Текст книги "Я Лорд Вольдеморт"

Автор книги: Nemesis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава 25. Внутри огонь, снаружи пламя

Менди с глухим звуком упала в траву, и Тома охватила дикая паника. Но звук удара вернул его к реальности, дрожь в ногах прошла; он увидел, как девушка хватает ртом воздух, и вскинул палочку.

– Энервейт!

Мэнди резко села и, задыхаясь, обратила к нему вытаращенные безумные глаза, наполняющиеся яростью:

– ТЫ СООБРАЖАЕШЬ, ЧТО ДЕ… – Том зажал ей ладонью рот; Мэнди, сопротивляясь, осыпала его звонкими, но бесполезными пощёчинами, на которые он не обратил ни малейшего внимания.

– Обливиэйт! – сноп золотых и серебряных искр вылетел из его палочки, и взгляд Мэнди сразу стал недоумевающим и рассеянным. Она затрясла головой, прогоняя дымку, стоящую перед глазами, и когда её сознание прояснилось, Том уже исчез.

* * *

Следующие несколько дней, оказываясь неподалеку от Мэнди, Том здорово нервничал. Раздражение грозило в любой момент вырваться наружу: ему приходилось всё время держать себя в руках, а это было невероятно трудно, потому что сейчас Риддл ненавидел весь мир. В любом случае, и в этом гневе была польза: ещё один набег на Запретную Секцию, – и ему открылись тайны о перемещении мыслей и чувств. Том не один час изучал книги о Думотводе, о риске при перемещении души и законах, утвержденных Министерством магии, – чтобы быть в курсе, какие проблемы ожидают того, кто будет пойман на месте преступления. Похоже, карой за то, что он задумал, был поцелуй дементора.

А Мэнди, тем временем, жила, как обычно. Провалы в памяти потихоньку сами собой восстановились, и девушка пришла к убеждению, что ей удалось завоевать Тома. Теперь она постоянно крутилась около него, обстреливая игривыми взглядами, подмигивая и давая прозвища, которые он не рискнул бы повторить. Слизеринцы с удовольствием подхватили слухи, и Тому постоянно приходилось напоминать себе, что сплетни, по крайней мере, куда лучше того, что произошло на самом деле.

В «конце концов, выбросив всю эту ерунду из головы, Том с головой ушёл в изучение теории создания магических дневников. Судя по всему, если к этому вопросу подойти творчески и использовать несколько заклинаний, вполне можно перенести в дневник все свои тёмные мысли и чувства. И – опять же – можно было бы не волноваться по поводу Потайной Комнаты и, позабыв обо всем, полностью посвятить себя вопросам будущей карьеры.

В ноябре комиссия, проводившая экзамены по С.О.В., закончила с результатами и выслала их обратно в Хогвартс. Обычно всё проходило куда быстрее, но, из-за того что на этот раз в экзамене принимали участие пятикурсники, подвергшиеся нападению, аттестация затянулась. Шестикурсников вызывали с уроков в Большой зал, где им и сообщали результаты тестирования. Том даже немного огорчился: лекция, которую профессор Твидди читал, когда ребят позвал Диппет, была на редкость занимательна. Скучая за слизеринским столом, Том ожидал, когда профессор Дамблдор, перебирающий всех по алфавиту, доберется и до его фамилии. Признаться, он думал, что всё будет ещё медленнее и занудней.

– Аберсон, Андес, Бэйтс…

В голову Тома полезли навязчивые ассоциации с распределением на первом курсе. Когда из-за стола Равенкло поднялся Мюррей Бэйтс, Риддл вытащил из сумки пергамент и начал делать наброски. В течение получаса Риддл краем глаза наблюдал, как студенты друг за другом тянутся к преподавательскому столу, получают аттестаты и возвращаются обратно: кто с ликованием на лице, а кто – совершенно убитый (Фрэнсис Малфой был готов разрыдаться, тогда как Лэрик Маллори улыбался до ушей).

Гриффиндорская красотка, Карина Маркс, была следующей, за ней – Эдриан Мёллер, Мелисса Нэверо, Майкл Орион, Бэт Палмер… Том начал прислушиваться, когда до него донеслось «Пирсон, Гриффит». Раньше эта фамилия шла аккурат перед Лили Поу, но теперь девушки не стало, и Том был следующим.

