Текст книги "Red lines (СИ)"

Автор книги: Never Died

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Фред, тем временем, настороженно берет в руки вилку. Все его движения непривычно скованные. Джордж задерживает дыхание от волнения, когда брат подцепляет один кусочек еды и подносит к лицу. Это волнующе и напоминает тысячи опытов, что они проводили прежде, когда пытались что-то изобрести. Только вот в этот раз речь не об игрушке или розыгрыше.

Фред кладет кусочек картошки в рот и начинает медленно жевать. Глаза Джорджа расширяются. И вдруг брат радостно вскрикивает и оборачивает к нему посветлевшее лицо.

– Я чувствую! – восклицает он возбужденно. – Я чувствую вкус еды! Я могу есть, представляешь!

Он смеется, и Джордж не сдерживает широкой довольной улыбки при виде такого искреннего счастливого Фреда. Это всё, что на самом деле ему нужно. Кем бы ни стал его близнец сейчас, он больше, чем просто призрак, он здесь, он может почти жить. Он рядом. И Джордж согласен на этот компромисс со Смертью.

Он с удовольствием наблюдает, как Фред, схватив тарелку, усаживается на свою кровать и начинает есть с таким аппетитом, словно умер от голода. Это не особо захватывающее зрелище, но Джордж не в силах отвести глаза. Сердце его трепещет от нежности и любви, наблюдая за такими простыми вещами, доказывающими, что Фред реален. Джордж не думает, что когда-нибудь позволит чему-то ещё раз разлучить их. Не после того, как он почти потерял своего близнеца. И он не сводит глаз, как будто думает, что если моргнет, то Фред исчезнет.

– Иди-ка сюда, – вдруг приказывает тот, останавливаясь. Джордж изображает на лице удивление. Он мысленно надеется, что взгляд его был не слишком умиляющимся всё это время наблюдений, иначе ему не избежать тонны смешков и подколов. Не то, чтобы он был против…

Поднявшись, он подходит к кровати брата (всего-то два шага, отделяющие их постели) и садится на край.

– Что?.. – начинает он, но не успевает закончить, как в его рту вдруг оказывается вилка с картошкой.

– Жуй, – приказывает Фред, не давая ему опомниться.

Специи ощущаются на языке. Джордж заставляет себя тщательно прожевать и проглотить еду. И только тогда вилка покидает его рот.

– Ты чего? – фыркает он, чувствуя свободу. – Будешь кормить меня, как птенчика?

– Из нас двоих только тебе на самом деле нужна еда, – поясняет Фред и уже тянется к нему с новой порцией. Джордж скептически косится на картофелину, но взгляд брата упрямый и непрекословный. Вздохнув, он качает головой и открывает рот.

– Видели бы тебя сейчас остальные, – усмехается Фред. – Даже Рон больше не ест с рук, хотя он бы с отрывом занял первое место в конкурсе на самого несамостоятельного Уизли.

Джордж невнятно бурчит возражения, но слова теряются из-за набитого едой рта. Фред тихонько смеется, и в глазах его пляшут огоньки.

– Не волнуйся, я никому не скажу. Спишем это на твоё состояние.

Джордж проглатывает особо большой кусок и выдыхает:

– Какое ещё состояние?

– Ну, стресс там или истерика, – поясняет Фред охотно. И дополняет. – Ты же только что потерял своего брата-близнеца.

Это только слова, но Джорджу кажется, что вся еда, что успел ему скормить Фред, сейчас полезет обратно. Он сжимается и резко отталкивает руку брата с очередной порцией.

– Не шути так, – тихо говорит он. Его голос, кажется, звучит тише, чем биение его сердца в висках. Фред больше не улыбается.

– Но это правда, – возражает он. Голос его такой же негромкий и холодный. – Я умер. И мы с тобой должны разобраться в том, что со мной случилось и кто я теперь такой.

Синее море в его глазах покрывается льдом. И всё это так неправильно, так чуждо, но теперь это их жизнь. Такая, какой она стала. И нет возврата к прошлому. Пути назад.

Джордж резко хватает брата за рубашку на груди, сжимая ткань в кулак.

