Текст книги "Душа снаружи (СИ)"

Автор книги: Nelli Hissant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Но тогда я не падал в бесконечность. Жуткий лес сам нашел меня, бродящего где-то на окраинах Вирров. Незаметно подполз, окутал своими искривленными ветвями.

А сейчас сюда меня перенес Кэй. Как там он сказал, «будет очень страшно»? А, кстати, вот и он, стоит в тени ели, такой же скрюченной, как и все деревья здесь и нетерпеливо машет мне. Мне очень не хочется идти туда, где он стоит. Ох, как не хочется. Но придется.

− Тихо, тихо, − велел он, когда я подошел к нему. – Смотри под ноги, старайся не наступать на сухие листья или ветки. Надо быть как можно тише. Даже дышать и то лучше через раз. Понятно?

Я кивнул.

− Тебе уже знакомо это приятное место, так? Вижу, что знакомо. На этот раз ты попал сюда правильным путем. И правильным же путем выйдешь. Но надо быть осторожным. Все что может случиться с тобой здесь, случится на самом деле. Это не сон, из которого можно спастись проснувшись.

− Получается, − спросил я. – Мне нужно просто найти выход отсюда? Правильный выход?

− Не совсем. Дело не только в выходе… Это бесполезно объяснять, ты поймешь сам. Давай иди вперед. Смотри под ноги. Контролируй каждый шаг. Я буду идти за тобой. Не оглядывайся и не говори со мной. Только вперед. Ну же, пошел!

Я осторожно поглядел вниз. Лучше бы я этого не делал. Слишком уж активно кто-то возился там, в жухлой листве и перегное. И подошву моего ботинка уже пытались просверлить, я чувствовал отдачу. Должно быть какое-то насекомое или червь… А если бы на месте ботинка была мягкая плоть?

Я внутренне содрогнулся и быстро зашагал вперед. Сзади Кэй прошипел, чтобы я так не гнал, но я его не слушал. Хотелось покончить со всем как можно скорее и убраться отсюда.

Я не так уж и боялся насекомых, правда. Как и темных мрачных лесов. Как-никак Вирры стоят посреди тайги. И часто я находил в лесу убежище и утешение.

Но это место просто пило из меня все соки. Вселяло панику. Казалось, еще секунда и я не выдержу, побегу вперед, не разбирая дороги, буду умолять вернуться отсюда. Куда угодно.

Я оглянулся, чтобы проверить, идет ли за мной Кэй. Я помнил, что он велел не смотреть назад, но не мог удержаться. Хотелось убедиться, что он не бросил меня.

Он был на месте, неторопливо шел позади. Но это совершенно не успокаивало. Темная одежда его почти сливалась с окружением. Бледное его лицо будто подсвечивалось. Он похож на человека, но не является им, − вдруг явно дошло до меня. Я толком не знал, кто он. Но я потащился с ним в этот жуткий лес. Просто поверив его словам, потому что он говорил, казалось, так правильно, хоть и странно… Желает ли он на самом деле мне добра? Ведь не зря я раньше так боялся его, не зря убегал так много лет. А он ждал, точно в засаде. И теперь объявился, и затащил сюда…

− Я же сказал не оборачиваться! − долетел до меня его голос. − Что, теперь параноишь насчет меня? Думаешь, завел негодяй в темный лес, задумал нечто нехорошее?

− Нет, что ты! − преувеличенно бодро воскликнул я. Слишком громко.

Всю дорогу нас сопровождало еле слышное жужжание. Очень хара́ктерное такое жужжание. Я старался не думать о нем.

Это было вовсе не похоже на пчелиный рой, или просто пролетающего мимо жука. Этот звук означал очень много насекомых собранных в тесном пространстве. Когда они перебираются между телами друг друга, то и дело кто-то старается выбраться из кучи, старается взлететь, чтобы обрести свободу. Или же добраться до пищи.

Однажды Вирры одолел яблоневый вор − так называли гадкого вида жука, с еще более гадкими личинками. Они питали невероятную страсть к маленьким сладким яблочкам, предназначенным для сидра. Слуги расставили в саду ловушки − ведра, где на дне был разлит тот самый сидр. К утру ведра кишели насекомыми. Живые жуки трепыхались среди тел захлебнувшихся сотоварищей. Пытались взлететь, но их крылья намокли. Их жужжание усиливало эхо − ведра были металлическими.

