Текст книги "Чем заканчиваются все дороги? (СИ)"

Автор книги: Medorra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Подошла разносчица, и все трое дружно заказали еще выпивки, причем ведьмак заказал водки.

– Сидела я там, в этом лагере, дней, наверное, шесть, но может и пять. Я быстро счет времени потеряла, если честно. Заняться нечем, кроме как пытаться согреться и одежду просушить. Вдобавок, простыла, колотило меня, как цуцика. Эльф какой-то меня отваром отпаивал травяным… Не знаю, может, и впрямь пожалел, а может, приказ такой был – чтобы я была жива, цела и здорова, и хоть вы усритесь… Ой, прости, Трисс, – Алиса вспыхнула и явно смутилась.

Чародейка лишь отмахнулась: мол, вот еще чепуха! – и сделала знак продолжать.

– Потом Иорвет, наконец, вернулся. Глаз горит, по лагерю туда-сюда бегает, как заведенный, всем разнос устроил – каждому нашел, за что… Видно, в общем, что на идее весь человек, ой, то есть эльф. И говорит мне: собирайся, дескать, beanna – твой час пришел, пойдем Вильгефорцев тайник расковыривать!.. Мне еще тогда показалось – странно это всё. Как-то уж больно просто. Как в сказочке: добудешь какую-нибудь, я не знаю, палочку-выручалочку – и всё, весь мир по твоей указке живет. Не верю я в такое… Но кто бы мне тогда что рассказал или объяснил? Иорвет знай свое: ничего тебе не скажу, в твоих интересах ничего не знать; зайдешь, вынесешь, уйдешь, и сразу окажешься дома, и обо мне больше и не услышишь, будешь жить, как жила… – здесь голос Алисы как-то странно дрогнул. Небрежная бравада, тонкая, как первый лед, треснула в нем, и стало окончательно видно, что ничего, ничего Алиса не забыла, что всё еще слишком важно. Она сделала из бокала большой, долгий глоток. И продолжала.

– Шли мы через лес долго – я, Иорвет и еще шестеро, один из которых этот… Боялась я его, в общем. Сильно боялась… Шли мы, точнее, сначала ехали верхом. Знаете, никогда не думала, что от езды на лошади шагом может так болеть… всё! – Алиса попыталась рассмеяться, но вышло у нее это плохо. – Я, когда, наконец, привал делали, с этой лошади просто падала, как мешок, и лежала на земле. Лежу, бывало, и думаю: а ведь лошадь надо того, расседлать… Обтереть, накормить… Я же видела, как они, эльфы, управляются. Верите – вот вроде и не по своей воле я там оказалась, и не надо оно мне, а со стыда чуть не сгорела. Неудивительно, думаю, что они нас bloede d’hoine-ами зовут; им вон, хоть бы что – хотя тоже ведь и устали, и не жрали, и не спали; а я лежу и шевельнуться мне больно. Но тут Иорвет, спору нет, выручал меня очень. Эдак, будто невзначай и не подавая виду – но и лошадь мою обиходит, и кусок получше подсунет, и своих за дровами пошлет, за водой, чтобы ко мне и близко никто не подходил. Готовили они сами, в основном – птицу подстреленную, иногда пшенку варили. Меня не трогали вообще; да и толку-то им с меня было… Один раз Иорвет даже стеганку эту свою мне дал, чтобы я на ней выспалась. Видать, понял, что еще одна моя ночевка на том плаще тонком, что они мне выдали в лагере – и все, полезет он в свой тайник сам… Но я опять отвлеклась.

– Ты рассказывай всё, как сама помнишь, – мягко сказала Трисс. Взгляд ее слегка затуманился, она явно вспомнила то, что отлично помнили они с Геральтом оба – и про путь через леса, и про беспомощность, и про «лежать мешком»…

Алиса чуть заметно кивнула ей. Глаза ее, темные и выразительные, потеплели.

– Ну так вот. Потом с лошадей слезать нам пришлось. Эльфы еще долго спорили, кто останется их караулить. Видимо, сперва спланировали так – а в дороге вышло эдак. Иорвет, я так поняла, хотел, чтобы тот, который меня просто ну чуть ли не до обморока пугал, остался. А он – то ли заподозрил что-то такое, то ли еще что, – уперся и ни в какую. Они всё по-своему, конечно же, говорили; но я к тому времени уже научилась хотя бы отдельные слова различать. Спасибо Киарану, он за те дни, что я в лагере сидела, хоть чему-то научил. Он вообще славный парень, этот Киаран. Жалко, что… Ну, в общем, жалко. В общем, в конце концов, этот, страшный который, с нами дальше пошел, а с лошадьми остался совсем безвредный. Он за всю дорогу и слова-то лишнего не сказал…

– Чем он тебя так пугал – ну тот, который страшный? – спросила Трисс.

