355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » nastiel » Одна на миллион (СИ) » Текст книги (страница 11)
Одна на миллион (СИ)
  • Текст добавлен: 29 апреля 2017, 02:00

Текст книги "Одна на миллион (СИ)"


Автор книги: nastiel


Жанр:

   

Драма


сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Никита чуть отодвинулся, аккуратно заёрзал по кровати вниз и лёг на бок лицом ко мне. Между нашими носами было теперь не больше десяти сантиметров. Я невольно закрыла глаза. Мы делили на двоих один воздух: пропитанный его цитрусовым одеколоном, стиральным порошком, которым пахла подушка, и обезболивающими, которыми пахло его дыхание.

– Здорово, что ты никогда не читаешь дурацкие школьные объявления, – шепнул Никита.

Я хмыкнула и открыла глаза.

– Здорово, что ты компьютерный задрот.

Никита раздражённо цокнул языком, но улыбка не сходила с его губ. Он протянул руку к моему лицу и осторожно отодвинул в сторону прядь волос, упавшую мне на лоб. Было так непривычно: я одновременно и чувствовала его прикосновения, потому что они пробивали током каждую мышцу, и не чувствовала их совсем, потому что они казались мне такими лёгкими и естественными, как летний тёплый ветер. Было так странно: я чувствовала под боком тепло человека, но не пыталась в панике отгородиться от этого.

Мне не хотелось портить этот момент разговорами, и Никита молчал, хоть я его об этом и не просила. Лишь какое—то время спустя я услышала, как он шепнул что—то похожее на “надо же”, прежде чем снова поцеловать меня.

Я находилась в палате всю ночь. Жене пришлось выразить медсестре и дежурному врачу довольно увесистое “спасибо” в денежном эквиваленте за то, чтобы меня не выгнали. Я была бесконечно благодарна ему за это, говорила, что обязательно отдам всю сумму до копейки, но мужчина лишь отмахивался и улыбался, смотря на своего брата.

Никита говорил, что Женя винит его в смерти родителей, а по короткому разговору в их квартире, который мне удалось застать, я представляла, как сильно они, должно быть, ненавидят друг друга. Но этого не было: ни презрительных взглядов, ни ядовитых слов, ни недовольных мотаний головой. Я лишь видела, как старший брат радуется тому, что с его младшим всё в порядке, пусть и выражает это только с помощью крепкого рукопожатия перед уходом и мелькнувшей лишь на мгновение однобокой улыбки.

Я следила за тем, чтобы Никита спал на спине и не пытался перевернуться на живот. Впервые в жизни мне пришлось провести ночью целых шесть часов, практически не смыкая глаз – Никита спал беспокойным сном и то и дело норовил потревожить свою больную ключицу. Последний раз я посмотрела на часы, когда короткая стрелка указывала на семь, длинная стремительно приближалась к девяти, а за окном вовсю светлело.

После того, как Никита наконец сказал, что мертвецки хочет спать (а случилось это только тогда, когда медсестра вколола ему приличную дозу обезболивающего), закрыл глаза и практически моментально провалился в сон, я осторожно поцеловала его в лоб и слезла с кровати, чтобы не стеснять больного. Размещаться мне пришлось на низком кресле с твёрдым сиденьем, что было ужасно неудобно: уже спустя час моя пятая точка стала затекать, и тогда мне пришлось экспериментировать – я придвинула кресло максимально близко к Никитиной кровати, чтобы можно было закинуть на неё ноги, и в таком положении и уснула, положив под голову свою кожаную куртку.

Проснулась я от того, что кто—то варварски расталкивал меня в плечо. Нависшая надо мной тучная женщина средних лет с короткими красными волосами тыкала мне в лицо своим бейджем старшей медсестры и требовала, чтобы я покинула палату. Её губы, тонкие, как две тесёмочки, недовольно кривились, а лоб пересекали глубокие морщины.

– Вас уже как полчаса не должно быть здесь! – гаркнула она.

В этот же момент, как она наконец выпустила моё плечо, в палату вошёл Никита.

– Вас обоих, – подчеркнула она, указывая на него пальцем.

– Извините. Уже уходим, – Никита поднял одну руку в воздух в примирительном жесте.

