Текст книги "Черная бабочка (СИ)"
Автор книги: mila 777
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)
Гарри курил у машины, и вскинул на меня внимательные глаза, когда я, немного отворачиваясь от него, бросила:
– Привет.
Он докурил, уселся за руль. Я уже устроилась на переднем сиденье, пристегнувшись и глядя прямо перед собой.
Стайлс посмотрел на меня еще раз, завел двигатель и медленно выехал на главную дорогу.
– Что-то не так? – спросил он спустя некоторое время.
Мне совсем не хотелось делиться с ним проблемами. Тем более причиной их являлся он сам. Однако все равно вырвалось:
– Я вчера была у Хейли. Столкнулась с ее матерью… – дальше объяснять не пришлось, я боковым зрением уловила, как Гарри кивнул, поняв, о чем я. – Поверить не могу, – шепнула я, отворачиваясь и глядя в окно. Погода испортилась. Стало сыро и моросил дождь, убивая во мне все светлое, что я бережно хранила. Осталось какое-то беспросветное дерьмо. – Она запретила мне приближаться к Хейли, иначе, – я поглядела на Стайлса, который, сведя брови, смотрел на дорогу, – Кейси расскажет моей матери о тебе. О том, кто ты и чем занимаешься.
– И ты поверила ей? – вздохнул Стайлс, метнув в мою сторону короткий взгляд. – Она не может знать обо мне ровным счетом ничего. Только о моем отце. О нем теперь все наслышаны.
Я ничего не ответила, опять отвернувшись от него. Мне было тревожно. Я боялась за подругу. За маму. Да и за Кейси тоже. Неприятно сосало под ложечкой, и я все терла и терла ладонью грудную клетку, будто это могло мне как-то помочь.
Вскоре вид за окном сменился скучным пейзажем – серое небо, огромные пустынные поля с высохшей травой. И дождь. Бесконечный дождь. Мы молчали. Играло радио. Говорить совсем не хотелось. Я почти уснула, поскольку всю ночь не могла успокоиться. А здесь было так тепло, мягко укачивало. Так что я стала погружаться в сон и окончательно вырубилась.
Стайлс растормошил меня, когда мы уже оказались на огромных улицах Нью-Йорка. Мой сон оказался длинным. На машине до Нью-Йорка примерно пять с лишним часов езды, потому я успела неплохо выспаться. Меня немного удивило то, в каком положении я проснулась: сиденье оказалось разложено. Это уже Стайлс постарался.
– Спасибо, – буркнула я, потирая заспанные глаза, но Гарри только мельком взглянул на меня и снова отвернулся. Он много молчал. Я стала даже ощущать этот слегка подзабытый страх. Почему он такой угрюмый? Все еще решает свои вопросы? Или это из-за отца?..
Вырулив на широкую улицу, Стайлс остановился на светофоре и спросил:
– Ты не звонила матери? Она уже готова?
Я встрепенулась. Бог ты мой. Совсем из головы вылетело предупредить ее. Я вынула сотовый и набрала номер мамы. Та не ответила. Я прикинула в уме, что, вероятно, ее могут осматривать, спрятала телефон в карман, говоря:
– Сделаю ей сюрприз.
Стайлс кивнул. Вскоре мы, притормозив на пропускном пункте, пояснили охраннику, за кем приехали, тот проверил информацию в базе данных клиники, и мы въехали на парковку.
В странном напряжении мы поднялись на лифте на нужный этаж, предварительно узнав, куда именно надо подняться, и я, не выдержав уже в больничном коридоре, спросила:
– Почему ты не остался в машине?
Гарри, идя рядом со мной, сунул руки в карманы кожаной куртки, пожал плечами, снова промолчав.
– Что с тобой? – остановилась я.
– Со мной? – немного растерянно выдал он, и я поняла, что Гарри все это время думал о чем-то своем. Он тут же вздохнул, запустив пятерню в свои волосы, откидывая их назад, и добавил: – Отец все еще не под стражей. Это паршиво, Джен.
На этих словах я почему-то ощутила самый что ни на есть жуткий страх. Что-то было не так? Гарри что-то знал…
Он отвернулся и пошел вперед. Я проводила его взглядом.
Меня не удивило, когда он, быстро переговорив с медсестрой за стойкой ресепшн, кивнул в мою сторону, видимо, объяснив ей, что я дочь Хлои Дэвис, и двинулся дальше по коридору. Будто не я приехала за матерью, а он.
