Текст книги "If you're going through hell keep going (СИ)"
Автор книги: nastiel
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
========== // the devil within you ==========
Тишина. Абсолютная тишина находится где-то вне моей головы, за голосом, который раз за разом произносит цепочку из четырёх слов, заставляя меня прижимать ладони к ушам. Я знаю, это не поможет, потому что ничего не помогает: ни музыка, ни беруши.
А отказ от сна делает голос еще более громким.
«Боль. Трагедия. Борьба. Хаос»
Голос определенно принадлежит юноше, но раньше я никогда его не слышала.
Голос звучит уверенно и монотонно, словно пытается убедить меня в важности этих четырёх слов. И из—за этого мне становится еще хуже, потому что я боюсь, что в один прекрасный день, а, точнее, ночь, я прислушаюсь к этому голосу. И стану такой же, как он. Стану злой, стану той, кто совершает страшные поступки ради забавы. Стану Ногицунэ.
Я резко сажусь в кровати. Мои глаза всё еще закрыты, а чужой голос всё еще звучит в голове, но я отчетливо понимаю – что-то изменилось. Концентрируюсь, практически перестаю дышать, оставляя себя наедине с самой собой, и наконец понимаю, в чём дело. В моей голове появился еще один голос. Слабый, тихий. И определенно женский.
«Ты когда-нибудь слышал о Кицунэ? В японской мифологии есть удивительные истории о оборотне-лисе, духе-обманщике»
Девушка задает свой вопрос с равной паузой, но ответа не поступает. Точнее, вероятно, он есть, просто для меня он недоступен. Я пытаюсь запомнить этот голос – спокойный, немного высоковатый, но при всём при этом определенно располагающий к себе. В отличие от голоса юноши, он не заставляет меня хотеть размозжить себе голову кирпичом.
Я открываю глаза так же резко, как минуту назад подняла корпус. Мою комнату освещает лунный свет, и я обращаю свой взор к окну – полнолуние через два дня. А это всегда означает что-то ужасное.
В такой день обязательно кто-то кому-то причиняет боль. Кто-то кого-то убивает.
Но в этот раз у меня свои планы. Я собираюсь остановить то, что созревает, чем бы оно ни было.
***
– Бруклин Мария Тэрасава! – слышу я скрипучий голос своего отчима. – Бруклин Мария …
– Я слышу тебя громко и отчётливо, Кай! Не обязательно звать меня по тридцать раз! – несмотря на то, что я всё еще дремлю, мой голос уже приобрел привычную холодность по отношению к отчиму. – И если мать решила взять твою фамилию, это абсолютно не значит, что и я ее беру.
Я скидываю с себя одеяло и тут же в быстром движении оказываюсь на ногах. Я знаю, что если еще хотя бы пару минут проведу в кровати, то усну окончательно. Голоса, не дававшие мне спать всю ночь, затихли лишь под утро, и сейчас я чувствую дикую усталость.
– Бруклин, – в дверном проёме показывается голова моей матери. Ее брови сдвинуты к переносице, но она не злится, а, скорее, пытается воззвать к моим чувствам. – Прояви уважение к человеку, который заменяет тебе отца.
– Мне даже отец отцом не был, – мои губы кривятся, образуя ямочки на щеках, которые я терпеть не могу. – Про твоего японского любовника я вообще молчу.
Мне повезло с матерью, когда ей, наоборот, абсолютно не повезло со мной.
Она входит в комнату, сокращает расстояние между нами до минимума и осторожно целует меня в лоб.
– Я люблю Кая. И люблю тебя. Пожалуйста, хотя бы сегодня, в такой важный для нашей семьи день, будьте терпимее друг к другу.
Я поджимаю губы, но всё же киваю.
– Ладно. Только скажи ему, что меня зовут Брук. Брук Роджерс, и никак иначе.
Мама снисходительно улыбается, а затем уходит прочь.
Я уверена в том, что она заметила мои синие мешки под глазами. Чтобы не увидеть их, нужно быть слепым. Но она не задает вопросов, потому что знает, что никогда не получит на них ответов.
Я подхожу к зеркалу, где в очередной раз заставляю себя посмотреть на собственное отражение. В последние дни я выгляжу еще хуже, чем обычно. От недостатка сна кожа сереет, а глаза приобретают мутно – голубой цвет вместо обычного яркого синего. Я провожу рукой по светлым, как у матери, волосам, и тяжело вздыхаю.