Так вот, здесь тоже было слышно такое же жужжание целой колонии насекомых. Только они питались вовсе не фруктами. И шум усилился, когда я так неосторожно повысил голос.

− Слушай, Эстер… Эсси. Вдохни глубоко. И больше не шуми. Кто бы ни оказался здесь с тобой в этом месте, будь это самый старый верный друг, здесь бы ты не стал доверять ему. И, уж, конечно, ты не доверяешь мне. Но так и должно быть.

Я остановился, огляделся по сторонам. Честно говоря, мне уже не было дела до Кэя. Меня беспокоили они… Они были где-то рядом. И могли услышать наше приближение. Или нет? Могут ли насекомые слышать?

− Кэй! Эй, Кэй, как думаешь, есть ли у насекомых уши?!

Да что со мной такое? Я точно не собирался так орать.

Кэй кивком указал куда-то в сторону.

− Здесь у всего есть уши, − с нажимом ответил он.

Да. Там они и были. Трудились, челюстями обдирая мясо с костей. Кажется, они доедали оленя. Или волка. Не очень хотелось узнавать, если честно. Челюсти, точно у саранчи, огромные раздутые брюшки, мерно покачивающиеся в такт, вот-вот грозившие лопнуть. Каждая тварь размером с походный рюкзак, а то и больше. И их десятки, сотни! Прозрачные точно стеклянные крылья не вмещаются под слишком маленькие надкрылья, и этот изъян делает их еще омерзительнее.

И слишком осмысленные, слишком блестящие глаза. Они заметили меня. Вот одна, вторая особь медленно отвлекается от своей трапезы…

И я вновь бежал. Бежал, полностью утратив разум. Мне казалось, что вот-вот меня нагонят, облепят клейкими лапами и будут есть. Тысячи клейких лап, тысяча челюстей, хоботков, что вонзятся в тело. И жужжание, копошение, звон, когда они будут стукаться друг об друга надкрыльями. И это будет долго, бесконечно долго.

Несколько раз я падал, и, казалось, что что-то тут же хватает меня за ноги, карабкается на колени. Может, это были всего лишь сухие ветки, а может, и нет. Я не знал, сколько продолжался этот бег. А в тот момент, когда дыхания уже не хватало, когда сердце было готово выпрыгнуть из груди, земля под ногами вдруг стала очень рыхлой. И вот я уже летел вниз. Мне осталось только крепко зажмуриться и закрыть голову руками. Вот и все. Как только я достигну дна, там-то меня и сцапают.

Но внизу оврага был только Кэй. Это о его ногу я стукнулся, приземлившись.

− Жучье уже давно отстало, − он ухватил меня за руку и резко дернув, поставил на ноги.

− Но нет времени разлеживаться. Он должен быть где-то здесь.

Я уже не спрашивал, какой такой «он». Мне было все равно. Часть меня хотела забиться под ближайший куст, сжаться в комочек и остаться там навсегда. Другая часть жаждала от души заехать «наставнику» в челюсть.

Но я все равно встал и пошел вперед. Меня трясло, зуб не попадал на зуб, но я все равно шел. Будто подсознательно чувствуя, что только так можно прекратить этот кошмар.

Здесь и правда кто-то был. Я чувствовал его страх. В овраге было еще темнее, чем в лесу, так что я двигался почти вслепую. Все было как в кошмаре, где ты отлично знаешь, что вот за тем кустом притаился монстр. Но ноги все равно тащат тебя туда. Только уж больно напуган был этот невидимый пока что монстр, нет, он был просто в ужасе. Тем хуже. Загнанный зверь всегда опаснее.

А в следующую секунду что-то налетело на меня, протаранив в живот и сбив с ног. Это что-то тут же попробовало удрать, но я схватил его. Не знаю, зачем, как-то инстинктивно. Вместо ожидаемой звериной шерсти я нащупал чью-то тощую ручонку, абсолютно ледяную.

− Держи его! − крикнул Кэй. − Не отпускай ни в коем случае!