– Будто ты не знаешь, – проговорил ведьмак, – чем скоя’таэли пугают bloede d’hoine…

– Да нет, ничего такого, – сказала Алиса. – Он мне не угрожал. Пальцем не тронул. Даже не говорил со мной. Просто смотрел так… – Алиса поежилась. – А потом, в одну из ночевок, Иорвет мне сказал: он, мол, хочет тебя убить. Я ему говорю: спасибо, конечно, за такое известие – но для чего оно мне-то? А он: всегда, мол, лучше знать, что на уме у того, кто у тебя за спиной. Я в ответ: и что, дескать? Можно подумать, я что-то успею или смогу сделать, если он и вправду станет меня убивать?.. А Иорвет посмотрел на меня этим взглядом своим; знаете, наверное – когда он сам как статуя деревянная, а глядит так, будто наизнанку тебя выворачивает… Посмотрел, вывернул и говорит: пока я не прикажу, никто тебя не тронет. «Знаешь, – говорит, – beanna, что такое дисциплина?» Мне, честно сказать, от этих его слов еще страшнее тогда стало, чем от взгляда того эльфа… Риордаин его звали, кажется.

Ведьмак что-то буркнул в пиво; Трисс показалось – «и этот ублюдок жив, надо же».

– В общем, еще через полдня, уже пешком, пришли мы в какой-то очередной лес. А в лесу оказался вход не то в пещеры, не то в катакомбы. Тут Иорвет мне инструктаж устроил. Как войдем, говорит, ничего не бойся и держись все время так, чтобы я тебя видел. Идти под землей, говорит, придется долго; может стать страшно, может показаться, что мы заблудились и никогда отсюда не выйдем. Не верь этому чувству, говорит, и вообще ничему и никому не верь, только мне; я, говорит, знаю, что делаю, и вообще – осталось совсем чуть-чуть и всё будет хорошо. Ну что делать. Полезли мы в эти катакомбы. Местечко, конечно – мерзее не придумаешь, но кто бы сомневался. Зато, знаете ли, хотя бы не под дождем. В общем, чтобы не рассусоливать лишнее: пришли мы на место. Место как место. Коридор, а в нем – дверь. В стене коридора. Не тупик, а, знаете, как в гостевую комнату корчмы. Деревянная. Просто дверь. Стоим. И тут Иорвет спрашивает меня: что ты видишь, мол? Я плечами пожала: дверь вижу, говорю. – Какую? – Обыкновенную такую дверь…. Смотрю – а они все озираются, факелами светят. Стены щупают. В эту дверь чуть ли не носом, все шестеро… Я показываю пальцем: так вот же она, вы чего, мол? А они стены щупают, и дверь щупают, и по-своему переговариваются, не то раздраженно, не то с каким-то то ли уважением непонятным, то ли удивлением… И тут я понимаю, что они дверь эту не видят! Понимаете? Нету для них двери, и все тут! – голос Алисы взволнованно задрожал.

– Понимаем, – сказала Трисс, глядя на Алису с каким-то новым выражением в глазах. – Иллюзия… Мастерски, скорее всего, наложенная, раз они ее даже наощупь обнаружить не смогли.

– Воот! – сказала Алиса. – Но я-то до этого магию видела только один раз, порталы эти ваши… А тогда, возле той двери, я, наконец, начала понимать, что порталы, видать – это еще цветочки. И тут уже я понимать начала потихоньку, кто же, точнее, что же я могу быть здесь такое, если для меня вся эта магия – нет ее попросту… – Алиса сглотнула, посмотрела сначала на Трисс, потом на ведьмака. – Не по себе мне стало, в общем. Отойдите, говорю. А то мало ли что… Мне-то, судя по всему, ничего – а вам хрен его знает… Иорвет скомандовал своим, они к углу отошли; а Риордаину этому что-то буркнул – и тот чуть ли не рысью дальше по коридору поскакал. Я еще подумала, помню – на разведку, наверное… Ну так вот. Берусь я за кольцо двери – и тут мне так страшно стало, что разом вспотела вся, как мышь, и ноги отнялись. Думаю: иллюзия-то ладно, не действует на меня. Но пес его знает, что там еще припасено? А вдруг как треснет меня сейчас молнией, и всё: помер Клим, да и хер с ним!

Геральт мрачно хохотнул. Трисс промолчала.