Медсестра обошла кровать и принялась снимать с неё постельное бельё с таким остервенением, что я поняла – лучше бы нам действительно её послушаться.

– Давно ты встал? – спросила я Никиту, обуваясь.

– Где—то с минут сорок. Позвонил Яну с Семёном, сказал, что всё хорошо. Не хотел тебя будить просто.

Я подняла глаза на Никиту и благодарно ему улыбнулась. Выпрямилась, прогнулась назад, пытаясь избавить мышцы от неприятной истомы после сна в позе не рождённого эмбриона, сняла со спинки кресла свою куртку и последовала к выходу.

– Макаров, – окликнула Никиту медсестра как раз тогда, когда я поравнялась с ним и взяла его за здоровую руку. – Не забудь на перевязку через неделю.

– Так точно! – произнёс он, при этом не сводя с меня взгляд.

Всю дорогу мы шли молча. Яркое утреннее солнце не грело, но жутко слепило глаза, и поэтому мне пришлось вперить взгляд в асфальт под ногами. Никита держал меня за руку, переплетая пальцы. Каждый раз, когда мы останавливались на пешеходном переходе, он поглаживал большим пальцем тыльную сторону моей ладони.

Я была с ним, но я чувствовала себя как никогда свободной.

– Так что? – Никита первым нарушил тишину.

Мы проходили мимо детского садика, где всегда было тише обычного субботним утром.

– Что? – уточнила я. – Если ты про школу, то я туда уже не пойду. Мы итак пропустили два урока – смысла нет.

– Да нет, я не об этом … – я подняла глаза на Никиту. Он хмурился, его губы что—то шептали, пытаясь подобрать правильные слова. – Ну … Ты теперь как бы моя девушка?

Моё сердце пропустило несколько ударов.

– Будешь называть меня так – я тебе ключицу до конца сломаю, – я попыталась отшутиться, но чувствовала, как начинали потеть ладони.

Ещё немного, и рука Никиты просто напросто выскользнула бы из моей.

– А как тогда? Моя “больше—чем—подружка”?

– О Господи, это ещё хуже! Нет более фамильярного слова для обозначения девушки, чем подружка, – я поморщилась. – Могу я просто быть твоей, без этих там “девушек” и уж тем более “подружек”?

Никита остановился – так резко, что я испугалась, вдруг ему больно.

– Всё в порядке? – я не пыталась скрыть беспокойство в голосе.

– Да, просто … Слышать от тебя предложения подобного рода немного странно.

Я смотрела на него: на то, как блики играли в его глазах василькового цвета, по сравнению с которыми небо казалось серым даже в такой солнечный день, на то, как в разные стороны смешно топорщились его волосы, на то, как он щурился, когда ветер легонько ударил его в лицо, на то, как его губы расплылись в кривоватой улыбке, когда я привстала на носочки и свободной рукой схватила его за край куртки, чтобы удержать равновесие.

Смотрела и думала о том, что мне страшно повезло.

– Придётся привыкать, Никита Алексеевич, – произнесла я.

– Думаю, что с этим я справлюсь, – ответил Никита.

Комментарий к Глава 14

https://vk.com/club75865569

========== Глава 15 ==========

Всё воскресенье я провела у Никиты дома: мы смотрели фильмы, играли в “Революцию” (точнее, Никита играл, а я проигрывала), спорили по пустякам, целовались … Стоит отметить, что целовались мы очень много. У меня складывалось ощущение, что Никита решил наверстать всё то время, что мы с ним не общались, посредством обслюнявливания моего лица. Я наивно полагала, что мне это надоест, но вскоре поймала себя на мысли, что сама делаю так, чтобы Никита в очередной раз запечатлел след своих губ на моей щеке. Это безумие; с одной стороны, я совершенно не узнавала себя, а с другой наконец видела удивительно ясно и чётко. До встречи с Никитой тем пятничным вечером, я считала себя выше подростковой любви. Теперь же, когда под боком находился такой неожиданно родной человек, я понимала, что это единственное, что вообще имеет значение.