Вздохнув, я поплелась за ним, попутно улыбнувшись медсестре. Она ответила на улыбку тем же.
Какой-то визг, поднявшийся так внезапно, испугал меня до полусмерти. Я и без того нервная, а тут кто-то орет, будто не в себе. Не очень понимая, что происходит, почему все зашевелились, замелькала зеленая форма, почему Гарри застыл перед стеклом, за которым была чья-то палата, я медленно пошла к нему. Меня кто-то толкнул. Это была медсестра, она бросила свои извинения и забежала в ту самую палату.
Что творится в этой клинике? Ненормальные какие-то…
Странное оцепенение охватило все мое тело. Я тяжело переносила смерти. Даже чужие. Любая смерть была для меня чем-то за гранью возможного. Ведь сразу в голову лезли отвратительные мысли о родных…
Я все шла и шла. Казалось, коридор бесконечный. Потом остановилась. Вросла ногами в пол. Гарри смотрел на меня. Он никогда так не смотрел. А сейчас… Я не знала, как это понимать. Крики все еще звучали. Но я только сейчас поняла, что это были не вопли ужаса. Напротив, кто-то пытался помочь. Но кому?
Дыхание сперло. В груди разлилось что-то горячее. Я шагнула вперед. Ослабела. Потом…
Я побежала прямо к Стайлсу, который, резко сорвавшись с места, перехватил меня, на ходу отрывая от пола, а я просипела, уставившись за стекло палаты:
– Кто там? Что случилось? Я хочу посмотреть!
Множество людей в медицинской форме обступили чью-то койку и что-то делали. Они говорили друг с другом, передавая шприцы, зажимы, пока санитарка не втолкнула в палату каталку. Кто-то проорал:
– Большая потеря крови! Готовьте операционную! Живо!
– Зажмите рану! – выкрикнули в ответ.
– Гарри! – заревела я не своим голосом, принявшись вырываться. – Гарри! Кто там? Это мама? Это моя мама?
Стайлс не отпускал меня. Ему пришлось поставить меня на ноги, но он так и не отпустил. Я толкалась, кричала, пыталась обогнуть его, но Гарри не пускал меня туда. Он ловил мои руки, встряхивал, что-то говорил. Потом, кажется, даже прикрикнул.
Я сползала по стене, крича еще громче. Он подхватил меня подмышки, буквально втаскивая в лифт. Там стало только хуже. Я напугала персонал, что ехал с нами вниз. Медсестра даже обругала меня. Гарри рявкнул на нее.
Он продолжал трясти меня на парковке, говоря, что все будет хорошо. Я не верила. Не понимала, почему он не пускает меня к ней? Я ведь хотела увидеть маму? Я так и проорала ему в лицо, плююсь слюной и размазывая слезы. Заламывала руки, оборачиваясь на вход в больницу. Выла, хватаясь за волосы, ходила кругами. Потом Гарри кому-то звонил. Косился на меня. Бледный, злой. И я снова проорала:
– Я хочу вернуться! Я должна увидеть маму!
И вот здесь все обрушилось. Внутри меня все взорвалось.
– Ее убили, Джен! – выкрикнул Стайлс, отодвинув от уха телефон. Его глаза были налиты кровью. – Люди моего отца…
Мои ноги подкосились. Я грохнулась на землю плашмя, больно ударившись головой. Звуки приглушились. Стайлс где-то далеко заорал:
– Луи! Нужна твоя помощь!..
Все прекратилось.
***
Часы тикали. Но мне кажется, я была во сне. В нескончаемом сне.
Я была в своей квартире. Стайлс привез меня, несясь по трассе, будто одержимый. Честно? Я хотела, чтобы мы слетели с шоссе. Мне было плевать, что будет, как все случится, лишь бы хоть что-то случилось со мной. Мои глаза не открывались. Я не могла смотреть на Стайлса. На весь этот поганый мир. Все казалось перемазанным кровью. Я мечтала о легком выходе из ситуации – о смерти.
Мой стационарный телефон звонил бесконечно. Автоответчик записывал рыдающий голос Хейли, затем вопящую от ужаса и горя Кейси. После звонила даже Джастини. Потом и Джонни… Сэм… Луи… Почему бы им не катиться ко всем чертям? Я не могу говорить. Я не могу даже пошевелиться. Слез совсем нет. Тугое оцепенение и все.
Так прошла вся ночь после возвращения из Нью-Йорка.
Утром я не соображала, что происходит. Едва доплелась до кухни. Там выпила воды. О еде не могло иди и речи.
