Текст книги "Душа снаружи (СИ)"

Автор книги: Nelli Hissant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– А ты кто? Приходи к нам! Ты ведь совсем близко?

Голос мне, кстати, понравился. Он был веселым, юным и совсем не пугающим.

Но Шу уже тащил меня прочь, на всю округу разносилось это раздражающее «виу-виу».

Где-то отчаянно залаяли собаки, заорал ребенок. Зажглось несколько окон, кто-то начал крыть всех матом из окна. Закипела жизнь.

И раз уж вокруг было так шумно, я начал петь «Охотников на упырей». Улле несколько раз прикладывала ладонь к лицу и велела заткнуться, но в итоге сама не выдержала.

«Охотники на упырей» – из тех песен, что просто нельзя не подхватить. Я иногда мечтал, о том, что сам написал ее. Уж больно она задорная. О том, как славно ночью после кабака прогуляться до дома с лопатой наперевес и этой самой лопатой мочить всех клыкастых, что прут на тебя с ближайшего кладбища. По ходу песни выясняется, что рассказчик был знаком со всеми встреченными упырями при жизни, и отношения у них были так себе, поэтому он теперь ловит двойной кайф, орудуя лопатой. То что надо, для разгульного полночного шествия.

Так мы и добрались до вокзала. В автобус меня уже заносили. Я вдруг очень резко понял, насколько умаялся. Ребята собирались проводить меня хотя бы до ближайшего города, но сопровождающий от полиции округа не позволил. Как не позволил нам еще раз спеть про упырей, дабы немного разрядить обстановку. Улле торопливо повесила мне на шею какой-то кошель, и запихала его под майку. Руки у нее были холодные и мне стало щекотно. Я нагнулся поцеловать ее, но попал куда-то в ухо, прицельным таким клевком.

– Там бабки за концерт, придурок! Тут все скинулись… Смотри, не просри их! – велела она. И быстро-быстро отошла, прежде чем я успел поспорить.

Водитель завел мотор. Мы тут же подхватились и начали торопливо нести какую-то чушь, сыпать ублюдскими шуточками и нарочито громко гоготать над ними. Восторг-восторг, ну вы понимаете… Сопровождающий велел мне занять место и пристегнуться. Как они, однако, заботливо, с высылаемыми преступниками…

А потом автобус отъехал, и я долго смотрел, как тают вдалеке силуэты ребят. И махал им со всей одури, и они махали тоже. Будто нас всех хреначило током. Я поймал соскользнувшую на пол гитару, и вновь принялся махать с удвоенной силой, пока они совсем не пропали из вида вместе с городом Нортон округ Нортэм. Тогда я вытянул ноги, прислонился щекой к стеклу и, к сожалению, слишком быстро начал трезветь.

Комментарий к Часть 1, глава 16 “Типа прощание”

Конец первой части.

========== Часть 2, глава 1 “Тыквенный мир” ==========

Чистый лист блокнота. Безупречный и девственно белый, даже без линовки. Я не раз слышал мнение, что перекладывание своих мыслей и планов на бумагу очень помогает все упорядочить, сделать правильные выводы. Но в Виррах это было невозможно – мое семейство обязательно обнаружило бы эти записи. Сколько раз я прятал журналы, диски, какие-то мелочи под матрас, делал тайники, приподнимая доски паркета – все это все равно находили, и в лучшем случае просто выбрасывали. Поэтому я предпочитал вести дневник в мыслях. Представлял, как слова ложатся на бумагу, ровные ряды букв, лихая завитушка в конце каждой строки – для красоты.

Теперь я был сам по себе, и никого не интересовало, что я там напишу. Именно поэтому на последней остановке я купил этот блокнот. Взял в руки и уже не смог положить обратно. Жемчужно-серая однотонная обложка, приятная на ощупь, скругленные листы, плотная белоснежная бумага. Может, действительно, если постоянно записывать, то можно будет привести свою жизнь в порядок.