Вторая такая же рука вцепилась мне в лицо, я чудом успел отвернуться, чтобы оно не задело глаза. Существо кричало совершенно диким голосом, почти ультразвуком. Оно отчаянно пиналось и царапалось. И было неожиданно сильным, при его малом росте. Но я держал. Сам не зная, почему. Пару раз оно ощутимо пнуло меня в живот, оставило пару глубоких царапин на щеке. Наконец, мне удалось прижать его руки и ноги к земле.

И только чудом я тут же не выпустил его.

Потому что в небе вдруг взошла луна, осветив все происходящее. И я отчетливо увидел, кто лежит передо мной.

Грязные растрепанные желтые патлы, сбившиеся в колтун, огромные глаза − из-за расширившихся зрачков кажутся черными. Бледно-зеленая кожа, перекошенное лицо, застывшее в жутком оскале, лицо утратившие человеческие черты. Меня передернуло от отвращения. Вспомнилось вдруг, как у матери во время припадков темнели глаза и, всматриваясь в мое лицо, она вопила «Ты скверна! Ты скверна! Порождение тьмы!».

Теперь я понял, что она имела в виду. Что видела, глядя на меня. Потому что здесь, в овраге я глядел в лицо самому себе. Мне, двенадцатилетнему. Который, должно быть, все эти восемь лет пробыл в этом лесу. Его щеки впали, одежда истлела, тело цветом напоминала рыбу, с которой сняли чешую, он превратился в дикую лесную тварь. И в то же время это был я.

Существо выгнулось дугой и снова закричало. Меня разрывало от жалости и омерзения. Хотелось чем-то помочь ему. Или добить − ведь он, по сути, был живым скелетом обтянутым кожей. И вероятно, уже давно мертвым, ведь его была плоть холодна. Хотелось отпустить руки и бежать прочь, далеко-далеко. Приложиться пару раз об дерево головой, чтобы забыть, извлечь навсегда из памяти. Или же…

− Не смей! − Кэй появился рядом с нами, опустился на одно колено, перевел взгляд от меня к нему.

− Не смей отпускать его! − он был в ярости. − Не смей, слышишь, не смей презирать его, не смей его ненавидеть!

Последняя фраза обожгла, будто удар плетью.

Я понял, что он имел в виду. Пусть и не мог объяснить словами.

Меня душила подступившая к горлу истерика.

Я продолжил прижимать его к земле. Держал долго, не обращая внимания на ультразвук, на то, как выгибалось его тело − будто под электрошоком. И безотчетно шептал:

− Все скоро кончится, да, скоро… Скоро все кончится…

Наконец он обмяк, полностью обессилев. И тогда я прижал к себе это тело, почти невесомое, прижал изо всех сил. Все исчезло − и лес, и Кэй, и коряга, упирающаяся мне в спину. Были только ледяные руки и ноги, и грязная макушка, уткнувшаяся мне под подбородок.

Я продолжал заверять, что все скоро закончится, пока не отключился.

Очнулся я оттого, что Кэй тряс меня за плечо. Я открыл глаза, и по ним тут же ударил непривычно яркий свет. Закат. Теперь над этим лесом был закат. И в его апельсиновых лучах он вовсе не казался страшным. Мои руки были пусты.

− Где он? − я вцепился Кэю в рукав. − Куда он делся?!

Наставник молча смотрел на меня. Я заметил, что крылья у него за спиной пропали.

− Эстервия, − начал он. И поправился: − Эсси, нам пора.

− Но где…

Тень былого раздражения вновь прошла по его лицу, но он все же смягчился.

− Пойдем. Ты замерзнешь здесь.

Меня и правда бил озноб. Я медленно встал, но вопрос без ответа все еще мучил меня.

− Я провожу тебя до Межграничья. − сказал он. − Там тебе понравится. Там ты сможешь побыть один. Тебе сейчас это нужно. А затем, как будешь готов, ты сможешь вернуться. Эти трое ждут тебя. Волнуются… Я оставлю тебя прямо рядом с дверью. Не заблудишься. Давай, шагай, левой, правой, ну же!

Я не чувствовал ног. Хотелось свалиться, туда где лежал. Мне было паршиво. Я и не очень понимал, что именно мы сделали. Хотелось закричать «да какого хрена?!» Но сил не было.