Мы сидели на полу, прижавшись спинами к кровати Никиты, и между нами совсем не осталось расстояния, потому что я переплела свои ноги с его. Он хмурил брови и не отрывал взгляда от экрана телевизора вот уже минут двадцать, клятвенно уверяя меня в том, что в одной из книг, которые я ему подарила, непрозрачно намекают на пасхалку, спрятанную в полуразрушенном здании, когда—то служившим больницей. Было забавно наблюдать за тем, как он играет: из—за повязки, фиксирующей его раненую руку, Никите приходилось держать джойстик чуть ниже левой подмышки.

– Это пустая трата времени, – комментировала я, ковыряясь в большой миске с попкорном в попытке найти самый карамелезированный.

– Нет, – ответил Никита.

– Ну только в том случае, если этой штукой, которую ты пытаешься найти, не окажутся мозги или чувство самосохранения для твоего героя.

Никита покачал головой, сверкнув при этом своей однобокой улыбкой.

– Ты никогда ничего не найдёшь, если будешь шариться по ящикам и шкафам, – продолжала я. Никита повернул голову на меня и вопросительно вскинул брови. – Закон поиска: начинать нужно с самого неподходящего места.

Я протянула ему попкорн, и он открыл рот, чтобы я сама закинула ему немного как в детстве, когда родители кормили нас с ложки.

– Только не говори мне, что у тебя есть ответы на все, блин, вопросы в мире, – прожевав, воскликнул он.

Я покачала головой. Возможно, я хорошо разбиралась в теоретической и логической частях, но когда дело касалось практики, особенно когда со мной случалось что—то из ряда вон выходящее, я впадала в ступор и панику. В отличие от Никиты – для него море всегда еле доставало до уровня лодыжки.

Я смотрела на Никиту всё то время, что он смотрел на экран. Смотрела и думала о том, что ещё месяц назад считала себя абсолютно счастливой – мне отлично жилось в том маленьком мирке, который я так старательно выстраивала вокруг себя в течение многих лет. Моих друзей можно было пересчитать по пальцам одной руки, а в интересы входила лишь учёба и отрицание всего человеческого.

Но это было тогда – теперь в мой мир наглым образом проник высокий и обаятельный парень с глазами василькового цвета и милыми ямочками на щеках, и снёс к чёрту все стены, отделяющие меня от внешнего окружения. И я была ему благодарна … Господи, кто бы знал, как сильно я была ему благодарна!

– О Боже, – наконец сказала я спустя некоторое время. – Да посмотри ты на первом этаже за той дурацкой картиной! Или тебя совсем не смутил тот факт, что в здании, подвергнутом атаке, она одна осталась целой и невредимой?

– Какой ещё картиной?

У Никиты заняло около пяти минут спустить своего героя с третьего этажа и довести до выхода, а затем открыть тайный сейф за картиной с изображением Матери Терезы и найти запас здоровья, изображённый в виде белой аптечки с красным крестом.

– Проблема в том, что сейчас эта картина для меня просто светлое расплывчатое пятно.

Я вспомнила, что часами ранее мне пришлось вслух зачитывать рецепт с упаковки сухой смеси для имбирного печенья, потому что Никита не мог надеть линзы одной рукой.

– Очки—то твои где, Джонни Депп? – поинтересовалась я.

Никита махнул рукой в сторону стола.

– Вторая полка сверху. Только прошу тебя, не смейся.

Но было поздно. Стоило только мне увидеть эти огромные и толстые линзы в довольно изящной чёрной оправе, как я, пытаясь подавить смешок, согнулась пополам и задрожала, словно вот—вот взорвусь.

– Держи, бабуля, – выдавила я, протягивая Никите очки.

Никита одарил меня хмурым взглядом (мне на мгновение даже показалось, что я перегнула палку, и он обиделся), а затем водрузил очки на нос, и, снова взглянув на меня, неожиданно дёрнулся в сторону, словно увиденное подвергло его в шок.

– Господи Боже. Ты намного красивее, когда я практически слепой.

– Ничья! – констатировала я, рассмеявшись, и снова опустилась рядом с ним на пол.

– Ты же поняла, что я шучу, да? – уточнил Никита.

Я покачала головой.

– Ты издеваешься? После хорошей саркастичной шутки нельзя спрашивать, понял ли её оппонент.

– Просто не хочу, чтобы ты поверила в то, что я не считаю тебя красивой, – продолжил он.

– Нет, – сказала я. – Молчи. Ты всё портишь.

