, чтобы заметить младшего Уизли, шагающего к ним.
– Чего делаете? – немного подозрительно спрашивает он, прищуривая глаза. Видимо, проблема с упырем решена, чем бы она ни была. Фред и Джордж переглядываются: ревнивый Рон – это так забавно. Гермиона сразу же вскидывает голову, демонстрируя свою независимость, и отвечает:
– Просто разговариваем. Ты же предпочитаешь прятаться с Чарли на чердаке.
– Воу! – Фред впечатлен. Рон пристыжено опускает плечи и немного сникает. Но взгляд его всё ещё упрямый. И Фред задается вопросом, в чём истинная суть спора. Не в упыре точно.
А ещё Рон не поднимает глаз на Джорджа. И Фред вдруг понимает. Гермиона знает то же, что и все вокруг – младший Уизли прячется от случившегося горя. Бежит. И поэтому девушка сердится. За то, что он не желает принимать действительность и смотреть ей в лицо. Это его способ справиться со смертью, пусть и немного трусливый. Но, наверное, это не так сильно больно.
Фред хочет пошутить что-нибудь про ревнивого младшего братика и даже открывает рот, когда смотрит на Джорджа. Но слова застревают в горле.
Джордж больше не похож на подростка, пораженного новостью о девушке Рона, или пытающегося подколоть Гермиону. Его взгляд снова потухший, а уголки губ пессимистично опущены вниз. Конечно, он тоже знает истинную причину конфликта, не может не знать. Рон не глядит на него, будто боится увидеть мертвеца.
– Я пойду, – сухо говорит он и, не дожидаясь ничьей реакции, устремляется к дому. Фред видит то, что уже не может Джордж: как стыдливо ковыряет землю носком кроссовка Рон, как печальным взглядом провожает удаляющуюся спину близнеца Грейнджер и тихонько коротко вздыхает, но в этом звуке целый океан грусти.
– Не суди его, Гермиона, – Фред знает, что останется не услышан, но не может удержать слова. – Он просто боится, что если перестанет бежать, то горе раздавит его. Это же Рон. Он всегда такой.
Грейнджер сердито смотрит на Рона и, развернувшись, шагает дальше в сад.
– Постой.
Рон бежит за ней. А Фред – за Джорджем. Он не обижается на младшего брата и надеется, что тот помирится со своей девушкой. По правде говоря, он больше беспокоится о Джордже. Как и всегда. Эта фраза и вовсе могла бы стать девизом всей его жизни. Живи он в Средние века, точно вывел бы её на своём щите. Его бы так и звали – сир Фред Беспокоящийся-о-Джордже Уизли.
Вернулся из банка Билл. Он ужинает на кухне, а Флер сидит рядом, и глаза её, устремлённые к мужу, кажутся сердечками. И Фред рад это видеть. Он думает, что устал от скорби. Он никогда не хотел причинять столько боли своей семье. И он надеется, что он смогут жить дальше и перестанут грустить так сильно. Не сразу, но они оправятся. Он был таким весёлым при жизни и хочет, чтобы его вспоминали со смехом, а не со слезами. Фред желает, чтобы его семья снова жила по-настоящему. Но он не может им помочь. Такова горькая правда. Он даже Джорджу помочь не в силах. И принять это тяжелее всего.
– Это неправда.
Фред подпрыгивает от неожиданности и оборачивается. Позади него стоит Джордж и с каменным выражением лица наблюдает за воркующими Биллом и Флер. Но его синие глаза переключаются с парочки на близнеца, спокойные, как морская поверхность.
– Ты мне очень помог, – поясняет Джордж. Фред даже не удивляется, откуда он знает. Просто смотрит в ответ.
– Джордж, – Билл замечает брата и отвлекается от жены, – ты что-то хотел?
Джордж медленно переводит взгляд и тихо отвечает:
– Нет. Просто зашел поздороваться. Привет, Билл.
Взгляд Билла теплеет. Фред скучает по тому, когда старший брат так смотрел на него.