На этот раз перемещение было совершено недолгим. Мгновение, и теплые солнечные лучи (на этот раз солнце явно утреннее) аккуратно коснулись моего лица. Я лежал на мягкой густой траве. Где-то рядом журчал ручей. Это и есть то самое Межграничье? Ну что же, сойдет.

Я перевернулся на живот и уткнулся лицом в траву. Хорошо, очень хорошо. Век бы так лежал.

− Эсси, эй, Эсси!

Я отдернулся от его прикосновения.

− Пожалуйста, оставь меня…

− Без проблем. Дверь-то найдешь?

Я пробормотал что-то невнятное. Все найду, и дверь, и окно, только пусть свалит. А может, ничего искать не буду. Буду просто лежать.

− Ладно, тогда я отчаливаю! Еще увидимся! Только ты слышишь? Не надо больше делиться. Сам видишь, собраться обратно куда сложнее.

Я медленно поднял голову, но Кэй уже исчез.

А потом я долго лежал, не двигаясь. Солнце начало откровенно припекать спину, но я просто зарылся головой в траву еще глубже.

Слезы пришли неожиданно. Я не знал, что это, облегчение, или очередной приступ жалости к себе, или еще черт пойми что, но это неважно. Наверное, так и надо. Я вообще редко плачу. Хотя многие почему-то уверены, что я это делаю постоянно, по любому поводу, как же иначе, с такой-то бабской рожей! Будто женщины только и делают, что ревут. И, уж конечно, я бы не стал это делать прилюдно. Потому что это позор. А здесь никого нет, и никто меня увидит, кроме букашек в траве. Нормальных букашек, маленьких, совсем не таких, как в том лесу. Как же печет солнце…

Наконец, я нашел в себе силы сесть и оглядеться. Зеленый луг расстилался далеко-далеко. Буквально в паре шагов пробегал полноводный ручей. А слева… судя по всему, дверь. Только по факту это была банка. Огромная стеклянная банка, лежащая на боку. Банка, в которую свободно может залезть человек.

Я сидел в некоторой растерянности. Ждал, пока успокоюсь окончательно, копил силы. А в банке тем временем возник чей-то силуэт.

− Привет! Кэй, что, бросил тебя здесь одного?

Налия. Я вдруг понял, что ужасно рад ее видеть, несмотря на некоторую неловкость. От меня не укрылось, как ее внимательный взгляд художника зафиксировал все − и мое покрасневшее лицо, и царапины на щеке, и ветки, торчащие из волос, и репейник, облепивший одежду.

Вопрос, нет, десятки вопросов крутились у нее на языке, но она еще раз взглянула на меня и промолчала. И за это я был благодарен ей, как никому.

Вместо этого она предложила нечто неожиданное:

− Давай искупаемся!

Скинула обувь, попробовала воду в ручье ногой и тут же прыгнула туда, прямо в одежде. Первая моя мысль была, что это не самая удачная идея. Но вода так и манила. Я подполз к ручью и умыл лицо. А потом не выдержал и скатился с берега, забыв даже разуться.

Есть какая-то особая прелесть в спонтанных купаниях. Когда у тебя нет при себе ни купального костюма, ни полотенца. Когда знаешь, что потом придется возвращаться в хлюпающей прилипшей к телу одежде. Знаешь, что на берегу придется прыгать и махать руками, тщетно пытаясь согреться. Ты знаешь это, и все равно идешь в воду. С азартом гребешь, ныряешь, брызгаешься, превращаешься в ребенка, впервые открывшего для себя радость плавания. Вода уносит прочь всю грязь, весь мусор, прилипший к волосам и одежде. Уносит она и все тревоги.

− Поздравляю, странник! − сказала она, когда мы уже сидели на берегу. – Порой инициация − дело грязное, в прямом смысле, так что я решила, что это будет лучший способ отпраздновать.

Инициация… Ведь я совсем забыл цель нашего с Кэйем похода в лес.

Налия продолжала болтать, выкручивая и выжимая волосы. Был ли ее опыт похож на мой? Мне хотелось спросить об этом, но я сдержался. Я понимал, что это очень личное. И пока что слишком рано это обсуждать. Но понимал я и то, что у нас еще будет время поговорить об этом. Потому что мне больше никуда не нужно бежать. Потому что теперь я на своем месте. С теми, с кем я должен быть.

