Текст книги "Эйфория (СИ)"

Автор книги: mythstoorfoot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Понедельник, 18:19

Он сидел на ступеньках её дома, склонив голову, словно сокрушённый Атлас. Она с осторожностью медленно подошла. Поначалу она приняла его за бродягу, сгорбившегося у входа в здание, в поисках комфорта вдали от холода. Затем она заметила, что на нём был надет костюм. Затем – покрой его куртки и цвет галстука. После – маленький, стеклянный пузырёк, ярко-голубой, который он крутил между пальцами. Его лица не было видно. Он совсем не двигался, не считая пальцев, шевелящихся в странном, необычайно плавном повторяющемся движении и собственнически обёрнутых вокруг тубы. Она покрепче вцепилась в свою сумку и шагнула ближе.

– Норман?

Ещё прежде, чем она заговорила, его голова резко поднялась. Джейден пронзил её своим взглядом. Он казался несколько отстранённым, будто провёл долгое время на далёком острове и только сейчас возвращался. Он, спотыкаясь, вскочил на ноги и прислонился к стене, чтобы сохранить равновесие. Теперь агент Донахью могла увидеть, каким замёрзшим он был, какими почти синими выглядели кончики его пальцев. Или это было отсветом от пузырька? Он уже исчез. В одно мгновение Джейден уже как-то спрятал его, куда-то в какой-то карман так, что она не видела. Она едва ли не задавалась вопросом, был ли он вообще у него в руках.

– Мелисса, – выдохнул он. Затем ему понадобилось мгновение, чтобы удержаться от падения. Он сделал тяжелый шаг в её направлении. Ей пришлось побороть в себе внезапное сильное желание отступить назад. – Слава Богу, ты здесь. Пожалуйста, не задавай вопросов, ничего не говори, просто послушай меня. Мне нужно, чтобы ты увезла меня. Куда-нибудь в другое место, может в отель. Меня преследовали. На меня напали. Мы должны уходить прямо сейчас, я не хочу, чтобы они шли за нами, но и не хочу, чтобы они знали, где ты живёшь. Думаю, сейчас они меня потеряли. Мелисса, ты должна доставить меня в безопасное место.

Донахью что-то торопливо искала в сумке. Она даже не смотрела на него. На краткое мгновение он почувствовал раздражение, а затем его придавило холодной каменной плитой ужаса. Она поможет ему, ведь так? Он был в отчаянии, ощущал, как инстинктивное уныние просачивается сквозь его поры, тогда как другая, более высшая часть его самого с отвращением отвернулась. В полные паники моменты после погони он не знал, к кому ещё может обраться, и его мозг сразу подумал о ней.

Но она нашла то, что искала, и сейчас пристально смотрела на него суровым взглядом. Он почти был напуган протестом в её глазах, обращающим всё тепло мёда в камень.

– Кто преследовал тебя? – произнесла она.

– Не знаю. Три машины. Не хочу делиться своими мыслями по поводу того, кто это мог быть. Прозвучит слишком безумно.

Теперь она была тем, кто выглядел отчаявшимся: как психиатр, имеющий дело с проблемным пациентом.

– Как давно ты здесь сидишь?

– Не уверен, некоторое время, – он дрожал. – Пожалуйста, давай пойдём. Твоя машина поблизости?

– Я… я припарковалась как раз за домом.

Он приблизился ещё на один шаг и схватил её за руку. Она посмотрела вниз на это так, как будто даже не почувствовала его прикосновения. Между её бровями пролегла морщинка, а на её лице отразилось выражение глубокого беспокойства.

– Пожалуйста, мы должны идти. Мне жаль. Мне действительно нужно, чтобы ты сделала это для меня. Я не могу вести машину. Пожалуйста, помоги мне, Мелисса.

– Норман, ты не можешь просто взять и оставить свою машину здесь вот так…

– Забудь о машине. Если её заберёт эвакуатор – плевать, это всё равно развалюха. Пожалуйста! Пожалуйста! – простонал он.

На её лице читалась готовность уступить. Она посмотрела ему в глаза, увидела, насколько глубоко их захлестнуло волнами страха, и коротко выдохнула воздух, что перед этим задержала.