Мне даже не терпелось поскорее взяться за дело. В первую очередь, конечно, следовало подумать, куда ехать дальше. Я разложил перед собой ворох туристических проспектов, добытых на вокзале. Округ Нортэм был позади, впереди были неизведанные земли. Где-то, где мне еще могли быть рады. Пока я вновь чего-нибудь не отмочил…

Я начал медленно выводить буквы, пытаясь не скатиться в свой обычный стиль – кардиограммы, нацарапанные птичьей лапой. Хотелось сделать первую страницу своей новой жизни безупречной.

На странице возник заголовок:

«Куда отправиться?»

И на меня тут же накатила досада. Сначала ручка писала слишком сухо, а потом слишком жирно, так, что чернила не успели подсохнуть, и я смазал их рукой. И более, того, всплыла еще одна проблема, о которой я совсем забыл.

Заголовок гласил:

«Куда отправитца?»

Неправильные буквы бросались в глаза, раздражали, хотелось немедленно вырвать и скомкать этот лист. Но чертов блокнот был крепко прошит: выдерни лист, и останутся рваные клочки бумаги, а это тоже смотрится по-уродски. И вновь подступила паника, ведь я знал, точно знал, как пишется правильно, но почему-то написалось именно так, и теперь надо бы исправить, а я уже не помню как…

– Какими это «полесными тропинками» ты бродишь, Эстервия? – зазвучал голове ехидный голос учительницы. – Куда ты там хочешь «отправитца»?

Она любила зачитывать мои труды вслух, перед классом, и позже – родителям. Класс смеялся, родители – нет. Мне-то вообще было не до веселья, потому что потом непременно следовало долгое заключение в комнате с учебником родной речи, и бесконечные строчки, которые я должен был написать от руки. Стоило отвлечься хоть на секунду, понадеяться, что теперь-то дело доведено до автоматизма, как рука вновь выведет «подорожный корм» или еще что-то в этом роде.

Подобных ошибок было слишком много, так, что у учителей порой мелькали сомнения в моей умственной полноценности. Кто-то же утверждал, что это такой странный способ издевательства. Но на самом деле, я знал, как правильно пишется. Мне вовсе не хотелось привносить в свою и без того нескучную жизнь новые проблемы. Диссонанс между головой и рукой очень напрягал. Единственным способом хоть как-то скорректировать это, было писать очень медленно, подолгу раздумывая над каждой буквой, контролируя и отмечая каждое действие. Но долго выдерживать у меня не выходило.

Вот и теперь. На первой же странице, на первом же предложении! И ведь если подумать, такой пустяк, ну, перечеркни ты, или оставь как есть и все, у тебя позади бессонная ночь в автобусе, несколько месяцев дурдома, не удивительно, что мозги набекрень.

Но нет. Дурацкая ошибка вывела меня из себя.

Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. А потом вдруг подхватился и вылетел из придорожного кафе, где сидел. Блокнот остался лежать на столе. Мне вдруг срочно понадобилось на свежий воздух.

Я встал, прислонившись к дверям кафе. Закрыл глаза. Все в порядке. Надо просто вовремя замечать свои закидоны. И сразу же тормозить их.

Надо поесть. Выпить крепкого сладкого чая. Найти место, где можно поспать. И уже потом решать, что делать дальше. И черт с ним, с блокнотом.

Вроде все, попустило. Я открыл глаза.

Почему-то все вокруг было оранжевое. Оглянувшись вокруг, я сообразил, почему – улицу заливал свет предзакатного солнца. Но ведь было всего восемь утра! И вообще, все вокруг изменилось. Куда-то исчезли редкие прохожие, спешащие на работу, застекленное здание кафе смежное с автовокзалом. Вокзал тоже исчез. Вместо этого появилась узкая улица с небольшими деревянными домами стоявшими впритык друг к другу. Людей не было совсем, от всего веяло абсолютной заброшенностью.

Опять я умудрился провалиться. Черт, черт, черт! Может, реально уже, пойти и сдаться в психушку? Не обманывать самого себя, сам я явно не справлялся.

Но сначала надо бы отсюда выйти… Где это я вообще?

Надписи на вывесках были полустертые, язык незнаком. Даже буквы были чужие. И почему-то повсюду: на прилавках, на ступенях лавок, на крылечках домов валялись огромные тыквы. Я дотронулся до одной и поморщился: она явно была гнилая, бок ее вдавился от моего прикосновения. Да и запах стоял характерный, гнилостно-сладковатый.