Понимание это пришло не сразу, а постепенно. Когда мы прошли в дверь, которая на самом деле банка, держась за руки, шурша мокрой одеждой. Когда появились на кухне под аплодисменты Братишки и Кимми. Когда сидели, укутавшись в полотенца, когда мне вручили гигантский бокал, почти вазу с коктейлем. Когда мы вчетвером смеялись, уже не понимая над чем. Когда Нали заметив, что я уже начинаю клевать носом, провожала меня в спальню. Когда я попросил ее остаться, побыть ненадолго со мной, и она без слов поняла, что за моей просьбой нет никаких намеков. Меня вновь начало размазывать, и я спрятал лицо, закутавшись в одеяло. А потом все равно не выдержал, вылез из кокона и завалился головой ей на грудь.

И она не отшатнулась, хотя я вел себя более чем неадекватно. Только спросила:

− Ты нас долго искал?

Я закрыл глаза и увидел огни вывесок столичных клубов. Увидел уходящие вдаль железнодорожные пути. Тайгу, что плотно окружает Вирры. Силуэты разнокалиберных зданий Нортэма. Другие города, поселки, дороги, поля. Но больше всего было лиц. Хмурых и приветливых, молодых и старых. Одни лица были размыты, другие, напротив, виднелись очень четко. Ярче всех были лица Улле и Шу. И они единственные в этой толпе стояли спокойно и молча. Остальные наперебой звали меня, на разные лады. И тянули руки.

Я поспешно открыл глаза.

− Долго. Очень.

В темной комнате светились на стенах медузы, нарисованные флуоресцентной краской. И не только они. Если присмотреться, посмотреть под особым углом, или сквозь чуть приоткрытые веки, то нас тоже окружало едва видимое полупрозрачное свечение.

− Именно поэтому мы можем… ну, странствовать, − сказала Нали. − Наши открытые души позволяют это делать. Я сразу поняла, что ты из наших. Как только увидела. Еще во сне. Я все вспомнила, теперь… Тогда я не могла рассмотреть твое лицо. А потом вдруг ты появляешься и спасаешь нас.

− А теперь ты спасаешь меня. Прости, я…

− Не извиняйся! Все хорошо. Теперь все долго будет хорошо. Ты сейчас вырубишься, а завтра будет новый день. Мир тебя вымотал. С нами это случается. «Он будто сразу всем очень нужен, с душою своей, той, что снаружи», − голос ее погрустнел. − Он тоже был из наших, Ржавый. Расскажешь о нем, как-нибудь?

И я, конечно, пообещал.

За стеной о чем-то спорили Кимми и Братишка. За окном плескалась река. На стенах плыли медузы. И мы здесь, лежащие на кровати тоже уплывали в страну снов. Все казалось таким привычным и знакомым. Я знал, что больше мне не нужно уезжать. Ни завтра, ни через неделю. Эпический забег по граблям длиною в несколько лет был окончен.

Комментарий к Часть 2, глава 5 “Инициация”

https://m.vk.com/photo-71163320_457239463?rev=1&post=-71163320_776&from=post&list=album-71163320_00 – быстрый скетч “на поржать” о Кэйанге, наставнике и проводнике от бога)

========== Часть 2, Эпилог ==========

− Почему миры первого уровня, как правило, не имеют названий?

− Потому что там очень мало странников. И еще меньше тех, кто знает о существовании других миров. Люди дают названия своим городам, странам, даже планетам, потому что знают, что есть и другие. С мирами так не работает.

Мы сидели на горе и наблюдали за закатом и тем, как Братишка донимал Кэя вопросами. И то и другое было занятно. Закат продолжался уже третий час. И я знал, что пройдут сутки, недели, годы, но огненный шар так и не опустится за горизонт. Он будет расцветать в небе, точно алый цветок, будет окрашивать мир все новыми оттенками золота и пламени, но не сдвинется с места. А может, и это очень редкий случай, солнце быстро спрячется за дальние синие горы, чтобы тут же выплыть с другой стороны. И это нормально. Нормально для мира четвертого уровня. Там почти всегда закат.

