Текст книги "Восток Соф (СИ)"
Автор книги: Мехри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
29
Утро тихое, если не считать нескольких криков детишек на площадке. Нет ни грома, ни молнии, небо очистилось и солнце, как и прежде сияет в каждое окно. Родители молча сидят возле моей постели. А я как обычно лежу, словно ничто не переменилось, ничто не сразило меня, не искалечило. Я смотрит на Камола все еще спящего на кресле в углу комнаты и хочется встать, как вдруг мама останавливает меня.
– Не вставай!
Я подчиняется от того что сама чувствую на сколько бессильна и снова ложусь на постель. Теперь я лежу в забытье слышала, как родители взволнованно шепчаться между собой. Но как бы я не хотела спросить их, что произошло, губы не подчиняются разуму и мне ничего не остается кроме как лежать и созерцать их. В эту минуту они начинают казаться мне такими родными, добрыми.
Однако куда-то исчезает вся моя энергия и совсем не хочется жить. Опускаю глаза и вижу вставленную трубку справа от пупка. Но резкая боль в боку не позволяет дотронутся до нее.
– Что это такое? – с трудом произносят губы.
Мама молчит. Смотрит на отца, он тоже ничего не говорит. И вдруг вся прожитая жизнь начинают разрушаться в одночасье. Я вспоминаю свои заветные мечты, вчера такие сияющие и прекрасные – теперь они превращаются в серый прах и никогда не смогут воскреснуть.
Отец сжимает кулаки и не находя покоя ускоряет шаги, но наконец сдавшись первым разрушает эту угнетающею тишину.
– Врачи поставили тебя на диализ.
Не зная что это означает я предполагаю, что снова заболела инфекцией мочевого пузыря, как в детстве. Но внезапно вошедшая медсестра разбивает последние иллюзии.
– Вас включили в список ожидания.
– В какой список? Вопреки боли я слегка приподнимаюсь и смотрю на медсестру с почти умоляющим видом.
– Я не знаю что ты сделала с собой, но у тебя отказывают обе почки и нужна срочная трансплантация. И тут я роняю голову. Медсестра быстро удаляется.
– Что с тобой произошло?! – спрашивает отец еле сдерживая слезы.
– О Господи. – Мне хочется рассказать обо всем, но что я могу сказать. Правда погубит всех.
– На меня напали, – отвечаю я вытирая слезы.
– И поэтому неизвестно кто и неизвестно от куда тебя привозит по адресу в полночь?!
– Я все могу объяснить, отец.
– Не надо доченька, – успокаивает мама, – главное что ты жива.
– Лучше бы ты умерла!
От этих слов мне становится еще больней.
В последующие дни я наконец прихожу в себя. Невозможно передать тот момент, когда душевная боль перемещавшись с телесным превращается в ад. Это надо увидеть или почувствовать самому, чтобы испытать всю глубину трагедии, но я не желаю никому испытать такое. Теперь я на многое смотрю по другому, понимаю что была поверхностна в своих чувствах. Истинная жизнь оказалась совсем другой чем я представляла себе. И все эти замки миража не смогут заменить простое повседневное счастье умеренной жизни. Главным делом теперь для меня становится выбор между смертью и жизнью. В эти прожитые дни я постоянно вспоминаю Создателя и свое прошлое. По сравнению с настоящим она райская и как я могла быть такой неблагодарной? Вспоминаю каждую деталь, всякие пустяки, ласковые слова матери, улыбку подруги, строгий взгляд отца и крепкие объятия братика. Теперь в каждом моменте я пытаюсь уловить нечто хорошее. Я начинаю ценить эти моменты, как сокровенное богатство, отныне считая что нет на свете сильнее родительской любви. Детские воспоминания всё шире охватывают мое сознание когда рядом брат. Он рассказывает мне всякие пустяки и сквозь слезы, и боль я не перестаю слушать его. Когда мой разум задевает какой-то уж очень интересный момент совершается истинное чудо. Я забываю о боли. Таким методом Ка делает мне неоценимую услугу. Но все же я часто плачу когда медперсонал не отвечает на мои вопросы. Раздражаюсь, когда мама бесконечно проливает слезы вместо того, чтобы поговорить со мной. Грущу видя как отец мучается в поисках денег на операцию. И только Ка обладает абсолютным даром понимать меня без слов. В душе я бесконечно благодарна ему и сожалею, что думала о нем так же поверхностно, как