Текст книги "Чокнутая (СИ)"

Автор книги: Натали Натали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Давай, кнопка, очнись…

Ресницы Скай дрогнули, и она открыла глаза.

– Шш-ш, тихо, – сказал Эрик. – Дыши медленно и неглубоко. Не спеши, не разговаривай.

Теперь можно было и о себе подумать. Регенератор ему не поможет, Фор знал об этом, потому и не стал забирать, а вот стимулятор сердца не повредит. Эрик достал ампулу и сделал укол себе. Боль не отступила, но сознание немного прояснилось и думать стало легче.

– Попробуй встать, – сказал Эрик, протягивая Скай руку. – Я помогу тебе. Давай, обопрись, ты сможешь.

Скай ухватилась за ладонь и со стоном перекатилась на колени.

– Больно, – прошептала она, держась другой рукой за грудь.

– Конечно, больно. С такого расстояния хуйнуть… вообще удивляюсь, что ты жива, – сказал Эрик. – Годные жилеты оказались…

Скай поморщилась.

– Я не смогу поднять тебя, Эрик. Я обещала, но не смогу, – сказала она. Из её глаз покатились слёзы.

– И не надо. Кажется, мне пиздец.

Скай снова поморщилась.

– Так не люблю, когда ты ругаешься…

– Больше не буду. Похоже, уже никогда. – Ухмылка на лице Эрика сменилась гримасой боли. Говорить с каждой минутой ему становилось всё труднее. Он перевёл дух. – Ты молодец, Скай. Ты самый лучший помощник, который у меня когда-либо был… А теперь поднимай свою задницу и топай к выходу. И позови на помощь…

На помощь… Она может позвать на помощь! Надо только добраться до двери и выйти на улицу. И позвать на помощь…

Мысли Скай путались, и она никак не могла поймать одну – навязчивую, зудящую, важную. Руки суетливо зашарили по карманам… есть! Дрожащими пальцами она стала набирать код – две цифры, две буквы, ещё две цифры. От слёз перед глазами всё плыло, и Скай только с третьей попытки ввела правильную комбинацию. На ладонь выкатилась ярко-жёлтая капсула. Последняя.

Эрик вопросительно глянул на Скай, когда она поднесла пилюлю к его плотно сжатым губам.

– Верь мне, Эрик… – сказала Скай твёрдо. – Верь мне.

Эрик открыл рот, с трудом глотнул. Его кадык дёрнулся.

– Что это? – спросил он.

Скай улыбнулась: Эрик сначала проглотил, а уже потом задал вопрос – он поверил ей.

– О чём вы говорили? – спросил Эрик нетерпеливо. Силы уходили, и молчание Скай снова разбудило его подозрительность.

– Фор предатель, – сказала она. – Это он организовал нападение на игре. И тогда при штурме не пострадало бы столько наших ребят, если бы он не предупредил своих. Он много ещё чего натворил…

– Он из Сопротивления? – спросил Эрик. Его голос слабел, взгляд уже с трудом фокусировался на лице собеседницы.

– Нет, – сказала Скай. – Это я из Сопротивления.

Зрачки Эрика тревожно расширились, лицо исказилось, когда он попытался ухватиться за ускользающее сознание. Усилия были тщетны, и в конце взгляд Эрика принял по-детски обиженное выражение. Скай взяла его лицо в свои ладони.

– Всё будет хорошо, Эрик. Верь мне, – сказала она.

Скай прижалась к нему, а потом судорожно, в каком-то порыве, крепко обвила шею руками. Слёзы текли по её щекам, бесценные минуты убегали, а она всё никак не могла оторваться, раскачиваясь из стороны в сторону в безмолвной молитве со своей драгоценной ношей.

Боль в грудине не давала дышать, резала внутренности, и Скай расцепила объятия. Долго, жадно, как тогда на крыше, она рассматривала Эрика, стараясь вобрать в себя каждую чёрточку, каждый штрих.

– Как же ты похож на отца, – прошептала Скай. – Такой же красивый, как он.

Скай дотронулась до ссадины на виске Эрика, которую оставил ботинок Фора, крылья её носа гневно дрогнули. Эрик уже не слышал, но она сказала ему:

– Я убью его, обещаю. Я никому не позволю делать тебе больно.