Я отбросил тыкву рукой, овощ шлепнулся на мостовую и лопнул. На мостовую вытекла буроватая кашица с семенами. Омерзительно. Я снова перевел взгляд на небо. Не уверен, что даже в южных широтах закат должен быть настолько ярким.

Я двинулся вперед по улице, уговаривая себя не паниковать. Конечно, ничего не получалось. Я завернул в переулок, врезал по ближайшей стене. Ничего. Вернулся на главную улицу. Побродил вокруг. Повсюду чертовы тыквы. Что здесь было, фестиваль урожая? Где всех фермеров вдруг похитила неведомая сила? Но это не столь важно. Как бы мне выбраться отсюда?

Прошлые разы… Обычно появлялся тот, зеленоглазый. Или другие… Только один раз мне удалось выбраться самому, но тогда я просто бежал, не разбирая дороги. И сам не понял, что сделал. Может быть, вернуться туда, откуда я пришел? Вроде было кафе, из которого я вышел. Мне было плохо, кружилась голова, я особо не разбирал, что вокруг. Я выбрался наружу и стоял там некоторое время закрыв глаза. А потом, увидев, что я провалился, я стал метаться по улице. Кажется, даже перебежал дорогу…

Откуда я вышел? Вон оттуда, где рядом стоит целая тележка с тыквами? Или оттуда, где на ступеньках стоит горшок с засохшей пальмой? Я определенно помню эту пальму.

Соглашусь на все, даже на лечение электричеством, если выберусь!

– Эй, кто-нибудь? Есть здесь кто-нибудь?

Нет, никого. Так, без паники. Может просто снова закрыть глаза? А потом раз и… Нет, без толку. Что там еще… Ущипнуть себя? Протереть глаза? Да что такое?

Я присел на ступеньки ближней лавки и принялся растирать себе виски. Деревянный настил, нагретый солнцем, был довольно теплым. Здесь так-то было хорошо, чем бы это место не было. Но есть ли здесь кто-то живой? И какая-то еда, помимо подгнивших тыкв?

Может, я навсегда застрял здесь? Ведь бывает же, что люди пропадают без вести. Кто-то решил, что я в своем мире достаточно натворил дел… Хотя нет, пропавшие наверняка просто становятся жертвой маньяков или обстоятельств. А я… наверное, так и торчу у вокзала, и все это происходит лишь в моей голове. Хорошо еще, если не стою посреди дороги.

Или все же этот мир реален? Я провел рукой по ступеньке, на которой сидел. Несколько заноз застряло в ладони − дерево было довольно шершавое. По ощущениям, все вполне настоящее. Вот ведь угораздило!

И вдруг я услышал, как кто-то негромко стучит по стеклу. Я вскочил и судорожно огляделся по сторонам.

Звук доносился из лавки через дорогу. Барабанили по стеклу витрины, несильно, но явно пытаясь привлечь внимание.

Я бросился туда. В окне, вроде бы промелькнул чей-то силуэт.

Но лавка оказалась пуста. Это скорее была не лавка, а аптека, только старинная, − не только место для продажи лекарств, но по совместительству закусочная и бакалея. На одном из столиков стоял стакан с мутноватой жидкостью. Я, не подумав, окунул туда палец и поморщился. Конечно же, это был тыквенный сок. И притом давно испорченный.

– Опять ты?

Голос раздался откуда-то из глубины помещения. Молодой, веселый, с нотками легкого удивления. И почему-то смутно знакомый. Но когда я вошел в подсобку, то обнаружил там очередную тыкву. В жизни теперь к ним не притронусь.

– На четвертом их много, – сообщил вдруг невидимый собеседник, будто прочитав мои мысли. – Сама не знаю почему. – Они растут сквозь миры и повсюду оставляют свои плоды.

Его, вернее, ее голос звучал откуда-то издалека. Но дальше была только дверь черного хода.

– Кто ты? Ты знаешь, как отсюда выйти?

