Текст книги "If you're going through hell keep going (СИ)"
Автор книги: nastiel
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
– Ну, кто будет говорить? – нарушает молчание мистер Стилински. – Кто возьмёт на себя такую ответственность? Может, ты, Брук? Я так понимаю, ты достаточно взрослая для этого, раз сбегаешь из больницы, оставляя мать и отчима в неведении.
Я поджимаю губы.
– А к тебе у меня вообще отдельный разговор … – первую часть предложения мужчина произносит таким же злым голосом, а затем я улавливаю разницу.
Я вижу, как шериф смотрит на своего сына. Ему тяжело злиться на него потому, что сейчас тот самый редкий момент, когда Стайлз – действительно Стайлз, а не ногицунэ.
– Вы не звонили моей матери? – спрашиваю я.
– А я должен? – вопросом на вопрос отвечает шериф, на что я отрицательно качаю головой.
– Пап, я всё объясню тебе … Если хочешь, то даже этой ночью. Но сейчас нам нужна твоя помощь.
Мужчина хмурит брови в ожидании продолжения.
– Вы можете помочь мне найти моего брата?
– Не знал, что у тебя есть брат …
– Я тоже. До сегодняшнего дня.
– А что случилось сегодня?
Стайлз встаёт с места и делает шаг навстречу отцу.
– Пап, ты помнишь шахматную доску? – мужчина кивает. – Так вот, – Стайлз разворачивается вполоборота и указывает на меня, – Брук тоже есть на ней.
Шериф приподнимает одну бровь.
– Оборотень?
– Нет, сэр, – отвечаю я.
– Канима?
– Нет.
– Банши?
– Снова мимо, пап, – Стайлз хлопает мужчину по груди. – Рейко.
– Рей … что?
– Рейко. Японский демон. Он не такой злой, как ногицунэ, но и не такой добрый, как кицунэ.
Шериф тяжело вздыхает, а затем трёт переносицу.
– Ладно. До тех пор, пока все вы живы, мне всё равно, кто вы, хоть единороги, хоть феи, хоть демоны, – он обходит стол и присаживается на стул, – Поэтому давайте просто попробуем найти твоего брата. Он ребёнок твоей матери или отца?
– Отца, – тут же отвечаю я, вставая с места.
– Хм, – шериф чешет затылок. – Я плохо знал твоего отца … Он уехал из города спустя месяц, как Тереза родила тебя. Мама рассказывала тебе про него?
– Не то, что бы очень много … Всё, что я знаю – это то, что у него такие же глаза, как у меня. А ещё он много работал, пил и часто пропадал.
А ещё, он оборотень. Но этим фактом, похоже, я ещё не скоро смогу с кем-то поделиться.
– Ник Роджерс был хорошим парнем. Несмотря на то, что я плохо его знал, было то, о чём знали все – он безумно любил твою мать. И, если честно, за всё время я ни разу не видел его пьяным.
– Мама была обижена на него за то, что он ушёл … Могла и придумать, наверное, чтобы в моих глазах сделать его ещё более ничтожным, – я пожимаю плечами.
Шериф откидывается на спинку стула.
– Пэрриш! – кричит он, обращаясь к кому-то за дверью.
Я слышу шаги, а затем дверь открывается, и на пороге оказывается молодой человек со светлыми волосами. Я бы не сказала, что он похож на полицейского … Не с таким красивым лицом, по крайней мере.
– Шериф?
– Мне нужна твоя помощь … Найди все, что можешь, о человеке по имени Николас Роджерс. Раньше он проживал здесь, в Бэйкон Хиллс, но уже 17 лет от него никаких вестей.
Юноша кивает. Перед тем, как уйти, он улыбается Стайлзу, а затем смотрит на меня. Наши взгляды встречаются, но я тут же отвожу свой. Не знаю, почему, но мне становится неловко.
– Это ваш помощник? – спрашиваю я, как только Пэрриш закрывает дверь с той стороны.
– Недавно перевёлся из Джерси. Славный парень, правда, не хочу, чтобы из-за этого он пострадал. Бэйкон Хиллс не лучшее место для него.
– Бэйкон Хиллс не лучшее место ни для кого, – фыркает Стайлз.
Я ухмыляюсь, а затем одобрительно киваю.
Шериф ставит локти на стол и опускает подбородок на сложенные в замок руки.