– Ты – Фред Уизли, – отчеканивает он. – Ты…

Стук в дверь прерывает их. Ещё несколько мгновений они смотрят друг на друга, когда звук ударов повторяется. Джордж надеется, что, кто бы то ни был, он поймет беззвучный сигнал и уйдет, но человек за дверью слишком настойчив.

Фред неровно дышит, когда Джордж выпускает его рубашку и встает. Он слышит, как опускается на поверхность стола тарелка, когда открывает двери.

– Перси, – имя сразу же слетает с губ при виде одного из старших братьев, – чего тебе?

Он не думает, что это грубо. Ему всё равно. Отношения с Перси всегда были самыми сложными для него и Фреда. Пожалуй, именно этот человек был дальше всех от близнецов. Никогда между ними не было глубоких и сильных братских чувств. Они из разных миров, непохожие и почти чужие. Так что этот парень в роговых очках делает здесь сейчас?

– Я… – Перси мнется, что несвойственно его обычному состоянию, – я хотел поговорить, Джордж.

Наверное, сложно было выбрать более неподходящий момент для братских бесед. Но Джордж устало кивает и отодвигается в сторону, позволяя Перси войти в комнату. Это проще, чем пытаться объяснить, почему он хочет остаться один.

Фред сразу же вскакивает, и Джордж так некстати думает о том, что именно этот человек сражался рядом с его близнецом в последнем бою. Перси его не спас. И пусть мысль эта несправедлива, от неё сложно сбежать.

Перси выглядит нерешительно, когда дверь за ним закрывается, будто оказался в ловушке. Его глаза мечутся по комнате и останавливаются на кровати Фреда. Джордж скрещивает руки на груди и остается стоять у дверей.

– Что ты хотел сказать, Перси? – торопит он.

– Джордж, я… – голос Перси внезапно становится умоляющим. Он опускается на постель Фреда и закрывает лицо руками. Фред и Джордж одинаково удивленно смотрят на него.

– Это я, – бормочет Перси в свои ладони. – Я был с Фредом. Он шутил. Он шутил и смеялся, когда всё случилось. И я не спас его.

– Нет. Не спас, – слова вырываются из Джорджа, прежде чем он успевает обдумать их. Но он всё равно не жалеет.

Плечи Перси вздрагивают.

– Не говори так, – осуждающе качает головой Фред. Джордж лишь поджимает губы. Он не собирается забирать свои слова назад. Не сейчас. Он знает, что пройдет время, и боль утихнет, и тогда он сможет простить Перси. Но не сейчас. Не через день после того, что случилось.

– Я же ваш старший брат, – вдруг всхлипывает Перси. – Я должен быть тем, кто защищает вас, кто оберегает вас. А что я сделал вместо этого? Сначала оставил вас, выбрав Министерство, а потом целый год вёл себя как трус, не решаясь прийти просить прощения. Но он простил меня, правда? Фред простил меня, а я не смог его спасти.

Перси плачет. На самом деле плачет, горько и безутешно. И Джордж не понимает, что ему с этим делать. А Фред подходит к старшему брату и опускается на корточки напротив него.

– Эй, я на самом деле простил тебя, – мягко говорит он. – И я снова прощаю тебя, потому что ты не смог бы меня защитить. Никто не смог бы. Это просто случилось.

Но Перси не может его услышать. Он начинает раскачиваться, пряча лицо в руках, и продолжает хныкать:

– Я думал, что всё закончится, что мы будем все вместе, и я сделаю всё, чтобы загладить свою вину. Но, Джордж, как мне теперь всё исправить?

– Перестань, пожалуйста, Перси, – просит Фред. И всё это становится хуже и хуже с каждой минутой.

– Мы сражались с Фредом, а тебя не было, и я думал, что могу заменить тебя, так же оберегать его, но у меня ничего не вышло. И теперь его нет. Совсем нет. И я не сказал ему…

Голос Перси срывается, но он заставляет себя продолжать сквозь слёзы:

– Я не сказал, как люблю его. Я только кричал на вас и вечно злился. Но вы же мои братья! Я помню, хоть и очень плохо, как вы сделали первые шаги, первое волшебство, первые слова, всегда такие неразлучные, озорные. И теперь Фреда нет. И это моя вина. Джордж!

Перси вскидывает голову – лицо его мокрое и красное. Сердце Джорджа замирает, и он ощущает близкие слёзы в глазах.