– Выйти? О, так ты, значит, наш! Круто! Только я скоро проснусь, жалко не успеем познакомиться. А выходи через дверь, как всегда.

– Подожди, через какую дверь?

– Прямо иди! Как интересно! Я еще таких, как мы не встречала.. Слушай, я уже просыпаюсь, но знаешь что? Приезжай к нам! Ты где-то рядом бродишь, я же вижу.

– Каких таких? Кто вы?

– Ой. Ты что, ничего не знаешь? Ну все равно приезжай, разберемся. Хоть посмотрю, как ты выглядишь, интересно же.

– Куда приехать? И ты что, не видишь меня?

– Но мы же на четвертом, – удивилась она. – Тут все выглядит не так. А ты еще, наверное, забудешь все, как вернешься… И я забуду. Хотя вчера ты тоже ходил где-то рядом. Я тебя узнала.

Мне почему-то было очень важно узнать, кто обладатель этого голоса. Прямо-таки жизненно важно. Впервые в жизни я приблизился к разгадке моих путешествий в «не туда».

– Ой, я просыпаюсь! Как бы не забыть! – в голосе на секунду послышалась паника.

– Хотя… А я тогда вот так… Ты должен понять.

– Подожди! Подожди, пожалуйста!– я достиг двери черного входа и поспешно распахнул ее и…

Шагнул в знакомое привокзальное кафе.

И мне бы радоваться, что я выбрался, но я впервые после возвращения испытал досаду. Разгадка была так близко. А теперь пройдет несколько суток, и я не буду уверен, привиделось мне все это или нет.

Я заказал кофе и вернулся за свой столик. К счастью, никто не покусился ни на гитару, ни на рюкзак со всем моим барахлом. И блокнот все еще валялся посреди стола. Хотя нет, я помнил, что он лежал поверх всех городских карт. А теперь одна из них была заложена между его страницами и сдвинута так, чтобы оказаться как раз под надписью «Куда отправитца». Рядом с названием города ручкой была нарисована маленькая медуза.

Я поднял карту и огляделся по сторонам – может, кто-то из посетителей развлекается? Но здесь была только кассирша, всецело поглощенная закрытием смены. Может тот, кто нарисовал медузу уже смылся? Что это, призыв к действию? О Тьярегорде я ничего не знал, кроме того, что недавно там был праздник по случаю юбилея – сто двадцати лет с момента основания. Случайно увидел в новостях. С другой стороны, почему бы и нет.

Я сложил буклет пополам и собирался было убрать его в карман куртки, но пальцы почему-то прилипли к бумаге.

Клятый тыквенный сок. Он никуда не делся.

«Они растут сквозь миры и везде оставляют свои плоды» – вдруг вспомнилось мне.

Но почему «вспомнилось»? Ведь мы разговаривали всего несколько минут назад. С той невидимой девушкой, которая хотела узнать, как я выгляжу. Почему я уже забыл об этом?

На самом деле это всегда было так. Проходили дни, недели, и все происходящее «не здесь» будто отходило на дальний план. Я забывал обо всем до следующего инцидента. Вспоминал, если натыкался, вот как сейчас, на какую-то материальную зацепку. Вроде тыквенного сока.

Я вытер пальцы салфеткой и схватил ручку. На грамматику и орфографию уже было плевать. Я писал о тыквах, растущих сквозь миры. Об оранжевом закате. Выуживал из памяти все, что случилось со мной в Ньютоме. Торопливо фиксировал все, чтобы в дальнейшем вернуться и перечитать. Ржавый. Клуб. Подвал. Обрушившийся город.

И мне было абсолютно неважно, сколько ошибок там будет. Главное, что я пойму.

========== Часть 2, глава 2 “Итоги” ==========

До отправления в Тьярегорд я сделал еще одну остановку. Все же надо было тщательно привести себя в порядок. Очередной хостел подкупал низкой ценой и возможностью снять одиночный номер. Пусть комната была без окна, и все, что в ней было это кровать, упиравшаяся краями в стену и метра полтора – два свободного пространства. Зато имелась общая кухня и комната с компьютером.

