Текст книги "Черная бабочка (СИ)"
Автор книги: mila 777
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)
Я нервно выдернул сотовый из заднего кармана джинсов, нещадно перемазывая экран кровью, сплюнул на землю уже безвкусную жвачку и ответил, вышагивая к автомобилю Луиса. Парни шли впереди.
– Гарри… – «Что за черт? Почему у мамы такой голос?» – Гарри… о боже…
Я врос в землю, сжимая кулак, а заодно и телефон возле уха.
– Мама. Прекрати. Говори сейчас же…
– Машина Зейна…
Крик отца на заднем плане:
– Заткнись, Энн! – и его голос зазвучал в динамике: – Сын, мигом домой! Машина Малика слетела с моста! Он…
Короткие гудки.
Парни обернулись.
Сотовый, преследуемый моим диким ревом, врезался в стену дома.
***
POV Jenny
Наши дни
У каждого своя степень смелости, каждый человек по-своему воспринимает тот или иной поступок, оказавшись наедине с обидчиком. Жесток ли этот обидчик на самом деле? Имеет ли он психопатические наклонности? Подавляет ли он агрессию?
По всем показателям Гарри Стайлс мимо. Он не был клиническим психопатом. В нем отсутствовала склонность к издевательствам. Он не подавлял агрессию. Здесь все оказалось иначе.
У Гарри Стайлса были развязаны руки. Он не боялся наказания. Он ощущал свою власть. Он знал, как общаться с людьми и видел их слабости. Ему было плевать на чувства окружающих по каким-то своим причинам. Его собственное мировоззрение позволяло этому парню добиваться того, чего ему хочется так, как удобно для него: медленно – наблюдая за беспомощностью жертвы; быстро – оружием…
Сложно жить после встряски. Несомненно. Я вынуждена это признать. Сложно, когда твой друг работает на жутких людей, занимающихся темными делами, а подруга упрямо натягивает на губы улыбку, громко болтая в кафе о том, как круто быть девушкой такого парня, как Стайлс.
Да, именно так прошли три учебных дня. Я начала тихо бояться Хейли. Ее словно подменили. Она избегала встречаться со мной взглядом, не ходила больше в библиотеку без Джастини, не упоминала о том, кто такой Стайлс на самом деле, и даже не звонила мне вечерами.
Я ненавидела его за все, что он натворил с моей жизнью, а после как ни в чем не бывало отвез домой. Да еще и с отцом познакомил. Это все настолько противно и неправильно, что я не знала, кого все же стоит поблагодарить за спасение. И я предположила – Луи. Вероятно, он переубедил Гарри, и тот отпустил меня. Но, боже, как поверить в святость этого голубоглазого парня, если он тоже причастен к делам Стайлса? А вот знать, к каким именно, мне совсем не хотелось. Я боялась, что выведаю нечто такое, от чего просто захочется немедленно улететь на другую планету. Или, как минимум, на другой материк. В Англию, например. И плевать, что отец будет не слишком доволен.
Я просто должна успокоиться.
Но у меня ни черта не выходило, потому что к вечеру третьего учебного дня я вдруг поймала себя на мысли, что за нами установлено наблюдение. Это настолько поразило и возмутило меня, что я, едва закончились занятия, выскочила из аудитории, протиснулась сквозь толпу недовольных сокурсников и незаметно ухватила Хейли за рукав. Она изумленно оглянулась.
– Тихо, – шикнула я, почти не шевеля губами, и осторожно обернулась на теряющегося в толпе парня с темными волосами. Именно его я видела все три дня то в коридоре, то в кафе, то в парке, и он точно не наш однокурсник. Кроме него, еще один, чуть постарше. Я знала, кто обычно сидел в кафе за тем столиком у окна, где теперь ежедневно устраивались эти двое незнакомцев. Это вовсе не их место.
Незаметно шмыгнув налево, за угол, я буквально бегом ринулась на пару с Хейли к уборной. Внутрь мы влетели как две истеричные дуры, приглушенно и нервно хихикая. Перевели дух и резко кинулись друг к другу, крепко обнимаясь.