– Но тут меня словно осенило. Сняла я плащ, что мне Иорвет дал, и куртку эльфскую стеганую, еще из лагеря которая. Осталась в своем, в чем из своего мира, так сказать, явилась, – здесь Трисс одобрительно закивала, – чтобы, значит, ничего на мне не было здешнего, а то мало ли что, какая сигналка на что срабатывает? Открыла я дверь эту. Захожу. А там… Ну, в общем, было там чем поживиться. Комната размером со всю эту корчму, я так думаю. И лежит там столько всего всякого, что до этого я думала – такое только в кино бывает. В смысле, на картинках… Слышу – Иорвет мне снаружи: что видишь, beanna? А я стою и не знаю, как бы ему описать без мата, что я вижу, – Алиса усмехнулась. – Ты лучше , кричу ему, прямо скажи: тебе что нужно-то отсюда? Что мне искать надо? Потому что тут столько всего, что я боюсь, неделю тут рыться… А он мне: вытаскивай все, что поднять сможешь, мы тут разберемся! И слышу – голос сразу веселый такой, по-нехорошему веселый. Тут-то мне все ясно и стало… Что втравили меня в самый обычный грабеж. Что командир наш беличий пошумел-пошумел насчет идей, а потом прикинул хрен к носу и понял, что ни черта у него не выйдет, что затея эта гиблая, и что, пожалуй, хватит – набегался по лесам и болотам, пора и на покой. А с такими деньгами, что мы сейчас из этого тайника вытащим, на покой можно хоть где, хоть при дворе в Нильфгаарде… Грустно мне стало отчего-то, точнее, даже не так – горько. Везде, думаю, одно и то же. И Иорвета можно понять, думаю. Я на его месте давно бы уже сказала – да провалитесь вы все; дела мне до вас больше никакого нет… А уж после того, как его второй раз продали – и подавно. Правильно, думаю, всё он сделал: собрал самых верных парней своих, с кем прошел бок о бок столько, что они ему поближе, чем любая семья будут… Наберут сейчас деньжищ – и поминай, как звали; куда-нибудь в теплые страны, вино пить и на боку лежать до конца своих дней.

Кривая ухмылка поползла по щеке ведьмака. Кривая – но какая-то понимающая.. Трисс незаметно сжала его руку под столом, внимательно и даже сочувственно глядя на Алису. Та допила вино, отставила бокал, почему-то уставившись на него с сомнением во взгляде.

– Так думаю я, – продолжала она, не дождавшись от ведьмака и чародейки никакого ответа, – а самой так горько почему-то. Будто он меня, знаете, в чем-то обманул. Что за глупость, тут же сама себе говорю, тоже мне – нашла рыцаря в сияющих доспехах. Да и на кой черт мне-то они, его доспехи и белое пальто? И тут меня как молотком по башке тюк – мыслью: вот, мол, о чем беспокоиться нужно, так это о том, куда он меня теперь денет. Вправду назад отправит, как обещал? Или – именно что по затылку тюк, да и бросит, например, вот прямо здесь, в этих катакомбах? А может, до конца дней моих за собой таскать будет, как живой ключик к таким вот шкатулочкам?.. Руки у меня тогда дрожали так, что я аж испугалась: сейчас пороняю горшков каких-нибудь золотых, звону и грохоту будет – сбегутся те, кто не очень-то хорошо, смотрю, этот схрон стережет… И тут Иорвет мне из-за двери: хватит мямлить, Алиса, хватай, сколько унесешь, и выходи! Меня аж как током ударило; он ведь меня по имени звал, только когда… – она вдруг смутилась и покраснела, совсем по-детски, так непохоже на нее саму, только недавно стоявшую на сцене и царившую над столькими людьми.

– Ну, в общем, тогда, – сказала она, опустив глаза.

Трисс понимающе и почему-то очень печально на нее посмотрела. Ведьмак выпил водки.

Алиса кашлянула. Налила себе в бокал еще вина из бутылки, принесенной бесшумной подавальщицей.

– Ну так вот. Выхожу я, волоку, что называется, в трех руках. А эти, – тут она рассмеялась в голос, но как-то невесело, – представляете, они уже с мешками стоят!

– Да уж… Подготовились, сукины дети, – проворчал ведьмак.

– Ну да, – сказала Алиса. – Честно говоря, тогда было грустно – а теперь смешно. Правда ведь смешно… Да, – тут она вновь посерьезнела и погрустнела.

– Много вы оттуда вынесли? – спросила Трисс, и по лицу ее ведьмак уже видел, что чародейка поняла что-то важное; нашла, наконец, в Алисином рассказе кусочек мозаики, долго не дававший ей покоя.

