Текст книги "If you're going through hell keep going (СИ)"

Автор книги: nastiel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Когда дух кицунэ получает девять хвостов, он приобретает силу бесконечности жизни, ума, проницательности. Их мех становится белым, отождествляя это с добрыми ее поступками при жизни, и позволяет человеку после смерти стать истинным кицунэ – лисицей-хранителем, физическим образом животного.

– И сколько у вас хвостов? – задаю я свой очередной вопрос.

– Восемь, – отвечает Мастер. – К сожалению, у меня практически не осталось времени для того, чтобы получить девятый.

– Вы умираете?

Вопрос прозвучал не очень тактично, однако, Мастер ответил мне кивком.

– Знаешь, что я вижу, Бруклин Мария Роджерс, когда смотрю на тебя? – спрашивает он, хотя всё еще смотрит точно перед собой.

– Что?

– Избранную, – отвечает он, а затем медленно поворачивает голову в мою сторону.

Я вижу его глаза. Они горят оранжевым огнём.

***

Как оказалось, мать с отчимом не слышали абсолютно ничего, потому, что приняли перед сном ударную дозу снотворного. Моя семья была той самой, о которых пишут в светских журналах: они ели только здоровую пищу, часть из которой мать собственноручно выращивала у нас на заднем дворе, они ходили в спортивный зал 4 раза в неделю, они даже были частью местного книжного клуба. Иногда мне казалось, что в этом доме, я – рудимент, который вот—вот, да и совсем отвалится. Я спала до двух дня, когда не надо было идти в школу, я питалась фастфудом и носила одежду из синтетики. Я не вписывалась в идеальный мир своей семьи, потому что была далека до идеала.

– Держи, – я протягиваю Стайлзу чашку с горячим мятным чаем, и парень принимает ее из моих рук.

Я присаживаюсь на край своей кровати рядом с ним, и мы снова погружаемся в молчание. Я не знаю, что сказать, как, наверняка, и он.

Скотт приедет как минимум через час, и меня напрягает мысль о том, что придётся столько времени сидеть в тишине, лишь изредка косо поглядывая друг на друга.

Стайлз кашляет, и я принимаю это за знак того, что ему так же неловко, как и мне.

– Так ты …? – начинает Стилински.

– Рейко, – как бы заканчивая его предложение, отвечаю я. – Разновидность кицунэ.

– Оу, – Стайлз делает глоток из кружки, а затем поворачивает голову на меня. – И как давно ты …?

– Рейко, – снова повторяю я. – Месяц, плюс-минус пара дней.

Стайлз понимающе кивает головой. Я вижу по его глазам, что у него в голове сейчас томится множество вопросов, которые он хочет задать, только вот мешает тот неловкий факт, что он находится дома у практически незнакомого человека, и как он сюда попал, он понятия не имеет.

– Ногицунэ привёл тебя сюда, – продолжаю я. – Он хотел, чтобы я присоединилась к его … Эм …Стае, наверное, не знаю. В общем, подначивал меня ступить на скользкую дорожку.

Стайлз поджимает губы.

– Последнее, что я помню – это как лёг спать у себя дома. Понятия не имею, сколько с того момента прошло времени, и даже боюсь представить, что “это” внутри меня могло сотворить.

– Всё, что угодно, – произношу я, а затем понимаю, что парень явно хотел поддержки, а не вот такого обвинения в лоб. – Прости. Ты ведь не виноват в этом … Если честно, я вообще не представляю, что японский дух может делать тут, в Калифорнии. Что могло привлечь его именно сюда?

Это был риторический вопрос, но Стайлз вдруг заговорил:

– Кажется, я знаю, что, – произносит он, и я удивленно приподнимаю брови. – После твоего отъезда … Много чего произошло. И так случилось, что одна штука в Бэйкон Хиллс, которая является мощнейшим магнитом для всего паранормального, стала работать на всю катушку.

– Что? – я непонимающе смотрю на Стайлза, а он, тем временем, крутит в руках чашку с чаем, – Что это?

– Неметон, – отвечает Стилински, вводя меня в еще большее заблуждение.

– Неме … что?

– Неметон, – повторяет Стайлз, – Место, где друиды совершают жертвоприношения.

От удивления я отклоняю корпус назад.

– Друиды?