– Убить тебя готова за все, что ты несла все эти дни, – пробормотала я и, услышав за дверью шаги, горячо зашептала, толкая подругу к кабинке, – быстро-быстро-быстро… Прячься…
Дверь нагло распахнулась в тот самый миг, когда я сунула руки под струю воды, бросив свою сумку на пол. Мой прекрасно отыгранный удивленный взгляд впился в лицо темноволосого парня, который замер на пороге, осматриваясь.
– Проблемы, приятель? – спросила я. – Перепутал таблички на дверях?
– Эм… прости… – и он, еще раз покосившись на все пять почти настежь распахнутых кабинок, ретировался.
Я выдохнула и прислушалась. Да, ушел.
– Хейли, – позвала я все равно тихо.
Подруга не вышла, только спрыгнула с унитаза и, потупив взгляд, уселась на него, перед этим громко хлопнув крышкой, и я сама приблизилась к ней.
– Эй… Ты чего? – я присела перед Стоун на корточки, потрепав ее по коленям, затянутым в джинсы. – Все хорошо, милая. Я знаю, что это дело рук Ста…
– Он, – всхлипнув, перебила меня подруга, – ежедневно присылает мне вот это… С того дня, как ты пропала. – Стоун вынула из сумки свой айфон, добавляя: – Чтобы я не проговорилась и не пошла в полицию.
Холодея от липкого страха, я взяла в руки ее телефон и в непонимании прочла: «Привет, малышка. Твоя мамочка сегодня шикарно выглядит. Эта юбка ей очень идет. Но передай миссис Стоун, что если она не перестанет так налегать на фаст-фуд, от ее сладкой попки ничего приятного не останется. Ну что ж, до завтра, Хейли. Ты же хорошая девочка, верно?».
– Что это? – вернула я телефон. – Хейли, что это такое?
Подруга зажмурилась, шмыгнув носом и дрожащими пальцами вытерла слезы, размазывая тушь.
– Они следят за моей мамо-о-ой, – в голос заревела Хейли, и у меня все сжалось от злости, ненависти и безысходности. Вот почему Стайлс так легко освободил меня. Потому что вовсе не освободил, а надел поводок и затянул потуже, чтобы я задохнулась к черту. У него все под контролем. Мы под его контролем. Вот и моя мама находится под наблюдением.
– Ничего… – обхватывая голову подруги и прижимая ее вздрагивающее от рыданий тело к себе, сказала я, – ничего, все наладится. Мы ведь никому не расскажем, верно, Хейли? Мы должны молчать.
Но так ли это? Когда в городе происходит подобное, нормально ли прикрывать дела таких людей?
***
– О… нет-нет-нет, мам, ты не могла так сказать, – заливисто хохоча, воскликнула я и, зажимая телефон плечом, попыталась застегнуть сумку. Но пальцы уже довольно сильно замерзли, потому что сегодня ударили легкие заморозки. В общем-то, пора было потратить часть накопленных денег на новые ботинки, поскольку мои ступни тоже не ощущали комфорта. – И что же он на это ответил?
– Пол расхохотался так же, как ты, милая, – весело пролепетала мама, – просто рассмеялся. Но я же знаю, насколько сильно ему нравится мое внимание. Он постоянно ошивается где-то рядом, уверена, даже, когда я сплю, – и добавила громким шепотом: – Пол подкладывает в мою тумбочку всякие лакомства.
И мы обе снова рассмеялись. Было приятно немного расслабиться после короткой беседы с Хейли в туалете и послушать об ухажере матери.
От Стоун я быстро отвязалась, попросив ее быть осторожнее, и взяла с подруги обещание: случись что-то неприятное, она мне тут же сообщит. Не хотелось бы подвергать ее опасности.
– Мам, – погрустнев, позвала я, и та наверняка сразу поняла, о чем я спрошу, – ты как? Готова к операции? Все в порядке? Может, мне приехать?
– Нет, солнышко, – вздохнула мама, – не волнуйся за меня. Я справлюсь. Ты, главное, не бросай университет, учись и не думай обо мне. Все будет хорошо. Ладно?
– Ладно, – нехотя протянула я, надеясь, что завтрашняя операция пройдет удачно, но мне нужно было спросить еще кое-что: – Эм… слушай, тебе нужно перевести на карту денег? Или порядок? В том центре, наверное, дорогое лечение.