– На самом деле, дети, кажется, я знаю, кто бы мог вам помочь. Ник славился не только тем, что исправно работал учителем в школе и любил свою жену больше всего на свете. Он был хорошим другом Хейлов. Вообще-то, я бы сказал, что он был лучшим другом Питера.
Я не верю своим ушам, и, кажется, Стайлз такого же мнения.
– Мистер Стилински, я буду очень благодарна вам, если вы ничего не скажете моей маме. Я должна разобраться во всем сама.
– Ладно. Но лишь до тех пор, пока всё под контролем. А сейчас вы бы ехали домой … К нам, хотя бы. Оконное стекло уже починили, так что постарайтесь в этот раз без драк.
Стайлз смотрит на меня и смеётся.
– Спасибо, сэр. Спасибо вам за всё.
Шериф кивает.
– И отдохните уже, я вас умоляю. Брук, ты выглядишь, как Стайлз, так он хотя бы одержим злым духом!
Я смеюсь, и Стилински младший тоже.
Я удивляюсь, как шериф умудряется держаться сам и держать весь этот чёртов город под контролем.
Наверное, именно он здесь настоящий и единственный герой.
***
– Держи, – Стайлз протягивает мне подушку и простынь. – Внизу есть плед.
– Я помню, – я принимаю вещи из рук парня. – Забыл, я уже один раз практически переночевала у тебя.
Стилински хмыкает.
– Ну, что ж … Спокойной ночи, – добавляю я.
– Спокойной ночи.
Казалось, всё уже сказано, и можно действительно идти спать, но я почему-то продолжаю топтаться на месте.
– Слушай … – зачем-то говорю я, хотя Стайлз всё ещё и так стоит и внимательно смотрит на меня. – Спасибо тебе за все это. Я не знаю, зачем ты это делаешь, но спасибо.
– Я делаю это потому, что ты не должна проходить через всё это одна. Каждому нужна своя стая. Ты знаешь, что бывает с одиночками, с омегами? Они погибают, рано или поздно … А я не хотел бы, чтобы ты умерла. Этот город и без того видел слишком много смертей.
– Твоя правда, – еле заметно киваю я.
– Так что, прошу тебя, перестань закрываться. Хватит прятать всё в голове и сердце.
– Ладно, командир. А ты иди поспи.
Я вижу, как вытягивается лицо Стайлза.
– Мне нельзя … Нельзя спать.
– Что?
– Каждый раз, когда я закрываю глаза и проваливаюсь в сон, ногицунэ пытается выбраться наружу. Дитон дал мне это, – Стайлз разворачивается спиной ко мне и достаёт что-то из ящика, а затем поворачивается обратно и демонстрирует мне баночку с какими-то таблетками. – Это помогает мне оставаться в сознании.
– Откуда у Дитона наркотики? – спрашиваю я.
– Его сестра, мисс Морэлл, психиатр в школе, помнишь? Так вот, сейчас она работает в дурдоме. Там такого добра, видимо, куры не клюют.
– И как долго тебе нельзя спать?
– До тех пор, пока мы не найдём способ одолеть ногицунэ.
– Ты же понимаешь, что это может занять не один день? – Стайлз кивает. – Тогда, знаешь, что? – я кидаю подушку и простынь на кровать Стилински. – Я тоже не буду спать.
– Ты не обязана.
– Цыц! – я поднимаю палец вверх. – Не обязана, да. Но я делаю это потому, что хочу.
– Ладно.
– Ладно.
– Может, чаю?
– Почему бы и нет.
Стайлз выходит из комнаты, а я тем временем позволяю себе оглядеться внимательнее, чем это вышло в первый раз. Я подхожу к стеллажу, на котором стоят стопки книг, а так же самые разнообразные вещи, разбросанные в хаотическом беспорядке. Тут есть и мяч для лакросса, и несколько дисков с музыкой группы, о которой я даже никогда не слышала, и сломанные наручники (Боже, даже спрашивать не буду, что они тут делают), и ещё куча, вероятно, нужного Стилински хлама.
Затем взгляд цепляется за рамку для фотографий, в которую вставлен рисунок дерева. Я беру её и верчу в руках, внимательно разглядывая ровные линии, прорисованный чёрной ручкой. Когда я разворачиваю рамку, то вижу прикреплённый сзади клочок бумажки с пометкой “Для Лидии”.