Она найдёт Фора, обязательно найдёт. И выколет его красивые лживые глаза, вырвет его лживый язык и вырежет лживое сердце. Не только за Эрика, но и за Мэгги, за Стинки, за Скарлетт, за Тома, за доктора Питера и за Беатрис… но в большей степени за то, что он оказался прав. Тысячу раз прав! Она тщеславная, слепая, глупая гордячка. И она ещё хвалилась Шейду, что разбирается в людях…

Стыд поглотил Скай полностью, сотрясая всё её существо до кончиков пальцев. Стыд и раскаяние. Только сейчас она поняла, почему самураи добровольно вспарывали себе живот, когда была затронута их честь. А она-то удивлялась такой дикости. Сеппуку и существует именно для таких идиотов, когда нужно кровью смыть свой позор, чтобы хоть как-то извиниться за свою бестолковость. Ей очень хотелось впечатлить Эрика. Пусть он никогда не будет любить её так, как она любит его, но ей хотелось, чтобы Эрик смотрел на неё с уважением, восхищаясь и удивляясь её способностям. Это желание затмило ей разум, и она не смогла распознать предателя прямо у себя под носом. Она одна виновата в том, что Эрик может умереть.

Последняя мысль встряхнула Скай. Она с трудом, опираясь на стену, встала, и пошла к выходу, перемещаясь по периметру гостиной, всё так же держась за стену обеими руками. Ей нужно позвать на помощь. Как говорил дедушка: «На чудо надейся, а сам не зевай». Чудодейственные лекарства вещь хорошая, но лучше, чтобы ещё рядом оказался медик.

Мелкими, осторожными шагами Скай двинулась по направлению к двери, стараясь дышать медленно и неглубоко, как советовал Эрик.

Без всякого сомнения, никогда Эрик не будет любить её так, как она любит его – с восторгом, почти обожествляя – до замирания сердца и красной пелены перед глазами. Как в тот день, когда она удержалась просто нечеловеческим усилием воли, чтобы не засадить нож в глаз Джеральда, который посмел изуродовать родное лицо. Это лицо Скай знала и любила давно, это было лицо её отца, их отца.

Три года назад, когда Бесстрашные прибыли в Искренность, чтобы расследовать пропажу сыворотки правды, Скай, увидев проносящегося мимо молодого Лидера, в первый момент просто застыла от изумления. Хорошо рассмотреть она не успела, но поняла, что где-то это лицо уже видела.

Домой Скай бежала на предельной скорости, не разбирая дороги. Вихрем влетев в кладовку, она лихорадочно расшвыривала коробки, папки, альбомы и книги, и искала, искала, искала… и нашла. Фотокарточка – старая, немного помятая, единственная, на которой была мама. Родители, совсем молодые – маме восемнадцать, отцу двадцать – стояли рядом. Мама очень красивая, а у отца такая открытая мальчишеская улыбка! На снимке он ещё без бороды, и сходство с Эриком ошеломило Скай.

Она сидела на полу, застыв, пытаясь осознать свалившуюся на неё информацию. Там её и нашёл отец.

Скай протянула ему фотографию:

– Почему вы не сказали мне? Почему в тот день, когда ты рассказал о себе и о маме, ты ничего не сказал мне об Эрике?

– Потому что для нас это не имеет никакого значения. Он не тот сын, которым родители гордятся, принцесса.

– Ты стыдишься его? Поэтому носишь бороду, чтобы никто не заметил, как вы похожи?

– Я не хочу иметь с ним ничего общего. И тебе не советую.

– Конечно, отец. – Скай не собиралась спорить. Пока не собиралась.

Скай часто размышляла – когда человек становится взрослым? С какого-то определённого возраста или знаменательного события? Вот, например, девушки. Когда их можно считать взрослыми – когда пришла первая менструация? или в день Выбора фракции? после первого секса? или когда успешно окончена инициация? после замужества? рождения первого ребёнка? Для себя Скай эту дату определила очень чётко – взрослой она стала в ту ночь.