обо всех. Я теперь знаю, он не бросит меня когда вырастет крепким мужчиной и возможно заменит отца. Но я очень сожалею, что у меня больше нет времени и возможностей, чтобы ответно показать ему, как я люблю его. Донора до сих пор не нашли и группа крови мамы тоже не подходит. Только отец может стать моим донором, но я не хочу отбирать его здоровье. Да и потом у него нет сто двадцать тысяч сомони, чтобы провели пересадку. Мое сердце обливается кровью, когда я вижу его убитые горем глаза. Знаю что он каждый день ищет мне спонсора. Обивает все пороги государственных и частных учреждений. Унижается перед друзьями, просит у первых попавшихся людей. Мне больно. Хочется проклинать себя за такое легкомыслие, избить, но куда уж там я и так знаю, что скоро, покину этот свет. Но за это короткое время я не хочу, чтобы он так мучился. Хочу попросить у них прощение, но стыд не позволяет. Воспоминание о том дне, о холодной постели и бездушных глазах Амина не покидают взор. Эти воспоминания повсюду преследуют меня, даже во сне я вижу, как он смотрит на меня, прикасается, смеется. От этих снов спасают лишь снотворные, но боль они не притупляют. Я тихо иду по грустной тропе своей судьбы и пытаюсь смириться. Страсть к жизни так же быстро уходит, как мое здоровье. Есть ли смысл продолжать жить? Вот о чем теперь я думаю, когда не брежу. Без надежды, с больным телом конечно мне не о чем сожалеть, но я сожалею о прошлом, о том что не исполнила желаемого отца, не смогла быть сильнее и попусту потратила драгоценное время, которого теперь не хватает. Вопреки задержке денег родителям как-то удается сохранять мне место в больнице, однако без денег я уже не так желанна для врачей, как в первые дни. Вчера Ка рассказал, как они с мамой спустились в холл, она плакала и постоянно шептала что-то. Но только она села на кресла как мимо них прошел какой-то мужчина в белом халате. Совсем не похожий на тех кто приходит ко мне. Мама увидев его неожиданно подбежала и упала на колени. От чего удивленный мужчина сперва даже и не понял что она говорит. Она просила его прооперировать меня на благотворительной основе. На что он ответил что мама просит о невозможном. Тогда она перестала плакать и начала кричать.
– Почему все говорят только одно. Почему вы так любите это слово "невозможно". Нет в мире невозможного. Что для вас невозможное? Разве спасение человеческой жизни для вас не главное? Зачем тогда вы учились и давали клятву если вашей главной целью являлось корыстная нажива. Неужели в вашем сердце нет человечности. Неужели вы никогда не хотели сделать добро во имя Аллаха без оплат и денег…
Но она не успела договорить как в холл ворвались двое других мужчин схватили ее за локти и швырнули на улицу. Ка испугавшись побежал за ней и присел рядом. Они долго сидели на полу дожидаясь ответа, но так и не получили его. Мужчина так и не вышел и не сказал им ни слово. В моем сознание не может умещаться понятие " Плата дороже человеческой жизни". Я не могу принять доводы, которые считаются правилами этого общество. Неужели им важнее деньги? Я признаюсь себе что очень хочу дожить до весны. До него остались считанные дни. А я хочу увидеть первые цветения, почувствовать теплые лучи солнца и аромат просыпающейся природы и только потом прекратить страдания моих родителей. Скоро начнут таять снега и я впервые задумываюсь, как же это прекрасно – изумрудная пора. Сначала земля, оголившись, превращается в некрасивую сплошную грязь, но я знаю, что совсем скоро все изменится, только бы дожить. А потом и умереть не страшно.
30
– Ты представляешь отец нашел деньги! Теперь ты не умрешь.
– Это правда, мам?
– Да, доченька мы спасены. К вечеру в палату заносят вещи отца. Врач в сопровождение медсестры входит за ним и пока санитарки готовят постель, он улыбчиво и беззаботным тоном сообщает о предоперационных правилах. После того как персонал уходит, родители так-же заулыбались желая меня подбодрить. Но они не знают что тем самым внушают мне еще больше страха, словно завтра мне предстоит борьба со смертью. Но потом когда нелепые ободрения кончаются вдруг отец признаётся.