Шаги на лестнице и дребезжание посуды дают мне понять, что Стилински возвращается.
– Это ты рисовал? – спрашиваю я, когда парень только и успевает, что переступить через порог своей комнаты.
В его руках поднос с двумя чашками и тарелкой с печеньем.
– Нет, Лидия, – отвечает он, ставя еду на компьютерный стол. – Как позже оказалось, это был неметон.
– Оу, – произношу я, ставя рамку на место. Один вопрос так и вертится у меня на языке, но я боюсь, что это может прозвучать не совсем тактично, и потому решаю зайти с другой стороны. – Между вами что-то есть?
Стайлз протягивает мне кружку красного цвета. От её содержимого идёт пар, а так же приятно пахнет мятой.
– Ты имеешь в виду нормальные, полноценные, взаимные отношения? – я делаю глоток чая, затем киваю. – Тогда, нет.
– Но ты всё ещё любишь её так же сильно, как и последние десять лет, да?
Стайлз не торопится отвечать. Он аккуратно берёт вторую кружку с подноса и тоже делает глоток. Я вижу, как он щурится, когда обжигающая жидкость попадает на язык. Затем он, несмотря на то, что кружка горячая от содержимого, плотно обхватывает её двумя руками, словно пытается согреться. Его взгляд направлен перед собой, но в пустоту.
– Не знаю. Наверно. Вероятнее всего.
В свою очередь, я практически на сто процентов уверена, что он не “наверное”, а точно её любит. И всегда будет.
Сколько я себя помню, этот мальчишка с лицом, покрытым причудливой россыпью родинок, и янтарными чистыми глазами всегда любил рыжеволосую красавицу. Но при этом, он не был похож на тех страдальцев, которых показывают в кино – он всегда знал, что ему ничего не светит, но, тем не менее, никогда не сдавался. Помню, как однажды случайно услышала часть разговора Скотта и Стайлза, где он сказал: “Чувак, она не игнорирует меня. Я просто до сих пор не появился на радаре её жизни. Вот увидишь, всё ещё будет!”.
– Когда Дитон рассказывал про обряд, что вы совершили для спасения родителей, он упоминал о ком-то, кто бы смог вернуть вас обратно. Эмоциональная цепь, или … Якорь. Ведь она твой якорь, не так ли?
Стайлз кивает, а затем снова делает глоток.
– Всё равно, многое изменилось с тех пор, как вы вместе танцевали на зимнем балу. С тех пор, как уехал Джексон. Даже я это вижу. Не теряй надежды, приятель, всё ещё будет!
Я произношу это, а у самой на душе, почему-то, скребут кошки.
Мне не нравится смотреть на такого Стайлза – задумчивого, грустного, несчастного.
Даже когда он не спит несколько суток из-за ногицунэ, он и то выглядит бодрее, чем сейчас, когда я затронула тему Лидии.
– Эй, ну, не грузись, – я делаю глоток, и чай обжигает моё горло. – Не стоило мне об этом начинать разговор. Лучше ты спроси меня о чём-нибудь.
Стайлз медленно переводит взгляд на меня.
– Да, нет, всё нормально. Просто в последнее время, я не могу с уверенностью сказать, что вообще способен думать о чём либо, кроме собственной смерти. Потому что пока, это – единственный способ одолеть ногицунэ.
– Даже думать о таком не смей. Никто больше не умрёт.
Я опускаю кружку на пол. От сказанных Стайлзом слов мне становится грустно. А вдруг, действительно, другого способа нет? Вдруг, Стайлз больше никогда не станет прежним?
Я забираюсь на кровать с ногами и обхватываю колени руками.
Мы оба молчим, потому что знаем, что не стоит ждать чуда. Только сказки и детские истории заканчиваются хэппи—эндом. А таким, как мы, счастливый конец не положен.
Иллюзий больше нет. Но есть ли надежда?
Не знаю, сколько времени мы проводим вот так, сидя рядом друг с другом, погружённые каждый в свои собственные мысли.
Минута. Десять. Может, даже час.
Но когда я, наконец, отмираю и тянусь к кружке на полу, чай оказывается холодным.
“Вы не сможете убить меня”.
Чужой голос в моей голове раздаётся словно гром среди ясного неба, отчего я дёргаю рукой и переворачиваю кружку.
Чай растекается по полу и, дойдя до ковра, исчезает в синем ворсе.