Как она и сказала, машина была припаркована за многоэтажкой. Норман сел в пассажирское кресло и положил раскрытые ладони на ноги. Несколько секунд Мелисса сидела, наблюдая за ним и глубоко дыша, а затем завела мотор и выехала с парковочного места.

Они ехали вдоль бесконечной конвейерной ленты автодорожной сети, со всех сторон окруженные другими людьми в других машинах, которые понятия не имели, что происходило в персональном мирке Нормана. Он сидел и смотрел через окно на незнакомцев, наблюдая, как их машины сверкают в резком свете уличного освещения, словно резкие крокодильи спины, особое внимание обращая на пылающие белки их глаз, когда они проезжали мимо. Сами они были объятыми страхом крокодильчиками, слишком напуганными в эту минуту, даже чтобы показать свои крокодиловы слёзы. Агент Донахью продолжала следить за зеркалами и проводить рукой по волосам, будто бы ощущала тревогу. Норман тревогу больше не ощущал.

Город раскинулся за ними, словно бирюзово-янтарное ожерелье. Обрати Джейден внимание, мог бы заметить, что на самом деле Мелисса не знала, куда едет и кружила по путанным дорожным развязкам тех частей Вашингтона, где могла ориентироваться, пока решала, что делать. Но он наблюдал за бусинами света и движением, пока в его глазах всё не расплылось в гигантский, сияющий ореол.

– Ладно, Норман, – произнесла Мелисса, и когда его зрение сфокусировалось, он увидел, что они остановились снаружи какого-то отеля в казавшемся спокойным районе города.

Донахью заглушила двигатель. Она повернулась к Норману, и в течении продолжительного отрезка времени он думал, что она что-нибудь скажет или, может быть, просто заставит его выйти из машины, а затем уедет без него. Он попытался сконцентрироваться на её лице, но фонари вдали мерцали, то выходя, то возвращаясь в фокус, как машины на магистрали, проносящиеся перед тобой, подобно рядку светлячков, щеголяющих, борясь за внимание. Когда он вновь посмотрел на неё, она держала у рта пальцы и как-то странно наблюдала за ним.

Но Донахью не уехала прочь. Она вышла из машины вместе с ним. Они шагнули в мотель, и она сняла самый дешёвый из свободных номеров. Затем они оба прошли по ряду покрытых ржавчиной стальных ступенек к номеру с числом «47».

Этот мотель был настолько старым, что в нём всё ещё были в ходу металлические ключи. Мелисса открыла дверь и щёлкнула выключателем света. Закрывая за ними дверь, Норман почувствовал, что было бы излишним проверять, преследовали ли их. Несмотря на это, он ещё раз пробежался взглядом по автостоянке.

Помещение номера отеля было очень маленьким для комфортного или успокаивающего. Подушки на кровати были жиденькими, а освещением служила просто лампочка накаливания. Шкафа для одежды не было, только металлические вешалки на железном пруте напротив стены. В углу непривлекательно являла себя маленькая, грязная уборная. Обоим агентам прежде доводилось видеть мёртвые тела в номерах, подобных этому. Как только дверь была закрыта, Мелисса развернулась, скрестив руки, а Норман просто стоял, сунув ладони в карманы своих брюк, глядя на неё прямо, как потерявшийся пёс, который не примет никаких оправданий, если его решат прогнать.

Началось со вздоха:

– Ладно, Норман. Теперь я должна точно знать, что происходит.

Он подумал о том, что ему следует сесть на кровать, прежде чем попытаться объяснить. Матрас прогнулся под его весом.

– Я ехал из штаб-квартиры. Собирался домой, когда заметили эти машины, следующие за мной. Три из них – большие и чёрные. Поначалу они не делали ничего такого, лишь делали вид, что толкнут меня, заставляя меня ехать по определённому маршруту, – пережитое произошло не так давно, но процесс подбора слов для описания казался ему тем ещё испытанием. – Как бы там ни было, они вынудили меня съехать с магистрали. Они двигались так быстро, и я был окружён. Думаю, они пытались добиться того, чтобы я разбился. Или, может, вели меня куда-то, не знаю, или просто пытались напугать.