– Прости меня, – Перси не сводит с него взгляда. И Джордж знает, что должен сказать, что следует ответить, но почему-то не может. Язык словно раздувается и не поворачивается, чтобы произнести эти слова.

«Просто скажи, – приказывает он себе. – Скажи, чтобы Перси мог успокоиться, чтобы не винил себя». Но у него не выходит. Он просто смотрит и смотрит на старшего брата, и тот, кажется, всё понимает.

– Нет, Джордж, скажи ему, что это не его вина! – восклицает Фред с отчаянием. Но сейчас даже он не может повлиять на ситуацию.

Пошатываясь, Перси поднимается и едва не проходит сквозь Фреда. Опустив голову, он понуро уходит. Джордж ощущает жжение в груди. Он знает, что должен что-нибудь сделать, сказать, но не может ничего придумать. И выдыхает первое, что приходит в голову, в спину Перси:

– Ты не можешь плакать.

Перси оборачивается.

– Если хочешь помочь, исправить всё, что натворил, ты не должен плакать, – это звучит жестоко, но Джордж никогда не был милым сентиментальным мальчиком с кристально добрым сердцем. И война не сделала лучше. – Мама и отец, им нужен кто-то, на кого можно положиться. Кто возьмет часть их боли и забот. Ты нужен семье.

Перси сосредоточенно слушает и кивает. А после тихо спрашивает всего одну единственную вещь:

– А тебе?

Джордж смотрит на него пару мгновений и закрывает дверь.

Они все разбиты этой потерей. На каждом утрата Фреда сказалась, каждого сломала, и теперь их дом завален осколками сердец. И сейчас все ищут утешение и поддержку друг в друге, но Джорджу это не нужно. Он поворачивается и попадает в ловушку взгляда Фреда.

– Ты считаешь, что это Перси виноват в том, что я погиб? – спрашивает он прямо. Джордж пожимает плечами. Правда в том, что он не знает. Но боль заставляет его быть жестоким с теми, кто предлагает помощь. Да, он нашёл своего Фреда, но это не значит, что он не пережил эту ночь горя и тьмы. Его сердце так же в руинах, и его душа истекает кровью.

– Я не хочу спорить, Фред, – он так устал. – Просто не хочу.

Взгляд Фреда смягчается, и лёд в океане его глаз тихо тает.

– Мы не будем, – произносит он. – Никогда. Эй, Джордж, ты измотан. Тебе нужно немного поспать.

– Но мы хотели разобраться в том, что произошло с тобой, – возражает Джордж. Фред вздыхает и подходит к нему.

– Мы разберемся, – убеждает он. – Но сейчас тебе нужен отдых. Я никуда не денусь.

– Не думаю, что смогу уснуть.

– Сможешь. Я буду охранять твой сон.

Фред берет Джорджа за руку и ведёт к кровати. Джордж и не пытается сопротивляться. Он залезает в постель, и позволяет брату накрыть себя одеялом до самого подбородка. У него и правда совсем нет сил. Все эти переживания – свои и чужие – в сумме с тяжелой ночью и утренними слезами выжали из него всю энергию.

Но всё же что-то мешает ему просто закрыть глаза. Смутная тревога.

– Эй, Фред, – зовёт он.

– Я здесь, – отвечает брат. Джордж едва улыбается.

– Не уходи, – просит он. И видит, как Фред улыбается для него.

– Не дождёшься. Уж если смерть не смогла, то ничто нас не разлучит.

И Джордж верит. Он позволяет себе закрыть глаза, продолжая ощущать тяжесть Фреда, сидящего рядом с ним.

***

И Фред охраняет своего брата, пока тот спит, такой несчастный и уставший. Через час к ним заглядывает мама, но, заметив, что её сын отдыхает, тихо уходит. Взгляд её полон любви и горя, и сердце Фреда сжимается от того факта, что он не может её обнять. Или хотя бы просто сказать, что он рядом. Но люди не видят его. Все, кроме одного. Фред со вздохом смотрит на Джорджа. Кто, если не он, мог оказаться единственным, кто увидит его? Это было правильно. Даже во всем этом безумии Джордж оставался его маяком, ведущим его через бурю.