– Ты в порядке, Брук?
Я выпрямляюсь и прикладываю палец к губам.
“Это моя игра. Вы не сможете победить меня в моей собственной игре”.
– Брук? – снова зовёт Стайлз, и я прижимаю свою ладонь к его губам, чтобы тот замолчал.
“Хочешь играть на моей стороне, Брук? Эти подростки так или иначе проиграют, а ты можешь остаться в победителях. Ты будешь моим тэзудзи, Брук. Ты будешь моим “образцовым” ходом. Ты будешь моим победным ходом”.
Голос ногицунэ шепчет в моей голове.
Он не кричит, не пытается насильно переманить меня на свою сторону.
Он словно очаровывает.
Я прислушиваюсь, но больше ничего не слышно. Я концентрирую зрение на глазах Стайлза. Он опускает и поднимает брови с определённой периодичностью, пытаясь призвать меня убрать руку.
– Что это было? – тут же спрашивает Стайлз, как только я освобождаю его от печати молчания.
– Голос, – отвечаю я, а затем тянусь с футболке юноши, и не успевает он сообразить, как я задираю её, оголяя его спину.
Фигура Лихтенберга стала меньше.
Точнее, ещё немного, и она вовсе исчезнет.
– Что там?
– У нас практически не осталось времени …
Я протягиваю руку и провожу подушечкой указательного пальца по одному из коротких разветвлений метки. Вижу, как под моим прикосновением кожа Стайлза покрывается мурашками.
– Чей это был голос? И что он сказал тебе?
Я поправляю обратно его футболку.
– Ногицунэ. Он сказал, что я буду его победным ходом. Он знает о том, что рейко слышит его. Каждый раз, когда ты рядом, я слышу, как он зовёт меня. Стайлз, я боюсь, что рейко может сдаться … Один раз он уже пытался убить близнецов, и я не хочу, чтобы он повторил свою попытку. Или же причинил вред кому-то из вас.
Я вскакиваю на месте, и Стилински делает то же самое.
– Мне нужно уйти. Мне нужно уйти настолько далеко от тебя, насколько это возможно.
Я разворачиваюсь и направляюсь к выходу из комнаты, но чувствую, как рука Стайлза хватает меня за кисть и разворачивает обратно.
– И куда ты, по-твоему, пойдёшь посреди ночи?
– Шериф сказал, что Питер Хейл может что-то знать о моём отце. И я должна выяснить всё, пока не поздно. Пока не случилось что-то из ряда вон выходящее.
– О чём ты говоришь? Я думал, мы ищем твоего брата! Причём тут твой отец?
– Он об … Не важно. Просто дай мне уйти.
– Нет.
Стайлз сильнее сжимает мою кисть. Под его глазами всё ещё красуются синяки, а кожа бледная, словно мел, но выражение его лица выглядит уверенным и решительным.
– Стайлз … Пожал– ….
Но я не успеваю договорить, как вдруг позади парня буквально из ниоткуда появляются чёрные тени, которые в секунду трансформируются в демонов Они.
Я точно знаю, что в таких ситуациях разум отключается, и ты начинаешь действовать интуитивно. Поэтому я быстро свободной рукой хватаю Стилински за рукав футболки и тяну его на себя, а затем делаю шаг вперед, преграждая демонам путь к парню.
– Почему дерьмо случается каждый раз, когда мы оказываемся у тебя дома, Стайлз? – спрашиваю я.
– Им нужно проверить тебя, и они не отступят. Видимо, мама Киры не доверяет тебе.
Стайлз всё ещё держит меня за руку, и потому я чувствую, как он тянет меня назад, и я делаю шаг.
– Причём тут она?
– Демоны, они подчиняются ей.
Если бы у меня была возможность, я бы удивилась.
Если бы меня не пугали до смерти эти чёрные непроницаемые маски, я бы, возможно, охнула.
Но сейчас нечто пытается что-то сделать в отношении меня, и, возможно, даже угрожает моей жизни, и потому я лишь снова делаю шаг назад.
– Ребята, – женский знакомый голос зовёт нас, и мы оборачиваемся и видим Киру. Она держит в руках катану. И, кажется, в отличие от матери, она хочет помочь нам. – Вам лучше бежать отсюда куда подальше.
Однако, как только Кира делает шаг вперед, занося оружие над головой, Они исчезают.
Словно по волшебству. Или, точнее, по приказу.