Мама кашлянула, снова хохотнув, после зашептала кому-то:
– Эй, приятель, я говорю с дочерью… Иди… Иди, Пол… – я закусила губу, чтобы не рассмеяться. – Да, позже загляни, – и мама произнесла уже громко: – Милая, у меня есть деньги, не беспокойся. И твоя посылка с вещами пришлась кстати. Спасибо, моя хорошая…
Стоп, что? Посылка?
– Мам… О чем ты? Какая посылка? – она помолчала, дыша в трубку, а после сказала совершенно растерянным тоном:
– Ну как же, тот парень… Гарри… Да, точно, Гарри. Он передал от тебя привет и…
– Да, мама, конечно, – едва держа себя в руках, выпалила я так, словно только что об этом вспомнила. – Я поняла, прости, забегалась… Все эти дела: занятия, работа…
Господи, у меня руки свело от ужаса, а горло сдавило так, что, казалось, голос сядет. В переулке, который я пересекала, направляясь к автобусной остановке, внезапно стало тесно и одиноко, хотя до этого я не замечала ничего подобного. Вот теперь мне чудилось, что глаза Стайлса повсюду, что весь Бостон и Челси дышат его воздухом, и только он распоряжается, кому можно вдохнуть полной грудью. Мне, видимо, нельзя.
– Ты совсем замоталась, Дженни, – тихо проговорила мама. – Но мне все же хотелось бы узнать, кто он, этот загадочный Гарри? Вы вместе учитесь?
«Вот черт».
– Нет, мы… э-э-э… Он старше меня. Мы познакомились случайно, так что… Мам, это ерунда. Просто Гарри как-то оговорился, что скоро поедет в Нью-Йорк, и я сама попросила его о помощи. Не думай об этом…
– Милая, почему мне кажется, что ты оправдываешься? – рассмеялась мама, и я невольно покраснела, ведь она была права. – Чудесно. Я, в любом случае, приятно удивлена его галантностью. Обаятельный молодой человек… и, мне кажется, я встречала его раньше. Хм… – мать призадумалась, и когда она собралась добавить что-то еще, я опередила ее:
– Может быть и встречала. Челси – маленький городок, – и тут же я сменила тему. – Мам, тебе нужно что-нибудь еще? Я могу сама потом привезти, после операции.
– Ничего не надо, солнышко. У меня теперь есть даже мои любимые тапочки. Как мило с твоей стороны передать мне их.
Сердце сокрушительно рухнуло к пяткам. Этот ненормальный был в квартире мамы. Этот ненормальный в ту ночь, когда насильно мыл меня и когда едва не… черт… Он как раз вернулся из Нью-Йорка. Что еще я должна знать о Гарри Стайлсе? Ведь это наверняка лишь глупости и мелочи для него. Очевидные факты.
До жути захотелось рассказать маме все, ведь ясно, что Стайлс навестил ее лишь для того, чтобы доказать мне – я «под прицелом». Он знал, что мама расскажет о нем. Он не сомневался.
Мороз по коже и мой севший голос:
– Мне тебя не хватает, мам.
– Ох, солнышко, и мне тебя тоже. Но мы скоро увидимся, правда?
– Конечно. Мы очень скоро увидимся.
***
Я дико тосковала по Хейли и ее задорному смеху. Как так вышло, что всего один человек с его личными проблемами вдруг перевернул привычный для меня уклад с ног на голову? Он сделал это, и я искренне надеялась на справедливость. Пусть и его сломают. Я не сломлена. Но пусть это сделают с ним…
В квартире царил полумрак. Бокал красного вина стоял на полу, где у дивана в гостиной сидела я, прислонившись к нему спиной. По ковру были разбросаны снимки. Наши с Зейном фотографии. То, что я прятала все эти три года. То, что не стремилась извлечь на свет, словно это было личным темным секретом. Да, впрочем, именно так и было. Я просто искала спасения. Вот только в чем?
Навязчивое внимание Стайлса вернуло меня в те годы, когда мы с Зейном лишь начинали смаковать наши чувства.
Я взяла в руки одну из фотографий. Вот в этот день мы провели совершенно нереальные три часа на аттракционах в Нью-Йорке. Зейн смог затолкать меня на Американские горки. Там я орала так, что после парень, давясь смехом, признал, что меньше всего ему хочется услышать этот визг повторно.
«Кинг-Конг в юбке», – назвал меня тогда Зейн, а я ткнула его кулаком в грудь, хохоча и отвечая:
«А ты тогда та блондинка, которую я буду таскать за собой, ползая по небоскребам».
Парень посерьезнел, потянув меня на себя, и пробормотал в губы:
«Я согласен. Таскай».
Мы всегда целовались как в последний раз. От его поцелуев замирало сердце. Я была счастлива, но оттого еще сильнее боялась, понимая, что не бывает идеально, что рано или поздно нами выстроенный замок рухнет. Останутся лишь руины и пепел…
А вот на этом снимке мы в Бостоне. Брюэр Фонтейн – центр большого парка. Там всегда довольно многолюдно. И в тот день у фонтана толпились люди, фотографируясь, просто прогуливаясь, разговаривая.
Было жарко. Зейн подозрительно косился на меня, пока я пыталась справиться с растаявшим мороженым, которое теперь текло по моим пальцам, неприятно склеивая кожу.
– Может перестанешь таращиться, приятель? – шутливо возмутилась я, облизав большой палец.
– Хм… продолжай, – ухмыльнулся кареглазый «демон», – мне нравится, детка.
– Бесстыжий, – хохотнула я и подошла к фонтану, желая смочить хотя бы одну руку, потому что оставаться такой липкой было невыносимо.
– Именно такой, – раздался голос совсем близко, и я взвизгнула от обрушившихся на меня ледяных брызг.
– Боже! Зейн! Держите его! Убью этого парня! Зейн! – вопила я, распугивая людей, и попутно выбросила упаковку с остатками мороженого в урну.
Мы бегали по газонам до тех пор, пока я не растянулась на траве. А как же иначе? Ведь тонкий ремешок правой босоножки предательски расстегнулся, и я наступила на него…
Снимки, снимки, множество снимков и воспоминаний. Всего год отношений. Но какой год – наполненный теплом, страстью, нежностью, заботой. До того наполненный заботой, что больно при мысли об этом. Словно кто-то проткнул мою грудную клетку.
Вот Зейн целует меня с характерной для его темперамента пылкостью.
Вот я стою под дождем на его похоронах.
Вот снова льет дождь, снова я здесь – следующий день после…
Я всегда была там. Я приходила на кладбище Гарден ежедневно. Шесть месяцев первого года жизни без него. Последующие шесть месяцев упрямо избегала любой мысли, любого слова, любой вещи, связанной с ним.
Но вот этот теплый свитер, что я надела сегодня, вытащив из дальней коробки, припрятанной в гардеробной, было тем, что я оставила себе. В этой же коробке раньше лежал медальон, который я ношу вновь.
Боль притупилась, но не прошла, а вещи Зейна согревали меня. Тогда, после его гибели, я все выбросила, но фотографии, свитер и медальон не смогла. Я нуждалась в нем и наших воспоминаниях. Глупо избавляться от всего, что связывало тебя с теперь уже умершим человеком. Если он был невыносимо дорог, стоит оставить хоть что-то, ведь столкнись ты с неожиданным напоминанием о нем, уже не выкарабкаешься. Просто потому, что это окажется слишком спонтанным, слишком внезапным и оттого еще более болезненным. Лучше держать мысли о прошлом где-то поблизости, нужно привыкать к этому. Иначе никак не справиться…
Музыка лилась по комнате. Какая-то грустная радиоволна, словно ди-джей знал, что я нуждаюсь в таком саундтреке для своей нелепой жизни.
Я откинулась на диван, прикрывая глаза. Бокал опустел. Моя душа тоже. Я медленно погружалась в сон, уже едва различая слова очередной лирической композиции… Как же хорошо и как плохо одновременно. Мне плохо. Но не потому ли хорошо: я жива, я все еще жива.
***
Погода чуточку порадовала. Светило солнце, пусть и робко выглядывая из-за тяжелых облаков, но все же светило. Я около десяти часов утра, с маленьким букетом цветов и в довольно спокойном состоянии духа пришла на кладбище Гарден. Толкнув калитку, я грустно кивнула идущим навстречу двоим женщинам, глаза которых были подернуты скорбью, и двинулась дальше. Туда, где был похоронен Зейн.
Под ногами шуршала галька; тихо ненавязчиво чирикали птицы в кронах деревьев, что ровным рядом росли у высокого ограждения кладбища; где-то переговаривались люди. Оглянувшись, я увидела небольшую компанию мужчин. Именно они о чем-то беседовали.
Это неудивительно, но мне жутко не нравилась тишина, зависающая над кладбищем. Стоило лишь показаться кому-то живому в этих местах, как природа будто задерживала дыхание. Поэтому я торопилась. Как всегда.
Обошла невысокий можжевельник, повернула направо и сбавила скорость. У могилы Зейна стоял высокий мужчина. Я не узнавала его со спины, но мне почему-то сразу же захотелось умчаться прочь из этого места. И я, наверное, так и поступила бы, не обернись этот человек в сером пальто и черных кожаных перчатках.
О боже, Эдгар…
– Мисс Дэвис? – фальшиво удивился он. – Какой сюрприз.
Я медленно двинулась ему навстречу, натягивая на лицо не менее фальшиво-заинтересованное выражение.
– Мистер Стайлс, что вы здесь делаете? – спросила я, наконец, подойдя к могиле, и положила на плиту букет, тут же выпрямляясь. Возможно, вышло немного нервно, потому что я дико разозлилась на Стайлса. Кто позволил им всем лезть так глубоко в чужую душу? – Вы любите гулять в таких местах или же пришли по конкретному адресу?
– Второе, мисс Дэвис.
На губах мужчины блуждала легкая улыбка, в то время как глаза цепко изучали меня. Мне снова стало неприятно под его взглядом. До чего же мерзкие люди.
– Думаю, вы тоже неслучайно здесь, верно? – и тут же вкрадчиво: – Что вас связывало с Зейном?
Это никогда не закончится, да? Невыносимо просто.
– А вас? – вскинула я глаза на Эдгара и более не отвела взгляда. Надо выдержать, отстоять свое право на сохранение личного пространства. – Вы тоже знали его?
Стайлс заложил руки за спину, посмотрел на надгробье, поджимая губы, а после вновь повернулся ко мне, сказав:
– А вы мне нравитесь, Дженни, – тяжелый взгляд говорил об обратном, – и я вполне понимаю, о чем толковал офицер Райли. Вы слишком наивны.
Не сообразив, о ком идет речь, я передернула плечами, и мужчина пояснил:
– Тот самый офицер полиции, который приехал на ваш вызов в клуб «Фелисити». – Внутри все сжалось от воспоминаний об охватившем меня отчаянии, когда я не могла отыскать Хейли. – Скажите мне вот что, Дженни, – мистер Стайлс чуточку подался вперед, а я, напротив, невольно отшагнула от него, – чего хочет мой сын? Что ему нужно от вас?
Вот что мне сказать? Как я могу ответить на такой вопрос? Ведь в любом случае, мне конец. Либо Стайлс-младший, либо старший уничтожат меня за одно лишнее слово. Я не должна покрывать Гарри, но и не могу взять и просто рассказать сейчас Эдгару обо всем.
Поэтому я целенаправленно шагнула в темноту, в неизвестность, туда, откуда не имею представления как буду выбираться.
– Мистер Стайлс, мне очень жаль, но я не могу сказать вам о своем прошлом ровным счетом ничего. Так же, как и о Гарри. Он правда напугал меня в клубе, подшутив надо мной и моей подругой, но не более того. Он просто зол на меня из-за того, что я вызвала полицию. Понимаете? Я ничего не знаю.
– Думаю, девочка, – двинулся ко мне Эдгар и встал почти вплотную; я не шелохнулась, – ты не слишком осознаешь масштаб неприятностей, в которые тебя впутал мой сын. Он ведет нечестную игру и…
– Как и вы, сэр, – внутри умирая от желания убежать, перебила я. – Вы тоже нарушаете мои личные границы. Это мои воспоминания, сэр, и вы, вы оба, не имеете права влезать в них. Я не стану отвечать на ваши вопросы. Ни на ваши, ни на вопросы Гарри. Если вы считаете себя настолько всемогущими… – я осеклась, потому что рука мужчины, затянутая в черную перчатку, внезапно взметнулась вверх, и пальцы стиснули мое пальто на груди.
Не столько сильна была его хватка, сколько мое дыхание перехватило от страха и неожиданности. Я тут же дернулась, сжав руку Эдгара, но холодный и до невероятного безразличный взгляд его темно-зеленых глаз приковал меня к месту. Я испуганно обмякла, краснея от напряжения, потому что Эдгар сильнее потянул меня на себя.
– Не груби мне, девочка, в этом городе крайне много обязанных мне людей. Смотри, как бы один из них не оказал мне услугу. И запомни, если не хочешь распрощаться с матерью, лучше принеси мне то, что отдал тебе Зейн. Ты явно знаешь, о чем я. Только посмей пойти против меня, я тебя щадить не стану. Ты поняла? – и он сильно дернул меня, так, что я шумно выдохнула. – Не слышу!
Он наклонился ко мне, почти прижавшись ухом к губам, и я просипела: «Поняла». Стайлс отпустил меня слишком резко, ноги подкосились от слабости и, захлебнувшись холодным воздухом, я упала прямо на могилу Зейна.
Эдгар, наверное, ушел, я не обратила внимания, потому что меня била нервная дрожь, а плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Слез опять не было. Только страх, сжимающий лапы похлеще, чем Эдгар свои руки на моей одежде. Как это все надоело. Я боюсь за маму, боюсь за прошлое, которое теперь приносит мне множество неприятностей. Если все это продолжится, я должна буду покинуть Челси. Мне нужно затеряться в толпе. Убежать. Они все безумные. Настоящие безумцы с черными мыслями и безжалостными поступками. Если насчет Гарри и его способности убить близких мне людей я поначалу могла засомневаться, то теперь стало ясно, что и отец, и сын разнесут мою жизнь к чертовой матери.
Разболелась голова, а правый бок замерз от холодной плиты, на которой я растянулась, снова тихо зовя своего парня, будто он всего лишь спал здесь, будто мог протянуть мне руку, сжать ее и сказать: «Все будет хорошо. Ты не должна бояться». Мне слишком сильно хотелось разобраться во всем. Но я все еще не видела начала этому, не знала, за какую нить потянуть, чтобы, наконец, распутать клубок.
И тогда я решилась на звонок. Я собралась позвонить папе. Впервые за долгие годы.
Мои руки внезапно стали послушными. Мысль о том, что я все же смогу уехать, как-то взбодрила меня, вдохновила и придала сил. Я смогла подняться, отряхнуться и даже умудрилась, вынув из сумочки пудреницу, осмотреть свое лицо в маленьком зеркальце. Приведя себя в более или менее нормальное состояние – пригладила растрепанные волосы, проверила, не размазалась ли помада, – я решительно вынула из кармана сотовый и отыскала в списке контактов давно забытый номер, подписанный как «Фрэнки». Да, это мой отец – Фрэнк Дэвис.
Комментарий к Глава 8. “На свободе, но в неволе”
Трек:
https://www.youtube.com/watch?v=zrsSjEt_fQA
https://s7.favim.com/orig/150918/1d-boy-canada-concert-Favim.com-3320034.gif
http://www.berfrois.com/uploads/2017/05/giphy-3.gif
https://s6.favim.com/orig/150310/boyfriends-cute-funy-harry-styles-Favim.com-2549526.gif
https://data.whicdn.com/images/132080308/original.gif
========== Глава 9. “Останься одна, если не боишься” ==========
Единственный человек на земле, которого мы в силах изменить, это мы сами.
Ошо ©
Гудок… еще один… снова гудок…
– Слушаю.
Меня будто обожгло. Вот уж точно не думала, что так соскучилась по этому тембру. Отец молчал. Он знал, кто звонит. Что-то очень приятное разлилось в области груди, ведь папа сохранил мой номер.
– Кто это? Почему вы молчите? – вернул меня с небес на землю голос отца, и я, дернувшись как паралитик, повесила на плечо сумочку и пошагала к выходу с кладбища, попутно отмечая, что осталась здесь совсем одна.
Я собиралась в этот день пропустить все занятия, тем более что ничего важного там сегодня не ожидалось. А конспекты я всегда могу взять у Джастини. Мне нужно было поехать в торговый центр в Бостоне, чтобы немного пробежаться по магазинам.
– Э… привет, – выдавила я, уже проклиная себя за этот звонок. – Это…
– Джей? – изумился Фрэнки. Только он называл меня так. Только его привычка врезалась мне в память так сильно. – Что-то с мамой?