Она так и не смогла уснуть, а наутро, выйдя на кухню хмурой, с покрасневшими опухшими глазами, сказала отцу:

– Я обдумала твои слова, папа, и хочу сказать, что ты неправ. Любить хороших людей очень просто, ведь они не доставляют никаких хлопот. Любой дурак сможет любить хорошего человека. А вот любить того, про кого знаешь, что он не очень хороший, может только семья, только свои. Ты сам мне говорил: «Что бы ты ни сделала, принцесса, ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку». То есть для меня ты всегда оставлял возможность оступиться, почему же в такой возможности отказываешь Эрику?

– Даже если только половина из всего того, что о нём говорят, является правдой, он безнадёжен, доченька.

– А кто в этом виноват, отец? Вырасти хорошим человеком гораздо проще, если тебя любят. Если рядом те, кому ты дорог, кто ведёт и направляет тебя, пока ты сам ещё слишком мал, чтобы определить, что хорошо, а что плохо… Ты не представляешь, как давит, когда в школе изо дня в день тебе вбивают в голову, что семья это ничто, ты сам, твоя личность это ничто, что фракция выше семьи, её интересы главнее всего на свете… После этого я бегу домой, и бабушка обнимает меня, и успокаивает, и говорит, что я самая лучшая, самая любимая, что для вас нет никого дороже и никогда не будет… Даже когда я уйду в Бесстрашие, я всегда могу прийти к вам, и вы всегда будете мне рады, и если встанет выбор, то я всегда буду у вас на первом месте, потому что мы семья. Как ты думаешь, отец, кто-нибудь говорил такое Эрику? Почему ты не забрал его?! – Скай не замечала, что кричит, задыхается, давясь слезами. Она так хотела поговорить с отцом на равных, как взрослая, но под конец своей тирады просто разревелась словно бесхребетная Дружелюбная.

Отец обнял её и поцеловал в макушку.

– Мне некуда было забирать его, дочь. Официально я погиб вместе с твоей мамой. Я стал никем, скрываясь среди афракционеров. Тётя Маргарет воспитала Эрика, как смогла. Джейн и Саймону пришлось побороться, чтобы тебя оставили с ними в Искренности, а не передали тёте в родную фракцию.

– Ты когда-нибудь планировал сказать мне об Эрике?

– Да, родная. И сначала я даже был рад, когда он выбрал Бесстрашие, ведь тебя готовили туда же. Но он очень быстро проявил себя, в первый же год. Тогда я и отрастил бороду и уничтожил все свои фотографии… думал, что все…

– Хорошо, отец. Но если ты… если вы все против, то и ладно… значит, я одна буду любить его.

– Он растопчет тебя, Скай. Ему не нужны ни твоя любовь, ни твоё сердечко, ни ты сама… Он уничтожит тебя, как делает это со всем, к чему прикасается.

– Я так решила, отец. И хочу, чтобы вы с дедушкой знали, что с сегодняшнего дня вы не единственные любимые мужчины в моей жизни. Теперь вас трое.

После разговора с отцом Скай стала скрупулёзно собирать любую информацию об Эрике. Сведения были неутешительными – властный, вспыльчивый, жестокий, не терпящий возражений – из раза в раз, одно и то же. Скай находилась в растерянности. Ей очень было нужно с кем-то посоветоваться, и однажды она не выдержала и поделилась своими сомнениями со второй бабушкой, робко надеясь, что если та любит своего сына, то, может, и к внуку отношение у неё не такое непримиримое, ведь мужчины так похожи.

– Бабушка, ты тоже ненавидишь Эрика и считаешь чудовищем? – спросила Скай.

– Своё дерьмо не воняет, – лаконично ответила бывшая Бесстрашная. Но когда она увидела, что внучка ничего не поняла из такого ответа, пояснила: – Он, быть может, и чудовище, но это наше чудовище. Я люблю его так же, как тебя или вашего отца… Он дитя своего времени – искорёженное, изломанное, больное. Тебя мы смогли уберечь, а его нет… Так за что же мне ненавидеть его?

– А его можно… вылечить?