– Привет, Джордж, – отвечает он так же негромко. Джордж кивает ему и идёт в свою комнату. Фред шагает рядом. Они оба измотаны тем, что их постоянно эмоционально выворачивают наизнанку. Но такова теперь их реальность. И только то, что они есть друг у друга, спасает их от падения в пропасть.
Когда Джордж засыпает, Фред не ложится. Он сидит на полу у кровати брата, охраняя его сон. Как и обещал, он не собирается отдавать Джорджа кошмарам или чему-то ещё. И поэтому он остается на страже между своим близнецом и тем, что может прийти за его сердцем.
========== День 5-й. ==========
У него болит голова. Так сильно, что Джорджу кажется, что его череп раскроили на множество лоскутков, а потом собрали и сшили неправильно. Он не помнит, что ему снилось, но пробуждение сразу же приносит целую волну неприятных чувств – жжение глаз и эту кошмарную боль по всей голове: виски, лоб, затылок.
Джордж жалобно стонет, пряча лицо в подушку, и надеется, что не разбудит случайно Фреда.
Но на его спине тут же возникает рука, и он через боль слышит, как только что разбилась его надежда.
– Джордж? – голос Фреда эмоционален и встревожен. Джордж ненавидит себя ещё больше за то, что так эгоистично ему нравятся эти забота и внимание. Он заставляет себя проглотить очередной стон и, приподняв голову, отвечает:
– Я в порядке.
Ему не нужно смотреть – недоверие Фреда ощущается почти на физическом уровне. И у Джорджа нет сил, чтобы его переубедить. Перед сном, лежа в темноте, он не мог перестать думать о том, что прочитал в книге и что рассказала ему Гермиона. И сейчас эти мысли снова вернулись к нему. За ночь они не стали ни проще, ни легче. Выбор не изменился. И Джорджу всё так же предстоит его сделать.
Но он не знает, как начать этот разговор. Прошлая попытка закончилась хлопаньем двери и безумием. Это напоминает передвижение по тонкому льду, который трещит под ногами и может обрушиться в любой момент. Тогда чёрная глубокая вода поглотит его, и он утонет. Совсем один, в холоде и тьме.
Джордж вздрагивает. И чувствует, как ладонь Фреда сжимает ткань его футболки в кулак, цепляется, держит. Это успокаивает. Будто в бушующем вокруг океане Фред – его тихая гавань. Его земля и его воздух.
– Всё нормально? – шепчет брат. Джордж облизывает губы и поворачивается на спину, с сожалением сбрасывая с себя чужую руку. Глаза сразу же заливает яркий свет, заставляющий щуриться. Зрение ещё не сфокусировалось, и всё кажется немного размытым и нечётким. И только синие, как вода, глаза Фреда отчетливы в этом тумане.
– Доброе утро, Фред, – улыбается Джордж и широко зевает. – Давно встал?
Он замечает, как брат немного колеблется, прежде чем отвечает:
– Нет. Не очень.
Кажется, у них обоих была непростая ночь.
Отца и Перси снова нет за завтраком, зато Билл ещё не ушёл. Он разговаривает о чём-то с Чарли вполголоса, когда Джордж и Фред входят в кухню. Гермиона сразу же приветливо кивает ему, Гарри немного улыбается, а Джинни пристально смотрит. Все остальные просто здороваются, и Джордж думает, что начинает привыкать к их унылым сожалеющим взглядам. Это даже интересно – станет ли когда-нибудь по-другому? Но он – вечное напоминание о Фреде. Один только его вид уже кричит об отсутствии близнеца, о его смерти. И, глядя на Джорджа, как могут они прекратить видеть Фреда?
Мама накладывает ему полную тарелку каши и даёт свежее яблоко. Джордж тоскливо водит ложкой по дну тарелки – он не уверен, что его аппетит сможет вернуться хоть когда-то в той мере, что был прежде. Без Фреда он не хочет есть. Это глупо, наверное. Но это то, что у него осталось. Обглоданная смертью душа.