Фред помнит цепенящий страх, который пронзил его в ту ночь, когда, почти год назад, они перевозили Гарри в «Нору». Ему и Джорджу пришлось разделиться, и оба они старались игнорировать неприятное тяжелое чувство в груди от этого факта. Но Фред почти не испугался, когда в небе вдруг возникли Пожиратели смерти. Зато когда ступил на землю, когда увидел лица остальных, он сразу понял, что что-то не так. И сердце сжалось от боли, грозившей стать невыносимой. «Только не Джордж», – билось оно, умоляя мир, небеса, судьбу. Слова Кингсли почти не зафиксировались в сознании, но единственное важное, что прозвучало, это имя близнеца. Что-то страшное произошло. Отец кричал. Фред молча следовал за ним попятам, бледный и в полном ужасе.

А потом увидел Джорджа, и сердце его остановилось. Слова, мысли, эмоции – всё растворилось. Остался только страх, поглощающий его в свои ледяные воды, душащий, убивающий. «Это невозможно. Это не могло произойти с Джорджем», – стучало в голове. Фред смотрел и не мог поверить. Белое лицо, засохшая кровь и чернеющая пустота вместо уха. И в те бесконечные минуты, пока брат не открыл глаза, Фред вдруг ясно и отчетливо осознал, что сегодня почти потерял его.

Это после они сидели и обменивались шуточками, словно ничего страшного не случилось. Только сердце Фреда еще долго билось неровно, и не одну ночь ему снился затягивающий чёрный кошмар.

И сейчас он смотрит на спящего брата и боится, что того ещё долго будет преследовать его смерть. Неважно, здесь Фред или нет, такие события не могут пройти бесследно.

Джордж ворочается и что-то бормочет в подушку. Слов не разобрать, но тон неспокойный. К тому же прежде он никогда не разговаривал во сне. Кому, как ни Фреду, это знать. И это лишь подтверждает то, как всё сломано. Закончившийся ураган войны оставил разрушения в каждом доме, каждой семье. Прошло время борьбы. Настало время скорби.

Джордж хмурится и негромко хнычет. Фред вытягивается – звук этот подобен удару оглушающим заклинанием – парализует мысли и тело. Но когда тихий вздох повторяется, он сбрасывает с себя оцепенение и тянется к брату. Этот сон не облегчение. Не спасение. Он только уничтожает своим тёмным кошмаром, липким, спутанным, пугающим.

– Джордж, – мягко зовёт брата Фред. И легонько трясет за плечо. Понимание того, что он не утратил способности прикасаться к брату, греет его душу. Он не знает, как пережил бы, если бы его руки проходили сквозь Джорджа так же, как через мать. Наверное, это бы его убило.

– Джордж, проснись, – тягуче зовёт он, вспоминая, как в детстве их будила мама. Увидеть сегодня их всех за столом оказалось тяжелее, чем накануне над собственным телом. Когда первые шок, неверие и истерика проходят, остается только чистая острая боль. И с ней придётся жить. От неё не сбежать, не закрыть глаза и не забыть. Она всегда будет стоять за спиной и разбивать сердце.

Фред и не думал, что его смерть способна сделать нечто подобное с их семьей. Он вспоминает, как мало они в последнее время виделись из-за войны, и сдерживает вздох сожаления. В последний раз их всех вместе собрала свадьба одного сына. Теперь – похороны другого.

Очередной тихий стон, напоминающий поскуливание, заставляет Фреда немного сильнее толкнуть брата.

– Просыпайся, Джордж, – командует он, уже не пытаясь смягчить или понизить голос. Но что-то во сне держит Джорджа. Только вот Фред сильнее. Был и будет. Он трясет близнеца, и тот с коротким выдохом открывает глаза.

Взгляд его мутный, рассеянный в первые мгновенья после пробуждения, но, как только он фокусируется на лице близнеца, в нём загорается заметное облегчение.

– Что случилось? – немного невнятно и хрипло выдыхает Джордж. Фред моргает. Наверное, с любым другим он бы выпалил первое, что пришло в голову, но сейчас он притормаживает слова, позволяя себе обдумать всё как следует.

– Ничего страшного, – мягко отвечает он, наконец. – Кажется, тебе снилось что-то плохое.