Я научился принимать такого рода факты без вопросов. Вечный закат. Крылья Кэя, которые появлялись только по вторникам. Двери, скрытые в самых неожиданных местах. Причудливых животных, фантастические пейзажи. Люди, правда, не особо отличались от жителей нашего мира. Правда, их мы видели только в Межграничье – том самом мире с ручьем. Если пройти километров пять вверх по течению, дальше будет небольшое поселение. А в нем − маленькая таверна. На первый взгляд кажется, что ты попал в далекое прошлое: люди живут натуральным хозяйством, не электростолба, не машины. Но потом присмотришься – идет такая типичная поселянка, взметая юбкой пыль, а из уха у нее свисает провод наушника. А за мельницей ржавеет чей-то забытый трактор. Встречались и загадочные паровые механизмы, и непонятно от чего работающие телефоны с диском. Нам никто не удивлялся. Лишь равнодушно бросали вслед:

− А, мироходцы пошли…

− Опять они…

Как в деревне обычно говорят про соседей. Вон пошла мельникова дочка, а вот смотри, такой-то корову ведет на выгон, а вон опять эти придурки с другого мира тут ошиваются.

Кэй говорил, что не везде нас будут воспринимать как рутину. И что мы пока не готовы к путешествиям в другие населенные миры. Еще слишком рано.

Я не возражал. Впечатлений пока было более чем достаточно.

Я привыкал к нашей двойной жизни. Была одна жизнь, где я продавал диски в музыкальном магазине, где мы с коллегами с азартом спорили, какой альбом поставить следующим, и законно ли гонять один и тот же трек по нескольку раз, даже если ты фанат. В этой жизни я играл на гитаре по утрам в парковой беседке. Мы часто собирались, чаще всего у Налии дома и смотрели очередной безумный фильм или тусовались в местном клубе, скакали как ненормальные под очередную группу, исполняющую рок-каверы разной степени паршивости и возвращались по домам уже засветло. А была еще и жизнь другая, в которой мы отправлялись в путешествия. Не на поезде, не на самолете. Путешествия в места, где может произойти все что угодно. При возвращении из которых ты не был уверен, было ли это на самом деле или нет. Мы старались прихватить что-то оттуда, какую-то мелочь, шишку, семечко, пуговицу, просто на память. Так напротив дома Кимми и Братишки выросло странного вида деревце. Листья у него всегда оранжевые, даже летом.

Мы не старались особо держать нашу вторую жизнь втайне. Кэй никогда не требовал этого. Оно и понятно, все равно никто не поверит. Поэтому, когда кто-нибудь спрашивал, где мы пропадали все выходные, или же где умудрились так сгореть, ведь всю неделю шли дожди, мы так и отвечали – в параллельном мире. Как вежливая форма «не твоего ума дело».

Больше я никуда не проваливался. Если и отправлялся куда-то, то по своей воле.

А вообще, жизнь странника не сильно-то отличалась от жизни обычного человека. Просто иногда нам всем нужно было открыть очередную дверь, и на несколько часов или суток исчезнуть из этого мира. Мы черпали из этого силы и вдохновение. Кэй упоминал как-то, что среди странников полно́ художников, поэтов и музыкантов. А еще нам нужно было быть вместе. В странствиях и в этом мире. И пусть ничем таким выдающимся мы не занимались, скорее, наоборот, но из этих моментов, дурацких шуток, застольных песен, пьянок, прогулок создавалась целая жизнь. Странненькая, как вся наша компания, но интересная, полная приключений. Нестрашных уютных приключений.

Нет, я по-прежнему иногда срывался. Потому что я – это я. Потому что Вирры… Оттуда невозможно полностью уехать. Потому что, как сказала однажды Нали, и почему-то в голосе у нее слышалось восхищение, «сколько же у тебя в голове отборных тараканов!» Но звонить домой я стал куда реже. Так, просто иногда выводил своих тараканов на прогулку.

Лишь два вопроса мучили меня. Один о прошлом, и один о будущем. Второй – просто в порядке интереса, ничего больше. А вот первый порой заставлял просыпаться ночью и думать, а имею ли я право жить и делать вид, что всего этого не было?