Я снова вернулась в постель. Зачем-то позвонила Кейси.
Та рыдала так, что мне стало дурно. Я не плакала. Не могла.
Вокруг меня ничего не было. То есть я не могла даже понять, у себя ли я. Или, быть может, снова у Стайлса.
Винила ли я его? Я проклинала Гарри снова. Он отнял у меня все. Не сомневаюсь, что он сам даже похороны организует. У него в груди твердый камень. Там не может быть сердца.
Как такой человек вообще живет среди других людей? Это чудовище. Он тянет за собой всех. Как болотная топь. С головой засасывает в свои проблемы. Погружает полностью, иногда прикидывается нормальным. Улыбается.
Меня затошнило при мысли о том, как я смеялась с ним. Как попросила о помощи. Этого не должно было случиться. Никогда. Мы из разных миров. Мы не друзья. Я презираю его.
Так будет всегда…
***
Мои пальцы, словно деревянные, клацали по клавиатуре. Нужно было что-то делать. Я делала. Искала номер телефона похоронного бюро. Да, вот так, с опухшим лицом, комом в глотке, ненавистью на весь мир и общей отрешенностью от ситуации я просто искала, кто поможет достойно похоронить мою маму. Я ничего не понимала. Абсолютно. Я не видела тела, не знала, кого буду хоронить. Я ни черта не знала и не собиралась узнавать. Телефон давно был вырублен из сети. К черту всех. К черту всех людей.
Впереди была темнота. Похороны. Цветы. Кладбище. Заплаканные люди. Папа. Да, и он тоже, это наверняка. Будут на пару с тетушкой убеждать меня в том, что все наладится. Нет. Ничего не наладится. Квартира мамы останется пустой. После, когда я решусь, переселюсь туда. Буду жить и видеть маму во всех вещах, буду ощущать ее запах повсюду. Начнутся жуткие кошмары, за ними бесконечная вереница воспоминаний из детства. И все прочее. Не мое. Гадкое и чужое. Не хочу так. Но кто спрашивает?..
– Мисс? Алло? Вы слышите меня? – я вот уже с минуту молчала в трубку сотового, перед этим что-то спросив у ответившего на звонок мужчины.
– Да… что, простите? Я… простите… я не могу… – пришлось сбросить вызов.
Кто-нибудь пробовал заказывать гроб для родной матери? Нет? Я вот-вот сделала это. Но нет, не смогла. Я правда не могу этого сделать. У меня мозги не соображают. Я ничего не понимаю…
Кажется, кто-то позвонил в дверь. Я не отреагировала. После прилегла набок. Стало плохо, и я вскочила, направившись в туалет. Меня стошнило. Я не знала, сколько времени не ела. Желудок почти прилип к позвоночнику.
В итоге в квартиру все же вошли. Отперли дверь своими ключами и вошли.
– Дженни! – мне показалось, что Стайлс проорал это, круша мою комнату, но на деле он просто громко хлопнул дверью.
За ним послышался голос Луи, который вошел чуть позже:
– Ты нашел ключи?
– Ну раз я здесь, значит, да! – в раздражении рявкнул Гарри. – Где ты, черт тебя возьми, Джен!
Видимо, в дверь ванной он ломанул ногой, поскольку та, незапертая, резко распахнулась и ударилась о стену с такой силой, что треснула плитка. Она и без того крошилась, а Стайлс помог.
Он застыл на пороге. Я не подняла на него глаз, боясь, что сорвусь. Сидя рядом с унитазом и прерывисто дыша, я тихо таращилась в стену, спрятавшись за прядями волос. Меня воротило от этих ребят. Я была способна на убийство, клянусь…
– Эй, ты как? – спросил Луи, обойдя Гарри, и присел рядом со мной на корточки. Он мягко коснулся моих волос и отвел их назад, заглядывая мне в лицо. – Ты не ела, да? Джен… так нельзя…
Стайлс продолжал стоять на пороге ванной и молчать. Томлинсон помог мне встать, будто непослушному ребенку сунул в руки зубную щетку, выдавил на нее пасты, и я на «автопилоте» почистила зубы. Я позволила Луису переодеть мою футболку, даже не думая о том, что стою перед ними в бюстгальтере. После он отвел меня в спальню, толкнув плечом застывшего на месте Стайлса, и уложил в постель.
Они что-то делали на кухне, о чем-то говорили. Потом, когда я провалилась в сон, кто-то меня разбудил. Это был снова Луи. Он помог мне присесть и сунул в руки чашку бульона. Меня опять стало тошнить. Я опустила чашку на тумбочку и отвернулась.