– Да, наверное, – соглашается Джордж немного неуверенно. Вряд ли он помнит свой сон, что бы там ни было. Покачиваясь, он садится и, раскинув руки в стороны, начинает потягиваться. Фред думает о том, как были бы они счастливы сейчас, наконец, дома, когда закончилась война, как вернулись бы в свой магазинчик, если бы не случилось то, что случилось. Но Смерть не спрашивает, кого забрать. Она просто берёт и всё. В конце концов, так много магов погибло в последней битве, взрослых, пожилых и совсем юных. Малыш Тедди Люпин никогда не увидит своих родителей.

– Мама заходила, – сообщает Фред. Джордж, до этого руками пытающийся пригладить волосы, замирает и выглядывает из-под ладони.

– А ты что делал? – спрашивает он с интересом. Прежде Фред бы в красках расписал свою новую идею или попытку создать что-нибудь забавное, а, может, то, как весело он провёл время с Ли Джорданом или кем-нибудь из братьев, или отправлял очередной заказ по почте – непременно нашлось бы увлекательное занятие для времяпрепровождения без брата. Но сейчас всё изменилось.

– Задремал, – уклончиво отвечает он. – Или задумался. Не знаю, могу ли я сейчас спать. Хотя… есть-то могу.

Этот вопрос внезапно кажется очень важным и интересным, и Фред решает выяснить ответ на него ближе к ночи. Сейчас он слишком напряжен, чтобы уснуть, даже если был бы живым.

Джордж смотрит на него придирчиво и внимательно. И ждёт чего-то. Он задумчиво закусывает щёку изнутри, и пальцы его машинально переплетаются самыми немыслимыми способами. Фред прищуривается. Брат всегда был для него открытой книгой, чьи мысли он мог разгадать, не глядя, и сейчас он так же может сказать, что творится в его голове.

– Где мы… – наконец, говорит Джордж, и Фред мягко дополняет:

– …будем искать ответы?

Чаще получалось наоборот – Фред начинал фразы, а Джордж заканчивал, но это всегда работало в обе стороны.

– Я бы предложил Запретную секцию, но мы не в школе, да и от библиотеки там вряд ли много осталось, – с тяжелым вздохом произносит Джордж. – И сомневаюсь, что у нас дома есть что-то об этом.

– Ну да, – соглашается Фред. Он поднимается и начинает бродить по комнате. – У нас только кулинарные книги и ещё…

– …полное собрание этого идиота…

– …которого так любит мама.

– До сих пор.

На лицах близнецов одновременно зажигаются одинаковые улыбки, когда они вспоминают о профессоре Локонсе и этой почти маниакальной любви их матери к этому глупому блондину. Наверное, с этим мог сравниться только уровень фанатской влюблённости Джинни в Гарри Поттера, случившейся в тот же год. Ох, и отрывались же тогда Фред и Джордж, постоянно подкалывая то мать, то сестру.

Хорошее было время.

Но улыбки тают так же синхронно, как и зажглись.

То время прошло.

И сейчас это не решает их проблему. Фред и Джордж привыкли получать нужные знания от других людей или выискивать их самостоятельно из книг по магии. Ради учёбы они, наверное, никогда не заходили в библиотеку, но для своих изобретений перелопатили не один фолиант. Это не было сложно – то, что не описывалось на страницах, проверялось опытным путём проб и ошибок.

Только в этот раз им не достаточно было просто взмахнуть палочкой и получить пару неудачных чирьев на коже.

– На площади Гриммо что-то было, – задумчиво произносит Джордж, глядя в потолок. – По крайней мере, там полно книг.

– Было, – поправляет его Фред. В памяти тотчас всплывают огромные стеллажи черных пыльных альманахов, фолиантов и брошюр, ворчание Кикимера из-за угла, крики матушки Блэк и запах старья. – Разве Сириус не выбросил всё, когда заселился?

Джордж переводит на него взгляд, такой же задумчивый, обращенный в прошлое, к тем дням, когда они ещё даже не состояли в Ордене Феникса, а возвращение Того-Кого-Нельзя-Называть считалось больной фантазией Гарри.

– Вроде Люпин просил его оставить библиотеку, – вспоминает Джордж. – По крайней мере, ту её часть, что не грозилась отгрызть пальцы или не была сделана из чьей-то кожи.