– Ну, да, – продолжает Стайлз. Я вижу, как он расслабляется, потому что больше не надо сидеть в неловкой тишине. Привстает, поджимает под себя одну ногу и, тем самым, разворачивается ко мне всем корпусом, чтобы удобнее было вещать. – В Бэйкон Хиллс появился злой друид, который убивал людей, чтобы в итоге обладать мощнейшей силой, для того, чтобы отомстить стае Альф за свою смерть. Точнее, за ее попытку.

– Стае Альф?

– Они пришли за Скоттом, который был истинным Альфой, который, на самом деле, вообще-то был Бетой, но так бывает, как говорил Дитон.

– А Дитон – это …?

– Ветеринар в клинике, где подрабатывает Скотт. Но, вообще-то, он друид. И психолог в нашей школе, оказывается, его сестра, и тоже друид.

На секунду у меня складывается впечатление, что меня где-то обманули, но я еще не понимаю, где именно.

– Ты это серьезно? – произношу я не без доли скептицизма. – Друиды? Жертвоприношения?

– То есть, в японских духов ты веришь, а в это – нет? – Стайлз смотрит на меня, быстро хлопая ресницами.

– Эмм, да! – словно это само собой разумеющееся, отвечаю я.

Стилински закатывает глаза. Буквально пару секунд он собирается с мыслями, чтобы, видимо, продолжить свой монолог, а я в это время внимательно изучаю его ауру. Она всё такая же светлая, значит, ногицунэ всё еще в отключке. Не могла же я убить его с первой же попытки?

Главное, чтобы я не сделала только хуже …

– Ладно, – наконец, выдыхает Стайлз. Он встает с кровати, оставляя чашку с чаем на прикроватной тумбочке, и зачем-то хлопает себя по ногам. Я вижу по его лицу, что в голове у него возник какой-то план. – Видимо, придется воспользоваться способом, который помог разобраться моему отцу.

Я вопросительно выгибаю бровь, и тут Стилински произносит фразу, которую я ну совершенно не ожидала услышать:

– Есть шахматная доска?

========== // the noises ==========

Мама сидит в машине на водительском сиденье, я сижу рядом, сжимая в руках свой рюкзак. Она каждый раз отвозит меня в школу потому, что считает, что ездить на автобусе – это так тривиально. Однако, ни велосипед, ни машину, ни скутер она мне покупать не собирается.

– Мне стоит спрашивать тебя, откуда в стене возле туалетного столика взялись два глубоких тонких отверстия? – спрашивает она, постукивая пальцами по рулю.

– Не думаю, что тебе понравится ответ на этот вопрос, – я ухмыляюсь, а затем перевожу взгляд на большое здание за окном. – Я на урок опаздываю.

– Бруклин, будь честна со мной … Ты принимаешь наркотики?

Я закатываю глаза.

– Мам!

– Да, ты права, извини. О чём это я, какие наркотики …

Мама отстёгивает ремень безопасности и всем корпусом поворачивается ко мне.

– Есть что-то, о чём ты хочешь со мной поделиться?

Я отрицательно качаю головой. Мама тяжело вздыхает.

– Ладно, – она берет моё лицо в свои ладони и притягивает меня к себе, а затем целует в лоб. – Заеду за тобой в четыре.

Я, наконец, выхожу из машины и направляюсь к школе. У самого крыльца я оборачиваюсь, чтобы убедиться, что мама уезжает. Машу ей на прощание, и, как только машина скрывается за поворотом, я достаю из кармана мобильный и вызываю номер, который вбила в телефонную книгу буквально сегодня ночью.

– Скотт? Это Брук. Да. Кого ждать? Парня на мотоцикле … Ладно.

Нажимаю на отбой и присаживаюсь на каменный выступ у крыльца, устремляя свой взгляд на подъезд к школе. После вчерашней очной ставки у меня дома, Скотт решил, что, как он выразился, нам всем нужно поговорить. Я не знала, кого именно он имел под “всеми нами”, но определенно была не против. Во—первых, потому, что в этой школе я так и не смогла прижиться, а во—вторых, мне самой нужно было разобраться во всей этой ситуации с духами и оборотнями.