Естественно, мама Юкимура не планировала калечить свою дочь.
– Как ты здесь оказалась?
– Я подслушала разговор мамы и отца, – девушка убирает оружие в ножны и перекидывает их лямку через голову. – Не трудно было догадаться, что после одной неудачной попытки она совершит ещё одну. Прости, Брук, просто она боится, что ты можешь тоже представлять опасность! Я пыталась переубедить её, но она и слушать меня не хочет!
– Возможно, мне самой стоит поговорить с ней?
Кира пожимает плечами.
И я только сейчас понимаю, что никто больше не держит меня за руку.
– Стайлз? – я поворачиваюсь в ожидании увидеть привычное лицо, но вижу лишь пустой дверной проём. – Стайлз??
Мой голос до странности хриплый и обессиленный, хоть я и не кричала вовсе.
Пять минут назад со мной был Стилински, не ногицунэ, и это я знаю точно.
Но куда же он тогда делся?
========== // wayward ==========
Я снова в офисе шерифа, только теперь со мной вместо Стайлза мои родители, которым мистер Стилински позвонил сразу же, как мы с Кирой сами пришли к нему.
Я не виню шерифа, потому что он обещал не вмешиваться до тех пор, пока все в относительной безопасности. Сейчас же Стайлз пропал без вести, и у мужчины не остаётся другого выбора.
Я ловлю на себе строгий взгляд Кая и прыскаю.
Мама мёртвой хваткой держит меня за локоть, словно я могу в любой момент убежать.
– Спасибо, Джон, – мать прощается с шерифом и буквально выталкивает меня из его кабинета, а затем и из участка на улицу, где яркое утреннее солнце тут же слепит глаза.
Я знаю, что родители теперь никогда не отпустят меня в Бэйкон Хиллс, но для меня такое условие сейчас – непозволительная роскошь.
Я должна помочь Скотту найти Стайлза. Чего бы мне это не стоило.
– Мам, можешь не держать меня, словно преступницу, – я пытаюсь вернуть свой локоть обратно, но женщина остаётся непреклонной всю дорогу до автомобиля.
– Тебе бы лучше помолчать пока, юная леди. Дома нас ждёт очень, повторяю, очень серьёзный разговор.
Я падаю на заднее сиденье, чертыхаясь про себя. Голова пытается сообразить план на скорую руку, но из-за того, что последнее время я либо не сплю, либо пребываю без сознания, она с трудом может составить даже мысль длиной в четыре предложения.
Я знаю, что как только машина тронется с парковки, я навсегда оставлю Бэйкон Хиллс позади.
Как только Кай и мама пристёгивают себя ремнями безопасности, я тут же тянусь к ручке двери и дёргаю её, но она не поддаётся.
Всё заблокировано.
Через зеркало заднего вида я ловлю на себе взгляд отчима.
– Девочка, лучше сиди ровно, если не хочешь провести под домашним арестом всю жизнь.
Я закатываю глаза, а затем откидываюсь на спинку сидения. На меня накатывает такая грусть, что я по максимуму сползаю вниз и закрываю глаза, чтобы не возникло желание посмотреть в окно.
Из-за того, что этой ночью я не спала, я практически тут же вырубаюсь.
Однако, просыпаюсь я ещё быстрее, от того, что меня сильно встряхивает, и я подскакиваю на месте и ударяюсь макушкой о крышу машины. Сознание я не теряю и успеваю уловить перед собой лицо матери, перекошенное от ужаса перед тем, как меня снова кидает в сторону точно на дверь.
Второй удар, снова приходящийся на височную часть, выбивает не только весь дух из меня, но и заставляет всё вокруг искриться.
Я закрываю глаза.
Нет сил дышать, потому что что-то сильно сдавливает грудь.
***
Звук трущихся об асфальт шин, скрип тормозов и звонкое дребезжание разбитого стекла – единственное, что слышит Лидия Мартин в своей голове.
Скотт смотрит на неё обеспокоенным взглядом, а Эллисон хватает её за плечи и слегка трясёт, пытаясь вернуть на землю.
Но этот шум такой громкий, что Лидия не слышит ни единого слова, слетающего с уст друзей.
Однако, он исчезает. Причём, так же быстро и неожиданно, как и пришёл.
Только теперь его сменяют голоса, которые Лидия уже слышала множество раз.
Они кричат. Все они.