– Какое счастье, что на твоём пути оказался Мирали. Я благодарю Аллаха за то что он сотворил его. Ты представляешь сколько бы еще мне пришлось просить подаяний у знакомых, если бы не он.
– Он ждёт в коридоре, если ты не против то я позову его.
Я не успеваю вставить хоть слово, как родители уже выходят.
Я вздыхаю глубоко и закрываю глаза, чтобы не видеть никого. Через минуту он входит и бесцеремонно начинает обнимать и целовать меня. Я не могу ничего поделать и терплю эти ласки.
– Как же я испугался за тебя. Но теперь я рядом и все будет хорошо.
Наконец он отпускает меня и я открываю глаза. Передо мной стоит прежний директор в ком я вижу чужого мужчину. Он твердо держится на ногах не загибаясь в сторону, как это делал раньше и смотрит на меня чарующими, большими, чёрными глазами точно такими как у Амина, но более серьезными и уставшими. После садится на стул и немного помолчав спрашивает.
– Что с тобой случилось?
Но лучше бы он этого не делал. В тот же миг всё произошедшее ярко проносится в памяти. И незажитая рана сердца начинает кровоточить, тем самым уничтожая все очарования его благородного поступка. Я отвернувшись сглатываю слезу. Директор сбитый с толку садится ближе и поворачивает мое лицо против моей воли.
– Ты тихо лежишь, и смотришь усталым безразличным взглядом в одну сторону, как будто не рада меня видеть.
– Вы знаете, что я не люблю вас.
– Что мне сделать, чтобы ты полюбила меня.
– Это невозможно.
– Ты ненавидишь меня? – Ну, так скажи мне. Неужели ты до сих пор не поняла, что ради тебя я готов на всё. Скажи что не будь. Ведь ты помнишь, скоро наша свадьба? Я уже взял благословение твоих родителей. Я даже исправил свои недостатки чтобы тебе не было стыдно, за меня при людях. Теперь мы будем самой счастливой семьей.
– Мы?!
Мои глаза наполняются слезами. Я не могу больше слушать его. Каждое его слово вонзается в мой разум как острое копье. Я хочу кричать, прогнать его, но так слаба, что не могу тратить силы ни на что другое кроме как дышать.
– Зачем вам вторая больная жена?
Мертвая тишина охватывает комнату. Директор как будто бы задумывается. Его лицо меняется, черты искажаются, непонятный страх блестит в глазах. Он сжимает мою руку в своём кулаке и отвечает.
– К сожалению Лайли уже ничто не поможет, но тебе я помогу. Не пожалею никаких денег, поставлю на ноги.
– Я ненавижу вас! Шёпотом вырывается у меня. Директор судорожно отпускает мою руку.
– Не знаю за что, но я надеюсь что когда-нибудь ты сумеешь исправить свое мнение.
– Брак с вами будет невыносимым адом для меня. Вы никогда не сможете представить каково это быть напуганной и беспомощной. Когда-то ваш сын беспощадно толкнул меня в озеро. Это было в школьном лагере. Я тонула, а он, насмехаясь, кричал – Умри тварь! И я знаю что вы сделайте также. Взгляните теперь на сломленную душу, в памяти которой лишь тёмные воспоминания. Эти дни возможно последние для меня, а вы оставьте свои страсти они всё равно ни к чему не приведут вас.
Он слушает опустив голову и вся его фигура кажется отяжелевшей, такой печальной, что в какой-то момент мне становится стыдно за свои слова. Но я хочу выплеснуть на него всю горечь за поступок Амина. Однако не успеваю договорить, как чувствую резкую неподчиняющеюся боль. Молния проносится по боку так сильно, что невозможно даже вздохнуть. Тело покрывается испариной, становится трудно глотать, и я чувствую что разум мутнеет. Пытаюсь докончить начатый диалог, однако голос изменяет и я больше не могу произнести ни слова.
Директор выбегает из палаты и исчезает.
31
Если бы нам когда-нибудь предложили вечную жизнь – то какую дорогу выбрали большинство из людей? Любовь или благополучие? Наверное для некоторых это не сложный вопрос и особенно для тех кто знает точно что любовь и есть его благополучие. Но иногда бывает по другому когда материальное благополучие бросает все под наши ноги, но только любви в нем нет. И знала ли я, что с глупым легкомыслием выбрала не тот путь думая, что любовь важнее благополучия.