«О да, папочка, ты выдал себя с головой, засранец! Как ты мог вообще, она же тебя любит до сих пор!».
– Нет… то есть… Как поживаете? Как тетя Мэйди?
Отец шумно выдохнул, после чего ответил спокойно:
– Все хорошо, Джей, спасибо, что позвонила.
– Да, без проблем. Мне не трудно, – «что я несу?» – пап, мама в Нью-Йорке. Она в больнице.
Фрэнки помолчал, громко сглатывая. Я, тем временем, успела добежать до остановки и, когда он ответил, уже села в автобус.
– Операция? – произнес отец строго. – Мне стоит позаботиться о тебе, Джей? Или Хлои выберется?
Я хотела проорать в трубку, пугая всех, кто едет в этом автобусе: «Да какого черта с тобой творится? Ты мой отец, ты обязан заботиться обо мне всю свою жизнь! Даже если это будут просто звонки раз в неделю или в месяц, мне хватит! О чем ты говоришь?». Но вместо всего этого я просто ответила, четко и холодно:
– Нет, я в порядке, мама поправится. Ну, – посмотрела я в окно, – ладно, пап, пока.
– Милая… Джей, мне жаль… э-э-э… но я на связи, да, детка? Если что-то понадобится, позвони мне.
– Окей, пока, – уже резче выдала я и поспешила сбросить вызов.
Прикрыв глаза, я опустила голову и спрятала лицо в ладонях, выдыхая. Это невероятно, он спросил, нужно ли заботиться обо мне. Это просто невероятно.
Не помня себя от стыдливого ощущения из-за своего глупого слабовольного звонка, я добралась до Бостона. Там, раздраженно шагая по улице и втягивая холодный влажный воздух, дошла до высокого здания, которое являлось торговым центром. Внутри было светло, тепло и очень уютно. Громко играла заводная мелодия, отчего мое настроение немного поднялось. Я расстегнула пальто, ослабила шарф и побрела вдоль стеклянных витрин. Вот сейчас как никогда мне нужна была Хейли. Неужели теперь из-за отморозков Стайлсов мне нельзя общаться с подругой?
Улыбаясь сама себе, будто поехавшая мозгами, я набрала номер Стоун, на что та отозвалась еще более удивленным тоном, чем мой отец.
– Джен, ты чего? – многозначительно протянула она. – Я же на занятиях.
– Ну и что? Пропустишь следующие часы. Приезжай в Бостон. Я буду в «нашем» кафе. Понимаешь меня?
– О… Джен… ты же знаешь…
– Хейли, – перебила я подругу, – я жду тебя в кафе. Поторопись.
Скинув вызов, я пошагала дальше и вскоре свернула к любимому магазину. Пришла пора утепляться. Пока приедет Хейли, а она точно приедет, я успею что-нибудь купить. Дальше продолжим вместе.
Я понимала, что Гарри наверняка уже в курсе, что я позвонила и отцу, и подруге, но ведь ничего особенного я не сказала, потому мое внутреннее спокойствие вполне внушало надежду на нормальное завершение так странно и больно начавшегося дня. Лучше бы я не посещала кладбище, сейчас было бы меньше роящихся в голове мыслей.
В общем, скинув пальто и шарф, я направилась за обновкой.
***
Консультант поднесла мне уже пятую пару обуви, причем каждая из них была совершенно разного стиля: тяжелые рыжие ботинки, сапоги на высоком каблуке, зимние кроссовки и так далее.
– Пожалуй, возьму вот эти, – наконец, выдохнула я, указывая сверхтерпеливой молодой девушке на черные ботильоны с маленькой золотистой пряжкой и грубоватой подошвой на толстом каблуке. То, что нужно. Таким ботинком врежешь и мало не покажется.
Да, мерзко то, что я не переставала думать о Стайлсе. Даже примеряя обувь, в уме прикидывала, больно ли ему было бы, ударь я этого парня каблуком по колену. Идиотизм.
Конечно меня все еще пугала ситуация, сложившаяся, по сути, против моей воли. Мне навязали эту жизнь, а я страшно не любила что-либо навязанное. Принуждение – не мой конек. А вот… Гарри…
Я должна была, наконец, подумать об этом, и мои мысли плавно переползли на ту ночь, когда Стайлс собирался… Что ж, будем честными, он хотел меня изнасиловать. Каким образом невидимые силы решили спасти мое тело и психику от него, я не знаю, но, вероятно, у них на меня есть планы. Так вовремя тогда зазвонивший телефон вызвал у меня приступ невероятного облегчения. Я едва не взревела в голос от того, как сильно была благодарна позвонившему. Однако не смогла уснуть до тех пор, пока не перестала слышать Стайлса. Он затих под утро, когда почти рассвело. Я тоже тогда уснула.
Думала, мое сердце не выдержит такого напряжения. В тот момент, лежа на кровати в обнаженном виде и со скованными за спиной руками, я колотилась вовсе не от холода, потому что в квартире было тепло. Меня била дрожь от навсегда отпечатавшихся в голове эпизодов: глаза Стайлса; руки Стайлса; запах Стайлса. Его взгляд не отрывался от моего лица, впиваясь все глубже. Но самое жуткое то, что он не был разозленным. Гарри в тот момент выглядел абсолютно адекватным. В его глазах, горящих в свете фонарей, было только вожделение. Холод. Злоба. Ненависть. За что он так со мной? Мне не удалось этого понять. В тот миг я уже почти отключилась от осознания неизбежного. Мои бедра свело судорогой, до того сильно я их сжимала. Это было ужасающе безнадежно. Вся ситуация казалась тогда сплошной безнадегой. Но пока что меня пронесло. Однако я предчувствовала очередное столкновение с ним…
Настроение медленно поползло до нижней отметки по шкале моей жизнерадостности. Я уже начала злиться на Стоун, которая все не являлась. Что происходит? Может…
– О бог мой, – просипела я себе под нос, нервно хватая на кассе пакет с покупкой, и, выходя из магазина, достала свой телефон.
Гудки резко оборвались. Мне никто не ответил. Сбросили вызов. Я задышала глубже, прогоняя панику. В последнее время я стала слишком нервной. Мне казалось, что по всему моему телу натыкано «жучков», вся моя одежда в «жучках», и я сама – сплошной «жучок». Казалось, будто с меня не сводят глаз, и на общем фоне я стала подозревать у себя зарождение невроза. Хорошо, если не что-то похуже. Ко всему прочему прибавлялись мысли о маме, которая сегодня должна перенести операцию. Я собиралась позвонить ей после полудня. Очень надеюсь не свихнуться до того времени.
Отойдя к смотровой площадке и привалившись к поручням, я устремила взгляд вниз, прямо на выход. Люди сновали туда-сюда, и выдернуть из всего этого бесконечного движения знакомую фигурку в темно-синем пальто было невозможно. Поэтому я продолжала терзать взором всех, кто входил в здание. Я стояла аккурат у нашего любимого кафе, куда мы с Хейли заглядывали каждый раз, когда приезжали за покупками. И вновь в моих руках оказался сотовый, и вновь я набирала ее номер, и вновь сбрасывали.
Опять возникли мысли о приятелях Стайлса, следящих за нами на занятиях. Если Стоун не приедет через пятнадцать минут… Да, я даю ей ровно пятнадцать минут, нет, ладно, двадцать. Да, вот так. После позвоню Луи и выскажу им все, что думаю, и если Хейли у них, то я…
– Дженни!
Я подпрыгнула на месте и едва не выронила сотовый. Резко обернувшись на звонкий голосок, я в два шага преодолела короткое расстояние, схватила рыжеволосую девушку в зеленой куртке в охапку и прижала к себе со словами:
– Ну ты и дура! Могла хотя бы ответить на звонки. Я чуть не рехнулась тут.
Стоун рассмеялась, отодвигаясь.
– Прости, мне пришлось заскочить к маме и оставить ей свой телефон, а она уже на работе, вот и не сняла трубку. Ее сотовый этим утром благополучно покончил с собой, нырнув из кармана штанов прямо в унитаз. Так что у нас на сегодня покупка телефона для меня. Пожалуй, сменю номер, – последние слова Стоун пробормотала уже тише, и мы вошли в кафе.
По привычке устроившись за столиком у стеклянной стены, за которой расхаживали посетителя торгового центра, мы в молчании дождались официантку, все по той же привычке заказали два супа-пюре, одну на двоих порцию картошки-фри и по чашке капучино.