Ты никогда не будешь снова голоден, потому что внутри ты мёртв. Наполовину.
– Эй, Джордж, – Фред толкает Джорджа так внезапно, что тот почти сбивает тарелку на пол, и лишь чудесная реакция помогает ему не допустить катастрофы. Он сразу же смотрит на близнеца и тот кивком указывает куда-то через стол.
– Кажется, это нас.
Джордж прослеживает направление его взгляда и видит Гермиону. Она усиленно поднимает брови и делает выразительный взгляд, явно пытаясь сообщить что-то, не прибегая к словам.
– По-моему, она выглядит так, словно ты только что съел ведро блевательных батончиков на её глазах, – комментирует Фред. Джордж собирается ответить, но брат легонько шлепает его по затылку, вовремя затыкая. Это так просто – забыть, что ему надо молчать при посторонних.
Гермиона продолжает делать странные взгляды, совсем, как её кот порой, и Джордж приходит к выводу, что она хочет поговорить с ним после завтрака. Он коротко кивает ей, давая понять, что услышал.
– Смотри, осторожней Джордж, – ехидно бормочет Фред. Джордж поднимает голову на брата и без слов, одним лишь поднятием брови, спрашивает: «О чём ты?» Фред делает то самое странное выражение лица, которое по его мнению должно демонстрировать превосходство и мудрость, но на деле выходит что-то иное, и отвечает:
– Она девушка Рона.
Джордж всё ещё не понимает. «И?» – движением подбородка выказывает он свою реакцию. Фред тяжело вздыхает и качает головой.
– Проехали. И не болтай со мной так откровенно, кто-нибудь может заметить.
Джордж тихонько фыркает. Откровенно? Да он и слова не сказал Фреду с тех пор, как они спустились. По правде говоря, он вовсе ничего не говорил, как только сел за стол. И это только подчеркивает то, что он больше не прежний. И никогда не будет. Да и не хочет.
Джордж опускает голову, возвращаясь к еде, когда замечает направленный на себя взгляд Рона. Догадавшись, что его заметили, младший брат тотчас отворачивается к Гарри и неуклюже ляпает что-то, судя по взгляду Поттера – невпопад. И замечание Фреда сразу же обретает смысл. Это так нелепо, что Джорджу хочется ухмыльнуться и съязвить что-нибудь по поводу ревности «малыша Ронни», но он прикусывает язык.
Гермиона ждёт их на лестнице, ведущей на чердак.
– Мы собираемся в гости к упырю? – спрашивает Фред. Джорджу тоже любопытно.
– Почему тут?
Грейнджер решительно сверкает глазами.
– Вы решили что-нибудь насчет заклинания?
Джордж сразу же ощущает на себе два требовательных суровых взгляда. Но всё, что он может выдавить, это невнятное мычание. Он чувствует себя виноватым так сильно, но Гермиона не оставляет ему времени на мысли.
– В любом случае, – её голос твёрд и чёток, – тебе нужно разучить его и попрактиковаться. Оно очень сложное, так просто не получится. Необходимо отточить произношение и движения палочкой, чтобы не допустить ошибки.
– Прямо Макгонагал, – вздыхает Фред и хлопает Джорджа по плечу.
– Да, – просто соглашается с девушкой Джордж. – Я готов, только сбегаю за палочкой. Но… почему здесь?
Гермиона почти вздыхает, но вовремя останавливает себя, не позволяя своей слабости вырваться наружу. Будто она приняла какое-то важное, но трудное решение, и теперь не позволяет себе от него отклониться.
Джордж смотрит, смотрит на неё и вдруг понимает.
– Нет, – он даже на шаг отступает, скорее неосознанно. – Не может быть.
Рядом присвистывает пораженно Фред. Очевидно, их мысли сходятся.
– Мы будем учиться заклинанию на упыре?