Эти двое, они вздумали ухаживать за мной, как за больной. Это они больны. Я в порядке. Я со всем справлюсь сама.
Гарри стоял у окна, спрятав руки в карманах брюк, Томлинсон смотрел на меня строго, сидя на кровати рядом со мной.
– Ты должна поесть. Тебе не нужно думать о том, что случилось, Джен. Гарри обо всем позаботится.
– Уходите, – это мое было первое слово за все время их пребывания здесь.
Стайлс обернулся на звук моего голоса. Он теребил пальцами нижнюю губу, теперь уже наблюдая за мной.
Я перевела взгляд на него и повторила:
– Уходите.
Луис поднялся, тяжело вздохнув, и сказал:
– Мы поможем с организацией похорон, Джен. Те ребята, которые… с ними покончено.
Я кивнула, ощутив внутри прилив неконтролируемой ярости, и буквально сползла с кровати.
– Застрелили их? – я уставилась на Стайлса, скрипя зубами. – Так же, как других? И меня застрелите? Вы со всеми… ты со всеми так? Да что с тобой такое, Стайлс? – я встала прямо перед ним. – Тебе совсем плевать на жизни людей? – я ткнула его в грудь. Луи осторожно подошел ко мне сбоку. Гарри молчал. Сверлил меня взглядом. – Что ты смотришь? Думаешь, мне все еще страшно? Нет, – голос засвистел шепотом, – совсем нет. Ты ничего мне не сделаешь, потому что… просто не сделаешь… Ты ведь, скажи, ты ненавидишь Зейна из-за его отношений с твоей сестрой? Он обвел тебя вокруг пальца, так ведь? – я горько усмехнулась, качнув головой и ощущая, как глаза щиплет от невыплаканных слез. – Да, это так. Зейн одержал победу, он втоптал тебя в грязь…
– Джен, – проговорил Луис предостерегающим тоном. – Лучше…
– Да пошел ты, – шикнула я на шатена. – Стайлс и ты… вы оба… Убирайтесь. Не хочу вас знать. И, знаешь, Гарри… – он сверкал глазами, глядя на меня исподлобья, и я встала к нему почти вплотную. – Ты ведь не просто чокнутый парень, я это тоже понимаю. Мне тебя не жаль… Ты заслужил то, что с тобой случилось…
Я невольно зажмурилась, когда Стайлс неожиданно дернулся ко мне, и в этот момент его лицо приобрело серый оттенок. Будто мое горе отразилось на нем тоже. Но я знала, прекрасно знала, что надавила на больное и мне стало дурно от самой себя. Чем я лучше его?
Удара не последовало. Я смотрела на то, как Луис держал Гарри. Вернее, не так, Луи просто опустил на его плечо, жутко напрягшееся плечо из-за сжатых кулаков, свою руку и глядел тому в глаза. Стайлс буравил его в ответ темным взглядом, полным чего-то мрачного, незнакомого, напоминающего то, что я видела сегодня в зеркале – боль.
Резко развернувшись, Гарри с силой ударил по лампе, стоящей на тумбочке, и та отлетела в стену. Я опустила голову.
– Она была беременна… – добил меня Гарри, стоя ко мне спиной.
– Эй, не нужно ей рассказывать, – грубо резанул Томлинсон, и Стайлс метнул на него взгляд; теперь я видела профиль Гарри.
– Моя сестра… она была в той машине с Зейном… – я слушала его, чувствуя себя так, словно на мою голову натянули пакет и крепко его связали на шее, – они вместе погибли… Теперь и ты живи с этим. Твой парень, – Гарри обернулся ко мне; он не был зол, он был уставшим и даже измученным, и выглядел старше своих лет, – Зейн мог бы стать отцом, но ведь у него была ты… Теперь я четко понимаю, Джен, какая ты на самом деле. Ты вполне достойна Малика.
Он покачал головой, глядя на меня так, что передернуло.
Гарри ушел, оставив после себя гнетущую тишину. Молчание, которое решился, уходя, нарушить Луис. Он посмотрел на меня странным задумчивым взглядом, будто я открылась для него с новой стороны, а потом сказал:
– Мне жаль, что ты узнала об этом, Джен.
Он уже собирался скрыться за дверью, когда я, едва ворочая языком, позвала его:
– Луи… Это что, это правда? Гарри потерял сестру? – сипло проговорила я, все так же пялясь в пространство перед собой, после чего перевела взгляд на парня.