Никита рассмеялся, опуская голову вниз. Я поставила миску с попкорном между нами, но он тут же развернулся, положил джойстик себе на колени, и здоровой рукой убрал миску на кровать.

– Слишком много лет всякие вещи отделяли меня от тебя. Больше я этого терпеть не собираюсь.

Следующие несколько дней в школе были сумасшедшими: выпускники, одержимые приближающимся последним звонком, не могли говорить ни о чём другом, а учителя, первое время старательно борющиеся с отсутствием дисциплины, под конец первого же дня оставили попытки и перевели практически все уроки в режим самоподготовки.

Я рассказала Варе обо всём, что случилось в выходные, и она вот уже полчаса молча гипнотизировала свой пенал.

– Не думала, что доживу до того момента, когда у тебя появится парень, – наконец шепнула она.

Учитель МХК одарила нашу парту недовольным взглядом. Я виновато уткнулась в тетрадь.

– Очень смешно, – произнесла я спустя некоторое время.

– Я за вас рада, на самом деле. Очень, – Варя протянула руку и слегка сжала мою ладонь, пальцы которой выстукивали приевшуюся мелодию из заставки дурацкой Никитиной компьютерной игры. – Как его ключица?

– Всё так же вывихнута.

– Он не видел, кто это сделал?

Я отрицательно покачала головой. Весь понедельник я вглядывалась в лица парней, ведомая словами Никиты о том, что он успел ударить нападавших.

– Может, это кто—то из школы?

– Не знаю. Вчера весь день искала в толпе хоть кого—нибудь с синяком или ссадиной – и ничего.

Варя поджала губы и опустила взгляд в тетрадь. Оксана Владимировна громко откашлялась, и я разобрала:

– В основе системы Станиславского лежит разделение игры на три технологии …

Слушала я вполуха – это был последний на сегодня урок, и мне не терпелось поскорее сорваться с места и покинуть этот сумасшедший дом. Ещё утром по дороге в школу Никита сообщил мне, что после занятий мы идём к Сёме, потому что его мама приготовила вкусный ягодный пирог, и его надо кому—то съесть.

– Она думает, что пирог поможет его ключице, – сказал Сёма.

– Ну да, – протянула я. – Еда вообще практически панацея – помогает от всего, кроме ожирения.

Мы смеялись, Никита держал меня за руку, и утро казалось не таким уж и паршивым, – а затем мы вошли в школу. Несмотря на то, что был вторник, для Никиты он оказался первым днём выхода в люди после происшествия: в понедельник утром он сообщил мне, что ключица не давала ему спать всю ночь, и теперь он буквально клюёт носом, и я сказала, что передам учителям, что он приболел. Разумеется, в первую же минуту его окружили все знакомые и незнакомые люди, считающие своим долгом узнать, что же случилось. Я видела, что Никите нравилось быть в центре внимания – он, в отличие от меня, любил людей. Его глаза светились, как у маленького щенка, вокруг которого собрались восхищённые зрители; его метафорический хвост вилял из стороны в сторону с бешеной скоростью. Я выпустила его руку, вырвалась из толпы и нашла Варю, которая тут же осыпала меня градом вопросов, на которые мне пришлось ответить. Не знаю, почему сразу не рассказала ей о себе и Никите – наверное, побоялась; возможно того, что как только я произнесу эти слова вслух – они тут же потеряют ценность.

Первые три урока я его не видела – стоило ему встать с места и сделать попытку добраться до меня после звонка, как новый человек преграждал ему путь и принимался заводить одну и ту же шарманку под названием “Что с рукой?”. Зато Варя, с которой, в последнее время я проводила мало времени, была довольна, как слон.

Оксана Владимировна оборвала свою речь на полуслове, когда звонок с урока прогремел на всю школу.

– Одиннадцатый “Б”, надеюсь, что вы не осрамите нашу школу во время сдачи экзаменов, – произнесла она вместо напутствующих слов.

Но одиннадцатому “Б” было уже всё равно. Все повскакивали со своих мест, словно последние десять минут были на низком старте, и, быстро скинув тетради в сумки, засеменили к выходу.

– Ты домой? – спросила Варя.

Я бросила взгляд на Никиту. Сёма помогал ему запихнуть линейку за эластичные бинты под футболкой.