– Да уж немало, – сказала Алиса. – Иорвет сказал – артефакт этот Вильгефорцев похож на чашу, ну такую, с ручками… Видимо, так, из вежливости сказал – потому что, конечно, сразу увидел – отлично я понимаю, что никакого артефакта там нет и не было. Напирай, говорит, на камни, чем больше, тем лучше. Изумруды, сапфиры, алмазы и всякие кольца-подвески с ними. Золота, говорит, много не бери – вшестером все равно не унесем всего, и так дотащить бы…Уж не помню, сколько раз я туда-сюда ходила, выносила и выносила. В итоге набили мы мешки. И тут, смотрю, Риордаин этот возвращается. Тоже с мешком, и тоже полным. И не один, – тут Алиса сглотнула. – На веревке ведет каких-то двоих полуголых, в татуировках – как теперь понимаю – бандитских. Избитые, но в целом живые-здоровые. Я еще тогда подивилась и содрогнулась внутренне: если он один двоих таких здоровенных мужиков сумел скрутить, что ж со мной было бы? Прихлопнут ведь, как комара, и «мяу» сказать не успею.

Геральт, до этого сидевший с мрачным видом, вдруг подался вперед, к Алисе. Глаза его загорелись каким-то глубинным, нехорошим огнем.

– Двоих, говоришь, привел? В татуировках?

– Двоих. Это я точно помню, – кивнула Алиса и вдруг дернула щекой, словно в досаде: – Если б я тогда лучше знала Старшую речь, я бы, без сомнения, и о чем они говорили, запомнила бы. Но, увы…

– Что поделать, – сказала Трисс. – Но, поверь, и без их разговоров мне уже многое понятно.

Алиса подняла на нее глаза.

– Трисс… Это будет бестактностью просить, чтобы потом ты рассказала мне… ну, все, что ты поняла?

– Конечно, конечно, – быстро сказала Трисс. – Умоляю, дальше, дальше!

Алиса вздохнула.

– А дальше самое интересное, – с какой-то горькой иронией сказала она. – Риордаин поставил этих двоих прямо перед этой чудо-дверью. Снял с них веревки, сказал: «Дернетесь – убью на месте!» – и высыпал им под ноги свой мешок. А там… Кости, в общем. Человеческие. Черепа, ребра, ну, вот это вот всё. Они, эти пленные, как это увидали – аж затряслись. Видимо, поняли… А Риордаин этот ко мне руку протягивает… И говорит что-то Иорвету, лениво и так с улыбочкой, – Алиса перевела дух. Было видно, что ее уже трясет, как если бы все это она переживала заново, и что она изо всех сил старается держаться по-прежнему небрежно и даже весело. – От такой улыбочки можно на месте со страху помереть, если честно… А Иорвет меня к себе за спину – шварк! – и шагает ему навстречу. И тоже что-то говорит. Таким, знаете, голосом… Я такого голоса у него ни разу не слышала и даже не представляла, что он таким может быть. Риордаин ему в ответ, что-то такое, почти ласково – издевался явно, паскуда, над чем-то… А потом… Потом… – Алиса окончательно смешалась. – Потом все так быстро произошло, что я и понять ничего не успела. Риордаин Иорвету снова на меня показывает и повторяет, уже без улыбки… Как они клинки свои выхватили, я и понять не успела. Я раньше думала, что фехтование – это как танец, противники долго скачут друг вокруг друга, примериваются… – тут ведьмак явно и совершенно отчетливо, и даже обидно хохотнул. – А тут – вжик, секунда! – и Риордаин этот уже на Иорвете висит, а Иорветова сабля у него в животе по самую рукоятку, кончик из спины торчит… Тогда Иорвет что-то крикнул своим; они мешки похватали и ходу. Двое бандитов этих пленных то ли растерялись, то ли я даже не знаю что: стоят как бараны и смотрят на все это. А Иорвет Риордаина от себя оттолкнул, с сабли снял – и швырнул прямо в дверь эту, для них невидимую… – Алиса сглотнула. – Жахнуло так, что я даже оглохла на какое-то время, и тут же что-то тяжелое сверху… Я думала – потолок обрушился. Но оказалось – это Иорвет на меня напрыгнул и с ног сбил вниз и в сторону. Тем и спас, как я теперь понимаю, и сам жив остался. Поднимаемся мы на четвереньки, отползаем. На Иорвете тегиляй его тлеет, я давай его скорей тушить, руками и чем под руку попало… А в комнате той – мама моя!.. Взрывы, молнии какие-то, эти двое полуголых вопят и по полу у входа ползают, волосы, остатки одежды, даже, кажется, кожа на них горит…– лицо Алисы скривилось в брезгливо-жалобной гримасе. Не глядя ни на кого, она сделала несколько больших глотков, и продолжала дрогнувшим голосом:

– Потом Иорвет мне говорит: поднимайся, бежим! И мы побежали. Я так быстро никогда в жизни не бегала и не побегу, наверное. Он меня за руку тащит, я ноги переставляю и думаю: только б не споткнуться, только б не споткнуться! Отбежали мы уж я даже не знаю, на сколько. Стоим на каком-то перекрестке подземных ходов этих; я отдышаться никак не могу, по стенке вниз сползаю. А он вдруг достает откуда-то из подсумков своих салатницу… артефакт этот Цирин, – тут голос Алисин предательски дрогнул. – Ровно пополам разбитую… Уж не знаю, – Алиса горько, сквозь подступившие слезы усмехнулась, – заранее он ее кокнул, или она и вправду разбилась, когда он падал и меня собой закрыл… Но только смотрим мы на нее, а потом друг на друга, и у меня словно язык отнялся. Только в голове одно: «Не может этого быть! Не может этого быть!» Но он мне горевать не дал. Вздернул на ноги, как куклу, встряхнул: очнись, говорит! Соберись, дескать, чему быть, тому не миновать. А сам сует мне в карманы камни из своего мешка, сильно, надо сказать, похудевшего – половину он, видать, не глядя возле той двери вытряхнул, чтобы бежать было легче и меня за собой тащить. Сует мне эти бриллианты-сапфиры, куда только можно, и говорит: «Пойдешь, говорит, по этому ходу боковому до конца, выйдешь на поверхность. Над нами город Новиград, ты выйдешь прямо под стеной. Ступай в город, только осторожно, найди таверну маэстро Лютика, скажи ему, что знаешь Геральта – поэт поможет, даст кров и, может быть, работу. Он поможет тебе связаться с Gwinn’blade, а уж он найдет Цири и найдет способ, как тебя назад вернуть. Меня упоминать даже не вздумай, сразу повесят. Камни никому не показывай, спрячь и продавай по одному. На них можно прожить безбедно довольно долго». И всё. Развернулся и унесся в тоннель, вслед за своими, я даже сказать ничего не успела. А я… – Алиса сглотнула, – постояла-постояла, и пошла, куда он меня направил. И вправду, вышла в кустах каких-то под самой городской стеной.

– Я так понимаю, до Лютика ты так и не добралась, – хмуро сказал ведьмак.

Алиса покачала головой.

– Нет… Не успела. Я сперва как сама не своя была. То ли все-таки контузило меня немного, когда Риордаин, точнее, труп Риордаина эти ловушки магические активировал, и они взорвались… То ли еще что… В общем, просидела я под той стеной, как кот под диваном, до следующего вечера. Потом словно очнулась. Пошла в город… А как идти? Выглядела я дико, и одежда странная. Плащ и стеганку я же эльфам отдала… Думаю – возьмет меня сейчас стража какая-нибудь, или что у них тут, и что я буду делать? Да еще и с полными карманами камушков…

Трисс еле слышно вздохнула. Алиса вскинула на нее печальный взгляд.

– Но как оказалось, – сказала она, – везде хорошие люди есть… Даже если они и не совсем люди, или не люди вовсе. Брела я вдоль стен, сама не зная, куда, и наткнулась на лагерь бродячего театра. Артисты всякие там были – люди, эльфы, полуэльфы, низушки… Приютили меня, вопросов не задавая. На следующий день я уже помогала им и воду таскать, и похлебку варить… Чем-то отплатить ведь надо было. Вечером словно совсем в себя пришла: отогрелась, поела, а они стали песни петь. Ну… – Алиса странно улыбнулась, – и я тоже стала. Лютню взяла, перестроила быстро под понятный лад и давай, всё, что самое душещипательное только вспомнить могла… И тут дядюшка Ге – это главный их… наш… был, мне говорит: какая, мол, нам разница – кто ты и откуда, ежели так поёшь! Оставайся, мол, насовсем; все мы тут приблуды; вместе держимся и пропасть, мол, не дадим.

– Это и есть… – начала Трисс, указывая глазами на сцену.

– Увы, нет, – сказала Алиса. – Рассажу по порядку, если вам не надоело еще меня слушать.

Трисс замахала руками, словно говоря: что ты, что ты! – и Алиса продолжала под ее сочувственным взглядом и взглядом ведьмака, желтым и непроницаемым.