Голубые глаза Томлинсона подернулись неприятной пеленой, за которой остался лишь холод. Он выдохнул.
– Странно, что ты раньше не догадалась. Да, Джен, сестра Гарри погибла вместе с Зейном.
Внутри меня что-то шарахнулось вниз. Я осталась одна.
Комментарий к Глава 19. Часть 1. “Мама”
Я настоятельно прошу читать главу под этот трек:
https://youtu.be/QaTsWYjGVT0
http://images6.fanpop.com/image/photos/39200000/-I-m-not-censoring-myself-anymore-zayn-malik-39203756-500-231.gif
========== Глава 19. Часть 2. “Давай вместе” ==========
Темно,
И я в самой середине,
На самом деле, на уровень ниже поверхности… ©
Много всего вокруг. Я не узнаю это место. Мне очень плохо. Физически. Как же так? Что я делаю? Это больно… Это больно? Не выход, серьезно? Кто вообще может знать, где выход из этой ситуации? Мамы нет. Нет никого. Я не хочу так. Мне совсем не надо все это. Я просто хочу, чтобы меня забрали из этого места.
На мне только тонкая куртка, расстегнутая и накинутая поверх футболки.
Улица покрылась туманом. Я шла и не разбирала куда. Сотовый в кармане снова звонил. Луис. Он уже трижды набрал меня. Я зла на них. Но и на себя тоже. Как я могла такого наговорить?
На четвертый раз я ответила на звонок, просипев в динамик:
– Что тебе надо, Луи?
– Только не глупи, ладно? – «Почему он так злится? Я ведь ничего не сделала, я им вообще ничего не сделала». – Мы позади тебя, Дженни. Так и знал, что ты начнешь вытворять нечто подобное. Остановись.
– Знал?.. Опять вы ошиваетесь рядом… Опять вы…
– Джен, мы не по собственной инициативе следили за твоим домом. Хейли просила присмотреть за тобой. Так понятнее?
– Хейли… Вы теперь друзья?
Ветер стал сильнее. Я огляделась по сторонам. Какая удача. Боже, то, что нужно. Мост. Я пришла на мост. Нет, серьезно, я не самоубийца, но если сорвусь вниз, вот сейчас… Именно сейчас… Черт… сотовый едва не выскользнул…
Я перелезла через перила. Ночь. Это хорошо. Здесь пустынно и тихо.
Туман так красиво клубился по волной глади, а внизу чернота. Странно, что ветер не разгонял дымку. Словно внизу своя жизнь… Зуб на зуб не попадал от холода. Майка почти прилипла к животу от того, как сильно дул ветер. Сотовый прирос к уху. Самоубийцы обычно не болтают по сотовому перед тем, как бросится вниз, так ведь? Я не собиралась прыгать. Мне нужен был хоть какой-то всплеск, чтобы я очнулась. Я хотела выбраться, прорваться сквозь толщу дерьма, которое поглотило меня с головой, не давая вдохнуть.
– Я сказал, немедленно перелезь обратно.
Голос Луиса звенел от напряжения, и я вдруг хохотнула, а после и вовсе истерически икнула.
– Боже… пошел ты нахрен, Луи! – грубо проорала я и спрятала телефон в карман.
Медленно отпустить руку, почувствовать свободу. Понять, должна ли я быть здесь. В смысле, должна ли я остаться?
Я знаю, что все это довольно глупо, более того, я осознаю – это совсем не выход. Никогда бы не пошла на это, если бы не подумала, что нет конца всему тому, что происходит со мной.
«Милая, ты встала? Поднимайся немедленно, опоздаешь в школу».
«Джен, почему такой низкий балл по химии? Чем ты занимаешься на уроках?»
«Дженни, за тобой приехал тот парень. Будь осторожна, милая».
«Дженни, этот парень до добра не доведет».
«Он мертв? Милая… мое солнышко… мне так жаль…».
«Джен, живо иди сюда, ты напугала меня, где ты была всю ночь?».
«Не делай так больше никогда. Ты нужна мне, ты – все, что у меня есть»…
Глаза закрылись. Ледяные перила обморозили кожу ладоней. Страшное ощущение приближающейся неизвестности окутало все тело. Страшное, очень страшное. А внизу темная ледяная вода реки Челси. Тошнит. Я не боюсь высоты, но никогда не пошла бы на то, что делаю сейчас. Я правда боюсь. Это так ужасно. Вот ты стоишь на краю и тебе нужно сделать лишь короткий шаг вперед, отпустить примерзшие к перилам руки и все – короткий полет. Болезненный конец. Возможно, ты будешь жить еще несколько минут, блюя кровью из-за разорванной селезенки. Сердце будет биться из последних сил. Сердце, которое единственно верное спасало тебя все это время, гоня кровь по венам; оно спасало и болело. Вначале об утрате по имени Зейн, теперь еще страшнее… Это гораздо страшнее…
Громко хлопнула дверца машины. Я сглотнула, напрягшись и в этот самый миг поняв, как мне вдруг хочется перелезть через эти чертовы перила. Мамочка… мне безумно страшно… Здесь слишком высоко… Да, я уже говорила, я не боюсь высоты, но умираю от ужаса, представляя себя тонущей в черной воде.
Рядом что-то зашуршало, и я резко повернула голову вправо. Сердце, то самое, что никогда не подводило, ухнуло вниз, скрутив мой желудок в узел. Я встретилась взглядом с серьезными глазами. С серьезными и безумными. Да. Он был безумен в этот момент. Словно пришел за тем, чтобы действительно сорваться вниз. И я понимала, что он может сделать это бесстрашно, вполне осознанно. Это дико пугало. Он перебрался через перила и теперь стоял рядом. Его рука опустилась на железную перекладину рядом с моей окоченевшей ладонью. Он был в одной черной рубашке и брюках, и ветер трепал его волосы. Повернулся ко мне и криво, немного как-то невинно улыбнулся, обнажая глубокие ямочки на щеках. Я смотрела на него, как на демона, выросшего из-под земли, пришедшего сюда, чтобы окончательно сгубить меня…
«Он не хочет этого делать. Но то, что горит внутри него, вынуждает поступать его таким образом. Гарри потерян. Ему больно. Я не хочу проникаться этим. Мне плохо от него. Я рыдаю сейчас, глядя ему в глаза, чувствуя, что однажды он совершит нечто страшное, и я пойду за ним. Выбираю ли я в этот момент – стать той глупой девчонкой и побежать следом или же рассмеяться ему в лицо, не знаю, но точно чувствую дерьмовый фатализм, поганую безысходность. Я проваливаюсь в его сияющие глаза. Мне этого вообще не нужно. Я клянусь, Гарри, мне все равно. Отвернись от меня, я не хочу, чтобы ты видел мою слабость. Ветер делает сейчас то, чего так хочется тебе – хлещет меня по щекам. Ты ведь тоже этого хочешь, правда? Ты встряхнул бы меня, как это делаешь в порыве злости. А я посмотрела бы на тебя, как на кусок дерьма, так, чтобы ты злился еще сильнее. Назло тебе…
Туман не рассеивается, и я понимаю, что через пару мгновений он скроет меня. Не держи, ладно, Гарри? Не держи меня. Я должна прекратить… плакать… Черт… Не выходит. Мне дико страшно. Ты же видишь, как я дрожу. Ты хотя бы понимаешь меня?.. Да, ты точно понимаешь…».
– Давай вместе, – прохрипел Стайлс.
Я моргнула. У него тоже слезились глаза. Наверное, от ветра. Он немного щурился.
– Ты любил ее? Ты знаешь, что я сейчас чувствую? – завыла я.
Его улыбка, она способна разнести мой мир к чертям. Она слишком открытая. Мне больно от его улыбки. Большие зрачки впились в мои глаза пронзительным взглядом. Гарри никогда так искренне не улыбался мне. Я не помню подобного. Вот она, видите, это внутренняя сила. Он улыбается, а в глазах плещется полное осознание затвердевшей в глубине души боли.
– Знаю, я знаю, что ты чувствуешь. Я был здесь каждый день после ее гибели. Кто-то просто перерезал тормоза в их машине, Джен. Это намеренно… Мы раскопали это лишь на днях… Я ничего не могу сделать. Я не могу вернуть ее, понимаешь? – его слова срывались с губ сипло, и он постоянно сглатывал, чтобы держать связки в норме, чтобы они не подвели. – Ты знаешь… это так глупо… Зачем ты здесь? Ты похоронила его. Хочешь, чтобы хоронили и тебя? Вся эта херня со скорбными физиономиями…
Я подумала о маме.
– Га-а-арри! – закричала я, поморщившись от сильной тупой боли в висках. – Моя мама мертва-а-а! Мне страшно! Она мертва! Ее больше нет! Ее нет…
– А знаешь… – тот же ровный тон умиротворяющего тембра, – ты права, зачем тебе оставаться здесь? Никого нет. Верно? С отцом у тебя дерьмовые отношения, правильно? Как и с сестрой матери. Я знаю об этом. Я многое о тебе знаю, ты в курсе? – он хохотнул, когда я посмотрела на него. – Твой любимый цвет наверняка васильковый. К тому же ты надела платье этого оттенка в свой день рождения. Ты обожаешь апельсиновый фрэш. Часто торчишь в спортзале. Торчала, пока со мной не встретилась… Тебе нравится ездить на автобусе. Ты романтичная, но не любишь слишком много «телячьих нежностей». В детстве ты наверняка была тихой и спокойной. Но всегда сильной духом. Это мне вполне понятно – ты родилась под знаком Скорпиона. Отсюда вся эта твоя смелость на грани идиотизма и абсолютно ненормальное отношение к опасности. Где опаснее, там ты. Я знаю это, моя мать – Скорпион. И мне жаль, черт, потому что я слишком хорошо тебя понимаю. Только вот, поверишь мне, моя мама не настолько сильна. Когда погибла Джемма, она свалила отсюда подальше. Ей вообще плевать на это. По сути, у меня нет родителей. Ну, это хорошо даже. Я верчусь в таких кругах, что лучше ей быть подальше от меня. А ты какого-то хрена все равно постоянно попадаешься мне на глаза. Меня напрягает твое присутствие. А еще я задолбался нести всю эту чушь на ветру. Так что я просто скажу, что ты должна поскорее прыгнуть и свалю отсюда, – последнее Стайлс произнес с широченной улыбкой, от чего я вообще застыла, уже отчаянно соображая, что я тут делаю.
– Ну так как? – неожиданно посерьезнел и даже огрубел Стайлс. – Ты ведь зачем-то пришла сюда. Давай не будем тратить время зря. Я, кстати, тоже давно хотел это попробовать, – он кивнул вниз. – Смотри, эпично выйдет. Мы почти там же, где разбились… они… Давай же, Джен… прекратим все это…
Он провоцировал меня. Я понимала. Но все равно прохрипела в ответ:
– Мне совсем не сложно. Ты же знаешь… – «Откуда он может знать, но он правда знает, по глазам вижу».
Гарри долго смотрел на меня. В самую глубину, буквально выворачивая наизнанку. Я не знаю, что он мог там видеть, быть может, отчаяние, боль, но от его веселья не осталось и следа. Складка залегла между его темных бровей, и парень спросил немного резко:
– Тебе сейчас страшно? – помолчал с секунду и добавил: – Ты боишься меня?
Я облизнула обветренные губы.
– Да. Очень…
– А прыгнуть не боишься?
Я невольно покосилась вниз.
– Джен, смотри на меня, – попросил Гарри, и когда я вновь уставилась на него, повторил: – Ты боишься прыгнуть?
Я кивнула. Мои губы задрожали от того, как на самом деле мне было не по себе.
Гарри кивнул, сглатывая, и, сверля меня таким взглядом, словно гипнотизировал, медленно протянул мне ладонь, говоря:
– Тогда дай свою руку.
Я думала, уставившись на него, долго думала. Я не знала, говорит ли он правду сейчас. Протянуть ему руку в ответ и довериться – это действие имело два исхода: не вырваться и упасть вместе с ним; ухватиться за него и спастись. Что он предложит мне сейчас, если до этого топил? Ведь я… правда… я не хотела прыгать. Мне было страшно… но с ним – нет.
Почему?
Кто он такой?
Я не знаю этого человека…
Его глаза сияли, когда он смотрел на меня в ожидании. Мой выбор зависел от него.
– Ну же, Джен, это так легко, просто протяни мне руку. Если хочешь, я могу сам показать тебе, как сделать это, – он имел в виду прыжок вниз, потому что указал глазами вдаль. – Хочешь? Ты прыгнешь следом?
Он спятил.
– Ладно, – парень шевельнулся, на мгновение отпуская обе руки, и я, резко выдохнув, дернулась к нему.
Стайлс, ловя мою ладонь, прекрасно понимал, почему я так сомневалась. Он, крепко стиснув мои пальцы, улыбнулся и, ловко перепрыгнув через перила, вытащил меня. Мы упали. Твердая почва под нами.
Он на спине. Я на нем. Мне было тепло. Мне было так тепло и так плохо от того, что это тепло отдает Гарри, что захотелось немедленно убежать.
– Я не собиралась… – зачем-то принялась бормотать я, опираясь на его грудь. – Не хотела…
Он снова сглотнул.