Новый рассвет моей жизни начинается с новыми мыслями. Утомленная этим долгим ожиданием я наконец вздыхаю и думаю что победила в этой борьбе. Я выжила! Теперь жизнь обретет новый смысл. Новые чувства, новые краски – новое – все станет абсолютно новым. Моя жизнь станет прежней – прекрасной, но новой. Все возможности вновь расцветут, двери откроются к новым чувствам, отпустив прошлое они обретут новую главу.
В первую минуту отходя от наркоза я бессильная уже чувствую как маленькие расщелины очнувшегося разума наполняются яркими красками золотистого солнца. Я лежу и мечты охватывают один за другим. Представляю как, окрепну, вернусь в школу, увижу своих одноклассниц и даже мысли о вечно недовольной Нафисе не угнетает. Пусть даже там не будет Нилу, теперь это не огорчит меня. Я отпускаю свою детскую подругу и позволяю мыслям оставить грусть. Мне безумно хочется видеть родных, братика, маму, отца ну хоть кого нибудь из них.
На второй день я просыпаюсь рано не желая больше тратить жизнь на пустую дремот. Прошу медсестру позвать моих родных. Медсестра кивает в ответ, но молча продолжает делать свои дела, странным образом пряча от меня глаза.
Где же все? – спрашиваю я хватаясь за края кровати и только хочу приподняться, как она испуганно выбегает из палаты.
– Вернитесь! – Кричу я удивляюсь такому странному поведению. И на мой голос отвечают те кто даже его не слышал. Санитарка прибыв со шваброй в руках, как обычно, приступает к своим обязанностям. Но посмотрев на меня произносит.
– Несчастное дитя.
Холод тут же охватывает все жилы в плоть до самой глубины души. Разум думает о чем-то, что не осмеливается сформироваться в мыслях. Наконец собрав все свои силы я с трудом выговариваю: – Где мой отец? Разве он не должен лежать в этой палате?
– Бедное дитя. Как же нам вас жалко.
– Да что ж такое! Не жалейте меня, а лучше отвечайте на вопрос.
– Вчера твоя мать забрала его тело.
С минуты я лежу спокойно не понимая почему этот голос звучит скорбным шепотом и как-то странно звенит у меня в голове. Слова – его тело – не могут донести до меня точный ответ которого я жду.
– Где мой отец?! – Повторяю я, почти теряя рассудок. – Пожалуйста проводите меня к нему.
– Что ты! Так нельзя говорить.
И я снова слышу, но не понимаю ответа. Почему? – думаю я. – Это так сложно?
– Я хочу видеть, понимаете, хочу поговорить с ним.
Медсестра возвращается, но теперь со шприцем в руке. Перешептывается с санитаркой и та быстро удаляется с палаты.
В это время ко мне возвращается надежда. Я решаю, что она пошла к моему отцу. Я хочу встать, но медсестра удержав меня за плечи просит лечь. Затуманившийся рассудок не может подчиниться приказам и тело само рвется прочь с постели.
И вдруг после минутной борьбы с медсестрой я слышу голос мамы.
– Доченька!
Восклицает она подбегая и сильно обнимает меня. И в этих объятиях я наконец постигаю то чего все это время боялась осознать. Мои чувства выбрасываются подобно извержению вулкана не постижимо раскаленную лаву и уничтожают разум до состояния пепла. В это мгновение я словно умираю, но не ухожу из жизни. Мой крик, рыдание, слезы, становятся страшными. Падаю на колени, но никак не могу остановить вырывающеюся боль из груди. Пришедшие через минуту врачи, снова вводят мне какие-то лекарства от которого в тот же миг я превращаюсь в воск и растаяв падаю на пол. Медсестра подняв меня помогают маме уложить на кровать и в это время я вижу напротив себя тень очень схожую с отцом. Тогда я смиренно подчиняюсь, понимая, что больше нет смысла сопротивляться и ложусь лицом к стене укрываясь с головой. С каждой минутой тело становится неощутимым и в конце концов я проваливаюсь в собственные мысли. Понимаю что с полу открытыми глазами лежу комочком на широкой кровати, но нет физической боли. Тело уже совсем окаменело, больше не чувствуется та жгучая стрела в боку и кажется что отныне разум не зависит от тела, а состоит лишь из одной души. Направленные в одну сторону уставшие зрачки не видят ничего кроме единственного светлого луча, который пробегает по стене. С каждой минутой по мере моего бессилия этот луч превращается в яркий огонек и все больше и больше отвлекает мое внимание от всего внешнего мира привлекая за собой. И в какой-то момент мне кажется, что вся комната покрыта темным и густым мраком. И лишь маленький огонек зовет меня за собой не позволяя уснуть.