Вчера Скотт приехал ко мне вместе с Айзеком. Как после оказалось, сейчас они проживают в одном доме. Я не стала вдаваться в подробности, потому что откровенно говоря недолюбливала Лэйхи. Я давно знала, что он тоже ликан, потому что об этом мне сказала Эрика, когда пришла и в ярких красках стала описывать преимущества жизни оборотня. После я видела, что она нашла в Айзеке нового друга. Была ли эта замена мне или нет, я не знала. Да, и, как выяснилось вчера, они просто были частью одной стаи. Стаи Дерека Хейла.

Скотт рассказал, что его укусил маниакальный дядюшка Дерека Питер Хейле, убивший собственную племянницу ради того, чтобы стать альфой.

Скотт рассказал о том, что Эллисон и вся её семья – охотники на таких, как он сам и, вероятно, на таких, как я.

Скотт рассказал о том, что Джексон Уиттмор, который сейчас проживает в Лондоне, тоже был укушен, но стал Канимой, чьей натуры по описанию я так и не смогла понять.

Стайлз добавил, что и Лидия была укушена, но она стала Банши – кричащей женщиной, чувствующей смерть и слышащей голоса. На этом моменте я запуталась еще больше.

Скотт рассказал о Дараке и стае альф.

Стайлз добавил кучу подробностей о жертвоприношениях.

Каждый из них упомянул про темноту, которую они будут ощущать до конца своих дней, что стало ценой спасения жизни их родителей.

А затем они, наконец, перешли к части с ногицунэ, о котором они сами, пока еще, мало что знали. Разве что только то, что за ним, почему-то, охотятся демоны Они.

Айзек сидел тихо весь диалог парней, и, когда они замолчали, произнёс единственное, что для меня имело значение:

– Эрика не сердилась на тебя, – Лэйхи улыбнулся одними уголками губ. – Она говорила, что когда-нибудь ты обязательно перебесишься и примешь ее.

Я провожу ладонями по лицу, задерживая подушечки пальцев на веках и прогоняя подступившие слёзы. Ученики вокруг меня не обращают внимание на то, что я не тороплюсь в школу. У всех есть дела поважнее, что, безусловно, не может не радовать.

Погруженная в собственные размышления, я простояла в школьном дворе около получаса, прежде, чем увидела подъезжающий мотоцикл. Он останавливается, не доезжая до крыльца. Парень не глушит мотор и не снимает шлем, а лишь машет мне рукой.

Я быстро спускаюсь по ступенькам, по пути надевая рюкзак на оба плеча.

– Ты, я так понимаю, посланник Скотта? – спрашиваю я, подходя ближе.

Юноша снимает шлем, и я вижу лицо Айзека.

– Скотт хотел послать одного из близнецов, ну, помнишь, которые раньше были альфами. Но я им не доверяю, – произносит Лэйхи, улыбаясь.

Я пожимаю плечами. В моей голове это прозвучало, как “Я не смог спасти Эрику, так хотя бы сделаю вид, что меня волнует жизнь ее лучшей подруги”.

Хватаю второй шлем, прицепленный сзади, и натягиваю его на голову. Он туго зажимает ее, словно в тисках.

“Зато безопасно”, – сказала бы моя мама, а потом бы добавила о том, что мотоциклы, в целом, наносят слишком большой вред окружающей среде.

– Поехали уже, – говорю я, усаживаясь сзади Айзека. Мне приходится обхватить его корпус руками, чтобы не упасть. – Нам нужно побыстрее поговорить со всеми, чтобы это не означало, потому что сегодня …

– Полнолуние, – заканчивает за меня Лэйхи. – Да, я в курсе.

Больше мы не произносим друг другу ни слова. Айзек газует и везёт нас прочь от моей школы в сторону Бэкон Хиллс.

***

Спустя несколько часов мы паркуемся у ветеринарной лечебницы. У меня никогда не было домашних животных, а потому я даже и не подозревала о существовании этого места.

– Здесь всё вокруг покрыто рябиной, – поясняет Айзек, забирая из моих рук шлем. – Защита от оборотней.

Я делаю вид, что поражена, и киваю головой. Мы идём к двери, но я останавливаюсь, не доходя буквально пару шагов. Айзек идёт впереди и не видит, что я больше не следую за ним.

Я слышу что-то. Что-то неразборчивое, словно кто-то пытается настроить радио и поймать качественную волну, но проделать это не получается. Помехи. Сплошные помехи.