– Конечно, родная. Любовью. Его нужно обложить ею со всех сторон, как прокажённого целебной мазью, чтобы ему некуда было деться. Он будет сопротивляться и, может быть, даже попытается сбежать. Потому что для него это непривычно и страшно. Но если быть настойчивым, когда-нибудь Эрик поверит, что на свете существует любовь и преданность семьи, поймёт, что нет ничего важнее этого. Когда-нибудь мы с тобой это провернём…

Так у Скай появилась сообщница.

Не только Скай были нужны разговоры об Эрике, казалось, бабушке они были необходимы ещё больше. Она с удовольствием рассказывала внучке о том, с каким нетерпением родители ждали рождения своего первенца, как любили и баловали его, каким красивым и смышлёным он рос – самым красивым, самым смышлёным, самым-самым лучшим. Он боялся темноты и засыпал только в обнимку со своим любимым плюшевым единорогом Пинки. Когда ему было три с половиной года, в дневной дошкольной группе, куда Эрик ходил, он подговорил девочек снять трусики, чтобы выяснить, чем они отличаются от мальчиков. Случился скандал, и родители тогда первый раз наказали его, лишив на ужин сладкого. Эрик любил детские сказки, написанные ещё до войны – то он был Кристофером Робином, везде таская за собой старого, облезлого, ещё отцовского Винни-Пуха, то он был Маугли, объявив бабушке, чтобы отныне она звала его лягушонок, а не Эрик.

Всё изменилось в тот день, когда было совершено покушение на отца. Но об этом бабушка не любила рассказывать.

Скай не одна пристально следила за жизнью Эрика, отец тоже не спускал с него глаз. И никогда Скай не видела отца в состоянии такого тихого бешенства и мрачной решимости, как после нападения на Отречение.

Прошло всего два месяца, как Скай приняла присягу и стала полноправным членом Движения Сопротивления. В тот день это было её первое задание, несложное и не очень опасное, – переодетая в одежду Отречённых, серой мышкой она сновала среди возбуждённой толпы, перемещаясь незаметно от группы к группе, следя за лицами, слушая и запоминая чужие разговоры. Когда, вопреки уговорам коллег и нападению моделированных Бесстрашных, злосчастную фонограмму всё же запустили, и по её окончании раздался взрыв, Скай случайно очутилась почти в его эпицентре. Она уже давно должна была покинуть место этого сборища, но ей очень хотелось увидеть и услышать запись – предмет таких горячих споров.

Вечером к ней в палату пришёл отец.

– Организаторы нападения арестованы, – сказал он. – Среди них и Эрик. Бюро постарается спасти своих. Не сомневаюсь, что в бойне обвинят нас, но мы-то с тобой в курсе, как всё было на самом деле… И я хочу, чтобы ты знала, дочь, если Эрик сможет избежать официального наказания только потому, что людям заморочат голову, я сам лично убью его. Я пристрелю его по-тихому, в тёмном переулке, как бешеного пса. – Потом, взглянув на залитое слезами лицо Скай, с болью добавил: – Ты могла погибнуть, принцесса.

Ни единым словом отец не упрекнул её, не сказал ничего о том, что Скай его ослушалась, не ушла вовремя и только поэтому находилась сейчас в госпитале. Но когда она попыталась объяснить это ему, он только жёстко бросил:

– Его это не оправдывает.

То была самая страшная ночь в жизни Скай.

В школе они изучали «Религии мира», верования людей, начиная с первых примитивных поклонений резным фигуркам, и заканчивая массовыми религиозными течениями. Скай не верила в богов, не верила в молитвы, но в ту ночь она молилась жарко и истово – всем богам, которых смогла вспомнить, высшему разуму, и единственному человеку на свете, в чьё могущество верила безоговорочно – своей бабушке. Она слёзно просила сделать хоть что-нибудь, чтобы не допустить убийства отцом собственного сына.

Утром, когда бабушка зашла в палату, Скай поняла, что кто-то услышал её мысленные призывы.

– Ночью Эрика допрашивали под сывороткой правды, он ничего не знал о готовящемся нападении, – сказала пожилая женщина, и у Скай отлегло от сердца.

– Он не такое уж и чудовище, правда, бабушка? – сказала она.