И вот, Гриффит вернулся к столу Хаффлпаффа, в каждом его жесте сквозило неимоверное облегчение. Том засунул свои перья назад в сумку, свёрнутый пергамент – в карман и приготовился подняться, как только его позовут.

Дамблдор кашлянул, опустил глаза к списку учащихся и неожиданно обратился с каким-то вопросом к другим учителям. Прищурившись, Том увидел, как те пожали плечами и шепнули Дамблдору, чтобы тот продолжал.

– Робинс, Молли, – неуверенно произнес заместитель директора.

Никто не заметил заминки. Молли, засияв, встала из-за гриффиндорского стола и отправилась за аттестатом. На лице Тома застыло выражение совершеннейшего недоумения. Почему его пропустили? Нет, наверное, просто опечатка, и следующим будет он. Том снова приготовился подняться.

– Сахабира, Захар, – вызвал Дамблдор.

Теперь все слизеринцы обратили внимание на происходящее, – марокканец встал очень неуверенно, стрельнув в Тома удивленным взглядом. Остальные тоже косились на него, и к тому времени как Захар вернулся назад со своими семнадцатью баллами, все уже подозревали, что происходит что-то неладное.

– Тэннер, Виктория, – похоже, Дамблдор сознательно не смотрел на слизеринский стол. Из-за него поднялась темноволосая студентка Равенкло, краем глаза следившая за переговорами, которые со слизеринцами вели её приятели.

– Может, он провалился или что-то в этом роде? – донесся до Тома полный надежды голос Фрэнсиса.

– Да что происходит? – спросила Фиона Джедас с другого конца стола Равенкло, и ей откликнулся целый хор слизеринцев:

– Том Риддл… Они пропустили Тома Риддла, они взяли и пропустили его…

– Он же староста класса, как с ним могли так обойтись?

Том почувствовал, что заливается краской.

– В жизни не слышала, чтобы происходило нечто подобное.

– А может, он провалился? – снова послышался голос Фрэнсиса.

– Риддл не завалил ни одного экзамена, Малфой, идиот…

– Ваерская, Наташа, – повысил голос Дамблдор, чтобы перекрыть всё усиливающийся гул.

Сделав над собой усилие, русская студентка Равенкло отправилась к столу экзаменаторов, борясь с желанием остановиться и послушать, о чем толкуют остальные студенты.

– Том, ты понимаешь, что происходит? – спросила его Серена Бирч.

Том покачал головой, смущение постепенно уступало место волнению и озабоченности. Ну, почему, почему нечто подобное всегда случается только с ним?

– Может, комиссия ещё не подсчитала его баллы?

– А может, эти идиоты просто забыли про него?

– И вовсе даже не надо быть идиотом, чтобы забыть про Риддла! – донесся до Тома голос Седрика Филипа. – Ничтожество так легко забыть… – Филип осекся: Том щелкнул под столом пальцами, ухитрившись через весь зал ударить в него Заклятьем Helium без использования палочки.

Наташа довольно быстро вернулась на своё место, а к столу экзаменаторов отправился Ричард Забини (он наконец-то изросся, избавившись от придававшей ему совершенно детский вид пухлости) и, получив свой табель, вернулся за стол.

Теперь в курсе происходящего были все четыре факультета.

– А может, они оставили его напоследок потому, что он тянет на самый высший балл? – с затаенным восхищением предположила Люси Чабб.

Но нет – она ошиблась: профессор Дамблдор свернул пергамент и передал его профессору Ксавьеру, который, с видом великомученика, начал выгонять студентов из зала. Поколебавшись, Том всё же остался, следя за перешептываниями косящихся на него учителей. От неловкого беспокойства у парня засосало под ложечкой, он начал возиться с застежками на своей кожаной сумке – словно вовсе и не хотел оставаться…

В другом конце зала Диппет, пожав плечами, что-то негромко сказал Дамблдору. Том попытался прочесть по губам – вышло что-то вроде «Альбус, только ты можешь сделать это – с твоим-то опытом…» Понятно, что это не прибавило Тому уверенности в себе. Профессора Твидди и Камден сослались на занятия и заторопились прочь, – Том лишился поддержки любимых педагогов. Диппет вместе с другими учителями, бросавшими на Тома удивленно-испуганные взгляды, тоже устало покинул зал.