Они кричат о чьей-то смерти.
***
Я пытаюсь открыть глаза, но поддаётся лишь один, тогда как второму что-то мешает.
Я поднимаю руку и касаюсь подушечками пальцев своего лица, но тут же натыкаюсь на что-то липкое и тёплое, что покрывает, как минимум, его половину.
Кровь. Наверняка, моя, чья же ещё.
Я опускаю руку, и она не ударяется об землю, а отвисает плетью, словно я парю в воздухе.
Хруст травы где-то внизу. Чьё-то тяжелое дыхание.
Кажется, кто-то несёт меня на руках.
– Мама …
Я знаю, что это не она, просто мне хочется знать, что с ней, в порядке ли она.
Жива ли она …
– С ней всё будет хорошо, а вот отчиму твоему повезло меньше, – отвечает знакомый голос.
Кажется, что меня должна огорчить смерть отчима. Ведь, наверняка, голос имеет в виду именно это. Но я не чувствую абсолютно ничего. Внутри пустота, но зато снаружи всё разрывается на миллион молоточков, пробивающих мою голову.
Я снова поднимаю руку и тру глаз, пытаясь очистить его от слегка запёкшейся крови, и когда, наконец, я могу посмотреть на того, кто несёт меня, то от удивления у меня открывается рот.
Это Питер Хейл собственной персоной.
– Почему? – спрашиваю я.
Я могла бы спросить его о том, как он тут оказался, или где моя мама, или что вообще произошло, но я почему-то задаю ему совершенно другой вопрос. Я интересуюсь причиной моего им спасения.
– Потому что я обещал твоему отцу приглядывать за тобой.
Я внимательно рассматриваю Хейла. Его брови сдвинуты к переносице и образуют глубокую складку на лбу.
– Как ты здесь оказался?
– Долгая история … Как ты себя чувствуешь?
– Не знаю, – я обратно закрываю глаза. – Скажу, когда голова перестанет так раскалываться.
– Процесс излечения уже пошёл, так что-то скоро будешь как новенькая, – доносятся до меня слова Хейла старшего перед тем, как я отключаюсь.
В себя я прихожу уже в лофте. Кажется, вокруг никого, кроме мрачной атмосферы жилища Хейлов.
Я приподнимаюсь на локтях и осматриваюсь. Да, я действительно одна, за исключением кучи книг на столе.
Голова уже больше не болит, однако, мне не нужно трогать её, чтобы понять, что она перевязана.
Я полностью поднимаю корпус, а затем встаю с дивана, на котором лежала.
Блеск! И что мне теперь делать? С одной стороны, стоит остаться и расспросить Питера об отце и брате, а с другой нужно вернуться на место аварии … Или в больницу. В любое место, где сейчас находится моя мама, чтобы убедиться, что она в порядке.
Но пока что я решаю не предпринимать никаких действий и осмотреться, воспользовавшись моментом. Я подхожу к столу и хватаю верхнюю книгу. Она немного пыльная, и я улавливаю несколько следов от пальцев на её обложке.
Я открываю её на первой странице.
Очередная легенда о каких-то существах. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что это книги Дерека.
– Знаешь, какую фразу твой отец сказал мне в день, когда Тереза узнала, что беременна? – слышу я голос за своей спиной.
Я с громким шлепком кидаю книгу обратно на стол и оборачиваюсь. На лестнице, ведущей на второй этаж, сидит Питер Хейл. Он постукивает пальцами по своей коленке и внимательно смотрит на меня.
– Он сказал, что убьёт меня, если я буду плохим крёстным отцом.
Я ухмыляюсь. Я не хочу показывать Хейлу старшему, что мне интересна эта беседа, чтобы не давать ему лишний повод упомянуть о собственном превосходстве, но всё же не могу сдержать свои эмоции.
– А я ответил ему, что сам убью его, если он только подумает о том, чтобы сделать меня крёстным отцом.
Я снова издаю смешок. Питер встаёт с места и медленно спускается вниз.
– Так, ты мой крёстный или нет? – спрашиваю я.
– Ну, а что будет, если я скажу “да”? – Питер останавливается в нескольких шагах от меня.
– Да так, ничего, – я пожимаю плечами. – Просто … Приму к сведению.
Питер скрещивает руки на груди.
– Это – книги Дерека, если что. Будь с ними поосторожней.