Фред слышит хриплый, похожий на лай смех Сириуса. Видит тихую, наполненную любовью улыбку Римуса. И ощущает всей кожей их дружбу, прошедшую через время и ложь. Люпин был последним. Тем, кто терял и терял друзей на протяжении всей жизни, и в итоге ушедший следом за ними. И скорбь, холодная, тяжелая, сжимает грудь.

Они весь день сидят в своей комнате. Время от времени заглядывает мама – проверяет, как Джордж. Фред видит растущее раздражение в глазах брата от каждого нового визита, но сам понимает, зачем всё это. Не будь его, уйди он туда, где их с Джорджем разделяла бы смерть, что сделал бы его близнец? Даже думать об этом страшно. И он рад, что за Джорджем есть кому приглядеть. Кроме него.

На обед они оба решают не идти. У Джорджа всё ещё нет аппетита, а у Фреда, по правде говоря, сил снова увидеть горе своей семьи, причина которого он сам. Они оба устали и слишком напряжены, им просто нужно время наедине друг с другом. Чтобы поверить, наконец, что всё обошлось. Не совсем, но главное, что они по-прежнему вместе.

Стук в дверь прерывает их тихий разговор о какой-то несущественной ерунде. Фред думает, это мама пришла кормить разбитого сына. Джордж молча соглашается с ним, но они оба неправы.

На пороге стоит Флер, прекрасная, удивительная и воздушная, как и всегда. Только смотреть на её красоту – уже удовольствие. С подносом в руках и улыбкой на лице, она проходит в комнату и с теплом смотрит на Джорджа.

– Я п’инесла тебе поесть, – её глаза сияют, но Фред различает за этим блеском огромную грусть. Они никогда особо не общались с женой Билла, но она всегда была добра к братьям своего мужа, как, казалось, и ко всем, приветлива и дружелюбна.

Флер проходит, чтобы поставить поднос на стол и убрать недоеденный завтрак. Фред с непониманием следит за ней, пытаясь понять, почему пришла именно она.

– Это немного мяса и салат, – поясняет Флер, указывая на тарелку. – И ещё я положила кусочек кекса. Он мягкий и не отяжелит желудок.

– Эм, – Джордж явно в такой же растерянности, что и Фред. Всё его раздражение как рукой сняло, и если мама предвидела это, то с её стороны отправить Флер – крайней разумный ход. – Спасибо.

Благодарность звучит как вопрос. Джордж слышит его: «Зачем ты здесь? Почему ты здесь?», но не уверен, поймёт ли Флер. Обычно другие люди не улавливали то, что витало между строк в чужих словах. Но улыбка Флер, яркая и накладная, вдруг исчезает, сменяясь какой-то открытой, почти уязвимой нежностью на губах и во взгляде.

– Я подумала, будет хо’ошо, если ты увидишь кого-то ещё.

Она оставляет посуду и медленно подходит к кровати. Джордж сидит, боясь пошевелиться. Фред на другом конце комнаты застывает, не в силах отвести глаза от происходящего. Он беспокоится, что брат может вспылить и ненароком обидеть девушку.

Флер наклоняется и ласково, почти по-матерински, проводит ладонью по рыжим волосам Джорджа.

– Я хотела сказать, – голос её звучит как мелодия, полная грусти, – мне очень жаль.

Фред даже издалека видит, как напрягаются плечи Джорджа. Он делает шаг вперед, но Флер вдруг шепчет, и он замирает:

– Мне очень нравился твой Фред. Ты сиял рядом с ним. Я помню, как почти поте’яла Билла той ночью в школе. Это было так ст’ашно. Джордж. Я не стану лгать, что понимаю, что ты чувствуешь, но я могу п’едставить.

– Флер… – одновременно выдыхают Джордж и Фред. Но девушка слышит лишь одного. Её пальцы останавливаются на щеке Джорджа, и она мягко целует его в лоб. А затем решительно разворачивается, подхватывает грязную посуду и уносится подобно ветру, оставляя близнецов в тихом шоке и недоумении до того, как один хоть один из них успевает отреагировать.