Это что-то невероятное. Грейнджер – это та девочка, которая трясется над каждым волшебным существом, а уж то, как она таскалась со своей Эльфийской Ассоциацией (или как там она называлась?) и вовсе нанесло психологическую травму не одному загнанному в угол ученику Хогвартса. Губы Гермионы возмущенно дрожат, но она сжимает их и гордо поднимает подбородок.
– Нет, – непоколебимо отвечает она. – Несмотря на своеобразную магическую классификацию упырь является разумным существом…
– Только не этот, – фыркает Фред скептически.
– …И проведение на нём опытов недопустимо.
Всё нормально. Мир не поехал окончательно, раз Грейнджер всё ещё Грейнджер. Это радует.
– Тогда как мы поймем, что я научился? – однако, задает вопрос Джордж.
Гермиона оглядывается по сторонам и вытаскивает из кармана длинное красное перо. Оно кажется знакомым.
– Сходила вчера вечером в аптеку, купила целый мешок, – произносит девушка. – Каждое перо феникса включает в себя каплю его души. Она настолько мала, что перья не являются живыми, поэтому их использование при изготовлении палочек и некоторых зелий не запрещено. Но этой частицы нам хватит, чтобы поучиться на нём. Знаете, когда феникс сгорает, эти капли высвобождаются и собираются вновь. Так он перерождается.
Джордж смотрит на Гермиону и думает, какое большое исследование она проделала, только чтобы помочь им с Фредом, как много времени на это потратила. Просто так. Не потому, что была должна или её заставляли, а потому, что захотела сама. Она всё продумала. И сохранила секрет. И Джордж искренне благодарен за это, поэтому с жаром он выдыхает:
– Спасибо!
И Гермиона, собранная, строгая, деловитая Гермиона тает. Её взгляд смягчается, открывая в ней искренность юной девушки, и губы расцветают крошечной, но нежной улыбкой. Она не говорит «не за что», потому что есть за что, не говорит «пожалуйста», она просто смотрит так, и это – всё, что нужно. Теперь Джордж может понять, почему Рон так очарован Грейнджер. Когда она не ведёт себя, как юная Макгонагал, она действительно очаровательна. Но кроме этого в ней есть гораздо больше. Она храбра и умна, она решительна и преданна и, самое главное, что Джордж понимает сейчас, ради других она готова отдать себя, свои принципы и идеалы, поступиться с собственными правилами.
– Не думаете, что Рон и Гарри нас услышат? – однако, обеспокоенно спрашивает Фред и тянет Джорджа за рукав, заставляя прекратить пялиться на Грейнджер. Джордж ощущает его раздражение и торопливо дублирует вопрос:
– Рон и Гарри не станут спрашивать? Чердак прямо над их спальней.
– Нет, – Гермиона качает головой. – Билл забрал их в Лондон. Кажется, Кингсли хотел о чём-то с ними поговорить. К тому же, я использую чары «Оглохни». Именно поэтому я выбрала это место – в саду или вашей комнате нас бы могли найти, это бы вызвало вопросы.
Джордж думает, что если их отыщут на чердаке, в компании упыря, вопросов возникнет ещё больше, но решает не спорить.
– Хорошо. Тогда я мигом.
Он разворачивается, чтобы бежать вниз, но Гермиона окликает его:
– Джордж, постой.
– Ммм?
Она немного мнется, прежде чем говорит:
– Это ведь очень опасно, и у нас не получится без практики. Поэтому пока… думаю, Фреду лучше остаться внизу.
Что?!
Джордж только открывает рот, но слово застревает в горле. Фред рядом в таком же состоянии.
Нет. Их нельзя разлучать. Это неправильно, нет. Что за глупость?
– Я не хочу, чтобы заклинание случайно срикошетило и попало в него. Это может сжечь его, – поясняет Гермиона.
Сжечь. Испепелить душу. И ничего не останется. Тогда, наверное, Джордж умрёт. В этот раз на самом деле.
– Ладно, – соглашается он. И тотчас получает удар в плечо – не сильный, но полный злости.
– Нет! – кричит Фред. – Я не буду стоять в стороне!