Я решил начать с душа и долгого сна. Со вторым дело упорно не ладилось. Еще одно мое дурацкое свойство – порой вымотаюсь до невозможности, а спать все равно не могу. Прямо чувствую, как в крови искрит адреналин. И если и засыпаю, то ненадолго, постоянно просыпаюсь от графически детальных кошмаров. И когда открываю глаза, то ощущение такое, что и правда долго и безуспешно от кого-то спасался. Но меня все равно схватили и пережевали.

Тогда я разложил на кровати деньги и вещи для ревизии. Долго разглядывал фотографии с концерта-открытия. Надо бы написать Улле и Шу, как только приду в себя. Пора завязывать с бесследным исчезанием.

Потом я долго торчал у компьютера, изучая информацию о месте, куда твердо решил ехать. Вроде все выглядело адекватно. И от места той аварии достаточно далеко. Я, кстати, полазал по новостным сводкам, дело вроде замяли, но лучше было не расслабляться.

Город небольшой, но все же не полная глушь, областной центр, с институтом, метро и прочими благами цивилизации. Я кинул пару заявок на простые вакансии. Нашел самый дешевый хостел и снял койкоместо на неделю. Настроил гитару, понадеявшись что там к уличным музыкантам будут более благосклонны чем в Ньютоме.

Все было так спокойно, так здраво, что какой-то части меня хотелось привычно выкинуть что-то этакое. Например, снова позвонить в Вирры. Это как навязчивое желание содрать корочку с поджившей раны.

Я вновь попробовал заснуть. Потому что все вокруг было мутное, постоянно нападали приступы зевоты, и сердце колотилось. Сон все не шел, поэтому я просто лежал и смотрел в потолок. Если долго не отрывать взгляд от него, казалось, что он опускается ниже и ниже. Вот-вот упадет. Но это не пугало, напротив, как-то успокаивало. Будто это и не потолок вовсе, а большое теплое одеяло. Которое укутает и спрячет от всего мира. Мне как раз не хватало чего-то тяжелого, весомого, реального. Того, что не позволит разлететься на части. Чего-то, что заставит почувствовать себя целым, удержит на земле.

Я лежал и перебирал в памяти все последние события. А затем и всю жизнь.

Наверное, пришло время. Потому что слишком долго я отрицал некоторые ее моменты. Будто можно убрать их просто притворившись, что их не было. Но как говорил один из работников в усадьбе, «это не можно!».

Меня зовут Эстервия. Я ненавижу свое полное имя, за корявость и претенциозность, поэтому предпочитаю Эсси. В конце этого лета мне стукнет двадцать один год. В семнадцать лет я ушел из дому. Я плохо помню последующие годы скитаний, все они слились в бесконечную череду поездок, сменяющих друг друга компаний, пьянок, оргий, ночлежек, драк и поспешных переездов. И только в ноябре этого года я проснулся.

Иногда я делаю страшные вещи. Долгое время мне было предпочтительнее думать, что это вовсе не я, а некая другая теневая личность. Что это не я, а она убила ту старую дракониху, что учила меня играть на рояле и постоянно хлестала по рукам линейкой. И не я, а она раскидала тех подонков по трассе, вместе с их грузовиком. И она, а не я чуть было не разнесла больницу в Ньютоме. Но что есть, то есть. Это был я. И именно я должен приложить все усилия, чтобы это не повторилось.

А еще я иногда попадаю в какие-то странные места. Вне зависимости от моего желания. Встречаю там необычных, порой пугающих личностей. Не так давно я побывал в прошлом. И даже говорил с мертвецом. Он вселялся в меня. И он был очень даже славным.

Я до сих пор не знаю, происходило ли все это только в моей голове, или же на самом деле.

Я ненавижу свою семью. Но не могу забыть о ней, вычеркнуть из жизни. Я боюсь стать таким же как они. И я…

По-прежнему, надеюсь, что что-то изменится. Не знаю как. Даже в самых смелых фантазиях, я не представляю, что эти люди примут меня. Даже не примут, а признают, что ли мое право на существование. Таким, какой уж я получился.

Я надеюсь найти семью другую. Не в классическом понимании этого слова. Просто людей, с которыми мне бы хотелось остаться.