День Выбора неумолимо приближался, Скай должна была покинуть фракцию, которая когда-то приютила её. Ей предстояло обрести новый дом, влиться в чужой коллектив, адаптироваться там и стать своей. Чтобы, когда придёт время, истинная семья могла обратиться к ней за помощью. Скай обещала отцу держаться от Эрика подальше, не привлекать к себе внимания, стать хорошим, рядовым, ничем не примечательным бойцом. Но потом вернулся Почтальон из Лос-Анджелеса, и Совет Движения Сопротивления принял решение начать операцию «Вербовка лидеров».

Много часов Скай доказывала отцу, что справится, что готова, что не отступит. Долгие ночи мужчина сомневался и мучился, разрываясь между любовью к дочери и долгом, который предписывал ему собственными руками направить свою ненаглядную принцессу прямо в пасть монстру – специалисты по фракции Бесстрашия в один голос утверждали, что оптимальным объектом вербовки является Эрик, что после находящегося на подозрении Макса именно он имеет наибольший авторитет среди Бесстрашных. Долг победил, и Скай стала Вербовщиком.

От недостатка кислорода в груди горело огнём, лёгким смертельно не хватало тех неглубоких редких вдохов, которые делал человек. В голове мутилось. Запах гари, ещё пару минут назад еле уловимый, вдруг стал нестерпимым, едким, от него начало мучительно саднить горло и заслезились глаза. Не удержавшись, Скай кашлянула. Подбородок стал мокрым. Она вытерла влагу, посмотрела на ладонь – кровь. Нужно спешить…

Пусть Эрик никогда не будет любить её так, как она любит его. Пусть! Но когда-нибудь он обязательно будет ею гордиться. Ей нужно только добраться до двери.

Скай взялась за ручку, потянула на себя. Дверь была заперта.

Комментарий к Часть 14

Фотография, которую Скай искала в кладовке. И нашла:

https://pp.userapi.com/c623900/v623900235/17a9da/Q7nWqJwbwL4.jpg

Да, именно поэтому «Другие виды отношений».

Потому что есть романтика и любовь (поэтому не Джен). Любовь мощная, всепоглощающая, «до красной пелены перед глазами». Но, с другой стороны – чистая, целомудренная, без какого-либо сексуального подтекста (поэтому не Гет).

Если кто-то, видя такую направленность работы, рассчитывал увидеть непотребства и разные извращения, то, наверное, он разочарован. Не будет здесь ни «-цестов», ни «-филий», ни секса с инопланетным разумом или кухонной рукавицей, заполненной варёными спагетти.

Эта работа – о традиционных семейных ценностях, которые – автор уверен – будут востребованы всегда, даже в постапокалиптическом обществе.

========== Часть 15 ==========

Скай открыла глаза и снова зажмурилась: в комнате было светло, ярко, даже радостно – в окно бились лучи зимнего солнца.

– Очнулась, наконец!

Знакомый и такой родной голос заставил Скай улыбнуться. Она дома!

– Бабушка!

Глаза сидящей в кресле рядом с кроватью пожилой женщины лучились такой любовью и одновременно выражали столько беспокойства, что Скай почувствовала укол вины. Но также и защиту. Невысокая, сухопарая, с сеточкой глубоких морщин, бабушка никогда не производила на внучку впечатления человека слабого и немощного. Может быть, дело было в цепком, умном взгляде ясных, совсем не старческих серо-стальных глаз, или в величавой осанке, гордой посадке головы со всегда тщательно уложенными седыми волосами, или в её способности мгновенно реагировать на реплики собеседника то доброй шуткой, то едким замечанием, то забавной историей. Скай не знала причину, но рядом с бабушкой все тревоги всегда уходили прочь.

И сейчас, видя бабушку сидящей в кресле с безмятежно сложенными на коленях натруженными руками, в простом чёрном платье, внучка не заблуждалась ни по поводу её субтильности, ни милого, домашнего вида. И даже стоящая рядом с креслом трость, на которую бабушка порой опиралась во время ходьбы, не обманывала Скай. Она знала, на что та способна. Долгая жизнь – на протяжении более двух десятилетий – среди людей, вынужденных скрываться, постоянно опасаясь за собственную жизнь и жизнь своих близких, научили эту пожилую леди менять свою внешность сообразно обстоятельствам. Когда Скай впервые увидела её при полном маскараде – согбенную старушку с клюкой в трясущихся руках, шамкающую беззубым ртом – то в первый момент подумала, что к ним в дом пробрался чужой человек. А после того, как стала свидетелем её боя на татами с отцом, с огромным сочувствием относилась к людям, которые решили бы применить против бабушки физическую силу.