Фред первым приходит в себя. Он моргает, трясёт головой, и ясность ума, наконец, возвращается к нему. Он отворачивается от двери, где минуту назад была спина Флер, и смотрит на брата. Глаза Джорджа кажутся почти стеклянными. Рука его словно под замедленным заклинанием поднимается к тому месту, где остался поцелуй Флер, и кончики пальцев прикасаются к коже, словно надеясь поймать остывающий след. И Фред почему-то не хочет нарушать этот хрупкий момент. В голову его впервые приходит мысль о том, что Флер действительно по-настоящему стала частью их семьи, что она переживает его смерть не как посторонняя наблюдательница и даже не как жена Билла, но словно его старшая названная сестра. Как кто-то очень близкий. Старший братец сделал изумительный выбор.

Когда Джордж оборачивается и поднимает голову, его взгляд встречается с взглядом Фреда, и им не нужно обсуждать вслух произошедшее. Оба они и так поняли одно и то же. И мягкое, бархатное сочувствие Флер оказалось сильнее слёз Перси.

Под вечер по лестнице начинается типичное для этого времени брожение вверх-вниз. Каждый раз, услышав приближающиеся шаги, Джордж настороженно замирает, опасаясь, что это к нему. Фред тоже замолкает и смотрит на дверь, но, кто бы там ни был, проходит мимо.

Лишь однажды шаги замирают, и через дверь раздается тихий голос:

– Спокойной ночи, Джордж.

Джордж бросает на Фреда растерянный взгляд, и, получив в ответ одобрительный кивок, отвечает:

– Спокойной ночи, Джинни.

– Добрых снов, – добавляет Фред по привычке. И Джинни уходит. Джордж тяжело вздыхает. Ему, очевидно, нужно сходить в ванну, но это означает, что придётся вылезти из комнаты и наткнуться на целое море сочувственных изрезанных взглядов.

– Ты не сможешь прятаться здесь всегда, – озвучивает вслух их общую мысль Фред. Он хочет добавить, что остальным ещё хуже, ведь они не могут видеть его, но язык почему-то не поворачивается. И всё внутри болезненно сжимается, когда он признает, что это не так. Джорджу не легче. Потому что их связь всегда была сильнее, чем с кем-либо ещё. И потерять её – всё равно, что весь мир.

– Но они смотрят, – Джордж зажмуривается и обнимает себя. – Словно ожоги.

И Фред буквально видит красные, расползающиеся по телу брата следы от сочувствующих взглядов, оставленных на нём ещё утром.

– Тогда подождём, пока все разойдутся, – соглашается он. Слишком мало времени ещё прошло, рана всё ещё кровоточит. Но Фред сделает всё, чтобы она затянулась как можно скорее.

Они сидят в темноте и вполголоса вспоминают, как изобретали в этой комнате свои первые шутливые конфеты и взрывающиеся обманки. Это было так давно, но они оба помнят каждую мелочь, будто это случилось только вчера. И Фреду кажется, что в душе его распускаются цветы. Он старается не думать, что они могильные.

Но от факта не уйти. Он мёртв. И это не розыгрыш. Наверное, он бы разорался в голос, упал на землю в громкой истерике, полной слёз, если бы не Джордж.

Позже, когда брат засыпает, Фред долго не выключает ночник, лежит напротив и смотрит на бледное лицо Джорджа. Они – сила и слабость друг друга. Так было всегда. И один не сможет существовать без другого. Люди не должны быть так взаимозависимы. Но они всегда плевали на все запреты мира.

Тёплый свет ночника разливается по лицу Джорджа, сглаживая углубившиеся от боли черты.

И Фред не отводит глаз. Он думает о том, почему после смерти с ним случилось то, что случилось. Он даже не слышал, что подобное возможно. Больше, чем призрак, он способен есть, спать и брать предметы. Но в то же время меньше – никто не способен увидеть его. Так что на самом деле произошло тем вечером, когда он погиб?

Фред не знает. Он лишь чувствует, как опускаются отяжелевшие веки. Устал. Он так устал. Джордж напротив тихо посапывает. И, наконец-то, лицо его расслабляется, отпуская печаль хотя бы во сне. И, пожалуй, это всё, что нужно Фреду прямо сейчас. Губы его сами расплываются маленькой нежной улыбкой. Его брат спокоен и отдыхает.