С этими словами, мужчина обходит стол с противоположной от меня стороны, и попутно, с выражением лица кота, который совершает пакость, рушит стопку книг, из-за чего поднимается небольшое облако пыли.
– Я так и поняла, – прыскаю я. – Ты с книгами не особо дружишь.
Питер останавливается точно напротив меня и упирается руками в столешницу.
– Повязку можешь снять. Не думаю, что ты всё ещё истекаешь кровью спустя столько времени.
Я тянусь к бинтам на голове.
– Стоп, подожди, “столько времени”? Разве я была в отключке не пару часов?
– Часов? – Питер приподнимает бровь. – Ты была без сознания около двух дней.
Что? Около двух дней? Неужели, столько много времени нужно было рейко для того, чтобы исцелить меня?
– Стайлз? Они нашли его? А что с моей матерью? Она жива? И почему я так долго была в отключке?
Вопросы сыплются из меня потоком, и я не знаю, на какой из них больше всего хочу услышать ответ.
– Нет. Да. И я не знаю, – спокойно отвечает Питер.
– Мне нужно увидеть Скотта, – говорю я и кладу на стол бинты, которыми была перевязана моя голова.
Я вижу на них кровь, но уже застывшую, а так же что-то зелёное, кажется, листья какого-то растения.
– Я не думаю, что это хорошая идея.
Я удивленно приподнимаю брови.
– В смысле?
– Ну, во-первых, никто из ребят не знает, что ты тут.
– В смысле? – повторяю я.
– Фактически всё, что нашли полицейские на месте аварии – это твою раненую мать и тело твоего отчима. Все думают, что ты пропала без вести.
– В смысле? – я всё ещё не понимаю, что происходит.
– Слушай, может, ты выслушаешь меня до конца с одного раза? – я киваю. – На вскрытие было найдено кое-что интересное. Насекомое, каким-то образом попавшее в ухо твоего отчима. Это был светлячок. Затем Айзек. Он пытался убить едва ли окрепших после твоего нападения близнецов. И, угадай, какое насекомое вытащил Дитон из его глотки? Светлячка. Следующим был Дерек, и …
– Я поняла. Светлячок, да?
– Именно. Ты понимаешь, что это значит?
Я пожимаю плечами. Питер обходит стол и приближается ко мне. Я вижу, как он протягивает руку вперёд, но тормозит на полпути к моему плечу и убирает её обратно.
– Ногицунэ перешёл в наступление. Это уже не начальная стадия игры, это её середина. В терминологии Го есть такое определение – тюбан. В течение этой партии игроки преобразуют свои сферы влияния в территорию и пытаются вторгнуться в сферы влияния противника.
Я пытаюсь переварить всё сказанное Хейлом старшим. Неужели, ногицунэ, пытается уничтожить нас с помощью наших же рук?
– Тюбан заканчивается, когда разделение доски закончено, и территории имеют чёткие границы. В нашем случае, он закончится тогда, когда ногицунэ достаточно ослабит нас. Или, если ему повезёт, ещё и убьёт кого-нибудь.
– Или переманит на свою сторону, – заключаю я, вспоминая слова ногицунэ, что слышала в тот самый день, когда Стайлз пропал.
Он предлагал мне сыграть на своей стороне. Предлагал мне стать его решающим ходом.
– Именно поэтому я не хочу, чтобы ты временно была в центре всего этого.
Я округляю глаза, а затем цокаю языком.
– Серьёзно, Хейл? Решил стать лучшим крёстным отцом года?
– Нет, просто не хочу облажаться …
– В очередной раз?
– … перед памятью о твоём отце.
На секунду я замираю. Слышать подобные слова от такого человека, как Питер Хейл было в принципе странно, а тут ещё и упоминание о моём отце в таком контексте.
– Брось. Ты же своей родной племяннице глотку перегрыз за то, чтобы быть альфой. Потом Дерека чуть не убил … И Лидию … – я перечисляю имена, загибая пальцы. – Я могу кого-нибудь упустить, ты, если что, поправь меня. Потому что список людей, которым ты жизнь подпортил, похоже, вообще конца не имеет.
– Хватит! – Питер кричит.
Впервые за всё то время, что я его вижу, он кричит.
– Твой отец – это другое. Он был мне не просто другом, он был частью моей стаи.
– Я думала, твоя стая – это твоя семья. Хейлы … Все Хейлы.