Бабушка всегда была для Скай человеком-загадкой, не переставала удивлять и восхищать силой своего духа – урождённая Бесстрашная, она рано овдовела и осталась одна с двумя маленькими детьми на руках, но невзгоды не сломили её.

Глядя в эти родные глаза, полные понимания и участия, Скай облегчённо вздохнула, ощутив защищённость и покой. Она дома, в безопасности.

Скай любила их квартиру в Искренности, где прожила большую часть своей жизни – огромную и просторную. Уже много лет занимающий пост председателя Верховного суда Чикаго, Саймон мог позволить себе содержать такие шикарные апартаменты, а идеально выдержанный в духе Искренности стиль был исключительной заслугой безупречного вкуса Джейн. Работая в суде по делам несовершеннолетних, разбирая дела о правонарушениях подростков, принимая меры к родителям, которые не особо заботились о своих детях, в свободное время Джейн писала замечательные авангардные картины.

Всё в их квартире радовало глаз: и удобная чёрно-белая мебель в минималистическом стиле, и в тех же цветах бабушкины картины на стенах, но особенно Скай нравился большой тренировочный зал с панорамными окнами, в котором она проводила долгие, порой не самые лёгкие часы в своей жизни – то сражаясь с дедом на боккэнах или разучивая новые асан, то отрабатывая с отцом удары. Отец часто оставался ночевать у них, в квартире у него была своя отдельная комната.

Когда Скай узнала о существовании второй бабушки, у неё появился и второй дом, и она с удовольствием наслаждалась новым жилищем. Для бывшей Бесстрашной обстановка здесь была немного странная, больше подходящая для Дружелюбных – цветастые занавески на окнах, лёгкая плетёная мебель, кружевные накидки на подушках – уют и комфорт окружали жителей этого маленького мирка, и Скай очень скоро стала считать именно это место своим настоящим домом. И неважно, что он находился в самом центре кварталов, выделенных городом для проживания афракционеров. Окружённый домами самых преданных членов Движения Сопротивления, их жилище было похоже на неприступную крепость – никто не мог проникнуть за периметр охранного кольца.

– Лежи, милая, тебе пока лучше не вставать…

– Всё так плохо? – спросила Скай. – А где Эрик?

– С ним всё в порядке. Он дома… у себя дома.

– Как я здесь оказалась?

– Микки приглядывал за тобой, отец ведь тебе говорил, что ты будешь не одна. Правда, Микки чуть было не проглядел… Если бы тот дом не подожгли, он никогда не смог бы вас отыскать, и всё кончилось бы гораздо печальнее.

Скай прикрыла глаза, от нахлынувших воспоминаний ей стало физически больно.

– Ох, бабушка, я такого натворила… – простонала она.

Скай спрятала лицо в ладонях, но потом убрала руки и храбро посмотрела на свою собеседницу:

– Я облажалась по всем пунктам. Я не смогла распознать предателя и не успела завербовать Эрика. И… и из-за меня он чуть не погиб. Бабушка, я чуть не убила Эрика…

Старушка недоверчиво покачала головой.

– Давай по порядку, милая. Без истерики. Расскажи мне сначала о вербовке, – попросила она.

И Скай рассказала – начиная с прыжка в яму в Бесстрашии и заканчивая запертой дверью в горящем доме Отречённых.

– Папа прав, я была не готова, – закончила Скай покаянно.

– Не говори глупостей, ты всё делала правильно, – сказала бабушка. – Но так сложились обстоятельства. Атаку Бюро никто не мог спрогнозировать.

– Ты сама говорила, что хороший Вербовщик любые обстоятельства обратит себе на пользу.

Старушка улыбнулась:

– Так ты и обращала. Разве нет?

Затем она нетерпеливо махнула рукой, отметая неважное, и спросила с любопытством:

– Так говоришь, у Эрика появилась девочка? Надеюсь, ты удержалась и не переломала ей ноги?