И может быть, когда-нибудь, рассказать им о том, кто я есть.

Я очень устал убегать.

Устал влипать в истории.

Я хочу остановиться.

Очень хочу.

Я перевернулся на бок. Чтобы отрешится от воспоминаний, я принялся фиксировать все, что меня окружало. Каждую деталь. Жесткий матрас подо мной. Холодная подушка под щекой. Одеяло в ногах. Я сосредоточился именно на физических ощущениях, потому что именно они транслировали в мозг простую, базовую, но так нужную мне сейчас мысль: я здесь.

Я здесь, в этом моменте. Я живой. Я дышу. Все происходит на самом деле. Я могу повернуться, лечь удобнее. Могу контролировать себя. Могу контролировать свою жизнь. Могу управлять своими эмоциями. Могу подчинить себе все обстоятельства, могу более не позволять быть им сильнее меня. А если и случится что, то вновь выкарабкаюсь. Как всегда.

С этим самовнушением я наконец заснул. Еще не тем крепким сном, в котором нуждался, но, по крайней мере, без кошмаров, без проваливания в места, населенные опасными тварями. Правда, ехидный внутренний голос все же прошептал на ухо перед тем, как закрылись глаза:

– Управлять эмоциями? Да ну?

========== Часть 2, глава 3 “Новый город, славная компания” ==========

Я прибыл в Тьярегорд за пару часов до рассвета. Город сразу поразил меня своей бурлящей энергией, пульсирующей жизнью, я точно шагнул в самый ее эпицентр, сойдя с автобуса. А я ведь я какое-то время жил в самой столице, и, казалось, удивить меня уже сложно.

Нет, я привык к толпам, гуляющим до утра, к распахнутым дверям многочисленных клубов, к пьяными выкрикам, несмолкающей музыке… К ощущению вечного праздника.

Но если столица брала размахом и масштабностью, то здесь все было иначе.

К тому же, в столичном вечном празднике была некая теневая сторона. Присмотрись получше, и увидишь, что это не улыбки, а оскалы. Это не сияющие глаза, а пустота, взирающая на тебя. Ты ни за что не запомнишь эту ночь, даже если не будешь пить ничего крепче пива. Она закончится, а за ним будет другая, такая же. Ты только успевай: охвати как можно больше мест, людей, ночь закончится быстро, и утро сорвет сверкающую пелену с глаз, явит все в самом неприглядном свете. Вернет тебе все дурные воспоминания, отрезвит, заставит вновь взглянуть в глаза самому себе. Так что ты уж постарайся. Проживи эту ночь как последнюю. И пусть она сразу перерастет в другую, минуя день.

В Тьярегорде тоже бурно гуляли. Хотя кадры, выхваченные моими усталыми глазами не сильно отличались от уже виденного в столице: вот слишком громко хохочущая компания сидящая на парапете, вот парень, запрокинувший голову и ловящий ртом последние капли из бутылки, вот две подружки, одна нагнулась над кустами, а вторая придерживает ее за талию. Вот сразу несколько парочек, так скажем, тусовых эротоманов, почти синхронно вылизывающих друг другу неба. Вот спящее тело. А вот другая компания, решительно шагающая куда-то. Кто-то сцепился руками и движется вприпрыжку, кто-то кружится на ходу под музыку, которую слышит только он, кто-то блаженно созерцает предрассветное небо и постоянно наступает товарищам на ноги. Но в здешнем угаре не было надлома. Не было отчаянного желания забыться. Здесь была только чистая радость жизни. Судя по тому, что многие были одеты в однотипные комбинезоны разных цветов, я сообразил, что шел какой-то студенческий праздник. В волосах у многих были ленты – тоже цветов определенного факультета. Большинство гуляющих были молоды. И все как один наслаждались этой ночью, плавно переходящей в утро. На них было приятно смотреть после чопорного и консервативного Ньютома, пусть я и немного завидовал их безмятежности.