Агент Донахью стояла над ним, по-прежнему скрестив руки. Он мог видеть её ногти, вгрызающиеся в плоть того предплечья, что было выше. Что было в ней, вот так стоящей, такого: заставляющего её казаться такой высокой, навроде статуи богини Фемиды, что он когда-то видел, – свирепой и всего лишь со своими мечом да весами? Что придало такую серьёзность её лицу?

– Как ты в итоге оказался у моей квартиры?

– Я не знал, куда направлялся. Я оторвался от машин, но не знал надолго ли. Краем глаза заметил многоквартирное здание, принял поспешное решение, захотел остановиться, был напуган.

– Не видел, кто тебя преследовал?

Норман покачал головой.

– Не заметил номерные знаки?

И снова тот же жест.

– И ты пришёл ко мне, потому что был в отчаянии и искал помощи?

Норман кивнул. Затем он задался вопросом, было ли то, что он ощущал, чувством, которое испытывали допрашиваемые подозреваемые.

Мелисса медленно кивнула в ответ. Она не отрывала от него взгляда с тех пор, как они вошли в номер, едва моргала.

– Буду предельно честна с тобой, агент Джейден. Я могу видеть твои налитые кровью глаза, видеть, что ты не совсем в состоянии держаться на ногах как надо, и что ты и не думаешь о прямоте или о том, чтобы принимать разумные решения, и когда ты говоришь, что за тобой по улицам Вашингтона гналась погоня из трёх машин, моя незамедлительная реакция – не верить тебе. Я всё думаю и думаю, но в моей голове это не имеет никакого смысла. Потому что я вот о чём думаю: кто бы стал с тобой это проворачивать? У кого была бы какая-нибудь причина сделать это, Норман?

– Ты не поверишь, если я скажу.

Она и не попыталась скрыть, как закатывает глаза.

– В данный момент я не верю ничему, что выходит из твоего рта. Так что вперёд, Норман, дерзай – терять тебе нечего.

– Не могу. Не могу. Я даже не думаю, что сам верю в это, как мне пытаться убедить тебя… – он сжал лежащие на коленях руки, позволяя предложению повиснуть в воздухе неоконченным.

Мелисса немного потопталась на месте, и он знал, что она хотела, чтобы он посмотрел на неё.

– У тебя своего рода проблемы? – произнесла она мягко.

Норман пожал плечами. Он отказывался оторвать взгляд от пола.

– Определённо проблемы, – ему стало сложно сдерживать себя от ухмылки.

Господи, что со мной не так?

– Я серьёзно. Ты должен сказать мне, действительно ли это серьёзно, действительно ли тебя преследуют. Что если ты находился в смертельной опасности потому, что кто-то знает, кем ты являешься, что если у какого-то старого врага старая обида на тебя? Я тут хватаюсь за соломинку. Ты даже не собираешься попытаться и объяснить это мне?

Она начинала выходить из себя. А он по-прежнему не мог сделать этого, не мог сказать ей. У кого хватило бы храбрости для подобного? Это всегда было секретом, это всегда должно было оставаться секретом. Он вырос, привыкшим к жизни в тени, и стал полагать, что она была достойным местом для него. Зачем пытаться пересилить себя, когда всем, чего ты стоил, были грязь и тьма? Это было бременем, которое он научился нести в одиночку, которое сила обстоятельств заставила его тащить без чужой помощи. Это было в порядке вещей. Было бессмысленным пытаться спорить с судьбой. Вселенная заставляла опускаться его всё ниже с каждым проходящим мгновением, словно под огромным прессом гравитации, так что вниз ему и была дорога.

Сейчас он вновь смеялся, слышал голос, звучащий из его собственного рта:

– Что толку? Что ты сможешь сделать?