Я мало что знаю о кицунэ, потому что меня так и не успели просвятить. Когда я впервые столкнулась с Мастером во время нашей семейной поездки в Японию, он был уже на закате своей жизни и мало что мог делать, кроме как сидеть в своем саду и смотреть на тех, кто проходит мимо.
Я не знаю, почему он выбрал именно меня. Почему из тысячи туристов и местных, ему пригляделась именно нескладная девочка – подросток? Точнее, не ему, как таковому. Рейко – одна из разновидностей духов кицунэ.
Призрачная лиса. Лиса, которая преследует.
– Только вот преследуют почему-то меня, а не я, – произношу я вслух и начинаю легко массировать виски указательными пальцами.
– Брук, дорогая, через пятнадцать минут мы выезжаем, – доносится снизу звонкий голос матери.
Именно сегодня мы обрываем все контакты со старым городом – перевозим последние вещи и прощаемся со знакомыми. Именно сегодня семья Тэрасава и я, Брук Роджерс, покидаем Бэйкон Хиллс навсегда.
***
Я стою перед школой – теперь уже бывшей – и слежу за тем, как ученики покидают свои автомобили и торопятся внутрь. Большинство лиц мне знакомо, но единственным человеком, с которым я хотела бы попрощаться, была Эрика Рейес. Только вот она мертва. Медики так и не смогли указать точную причину смерти моей единственной подруги.
Я хорошо помню тот день, когда ее тело, находящееся в деревянном ящике, погружали в землю. Тот день стал отправной точкой для моей «перезагрузки», как я сама называю это в сердцах. По сути дела, я просто перестала быть общительной Бруклин Рождерс, которая всегда была со всеми мила и дружелюбна, и стала Брук.
Просто Брук, которой ни до кого дела нет.
Потому что смысл любить людей, если они, рано или поздно, уходят, оставляя тебя наедине с одиночеством и болью?
Я уже целых два месяца хожу в другую школу в городе, который находится в трёх часах езды от Бэйкон Хиллс. Он еще меньше, что, с одной стороны, радует меня, а с другой удручает. Занятное наблюдение – размер города обратно пропорционален количеству слухов и сплетен.
Я не была в школе, которую когда-то покинула, долгих два месяца, но никто, кажется, этого не заметил.
Я в последний раз обвожу взглядом двор и уже собираюсь уйти прочь, как вдруг в поле зрения попадает приближающийся синий джип. Я хорошо знаю его хозяина, потому что им интересовалась Эрика, а в то время, когда она была жива, я еще была тем человеком, который умеет слушать.
Стайлз Стилински.
Эрика считала его не просто идеальным, она могла назвать, пожалуй, тысячу и одну причину, почему он лучший. Я никогда ее энтузиазма не разделяла, говоря, что не собираюсь связывать себя отношениями с кем-то в этой школе. И не потому, что не было хороших кандидатур, а потому, что мне это было не нужно.
Джип останавливается, и, когда его мотор глохнет, я вздрагиваю от неожиданно возникшего из ниоткуда голоса.
Тот самый, что приходит по ночам. Ногицунэ.
«Когда дверь – не дверь?»
Я не свожу взгляд с людей в джипе. Их двое, сам хозяин и его неизменный сопровождающий, лучший друг Скотт МакКолл.
«Что есть у всех, но никто не может избавиться от этого?»
Я расправляю плечи, словно это поможет мне отчетливее услышать голос и уловить нотки изменения в нём. Он стал чище, стал тише, и, кажется, стал более человечным. Сначала я верчу головой в разные стороны, а затем закрываю глаза, но как не стараюсь, Ногицунэ я больше не слышу.
– Смотрите … Разве, это не Брук?
Моё имя, произнесенное знакомым женским голосом. Лидия Мартин собственной персоной.
Я открываю глаза и вижу перед собой вопрошающие лица трёх человек – Лидии, Эллисон и Скотта.
– Привет, – произношу я, пытаясь изобразить на лице улыбку.
– Я думала, ты уехала навсегда, – говорит Арджент, на что я лишь киваю головой.
– Так и есть. Сегодня в наш дом въезжают новые жильцы. Мать лично хотела вручить им ключи, а еще, наверное, выпить с ними по бокалу шампанского. Не знаю, это не моё дело.
– Как ты? – спрашивает Скотт.
Я знаю, что скрывается за этим вопросом. И он это знает тоже. Все до сих пор, наверняка, хотят знать, как моё душевное состояние после смерти лучшей подруги. Все хотят знать подробности, особенно, если там будет драма, желательно с ночными рыданиями и смотрениями на нашу совместную фотографию в рамочке.
– Порядок, – я пожимаю плечами. – У меня дела лучше всех.
Ложь. Я бы отдала всё на свете, чтобы поменяться местами с любым человеком, который может спокойно спать по ночам. Иногда мне кажется, что я была бы не против поменяться местами даже с Эрикой. Да, она мертва, но, по крайней мере, ее не достают голоса призрачных лис.
Я вижу, как Лидия открывает рот, чтобы что-то сказать, но я не слышу ни единого ее слова, потому что всё моё внимание приковано к девушке в нескольких метрах от нас. Раньше я никогда ее не видела, вероятно, она новенькая в Бэйкон Хиллс. Она кажется обычной для всех вокруг, кроме меня. Я вижу ее свечение. Оно ярко – оранжевое, и отчетливо напоминает лисий силуэт.
Огненная лиса.
– Кицунэ …– сама того не понимая, я произношу это вслух.
Я не знаю, слышали ли меня ребята, или нет. Я даже не перевожу на них свой взгляд, когда прохожу между Лидией и Скоттом и направляюсь к незнакомке.
– Брук, – с лёту представляюсь я, привлекая ее внимание.
Девушка непроизвольно делает шаг назад, а затем вдруг улыбается мне, хотя на моём лице не дрогнул ни один мускул.
– Кира. Очень приятно, Брук.
Она протягивает мне руку. Наверное, хочет, чтобы я пожала ее, но я, не отрываясь, смотрю ей в глаза. Неужели, она не видит мой светло – зеленый силуэт лисы? Я вижу ее так отчетливо, словно и нет никакого человека – лишь кицунэ.
Кира убирает обратно свою руку, когда понимает, что я не пожму ее.
– Я тебя раньше не видела. Ты новенькая? – спрашивает Кира.
Этот голос. Я слышала его раньше.
– Скорее, наоборот. Сегодня мой последний день здесь, завтра мы с предками окончательно покидаем Бэйкон Хиллс.
– А я вот только недавно сюда перебралась, – Кира, почему-то, не снимает с лица свою улыбку.
Возможно, это могут лишь Рейко – видеть ауру другого лиса. Тогда, что же умеет Кира?
– Эй, Кира!
Это Скотт. Я вижу, как он обеспокоенно поглядывает на меня, а затем встает между нами вполоборота, словно пытаясь защитить Киру. Думает, что я представляю угрозу? Эта мысль заставляет меня улыбнуться.
– Тогда добро пожаловать в Бэйкон Хиллс, – произношу я, а затем перевожу взгляд на юношу. – А где Стилински?
– Я тут, – раздается за спиной.
Я оборачиваюсь, и от ужаса пячусь назад. Вокруг когда-то весёлого Стайлза, который, казалось, сам излучал свет, хотя и не был чем-то сверхъестественным, тёмно – фиолетовая застоялая аура. Силуэт лиса с носом, короче, чем у Кицунэ.
Ногицунэ.
– Привет, Брук.
Я понимаю, почему аура практически чёрная. В данный момент, Стайлз – не Стайлз, а дикая лиса – проказник. Самый опасный дух, о котором мне успел поведать Мастер. Не демон, но что-то более устрашающее, потому что Ногицунэ, в отличие от кого—либо другого, имеет цель, ради которой он вредит всем вокруг. Цель, понятная лишь ему, но за которую он, в буквальном смысле, убьёт любого.
Мои хвосты, я оставила их дома … Их лишь два, но против Ногицунэ и этого будет достаточно. Конечно, я его не убью, но, по крайней мере, смогу на время вернуть в сознание самого Стайлза.
Я вижу, что Стилински еле заметно качает головой. На его губах играет улыбка, не присущая Стайлзу. Я не понимаю, неужели, никто, кроме меня, не видит таких очевидных фактов?
– С-с-тайлз, – неужели, я заикаюсь? – Рада тебя видеть.
Юноша делает шаг мне навстречу и расставляет руки, приглашая меня в объятия. Я понимаю, что если сейчас убегу или же попытаюсь проявить сопротивление, это будет выглядеть не то, чтобы странно, а попросту раскроет все мои карты.
Я растягиваю губы в улыбке и ныряю в предложенные объятия. Стайлз тут же прижимает меня к себе. Его губы находятся рядом с моим ухом, как раз с той стороны, которую не видят ребята.
«Боль. Трагедия. Борьба. Хаос».
Каждое из этих четырёх слов отдалось в моей голове эхом ночного голоса. Но теперь он просто невыносимо громок, словно кто-то говорит мне это прямо в ухо.
Понимание приходит не сразу, мне хватает пары секунд. Ногицунэ, что вот уже несколько дней достаёт меня по ночам, сидит в тощем, беззащитном Стайлзе, который едва ли справится с девчонкой.
«Стыдно должно быть. Бедный парень и мухи не обидит. Неужели, не мог выбрать кого-то покрупнее?»
Понятия не имею, откуда во мне неожиданно возникает столько смелости. Раньше я никогда не пользовалась этой стороной Рейко – умением не только слышать других кицунэ, но еще и говорить с ними телепатически. На то он и зовется “преследующим лисом”. На секунду мне кажется, что я способна на что-то большее, чем просто сидеть в своей скорлупе.
У меня, наконец-то, появляется шанс совершить что-то стоящее. Я не герой, и никогда им не была. Но сейчас, как и вот уже целых тридцать дней, я – рейко.
Я не хотела быть чем-то, что слышит чужие голоса по ночам и обладает какой-то сверхъестественной силой, но раз уж так случилось, бежать от этого смысла нет.
Стайлз выпускает меня из объятий, я снова вижу эту препротивную улыбку на его лице, и чтобы скрыть раздражение, перевожу взгляд на Скотта.
– Вам, я думаю, пора на урок. Не так ли?
Скотт кивает. Я вижу в его взгляде определенное недовольство, и это логично. Похоже, Кира теперь – часть их команды. Только вот знает ли альтруист МакКолл о том, что среди его друзей есть лисы? И, самое главное, в курсе ли он того, что это самые хитрые животные из всех ныне существующих?
========== // the half-dark spirit ==========
Я сижу в своей комнате, забравшись с ногами на кровать. Прижимаюсь к холодной стене спиной и думаю о том, что произошло сегодня в Бэйкон Хиллс. Впервые за всё время, я размышляю не о своих проблемах, а о чужих. Думаю о Стайлзе, о Кире, и о том, что до тех пор, пока я нахожусь за сотни километров от старого дома, я вряд ли чем-то смогу помочь ребятам.
А что, если им и не нужна моя помощь? Вдруг, для них это и не проблема даже? Ведь я абсолютно ничего не знаю ни об одном из них.
Но и бездействовать тоже не вариант. Для начала, нужно вернуться, как бы мне не было противно от одной этой мысли. Придётся снова окунуться в старые воспоминания с головой, но это именно то, что я должна сделать. Время выйти из зоны своего комфорта.
***
– Как тебя зовут?
– Брук.
Мой голос звучит неуверенно и, возможно, даже с долькой испуга. Я вижу этого старика в первый раз, а он, определенно, что-то знает обо мне.
– Очень приятно, Брук. Моё имя слишком сложно для произношения, ты можешь называть меня Мастером.
– Хорошо, – я согласно киваю.
– Ты ведь американка, верно?
– Верно.
Я не боюсь его, но что-то в его лице, в каждой его морщине и в каждом седом волоске заставляет мои колени дрожать. Мы находимся на расстоянии вытянутой руки. Он сидит на каменной скамье под красивым цветущим деревом сакуры, а я стою рядом. Мне хочется сесть, но я не могу, что-то мне мешает. Странное ощущение, словно для того, чтобы сделать это, мне нужно его одобрение … Или приказ.
Старик переносит свою деревянную резную трость в другую руку, а затем хлопает по скамье, приглашая меня присесть, и я слушаюсь. Быть может, я бы и хотела этого не делать, но я не могу.
Мать с отчимом уже ушли далеко от меня, и я знаю, что они и не подумают меня искать, потому что посчитают, что я решила пройтись в одиночестве.
– Брук … А полное имя какое?
– Бруклин Мария Роджерс.
– Ты любишь животных, Бруклин Мария Роджерс?
Странный вопрос для тех, кто только что познакомился. Но я, почему-то, не могу просто встать и уйти без разрешения.
– Да, – я смотрю точно перед собой, на длинную тропинку, ведущую сюда, в самое сердце сада сакуры. Пожалуй, красивее места я никогда не видела.
– Скажи мне, Бруклин Мария Роджерс, что ты знаешь о лисах?
Я перевожу взгляд на старика. Он смотрит на меня, не отрываясь. Его маленькие глаза не двигаются, словно он выбрал какую-то точку на моём лице, и обращает внимание только на неё.
– Н—не знаю … То, что они из семейства псовых …
– Ты видела их здесь, в Японии? – не дожидаясь конца моего ответа, Мастер задает новый вопрос.
– Нет, не видела. Они обитают тут?
Старик еле заметно кивает головой.
– Не на виду у всех, разумеется. Чтобы увидеть лису, нужно иметь что-то большее, чем зрение. Чтобы услышать лису, нужно иметь что-то мощнее, чем слух. Чтобы говорить с лисой, нужно иметь что-то влиятельнее, чем голос.
Я никогда не любила загадки, потому что не обладала нужным складом ума. Мой мозг работал над их решением, но не получал ничего, кроме перегрузки. Я снова поворачиваю голову вперед, собираясь еще раз прокрутить в голове сказанные Мастером слова, чтобы, хотя бы в этот раз, попытаться разобраться, но как только мой взгляд устремляется перед собой, я замираю. Буквально в десятке шагов от меня стоит лиса. Ее шерсть имеет светло – зелёный оттенок, но он выглядит настолько естественным, что я верю в то, что так и должно быть. Но что она делает здесь, в саду, в месте, где полным полно туристов? А, главное, почему никто, кроме меня, на нее не обращает внимания?
– Вы видите это? – шепчу я старику, словно боюсь, что само животное меня увидит. – Видите?
Но ответа не поступает, и я отрываю взгляд от животного и перевожу его в сторону старика. Но, как оказалось, его уже и след простыл. Я снова оборачиваюсь на животное, но и оно исчезло.
– Бруклин! Вот ты где! – голос матери застает меня врасплох, от чего я даже слегка подскакиваю. – Пойдём, нам пора, иначе мы не успеем в музей до его закрытия.
Я встаю, всё еще не сводя взгляда с места, где буквально секунды назад стояла лиса.
Она точно была там, это не могло мне привидеться!
– Приходи завтра, Бруклин Мария Роджерс, – раздается где-то совсем рядом голос Мастера. Я верчусь вокруг себя, но не вижу его среди деревьев сакуры. – Ты придёшь?
Я медленно и отрывисто киваю в пустоту.
***
Я лежу на кровати и смотрю в потолок, ожидая момента, когда снова придёт голос, мешающий мне спать. Голос ногицунэ, сидящего внутри Стайлза. Но он всё не появлялся. Нормальный человек, наверное, был бы рад такому стечению событий и постарался бы наконец уснуть, но я знаю, что за этим не скрывается ничего хорошего.
Чтобы окончательно расправиться с любыми намеками на сонливость, я встаю с постели и подхожу к окну. Мне не нравится город, в котором я теперь живу. Конечно, он лучше, чем Бэйкон Хиллс с его странностями, но, всё-таки, именно их мне и не хватает.
Я помню все моменты, которые связывали меня с людьми в родном городе, особенно, с Эрикой. Помню, как мы сдружились после знакомства в больнице, где я навещала свою бабушку, а Рейенс была на обследовании. Именно тогда ей диагностировали первый случай эпилептического припадка. Именно в тот день я сказала, что мне нравится ее красный бантик, которым были перевязаны ее белокурые волосы. Нам было по 10 лет. И вот, спустя практически семь лет, ее уже нет рядом. Да, врачи не справились с точным диагнозом, но я знала, что ее убило.
Первое время я даже порывалась отомстить. Только вот как человек может причинить вред оборотню?
К сожалению, я слишком поздно обо всём узнала. Эрика пришла ко мне вся такая абсолютно на себя не похожая: самоуверенная, гордая, властная. Это была не моя подруга, я ее не узнавала. А когда она объяснила мне, что к чему, я сначала не поверила, а потом, когда та мне продемонстрировала, наорала на нее и прогнала прочь.
Я точно помню слова, которые сказала ей тем вечером. Последние слова, которые она от меня услышала …
– И больше никогда, слышишь, никогда не подходи ко мне.
Да, я испугалась. А еще, возможно, завидовала ей.
Если бы я только смогла повернуть время вспять …
А теперь, я сама – оборотень. Теперь я сама то, чего я боялась, то, во что я не верила. Не знаю, карма это, злой рок или чей-то заговор. А, возможно, даже судьба.
Только вот дело в том, что в судьбу я не верю.
Я – преследующая лиса, а это значит, что меня крайне тяжело застать врасплох.
– Что тебе нужно? – произношу я вслух, всё еще не отрывая взгляд от пейзажа за окном.
Я знаю, что сзади меня, у самой входной двери в комнату, стоит человек, захваченный в плен тёмным духом.
– Ты же знаешь, что я не боюсь тебя, и при желании, наверняка, могу тебе навредить, – не дожидаясь ответа на свой вопрос, добавляю я, и, затем, наконец, оборачиваюсь.
На меня смотрит Стайлз. Его голова чуть склонилась в бок, от чего его лицо приобрело изучающее выражение.
– Как и я, – произносит демон внутри парня. Он делает шаг вперед, заставляя меня рефлекторно отклониться назад и упереться спиной в подоконник.
– Оставь его.
Стайлз отрицательно качает головой.
– Вы все так недооцениваете его. Он сильнее, чем кажется, и это, одновременно, и мешает мне, и убеждает меня в правильности выбора.
Я скрещиваю руки на груди.
– Что тебе ОТ МЕНЯ нужно?
– Помощь, – Стайлз делает еще один шаг мне навстречу. – Ведь ты не кицунэ, верно? Я это точно знаю. Ты – рейко. А потому тебе не обязательно быть доброй. Неужели, старик Йокоширо не рассказал тебе о преследующей лисе, прежде, чем запихнуть ее в твое тело?
Я прищуриваюсь. Он знает о том, что я не рожденная лиса, и даже не та, над которой взяли контроль.
– Ведь ты сама разрешила ему это сделать, не так ли? – Стайлз неожиданно меняет курс, и сейчас стоит напротив моего стола, обводя контур вещей, стоящих на нём, своими длинными тонкими пальцами. – До того момента, как он стал истинным кицунэ, разумеется. Сколько ему было? 90 лет?
– 103, по его словам, – я внимательно слежу за каждым движением Стайлза.
Согласно легенде, которую мне рассказывал сам Мастер (как после выяснилось, одним из его многочисленных имен было Йокоширо), человек, родившийся кицунэ, в течение жизни может достичь максимального количества хвостов – девяти. Чем сильнее и старше становится рожденный кицунэ, чем больше значимых и великих поступков он совершает, тем больше у него шансов жить и после смерти, в физическом образе лисицы.
Так случилось и с Мастером. Должно было случиться …
Когда мы встретились с ним в том саду, ему было 103 года. Он чувствовал, что человек в нем умирает, а лиса не может жить в мёртвом теле. Но он всё еще не мог стать истинным кицунэ – физическим образом лисицы – после смерти, потому что у него было лишь 8 хвостов. И тогда он решил совершить еще один поступок – стать проводником для того, чтобы переместить потерянного духа – оборотня в человека. Это было опасно как для его жизни, так и для моей, и сейчас я понятия не имею, почему тогда, месяц назад, так просто дала на это своё согласие.
Самопожертвование – один из величайших подвигов. Мастер совершил его, и получил свой последний хвост. Однако, затем, он сделал то, что никогда не планировал – вместе со своей аурой он передал мне два своих хвоста. Он никак не объяснил мне этот свой поступок. Старик просто протянул что-то, завернутое в плотную ткань, а затем ушёл. И я больше никогда его не видела.
Видимо, ногицунэ не был осведомлён об этом, раз считал, что Мастер теперь бессмертен. По крайней мере, это можно засчитать мне как преимущество.
– Преследующие лисы не просто слышат других. Раньше они использовали этот дар для того, чтобы сводить с ума. Наверняка, рейко в тебе знает об этом, и, быть может, даже помнит, как когда-то десятки или сотни лет назад проделывал это. Потому что это его природа. И твоя природа тоже, Брук.
Пока я могу контролировать лису в себе, ногицунэ удалось если не полностью, то практически, подчинить себе Стайлза.
– Я не дам рейко сделать это, – произношу я.
– Он сам всё сделает, – улыбается Стайлз.
И тут я понимаю, что пора.
Я вытаскиваю из—за спины один из хвостов, который прятала за резинкой пижамных штанов и в резком движении разламываю его пополам, а затем непроизвольно кидаю две образовавшиеся часть в сторону Стилински. Они входят точно в стену по бокам от него.
Тонкий, едва уловимый зеленоватый свет окутывает Стайлза, словно пелена тумана, и он падает. Сначала на колени, обхватив голову руками, а затем валится на бок без сознания.
Я стою и смотрю на всё это, словно не своими глазами. Я знала, что хвост должен помочь, но я не знала, как нужно его использовать. А рейко внутри меня знал, и сделал это самостоятельно.
Неужели, он и вправду сильнее, чем я думала?
***
Я понятие не имею, что скажу матери и отчиму, когда через пару часов сюда приедет Скотт МакКолл, чтобы забрать тело своего, вроде как, более или менее живого друга. Не знаю, как объясню им, что он вообще тут делает ночью, и почему он без сознания, а еще, что это за странные штуки у меня воткнуты в стену.
Зная мать, та подумает, что я занимаюсь оккультизмом. Отчим лишь закатит глаза, а затем будет пытаться наказать меня, несмотря на то, что в моей жизни он играет последнюю роль.
Я не представляю даже, что буду говорить самому Скотту, да меня это и не волнует, потому что я знаю, что всё равно придется говорить правду.
Я осторожно приближаюсь к лежащему на полу Стайлзу. Прошло уже 15 минут с тех пор, как я использовала хвост, и парень так и не пошевелился.
Я присаживаюсь на колени и касаюсь его плеча одними подушечками пальцев, но нет никакой реакции. Тогда я уже сильнее толкаю его, и всё еще ничего. Я тяжело выдыхаю и одним движением переворачиваю юношу на спину из позы на боку.
В голове мелькает мысль о том, что стоит проверить, дышит ли он вообще, и я наклоняюсь к его лицу совсем близко, чтобы уловить дыхание.
И тут вдруг Стайлз распахивает свои глаза.
Я вскрикиваю, только и успевая, что отлететь от него на метр, а затем тут же прикрыть рот ладонью, словно это поможет вернуть вопль обратно.
Стайлз быстро-быстро моргает. Я вижу, как лихорадочно поднимается и опускается его грудная клетка – парень явно нервничает … Или боится?
– Где я? – спрашивает он. Его голос наполнен болью и слезами. – Где я?
Он привстает и поворачивает голову на меня. С минуту мы просто смотрим друг на друга, не отрываясь. Я вижу ауру ногицунэ, но сейчас она уже не такая тёмная, как была утром. Сейчас она, скорее, напоминает светло—фиолетовый контур.
– Брук? Брук Роджерс? – первым нарушает тишину Стайлз.
Он помнит меня, но не помнит, как здесь оказался. Кажется, это хороший знак. Кажется, мне удалось на время вырубить ногицунэ.
– Как ты себя чувствуешь, Стайлз? – я медленно, на четвереньках, приближаюсь к юноше. – Что ты помнишь?
– Я … Я не … – Стилински трёт лоб, а затем хмурится. Он переводит свой взгляд точно перед собой, словно вглядываясь куда-то. – Я не помню. Господи, это снова случилось, да?
Я киваю, несмотря на то, что понятия не имею, о чём он. Но сейчас я хочу, чтобы Стайлз доверял мне, иначе, кто знает, к чему это может привести. Пусть думает, что я в курсе.
– Я позвонила Скотту, он будет здесь через пару часов, – произношу я.
Стайлз благодарно улыбается мне.
Он устал. Я вижу это по его глазам, светло—карим, именно таким, которые так любила описывать Эрика. Она говорила, что он не такой, как все, этот Стайлз.
Знала бы она, как тогда была права.
– Почему я тут? Почему именно у тебя?
Я поджимаю губы. Сказать правду или соврать?
– Стайлз … Нам предстоит долгий разговор, когда приедет Скотт. Нам есть, чем поделиться.
========== // the chessboard ==========
– Оборотень? – переспрашиваю я Мастера после того, как он заканчивает свой монолог. – В смысле, настоящий, с клыками и шерстью на лице?
Мы встретились со стариком на том же месте в то же время на следующий день. Мама и отчим хотели отвести меня на рынок, но я отказалась, притворившись больной, однако, стоило им только закрыть дверь, как я тут же выскочила вслед за ними, разве что курс взяла противоположный.
– Не совсем, – произносит Мастер. Он смотрит куда-то мимо меня, словно его сознание сейчас очень далеко от реальности. – То, что имеешь в виду ты, называется “ликантропией”. Кицунэ – это дух. Скажи мне, Бруклин Мария Роджерс, разве на моём лице растёт шерсть?
– Нет, – отвечаю я, даже не поднимая глаз на Мастера.
Всё, о чём сейчас были мои мысли – это Эрика. Я вспомнила тот момент, когда она стала оборотнем прямо у меня в гостиной – ее лицо вытянулось, уши стали больше и длиннее, по скулам пошла шерсть, а во рту образовались настоящие клыки.
Тогда я испугалась. Тогда я пятилась назад до самой лестницы, ведущей на второй этаж моего дома. Тогда я упала на спину и в страхе еще некоторое время ползла, пытаясь увеличить дистанцию между собой и тем, что когда-то было моей подругой. Тогда я попросила ее больше никогда ко мне не подходить.
– Не хочешь спросить меня, как я стал кицунэ? – спрашивает Мастер, привлекая моё внимание.
Я поднимаю на него глаза и мельком осматриваю его лицо, словно сомневаясь в правдивости его слов, а затем киваю.
– Я родился таким. Моё родовое дерево тянется далеко в те времена, когда многие на планете были не совсем людьми: шаманами, оборотнями, духами, – старик кладёт свою свободную руку, не держащую трость, мне на плечо. – Сейчас рожденных оборотней осталось очень мало. И если те, кто зовутся ликанами, могут продолжать свой род, создавая стаи с помощью обращений – укусов – то нам, духам, такой способ, к сожалению, не подвластен.
Я не отрываясь смотрю на старика. Всё это казалось бы мне полнейшим бредом, если бы я сама единожды уже не была свидетелем. Я поджимаю губы, пытаясь понять, зачем же Мастер рассказывает мне всё это, а так же почему от его прикосновения я чувствую себя такой маленькой и беспомощной, словно уменьшилась до размеров пылинки.
– Но мы можем передавать часть своей ауры избранному человеку. Тому, в котором она смогла бы прижиться. Тому, кто смог осуществить над ней контроль и использовать ее во благо. Тому, кто готов взять на себя ответственность над магической древней разрушительной силой.
Хватка старика на моём плече усиливается, словно он боится, что я сейчас встану и убегу. Но в моей голове нет такой мысли. Сейчас, я, наоборот, словно зачарованная, ловлю каждое его слово.
– Но, что тогда станет с вами?
Старик убирает руку с моего плеча и лезет в складку на своем кимоно, доставая откуда-то из—за пояса кусок плотной ткани, и протягивает его мне. Я молча беру его и разворачиваю у себя на коленях. На полотне есть рисунок красками. В некоторых местах он уже протерся, но в целом, несмотря на, наверняка, довольно большой возраст, он отлично сохранился.
На ткани изображена белая лисица, стоящая на задних лапах и держащая в передних что-то черное и продолговатое, напоминающее ножи. Везде, где не было рисунка, на ткани имелись иероглифы.
Мастер начинает читать надписи по—японски. Несмотря на то, что я абсолютно не знаю этого языка, я слушаю внимательно, с замиранием сердца. Когда старик замолкает, я перевожу взгляд с ткани на него – он снова смотрит точно перед собой.