Я сбрасываю одеяло на пол и пристально смотрю пытаясь разглядеть этот огонек по ближе. Но он манит меня удаляясь все дальше и дальше. Не отрывая взгляда, зачарованная я чувствую как, отделяясь от лежавшего на кровати тела иду за огоньком. Огонек проходит сквозь стены и пол. С каждым разом опускаясь все глубже и глубже, сначала в подвал потом в грунты, а после и вовсе в недры земли. Я трепетаю от страха, но не могу остановиться – я боюсь остаться в подземелье. И ухожу неумолимой скоростью за ним. Ощущаю запах и холод сырой земли. Влажный грунт, плетенье корней, подземные воды. Все так же явно как если бы слепой выйдя на улицу ощутил прикосновение ветра и лучей теплого солнца, мягкую траву под ногами и сухую пыль на щеках. Так же и я подобно слепому точно знаю, что нахожусь под землей, хотя кроме яркого огонька ничего не вижу. Прохожу много миль пока огонек не останавливается и непонятным образом мне вдруг становится ясно, что это конец пути. Внезапно огонек замирает на секунду, но потом вспыхивает ярким пламенем и я вижу множество душ в виде черных теней. Они все бьются о землю и кричат что-то, чего я не пойму. И тут становится ясно, что я нахожусь в могиле, а вокруг распростерто кладбище. Мне хочется вернуться, но я оказываюсь взаперти точно так же как окутанные мертвецы в своих саванах. Я начинаю кричать о помощи, как и все остальные души, но никак не могу выговорить хоть слово. Вдруг огонек угасает на доли секунды и снова появляется. И я слышу над собой голос. Он не похож на человеческий, который все привыкли слышать. Он звучит неоткуда и в то же время повсюду. Он спрашивает – Хочу ли я жить?
И я отвечаю – Да!
Голос спрашивает: – От чего?
Я отвечаю: – Там меня ждут.
Голос снова зазвучит вопросом: – Что мне дороже, вечное небо или жизнь рядом с близкими?
Это слишком трудный вопрос, чтобы дать на него быстрый ответ. На земле меня ждут мама и братик, но на небе отец. И пока я думаю голос произносит:
– Я знаю что радость отца ждет тебя на небесах и в тоже время слезы матери на земле.
– Но это не справедливо! – Врывается у меня. – Я люблю их обеих.
Голос отзывается громким эхом.
– Выбирай?
Но я не могу. И отвечаю.
– Я отдаюсь воле Всевышнего.
Голос превращается в такой сильный грохот, что все начинает трепетать.
Я кричу изо всех сил, чтобы он прекратился, но вдруг заново ощущаю свое тело и открыв глаза почти ослепляюсь ярким светом горящей лампы над головой.
Вокруг меня стоят несколько людей. Различаю маму, медсестру и двух врачей.
Последующие три дня я лежу словно приросла к кровати. Без всякого движения и слов.
Это было – явь или бред больного воображения. Часы проходят превращая ночь в день, а день опять в ночь и я знаю что нахожусь в больнице, что лежу на широкой кровати новой палаты, но у меня нет ни сил ни желания заставить себя подняться. Если кто-то входит или выходит я замечала его; понимаю слова произносимые над изголовьем, но не могу им ответить. Мои губы и тело не желают подчиняться разуму. Весь смысл жизни неожиданно исчезает. Мой счастливый круг семьи разорван и этот разум отвергает бесконечно одинокую душу.
Матери почти нет рядом, Камолу самому нужна помощь. Те некоторые часы когда мама сидит рядом со мной, я не могу ничего спрашивать. Я вижу как она ели удерживается чтобы не разразится потоками отчаянных слез, и претворяется ради нашего спокойствия сильной женщиной. Она лишь озабоченно наблюдает за мной вслушиваясь в мои вздохи и изредка шепчет, как любит меня.