Ноги вывели меня к набережной, и настроение чуть повысилось. Мне всегда нравилась открытая вода. Но в Виррах было лишь озеро, до которого нужно было долго ехать на поезде. В столице, в Ньютоме, да и вообще во многих местах, где я побывал, были лишь невнятные грязные речки и каналы. Но здесь река расстилалась широкой сверкающей гладью. По ней неспешно скользили яхты, увешанные светящимися гирляндами. Люди сидели на парапете, веранды некоторых баров также выходили прямо к реке, кто-то даже рискнул окунуть в воду ноги, хотя до купального сезона было еще далеко. Гремела музыка, голосам гуляющих вторили крики чаек.

– Подожди, эй! – Какой-то нетрезвый парень с зелеными волосами уложенными «иглами» оторвался от своей компании и нагнал меня. – Ты ж с геофака, да? Я тя’ видел!

Я несколько напрягся от внезапного вторжения, но тут же расслабился. Уж слишком сильно будущий геолог качался, и уж больно расфокусированный у него был взгляд.

– Ты меня с кем-то путаешь.

– Да? Эх, ну все равно на, держи!

И он всучил мне почти полную бутылку вина и ускакал в ночь, назад к своим друзьям.

По дороге до хостела я встретил еще несколько компаний. Одни звали ехать на дачу к приятелю. Вторые заставили вспомнить слова песни, которую сами подзабыли. Кто-то привязал мне ленточку в волосы. Фиолетовую, кажется, цвета дизайнеров.

Хостел был закрыт, но меня предупредили, чтобы я спокойно звонил, когда приеду, и кто-нибудь из администраторов обязательно придет и мне откроет. Я не поверил, но телефон все же записал. И очень удивился, когда через пять минут действительно на велике прикатила веселая сильно накрашенная блондинка. На раме у нее почему-то был примотан огромный фикус, тоже весь в разноцветных лентах. И она ничуть не злилась, на мое позднее появление, выдала ключи, заплетающимся языком попыталась провести тур по хостелу, но не смогла, цапнула из холодильника бутылку сидра и уехала. Я потом видел ее в окно: велосипед ее то и дело опасно накренялся, она приветственно махала всем встречным, фикус подпрыгивал на выбоинах и ленточки весело развевались.

Я упал на кровать, не раздеваясь. В моих планах было проспать как минимум, до обеда. Набраться сил. Ведь я нашел временную работенку – в одном баре, и первая смена у меня была уже послезавтра. Как-то все пока шло слишком легко и нормально. Будто и не со мной совсем. Я решил пока не радоваться и не расслабляться.

Разбудил меня слишком яркий солнечный свет. Чувствуя себя долбанным вампиром, я метнулся к окну, задернул шторы, сел, задумчиво отхлебнул дареного вина и завалился обратно – на часах не было и девяти. Но сон уже не шел. Ну что же, значит, пора познакомиться с городом при дневном свете. Если он мне понравится и таким, то, может, здесь у меня все получится?

К моему удивлению, гуляния все еще не утихли. Сейчас настала фаза объедания – везде открылись лотки с жареными сосисками, мясными пирожками и прочей уличной едой, куда выстраивались целые очереди. И все в очередях весело болтали, смеялись. Асфальт был усеян оброненными ленточками, осколками бутылок и конфетти. Будто фотография салюта, в которой кто-то выкрутил на максимум настройки яркости.

На рынке, куда я случайно забрел, мне почти силой всучили свитер.

– Девушка, прямо в цвет ваших глаз! Ну, берите же! – велела пожилая торговка. – Редко кому так подходит, сами смотрите!

– В цвет глаз? – я был несколько озадачен. Потому что кофта была белой.

Но решил не спорить, на улице было прохладно, а я не захватил куртку, купившись на солнце, светившее почти по-летнему. Видок, правда, у меня стал какой-то нелепый. Укуренный такой ангелочек. И среди ярких одежд гуляющих это белое пятно уж слишком выделялось.

Затем я направился в городской парк. Там тоже было полно народу: они лежали на газоне, сидели стайками на скамейке или неспешно бродили туда-сюда.

Я собирался достать свой блокнот, перечитать записи, и возможно, сделать новые. Все пока шло хорошо, даже слишком, но я-то знал себя. И недели не пройдет, как опять что-нибудь выкину. Поэтому лучше продолжить самоанализ. К тому же я обнаружил, что опять позабыл многие детали моих путешествий в “не сюда”.