– Не знаю … Наверное, нет.

– Ну вот, теперь я ревную, – Варя передёрнула плечами, словно ей самой эта мысль была невыносимо неприятна. – Ты с ними проводишь больше времени, чем со мной.

– Не неси ерунды, – отмахнулась я. – Ты – моя лучшая подруга. Мы с тобой повязаны, хочешь ты этого или нет.

Варя довольно ухмыльнулась, услышав желаемые слова, а затем сказала, что позвонит вечером, и ушла. Я подошла к Яну, который стоял, облокотившись бедром в стол, и смотрел на друзей, скрестив руки на груди.

– Что они делают? – спросила я, повторяя его позу.

– У Никиты страсть как зачесалась ключица. Посмотри на его лицо. Господи, это самое отвратительное зрелище, которое я когда—либо видел.

Я рассмеялась. Никита одновременно закатывал глаза от облегчения и щурился от боли, когда линейка попадала в вывихнутое место.

– Если у вас двоих когда—нибудь дело дойдёт до секса – надень ему на голову бумажный пакет. Так ты хотя бы сохранишь свою психику.

Я продолжала смеяться, несмотря на то, что щёки вспыхнули красным.

Уже на улице, где тёплое весеннее солнце не только слепило глаза, но и неплохо грело, Никита рассказал нам, что никому из интересующихся не поведал истинную причину своей травмы.

– Они все знают разную версию, – пояснил он. – Пусть думают, что я или с лестницы упал, или переиграл в “Революцию”, или на лыжах неудачно прокатился. Нет, вы представляете: лыжи. Весной. И они поверили!

Я прыснула:

– А ты всё время удивляешься, почему я самая умная в школе: это не сложно, когда у всех остальных мозг как у ракушки.

– Рита, – подал голос Ян. – Твоё самомнение сейчас настолько огромное, что пытается столкнуть меня с тротуара на дорогу.

Я рассмеялась и принялась действительно расталкивать его в плечо. Редко когда можно было увидеть Яна Биленштейна хотя бы улыбающимся, и сейчас, когда он вовсю хохотал, я чувствовала себя настоящим героем, покорившим Великую Китайскую стену.

– Эй, – Сёма покачал головой, обернувшись на нас. – Ян, ты бы не пытался заигрывать с Риткой … Это при живом—то Никите!

– Ну да, – Ян в миг стал серьёзным, – Сейчас попытаюсь , а потом он не посмотрит на свою вывихнутую ключицу и шею мне свернёт.

Никита развернулся к нам с Яном, согласно закивал и изобразил удар самому себе в челюсть. Ян выпучил глаза, словно страсть как испугался, и, схватив меня за плечи, спрятался за моей спиной.

Мы шли парами: Сема и Никита спереди, мы с Яном сзади. Так получилось не специально, и Сёма даже предлагал нам поменяться, чтобы я шла с Никитой, но я отмахнулась, сказав, что отсюда мне открывается замечательный вид на одну прекрасную попу в синих джинсах, отчего парни рассмеялись, Никита покраснел, а Сёма больше не спрашивал. Вместо этого он достал из кармана телефон: старый,с кнопками и трещиной на дисплее. Этот аппарат явно видал не одно поколение семьи Остапенко, и я была уверена в том, что ему ещё далеко до списания в утиль.

– Мама прислала смс—ку, – сообщил Сёма. – Сказала, чтобы мы поторапливались, если не хотим отковыривать пирог от потолка, потому что у Даши сегодня плохое настроение, и свой кусок она уже запечатлела на кухонном шкафу.

– Твоя мама печатает такие длинные сообщения, – удивлённо протянула я.

Сёма развернулся лицом ко мне и протянул мне свой телефон. На экране было написано: “Даша достала. Быстрее.” Я хмыкнула.

Юлия Александровна встретила нас в цветастом переднике, завязанном за самые кончики шнурков, и с широкой улыбкой на лице от уха до уха. У неё было одно большое достоинство: она совершенно не напоминала мне мою маму. Было странно ощущать себя дома тут, в чужой квартире, и не ощущать совершенно ничего, кроме сосущей пустоты, в своей собственной.

– Заходите, заходите, а то сквозняк гуляет! – поторапливала она, когда мы по очереди переступали порог её дома.