За преподавательским столом остался только Дамблдор, судя по его виду, он был несколько раздосадован поспешным бегством остальных. Не решаясь что-либо предпринять, Том продолжал возиться с застежками на своей сумке. Он почувствовал, что стол слегка подвинулся, когда Дамблдор сел напротив него, но парень демонстративно не поднимал глаз, продолжая заниматься своими делами.

– Возможно, ты удивлен, что тебя так и не вызвали, – наконец нарушил молчание Дамблдор.

Том осознавал, что его собственные движения стали ещё более суетливыми.

– Да, – он старался, чтобы его голос звучал как можно более безразлично.

– Ну-с, частично это связано с твоими высокими баллами – тридцать два балла… в шестнадцать лет… Это просто неслыханно! – из уст Дамблдора это прозвучало почти сердито, и Том порозовел. – Ваш волшебный IQ… да и обычный тоже – где-то порядка 250.

У Тома перехватило дыхание.

– О… – от потрясения он не мог сказать ничего больше и с усилием проглотил комок в горле. – Наверное, тут какая-то ошибка. Не может быть, чтобы я был настолько умен…

– Именно так! – подытожил Дамблдор и вернулся к свитку пергамента, в верхнем углу которого витиеватым почерком было выведено «Том М. Риддл». – Трансфигурация и Арифмантика – оценки предельные. В области Античных Рун ваши знания можно назвать профессиональными, в Зельях и Гербологии они также превосходят необходимые для сдачи С.О.В., История – оценка максимальная из возможных… – Дамблдор дочитал список до конца, и, хотя Том не мог ничего разглядеть без своих очков для чтения, он тем не менее увидел сделанную внизу кроваво-красными чернилами надпись. – А ваши знания в области Темных Искусств… и всего, что с ними связано… они куда выше, чем у авроров. И вообще, – я бы даже сказал, – выше, чем у белых магов.

Внутри у Тома всё оборвалось. На уроках Защиты от Тёмных искусств он старался быть предусмотрительным, старался запоминать и проверять те кусочки информации, которые извлекал из книг и уроков. Но, похоже, он допустил несколько ошибок. Да, судя по взгляду Дамблдора, – так оно и было. Том не проронил ни слова, первой связной фразой, которая оформилась у него в голове, была: «Вот черт…»

Дамблдор, тем временем, вернулся к созерцанию тетради для С.О.В. – кожаный переплет, девственно-белые страницы. Дамблдор пролистнул несколько страниц, добравшись до раздела Тёмных Искусств.

– Как вам известно, факт падения Гриндевальда вовсе не означает, что его негативное влияние на магическое сообщество ослабло. И одним из мощнейших методов Гриндевальда было моральное растление школьников. Итак, некоторое время назад Министерство обратилось за помощью к нескольким волшебникам, сидящим в Азкабане, они рассказали о ритуалах Тёмной Магии. И это было включено в С.О.В., – для того, чтобы убедиться, что никто из студентов не имел с ней дела, – Дамблдор снова опустил взгляд к книге. – И вы, Том, блестяще преодолели этот скрытый тест.

Лицо Тома из пунцового вмиг стало бледным. Ведь он точно помнил, откуда какую информацию получал, верно? Тонкий голосок в его душе шепнул, что Дамблдор мог бы помочь ему сейчас, однако эти слова были тут же заглушены другим голосом, посоветовавшим Тому наложить на Дамблдора проклятье помощнее и немедленно бежать из Хогвартса.

– Тут, видимо, какая-то ошибка… – неуверенно возразил парень, прекрасно понимая, насколько неубедительно звучат его слова.

– Взгляните сюда, – Дамблдор указал на подходящий ответ, – вопрос: какие ключевые элементы необходимы для исполнения Пыточного Проклятья. Ваш ответ: «сильное негативное чувство (как-то: боль, страх, гнев), усиленное желанием причинения боли объекту проклятья». Студенты не изучают Непоправимые Проклятья раньше седьмого курса.

– Вы же знаете, я всегда читаю заранее, – нашёлся Том.

– Даже руководства, находящиеся исключительно в Запретной Секции? – приподнял брови Дамблдор.

Том закусил губу.

– Конечно, – размышлял вслух Дамблдор – их можно достать и на Дрян-Аллее. Но это уже аморально.

Том заметил, что обычно доброжелательные глаза Дамблдора наполнились гневом и метнули в него острый взгляд, – так всегда бывало, когда Альбус сталкивался с проявлениями Тёмной Магии. Но такой ярости Тому ещё видеть не приходилось, – ни на втором курсе, когда Гриндевальд проник в школу, ни когда погибла Миртл Поттер. Больше всего Риддла раздражала улыбка Дамблдора: от неё ему хотелось немедленно выскочить из замка и удавиться на ближайшем клёне.

– Я просмотрел ответы на самые сложные вопросы и могу сказать, что не у всякого семикурсника хватило бы знаний, более того, – не каждый Тёмный волшебник знает ответы на некоторые них. А вы всё сделали совершенно верно. Конечно, есть ответы с преднамеренными грубыми ошибками, однако, в целом…

Паника, охватившая Тома, продолжила путь от желудка вверх. Он почувствовал, что ленч встал у него поперек горла, а в голове не осталось ни единой мысли…

– Мне нехорошо… – пробормотал Том.

– Отнюдь, – возразил Дамблдор, – вы не упадёте в обморок, а выпрямитесь и, глядя мне прямо в глаза, дадите всему чёткие объяснения.

Давно канули в Лету те времена, когда Дамблдор пытался защитить его, дополнительно занимался с ним и пытался направить на путь истинный. Теперь, когда учитель получил подтверждения противозаконной деятельности Тома, он взирал на него так, как, в бытность свою аврором, наверное, смотрел на тёмных магов. Том не мог выдержать этот яростный взгляд; своими сине-зелеными глазами он обвёл комнату и уставился в окно, встретившись взглядом с собственным предком, стоящим рядом с Равенкло. Риддл заставил себя снова посмотреть на Дамблдора.

– Слизерин изучал Тёмную Магию, однако никогда не использовал её! – наконец, нашелся Том. Сердце отчаянно стучало в груди, словно пытаясь вырваться на свободу. Парень бы не удивился, если бы грудная клетка распахнулась под его напором. – Вот и я: просто изучал. И н-ничего больше…

Дамблдор метнул в него холодный, пронзительный взгляд.

– Вы читаете «Таймс»?

Том помотал головой, и учитель прищурился.

– А я, представьте себе, читаю, и несколько лет назад там было сообщение, что Ливеллин и Оливия Риддл были найдены мёртвыми в собственном доме, вместе со своим сыном, Томасом. Причём, причины смерти установить так и не удалось: у них не было ни царапины. А недавно Армандо сказал мне, что вас назвали в честь отца. Ведь Том – сокращенное от Томас, не так ли?

– Меня зовут просто Том, – слабо вякнул Риддл.

– Но вашего отца звали Томасом?

– Да…

– Как я понимаю, он отказался от вас и вашей матери. Вы ведь так и не простили ему этого, верно?

– Да, – прошептал Том.

Дамблдор холодно кивнул.

– Значит, вы – Томас Риддл, как и ваш отец?

Молчание.

– Их убил волшебник, Том, и это понятно любому дураку. А теперь, пожалуйста, поведайте мне, какой именно волшебник сделал это.

У Тома голова шла кругом. Не может быть, чтобы подобное случилось с ним, просто невозможно.

Дамблдор смотрел на него так, что Риддл не находил себе места. Он отвёл глаза к Серой Леди, посматривавшей на них из своего уголка.

– Вы убили своего отца, Том? – тихо спросил Дамблдор. – Посмотрите мне в глаза и отвечайте.

– Я не убивал его, – тут же откликнулся Том.

– Том, вы смотрите мне за плечо. Призрак Равенкло не имеет отношения к нашей дискуссии.

Том заставил себя взглянуть Дамблдору в глаза.

– Я его не убивал, – повторил он, чувствуя, что голос стал тонким и высоким. – И вообще, никого не убивал, – просто изучал Тёмную Магию. Так, на всякий случай. Я её не использовал и не убивал его… О, Боже мой… – Том чувствовал, что у него кружится голова, он задыхался и слышал шум собственной крови в ушах.

– Вы плохо выглядите.

– Посмотрел бы я на вас, если бы кто-нибудь обвинил вас в убийстве собственной семьи! – выпалил Том, вскакивая на ноги; его глаза сверкали, в них запрыгали подозрительные алые искорки.

– Сядь, Том, – остановил его Дамблдор невыносимо спокойным голосом, но его глаза с каждой минутой наполнялись всё большей яростью. – Давай побеседуем как взрослые люди.

Чудовище, живущее в Томе, уползло обратно в свою нору, и Риддл медленно опустился на место.

– Я не хочу в Азкабан… – прошептал парень настолько тихо, что слова едва можно было разобрать. – И я… я не знаю, кто убил моего отца. Кто бы то ни был, это не я… – иногда ему и самому казалось, что это правда. Дамблдор бросил на него пытливый взгляд. – А Тёмная Магия – просто так, любопытно… Я всего лишь хотел узнать, что же всё-таки я могу. Я же слизеринец, сэр, и попал в колледж именно по этой причине. Я горд и амбициозен, пытаюсь обходить правила, потому что не вижу в них никакого смысла. И, кстати, или я очень сильно заблуждаюсь, или ваши дражайшие гриффиндорцы делают то же самое.

– Да, верно, – кивнул Дамблдор, – однако они не нарушают правил, изучая Тёмную Магию.

– Конечно, – тихо проронил Том, – они всё это делают с одной целью – причинить людям как можно больше проблем и боли. Я не делал больно тем, кто сам не напрашивался. А гриффиндорцы таким образом просто развлекаются.

– Мы сейчас не обсуждаем сложившиеся межфакультетские предубеждения. Ваша мать – я ведь учился с вашей матерью – была одним из моих лучших друзей, при том, что она училась в Слизерине. Так же, как и Трэхен Чэпмен. Я ничего не имею против вашего факультета. Да, Том, гриффиндорцы тоже несут наказания за свои выходки, но, в конце концов, от их проказ никто серьёзно не пострадал. Тёмная Магия пожирает тебя изнутри, – я уже видел нечто подобное раньше и не испытываю ни малейшего желания увидеть это вновь. Вы ведь знаете, что, в конечном итоге, Салазар Слизерин лишился рассудка. Лира Ксавина – помните прорицательницу, изучавшую в детстве Тёмную Магию? – использовала свои знания для того, чтобы убить каждого, кто становился на её пути. Все колдуны и ведьмы, попавшие в Тёмное Кольцо, – все они начинали с того, что «хотели просто узнать»… А ваши оценки С.О.В. по данному предмету кажутся мне слишком высокими для фразы «просто узнать».

Том уставился в колени, из глаз у него текли слёзы. Он попытался подавить рыдание – безуспешно. И почувствовал, как профессор Дамблдор сжал его плечо, – это был скорее предупреждающий жест, нежели успокаивающий. Том почти чувствовал, как всё ещё полные гнева глаза буравят его спину.

– Я не могу отправить вас в Азкабан за такую провинность, как чтение книг из Запретной Секции без разрешения, – твёрдым голосом произнес Дамблдор. – Всё, что я могу – снять пятьдесят очков со Слизерина и назначить вам двухмесячное взыскание. Это – что касается книг. А ваши оценки по С.О.В. и газетные статьи, – всего этого вряд ли достаточно, чтобы обвинить вас в убийстве или же во владении искусством Тёмной Магии. И дайте мне слово, что больше никогда не обратитесь к книгам Запретной Секции, не имея на то личного разрешения учителя. Если до меня дойдут слухи, что вы изучаете Тёмную Магию или занимаетесь ею, в любом случае, – даже если никому не будет причинено вреда, – двадцать лет Азкабана вам гарантировано. Я добуду доказательства и отправлю вас туда, не взирая на то, насколько вы талантливы. А вы талантливы, Том, и обладаете блестящим умом. Если пожелаете, впереди вас ждет удивительная жизнь. Вы наиболее способный студент из всех, которых мне доводилось учить. Не стоит разбрасываться таким талантом.

Произнеся эти слова, не принесшие Тому ни малейшего облегчения, Дамблдор покинул Большой Зал, оставив Риддла сидеть в оглушающей тишине.

* * *

Утро второго декабря было ясным и холодным. В первые дни зимы снег укутал Хогвартс своим сверкающим покрывалом, и студенты проводили свободное время в снежных баталиях или же катались по льду озера. Мальчишки-шестиклассники из Слизерина, однако, заметили, что в их спальне волшебная система обогрева Хогвартса дала сбой.

– Боже милостивый, какая холодрыга! – в ужасе воскликнул Эдриан, сунув ноги в шлепанцы. Он метнулся к своему чемодану и начал отчаянно рыться в нём в поисках мантии. – Кто отключил отопление?

– Угадай… – пробормотал Захар, натягивая четвертую пару носков. – Разбудишь Малфоя и Забини, ладно? Думаю, Том уже спустился к завтраку…

Эдриан наконец-то добрался до стопки мантий и надел на себя сразу четыре, а сверху – чтобы уж наверняка – добавил ещё и теплый черный плащ.

– Э-гей, Рикки! – заорал он, перескакивая через кровать Ричарда и плюхаясь на неё, чтобы завязать шнурок.

Ричард что-то проворчал во сне, но не проснулся, – в отличие от Тома. Выглянув из-за занавеси, скрывавшей его кровать, Риддл осоловелыми глазами обвел спальню и сонно поинтересовался:

– По какому поводу весь этот переполох? И почему так холодно?

– Похоже, у домашних эльфов забастовка или что-то в этом роде, – сообщил Захар. – Я не знаю наверняка… Господи, Том, а я-то думал, ты давно внизу! Сейчас уже полвосьмого, а ты обычно встаешь в четыре!

– Я занимался до пяти, – уклончиво пояснил Том, протирая глаза, под которыми залегли сиреневые тени.

Риддл не показывал этого, но минувшая ночь окрылила его: парень закончил читать последнюю необходимую книгу, так что сегодня чёртов дневник будет завершен. Том сполз с кровати и занялся своим чемоданом. Едва Риддл увидел мантию-невидимку, как его тут же обуяли сомнения: парень вспомнил, как пообещал Лили вернуть её как можно быстрее. Потом, после смерти девушки, он хранил мантию, плохо представляя, что же с ней делать. Теперь, когда его работы в Запретной Секции практически завершены, Риддлу пришло в голову, что он должен вернуть мантию семье Лили. Если, конечно, таковая существует. Вздохнув, Том отодвинул мантию в сторону и вытащил стопку собственных. В отличие от юношей, давно проснувшихся и напяливших на себя всё, что они нашли, Том надел только одну. Холод его не беспокоил.

– РИККИ, КОМУ ГОВОРЯТ! А НУ, ОЖИВАЙ! – снова заорал Эдриан, на этот раз в самое ухо Ричарда. Темноволосый юноша даже не шелохнулся, тогда Эдриан схватил подушку и накрыл ей лицо Ричарда. Тот замолотил руками по воздуху, и Эдриан тут же убрал подушку, уставившись на Ричарда с кривой усмешкой. – Проснулся, наконец-то. Мои поздравления!

Ричард хватал ртом воздух, а Эдриан, как ни в чём не бывало, спокойно направился вниз.

Застегивая на ходу плащ, Том спустился следом за Захаром. Фрэнсиса, похоже, будить не собирался никто. Едва Том вышел в гостиную, группка девушек зашлась смешками. Мэнди послала ему улыбку, которую она, похоже, считала обольстительной. Тома перекосило от страха и отвращения, он закатил глаза и отшатнулся в сторону.

Большой зал постепенно наполнялся забавными персонажами: распухшими от обилия надетых друг на друга мантий, закутанными в плащи, с надвинутыми на самые глаза шапками; некоторые обмотались шарфами, а старый приятель Лили, Кортни Гантер, натянул даже наушники и варежки. Наряды учителей выглядели не лучше. Причём профессорам Дамблдору, Флитвику, Самдену и Севини ещё добавляло нелепости их пристрастие к ярким цветам. Диппет уже неделю находился в больничном крыле, – поговаривали, что у него туберкулёз, однако мадам Виола решительно отметала все эти слухи. Том мечтал, чтобы директор умер… Вообще-то, такой смерти не пожелаешь никому: в приюте Риддл видел, как дети, словно мухи, умирали во время эпидемий. Но Диппета он люто ненавидел, и его нисколько не волновало, как мучительна будет смерть директора. Проведя несколько исследований, Том убедился, что даже волшебники ещё не нашли надежного лекарства от этой болезни. «А потому лучше наудачу скрестить пальцы», – горько подумал он.

Юноша плюхнулся за Слизеринский стол. Первокурсники, ещё не привыкшие к распорядку дня, погрузились в изучение своих серебристо-зелёных расписаний. Том сморщился, почувствовав приступ тошноты – возможно, он приболел, и начал выбирать себе что-нибудь на завтрак. Прибыла совиная почта. Как всегда через окно и, разумеется, ни единого письма для Тома. Может, ему всё же не ходить сегодня на занятия? У него, и правда, не было на это сил.

Он перевёл глаза на преподавательский стол. Профессор Чэпмен устало беседовал с наряженной в яркий плащ в горошек профессором Севини. По соседству чавкал сосисками жизнерадостный Флитвик в жёлтой мантии. У Дамблдора, в пурпурном сомбреро, натянутом поверх оранжевой ушанки, был несколько диковатый вид, рядом с ним восседала профессор Камден, – как всегда, в пёстрой марлевой мантии и двух прозрачных платках, обмотанных вокруг головы. Решив, что именно с ней и стоит иметь дело, Том поднялся на ноги. Дамблдор окинул его пронзительным взглядом, но Риддл сделал вид, что не заметил этого.

– Профессор Камден? Э… Ариана? – неуверенно спросил он. – Можно вас на минуточку?

– Конечно, – дружелюбно откликнулась она, – Альбус, прошу прощения.

Профессор Прорицания, позвякивая серьгами, провела его в кабинетик прямо за Большим Залом.

– Я так поняла, вы не хотите, чтобы нас подслушивали? – улыбнулась она.

– Да… – кивнул Том, чувствуя, что краснеет. – Понимаете, мадам Виола занята с профессором Диппетом, и мне неловко беспокоить её, ведь дело не срочное, и всё же…

– …вы чувствуете себя неважно и хотите, чтобы вас осмотрел кто-нибудь, имеющий достаточно медицинских знаний? И решил, можете ли вы сегодня учиться? – подхватила профессор Камден. – Гм, ну что ж, давайте-ка я взгляну на вас… – она задумчиво посмотрела на его лицо, потрогала лоб, попросила открыть рот. – Да, у вас серьезный недосып, возможно, начинается грипп… – вдруг она замерла на полуслове, её карие глаза распахнулись. – А ну, стой-ка! – неожиданно твёрдым голосом произнесла учительница. – Том выпрямился, насколько возможно, и профессор Камден уставилась на него, крепко держа юношу за плечи. На её лице появилась паника. – Ты в смертельной опасности, Том, – тихо сказала профессор, – что-то не так… Я вижу огонь…

– У нас по Гербологии сегодня запланированы костры! – внезапно вспомнил Том. – Мы сожжём весь сушняк, чтобы освободить место для весенних посадок. Это как раз первый урок.

– Ты никуда не пойдешь! – решительно заявила профессор. – Ты стоишь в огне… И внутри тебя тоже огонь.

– А ещё кто-нибудь есть? – беспокойно спросил Том.

– Никого… – прошептала она. – Только ты. В опасности ты один. И, если сделаешь то, что запланировал на сегодня, пламя возгорится… Том, не ходи на Гербологию, думаю, профессор Севини всё поймет. А тебе лучше вернуться в спальню и, что бы ни произошло… – она снова взглянула ему в лицо, собираясь с мыслями, – что бы ты ни делал, только не разговаривай со странным бледным человеком. Бледным человеком с книгой контрактов… – профессор Камден качнулась назад, с трудом переводя дыхание. – Больше я ничего не вижу, – тихо закончила она, – просто сделай так, как я сказала, – молюсь, чтобы всё закончилось хорошо.

Теперь Тому действительно стало здорово не по себе, и он в очередной раз подивился, что судьба выбрала для подобных вещей именно его.

– Я всё сделаю, как вы велели, – пообещал он, дёргаясь. – А, может, кто-нибудь побудет со мной?

– У меня сейчас уроки… – вздохнула профессор Камден. – Как и у всех остальных. Разве что Почти-Безголовый-Ник мог бы…

Как бы то ни было, Ник отказался спускаться в слизеринскую гостиную.

– Там Кровавый Барон, а он меня терпеть не может, – надуто сообщил он.

Но Кровавый Барон не проявил ни малейшего интереса, зато согласилась Серая Леди. Поторопив её и Тома, профессор Камден отправилась передать профессору Севини, что Риддл пропустит сегодняшний урок.

– У неё был взволнованный вид, – заметила Серая Леди, когда Том произносил пароль для слизеринской гостиной.

Он не ответил и уселся в кресло у погасшего камина.

– Хотел бы я знать, отчего сегодня так холодно? – пробормотал он, ни к кому, впрочем, не обращаясь.

– У Хогса проблема с печами, – тут же откликнулась Серая Леди, убирая с глаз прозрачный серебристый локон. – На самом деле, ничего необычного: когда я училась в школе, подобное происходило постоянно. К счастью, я ничего не чувствую, поэтому меня это не беспокоит, – поколебавшись, она продолжила. – Я видела, вы спорили о чём-то с Альбусом около месяца тому назад, и мне всё никак не выпадала возможность узнать, что же случилось… – вкрадчиво заметила она. – Не расскажешь?

Том вздохнул.

– Я просто рассердился из-за того, что меня не назвали во время С.О.В., – тут же сориентировался и немедленно соврал он. – Терпеть не могу попадать в неловкое положение. Все думали, что я провалился. Или меня, вообще, исключили.

– Не думаю, чтобы Альбус мог бы тебя исключить – ты всегда ходил у него в любимчиках.

– Ага! – саркастически хмыкнул Том. – Понятно, я ведь для него вроде дурацкой Золушки!

– Пожалуй, – на полном серьёзе согласилась Серая Леди.

Том фыркнул, и она, мимолетно улыбнувшись, продолжила с самым серьёзным видом.

– Под «любимчиком» я подразумевала его беспокойство о тебе. Временами он сам с собой разговаривает вслух, спрашивая, что с тобой происходит…

Электра – белый котенок Эндес – потёрся о ногу Тома. Тот взял её на руки и начал рассеянно поглаживать.

– Я это просто ненавижу! – выдохнул он прямо в шерстку Эндес. Серая Леди бросила на него вопросительный взгляд. – Я о том, что ненавижу свою необычность. Мол, я не такой, как все, я – другой. Говорят, что мой чёртов IQ – две с чем-то сотни. И что с того? Все таращатся на меня, не спускают глаз, словно только и ждут, когда же я оступлюсь, – в этом и выражается их забота обо мне. Со мной вечно случаются какие-то дурацкие вещи. Мои друзья умирают, стоит мне только сблизиться с ними, бросая меня именно в тот миг, когда я готов отдать им всю мою любовь. У меня есть кое-какие способности – и меня называют всякими дурацкими словами. Типа «вундеркинд». И вот теперь профессор Камден сообщила, что я закончу свою жизнь на костре. Признаться, всё это меня уже здорово достало!

Серая Леди выслушала его, не проронив ни слова. Её рука скользнула сквозь кошачью шерсть, от внезапного холода Эндес сразу же сбежала.

– Как же я тебя понимаю, – сочувственно откликнулась она.

Тома словно пнули: как он мог опуститься до жалоб и нытья?! Он напомнил себе Миртл Поттер.

«Займись-ка делом!» – скомандовал он, и его мысли снова обратились к спрятанному в спальне дневнику.

– Мне нужно немного позаниматься, – сообщил Риддл. – Вы скажете, если кто-нибудь сюда заглянет, ладно?

– Хорошо, – откликнулась Серая Леди. Том одарил её грустной улыбкой и поплёлся наверх. Это была его последняя настоящая улыбка. В этой жизни.

Пинком открыв свой чемодан, он сложил стопкой все книги из Запретной Секции, потом, поколебавшись, водрузил поверх стопки дневник и вытащил палочку. Пришлось напрячь свою память, чтобы вспомнить, по какому кирпичу необходимо стукнуть. Произнеся «Диссендиум!», он попал бы на площадку наверху Слизеринской башни. Выход туда был из всех комнат, и все эти годы они частенько гуляли там по ночам с Лили. Наконец, Том вспомнил, ударил по камню и произнёс заклинание, в тот же миг потолок с негромким рокочущим звуком разверзся, и из середины его на пол спустилась лестница. Взбежав по ступеням, Том ещё раз взмахнул палочкой, – лестница исчезла.