– Но так лучше, – возражает Джордж. – Для тебя. Не спорь, ты ведь сам это понимаешь. Вспомни, сколько раз у нас взрывались котлы или вырастали ослиные уши, или ещё разные волшебные странности. Это всё можно было пережить. Но ты – не котел. И если что-то… чёрт, Фред.
– Ты просто вторишь за Грейнджер, – упрямо дуется Фред. – С каких пор ты так её слушаешь?
– Гермиона хочет помочь! Она нас предупреждает, она читала.
– Мы тоже видели эту книгу, и что? Ты веришь ей или мне?
– Фред…
Утренняя головная боль вновь напоминает о себе. Удивительно, как Фред умудрился извратить его слова под влиянием обиды и гнева. Джордж не сердится на него за это, он понимает и лишь хочет убедить брата его выслушать.
– Что «Фред»? – Фред скрещивает руки на груди, закрываясь, как щитом. – Я не оставлю тебя с ней вдвоем.
– Чего?
Вот теперь это странно, и Джордж, кажется, теряет мысль разговора. Фред кривит губы.
– Кто-то же должен беречь честь Рона.
– Это здесь причем?
– А то я не видел, как ты только что на неё смотрел. Весь в восхищении. Ещё бы, пришла, герой, спасать мою задницу.
– Именно! Твою! – Джордж не замечает, как тоже повышает голос. – И никак я не смотрел, не придумывай. Ничего не случится. Просто ты должен быть в безопасности.
– Я должен быть с тобой, – огрызается Фред. Но, по крайней мере, уже без криков. Джордж устало опускает плечи. Он не хочет опять ссорится, ему хватило вчерашнего, но он не уверен, как выбраться из этого спора без потерь.
– Да. Но не сейчас. Не злись, пожалуйста, Фред. Я знаю, ты ненавидишь оставаться за бортом. Но в этот раз придется.
Фред дуется ещё сильнее.
– Это же говорил нам Грюм той ночью летом: «Ребята, вам придётся разделиться, хотите вы или нет». Это же нам заявили перед битвой: «Фред – ты иди в тот коридор, Джордж – в другой. Ну же, ребята, так надо, людей не хватает. Вам придется разделиться». И посмотри, в итоге, куда нас это привело!
Это только слова, но Джорджу кажется, что каждое из них становится маленьким острым кинжалом и врезается в его тело, жаля до крови. Фред прав. Как же, чёрт возьми, он прав. Но и Гермиона тоже. Оба варианта имеют свою сторону, свою истину. И решить что-то одно, отвергнув другое, как можно?
Джордж клялся, что больше не разделится с Фредом. А теперь сам отталкивает его. Он ненавидит себя. Но ведь это ради безопасности близнеца. Если что-то пойдет не так, он никогда себя не простит. Пусть лучше Фред злится на него, чем его душа сгорит.
– Я… я… – Джордж не может говорить, он заикается, глотает воздух и совершенно растерян. Фред смотрит на него, не мигая, а затем опускает руки и выдыхает:
– Пойдем за твоей палочкой. Я останусь в комнате.
Разочарование в его голосе режет слишком больно. Фред проходит мимо, опустив голову, и Джордж покорно следует за ним. За последние два дня они ругались больше, чем за предыдущие двадцать лет. Это настоящий кошмар. Фред всегда был импульсивен, но никогда свои эмоции он не обращал против брата. Джорджу хочется просто догнать его, прижаться лицом к его спине и обещать, что он всё исправит. Но иногда слов не достаточно. И даже объятий. Только поступки могут что-то изменить.
Палочка лежит на подоконнике. Джордж может взять её и просто уйти, но он этого не делает. Фред стоит между их кроватями и молчит. Он смотрит куда-то вниз, и совершенно неясно, где сейчас гуляют его мысли. Но, где бы они ни были, там нет ничего хорошего.
– Фред, – Джордж не хочет ругаться. Но им надо поговорить. Эта неопределенность только хуже. И Джордж устал носить всё в себе, он хочет поделиться своими мыслями, и с кем, если не с близнецом?