– Ладно. Знаешь, что? Иди на хрен, Норман Джейден. Я пыталась помочь тебе, а ты лишь продолжаешь плевать мне в лицо в ответ. Пытаться делать это и дальше я больше не в состоянии. Думаешь, ты можешь просто продолжать себя вести вот так, находясь рядом со мной, а я не ничего не замечу, лишь улыбнусь и проигнорирую всё это? Плевать, я просто возьму и скажу это. Ты принимаешь наркотики?

Смех уже давно прекратился. Медленно-медленно Норман опустил голову на руки и оставался в таком положении долгое время. Шли минуты. Мелисса начала думать, что он больше никогда с ней не заговорит. Она немного прошлась, пристально смотря на угрюмые, спартанские объекты в комнате, пытаясь разобраться, что за чертовщина сейчас происходила и в какое полымя она кинулась после огня ФБР. Внезапно резкий порыв ветра ворвался сквозь дверной проём, и Джейден обнаружил, что способен поднять голову. Его глаза выглядели даже хуже, чем раньше: покрытые красными крапинками, напоминающими кровь на слое пены. Когда он заговорил, его голос звучал сдавленно, будто бы он сдерживал слёзы:

– Буду с тобой честен, Мелисса. То, что я должен тебе сказать, не самая приятная вещь и «пережевать» это будет не просто. Но полагаю, я в достаточном долгу перед тобой, чтобы попытаться. Всё началось с очков.

Мелисса сделала глубокий вдох и приготовилась мужественно принять всё, что бы ни последовало дальше.

– Твоих очков Устройства Расширения Сознания?

– Да. Сокращённо УРС. Они были разработаны Бюро и розданы выдающимся агентам, которые, как полагалось, будут способны использовать их наилучшим образом. Я был выбран. Очки изменили мою жизнь и сделали меня лучшим агентом, чем я мог бы себе когда-либо представить, – Норман силился сжать месяцы страданий и безмолвия в одно понятное объяснение. – Но… они также позаботились о наличии нежелательных побочных эффектов у тех, кто использует их регулярно.

Мелисса подошла, чтобы сесть на кровать рядом с ним. Он воспринял это, как хороший знак, и продолжил:

– Мигрени, нервные тики, тревожность, кровотечение в особо тяжёлых случаях – фактически симптомы, сопровождающие отказ от устройства. Самое лучшее описание: это словно зависимость.

Джейден порылся в карманах. Его пальцы сомкнулись вокруг холодного, тонкого стеклянного пузырька и оставались там, крепко сжатые. Час пробил. Пришло время обнаружить то, что никогда прежде он не обнаружил бы по собственной воле. Норман знал, что если будет думать об этом слишком долго, то будет не способен это сделать. Больше не имело значения, было ли это хорошей идеей: это всё равно бы вышло наружу, напоминая неудержимый, бурный поток, плотину, что густо затянуло гнилью и плесенью, и что в конце концов прорвало бы. Ему придётся сделать это сейчас – сейчас, пока силы окончательно не покинули его. Подняв глаза, он заглянул в лицо Мелиссы, сидящей рядом с ним, и если прежде она была Фемидой, то теперь – богиней защиты и понимания, великодушной, строгой и величественной, Сехмет с львиной головой, золотой Аматэрасу или той другой, имя которой он забыл, облачённой в одеяния из солнца.

Он вынул тубу. Она нахально расположилась на ладони его руки.

– Вот что я получил от ФБР, чтобы компенсировать эффект от очков, которые также дали мне они. Это наркотик, опиат. Называется триптокаин.

Мелисса лишь неотрывно глядела. Он ощутил короткую вспышку жалости к ней, а после задался вопросом: «Почему?». Джейден хотел продолжить говорить. Теперь, когда он заговорил, ему хотелось рассказать всё это.

– Я принимаю его путём вдыхания. Это депрессант, поэтому он помогает мне «остыть» после того, как я использовал УРС слишком долго. Применяя всё вместе, возможно довольно хорошо контролировать все разнообразные побочные эффекты. Есть только одна проблема: я использую и то и другое, для меня это норма… эм, а проблемы начинают появляться, – он хихикнул украдкой. – Я немного зависим.

– От них обоих? – прошептала Мелисса.