– Камни я им, конечно, не показала. Зачем, думаю, людей искушать. Пока я «приблуда» без роду и племени, которая песни складно поет – это одно. А вот если буду я «приблуда», которую искать никто не станет, да с таким-то запасом – это совсем другое.

– Вот уж не в бровь, а в глаз, – усмехнулся ведьмак. – Водки выпьешь, Алиса?

– Спасибо, Геральт. Но крепкого я не пью, – сдержано улыбнулась она. – И пива не пью, – добавила она сокрушенно, с затаенной мечтательностью. Положила ладонь на свои ключицы и пояснила:

– Голос…

Принесли вина для Алисы и Трисс, и водки для ведьмака. Чародейка, умеющая быть немногословной тогда, когда это было нужно, снова уселась, глядя на Алису выжидательно. Было видно, что ее отчего-то по-прежнему очень занимает Алисин рассказ, хотя всё, что было важно и играло хоть какую-то роль в цепочке событий, развернувшейся после того ограбления, та, по мнению ведьмака, уже рассказала.

– А еще через день, – продолжала Алиса, – в городе начался погром…

И вдруг застыла, как громом пораженная, не донеся кружки до все еще ярких, красиво очерченных губ.

– Трисс… Геральт… Так это, получается… Погром – наших с Иорветом рук, что ли дело? Каким-то образом…

Ведьмак едва заметно кивнул и прикрыл глаза.

– Да, Алиса, – выдохнула Трисс. – Получается.

– Но как? – Алиса отчетливо побледнела. – Я помню это всё… Точнее, помню, как мы бежали в спешке, побросав половину фургонов. В театре нашем ведь были и люди, и нелюди, сами понимаете… А я даже толком до сих пор не знаю, кого там громили и за что! Я тогда дядюшке Ге потихоньку дала перстень, чтобы он мог его на свежих лошадей выменять… Сказала, что от матери покойной… – сбивчиво говорила Алиса.

Трисс и Геральт переглянулись, и ведьмак едва заметно кивнул. Трисс подалась вперед, к Алисе, положив на столешницу аккуратно наманикюренные пальцы.

– Алиса, – сказала она тихо, – то, о чем мы здесь говорим – можно сказать, государственная тайна… Надеюсь, ты это понимаешь.

Алиса лишь кивнула, обалдело глядя на чародейку. Трисс незаметно сделала какое-то сложное движение рукой. На взгляд Алисы ничего не изменилось; но она уже знала, что это такое. Для всех, кроме нее самой, они сейчас были окружены невидимым глазу куполом, приглушающим звуки, исключающим всякую возможность быть подслушанными.

– Причем, похоже, получается, что это тайна именно того государства, на территории которого мы, высокопарно выражаясь, имеем честь пребывать, – продолжала чародейка.

Алиса от удивления аж глаза вытаращила.

– То есть как? – тупо переспросила она.

– А вот так, – глухо сказал ведьмак. – Вы грабанули сокровищницу иерарха Вечного Огня. Иорвет, по-видимому, где-то раздобыл карту древних эльфских катакомб, что тянутся под Новиградом, и выбрал крайне удачный момент…

– Да уж, удачней не придумаешь, – усмехнулась Трисс. И посмотрела на ведьмака. Тот снова еле заметно кивнул ей в ответ, прикрывая желтые глаза. Трисс задержала на нем неуверенный взгляд, пожалуй, чуть дольше, чем это могло бы укрыться от Алисы. Та еле слышно вздохнула, переводя взгляд между своими собеседниками, понимающе и печально улыбнулась, отставила бокал… Но тут Трисс, совершенно уже для Алисы неожиданно, продолжала, склонившись над столом:

– Большая тройка Новиграда – попросту говоря, местные бандиты, доросшие до такого сорта, когда уже и не разберешь, бандиты они или уважаемые горожане; так вот, эта «Тройка» после смерти Радовида сцепилась с другими богатыми и влиятельными, да еще и фанатичными ублюдками, которых принято в народе называть культом Вечного Огня, – лицо Трисс зловеще потемнело. – Грызлись за власть и сферы влияния. Делили всё, от торговых пошлин до портовых шлюх. И если б дело ограничивалось одним только Новиградом – полбеды. Новиград фактически подмял под себя обезглавленную Реданию, а потому – интересы и Тройки, и церковников, оказавшихся ребятами ушлыми и жадными до всего, на что могли наложить лапу, касались всего и всех…

– Это-то понятно, – зачем-то сказала Алиса.