– Возможно, нам не стоит этого делать… – неуверенно произносит он. Пальцы нервно теребят край футболки, а ладошки становятся липкими от пота.
Фред поднимает голову, и на лице его отражается недоверие.
– Что? Джордж, почему?!
От прежней обиды не остается и следа – теперь в его глазах только шок и подозрение. Он беспокоится, что что-то случилось, о чём он не знает. Но это не так. Ничего не произошло.
– Я умру, – просто отвечает Джордж. И не отводит взгляда. Он дает себе слово, что не будет тем, кто разорвет зрительный контакт, что бы ни пришлось сказать. Фред не шевелится. Пристально смотрит в ответ, немного хмуря брови.
– Все умирают, – голос его недоверчив и оттого немного груб. – Ты этого боишься?
Смерти? Нет, Джордж не боится смерти. У него другой страх. Он не знает, как сказать это, какими словами, но Фреду и не нужно слышать его, чтобы понимать.
– Все умирают, – повторяет он. – Но до твоего последнего вздоха я буду рядом, как и должен был. Мы вместе родились, вместе и должны были уйти из этого мира.
Джордж чувствует, как от боли стонет, сжимается его сердце. Всё, что говорит брат, так правильно. Так должно было быть. Но не случилось. И теперь это разобьет их обоих. Правда. То, что ожидает их на самом деле. Величайший страх.
– Я умру и останусь один, – шепчет Джордж расстроено. Фред хмурится.
– Джордж, что ты…
– Ты не сможешь пойти со мной. Ты ведь слышал. Ты останешься на земле, привязанный, как в тюрьме.
Джордж представляет это так отчетливо, словно всё уже случилось. И ему кажется, что он начинает задыхаться. Это что, паника? Всеми силами он пытается удержать себя в руках. Но глаза Фреда напротив спокойные, словно море.
– И, знаешь, – горячо выпаливает Джордж, – я лучше проживу одну жизнь здесь без тебя, чем тысячи в одиночку! Я подожду, сколько нужно, чтобы встретиться там, я справлюсь. Одна жизнь или вечность? Разве выбор не очевиден?
Джордж чувствует собственные сомнения. Если бы всё было так просто, так очевидно, как он говорит, он бы не терзался так, не страдал от выбора. Но его сердце плачет. Его душа страдает. И он пытается убедить себя, что поступает правильно, что его выбор – взрослый, разумный и взвешенный. Только плохо получается.
– Нет, – резко отмахивается Фред. Он немного качается вперед, будто хочет сделать шаг, но остается на месте. Злость вспыхивает на его лице и исчезает, сменяясь чем-то иным. И тихо, так несчастно, Фред добавляет. – Я не хочу быть без тебя. Даже одну жизнь. Даже день. Что, если ты меня забудешь?
Он мнется, часто мигает и как никогда кажется маленьким напуганным мальчиком, которого по непонятной причине решили бросить. Джордж почти вопит. Разве это то, чего он хотел? Он бы никогда не причинил Фреду боль сознательно, он бы не стал. Просто вся эта ситуация – то, что у них есть. И, может, им стоит выбрать путь, ведущий к меньшим потерям, если без них совсем невозможно.
– Никогда.
Джордж сам делает эти несколько шагов и теперь стоит лицом к лицу с Фредом, так близко, что каждый блик, каждая крапинка в радужке его глаз видны отчетливо, как на ладони. Они похожи на искры бенгальского огонька, яркие, подвижные и золотые.
– А что, если ты не найдешь меня? – шепчет Фред. Голос его становится тонким, дрожащим. – Мы не знаем, что там. Вдруг мы не встретимся, вдруг никогда больше не увидимся? А эта жизнь точно будет нашей, вместе.
– Нет, Фред, не смей так думать! Я ничему не позволю нас разлучить.
– Тогда зачем отталкиваешь меня? Почему прогоняешь?
Джордж тонет в отчаянии Фреда и не может спастись.
– Фредди, эй, послушай.