– Разумеется. От скорости, которую дают очки, от спокойствия, которое даёт триптокаин. Может быть, они обладают совершенно противоположными эффектами, а я просто застрял посередине. Когда у меня появляется новый симптом, то в тот момент я этого просто не осознаю. Это может быть или первое, или второе. Они настолько спутались, что теперь способа разъединить их, не угробив себя в процессе, у меня нет.

Донахью посмотрела вниз на тубу в его руке, затем снова на него: немного испугано, очень любопытно, молча прося разрешения. Норман вспомнил, как она сделала то же самое с его очками, когда они впервые встретились. Сейчас казалось, что это было очень давно. Он кивнул, и она взяла триптокаин, скользнув по его ладони кончиками своих пальцев.

– Говоришь, ФБР дало тебе это?

– Да.

– Но ФБР питает отвращение к наркотикам.

– Знаю. Я не говорил, что в этом будет много смысла.

Она вернула ему тубу. Её вид заставлял его чувствовать себя нездорово, поэтому он снова положил её в карман.

– Не понимаю, – тихо сказала Мелисса. – Какое отношение это имеет к тому, что тебя преследуют?

Норман водил пальцем по узорам на постельном белье.

– Долгое время я принимал всё это, – начал он. – Принимал то, что УРС и триптокаин были лишь – может быть досадной, но необходимой – частью того, кем я являюсь, что Бюро пыталось сделать всё, что было в его силах, чтобы сократить негативные эффекты высоко-успешного устройства, не имеющего других недостатков, и у меня не было причин жаловаться. Но не так давно я стал задумываться, задаваться вопросами, и я натолкнулся на некоторые факты, которые позволили мне предположить, что проект УРС мрачнее, чем я когда-либо осмеливался вообразить. Некоторые вещи стали мне яснее. Думаю, ФБР задумало это с самого начала. Думаю, они хотели, чтобы их агенты стали зависимы от этих очков и от этого «лекарства».

Повисла тишина. Джейден не поднимал глаз, а когда Донахью заговорила, сомнение в её голосе заставило его вздрогнуть.

– Но зачем, Норман? Зачем кому бы то ни было хотеть этого?

– Беспрецедентная комбинация, даже если она точно будет иметь ужасные последствия. Ведёт к улучшению эффективности, большему количеству раскрытых дел, более счастливому правлению, лучшему общественному мнению. И раз их агенты на крючке, они вынуждены оставаться агентами, если хотят получить новую дозу. Всегда. Обратного пути нет. Стопроцентный показатель удержания человеческих ресурсов среди специальных агентов: больше никаких лишних трат на тех, кто решает уйти спустя пару лет. Похоже на то, что я был вовлечён в первоначальный пробный тест УРС и триптокаина. Может быть, его хотят распространить среди большего количества агентов в будущем. Может быть, тестирование всё ещё продолжают, чтобы посмотреть, насколько этот вариант жизнеспособен. Я просто не знаю. Как бы там ни было, это лишь часть истории. Я начал получать письма. От некоего Рейни – анонимного информатора, навроде Глубокой Глотки, моего любимого информатора. Не спрашивай меня, зачем он сделал это, потому что я просто не знаю. Но он рассказал мне о том, что исследовал вопрос и теперь обладает данными, подтверждающими то, что УРС и триптокаин в действительности были произведены, чтобы создавать из специальных агентов кого-то навроде наркоманов. Он предоставил доказательства мне – достаточно основательные доказательства, которые суд не отвергнет, – демонстрирующие то, что вышестоящие сотрудники ФБР стояли за всем этим проектом с самого начала, что они прекрасно знали, что создавали и какой ущерб оно нанесёт. Сегодня я встретился с Рейни лично, в первый раз. Мимолётом, но он сказал, что Бюро начинает что-то подозревать насчёт него и меня. Письма должны были прекратиться.

Мелисса держала руки у висков, а её локти покоились на коленях. Её глаза были закрыты, словно она погрузилась в глубокое раздумье или больше не могла выносить вида грязного мотельного номера с его унылым, истрёпанным ковром и тонкими, как бумага, стенами.