– Знаю. Я тоже…
Ветер все еще холодил кожу. Но я не чувствовала этого. Его руки лежали на моей спине. Ночь окутывала Челси. Гарри смотрел на меня спокойно. Без эмоций. Я в ответ – растерянно, даже испуганно.
Дыхание. Это все, что нас объединяло. Мое сердце билось о ребра довольно ощутимо. Он чувствовал это, без сомнений. Я боялась Гарри. Я боялась того, каким он сегодня предстал передо мной. Человек со своими потерями. Человек с такой же болью, что и моя. Это не должно нас объединять, и боль не объединяла. Я оставалась холодна. Он был безразличен. Но мы думали друг о друге. Я это знала наверняка. Мы изучали друг друга под другим ракурсом.
Да, пожалуй, дыхание – это все, что нас объединяло…
Его губы… Вновь эти губы. Они снова были так близко, что я видела их влажный блеск. Зачем я смотрю на его губы? Знаю зачем…
Я резко отвернулась. Между нами снова не было ничего общего.
Ветер забрался под куртку. Я сидела на асфальте. Я снова чувствовала все, что было до его приезда в это место.
– Не появляйся больше в моей жизни, – ворвался в мои мысли низкий голос.
Я непонимающе уставилась на Гарри, и он, поднимаясь, повторил:
– Никогда не появляйся.
Я вдруг заметила Луиса, сидящего в машине. Он все видел? Мои глаза встретились с его глазами. Да, он все видел. Этот взгляд был тяжелым и разрушительным. Томлинсон все понимал.
Он презирал меня. Я чувствовала, как его воротит от моего вида. Ведь Гарри запросто перебрался через перила и говорил со мной, он просто не дал мне прыгнуть, умело неся всю эту чушь. Важную чушь.
Я опозорилась? Ничуть. В проявлении настоящих чувств нет ничего постыдного. Если ты говоришь что-то человеку, то пусть это будет только правда. Иначе молчи. Я не могла молчать с Гарри, ведь он нажимал на самое больное, рассказывал о себе, чтобы я на время забыла о своей боли.
Хотела ли я прекратить свое существование в эту ночь?
Нет.
Нет. Потому что это неправильно. Не так все должно быть. Вот совсем не так. Это расстроило бы маму. Что если она правда меня видит? Вот прямо сейчас.
Лучше я буду верить в это. Да, так я и спасусь. Мне это поможет.
***
Ночь у каждого своя. Я знаю. Кто-то читает книги. Кто-то сидит перед монитором компьютера. Кому-то просто снятся красивые – или не очень – сны, а где-то есть те, у кого в эту ночь страшный камень на сердце, тянущий их ко дну.
Я не была пессимистичной. Вообще никогда такой не была. Да, Хейли на моем фоне выглядела гораздо энергичней, беззаботней. Но мое отношение к жизни всегда было реалистичным. То есть если босс – засранец, значит так и говорю: «Хейли, наш босс засранец»; если человек лжет, то я сразу это отмечу. Чаще всего, вслух. Но Стоун всегда пыталась защитить и оправдать любого. Со мной творилась подобная ерунда раньше, когда мне было лет семнадцать.
Я тогда с пеной у рта оправдывала своего школьного бойфренда, который, как оказалось после, был уродом, который рассказывал обо мне всякую пошлую гадость. Я была невинна, и то, что он говорил, являлось сущим бредом. А потом… Боже, поверить не могу, потом я просто ударила его перед всеми. Я не знала, откуда во мне вся эта агрессия, но директор школы, куда привели меня, после того, как утих шум из-за сломанного носа Дэйва, прямо заявил, что по мне плачет исправительная колония. Он сказал, что я повела себя, как ужасно невоспитанная девочка, которую и девочкой-то не назовешь. То есть то, что Дэйв говорил обо мне – а директор тоже знал об этом – не являлось причиной для разбирательств, и то, как долго я защищала этого гада перед подругами, тоже не делало мне чести. Да, выходило именно так. Я была дважды опозорена на всю школу. Не могу сказать, что с того дня мой мир перевернулся или что-то в этом роде. Ничего подобного. Просто мой мир проснулся и ожил. Он был внутри меня. Я терпела. Слишком долго терпела, оправдывая всех до тошноты и хрипоты, а после перестала. И теперь раз я считала, что босс – засранец, значит… Да. Наверное, тогда, еще со школьных времен, я так сильно возненавидела ложь. Но она, как оказалось, окружала меня все это время…