И на границе между сном и реальностью Фред вдруг понимает одну простую истину, которая всегда была на поверхности. Даже во тьме он может найти путь к своему брату. В любом городе, замке, лабиринте. Он отыщет дорогу к Джорджу, и даже смерть не в силах его остановить. Потому что важен лишь он. И если Джордж остаётся, то и Фред тоже.

========== День 2-й. ==========

– Фред?

Джордж внезапно замирает посреди битвы. Все звуки, люди, летящие заклинания обращаются в «ничто». Они исчезают, и ему кажется, что он падает в пустоту, черную, окружающую его со всех сторон и готовую поглотить в свои прожорливые ужасающие объятья.

– Эй, Джордж! Не зевай! – раздается крик Кэти Белл.

Кэти? Откуда она здесь? Джордж вздрагивает всем телом, и темнота рассеивается. Он снова в Хогвартсе, битва продолжается, а подруга смотрит на него с удивлением, но тотчас взмахивает палочкой, чтобы отразить чей-то удар.

Что-то не так. Джордж не может объяснить, подобрать верные слова, но мир вокруг изменился за ту секунду, что он был в пустоте.

И Джордж не может дышать. Словно невидимая змея сжимает кольцами его горло, впивается острыми зубами в грудь и…

Джордж охает.

Сердце.

Он чувствует, как раскалывается его душа. И боится того, почему.

***

– Джордж!

Он слышит голос близнеца, и тянется к нему. Но чёрные, липкие волны кошмара не отпускают. Джорджу кажется, что он тонет в болоте. Идёт ко дну. Его затягивает, и он едва может дышать. Холодная грязь заливается в открытый рот, уши, нос, обжигает льдом кожу.

Из последних сил Джордж вырывает руку из этих пут и вскидывает вверх, в надежде на помощь.

Голоса нет. Нет крика. Нет спасения.

И когда пустота под ногами обрушивается, Джордж хрипло глотает воздух в последний раз, готовясь утонуть, но тут кто-то хватает его за запястье и тянет вверх. Тёплые сильные пальцы.

– Джордж!

Это Фред. Фред спас его, Фред пришёл за ним, он…

Джордж открывает глаза. И первое, что видит, это встревоженное лицо своего близнеца.

Он здесь. Он не ушёл.

– Ты был странным, – замечает Фред нарочито небрежно, не давая ему отдышаться и прийти в себя. – Вставай, пора на завтрак. Ты же не хочешь, чтобы вся семья разволновалась и пришла сюда, чтобы убедиться, что ты ещё здесь?

Джордж не спрашивает, что значит «странным» или «ещё здесь». Он смутно догадывается, но не хочет развивать подобные мысли. Его дыхание немного неровное, словно он на самом деле только выбрался из болота. Воздух в комнате кажется холодным и невидимой дымкой оседает на коже. Джорджу хочется вновь почувствовать то тепло, что вспыхнуло ярким цветком, когда Фред во сне схватил его за руку, но он не собирается говорить об этом наяву.

Главное, что брат остался. Неважно, как и почему, но он здесь. Это не то же самое, что было, но это лучше, чем ничего.

Вместе они идут умываться (Фред подпирает косяк и наблюдает за Джорджем, пока тот чистит зубы) и спускаются на завтрак.

Все уже здесь, за исключением отца и Чарли. Они приветствуют Джорджа, а мама оставляет на его щеке тихий поцелуй.

– Я как будто стал фестралом, – не удерживается от замечания Фред. – Только не лошадь.

– Да и на скелет ты не тянешь, – фыркает в ответ Джордж, но тут же осекается, когда замечает на себе недоумевающие взгляды всех вокруг.

– Извините, – выдыхает он, начиная нервничать. У него даже кончики пальцев холодеют. – Просто я… это… ну… задумался о своём. Это ничего не значит!

Ещё не хватало, чтобы его сочли ненормальным. Вот горе-то, второй из близнецов Уизли от утраты сошел с ума. Газеты проглотят это с удовольствием, а все вокруг начнут присылать открытки с ложным сочувствием. Его самого поместят в больницу к Локонсу и на Рождество будут дарить ему открытки с сердечками, а от присутствия бывшего профессора он точно поедет крышей.