– Если честно, то с трудом, – призналась Скай. С бабушкой можно было не лукавить.

– И что? Она достойна нашего красавчика?

– Таких девушек в природе не существует, бабушка, ты же знаешь…

– Знаю, но, наверное, ей можно дать шанс? – Старушка подмигнула.

– Я тоже так подумала, поэтому не стала убивать её сразу, – хихикнула Скай.

Женщины заговорщицки улыбнулись друг другу.

– Скажи-ка мне, почему ты отправилась на базу похитителей? Одна и тайком? Так сильно хотела поразить Эрика? – спросила бабушка.

Скай задумалась. Конечно, ей очень хотелось впечатлить его, но не это было главным.

– Я подумала, что должна что-то сделать для этих людей, – наконец сказала она.

– Но ты понимаешь, что рисковала? И собственной жизнью, и общим делом? – строго спросила бабушка.

Скай понурилась, но её ответ был твёрдым:

– Я понимаю. И всё равно считаю, что поступила правильно.

Бабушка кивнула.

– Я тоже так считаю, – сказала она и добавила одобрительно: – Ты повзрослела, родная.

– А теперь расскажи мне о Тобиасе Итоне, – сказала бабушка, и когда внучка непонимающе посмотрела на неё, пояснила: – Ты знаешь его как Фора, он был твоим инструктором.

Лицо Скай помрачнело.

– Он агент Бюро. И я не смогла раскрыть его. Похоже, я полная и абсолютная бездарность, – сказала она.

Старушка пожала плечами.

– Не будь к себе такой строгой. Вот скажи, ты смогла бы определить ложь, если бы тебя захотел обвести вокруг пальца Саймон или я? Или твой отец?

– Скорее всего, нет…

– Тобиас Итон старше и опытнее тебя, так чему ты удивляешься? Почему решила, что должна была с лёгкостью раскрыть его? Поверь, Бюро тоже хорошо готовит своих агентов. Напротив, было бы странно, если бы ты легко и просто вывела его на чистую воду.

– Но Беатрис смогла. Фор сказал, что она во всём лучше меня… – Скай расстроенно вздохнула.

– Ты самая лучшая, а Фор необъективен, – безапелляционно заявила старушка, и Скай фыркнула. Бабушка всегда могла поднять ей и настроение, и самооценку. – У Беатрис не было такого центра отвлечения внимания, какой был у тебя. – Бабушка улыбнулась, но потом вновь стала серьёзной и спросила: – Почему же Тобиас вдруг решил проявить себя? Что произошло?

– Я предложила использовать сыворотку правды, чтобы найти предателя. Отказаться никто бы не смог, иначе это вызвало бы подозрения. Фор очень хорошо всё придумал, он и правда профессионал, – вынуждена была признать Скай. – Если бы не Микки, мы бы с Эриком погибли. Спасибо, бабушка…

– Мы с твоим отцом не могли оставить тебя без присмотра, мы слишком любим тебя… Но ты зря говоришь, что всё испортила. Много лет мы не могли обнаружить в Бесстрашии агента Бюро, но с твоей помощью это удалось. Тобиас Итон… Это его имя, которое он носил в Отречении, до перехода в Бесстрашие. И так мы нашли агента в самом Отречении. Тобиаса тоже тренировали с самого детства, они с отцом очень тщательно готовили легенду – Маркус якобы сильно избивал сына, и тот был вынужден сбежать в другую фракцию. Информация о домашнем насилии в семье Итонов дозировалась наружу очень тщательно, и всё выглядело очень правдоподобно. Зная эту печальную историю, никто никогда не связывал их вместе. Два года назад именно Маркус Итон убил Эндрю и Натали Прайор. А Тобиас помогал Джанин погрузить в моделирование лидеров Эрудиции и Бесстрашия. И всё это мы смогли выяснить только благодаря тебе… Думаю, твой отец будет доволен тобой.

– А где сейчас Фор… Тобиас? – спросила Скай.

– В бегах. В тот день он вернулся в Бесстрашие. Раненый. Сказал, что вы втроём попали в западню сопротивленцев. Ему удалось вырваться, а вы с Эриком погибли.

– Да, он всегда раненый, когда кого-то предаёт, – невесело усмехнулась Скай.