И вот в тот вечер, я решил, что пора задать эти вопросы. Я несколько раз косился на нашего проводника, который сегодня снова был с крыльями. Он вообще был ничего, Кэй. Иногда. Я привык и к его пространным рассказам, которые еще больше путали мозги, и к тому, что он постоянно орал и чему-то возмущался. Это была всего лишь его разновидность головных тараканов. Лучшее в нем было то, что он порой мог понимать без слов.

Когда мы засобирались назад, в родной мир, я намеренно мешкал. Все остальные уже давно шагнули в дверь.

Кэй нарисовался передо мной: завис в воздухе, скрестив руки на груди.

– Твой первый вопрос я знаю, Эстервия. «Достоин ли я, презренный убийца с руками по локоть в кровище топтать эту землю?»

А вот и худшее, что было в нем. Он всегда знал, что у тебя в голове. Еще и озвучит все так, как ты боишься произнести даже про себя.

− Откуда ты знаешь?

− Я много чего про тебя знаю, Эстервия. Смотри-ка, дважды я назвал тебя полным именем, а ты и не реагируешь. Значит, дело серьезное?

Я взорвался.

– А по-твоему, нет?! Ведь я…

Кэй опустился на землю. Его спокойствие раздражало.

– А еще тебя волнует, что никто из этой троицы не обладает твоими талантами. Никто не прибил сгоряча ни пьяного отморозка, ни старушку-учительницу…

− Замолчи!

– Ну, уж нет. Раз мы начали этот разговор, тогда давай уж его закончим! Итак, у меня встречный к тебе вопрос: ты намерен продолжить свое грязное дело? Ну а что, на свете ведь полно дрянных людей, без которых мир бы стал лучше?

– Нет, конечно же, нет!

– Это радует. Но ты и не сможешь. Когда тебя шарахнуло тогда в Ньютоме, ты полностью израсходовал запас сил. Пусть и ушло все впустую. Теперь сможешь на пару лет забыть об этом. На будущее: когда тебя вот так накроет в следующий раз, не пытайся больше это сдержать. А то можешь и не выжить.

– Когда накроет в следующий раз? То есть, это повторится?!

− Так, так, панику отставить! Я же сказал, как минимум на два года можешь забыть об этом. А если рассмотреть глобально – нравственно… Вот скажи мне, есть ли смысл злиться на молнию, за то, что она ударила в дерево? Есть ли смысл судить молнию за уничтожение дерева?

− Но я не молния!

− Конечно, нет. У молнии есть некая закономерность. Молнией можно управлять. Можно поставить громоотвод, и она ударит в него. А с тобой такого невозможно. Знаешь… Я ведь в курсе, что произошло с тобой, перед тем как… Так вот тебе мой совет, Эстервия. Через два года, да и раньше тоже постарайся не попадать в такие ситуации, когда тебя может накрыть. И уж, конечно, никогда не пытайся сам призвать эту силу. Потому что за ее использование есть своя цена. Но об этом, я думаю, ты и так знаешь, да?

Я кивнул, все еще неудовлетворенный.

− А еще ты, конечно, можешь пойти в полицию. И рассказать, как полгода назад перевернул на шоссе грузовик с двумя отморозками. Которых, к слову, уже давно разыскивали, ты был не первый, кто нарвался на них… Можешь рассказать и то, что в восемь лет вызвал инфаркт у престарелой садистки. Чтоб совесть не мучила. Если будешь сильно убедителен, тебя закроют под замок, правда, в несколько ином заведении. Так себе вариант, верно? Если тебе нужно чье-то одобрение и разрешение, то, пожалуйста, я разрешаю тебе забыть об этом и жить дальше… Ох, опять эти глаза… Ну что не так-то?!

− Кэй, − я вздохнул. − Для тебя все так легко…

Он усмехнулся, и я вновь задался вопросом, сколько же ему лет. Из обрывков разговоров я уже уяснил, что проводники, строго говоря, не являются людьми. И жизнь у них бесконечно долгая, но все же, они не бессмертны. На первый взгляд, Кэйанг, так было его полное имя, выглядел довольно молодо, чуть старше нас. И говорил он так же. Но иногда, бывают такие минуты, когда смотришь на него и понимаешь, перед тобой древнее существо, которое видело многое, такое, о чем мы даже понятия малейшего не имеем. И наши проблемы для него – сущий пустяк, детская возня в песочнице.