– Перемирие было достигнуто с грехом пополам, когда стало понятно, что страна на пороге, так скажем, прекращения ее существования. И тут, представь себе, кто-то совершает дерзкое ограбление сокровищницы иерарха. Неудавшееся, надо сказать. Виновники, точнее, то, что от них осталось после срабатывания магических ловушек, найдены. Но осталось от них достаточно, чтобы признать в них людей Большой тройки. Не «тузов», конечно, и не «верхних козырей», но и не самых мелких сошек, кстати сказать… И ведь они знали, куда идти и что искать! И, раз пришли, знали также, чей это тайник и на чье имущество, так сказать, они покушаются?

– Можешь не продолжать, – сказала Алиса деревянным голосом. – Иорвет спровоцировал новую войну между бандитами и иерархом… И ведь следы, видать, замел. Даже об этом подумал. Успел…

– Между бандитами и ебанутыми фанатиками, возглавляемыми бандитом, – сказал Геральт, нехорошо усмехаясь.

– И сразу же, – Трисс выразительно на него посмотрела, – король Танкред, правитель сей благословенной земли, давший приют и гонимым чародеям, и многим неугодным Культу, откуда-то выкапывает манускрипт, подтверждающий, что, за неимением прямых наследников Радовида, он формально, на основе дальних родственных связей, является полноправным наследником Реданского престола.

– Вот оно что… – протянула Алиса. – Удобный момент.

– Именно, – сказала Трисс. – Удобнейший. В итоге имеем то, что имеем: Редания – вассальное государство, полностью подконтрольное Танкреду. Формально – государство, фактически – новая территория Ковира. Иерарх и вся верхушка культа убиты при невыясненных обстоятельствах. Культ Вечного Огня лишен всех привилегий и фактически запрещен.

– Причем у Танкреда денег сильно побольше, чем у Тройки, – вставил Геральт, катая в ладонях пустую рюмку.

– Тройку тоже в расход? – спросила Алиса.

– Ну зачем же, – возразила Трисс. – Танкред не дурак. Теневую, так сказать, сторону государства тоже ведь должен кто-то контролировать. Навести порядок. Приструнить недовольных… А Тройке без разницы, кто там на троне, если ей жить не мешают и всех всё устраивает!

Алиса вздохнула, промямлила: «Да уж…» Потом зажмурилась и помотала головой, словно хотела стряхнуть наваждение.

– Одного не пойму. Иорвету-то с этого какая корысть?

– Ха! – глаза Трисс вдруг азартно сверкнули. – Корысть есть, и еще какая. Представь, какой сюрприз все эти события преподнесли Нильфгаарду. Вместо раздробленной Редании – сильное государство, к тому же государство, у которого есть деньги. Много денег. Очень много денег. А еще есть армия, не измотанная предыдущей войной, в которую Ковир столь разумно не стал ввязываться. Обученная, хорошо вооруженная армия. А еще – контроль над морскими торговыми путями, штаб-квартиры всех существующих торговых гильдий и банков Континента.

Алиса неожиданно фыркнула:

– То-то он обрадовался, наверное!

– Эмгыр-то? Не то слово, как! – сказала Трисс и вдруг захихикала. – И уж всяко ему сейчас не до разборок с Аэдирном, и с Вергеном в частности. И с эльфами в Доль Блатана тоже…

Алиса почесала нос.

– Доль Блатанна, получается, у него сейчас в глубоком тылу? У Эмгыра, в смысле?

– Не совсем. Но расположение, гм, крайне удачное в свете сложившихся обстоятельств, – сказал Геральт.

Алиса шумно вздохнула. Глотнула вина.

– Ну, сукин сын, – неожиданно сказал Геральт.

– Ты про Иорвета? – негромко спросила Алиса.

– А про кого ж еще…

Алиса посмотрела на Трисс.

– В Доль Блатанна… Оттуда есть какие-нибудь вести? Я имею в виду – достоверные?

Трисс вздохнула.

– В том-то и дело, что толком нет. Одно совершенно точно: Францеска Финдабаир действительно мертва. Формальным правителем автономии сейчас является Ида Эмеан…

– У которой яиц и мозгов явно поменее, чем у Францески, – пробурчал ведьмак.

Алиса помолчала, глядя в стол и бездумно повторяя пальцем узоры древесины.

– Значит, он все-таки это сделал, – глухо проговорила она.

Трисс пожала плечами:

– Получается, сделал. Что там с Идой на самом деле – не знает никто. Подозреваю, что сидит она не на троне, а в двимеритовой камере. Пусть даже и со всеми удобствами… А наш общий друг, справедливо не рискующий открыто выходить из тени, наводит там свой порядок, – чародейка вздохнула, долго и устало как-то, явно думая о своем, о завтрашнем конвенте, о том, что и там разговоров о Доль Блатана будет много, вот только толку от них никакого…

Помолчали.