Но от мыслей сильно отвлекали празднующие студенты. Какая-то дурацкая зависть охватила меня. Они все были такие счастливые и красивые. А главное, дружные. Будто они все были заодно, все знакомы сто лет. И встречаясь, бурно радовались друг-другу. В Виррах тоже были разные мероприятия для молодежи: сборы, выпускные из средней и старшей школы, но это совсем не походило на праздник. Так, сумрачные шествия в тяжелой неудобной парадной одежде, долгие линейки, унылое чаепитие с тортом – огромным, впечатляющим, украшенным золочеными вензелями королевского семейства, и, к сожалению, абсолютно несъедобным, сплошь состоящим из жирнющего крема, липкой патоки и обсыпки, об которую можно было сломать зуб.

Я смотрел на эту совсем другую, свободную молодежь и грустил. Опять накатила волна острой жалости к самому себе, от которой стало противно. Нашел, тоже, из-за чего расклеиваться.

Я перевел взгляд на небо и попробовал полностью очистить мысли. Наблюдать за облаками, отстраненно наблюдать за их перемещением и больше ни о чем не думать. Старый как мир метод. При взгляде на небо сразу ощущается масштабность вселенной. Сразу чувствуешь себя песчинкой. Крошечной песчинкой, у которой просто не может быть больших проблем. Это, конечно, иллюзия, но она работает, какое-то время.

Но солнце светило слишком ярко, глазам быстро стало больно. Так что пришлось оторвать взгляд от неба. Теперь все силуэты казались темными, едва различимыми. И кто-то стоял напротив моей скамейки и смотрел на меня. Я протер глаза, прикрыл их на несколько секунд. Когда зрение, наконец, восстановилось, я бросил осторожный взгляд в сторону наблюдателя. Посмотрел и сразу расслабился. Это был всего лишь парнишка лет тринадцати, чем-то сильно расстроенный. Он нервно теребил край футболки, слишком большой для него. С футболки грозно скалилась неведомая чешуйчатая тварь, и на ее фоне лицо пацана выглядело еще более растерянным, даже беззащитным.

Поймав мой взгляд, он ужасно смутился и тут же уставился в противоположную сторону. Выдернул из кармана телефон и начал что-то сосредоточенно в нем изучать. Я был уверен, что там вовсе не было наплыва новых сообщений. Парень, продолжая залипать в телефон медленно двинулся прочь. Я уже и забыл о нем, когда спустя пару минут, он появился снова. Сделал круг вокруг газона. Присел на лавку напротив, достал сигарету, долго и мучительно щелкал зажигалкой, пока не закурил, опять долго-долго рассматривал свой телефон, что-то искал в карманах – словом, изображал бурную деятельность. Но как только я поворачивал голову, он тут же принимался таращиться на меня.

Хм, забавно. Нет, я видел себя в зеркало. Я понимаю, что большинство парней видят во мне девушку, на их взгляд, симпатичную. Пусть и без груди. Желающие познакомиться находятся почти каждый день. Но обычно это все-таки мои ровесники, а не вчерашние дети. А вот поймет он, что я мужик, интересно, насколько это травмирует его психику? Тут же все-таки не столица…

Ладно, черт с ним. Пусть глядит, если ему так хочется. Насмотрится, да уйдет. Жалко его правда: бродит тут, один, совсем без друзей.

И так прошел, наверное, целый час. Парнишка все не уходил. Он появлялся то тут, то там, но всегда оставался в поле видимости. Я занялся перечитыванием записей в блокноте, и вновь выбросил его из головы. Спустя час поднял голову, и вот, снова он!

Однако, теперь парень шел целенаправленно ко мне, очевидно, набравшись смелости. Я сделал вид, что не заметил его маневра, чтобы не спугнуть. Но он спугнулся сам, в последний момент резко свернув в сторону. Я недоуменно поднял на него глаза. Какая же паника была у него на лице. Вдруг случилось что-то серьезное? А я тут сижу, возомнил себя мечтой всех подростков, блин. Может, лучше спросить у него, в чем дело и закончить наконец эту игру в гляделки?