– Я просто… Мне сложно понять хоть что-то из этого. С чего бы ФБР ввязываться в это? Они должны были знать, что ничего хорошего из этого не выйдет. То есть, секретный наркотик и вызывающие привыкание очки? Что за посыл у этого?

– Мир полон ужасных людей, ведь так? Это нечто, чего нельзя избежать, независимо от того, куда ты движешься. Прежде всего, мы должны помнить об этом. Лишь потому, что ФБР – большое, уважаемое учреждение, это не означает, что оно не может быть подвержено беззаконию и порокам. Злу как-то удалось пробраться куда-то на самую верхушку иерархической лестницы и устроить там для себя милый, уютный домик, – он вздохнул, защипнув пальцами переносицу. – Или, может, эти ублюдки искренне полагали, что принимают хорошее решение. То есть, чёрт, кто-то же сбросил бомбу на Хиросиму, разве нет?

– Так люди, преследующие тебя…? – её лучистые глаза теперь были открыты. Она смотрела прямо на него, как будто бы все части с щелчком становились на место и то, что образовывалось, было очень пугающим пазлом.

– Это было Бюро. Должно было быть оно. Они в курсе того, что я знаю слишком много.

– Но… что они собирались с тобой сделать, Норман? Убить? Навредить? Заставить прекратить следовать по этой дорожке? Дерьмо, вроде этого, не может сойти им с рук!

Джейден грустно улыбнулся, а затем снова посмотрел вниз на свои пустые ладони.

– Если я чему-то и научился за годы работы специальным агентом, так это тому, что ФБР может сойти с рук что угодно, стоит им только захотеть.

Агент Донахью встала на ноги и на мгновение упёрла руки в бока. Несколько секунд она пристально смотрела на значительно незначительное пятнышко на потолке, затем медленно и тяжело моргнула, а после повернулась обратно к нему.

– Ты сказал, что у тебя есть доказательства?

Норман кивнул.

– Думаю, я взглянула бы, если можно.

С тенью смущения и нежелания, Джейден полез во внутренний карман своей куртки и извлёк маленький портативный DVD-плеер.

Прости, Рейни.

Норман намеревался уничтожить DVD, что был отправлен ему, но что-то – побуждение или инстинкт, – что-то, казавшееся важным и интуитивным, заставило его оставить вещь у себя. Таким образом оно оставалось в его кармане с воскресенья: тихим, непритязательным, жизненно важным. Кто знал, когда оно могло ему понадобиться, чтобы убедить кого-нибудь ещё? Теперь всё выглядело так, будто его инстинкты были правы. Но более того, он понимал, что DVD было нужно ему, чтобы доказать истину самому себе. Засомневайся он в своём рассудке, реши он развернуться и вновь попытаться накрыть реальность покрывалом собственной лжи, зная, что способен на большее, оно было бы там, чтобы напомнить ему: он не сходит с ума, он действительно часть чего-то более крупного. Передавая устройство Мелиссе, Норман вдруг остро осознал, насколько важным было то, что он приглядывал за этим диском.

Донахью нашла кнопку воспроизведения и нажала её. И точно также, как и Норман два дня назад, она наблюдала за тем, как загорается дешёвый пластиковый экран, как скрежещущие голоса полились из колонок, как два исполнительных помощника директора ФБР начинали планировать свои тёмные планы в ярко-освещённой комнате.

Когда это закончилось, тишина зацепилась за стены мотельной комнате, подобно старой паутине. Норман гадал, должен ли он что-нибудь сказать. Он мог сказать что-то утешительное или обнадёживающее, но эгоистичный уголок его мозга вопрошал, почему он должен это делать.

Там со мной не было никого, чтобы утешить меня, когда мне это было больше всего нужно.

Это было слабым оправданием. По правде говоря, никаких слов, способных утешить в этой ситуации, и не было.

– Извини, – сказала Мелисса. Она оставила DVD-плеер на кровати и направилась к двери, не оглядываясь. – Мне нужно побыть одной некоторое время.