Утром двадцатого марта меня навещает директор. Стоя рядом с моей кроватью, он тихим и спокойным тоном (каким обычно говорят рядом с больными) выражает свое соболезнование о нашей утрате. В этот день он молчалив и скромен в проявление чувств. Он стоит у окна и смотрит куда-то в даль. От этого я бесконечно благодарна ему. Самое что утруждает меня в этот момент это быть с людьми разговорчивой. И видимо директор это, поняв, говорит маме.
– Она выглядит совсем потерянной.
– К сожалению.
– Но я надеюсь что скоро она поправится.
– Врачи говорят – это последствие психической травмы.
В безмолвие проходит еще одна неделя. Я возвращаюсь домой и чувствую как его не хватало мне. Те самые стены те самые комнаты, обстановка, цвета, все они кажутся мне намного милее холодных оттенков больничной палаты. К тому же все это напоминает об отце и ничто на свете не может обрадовать меня так как память о нем. Войдя за порог я замечаю его зонтик и запылившуюся обувь. Трепетно беру их и впервые за столько времени улыбаюсь. Потеря изменила мой внутренний облик. Теперь я превратилась в робкую девушку с иными мыслями совсем непохожими на прошлые безмятежные чувства. Пройдя в свою комнату словно в крепость за которой столько времени была защищена от всех невзгод я предаюсь тихой спокойной скорби. На десятый дней непрерывного покоя, я встаю с постели и начинаю самостоятельно ходить по дому, но еще не решаюсь заговорить. Мама следит за мной и становится свидетельницей моих внутренних изменений. Я действительности чувствую как повзрослела, мой дух окреп, а страхи покинули разум оставляя все во впечатлениях прошедшего детства. Все прежние мысли теперь кажутся глупыми и ненужными. Выхожу на улицу и смотрю на солнце сквозь прозрачные стекла жизни. Оказалось оно уже вовсю озаряет землю. На замену холодным ветрам приходит прохладный и свежий воздух. Природа проснулась и облачилась в свое прекрасное одеяние. И ни капли горести ни крохи страдания не присутствует в нем. Деревья позади нашего дома расцвели и теперь источают ароматом свежести. Конечно мама остерегает меня от всяких опасностей ежеминутно напоминая о мерах предосторожности и стерильности.
– Бог дал тебе новую жизнь цени его, – говорит она взволнованно. Отправляясь в школу, первым делом я захожу к директору как велела мама.
Он широко улыбается словно действительно рад моему возвращению и ничего не знает о случившемся. Я отвечаю взаимной вежливостью и ухожу в класс. В классе меня встречают весело. Девочки по очереди обнимают, а мальчики дружелюбно здороваются и начинают расспрашивать про болезнь. Но от чего-то эти двадцать учеников в одночасье кажутся мне целой толпой абсолютно чужих людей. В течение ряда нескольких лет я была связана лишь с одной Нилу такими крепкими узами дружбы что кроме ее общения ни с кем другим не говорила. Эта связь образовалась само с собой ни каких усилий оградится от общества я не предпринимала. Наоборот это общество постаралась предоставить мне полное одиночество и в то время когда Нафиса и Санифа расширяли свой круг общения я с Нилу все больше и больше отгораживались довольствуясь маленьким кольцом, связывающим нас единым оковам. Нилу принесла с собой в мою жизнь ту атмосферу радости которая так была необходима мне. Я переняла у нее все те качества которые называются главными, а именно легкость и понимание.
Научилась любить мир и делится счастьем. Нилу была для меня больше чем просто подругой скорее сестрой, а может быть и наставницей. И теперь когда я чувствую острую потребность в ее согревающих общениях то понимаю, что прежняя замкнутость возвращается ко мне. Я сбрасываю все наигранные манеры победителя.
Я сажусь за свою парту, но вдруг ко мне подходит Нафиса.
– Это мое место.
Я слегка улыбаюсь подумав, что вероятно она сошла с ума. Но если и так, то это очень агрессивное и необычное помешательство. Она встает перед партой выпрямив осанку и я замечаю, что за этот период она подросла и похорошела. Ее лицо обрело очаровательный вид, а движения уверенность. И я чувствую ее физическое превосходство над собой, и не могу ничего поделать с этим чувством.
– Теперь я сижу здесь!
– Разве?
– Тебя не было почти весь учебный год и потому тебя заменили. Ты больше не президент класса!
– И кто же теперь, ни ты ли случайно?
– Не имеет значения кто, все знают, что ты теперь немощна. Но если сказать прямо, ты не полноценный человек с одной почкой и поэтому лучше не спорь со мной. Так что вставай и проходи назад.