– Но потом стало известно, что Эрик жив, что он в госпитале у Эрудитов. А ты пропала. И Тобиас ушёл… Но мы его найдём.

– Нет, бабушка, пожалуйста, не трогайте его. Я сама. – Взгляд Скай стал умоляющим. – Он стрелял в Эрика. И он убил Беатрис. Из-за него погибла моя подруга и ещё много других хороших людей. Я сама, – повторила она.

– Самосуд не есть хорошо, милая, – с напускной строгостью сказала бабушка. – Маркус Итон, Джанин Мэтьюс и все остальные, кто повинен в смерти людей, понесут заслуженное наказание, их будут судить. Но… думаю, Тобиаса Итона можно попробовать поискать подольше…

Пожилая женщина легко поднялась со своего удобного кресла и подошла к столику у окна. Она взяла поднос с чашкой, кофейником и корзинкой, прикрытой салфеткой, из-под которой пахло чем-то знакомо вкусным, поставила всё это Скай на колени и погладила внучку по взлохмаченной голове.

– Я приготовила для тебя пончики. И какао, как ты любишь. Подкрепись, родная, – сказала она.

На глаза Скай навернулись слёзы – за ней так давно никто не ухаживал.

– Спасибо, – сказала она. Скай откусила пончик и вдруг замерла, осенённая внезапной мыслью: – Бабушка, а как же я вернусь? Как объясню своё отсутствие? Почему Микки доставил меня сюда, а не в Эрудицию, как Эрика?

– Ты не вернёшься, – сказала бабушка. – Во всяком случае, не сейчас.

– Но… Эрик… и моя катана… – В голосе Скай послышалась паника: – Мне нужно срочно вернуться в Бесстрашие, там моя катана!

– Что мне в тебе всегда нравилось – ты умеешь расставлять приоритеты. – Старушка усмехнулась и показала на висящий на стене клинок: – Лежи спокойно. Микки принёс твои вещи сюда.

Скай сделала глоток горячего ароматного какао и откусила пончик. Она ждала. Похоже, серьёзный разговор только начинался. И не ошиблась.

Дождавшись, пока внучка расправится с завтраком, бабушка убрала поднос и снова села в кресло.

– Твоя миссия в Бесстрашии окончена, – сказала она. – Пока ты лежала в регенерации, произошли важные события. В Нью-Йорке объявились люди, называющие себя правительством Уцелевших Городов Америки. Они разослали приглашения, через три недели там состоится встреча городских делегаций. Это судьбоносное событие, милая. Необходимость в вербовке лидеров отпала, правда вышла наружу и без нашего вмешательства. Мы теперь можем только помочь жителям Чикаго адаптироваться к новым условиям, помочь городу без серьёзных потрясений пережить этот этап. О встрече знают и в Бюро. Там паника и массовые аресты. Городской Совет Чикаго тоже получил приглашение, и город сейчас похож на растревоженный муравейник. Твой отец поехал сегодня туда, он постарается успокоить Совет и предложить нашу помощь.

– Это очень опасно, бабушка…

– Конечно, родная. Но мы ждали этого дня много лет. Он наступил, и мы должны выйти из тени. Хватит уже людям рассказывать о нас страшные байки. Им пора узнать правду. У нас много единомышленников – и в самом Совете, и во всех фракциях, так что твой отец там не один. Но это ещё не всё. Твой отец возглавит делегацию Чикаго. И ты едешь вместе с ним, будешь ему помогать.

– В Нью-Йорк?!

– Да. До войны столица была в Вашингтоне, но над их городом тоже проводили эксперимент, поэтому пока неофициальной столицей объявлен Нью-Йорк.

Скай в восторге обхватила лицо ладонями.

– Бабушка, но это значит, что я увижу океан! – она почти подпрыгнула на своей кровати.

– Думаю, несмотря на своё важное дело, вы сможете выкроить время и сходить на берег. Потом расскажешь мне, какой он, океан.

– Миссис Расмус! – из-за приоткрытой двери вдруг раздался рокочущий бас. – Уже все в сборе, совещание вот-вот начнётся.

Старушка легко поднялась с кресла, подошла к кровати и поцеловала внучку в лоб.