Такое уже было один раз, я точно помню. Ровно 28 дней назад, в моё первое полнолуние.

Я пытаюсь сосредоточиться на голосе, который пытается пробраться ко мне сквозь весь этот шум, но у меня не выходит. Зажимаю уши ладонями и крепко зажмуриваю глаза. Кажется, шум стал громче, но голос не стал отчетливее. Теперь всё это похоже на звук вилки, скребущей по тарелке. Я чувствую, как кожа покрывается мурашками, но не могу заставить этот шум исчезнуть.

Это моё второе полнолуние вместе с рейко, и всё снова повторяется. Я знаю, что это происходит не просто так. Я уже давно поняла, что всё, что касается сверхъестественной среды, происходит с какой-то целью. Вот только, в чём смысл этого ужасного шума, заставляющего меня сходить с ума?

Чья-то рука хватает меня за предплечье и начинает трясти. Я резко распахиваю глаза и вижу озадаченное лицо Айзека.

– Что с тобой, Брук? – парень хмурится, осматривая меня.

Я опускаю руки по бокам, Айзек всё еще держит меня за одну из них.

– Тебе плохо?

– Нет, – отвечаю я. – Всё … нормально.

Шум в голове уходит на второй план, но я всё еще его слышу.

– Ты уверена?

Я не успеваю ответить ему, потому что вижу, как распахивается входная дверь ветлечебницы, до которой мы так и не успели дойти, и оттуда выходит Скотт. За ним следует Стайлз. Оба парня смотрят на нас с Айзеком с нескрываемым удивлением.

– У вас всё хорошо? – спрашивает Скотт, поравнявшись с нами.

Я не понимаю, откуда столько заботы ко мне, человеку, которого они абсолютно не знают. Да, мы учились в одной школе и посещали некоторые предметы вместе, но на этом наше общение заканчивалось. Возможно, они надеются, что я смогу чем-нибудь им помочь?

Знают ли они, что мне самой нужна помощь?

– Брук, она … – начал Лэйхи, но я подняла руку вверх, прося его замолчать.

– Всё нормально, правда. Пойдемте внутрь.

Скотт кивает, и мы идём в сторону лечебницы. Когда я равняюсь со Стайлзом, он устало улыбается мне, и я отвечаю ему тем же. Его аура ногицунэ всё такая же слабая.

– Тебе бы выспаться, – произношу я, на что Стилински лишь хмыкает. – Нет, серьезно, выглядишь, словно восставший из ада.

– Ну, можно и так сказать, – Стайлз пожимает плечами, пропуская меня перед собой на входе во внутрь здания.

Там нас встречает мужчина. Его руки скрещены на груди, но взгляд не выдает какую—либо злость или агрессию.

– Бруклин? – я киваю. – Меня зовут доктор Дитон.

– Да, – произношу я. – Я знаю. Правда, всё еще не в курсе, приятно мне данное знакомство или нет. Раньше я с друидами никогда не сталкивалась.

Дитон улыбается и опускает руки. Я в сердцах расслабляюсь.

– Давайте пройдем в другую комнату. Думаю, нам есть, о чём поговорить.

Я киваю и следую за ним. За мной идут парни в составе Айзека, Скотта и Стайлза.

Мы оказываемся в помещении, похожем на операционную. Посередине стоит металлический стол, а вдоль стен расположены различные шкафы с медицинскими приборами и всякими другими вещами. Дитон встаёт “во главе” стола, упираясь ладонями в столешницу. Я останавливаюсь поодаль от всех, хоть и понимаю, что, в любом случае, именно из—за меня все здесь собрались.

– Значит, рейко, да? – начинает разговор Дитон, и я киваю. – Давно я о них не слышал … Вообще, они считаются вымершими духами. Считались, по крайней мере.

Я молча перевожу взгляд с Дитона на Стайлза. Меня действительно беспокоит его состояние. Я помню его испуганный взгляд, которым он встретил меня, когда пришёл в себя. Я знаю, что увижу по его ауре, когда ногицунэ станет сильнее, но сегодня полнолуние, а в моей голове всё еще фонит “радио”, что, безусловно, делает меня немного рассредоточенной.

– Я ничего не знаю об этом, доктор Дитон, – произношу я, всё еще глядя на Стилински. – Тот японец, он сказал лишь, что этот дух уже давно существует без физической формы. Кажется, более сотни лет. Я видела его очертания, когда в первый раз оказалась в том саду с Мастером – это была лиса светло—зеленого цвета. Я даже не поняла сразу, что это не настоящее животное …

Я перевожу взгляд на Дитона и вижу его озадаченное лицо.

– То есть, человек помог духу присоединиться к тебе? – я согласно киваю. – Он просил что-то взамен?

– Нет … В смысле, не прямым текстом. Он послужил проводником, помогая рейко проникнуть внутрь моего тела.

– И где теперь этот, как ты его называешь, Мастер?

– Он мёртв, – отвечаю я. – Он хотел получить девятый хвост для того, чтобы после смерти стать истинным кицунэ, но … Почему-то перед самым своим концом он в корне поменял планы и передал мне два из них.

Дитон переводит взгляд на Стайлза.

– Ты использовала один, чтобы отравить ногицунэ, – произносит он, и звучит это явно не как вопрос. – Но, откуда ты знала, что это поможет?

– Я не знала, – честно отвечаю я. – Рейко знал.

Дитон снова обращает свой взор ко мне. Мне кажется, он изучает меня. Возможно, пытается разглядеть во мне признаки присутствия духа—оборотня, ведь я не знаю, на что способны друиды.

– Брук, – Дитон обходит вокруг стола и приближается ко мне. – Мне нужно, чтобы ты рассказала мне всё, что знаешь о японском духе, чьим хранителем ты теперь являешься. А так же всё о Мастере, который сделал это с тобой.

Мне кажется, что я слышу в последней фразе друида странный подтекст. Словно, передача рейко мне – ужасный поступок, сродни насилию.

Я не знаю, с чего начать, потому что мне практически не было ничего рассказано. Я знаю, что рейко – преследующий дух. Я знаю, что могу слышать других лис и видеть их ауру. Я знаю, что в полнолуние мне лучше оставаться один—на—один с собой, потому что шум в моей голове набирает такую громкость, что я начинаю биться в конвульсиях. И я не знаю, что это значит, и как это предотвратить.

Я перевожу взгляд на Скотта, затем на Айзека и, в конце концов, снова задерживаю его на Стайлзе. Он единственный, кто может более или менее понять, в какой ситуации неведения я нахожусь. Разве что, я, по собственной глупости, сама на это подписалась, в отличие от Стилински, который стал жертвой духа – проказника.

– Х-хорошо, – произношу я. Шум в голове медленно набирает громкость, заставляя меня зажмурить один глаз на несколько секунд. – Правда, не думаю, что мой монолог будет длинным и информативным для вас.

========== // the full moon ==========

Мы стоим на парковке – я, Стайлз, Скотт и Айзек. Через три часа мне надо быть у школы, а иначе мать точно подумает, что я на что-то плотно “подсела”, и переведёт меня на домашнее обучение. Я не помню, когда именно она стала такой параноидальной особой, зацикленной на здоровом и правильном образе жизни, но факт оставался фактом – вот уже около полугода эта женщина совершенно не походила на мать, которую я знала предыдущие 16 лет.

– Я могу отвезти Брук, – доносятся до меня слова Стайлза. Кажется, я снова на некоторое время выпала из диалога.

Я перевожу взгляд на Стилински. Его кожа отливает серым, щёки впали, он выглядит намного худее, чем я запомнила его перед своим переездом из Бэйкон Хиллс.

– Не стоит. Тут автобус ходит, правда, с пересадкой, но хоть так. Тебе надо выспаться, Стайлз. А вам, – я поворачиваюсь на Скотта и Айзека, – подготовиться к полнолунию. Что-то мне подсказывает, что вы не превращаетесь в такие дни в ручных собачек.

– А что насчёт тебя? – спрашивает Скотт. – Что случилось с тобой в твоё первое полнолуние?

– Ничего, – я пожимаю плечами.

И это была правда, пусть и частичная. Формально, со мной действительно ничего не случилось. Весь вечер и всю ночь я провела в кровати с жуткой головной болью, которая появилась из—за шума, аналогичного тому, что я слышу сейчас, и на этом мои приключения закончились. Скорее всего, сегодняшний день знаменует мне точно такое же развлечение.

– Нет, серьёзно, парни, сейчас вам надо беспокоиться о себе и о своём друге, – я киваю головой в сторону Стилински. – А я, с вашего позволения, поеду домой. Всё равно, как выяснилось, я ничем не смогу вам помочь …

Такой вывод я смогла сделать из разговора с Дитоном. После того, как я поведала ему свою историю такой, какой я её вижу, мужчина пришёл к заключению о том, что, вероятно, дух, чьим хранителем я теперь являюсь, безвреден. Возможно, конечно, если бы я упомянула голоса других лис, которые я слышу, а, в особенности, голос ногицунэ, застрявшего в Стайлзе, то у друида сложилось бы другое мнение, но мне абсолютно не хотелось стать объектом каких-то испытаний. Разумеется, если понадобится, я не пожалею и еще один хвост для того, чтобы помочь Стилински, но сейчас это, вроде как, не нужно.

В конце концов, мой номер есть у Скотта. Пусть звонит, если что приключится.

А так … Я не часть их стаи, и каждый из нас это понимает. Я просто очередное бесполезное сверхъестественное “нечто”.

Я не герой.

– Слушай, Брук, автобусы тут ходят очень редко, серьезно. Мне не составит труда отвести тебя. К тому же, я утром принял столько аддерола, что, кажется, не усну еще ближайшие пару дней.

Я перевожу взгляд на Скотта и вижу, что он не хочет спорить с другом.

– Ладно, – я поднимаю руки вверх, признавая своё поражение. – Как хотите! Тогда поехали уже скорее, иначе не успеем к четырём, и мне не поздоровится.

***

– Как тебе в новом городе? – спрашивает Стайлз спустя минут 20 нашей поездки.

До этого он всё время смотрел на дорогу, а я – в окно, пытаясь отвлечься от постепенно нарастающих шумов в голове. Это всё еще было похоже на попытку поймать радио волну, и иногда, буквально на секунду, я могла уловить среди шороха чей-то голос. Он точно не принадлежал ногицунэ, он был более низким и грубым, а потому сливался с общим шумом.

– А? – спустя какое-то время после того, как Стайлз задал свой вопрос, до меня, наконец, дошло, что я так на него и не ответила.

– Ты где там летаешь? – Стайлз на секунду переводит взгляд с дороги на меня.

– Задумалась, – я откидываюсь на спинку сидения. – Так, о чём ты?

– Как город тебе, говорю, твой, новый?

Я пожимаю плечами, а затем понимаю, что Стайлз не смотрит на меня.

– Не знаю, – озвучиваю я вслух. – Он такой же, как Бэйкон Хиллс, только чуть меньше. Считай, особо ничего и не изменилось. Конечно, сначала я думала, что это будет “жизнь с чистого листа”, но потом поняла, что так не бывает. Жизнь – это не блокнот, из которого так просто можно вырывать страницы. Воспоминания никуда не денутся, как бы далеко я не уезжала, пытаясь от них убежать.

Я смотрю на Стайлза. Он выглядит спокойным, и прошлое расстройство выдается лишь мешками под глазами от недосыпа и кожей мелового цвета. Парень крепко держится за руль, умудряясь параллельно выстукивать большими пальцами какую-то мелодию. Правда, когда я заканчиваю говорить, он перестаёт это делать. Наверное, он вспомнил Эрику.

А я про неё никогда не забывала.

– Можем поменяться, если вдруг устанешь, – я пытаюсь сгладить неловкость ситуации, хотя ничуть не жалею о сказанном.

– Всё отлично, – произносит Стайлз, мельком бросая взгляд и улыбаясь мне.

Я улыбаюсь ему в ответ поджатыми губами, и мы снова погружаемся в тишину.

– Сама-то ты как? – вскоре вновь спрашивает Стилински.

Я всё это время то поглядывала на него, то переводила взгляд на дорогу, опять углубившись в свои мысли.

– Ээм, нормально, – произношу я без задней мысли.

– Нет, в смысле, действительно, КАК ты? – с напором повторяет парень, и я наконец понимаю, о чём он.

Наверное, с минуту, я молча смотрю перед собой, даже не концентрируя взгляд ни на каком объекте, пролетающем мимо.

– Это я виновата, – наконец, произношу я то, в чём никому и никогда не признавалась. – Если бы тогда я … Ты ведь принял Скотта, верно? Ты помог ему пройти через трудности, ты не бросил его. Я тоже должна была так поступить …

Я шмыгаю носом в попытке прогнать слёзы, подступающие к горлу, а затем с силой ударяюсь макушкой о подголовник сидения, словно пытаясь наказать себя.

– Эй, прекрати! Ты не виновата, ты просто испугалась … Это нормальная реакция человека со здоровой психикой.

Я издаю смешок, поглядывая на Стилински из-под полуопущенных ресниц.

– Но ты не испугался …

– А я и не говорил, что я адекватен.

Я провожу рукой по волосам.

– Мне просто надо было принять ее выбор. Она была моей лучшей подругой, Стайлз. Она была мне как сестра.

Стилински ничего не ответил, лишь понимающе покачал головой. Я знаю, о чём он думает сейчас – представляет, что было бы со Скоттом, поступи он так же, как и я. И, я уверена, картина, вырисовавшаяся в его голове, далеко не радостная.

– Ладно, возможно, ты и правда поступила не круто, – неожиданно выдает он.

От удивления я даже приподнимаю брови, но затем вижу, как он улыбается одними уголками губ, и легонько ударяю его кулаком в плечо.

– Не смешно, блин! – пищу я.

Это и правда была одна из тех вещей, над которыми нельзя смеяться. Но всё же мне пришлось признаться самой себе, что Стайлзу удалось немного поднять мне настроение.

– Ты ведь даже не догадываешься, насколько сильно нравился ей, – зачем-то выдаю я, даже не успевая подумать, прежде чем ляпнуть.

Тут же обращаю внимание на реакцию на лице Стайлза – он спокоен и, кажется, даже настроен послушать. Я вижу, как он бросает несколько косых взглядов в мою сторону.

– Она говорила, – продолжаю я. – Что у неё колени дрожат только об одной мысли о тебе. Каждый раз, когда она тебя видела, я боялась, что у нее случился приступ, потому что мне казалось, что она забывала, как дышать. Она даже написала однажды тебе письмо с признанием, правда, так и не набралась смелости, чтобы бросить его в твой ящик.

Я вижу, как Стилински поджимает губы, пытаясь скрыть улыбку. Я знаю, что он всегда любил и, наверняка, до сих пор любит, Лидию Мартин. И я знаю, что сам он именно такие же чувства испытывает к ней.

Но, разве мог он даже предположить, что кто-то может испытывать то же к нему самому?

– Она призналась мне однажды, когда уже была оборотнем, – произнёс Стайлз. – Произнесла мимолетом фразу про то, что весь мир ее на мне сошелся. Для меня это было, как … Как мешком по голове.

Я хмыкаю, а затем отворачиваюсь к окну. Несмотря ни на что, я любила Эрику. Мало кто знал её такой, какой её знала я – доброй, понимающей, искренней.

Я хочу было рассказать Стайлзу ещё кое-что, но резкий возобновившийся шум в голове не даёт мне произнести и слова. Я прислоняюсь виском к стеклу, так, что моё лицо закрывают распущенные волосы, и зажмуриваю глаза, в надежде на то, что приступ скоро пройдёт.

Я пытаюсь сосчитать до десяти про себя, но шум лишь усиливается и начинает сопровождаться дикой болью в висках.

Я прикусываю губу до крови. Мне хочется кричать, биться головой о приборную панель, умолять Стайлза убить меня – в общем, сделать всё, что угодно, лишь бы это закончилось.

– Брук, что с тобой? Брук? – до меня доносится обеспокоенный голос Стайлза, но я не в силах ответить.

Я перестаю держать себя в руках, настолько невыносимой становится боль. Я зажимаю уши ладонями и распахиваю глаза. Последнее, что я успеваю увидеть, прежде чем снова зажмурить их и закричать, что есть мочи – это время на приборной панели – 14:41.

Дальше – темнота.

***

Лидия Мартин сидит на уроке по биологии в тот момент, когда ей в уши ударяет громкий, пронзительный женский крик. Он переполнен такой болью, словно девушка не просто мучается, а, как минимум, горит заживо.