− Да, для меня это легко. А если бы ты действительно нес угрозу, не я бы сейчас разбирался с тобой. Ты не опасен для окружающих. Только для самого себя. Любой на твоем месте бы старался защититься. Разница лишь в том, что у тебя была эта сила. Которой ты все равно не можешь управлять. Один раз тебе удалось ее затормозить, и я предупреждаю, не вздумай вновь это проворачивать. Ладно, невротик. Разрешаю тебе еще погрызть себя, ты без этого не можешь, я же знаю. Ну что, пора бы тебе вернуться?

− Подожди, − у меня все еще был второй вопрос. Сейчас он был уже не столь важен, но мне хотелось отвлечься.

На этот раз он не стал залезать ко мне в голову. Но пришлось формулировать самому, что было несколько затруднительно.

− Скажи, а зачем мы такие? Ну… странники, мироходцы, души снаружи?

Он засмеялся, и облик древнего, почти вечного существа вновь рассеялся.

− Чего, экзистенциализм одолел?

− Ну, правда. Ведь должен же быть в этом смысл, какая-то миссия, не знаю. А мы, мы… просто живем себе.

Кэй вновь стал серьезным.

− Все верно. Эсси, − со значением начал он. − Ты и твои друзья вы очень важны! Вы должны спасти мир! Ваше появление на свет было предрешено!

− Что? А какой именно, наш собственный или какой-то другой?

Но тут я понял, что меня разыгрывают. Мог бы догадаться. Нет, ну что за…

Я вылетел за дверь. Наткнулся на удивленные лица ребят. Мой разговор с «наставником» все же сильно затянулся. Им явно было очень интересно, о чем мы трепались, но они не хотели меня допрашивать.

После долгих раздумий я все же рассказал. Вторую половину разговора. И мы долго спорили, обсуждали замыслы и предназначения, пока до нас не дошло, что озвучиваем мы всего лишь собственные мечты. И что для каждой из них, быть странником необязательно.

Был бы я один, так бы и рефлексировал до утра. Но в этой компании философские вопросы, как и все другие разрешались быстро. Всего за пару тостов.

Ведь смысл, предназначение – по сути, понятия относительные. Можно искать их всю жизнь. Можно подцепить идею ложную и потратить всю жизнь на следование ей. Может быть, и нет никакого глубинного смысла в нашей общей особенности. Так, может и не требовать от нее большего, чем возможности увидеть другие миры? Разнообразить свой досуг?

Да и в конце концов. Разве не благодаря этой особенности мы нашли друг друга? Это ведь самое важное.

Бокалы подняты. За вечный закат. За музыку. За всех наших живших ранее и живущих ныне братьев и сестер. За дорогу и возвращение домой.

– Все это очень трогательно, − сказал Кэй, появившись в комнате. − Только я как сглазил, мир-то спасать вам все равно придется. Не сейчас, попозже. Может, через пару лет*.

Новость мы восприняли довольно спокойно. Два года – приличный срок. А пока мы будем просто жить.

Я подгреб к себе гитару и принялся перебирать струны, едва касаясь их. Потому что нашему задумчивому молчанию определенно требовался саундтрек.

«Он однажды всем станет так нужен, с душою своей, той, что снаружи» …

Очевидно, это про нас.

Недавно Улле прислала мне длинное письмо, приложив к нему концертные фото из «Судака». Зал битком. Бедную рыбу на входе уже не узнать, так одолели ее коллективным творчеством. У Шу − своя группа, это он стоит на сцене. Фигура Ржавого на полотнище позади сцены, кажется плывущей в космических просторах. Улле написала, что дело живет, даже процветает. И похоже, градоначальник Ньютома, тот самый, борец против субкультур, вскоре отправится в отставку. Это только слухи, но уже их наличие радовало.

– Или не спасать. Может, наоборот, – задумчиво произнес Кэй. – Порой, чтобы спасти мир, нужно все в нем снести и построить заново. Не буквально, конечно, но…

Мои губы невольно растянулись в улыбке.

– Это я могу. Такой опыт у меня имеется.

2021, Санкт-Петербург