Он тянет руки к брату, но тот отступает, и его ладонь одиноко застывает в воздухе. Это ранит. Но Джордж не может позволить себе сейчас поддаться слабости. Поэтому он говорит и говорит:
– Я не знаю, как буду без тебя здесь. Сколько лет – пятьдесят? Больше? Это сломает меня. Но вечность, тысячелетия без тебя уничтожат меня совсем. Ничего не останется.
Разве это не та самая цена, что им придётся заплатить за то, чтобы после не разлучаться? Но смогут ли они?
Фред качает головой.
– Это только слова.
– Фред, нет.
Фред поджимает губы и отворачивается.
– Тебя ждёт Грейнджер. Пока ты сомневаешься, тебе нужно тренироваться. И не думай, что этот разговор закончен.
– Я… я, правда, не знаю, как лучше, Фред… – это звучит так жалобно. Джордж бы хотел, чтобы всё было просто и легко, как в детстве, а все сложные решения за него принимали родители. Но теперь он и Фред выросли. И их судьба в их руках. Как бы они ни поступили, Джорджу придется жить с последствиями.
Фред поворачивается и смотрит в ответ, без гнева или обиды. Он немного улыбается и кивает.
– Я понимаю, Джордж. Было бы странно, если бы ты не запутался. Мы во всём разберёмся. А теперь иди и порази Грейнджер и упыря своими волшебными навыками.
Джордж удерживает ответную улыбку. Ему нужно быть уверенным.
– Ты не злишься на меня?
Фред ухмыляется.
– Нет. Мы просто обсуждаем спорный вопрос. Обычный деловой процесс. Много шума и эмоций. Ничего необычного. Иди уже, Дред.
И Джордж, наконец, отпускает свою улыбку.
– Не скучай без меня, Фордж.
Фред бросает ему палочку, Джордж ловко ловит её и, ещё раз переглянувшись в братом, выходит. И едва дверь закрывается, улыбка исчезает с его лица. Он думал, что всё станет проще, что ему будет легче, когда он выскажет Фреду свои сомнения. Но он ошибается. Становится только хуже. А выбор так и остается невозможным.
***
Фред видит ситуацию менее безнадежной, чем Джордж. Он понимает сомнения брата, понимает, чего тот так боится, но он сам не готов отступать. Ему легче рискнуть и проиграть, чем после вечность сожалеть о своей слабости. Хотя, наверное, он просто менее дальновидный. Он не думает, что случится после того, как его близнец умрет, и что тогда их души разделятся навсегда. Единственное, что он осознает, так это то, что он не желает проводить жизнь без Джорджа, даже одну. Целую гребаную жизнь. Это слишком много. Он не боится сгореть. Он боится остаться один.
…Но если всё получится, разве не одиночество ждёт его после смерти Джорджа?..
Фред трясет головой, отгоняя эти холодные, пугающие мысли. Он не должен позволять себе сомневаться, когда в голове его близнеца путаница. По крайней мере, один из них должен сохранять уверенность и ясность разума.
Одному в комнате тоскливо и скучно. Фред не может придумать, чем занять себя, хотя при жизни он фонтанировал идеями и использовал для их воплощения каждую минуту. Он ужасно хочет подняться наверх, посмотреть, как справляются с заклинанием Джордж и Гермиона, но знает, что это слишком безрассудно даже для него. Испепелиться из-за случайного промаха – не то, как он хочет завершить своё существование. И Джордж никогда себя не простит. Последнее, пожалуй, и играет решающую роль.
Смирившись с собственной бесполезностью в сложившейся ситуации, Фред решает, что сидеть просто так ужасно. Он устал, ему хочется увидеть кого-то ещё. Даже если это будет односторонняя связь. Поэтому он выходит за дверь, но в коридоре останавливается на мгновенье. Взгляд его скользит к лестнице, ведущей наверх. Вздохнув, Фред разворачивается и шагает в противоположную сторону.