Норман захлопнул устройство и вернул его обратно в свой карман. Он долго сидел на кровати, выглядывая через маленькое окошко на чернильную ночь и небо, затянутое облаками. Норман чувствовал онемение. Это было приятное чувство: его разум был наконец-то блаженно пуст, свободен от всех мыслей, словно шумная, оживлённая улица теперь стихла. Он прошёл в смежную комнату, бывшую уборной, и включил кран, чтобы помыть руки. Вода была ледяной. Его кожа противилась ощущению её, и когда он ополаскивал лицо, мог чувствовать, как каждую пору колол студёный озноб, пока не просачивался до самых костей и не превращался там в лёд. Мельком взглянув на свои часы, он увидел, что уже перевалило за девять вечера. В этот ранний декабрьский вечер становилось очень холодно. Даже в куртке Норман дрожал. Снаружи Мелисса будет мёрзнуть.

Он прошёл к двери в номер и открыл её. Маленькая, сгорбившаяся фигура сидела у края лестницы всего лишь в нескольких шагах от него. Её руки обхватывали колени, а голова была низко наклонена. Поднявшийся ветер трепал её волосы и плащ, и заставлял беспокойно трепыхаться некоторые из дешёвых навесов над входом в мотель. Снова закрыть дверь Норману было трудно.

Как только это ему удалось, он сел рядом с Донахью, и лестница издала стон. Мелисса вглядывалась в Вашингтон, в возвышающиеся над улицами здания и огни тысячи неясных машин-бусин, сливающихся в тонкий, оранжевый луч, змеящийся вокруг всех них. А в отдалении угадывался монумент Вашингтона: тонкий и призрачный на фоне горизонта, показывающий вверх, словно всезнающий указатель, туда, где светилась луна. Автомобили и грузовики мелькали у отеля даже слишком часто, но сейчас в этом районе города, по большей части, было бесшумно. Мелисса повернулась к нему. Её глаза были затянуты туманным блеском, причиной которого, вероятно, был холод, но возможно и нет.

– Как они могли? Как они могли? Даже не сказав тебе?

Норман отвёл взгляд в тот момента, когда Мелисса ладонью своей руки отёрла глаза. В следующий момент он подскочил от ощущения холодной кожи на своей шее и обернувшись увидел, что Донахью нежно положила пальцы ему на участок сбоку под челюстью. С виноватым видом она отняла их. Они сидели очень близко.

– Натёр?

– Да. Ремнём безопасности, чуть раньше в машине.

Он несколько смущённо потёр шею. Это была лишь лёгкая отметина и прежде она не саднила, но час назад или около того она начала болеть. Оставалось надеяться, что это не серьёзно. Норман не был уверен в том, сколько ещё пренебрежительного отношения к себе сможет вынести его тело.

Внезапно он почувствовал себя мучительно одиноким: более одиноким, чем когда-либо в жизни ощущал себя, словно это было реальной физической болью, наряду с болью в его шее. Рейни покинул его. Он не знал, к кому ещё ему следует обратиться. В приключенческих романах герой никогда не бывал один: даже в самые мрачные времена у него был партнёр, закадычный приятель, кто-нибудь, кто помогал бы ему пройти через самое страшное.

Я уж точно не герой, хотя, может и он?

Джейден покачал головой, как будто было возможно физически сбросить эти детские мысли и разом от них освободиться. Но одиночество осталось. Одиночество нельзя было так легко стряхнуть.

– Мелисса, – произнёс Норман чуть громче мягкого насвистывания ветра. – Всё, чего я хочу, – не остаться одному. Не думаю, что могу в данный момент справиться с этим.

Она по-прежнему вглядывалась в город. Она моргнула один раз. Она не улыбалась, но её голос был твёрдым, и когда она заговорила, это было точно так же обнадёживающе, как улыбка, появись она на её лице:

– Я не оставлю тебя.

========== Глава 12. Сомнение ==========

Вторник, 10:03

Поначалу ничего не было, кроме звука.

Звук нарастающий и текучий, словно мёд, переходящий в мелодию, достаточно вескую, чтобы заполнить всю вселенную. Когда из тьмы стал медленно возникать мир, он начался со мглы, наложившейся на мглу: чёрные тени, сияющие над чёрными полосами. Чёрные клавиши фортепиано. Затем явились белые клавиши, после – фортепиано, а за ним и пианист.

Мелисса стояла в большой комнате с покрытым плиткой полом. Помещение было полно тьмы и пыли. Она не заметила более ничего, кроме этого. Фортепиано – большое, словно гора, – стояло перед ней, за ним сидел Норман, будто король, или жрец, или судья на пьедестале.

Он двигал руками, и лилась музыка. Он не опускал на неё взгляда. Он был занят клавишами, в настолько глубокой концентрации, что это было подобно сну. Звук приблизился и окутал её. Это была напевная, сладкая мелодия – цикличная и бесконечная, – вечно образующая петлю с самой собой, обновляя свой ласкающий слух цикл. Высокие ноты фортепиано были ясными, светлыми и мимолётными, дрожа опускались и поднимались в многоцветных звукорядах: столь сладкие, что становились почти печальными, а приглушённые нижние звуки аккордов – столь же постоянных, как беспокойный океан – заставляли их вставать на якорь гармонии, прежде чем они смогли бы улететь к солнцу. Он всё продолжал и продолжал играть.

Она стояла, парализованная чем-то неземным. В то время, как он играл, паря над фортепиано быстрокрылыми пальцами, идеальный звук соткал вокруг неё саван, столь же обволакивающий, как мрак в этой длинной комнате. Казалось, он заглянул ей в душу, сорвал ядро её сути и заставил его петь, как будто бы знал её всю свою жизнь.

Музыка – она говорила с ней золотым голосом.

Мелисса стояла, опустив руки по бокам, ощущая, что её сердце переполнено, думая, что вот-вот заплачет. В тот момент, как она ощутила, что её средоточие пронзило так точно, что это было сродни лучу пылающего солнечного света, прорезавшегося сквозь её грудь, ангельский отрывок подошёл к кульминации, разливаясь трелью и реверберируя, – самая прекрасная вещь из всех, что она когда-либо слышала, – прежде чем истощиться до приглушённого окончания. Его руки зависли над клавишами, не желая прекращать. Финальные, лучезарные нотки растворились в воздухе, как будто они никогда и не существовали, и всё, что осталось в комнате, – тени.

Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы просто снова научиться дышать.

– Ты это написал?

Он кивнул.

– Называется «Мелисса».

Затем он встал во главе фортепиано, возвышающегося над ней, а его тяжелая, твёрдая поверхность напомнила ей плаху. Теперь она смогла увидеть высеченные на ней отметины. Норман поднял руку, а в ней удерживался огромный топор. Он по дуге качнулся над фортепиано к ней, в грозящем столкновением направлении, раскалывая дерево, а чёрно-белые клавиши, разлетающиеся во все стороны, были последней вещью, которую она увидела, прежде чем он поразил её.

Мелисса встрепенувшись проснулась.

Солнечный свет был первой вещью, на которую она обратила внимание. Солнце стояло высоко и косыми лучами проникало внутрь сквозь брешь в занавеске. Осколки света нежно падали на всё в комнате, вплывая в поле её зрения, подобно пыли с крыльев ангела.

Всё было приятно тёплым. Они по-прежнему были расположены так, как легли прошлой ночью: Мелисса с одной стороны кровати, Норман – с другой. Она мельком взглянула на него. Он лежал, повернувшись к ней спиной, а спокойное дыхание, доносившееся от его безмятежной фигуры, сообщило ей о том, что он спал. Они оба были одеты. Рубашка Нормана была сильно смята.

Она медленно поднялась. Температура стоптанного ковра под её ногами казалась её подошвам умеренной. От комбинации тепла их сна, их горячего и влажного дыхания, жара их тел, номер за ночь согрелся. Было тяжело поверить в то, что снаружи по-прежнему зима.

Первое, что сделала Мелисса, – направилась к умывальнику в ванной комнате. Сложенной над краном в форме чаши ладонью, она поднесла ледяную жидкость к губам. Грязная вода мотеля никогда не была такой сладкой. Проводя холодными руками по лицу, она краем глаза заметила часы на своём запястье. Было уже десять.