Лидия Мартин подскакивает на месте и пулей вылетает из класса, не обращая внимание ни на вопросительные взгляды одноклассников, ни на возмущение учителя.

Лидия Мартин бежит по пустому школьному коридору по направлению к выходу на улицу. Кажется, что этот крик находится повсюду от девушки, отражаясь от стен и ударяя прямо в голову.

Как только Лидия Мартин оказывается на крыльце школы, она открывает рот и начинает кричать. Она не пытается превзойти по громкости ту, которая страдает, и не пытается сделать так, чтобы она ее услышала.

Просто Лидия Мартин знает, что если она что-то слышит, значит смерть уже близко.

И собственный крик – это ее единственный способ борьбы с ней.

***

Я резко распахиваю глаза, пытаясь понять, где сейчас нахожусь.

Кто-то сильно толкает меня в спину, заставляя прогнуться, от чего я еле удерживаюсь на ногах, успевая схватиться за плечо человека впереди меня. Он поворачивается на меня и смотрит с такой злостью, что я тут же убираю руку прочь.

– Смотри, куда прёшь, Роджерс, – произносит парень.

Я знаю его – это мой одноклассник Шон Тайлер. Я оборачиваюсь назад и вижу человека, который толкнул меня – им оказывается друг Шона, Питер.

– Чего уставилась? Быстрее давай!

Я отворачиваюсь обратно и, наконец, осознаю, где именно нахожусь. Это школа, кабинет английской литературы. Практически все уже успели рассесться по своим местам, и лишь несколько человек остались за порогом, потому что я стою в дверном проходе и преграждаю им путь.

– Мисс Роджерс, – слышу я голос преподавателя. – Быть может, вы зайдете внутрь и не будете задерживать остальных?

– Извините, – виновато произношу я и направляюсь к своему месту.

Там я кидаю рюкзак на пол, предварительно достав из него нужную тетрадь.

Я совершенно ничего не помню. Ни как дошла сюда, ни как утром проснулась, ни как вечером уснула. Я даже не помню, как доехала до дома. После приступа в машине Стилински в моей памяти зияла огромная дыра.

Я чувствую, как меня охватывает паника. Я пытаюсь открыть тетрадь на нужном месте, но руки дрожат настолько, что листы рвутся. Я замечаю на пальцах чёрные пятна и начинаю тереть их, но они не исчезают. Кажется, что это краска, или что-то типа того.

Я концентрирую внимание на тетради, но взгляд снова и снова возвращается к чёрным отметинам.

– Бруклин, – я вдруг слышу своё имя и поднимаю голову. – Ты не прочитаешь нам своё сочинение?

Я заторможено киваю и, наконец, открываю нужную страницу.

Я написала это сочинение несколько дней назад, это я точно помню. Но сейчас на его месте, точнее, прямо поверх него, я вижу японские иероглифы, написанные чёрным маркером. Я непонимающе хлопаю ресницами, раз за разом пробегая по ровным строчкам символов. Это точно мой почерк, но я не знаю японского языка …

– Бруклин? – снова зовёт меня преподаватель, но я не отвечаю.

Я молча хватаю тетрадь и рюкзак и вылетаю прочь из кабинета. Только на улице я замечаю, что одета в ту же одежду, в которой была вчера. Неужели, я прямо так спать легла?

Лезу в карман за мобильным телефоном, последний входящий звонок – Скотт МакКолл, 22:12.

– Брук? – спустя четыре гудка отвечает парень.

– Скотт, я … У вас всё в порядке? Полнолуние, как оно прошло?

– Эмм, – Скотт задумывается на секунду. – Всё прошло как обычно.

– А Стайлз?

– С ним всё хорошо. Вообще-то, мы сейчас на уроке …

Я выдохнула. Если со Стайлзом всё хорошо, значит, я не сделала с ним вчера ничего такого, о чём могла бы пожалеть, что уже не может не радовать.

– Брук? – слышу я голос Скотта в трубке, – Ты в порядке?

– Не знаю, – честно отвечаю я. – Вообще … Перезвоните мне, как будете свободны.

– Хорошо, – бросает МакКолл, а затем вешает трубку.

Я убираю телефон обратно в карман, а затем снимаю с плеча рюкзак и ставлю его на асфальт, приседаю на корточках и начинаю вытаскивать всё его содержимое наружу.