– Что ж. Изменить это теперь мы все равно не в силах, – вдруг сказала Трисс, нарочито оптимистично, кажется, стараясь приободрить и Геральта, и даже Алису. – Лучше расскажи нам, как ты попала в Понт Ванис? Я хочу послушать!..

Алиса пожала плечами.

– Подозреваю, что в реалиях этого мира довольно обыкновенно попала, – сказала она. – Никакой государственной интриги здесь точно нет! – она невесело усмехнулась. – Но если вам вправду интересно, – ведьмак кивнул, жуя соленый гриб, – то слушайте.

========== Глава 11 ==========

– Я бежала из-под Новиграда с театром дядюшки Ге. И поначалу, надо сказать, все шло довольно неплохо. Дядюшка сразу, еще тогда, сказал, что нужно хоть правдами-неправдами, а добираться в Ковир. Дескать, это последнее место на Севере, где можно еще немного пожить спокойно, пусть не в тепле – так хоть в сытости. Вот мы и двинулись… Пару представлений, даже успешных, дали в каких-то городках, в каких именно – я теперь уже и не помню. Денег было, конечно, кот наплакал – но с голоду помереть нам не грозило, и лошадям фуража, помню, закупили очень выгодно… Только, как всегда оно бывает, в один прекрасный момент что-то пошло не так, – Алиса нехорошо, нервно усмехнулась, вертя в руках бокал за тонкую ножку. – Взяли нас бандиты. Выскочили словно из ниоткуда; половину сразу перебили, другую половину согнали, как скот, связали попарно. Повозки наши перетряхнули, все обшарили. Женщин, – она сглотнула, – ну, сами понимаете, в общем. Тут же, что называется, не отходя от кассы, как у меня на родине говорят. Меня тоже было потащили уже… А я как в тумане; словно отключилось во мне что-то. Головой понимаю, что именно сейчас со мной будет, и что камушки Иорветовы сейчас бандитам этим достанутся… А сама словно каменная. Не ору, не вырываюсь; только ноги словно бы ватные. И тут атаман ихний на меня пальцем показывает: а ну, говорит, эту оставить; она все равно из них самая старая, вот пускай песенки свои нам вечером споет – а там и потешитесь, мол. Еще добавил: надо мол, как культурные люди быть! А после вас, чертей, какая в ней культура останется? Идите, мол, других валяйте, мало вам, что ли… И мне такой: я, мол, человек культурный, знаю, что трубадуру нужен второй музыкант, от того музыка звончей бренчит, и вообще, так что, говорит, выбирай, кого в напарники возьмешь на сегодняшнюю нашу гулянку. Я, как в тумане, на дядюшку Ге указала… – Алиса сидела бледная, с горящими нездоровым огнем глазами. Слова выходили из нее будто сами собой, без ее участия. – Притащили они нас в свой не то схрон, не то трактир – в лесу где-то, в стороне от тракта. Вытолкали нас с дядюшкой на середину и говорят: пойте! Ну, мы пели, что ж. Мне теперь кажется – я в жизни так не пела больше, ни до, ни после. На что надеялась – сама до сих пор не пойму; но жить вдруг очень захотелось. Так хотелось жить, знаете ли… – она замялась, вздохнула. Налила себе еще вина. – Атаман мне говорит: молодец, баба, складно поешь! Пожалуй, придется тебе погостить у нас подольше… А у меня одна мысль в голове бьется: карманы-то мои они так и не проверили! Видать, и в голову им не вскочило, что у трубадуров может быть что-то более ценное при себе, чем пара оренов да торбы с овсом, да барахло, да тряпки… В общем, заперли нас с дядюшкой в сарае каком-то. Где все остальные наши были в то время – не знаю. Подозреваю, что уже на том свете… Мы с дядюшкой прямо на земляной пол повалились, и слова друг другу сказать не можем. Потому что по всему видать: а чего говорить-то? Только ждать, когда они нами натешатся: в следующую ночь, или через неделю, или через месяц… И вдруг – слышим: крики, шум, треск, лязг, всполохи какие-то… Я не сразу поняла, что это на наших разбойничков кто-то еще напал. А потом сообразила. Трясу дядюшку Ге за плечо: очнись, мол, вот он, наш шанс единственный! А он… – тут голос ее дрогнул, – он… не отзывается. И не дышит уже, – она замолчала, силясь справиться с волнением и вновь переживаемым ужасом, а затем продолжала: