Текст книги "Восток Соф (СИ)"
Автор книги: Мехри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
49
Оставшись одни мы падаем на плед и только сейчас начинаем ощущать как сильно трясемся. Возможно это от меланхолии, а может от ожидания чего-то жуткого. Я вижу в глазах Нилу искреннюю тоску по дому родителей. Она смотрит на меня и как будто бы ждет каких то слов. Но в этот момент я ухожу в свой внутренний мир и вижу дух отца. Проданные мои золотые точки ушли на лекарства от отравления. Ничего не остается как проклинать себя, считая не благоразумной эгоисткой. Но успокоившись начинаю думать о спасение. Возможно, когда меня не станет, Нилу будет намного легче. Ведь я не такая, как все, я не правильная. Я не хотела семьи, не хотела мужа, не хотела всего чего хотели для меня родители. А кто я такая, что считала свои мысли выше их. Может поэтому отец обижен и не желает забирать меня к себе. Молодая, когда-то здоровая телом и душой, сейчас я лежу на холодном цементе и последними силами пытаюсь разобраться в происходящем. Время от времени, когда воспаление усиливаются и я вхожу в транс мне кажется, как будто я улетаю из крохотной комнатушки на край облаков. И когда достигну лучей солнца то обязательно увижу весь мир, пространства всех планет, тех самых правильных людей живущих в своих домах и квартирах каждый со своей целью. Но почему-то бродить по свету мне не хочется, хотя я понимаю, что здесь могу ни в чем себе не отказывать. Я все ищу среди всех жителей мира только одну фигуру – Это моя мама. Ту в ком еще стучит разбитое сердце, померкшую от грусти среди сияющих лучей счастливых женщин и тогда только ради нее я возвращаюсь заставляя себя открыть глаза. Вот кому я нужна, – думаю я. Но открыв глаза начинаю понимать, как все тело горит пламенным огнем, и лихорадка сводит конечности. В итоге Нилу вскакивает с места и панически бежит к хозяйке.
– Помогите пожалуйста, Соф нужна помощь.
– К сожалению у меня нет знакомых врачей.
Все знают и наверное это не секрет, что в наш век служба по спасению человеческих тел берет кроме своих законных денег дополнительную плату в виде благодарности или за трату израсходованного топлива. И потому крайне мало нищих отважатся вызвать скорую помощь по крайне мере до того момента пока не поймут, что уже дошли до точки отсчета. Но Нилу зная о моем положение не смогла терпеть неписанные законы и не дожидаясь чуда схватив шарфик бежит обратно к хозяйке.
– Это вам подарок. Можно позвонить от вас?
Польщенная неожиданным сюрпризом хозяйка отвечает.
– Ну что ты, успокойся, все будет хорошо. Я сама вызову скорую помощь и оставлю вас еще на неделю без предоплаты. Но к сожалению ничем больше не смогу помочь.
– Нам большего и не надо.
Хозяйка в тот же миг звонит в больницу. Наконец скорая помощь приезжает и врач окинув меня взглядом объясняет, что нет необходимости в госпитализации.
– Вам просто нужно заменить лекарства. Вы не тем лечите сестру. После пару приемов правильных медикаментов ее здоровье снова восстановится.
– Что с ней, доктор?
– Эта просто запущенная форма простуды. Она еще молода так что нет надобности больше вызывать неотложку. Вот рецепт.
Изначально я и сама знала, что выживу. Было бы слишком просто, если бы свершилось чудо для меня и превратилась в несчастие для моей семьи. Но моя вера до того иссякло, что я уверена в несправедливости жизни.
50
В течение всей недели Нилу терпит больше страданий чем я. В отличие от меня, просто лежавшей с воспаленным сознанием и не понимавшей всю серьезность, она берет на себя все бремя ответственности которое до того губит сознание, что любой другой будучи на этом месте непременно бы пал прахом безысходности. Но та ради кого мне еще стоило жить совершает чудо. В буквальном смысле она делает невозможное возможным. Она защитила меня от петли и смерти. Через несколько дней моя единственная почка начинает подавать признаки боли. У меня открывается дизентерия, а жар снова возвращается только в худшей форме. И я уже чувствую, что возможно мое время подходит к концу. Хоть и подсознательно я немного рада такому исходу и даже нахожу некоторое облегчение в душевных страданиях. Но наяву все говорит о том, что если в кратчайшие сроки меня не госпитализируют то настанет тот самый момент которого возможно и боялась хозяйка дома. Трудно описать все те мучения которые в те дни переносит мое жалкое ничтожно слабое тело. В последний пик своего апогея я не могу даже пить обыкновенную воду и уже лежу поближе к двери, чтобы Нилу легче было за мной убирать. Как раз в один из таких моментов хозяйка навещает меня и увидев нашу беспомощную ситуацию просит, чтобы к среде дом был пуст. А иначе ей придется принять самые суровые методы по выселению больных за дверь. К этой крайности она (как мы потом узнаем) пришла после того, как неожиданно заболел ее ребенок. Внушив себе что ее сына заразили, она с трудом удерживает свой гнев. И в самый пик нестерпимой жары началось наше выдворение. Крайне сложно понять каково это – быть стиснутым со всех сторон и шагать самопроизвольно в сторону бездны. Хозяйка ухищряется каждый день выводить новые доводы. То мы становимся аферистками у которых вовсе нет родителей, то беглыми женщинами от некоего тирана. А то и вовсе уличными девками. Каждый день она находит момент, чтобы обвинить нас в каких нибудь новых грехах, громогласно крича во весь двор, что к ней поселились неизвестно каких происхождений люди которые пытаются с помощью обмана выжить ее из собственного дома. Но ее слова в некоторой степени оправдываются фактом против которого мы не можем найти должный аргумент, потому что со стороны все так и выглядит. Мы осели в ее доме как нежеланные гости, молим оставить нас словно подкидышей и терпим всякие оскорбления, будто бы и вправду уличные девки. Но крик наших душ молит о пощаде, не бросать нас на улицу, не отдавать в руки грязной жизни. Наше положение не имеет других вариантов и мы не можем вести себя по другому хотя-бы исходя из того, что один из нас не может даже встать на колени и молить о помощи. Однако кто мы ей, чтобы обойтись с нами как с людьми. Бедность и закоренелые предрассудки толкают ее на крайности.
Страх превращает в злобную и бесчувственную женщину. Нилу каждый день ходит более двадцать километров в поиске нового жилья и средств для его оплаты, но хозяйка не хочет ничего слушать. Она терпит нас еще неделю и в четверг как обещала приводить старшего дома.
51
Отражение холодных сердец нечасто можно встретить в чертах лиц у прохожих. Люди порой могут скрывать их сами того не осознавая так тщательно, что никто и никогда не заметит демонов в наших сердцах. Этот некий талант дан всем от природы по закону и по праву каждый может пользоваться им когда захочет. Но есть и другая черта, которую тоже не распознать в лице у незнакомых. Эта тень умирающего сердца, тень изнемогающей души и как же тщательно некоторые могут скрывать его порой под ярким смехом или жестоким взглядом. Но это уже делается осознанно и со смыслом, которого также никто и никогда не поймет. И как же тогда быть если эти два великолепных и гениальных таланта однажды столкнутся лицом к лицу имея все права на их возражения, что же может произойти из этого, что может случиться?
Пятого сентября Нилу от отчаяния ради моего спасения нарушила правила общества и собственного достоинства. Просидев всю ночь рядом со мной она внешне спокойна, но внутренне уже мертва. Я вижу как каждый мой стон, каждая слеза, каждый взгляд вонзаются в ее сердце словно острие отравленной стрелы разрывая его на клочья. Семнадцать лет мы росли бок о бок и стали сестрами. Помню однажды, когда нам было по десять Нилу упала и потеряла сознания от боли вывихнутой руки. Рядом не было никого из взрослых, кто бы мог помочь. И я вопреки страху пронесла ее на своем плече целый километр, и готова была отдать свою руку на отсечения ради того, чтобы она пришла в себя. Вот и в день когда все дороги города были уже протоптаны, все средства истрачены, все двери отворены она молча встает, целует меня и снова отправляется на поиски спасения. Что может девушка одна и беспомощная в огромном городе? Абсолютно ничего и в то же время все. Я опишу читатель как она прошла долгий путь к спасению самостоятельно, чтобы ты мог представить всю силу воли этой храброй девушки.
И так она начинает свои поиски на спасения с южной окраины города, где стоит черта в виде реки связывающей город с горами и проходит до самых конечных северных ворот. Жара плавит асфальт и капли на коже вместо мягкой влаги превращаются в жгучие иглы. И эта боль невыносима особенно в ногах. Все ее пальцы нестерпимо и мучительно зудят, что порой ей хочется содрать с ног прохудившуюся обувь и пойти босиком. Но Нилу терпеливая. Возможно трудно понять всю глубину ее несчастия, когда не знаешь, что такое муки, однако каждый отдал бы все на свете лишь бы не знать этого ощущения.
Она чувствует себя в пучине океана совсем одинокая, а там в глубине таинственное и неизвестное. Плывет и пытается удержать не только свое обессилевшее тело но и борется с волнами судьбы. Стучится в каждую дверь и снова спешит вперед. Посиневшие губы вздрагивают и уже каждое слово дается с величайшим трудом. Но люди чистые, сытые и вышедшие из теплых домов видят в ней некий позор общества, некую проказу дотронувшись до которой могут заразиться. И вот когда она проходит последнюю милю обратившись ко всем, не замечая то дети или взрослые слышит что бездомных и безденежных никто не пустит домой, и наконец понимает, что святых в наш век уже не существует. И что надеждой о чуде она низвергнет нас прямо в ад. То где до нее доходит озарение оказался северный терминал города. Она стоит прямо посередине перекрестка ведущей на четыре стороны. Изнемогающие ноги в конце концов не выдерживают и она падает прямо на асфальт.
– О Боже! – Кричит разум. Она неосознанно и без всякого смысла смиряется со своим положением, и тонет в своих раздумьях.
– Я такая глупая, никто и никогда не сможет перейти через "нафс" расчетливость и пустить нас без денег, просто из милосердия.
О Господи, но ведь я не требую у них оторвать свой клочок дома и подарить мне. Я даже не прошу о бесплатном проживание. Ведь ты же свидетель, так скажи им, что мне нужен только один месяц. Почему они не понимают меня? Я ведь так же как и они говорю на одном языке.
Она роняет голову на руки и не замечая прохожих продолжает сидеть посередине пустой улицы. Рядом слышатся звуки проезжающих машин. Минутами ей кажется, что машины замедляют ход, чтобы поглядеть на бездомную. Но все равно она продолжает свой внутренний монолог, пытаясь, найти спасение в нужных словах.
– Неужели я сделала что-то не так, неужели совершила ужасный грех, что теперь ты наказываешь меня столь жестоко. Прошу тебя скажи мне, не молчи, скажи, чтобы я сейчас же исправила ошибку. О ты молчишь. Ну почему ты молчишь? Хоть слово, хоть звук, чтобы я догадалась, чтобы я побежала исправлять все. Но что я говорю, я ползти-то еле смогу, куда уж там бежать. Значит ты хочешь, чтобы я сама догадалась. Ну что ж, так тому и быть. Она прижимает пальцы к глазам и пытается вообразить картину прошедших времен. Капли скатившиеся на руки наполняются расой в ладонях и внезапно припархает птичка, но от страха в тот же миг улетает. Нилу поднимает взгляд на небо, но не может разглядеть среди яркого света солнца эту странную птичку.
– Что ты делаешь? Вдруг слышит она за спиной.
– Пытаюсь поймать птичку.
– И зачем?
– Чтобы любоваться на нее.
– А ты знаешь говорят, что таких птичек сотни на горах, но они все почти ручные.
– Это не правда ручных птичек, не бывает.
– А вот и бывает.
– А я говорю, что не бывает.
– Вот увидишь, когда я вернусь то наверняка, принесу одну из них и докажу, что таких бывает.
– И кто же тебе их даст?
– Я сам их достану.
– Ты не сможешь.
– Я докажу тебе. Видишь какая у меня голубая рубашка, а они очень любят этот цвет.
Нилу смотрит на Идриса и немного начинает завидовать. И почему его так балуют? Я же так мечтала иметь таких добрых родителей, чтобы они дарили мне подарки. Чтобы я делала все что мне хочется. Это не справедливо. Он совсем мерзкий, а его все любят. В приступе ревности она поднимает свой кувшин и нарочно выливает всю воду на соседа, а он не удержавшись кидается на нее. Между ними разгорается драка.
Казалось бы это каждодневные мелочи детей – драться друг с другом. Но после этого Идрис уехал в лагерь так и не попрощавшись и больше не вернулся.
Нилу открывает глаза и чувствует, что теперь она в действительности очнулась.
– Воистину ты чудотворец и я признаю свою вину. О Всевышний, Ты ответил мне. Я смогла услышать тебя. И знала, я же знала, что имею тяжелый грех на душе, но теперь…
Вдруг она выпрямляется и встает на окаменевшие ноги.
– Боже я надеюсь на твое прощение, – говорит она точно решившись на что-то. Смотрит прямо перед собою, но никого не видя. В глазах сверкает решимость и в то же время смертный страх. Она доходит до середины дороги, встает ровно и вытягивает руки вперед. Час настал.
Черный Ауди едет своей скоростью и не сразу догадывается, что это прохожая самоубийца. Пару громких сигналов даже не смогли заставить ее моргнуть. Она стоит словно каменное изваяние четко смотря перед собой. В полночь не осталась на улице, не единой души, кто бы мог оттащить самоубийцу с дороги. Но Нилу и не собирается убивать себя поминутно помня обо мне. Возможно если бы не было благородной цели, тогда вполне возможно, что эта сцена состоялась. Но сейчас она хочет другого и чего водитель узнает лишь после того, как успевает остановиться чуть не задавив ей ноги. Еще несколько доли сантиметров спасает Нилу от гибели, но это не дает ни утешение, ни досады. Водитель выходит из машины и она тотчас же падает на землю, притворившись что ее все же задели.
– Доехал! – Кричит он выходящему за собой другу. Они подбегают к ней и поворачивая спрашивают.
– Что с вами?
Нилу медленно поднимается, как будто сильно ушиблена, хотя на самом деле ее слабость от сильного изнеможения, так что водитель не дожидаясь ответа предлагает повезти ее в больницу. Высокий здоровый молодой юноша с легкостью удерживает измученную Нилу и плавно опускает на задние сиденья. Но лишь когда двери закрываются и водитель включает внутреннее освещение салона Нилу вздыхает.
– Половина игры пройдена, – думает она и шепчет. – Боже, только дай мне силы.
План устанавливается в голове так неожиданно, что все последующие действия происходят сами собой; импровизированно и нерасчетливо. Оглядывается и замечает, что сидит в роскошном салоне и что ее владелец в самом рассвет своей жизни. Он молод, – думает она, – у него дорогая машина, значит он счастливый сын успешных родителей. Ты простишь мне очередной грех. Но я обещаю если позволишь мне спасти нас, тогда я исправлю все, клянусь, что исправлю во чтобы то ни стало.
Она ноет как можно естественней и громко произносит: – Прошу вас быстрее.
Мужчина и так едет на пределе спидометра. Сильные руки вцепляются за руль увидевший в эту минуту его лицо заметил бы на сколько озабочен этот человек.
– Я не могу ждать! – Произносит Нилу, а сама думает. – Неужели чудо.
– Помогите, – Продолжает не веря в реальность происходящего. Водитель на грани нервного срыва от такого дрожащего голоса.
– Потерпите.
Смотрит то в зеркало, то на дорогу. В мягких тонах приглушенно света она кажется совсем изнеможенной. Возможно если бы он хорошо разглядел, то увидел бы на сколько она потеряна, но он ощущает какую-то непонятную тень отчаяния исходящую от нее.
– Потерпите мы уже близко к больнице, – говорит он, но Нилу вскрикивает:– Не надо в больницу! Поезжайте в Яккачинор.
– В Яккачинор? Удивленно произносит третий пассажир.
Нилу замолкает. Этот голос кажется ей знакомым. Она слегка поднимается и пытаясь разглядеть его в зеркале осторожно выпрямляется.
– Я прошу вас поезжайте туда не задавая вопросов. Сейчас жизнь двух беспомощных людей в ваших руках. И только вы способны спасти их.
Мужчина делает резкий поворот направо, но его друг догадавшись в чем дело поворачивается к Нилу и она застывает.
52
Уже почти утро, холод усилился и становится неприятным. Я лежу бессильная волнуясь за подругу. С щемящим чувством тоски предполагаю, что больше не увижу ее. Я теперь сожалею о том, что была настолько глупа и предпочла физическое мучение душевному. Мама была права говоря, что я не знаю настоящей жизни. Но мое глупое сознание замечает во всем только романтизм. Как часто читая в книгах про пережитые испытания главных героинь я представляла себе каково это постичь то что они пережили. Но сейчас я готова стать тенью чужой семьи и ни Амин, ни его отец, ни проклятие мамы не пугают меня так сильно как неизвестность. Замужество теперь кажется смешным. И как я могла быть такой трусливой. В моей душе наступает переломный момент, тот момент, когда детские страхи покидают повзрослевшее сознание. Вся моя жизнь, все мои надежды по крупицам начинают разрушаться и я чувствую, как превращаюсь в одинокую взрослую женщину.
Человек которого вызвала хозяйка самым бесстыжим образом вошел в коридор. И я на веки запомнила его взгляд ибо оно выражает самую презренную картину. Он осматривает меня с ног до головы и задержав свой взгляд на рядом стоящий таз, в который я только что вырвала сжимает губы. С первой минуты как он вошел я заметила в его глазах оттенок той души, которую продают дьяволу ради успехов в этой жизни. Хозяйка по всей видимости уже успела дать о нас рекомендацию и потому он смотрит на меня с глубоким отвращением. Третьим и пожалуй особым, грубым и самым унижающим аспектом в жизни квартирующих оказалось призрение женского пола. Сколько бы отец не внушал мне, что женская душа в сто крат чище мужской, теперь я столкнулась с абсолютно иными суждениями. И как же унизительно лежать на земле еле прикрытой и бессильной, когда два посторонних человека пришли решать твою судьбу. Я поднимаюсь против сил и сажусь, чтобы не давать поводов для лишних, презрительных взглядов. И вот они говорят.
– Эта что ли тебя мучает?
– Но вы еще не знайте какие это пиявки. Они не понимают человеческого слова. Вот уже как две недели я говорю им освободить мой дом, но они даже и не собираются. Ну вот смотрите какой срам они устроили в помещение, а их одежда, да вы поглядите. И не стыдно им? А ведь подумать, уже взрослые кобылы. Что ты смотришь? Да ко всему же и бесстыжие.
– Откуда они взялись?
– Да Бог их знает. Говорят сбежали из приюта. Видите ли кто-то там хотел взять вот эту в жены, а она не хотела выходить за старого.
– И вы больше ничего не спрашивали?
– Вы же меня знайте на сколько я простодушна и доверчива.
– А может они ночные бабочки? Надо бы сюда еще участкового, а то мало ли что; кажись она с трудом дышит.
– Да все это ложь, она здоровее нас с вами. Это все ради того, чтобы жалость вызвать. Понимайте? О какая актриса, да только я таких актрис как щепки ломаю, слышишь дрянь паршивая. Посмотрите как корчит из себя невинную овечку. Да видала я таких овечек на рынке то и дело воруют и попрошайничают.
– Да уж достались вам квартиранты не чего сказать.
– Ничего и не нужно говорить. Просто взять и вышвырнуть, и дело с концом.
Я сижу дрожа, но пытаюсь удержаться достойно и трепетная от страха слушаю с напряжением, не до конца понимая, что эта сцена происходит со мной. – Пожалуйста не выгоняйте нас. Мы же вам не сделали ничего плохого. Я снова начала надеятся, хотя сотни раз предупреждала себя не быть глупой. Слезы не смогут увлажнить ее сердце – оно каменное.
– Ах, ты какая языкастая, да еще и крокодильи слезы проливать умеешь. Пошла вон! Слышишь? Сейчас же! Я ей добро, а она вон как закрутила. Дрянь ты бесстыжая! Сидишь тут полуголая. На что надеешься, честных людей обмануть а?
– Но ты ещ получишь за сказанное. Я тебе твою храбрость быстро обломаю. Ты ничтожная соплячка, решила меня обмануть?
Я закрываю уши, чтобы не слышать этой мерзости. Чувствую себя настоящим загнанным зверьком, с которым не церемонятся. Но словами они не кончают сцену. За доли каких-то минут все наши вещи оказались за воротами. Я опускаю ладони и слышу.
– Бесстыжая тварь! – И тут же поднимаю их.
А мужчина продолжает выносить вещи самым отвратительным и наглым образом. Я конечно с терпением и почти безропотно бы все вынесла, но их поступки больше походят на варварство, которое нельзя прощать. Хозяйка продолжает кричать во все горло: – Не смотри на меня, тварь, не смотри. И мне хочется что-нибудь ответить ей. Но понимая свое отчаянное положения я встаю и протягиваю руки в умоляющем жесте. Она отталкивает меня словно щенка. Откуда и как появились у меня силы я не знаю, но моя кровь закипает от ярости и я встаю на ноги как будто, и не болею. Обнаружив рану на губах осторожно вытираю.
– Видите? Я же говорила, что она абсолютно здорова. – Продолжает она кричать.
– Ну если она здорова, так и разговор с ней будет по другому.
Я снова вздрагиваю. Мужчина опускает голову на бок и начинает заново измерять меня взглядом. Но уже каким-то странным и насмешливым.
– Сколько тебе лет?
– Она что глухая?
Но я не отвечаю, не потому что, не слышу или пала в транс, я молчу не в состояние что-либо сказать, от непостижимого ужаса.
– Вы хотите избавиться от них, как от клопов, раз и навсегда?
– И чтоб духу их здесь не было.
– С легкостью, но для этого мне нужно переговорить с этой плутовкой пару минут наедине.
Сколько раз я думала, что самый сильный страх это когда чувствуешь одиночество. Но все прошедшее не стоило ни доли того, что я испытала когда мы остались одни.
Разум мышление сознание все рациональное покидают меня разом. Но человеческая душа эластична и может перетерпеть многое пока не достигнет края. В какой-то момент мне тоже захотелось постоять за себя, но у меня совсем не осталось сил бороться.
Я чувствую, что нахожусь абсолютно в безвыходной ситуации. Забытая всеми и покинутая самим создателем. Слышу как во мне колышется сердце пытающаяся, справится с непреодолимым страхом начинаю испытывать глубокое отвращение к своему слабому телу. И вдруг пронзает мысль. – Зачем бороться? Сегодня или завтра, но я это сделаю. Так зачем же бороться?
Эти мысли становятся окончательным доказательством того, что моя вера угасает испепелив своим остатком всю душу. Если бы кто-то сказал мне. – Помни о грехе. – Но никого не осталось и даже если они скажут, как же тогда они объяснят этих двух людей. Что они скажут мне? – Жизнь борьба! – Но разве не справедливо сталкивать счастливого, полного силы духа мужчину с той у которой ослабело не только физиология, но и вся душа? Но я знаю что и на это у них нашлось бы какое-нибудь громкое, величественное слово. Может быть они сказали бы, – помни о вечности!
Но о каком они имеют в виду, о сегодняшнем или завтрашнем? Ибо каждая минута в этих муках начинает казаться вечностью. Я всегда говорила Камолу: – Не ощущай того чего, не хочется.
Но в тот момент сама нарушила этот закон, оправдывая намерение ложным желанием верить в невозможное. Есть прошение не может такого быть, чтобы Создатель не прощал тех кого сам же довел до края. И в то же время понимаю на сколько омерзительна эта глупая надежда. Мне не будет прощения. Я точно это знаю, но чувства настоящие и невозможно терпеть их. Моя слабость против закона веры! Пусть она будет таковой. Мне уже все равно и мой взгляд падает на нож, которым совсем недавно пользовалась Нилу. Мужчина и не заметил его. Какая-то радость возбудилась во мне в то мгновение, когда я посмотрела на этот предмет. Появилась мысль о победе над жизнью. Для этого всего лишь-то нужно переступить за грань обычного и поднять, то что сама судьба предоставила в мои услуги. Не слыша мерзкого предисловия мужчины я встаю и делаю шаг к своему спасению. Вот нож оказался у меня в руке. Но самое сложное в этот момент было не поднять его, а набраться храбрости к последнему шагу. Невероятно как один ничтожный предмет заполняет все мои мысли и становится самым важным для меня на свете. Он то решит мою судьбу. И я уже не вижу перед собой ни человека, ни тесного пространства. Забываю о времени и лишь испытываю сильный терпеть перед решающим моментом. Прячу руки за спину и только хочу вонзить нож в кисть, как открывается дверь. Я вижу Амина.
Нилу оттолкнув хозяйку тот же час хватает мое падающее тело. Амин стоит у двери остолбенев от увиденного, но явно не понимает что происходит. До этого я не знала что чувствуют люди при неожиданной встрече. Но то что я увидела сейчас, поразила меня сильнее смерти. Я не знала, что значит испытать трепет, не знала что такое мятеж души. Они не были мне знакомыми, а теперь лежа на руках подруги я не могу постигнуть того что внезапно вонзилось мне прямо в сердце. Нилу крикнула ему, – помоги!
И вот он подходит. Опускается на колени, я вижу вблизи его бледное лицо. Оно все такое же. Но он стоит как светлый дух так растерянно, что не сразу решается дотронуться до меня. Однако слова Нилу: – Надо ее перенести в машину! – пробуждают нас от транса. Он разжимает свои руки и уносит меня с этого места.