Класс утихает, когда я подчиняюсь и прохожу назад. Все оглядываются, но никто не может сказать хоть слово. Я сажусь в уголке рядом с окном и после этого весь день созерцаю природу. В промежутке моего созерцания учитель вызывает меня к себе. Расспрашивает и дает материалы по пропустившим темам. Утомленная бесконечными вопросами к обеду я чувствую сильную слабость и еле пройдя биологию отпрашиваюсь от химии. Мама издает вопль, когда я вхожу со стопкой книг на руках.
– Сейчас же брось! – Кричит она и вырывает книги с моих рук. – Зачем ты подняла такую тяжесть?
Я отвечаю, – учителя наградили меня ими за мой долгий отдых, – но мама не понимая шутку еще сильнее паникует.
– Не смей больше поднимать тяжесть! Или тебе надоело жить?! Оставив сумку в прихожей я беру только тетради и прохожу к себе в комнату. Первый школьный день после долгого отсутствия не принес ни каких новых ощущение, а казалось бы я должна была отвлечься или хотя бы была на то надежда. Но этот решающий год, когда я должна изо всех сил стараться достичь своей мечты, теперь всё превращается в непонятный ком. Могла ли я шестнадцать лет назад поверить, когда мне сказали бы что я убегу со школы и буду бродить по улицам без цели и мыслей в голове. Нет, наверное бы я от души посмеялась ибо это было бы так же нереально, как если бы сейчас я оказалась в прошлом раю. Однако на завтра я так и поступаю. Сердце верный советник; оно никогда не обманет в отличие от зыбкого разум. Я убеждаюсь в этом, когда вопреки пустым мыслям судорожное биениям сердца приводит меня к могиле отца. Было около трех часов, солнце горело со всей силой ослепляя голые могильные холмы. Гора на которой покоится отец, живет своей мрачной тишиной и любой поднявшийся туда может с легкостью в одночасье унестись в дали таинственной вечности, позабыв реальность. Но вопреки всему свист ветра не допускает забыть о существовании жизни. Я опускаюсь на колени рядом с ним и наконец нахожу свой покой. Тишина холмов и тонкий свист ветра помогают растерянным мыслям собраться по крупицам. Сидя на холодной земле и подняв лицо к солнцу я представляю его образ. В этих мечтах я вижу его, говорю с ним и даже пытаюсь остановить его когда он собирается покинуть мои мысли. Возможно кто-нибудь назовет это сумасшествием, но пусть оно будет таковым, мне легче жить сумасшедшей нежели несчастной разумной. И возвращаясь домой я уже чувствую себя гораздо спокойней. Прохожу улицу в первые медленными шагами возможно от того что сознание уже ничего не воспринимает всерьез. Моих глаз видевших смерть уже ничто не пугает. Но поднявшись на выступ я замечаю, как директор выходит с наших ворот. Думаю быть может он пришел проверить не заболела ли я снова, что перестала посещать школу, но догадки еще сохранившие ясность ума разрушают все. Я вхожу во двор в то время как Ка собирается выбежать на улицу. Останавливаю его и спрашиваю зачем приходил директор.
– Свататься! – Кричит он недовольно и вырвав руку бежит вниз. Лезвия совести неожиданно начинает потрошить меня. Я вспоминаю отца совсем еще недавно сидевшего в зале и смеющегося с директором и думаю какая же я глупая, пыталась сбежать от судьбы. И как я могла быть такой эгоистичной как посмела ранить чувства того кто так сильно любил меня. Ведь все, что он делал, исходит от любви ко мне. Он просто увлекся задачей осчастливить свою дочь и потому позабыл о ее обыкновенных людских желаниях, постарался сделать счастливой. А что может быть радостней для родителей кроме как видеть своих детей обустроенными хорошим положением в обществе. Теперь я знаю истинный смысл этих значений. Разве может быть большего счастья для отца кроме как наблюдать за счастьем своих детей. Я представляю себя со стороны и начинаю презирать эту легкомысленную непорочность с которым так хотела остаться. Мне вспоминается Нилу точно такая же как я сама, но более смелая что могла честно признавать свою глупость. Но потом вспомнив Вали я отвечаю сама себе – нет Нилу оказалась не только смелой, но и умной и вдруг в это время слышу негромкий стук.