В помещении пахло выпечкой. Это был один из тех запахов, которому стоило только немного подступить к твоему носу, как ты терял всё: разум, сознание и внимание, – и полностью отдавал себя на растерзание чудным образам пирожков и ватрушек в своей голове.

Мой рот наполнился слюной, и я шумно сглотнула.

– Как дела, милая? – Юлия Александровна заключила меня в неожиданно крепкие объятия.

– Х—хорошо, – пролепетала я.

Из двери, ведущей в комнату, где жила бабушка Сёмы, выглянула голова Серёжи. Я помахала ему рукой и улыбнулась, но мальчишка тут же спрятался обратно, громко хлопнув дверью.

– Не обращай внимание, он просто стесняется, – пояснила Юлия Александровна. – У нас гости женского пола вообще не появляются – у Сёмы—то девушки ещё не было …

– Мам! – взмолился Семён.

Я рассмеялась. Юлия Александровна потрепала сына по волосам и быстро чмокнула в щёку, оставляя на ней алый след от помады. Сёма покачал головой, и пробубнил “Спасибо, мама, блин.”. Я перевела взгляд на Никиту – он справился со сниманием кроссовок чуть дольше остальных, и теперь, выпрямившись, тоже посмеивался над другом. Я улыбнулась ему, чуть склонив голову на бок, чтобы он понял, что эта улыбка адресована не глупой ситуации, а ему. И он понял, потому что сделал шаг ко мне и коснулся моего предплечья.

Мы прошли в зал, где Юлия Александровна уже выставила стол в середину комнаты, и сейчас собиралась его сервировать.

– Тёть Юль! – Никита со вздохом опустился на диван. Я села рядом, и он тут же обнял меня за плечи здоровой рукой. – Мы только чай пришли попить, а вы накрываете так, словно мы мои похороны отмечаем!

– Никита! – Юлия Александровна бросила на него быстрый недовольный взгляд, не оценив шутку.

– Может, вам помочь? – предложила я.

– Да, милая, было бы неплохо.

Я встала, но Никита тут же перехватил меня за руку и потянул на себя, отчего мне пришлось присесть ему на колени, чтобы не потерять равновесие.

– Возвращайся скорее, – сказал он.

– Я. Вообще—то. Только в кухню. – произнесла я, сбитая с толку Никитиными словами.

В ответ на это он сообщил, что насколько он плохо владеет сарказмом, настолько же я отвратительно отличаю флирт от обычного разговора.

Уже в кухне, Юлия Александровна вручила мне нож и сказала разрезать пирог на большие квадратные части. Сама женщина домыла фарфоровый сервиз, из которого мы пили чай на дне рождении Никиты, и сейчас осторожно протирала вафельным полотенцем каждую чашку.

– Итак …? – протянула она так, словно я сама должна была догадаться, о чём речь.

– Итак? – переспросила я.

– Ты и Никита, – уточнила Юлия Александровна. – Наконец встречаетесь?

– Ну да, – я кивнула.

– Он тебе хотя бы нравится?

– Он славный, – я поджала губы. – Я ещё не встречала человека, которому бы он не нравился.

– Только не обижай его. – Я обернулась через плечо. Юлия Александровна смотрела куда—то мимо меня. – Он очень хороший парень, и достоин только самого лучшего по отношению к себе. Ты не подумай, что я тебе не верю … Но, милая, – она неожиданно перевела взгляд точно на меня. – Он очень тебя любит. Не разбивай ему сердце.

Я совсем незаметно кивнула и отвернулась к пирогу. Я понимала, что Юлия Александровна сказала это без упрёка или злости, но всё равно не смогла не принять всё на свой счёт. Женщина молчала, видимо, ожидая моей реакции, а я думала, что, на самом деле, совершенно не заслужила быть рядом с таким замечательным парнем, как Никита.

– Рит … Ты не обиделась?

Голос Юлии Александровны раздался подозрительно близко, а затем её тяжёлая ладонь легла мне на плечо. Я покачала головой.

– Нет, я … Вы правы. Вы абсолютно правы.

Вернувшись в зал, я обнаружила одного Яна вместе с Дашей. Девчушка не сводила с меня своего пристального взгляда, словно пыталась выведать всю мою подноготную. В одной руке она сжимала куклу Барби с растрёпанными золотыми волосами, а в другой несколько маленьких платьев.

– Никитос на балконе, – Ян тут же подал голос, не отрывая взгляда от своего мобильного телефона и не давая мне самой задать вопрос.

Я молча прошла к приоткрытой стеклянной двери – через неё я увидела сгорбленную спину Никиты.

– Эй, – окликнула его я, выходя на балкон.

– Эй, – ответил Никита, повернувшись ко мне.

Он следил взглядом за тем, как я поравнялась с ним и тоже упёрлась руками в стенку балкона.

– Мы сегодня практически не разговаривали.

– Ты и твоя ключица были новостью номер один, – я пожала плечами. – Мне пришлось уйти на задний план как скромной девушке суперзвезды.

Никита улыбнулся. Я сняла очки с его лица и водрузила их себе на нос.

– Мои очки до абсурдного идеально смотрятся на тебе, – заявил Никита.

– Не знаю даже, комплимент это или нет, – заметила я.

– После таких слов ты потеряла привилегию носить их, – сказал Никита.

Я виновато откланялась и вернула очки их владельцу.

– О чём болтали с Юлией Александровной? – поинтересовался Никита.

– А, – отмахнулась я. – Так … Женские беседы.

Никита улыбнулся одним уголком губ.

– Ага. Мне небось косточки перемывали.

Я округлила глаза. Никита усмехнулся и легонько толкнул меня плечом. Вопрос, тот самый, который возник в моей голове во время разговора с Юлией Александровной, не давал мне покоя, норовя в любое мгновение сорваться с языка. Мне казалось, что если я задам его – то пожалею. Но и не задать его казалось таким неправильным.

– Почему я? – в итоге спросила я.

– Ммм?

– Почему ты … Почему ты любишь меня, когда вокруг полно девушек намного красивее и намного добрее? Тех, кто не будет отпускать глупые шуточки – не специально, но потому, что привыкли так общаться … Тех, кто не будет заставлять тебя чувствовать себя дураком.

Я смотрела на Никиту, а он смотрел на меня – так долго и так пристально, что мне начало казаться, что я произнесла этот вопрос не вслух,а у себя в голове.

– Ты когда—нибудь ела со шведского стола? – наконец произнёс он.

– Что? – я непонимающе тряхнула головой.

– Ну скажи!

– Допустим, нет. И?

– Ладно, тогда … Представь, что ты подходишь к большой тарелке, доверху наполненной кексами: они все одинаковые на вкус и внешний вид, и ты знаешь это, но всё равно не возьмёшь первый попавшийся – ты будешь выбирать. Возможно, в каком—то из них будет немного больше шоколадной крошки, а на каком—то крем ляжет в форме улыбки. На одном не будет доставать маленького кусочка, который отпал при выпечке, а на другом случайным образом окажется капелька карамельного сиропа вместе с клубничным. И ты выберешь тот, который приглянется именно тебе – ты никогда не возьмёшь кекс, который лежит ближе всех.

– И причём тут это?

– Я когда тебя увидел, то сразу понял: ты – тот самый кекс, который мне нужен. Я выбрал тебя, и мне оставалось только ждать и надеяться на то, что ты выберешь меня в ответ.

– Это слишком мило и пафосно даже для тебя, – заявила я.

Никита усмехнулся. Его лицо заросло щетиной так, как раньше никогда не зарастало, и вкупе с очками он был похож на бродячего художника, коих полным полно в больших городах. Я смотрела на него и думала о том, что, возможно, из—за потери родителей и непростых отношений с братом, ему просто некому подарить свою любовь.

– Я люблю тебя, – добавил он.

– Никита. – Сказала я.

– Нет, правда. Я хочу, чтобы ты знала это. Я тебя люблю.

– Я люблю, когда ты носишь свои большие дурацкие очки, – сказала я в ответ.

Никита перевёл взгляд перед собой на проезжающую мимо машину. Солнце играло в стёклах его очков, он щурился, а я смотрела на него и боролась с желанием поцеловать.

Боролась. Но проиграла спустя ещё несколько мгновений.

– Только не в моём доме, вы, извращенцы! – наигранно завизжал Сёма.