– Это другое, – снова повторяет Питер. У меня складывается ощущение, что он просто не может признаться не только самому себе, но и мне, что у него вообще мог быть друг.
– Расскажи мне про него, – тут же прошу я.
– Он был оборотнем, если это именно то, что тебя интересует, – Питер проходит мимо меня и опускается на диван, на котором я до этого лежала. Он вытягивает ноги вперёд, а руки скрещивает на груди, – И, если честно, я удивлён, что ты таковым не стала … Мы познакомились в школе, и с тех пор были словно Скотт и Стайлз. Разве что, мы были красивее и популярнее.
Я закатываю глаза.
– Но он изменился, когда встретил Терезу, твою мать. Все они меняются, когда встречают тех, кого, якобы, будут любить всю жизнь. Только вот главная проблема в том, что как бы ты не хотел забыть прошлое, оно никогда не забывает … К тому же твой отец, он был истинным альфой.
Я слышала это словосочетание от Стайлза. А ещё я слышала что-то подобное от Мастера. Оборотень, который становится альфой не от того, что убивает предыдущего, а из-за своих достойных моральных качеств.
– Сам Ник не придавал этому значения. Но это не значило, что другие были такого же мнения. Думаю, ребята рассказывали тебе о стае альф? – я киваю. – Так вот, в то время они только собирали свой маленький клан. И они звали твоего отца, но он, естественно, отказался. Думаю, не стоит говорить о том, что альфы отказов не принимают. И твоему отцу пришлось согласиться для того, чтобы уберечь тебя и твою мать.
Питер замолкает, словно предоставляет мне время обдумать услышанное. Но мне это не нужно.
Я уже понимаю, какая концовка меня ожидает.
– Но мой отец не был убийцей, верно?
Питер кивает.
– Я не смог найти его тело. Да и вообще, сомневаюсь, что от него осталось что-то, кроме тебя.
Я тяжело вздыхаю. Несмотря на то, что я не знаю этого человека, он, всё-таки, был моим отцом.
– И брата.
– Что?
– Брата, – повторяю я. – У меня есть брат …
– Откуда ты знаешь? – Питер подскакивает на месте.
Я чуть наклоняю голову в сторону.
– Что значит “откуда”? Ты в курсе?
– Я … Наверное … – Питер чешет затылок. – После школы твой отец на некоторое время уезжал в свой родной город, навестить родственников, кажется, в Джерси. Он вернулся через полгода весь на иголках и рассказал мне тогда, что встретил девушку. Он не понял, как всё произошло, потому что он всё ещё был в отношениях с твоей матерью, но … В общем, та девушка забеременела от него. Она не требовала, чтобы он переехал в Джерси, и они расстались друзьями. А спустя год она прислала ему фотографию сына … Джо, кажется.
С каждым днём информации приходит всё больше, а ответов на вопросы всё меньше.
Я засовываю руки в карманы и вытаскиваю оттуда телефон. По экрану пошла трещина из-за аварии, однако, кажется, он ещё работает. Девятнадцать пропущенных вызовов, три сообщения.
Последний раз я была так популярна, когда в тринадцать лет не вернулась домой в положенный час. Тогда мама подняла на уши весь город.
– Брук, нет! – Питер тянется, чтобы отобрать у меня мобильный, но я ловко уворачиваюсь.
– Я не собираюсь прятаться, пока кто-то другой страдает!
Среди пропущенных ровно половина приходится на номер мне неизвестный, и я решаю набрать именно его.
– Копия своего отца… – слышу я шёпот Хейла старшего.
Гудки в телефонной трубке прерываются после двух.
– Шериф Стилински слушает.
Я слышу в его голосе не только усталость, но и надежду.
Надежду на то, что звонившим может оказаться его сын.
– Мистер Стилински, здравствуйте. Это …
– Брук? Где ты?
– Всё хорошо, я у … родственника, – я изображаю на лице кривую ухмылку. – Я вам всё потом объясню … Вы нашли Стайлза?
Я знаю, что Питеру Хейлу с первого слова верить не стоит, и потому всё-таки решаюсь переспросить.
– Пока нет, – тяжёлый вздох на другом конце провода заставляет что-то внутри меня сжаться в комок. – Но мы нашли кое-что другое.
Я медленно перевожу взгляд на Питера. Я знаю, что волчий слух позволяет ему услышать наш разговор.