Мама и Флер в саду – их хорошо видно из окна. Гарри и Рон в Лондоне, папа, Перси, Билл и Чарли – на работе. Что и говорить, Грейнджер действительно всё просчитала и выбрала идеальный момент для тренировок. Внизу, в гостиной, только Джинни. Она сидит на диване, скрестив ноги, и читает книгу. Рядом, выпятив пузо вверх, валяется Живоглот и урчит так громко, что напоминает маленький моторчик. Папин форд рычал так же, когда заводился. Может, и сейчас рычит, кто знает, где его теперь носит, благодаря усилиям Рона и его лучшего друга.
Фред всё это время был так увлечен другими, что почти не смотрел на сестру. Поэтому сейчас, затаив дыхание, он подходит к ней, и нежное чувство любви к ней тепло согревает его. Незаметно Джинни стала их с Джорджем гордостью. Наверное, потому, что они всегда были её любимцами и кумирами.
Только оказавшись за спиной девушки, Фред понимает, что это не книга. Это альбом с колдографиями. И сейчас со снимка на Фреда смотрит его собственное лицо. И Джорджа, разумеется, тоже. На этот раз с ними Рон и Джинни. Младшие стоят в центре, а близнецы – по бокам от них. Все рыжие, весёлые и в школьной форме. Фред помнит – этот кадр был сделан в начале их с Джорджем седьмого курса, ещё до ОД и войны с Амбридж. Рон прижимается головой к голове Фреда, оба улыбаются. А Джинни и Джордж смотрят на них, и их глаза пульсируют розовыми сердечками. Фред усмехается. Он и не замечал тогда этого. По правде говоря – никогда.
Пальцы Джинни, тонкие, покрытые маленькими царапинками, скользят по снимку и останавливаются на фигуре Фреда. В этом простом движении столько грусти и нежности, что дыхание замирает. Они все так любили друг друга, но никогда не говорили об этом. Всё и так казалось им очевидным. А теперь – эти разговоры уже не случатся. Слава Мерлину, что с Джорджем ещё можно всё исправить, чем они активно и занимаются последние дни. Не просто общаются на самые смущающие и откровенные темы, но даже ругаются по-настоящему.
– Только не плачь, – умоляет Фред. Он хочет прикоснуться к Джинни, но такие желания следует засовывать подальше – это принесёт только страдание, потому что его рука снова проскользнёт насквозь, словно сотканная из тумана. Нечестно, что способность брать в руки вещи осталась, а обнимать людей – нет.
Джинни внезапно выпрямляет спину и вертит головой, оглядываясь по сторонам. Фред с любопытством делает то же самое. Никого нет, и ему интересно, что могла услышать сестра.
Убедившись, что в комнате пусто, Джинни вновь смотрит на снимок, и пальцы её немного сжимаются, словно желая дотянуться до Фреда, схватить его за джемпер и не отпускать.
– Привет, Фред, – вдруг тихо говорит она.
И Фред едва не падает от удивления.
Не может быть.
– Ты меня видишь?! – он восклицает, шокированный ничуть не меньше, чем тогда, когда понял, что его видит Джордж. Но с близнецом теперь всё стало понятно. Но Джинни… она же не… как?
Девушка опускает голову ниже, и лицо её скрывают свесившиеся вниз рыжие волосы. Она вздыхает и снова подает голос, негромкий и меланхоличный:
– Надеюсь, ты меня слышишь.
Фред застывает в разочаровании. Нет, она не видит его. Она просто говорит с его изображением. С памятью о нём. Ей одиноко, и она скучает.
– Это снова я, – продолжает Джинни неторопливо. – Прости, что опять болтаю, у тебя, наверное, там куча дел. Просто… есть кое-что важное, что происходит. Это все видят. Все, даже Рон. Но они молчат, делают вид, что всё нормально, что так и должно быть, а это неправда, Фред.
– О… о чём ты?
Вот теперь Фреду действительно интересно. Он столько пропустил из-за своей смерти. Что такого ужасного могло случиться, что его мёртвый дух – единственный, у кого Джинни просит помощи?