Он просунул свою голову в дверь и сильно округлил глаза. Я отстранилась от Никиты и рассмеялась, уткнувшись лбом ему в здоровую ключицу.

– Идёмте. Мама накрыла на стол.

– Идёмте, – повторил Никита.

Я подняла голову, и он запечатлел поцелуй на моём лбу, несмотря на то, что я знала – он был неприятно скользкий от тонального крема.

Комментарий к Глава 15

У Джонни Деппа плохое зрение, и без очков он практически ничего не видит на расстоянии в несколько метров.

http://vk.com/club75865569 <3

========== Глава 16 ==========

После двадцатого числа все уроки для выпускников были отменены – продолжали ходить только те, у кого были действительно огромные “хвосты”. Никиты, меня, Вари и Яна в этом списке не было, а вот Сёме повезло меньше – ему было необходимо досдать хотя бы самый минимум, а иначе директриса пришла к решению, что к экзаменам его всё—таки допустят, но зато лишат привилегии посетить собственный последний звонок.

Со звонком мы проводили Сёму ободряющими взглядами. Его угрюмая спина исчезла за дверьми кабинета информатики.

– Бедолага, – сказала я.

– Только ты ему об этом не говори, – произнёс Никита. – Он бесится, когда его жалеют.

– Всё равно бедолага, – подтвердила Варя.

Я согласно кивнула. Мы с ребятами стояли у подоконника напротив входа в кабинет информатики. Было отчётливо слышно, как Ольга Валентиновна за дверью раз за разом повышает голос на непутёвых должников.

– Зоя сказала, что сегодня мы должны развесить плакаты по этажам и в актовом зале.

– Кого—нибудь вообще волнует то, о чём она говорит? – уточнила я.

– А ещё она просила напомнить всем о том, что завтра будут дебаты номинантов.

– Повторюсь: кого—нибудь волнует то, о чём она говорит?

Никита глубоко вдохнул, словно в этом мире не хватит воздуха, чтобы выразить его недовольство мной. Я перевела взгляд на Варю – она улыбалась, потому что привыкла ко всем моим выходкам и влёт могла отбить любую мою колкую шутку.

– Рит! Пожалуйста! – взмолился Никита. Он сжал моё плечо и слегка тряхнул его. – Пять дней … Всё, о чём прошу – немного терпения. Ты же знаешь, как долго я над этим работал.

– К слову, он единственный, кто вообще работал, – подал голос Ян. – И я на стороне Риты – меня это тоже не особо волнует.

– Спасибо за поддержку, дружище, – выдохнул Никита.

Ян хлопнул его по спине. Ольга Валентиновна за стеной громко шлёпнула ладонью по интерактивной доске.

– Ладно, – сказала я, – Давайте сделаем это.

Никита засиял. Он обнял меня за талию и притянул к себе, чтобы поцеловать в щёку.

– Ты лучше всех! – сообщил он.

Я улыбнулась ему. Когда Никита выпустил меня из объятий и направился в сторону актового зала плечом к плечу с Яном, я поймала на себе вопросительный взгляд Вари.

– Кто ты, и куда ты дела мою Риту, которая никогда не делала то, чего ей делать не хотелось, даже если бы это спасло несколько жизней?

Я вскинула вверх руки в жесте поражения.

– Не знаю, – я понизила голос до шёпота, а затем снова повторила: – Не знаю. Это всё так странно … Я люблю тебя, но с тобой мне хочется быть лишь самой собой. А с ним … – я глянула на спину идущего впереди Никиты, – с ним мне хочется быть лучше.

Варя толкнула меня кулаком в плечо и присвистнула. Я вопросительно на неё взглянула.

– Это не странно, – пояснила она, – Это, мать, любовь в чистом её виде.

Согласно плану работ Зои Тимофеевой, мы должны были развесить плакаты, нарисованные её неофициальными рабами, по всей школе для того, чтобы сагитировать посетить последний звонок не только учителей, выпускников и их родителей, но и других учеников. Я еле сдерживалась, чтобы не сказать, что это не в её интересах, потому что она всё равно проиграет, но Никита, словно почувствовав, что внутри меня начинает всё вскипать, взял меня за руку и принялся везде таскать с собой, словно хвостик. В основном он раздавал указания, потому что сам мало что мог сделать одной рукой.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю