Текст книги "Чем заканчиваются все дороги? (СИ)"

Автор книги: Medorra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Ты согласна? – коротко спросил эльф, по-прежнему сверля ее странным, блестящим взглядом.

– А у меня есть выбор?.. – устало сказала Алиса.

– Нет, – ответ был тверд и прост. – Но я обещаю тебе, что свою часть сделки я выполню. Если мы найдем саму Цири, она еще и во времени тебя сможет отправить назад. Так, чтобы никто и не заметил твоего отсутствия.

– А ее так просто найти?

Бровь эльфа поехала к переносице:

– Я же сказал тебе, beanna, что свою часть сделки я выполню!

Алиса помолчала еще. А потом устало выдохнула:

– Что ж… Если тебе так важно это услышать – да, я согласна. И в свою очередь обещаю сработать честно.

Налила пива себе и эльфу. Они чокнулись, и Алиса сжевала кусок сыра целиком.

Что-то было пройдено, какая-то черта. И Алиса это чувствовала. И почему-то, совершенно неожиданно, ощутила нечто вроде облегчения. Кости брошены и катятся по столу, подумала она. Уже брошены. Изменить все равно ничего нельзя.

Иногда, словно горящие тревожным светом шарики, в ее голове всплывали мысли, тревожные и судорожные, мерцающие и толком даже неосознанные… Но кости были брошены. Она сидела на диване и пила пиво с тем, в реальность которого пару недель назад ни за что бы не поверила. И прикидывала, сколько банок тушенки она сможет купить на оставшиеся на карточке деньги. Выходило, что не меньше 30. «Интересно, ботинки мои целы, ну те, в которых я на Урал ездила?»

***

Спустя 4 дня, когда Алиса так и не вышла на работу, Сова, наконец, всерьез забеспокоилась. С самого утра она снова стала пытаться разыскать подругу телефонами, и, конечно же, безуспешно. В обед того же дня Сове позвонила Алисина мама, и совершенно мертвым, беспомощным голосом спросила, не знает ли кто-нибудь, где ее дочь и как ее найти… Повесив трубку, Сова не выдержала и расплакалась, зажимая самой себе рот, словно боясь, что страшные слова произнесутся сами собой. Зашедший в ее кабинет начальник обомлел. Кое-как ему удалось отпоить Сову водой и добиться от нее хотя бы чего-нибудь, кроме истерического «Я во всем виновата, как я могла! Надо было ехать к ней тогда, надо было ехать…»

Потом было много такого, чего и вспоминать не хочется. Спешно приехавшие родители Алисы вместе с Совой и с полицией открыли, наконец, дверь в квартиру на пятом этаже старенькой кирпичной хрущевки.

Алисина машина стояла во дворе. Алисина сумка лежала в коридоре, вместе с бумажником и всеми документами. Все Алисины вещи, на первый взгляд, были на месте.

Только Алисы не было.

Севший Алисин мобильник валялся на диване, поверх ее домашних джинс. В раковине стояла немытая посуда. В квартире царил страшный кавардак. Холодильник был пуст; а в углу кухни почему-то стоял довольно большой мешок какой-то крупы, по виду пшенки. Мать Алисы глотала корвалол и, словно в тумане, отвечала на вопросы следователя. Сова пыталась поминутно припомнить, когда и где она видела подругу в последний раз, и показывала следователю свою с ней переписку. Чуть позже приехали координаторы «Лизы Аллерт». Сова очень старалась взять себя в руки. Но слезы текли и текли из глаз словно сами собой; уже не было ни душащих всхлипов, ни истерики – но они все текли и текли…

========== ЧАСТЬ 2. Глава 9 ==========

– Трисс… – кисло сказал ведьмак, разглядывая себя в зеркале и неловко поводя плечами в новом дублете, скроенном по последней – на редкость идиотской – моде. – А это обязательно? Это же просто корчма.

– Геральт, не корчи рожи! – чародейка, застегивая расшитый пояс на тоненькой талии, нарочито-грозно нахмурилась. – Это не просто корчма. На тех, кто там сегодня выступает, в Понт Ванис едут смотреть со всего континента. Даже Лютик говорит, что это – новое слово в музыке. Хотя у него при этом такое лицо… – Трисс вдруг хихикнула.

– …будто его заставили съесть живую жабу, – ведьмак, смягчаясь, тоже слегка улыбнулся, глядя на чародейку сверху вниз.

– Ну еще бы! Признать, что конкурент тебя обскакал – не так-то, знаешь ли, просто!

– Вздор, – буркнул ведьмак. – Никогда не понимал этого. И вообще, Трисс, почему поэты порой – что твои базарные бабы? Склочные, завистливые, вздорные….

– Не начинай, Геральт. Занудство тебе никогда не шло. Застегивай уже, в конце концов, свой дублет, нам пора выходить. Или ты бы предпочел, чтобы я нас телепортировала? – лукаво прищурилась чародейка.

Ведьмак поморщился и вздохнул.

– Я бы предпочел вообще никуда не ходить. Но раз ты настаиваешь…

– Геральт! – Трисс вновь нахмурилась, но даже эта гримаска не могла скрыть веселого блеска в глазах. За то время, что они прожили вдвоем в Корво Бьянко, она здорово похорошела и повеселела и, казалось, стала моложе. – Если уж нам пришлось проделать такой путь – я намерена получить хоть какое-то удовольствие! Я так давно не была в свете…

– По-твоему, корчма – это выход в свет? – ведьмак иронично поднял бровь, невольно любуясь ей. Вновь и вновь…

Трисс шутливо щелкнула его по носу и вдруг сникла, вспомнив о чем-то неприятном и, казалось, раздражавшем ее до крайности. Геральт не уставал поражаться, до чего стремительно может меняться ее хорошенькое, живое личико. Дома он любил просто молча сидеть и часами слушать, как она рассказывает о каких-то пустяках или же, наоборот, старых и темных историях; любил смотреть при этом на ее лицо – было оно словно костерок на ветру…

– Завтра мне идти на это треклятое заседание, – сказала она. – Первое заседание вновь созванного конвента. Ты представляешь, какой там будет бедлам?.. Потом – банкет… – она махнула рукой, как бы говоря: «Даже думать не хочу!..»

– Так что, поверь, – продолжала чародейка, закидывая ведьмаку на плечи тонкие руки и легонько улыбаясь уголками губ, – от такой светской жизни у меня скулы сводит точно так же, как и у тебя. А сегодня у нас есть возможность развлечься, наконец, так, как… – она прикусила язык, глядя на выражение его лица, и слов «как мы хотим» все же не произнесла. – В общем, я хочу посмотреть на эту диковинку! Говорят, это поистине что-то необыкновенное.

– Кто говорит?

– Все говорят. Так что, мы идем?

Ведьмак вздохнул, обреченно и вместе с тем ласково-снисходительно. И крепко обнял ее за талию.

– Конечно, идем… С тобой – куда угодно!

– Геральт!

– Что?..

– Убери руки немедленно! Ты мне прическу испортишь!..

Корчма и впрямь была что надо; ведьмак, видывавший на своем веку всякое, был воистину удивлен, хоть и ни за что не показал бы виду. Он вспомнил, как Лютик, бывавший здесь год назад, писал ему: «нечто среднее между дорогим борделем, библиотекой и ратушей». И теперь, украдкой оглядываясь, ведьмак был готов признать, что на сей раз поэт не приврал и даже не приукрасил.

Для начала – здесь было так чисто, словно это и впрямь была ратуша в день оглашения помолвки короля. Дощатый пол был навощен и натерт до блеска. На всех столах были чистые скатерти, на стульях и скамьях – маленькие плоские подушки. Никакой соломы и опилок. Никаких липких пятен и луж, вонявших кислятиной. Никаких мышей. Никаких чадящих свечей и каганцев; свет, уютный и какой-то интимный, давали магические сферы, висящие над столами в явно тщательно продуманном порядке. С потолка не свисало ни связок подгнившего лука, ни еще какой непонятной дряни; а на стенах в полутьме были видны какие-то не то картины, не то объявления. Пахло чем-то жареным, томленым и очень аппетитным.

Им удалось занять стол в глубине эркера, отделенный от остального зала тяжелыми занавесями из грубой, но чистой холстины, аккуратно сдвинутыми сейчас в сторону и затейливо перевязанными плотными холщовыми лентами. Едва они успели присесть – Трисс непринужденно, Геральт – плюхнувшись и сгорбившись, – перед ними словно из воздуха соткалась девушка-подавальщица – миловидная, улыбчивая и явно не привыкшая опасаться игривых и навязчивых щипков и тычков, а то и оплеух под горячую руку. Словом, место было и впрямь чистое, приличное и явно процветающее.

На вопрос, чего желают уважаемые гости, внешне невозмутимый ведьмак буркнул что-то, должное означать «пива и закусить», а Трисс, откуда-то явно хорошо знакомая со здешней кухней, принялась перечислять столько всего, что брови ведьмака поползли вверх, а взгляд красноречиво и слегка насмешливо задержался на ее знаменитой талии… От чародейки это не укрылось. Она звонко рассмеялась:

– Не смотри на меня так! Могу я, наконец, отвести душу? – и, снова девушке:

– Милая, а подают ли у вас тот великолепный десерт, о котором мне говорили?..

Ведьмак только усмехнулся, и от нечего делать принялся украдкой рассматривать народ.

А на народ посмотреть стоило. Публика здесь весьма отличалась от той, что ведьмак ожидал бы видеть в корчме. Не было ни угрюмых кметов, ни пыльных работяг. Ни шумных, без меры подгулявших купчин. Ни хмурых типов неопределенного вида, но явно определенных занятий. Ни дешевых шлюх. Ни солдатни, ищущей, как бы затеять скандал, а еще лучше – поножовщину. Здесь за столами сидели те, кого в Понт Ванисе, да и во всем Ковире, с легкой руки какого-то остряка называли «золотой молодежью»: богатые наследники, молодые маги, уже обзаведшиеся собственной практикой, а заодно деньгами и спесью; дорогие куртизанки, какие-то непонятные субтильные личности, разодетые так, что Лютику и не снилось… Ведьмак, ловя на себе праздно-заинтересованные взгляды, усмехнулся как можно паскудней – никому и словно бы сразу всем – и уткнулся в свое пиво. Определенно, чувствовал он себя, что называется, не в своей тарелке.

Зато Трисс, похоже, наслаждалась от души. Мило щебеча, она поздоровалась с несколькими неизвестными Геральту фанфарончиками, перекинувшись парой светских – то есть совершенно бессмысленных – фраз. И едва не заерзала от нетерпения и любопытства, дергая ведьмака за рукав, когда на сцену, наконец, начали выходить музыканты.

И, поскольку разглядывать Трисс было бы сейчас попросту неуместно, Геральт принялся разглядывать этих самых музыкантов.

Выглядели они и впрямь довольно экзотично даже для просвещенного, богатого Ковира, приютившего у себя стольких ученых, чародеев и не-людей всех мастей, бежавших от войны и от фанатиков Вечного Огня.

На сцену, где уже стояла странная конструкция, напоминавшая небольшой торговый прилавок с барабанами всех размеров и форм, вышли два эльфа, низушек и краснолюд. Словно нарочно для смеха, самый маленький – низушек с головой, зачем-то обритой наполовину, – сел к самому большому барабану. Краснолюд взял скрипку. Эльфы, тихо и сосредоточенно переговариваясь, принялись негромко перебирать струны, один – лютни, другой – какого-то неизвестного ведьмаку инструмента, с длинным грифом и странной формы декой. Трисс шепнула ему, что это какой-то невиданный зерриканский гэ’тиар. Ведьмак в ответ лишь пожал плечами и отхлебнул темного пива из кружки.

Пятым на сцену вышел кто-то тощий, похожий на богатого бездельника, в модной куртке, узких брюках и щегольских сапогах. При нем не было никакого инструмента, даже завалящей дудки или, как в свое время устал поправлять ведьмака Лютик, флейты. Тощий встал на краю сцены, соединил подушечки пальцев домиком, уткнувшись в них подбородком, и так замер.

– Чародей? – удивленно шепнула Трисс. – Надо же. Интересно…

Ведьмак поднял бровь, глядя на сцену. Это действительно было уже нечто. Чародейская братия, конечно, подчас имела странные увлечения. Но выступать с трубадурами… На одной сцене… В корчме! Это было так же странно и дико, как если бы император Нильфгаарда вышел на эту самую сцену поиграть на пресловутой дудке.

Но, в конце концов, чего только не бывает на свете.

Музыканты встали, приготовились. Несколько секунд они просто стояли, словно статуи, а в это время меж соединенных пальцев хлыщеватого чародея разгорался синий свет.

А потом низушек зачем-то несколько раз ритмично ударил друг о друга деревянными палочками, и музыканты заиграли все и разом.

Такой музыки ведьмак действительно не слышал никогда. Такого исполнения – тем более. Чародей явно с этой музыкой что-то делал, и она была повсюду, будто рождаясь сама по себе, из воздуха, проникая в самое нутро и резонируя в грудной клетке. Она была такая громкая, что разговаривать стало невозможно – пришлось бы кричать друг другу на ухо. У нее был странный ритм и не менее странная мелодия. Но, глядя на то, как сверкали глаза Трисс, как на лицах тех, кто сидел за другими столами, проносилось одобрение и какая-то странная эйфория, ведьмак даже подумал, что дело тут отнюдь не в одной лишь в громкости. Он стал вглядываться в чародея на сцене, пытаясь понять, что же именно тот делает, и насколько же все это ему, ведьмаку, не нравится.

И тут на сцену вышла женщина. Она была совсем не похожа на всех известных Геральту представителей Лютиковой братии – веселых, развязных, бойких и разодетых, как попугаи. Эта же была серо-черная, сдержанная; вся ее одежда, к тому же, имела весьма странный, чуть мешковатый крой, не выставляющий напоказ ни талии, ни груди, ничего вообще, кроме стройных лодыжек. Единственным ярким пятном в ее костюме был желто-оранжевый шарф, небрежно и свободно намотанный на шею – никаких фантазийных бантов, ничего. При этом держалась женщина со спокойным достоинством, словно не в корчме на сцену вышла веселить народ, а спустилась по парадной лестнице в зал королевской аудиенции… Она приветливо и вместе с тем величественно улыбнулась всем – и одновременно никому, и запела.

Голос ее, усиленный магией, действительно был невероятен. Он сметал все на своем пути. Он был как потоп, как горная река. Он завораживал и заставлял замирать.

Но совсем не это заставило ведьмака отставить в сторону пиво и внутренне подобраться от пока еще неосознанной, но никогда не подводившей его непонятной тревоги; тревоги предчувствия… Он вгляделся в женщину, стоявшую на сцене, в сотый раз за свою жизнь возблагодарив ведьмачьи мутации, позволявшие ему сохранять на лице привычную бесстрастную маску.

«Я ее знаю, – подумал Геральт с каким-то странным чувством – словно внутри него насторожился, поднял лапу и был готов взять след невидимый, огромный и очень, очень недобрый пес. – Холера, да ведь я же ее знаю!»

Женщина пела, музыканты играли. Геральт смотрел. Он приглядывался и так, и эдак, говорил себе вновь и вновь, что прошло много лет, и что видел-то он ее всего два раза в жизни. И, чем дальше он себе это говорил, тем сильней крепла в нем уверенность, что он не обознался.

Слишком много фактов, мрачно думал ведьмак. Слишком много, дьявол их раздери, странных событий, которые теперь, стоило ему увидеть здесь эту женщину, сами собой начали, кружась и сближаясь, объединяться во что-то пока еще неясное, но очень ведьмаку не нравившееся…

Эта женщина. Здесь. В Понт Ванисе.

В этом мире.

Когда музыка прекратилась, а женщина на сцене, величаво улыбаясь, объявила перерыв и бесшумно ушла за кулису, – ведьмак властно схватил Трисс за руку и потянул ее к выходу из корчмы. На лице чародейки появилось досадливое выражение, недовольное и недоуменное одновременно.

– Геральт?! В чем дело? – возмущенно воскликнула она, едва дверь корчмы за ними закрылась, и они оказались на улице, на холодном ветру.

– Я ее знаю, Трисс! И это мне очень, очень не нравится.

Трисс выдернула свою ладошку из лапищи ведьмака, недовольно поправила рыжую прядку, выбившуюся из сложной прически. Нахмурилась.

– Ее знает весь Ковир, Геральт. А также община местных эльфов, для которых она дает концерты в ратуше, исполняя старинные песни Aen Seidhe и делая это, по слухам, так, что ей платят за пение побольше, чем мне за мои эликсиры в Туссенте. Но это не повод вытаскивать меня на холод!..

– Погоди, Трисс, – прервал ведьмак. – Это действительно может быть очень серьезно. Ты помнишь, как Иорвет провалился в стихийный портал пять лет назад? И как мы все втроем оказались в том мире-без-магии?

По лицу чародейки пробежала быстрая тень. Она поежилась, не то от холода, не то еще от чего-то.

– Такое забудешь, как же. Если бы не Цири…

– Так вот. Присмотрись повнимательней к этой трубадурше…

– Геральт! – Трисс разве что ногой не топнула. – У меня нет настроения разгадывать загадки. Говори прямо, в чем дело, и идем назад. Мне холодно.

– Трисс, это та самая женщина, – быстро сказал ведьмак.

Глаза Трисс округлились.

– Ты уверен?

– Думаю, да.

– Думаешь – или уверен?

– Если сомневаешься – просканируй. Аккуратно только, чтобы этот ее чародей не заметил.

– Не учи ученую, знаю. А что, если ты ошибаешься?

– Значит, я просто старею, слепну и, как любой старик, отовсюду жду неприятностей.

Трисс помолчала, глядя ему в глаза. Потом вдруг погладила его по плечу. Улыбнулась, смягчилась. Взгляд ее потеплел.

– Стареющий ведьмак – по-моему, это так славно! – сказала она негромко. – Стареющий ведьмак, который сидит в самой дорогой корчме самого богатого города, а после пойдет в собственный дом, где его ждет мягкая постель…

Лицо Геральта дрогнуло. Желтые глаза сверкнули впотьмах, в отсветах вечерних огней. Он наклонился и быстро поцеловал чародейку.

– Я надеюсь, дома меня ждет не только это, – шепнул он. Трисс сжала его ладонь.

– Идем, Геральт! Я совсем озябла.

Сам не заметив как, он увлекся и действительно слушал. Музыка была странная, нездешняя, не похожая ни что другое. Конечно, не кривя душой, ведьмак сказал бы, что ему куда милей баллады Лютика, те, что тот пел у костра под звездным небом, что несли в себе память о местах и о людях, которых больше нет рядом… Но и в этой музыке определенно что-то было.

Он поднял глаза и вдруг встретился взглядом с женщиной на сцене. И тут же понял, что и безо всякого сканирования теперь знает наверняка.

В темных, больших глазах певицы мелькнуло узнавание. Целая буря в миг пронеслась по ее лицу: испуг, недоверие, и тут же – радость и какая-то непонятная надежда. А потом она обернулась к остальным музыкантам и что-то негромко сказала. И они заиграли вновь.

Трисс, хитро улыбаясь, глядела не него искоса. И все, сидящие поблизости, начали то и дело оборачиваться на него, Геральта, заставляя враз еще сильней нахмуриться, стараясь нацепить на себя вид безразличный и равнодушный.

Потому что припевом песни были слова:

– Коль жаждешь справедливости – найми же ведьмака!..

Песня была хорошая и… чувственная. Настолько, что Геральт в очередной раз мысленно восславил все свои мутации, не позволяющие ему краснеть. Он насупился еще больше. Трисс захихикала.

А потом песня закончилась, и женщина со сцены – теперь Геральт вспомнил, что ее зовут Алиса, – вновь объявила перерыв и призвала всех заказывать себе еще напитков, обещая продолжение веселья. А потом спустилась со сцены в зал корчмы, и Геральт увидел, что она идет прямо к ним. Приближается спокойной, плавной походкой, слегка раскрасневшаяся, даже не пытаясь делать вид, что не узнает, и уже издалека слегка улыбаясь им уголками губ, тепло и приветливо.

– Алиса, – тихо сказал ведьмак вместо приветствия, когда она подошла.

Женщина улыбнулась чуть-чуть шире, лукаво и заговорщицки.

– Она самая, – сказала она. – Приветствую, Геральт, Трисс!.. Разрешите? – и, не дожидаясь ответа, присела к столу.

– Что, черт побери, ты здесь делаешь? – сипло спросил ведьмак.

Алиса чуть дернула плечом, сразу теряя всю свою зрелую величавость и становясь похожей на себя-прежнюю, настороженную и наивную одновременно.

– Как видишь! Пою песни. В-основном.

– Но как тебе удалось… Как ты вообще сюда попала? – изумленно спросила Трисс. – Тебя же не должен был пропустить ни один портал…

– Ни один. Кроме того, что сделала Цири, – негромко сказала Алиса, слегка наклоняясь к ним ближе.

– Как попала – это ладно… – сказал ведьмак. – Самое главное – зачем? Это Иорвет устроил?..

– Ну а кто же еще, – усмехнулась Алиса с каким-то странным выражением.

Геральт тоже склонился к ней ближе.

– Ты знаешь, где он сейчас?

– Понятия не имею, – сказала Алиса, враз посерьезнев. – Я не видела его с тех самых пор, как… Ну, в общем, как попала сюда.

– В Понт Ванис? – удивилась Трисс.

– Нет, – сказала Алиса. – в Новиград. В Понт Ванис я бежала.

– Охренительно. Просто о-хре-нительно! – мрачно сказал ведьмак.

– Не то слово, – усмехнулась Алиса.

Помолчали, чувствуя нарастающую неловкость. Ведьмак, украдкой взглянув на Трисс, понял, что в голове чародейки стремительно, с головокружительной прямо-таки быстротой собираются некие паззлы. Паззлы событий, времен и мест…

– Если вы не против, – негромко сказала Алиса, – я бы хотела поговорить с вами после того, как закончу…

– Конечно! – неестественно радостно воскликнула Трисс. – И если тебе нужна… Кхм, помощь…

Алиса сдержано улыбнулась.

– Боюсь, что нет. Теперь нет. Больше не нужна. Но я… – Алиса усмехнулась. – Черт, это звучит глупо, наверное – но, кажется, мне нужно поговорить. С вами… Рассказать вам… Я знаю, с вашей точки зрения это странно – я ведь вижу вас третий раз в жизни…

– Не нужно ничего объяснять, – прервал ее ведьмак. – Поверь, у нас с Трисс тоже есть вопросы. Которые, как мне начинает казаться, ты можешь помочь нам разрешить.

Алиса склонила голову не то в признательном поклоне, не то в утверждении. Потом встала, и вдруг, неожиданно тепло улыбнувшись, сказала, глядя на Трисс:

– Что ж, надеюсь, вам здесь нравится! Приятного вечера…

========== Глава 10 ==========

Геральт никогда не видел, чтобы публика в корчме вела себя подобным образом. Никто не выходил танцевать; да и как именно танцевать под такую музыку, было, говоря по чести, для ведьмака малопонятно. Но люди за столиками будто с ума посходили под конец. Они подпевали, размахивали руками, словно в каком-то дикарском танце, бросали на сцену золотые монеты и дорогие безделушки. И над всем этим реял, как могучий дракон, голос этой женщины, ставшей вдруг царственно величавой, загадочной и далекой, как ожившая статуя древней богини; а все, что происходило вокруг нее, и впрямь походило на священнодейство. Маг в углу сцены был бледен и обливался потом. Было видно, что он выкладывается по полной, что он уже на грани… В конце концов голубое сияние в его руках угасло, музыканты опустили инструменты, и волшебство закончилось. Больше не было потопа музыки, уносящего всё и всех. Стали слышны обычные звуки корчмы: скрип тяжелых деревянных стульев, стук кружек о столешницы, звон столовых приборов, кашель, смех и все нарастающий, стоило музыке стихнуть, гул разговора. Разгоряченные люди вокруг, враз забыв о своих светских манерах, запросто ели и пили. Пили особенно много – видимо, после такого жажда мучила не на шутку…

Спустя несколько минут Алиса подошла к их столику, села; ласково улыбнувшись и назвав девушку-подавальщицу по имени, спросила себе бокал вина.

– Ну как? Вам понравилось? – спросила она, глядя поочередно на Геральта и Трисс. От ее величественности и «инакости» вновь разом и следа не осталось; перед ними сидела самая обыкновенная женщина, которая явно волновалась впечатлением, которое на них обоих произвела… И это было так странно, так разительно контрастно, что ведьмак даже смутился.

– Это было чудесно! – от всей души сказала Трисс, легонько пожимая Алисину руку. Мы и вправду поражены… Просто поражены, да, Геральт?

– Гм, – сказал ведьмак.

– Скажи, это ты сочиняешь?.. – спросила Трисс.

Алиса улыбнулась, но глаза ее сверкнули какой-то извиняющейся печалью.

– Нет, конечно. Я не сочинила ни одной мелодии из тех, что вы слышали… И ни одной строчки стихов, – и, видя недоумевающий взгляд чародейки, тут же продолжала, понизив голос до шутливо-волнующего, заговорщицкого полушепота:

– Разумеется, это тайна! Но должна ж я была воспользоваться хоть каким-то преимуществом того, что я, скажем так, не отсюда родом…

– Хочешь сказать, все это – музыка твоего дома?

Алиса наклонила голову, соглашаясь.

– Музыка – да. Стихи чаще всего пишет Айль… Это наш лютнист, эльф, – сказала Алиса с непонятными нотками в голосе. – Мне повезло, что там, у себя, я хоть что-то умела действительно хорошо… Умела петь и представляла себе, что такое хорошая аранжировка.

– Аранжи…ровка? – Трисс вопросительно подняла брови.

– Музыкальное сопровождение пения… Как-то так, – Алиса осторожно, словно боялась обжечься, сделала глоток вина.

– А маг? Он, честно говоря, заинтересовал меня чрезвычайно…

Алиса всплеснула руками в неопределенном жесте и коротко рассмеялась:

– Без него мы бы совсем пропали! Если б не он, ничего этого, – она махнула рукой вокруг себя, – не было бы и в помине.

– Никогда мне бы и в голову не пришло, что магию можно использовать так, – совершенно искренне сказала Трисс.

Алиса усмехнулась слегка смущенно:

– Ну, это – мое, точнее, наше с ним ноу-хау.

– Что, прости?

– Открытие, так сказать. Видишь ли, там, откуда я родом, все эти штуки со звуком достигаются за счет инженерии, если говорить обобщенно. Здесь у меня и близко нет ни таких средств, ни инструментов. Зато я знаю, что должно получиться, скажем так, на выходе, и каким-то чудом мне удалось этим и Лэссера увлечь… Но это долгая история, – Алиса махнула рукой, – и вряд ли интересная.

– Интересно другое, – сказал молчавший все это время ведьмак. – Зачем, собственно, Иорвет тебя сюда притащил? И как получилось, что ты здесь, а он – неизвестно где? Он жив вообще? А то ходят слухи…

Какое-то странное напряжение мелькнуло в алисином лице. Было видно, что говорить о Иорвете ей неприятно, и также было видно, что она очень старается это скрыть.

– Я знаю точно все те же самые слухи, – сказала она. – Более ничего.

– Расскажи хотя бы, как это все получилось! Что ты здесь, и вообще…

Алиса посмотрела ему в глаза. Несколько секунд они словно вели немой диалог. В глазах Алисы явственно читались сомнение и борьба, и что-то еще… страх? Глаза ведьмака, бесстрастные и желтые, медленно потеплели, словно ободряя, говоря ей: не бойся….

– Хорошо, – сказала Алиса. – Мне сложно объяснить вам, почему – но я знаю, что вам можно доверять.

Ведьмак криво усмехнулся.

– Доверять никому нельзя…

Трисс бросила на него быстрый взгляд.

– Кому-то все-таки приходится, – печально улыбнулась Алиса и глотнула вина, на сей раз смелее.

– Спрашивайте. Так будет лучше. Потому что я даже не знаю, с чего начать.

– Что было после того, как Цири меня забрала, – ведьмак как-то странно покосился на Трисс, – после нашей последней… беседы?

Взгляд чародейки стал насмешливым.

– Ты хотел сказать – попойки?

Алиса едва заметно улыбнулась, быстро переглянувшись с Трисс.

– Ты же привел Киарана на встречу с Иорветом. Поэтому знаешь, что он забрал его в мою… ээээ… штаб-квартиру.

– Да, знаю. Что было потом?

– Потом у меня в квартире начался, собственно, штаб. Не знаю, как это назвать иначе. Киаран собрал всю их шайку-лейку, и они несколько дней возились с донесениями и какими-то картами. О чем они договорились, и договорились ли вообще – не знаю. Я не понимаю… – она осеклась, но только на секунду, – тогда не понимала Старшую речь, и к тому же, как вы догадываетесь, посвящать меня во все происходящее никто не собирался. Поняла я тогда только одно: Иорвет всерьез задумал устроить переворот в Дол Блатанне, и далеко не все с ним были согласны.

– Та-ак, – протянул Геральт и взглянул на Трисс. Чародейка молча, выжидательно глядела на Алису.

– Потом всё это собрание, наконец, убралось из моей квартиры вон – через тот артефакт, который оставила Цири. А Иорвет разыграл мне целую драму, что, дескать, «никто кроме нас», – Алиса странно усмехнулась. – «Благородный жулик», спектакль в двух действиях…

– Это он умеет, – хмыкнул Геральт. – Спектакли – это по его части …

– Не отвлекайтесь, – оборвала Трисс. – И чего же он хотел?

Алиса еще глотнула вина, затем странно поморщилась и потерла нос.

– Если вкратце… Хотел, чтобы я вошла в некий тайник, обставленный со всех сторон магическими ловушками и «сигналками», и взяла оттуда некую вещь. Сказал, что это – тайник Ложи, а в нем – барахло Вильгефорца, того самого… – Трисс странно на нее посмотрела, но ведьмак успокаивающе накрыл чародейкину руку своей.

– Она знает. И больше, чем ты думаешь, – сказал он. – Продолжай, – кивнул он Алисе.

– Сказал, что если у него в руках будет эта вещь – тут-то, мол, Эмгыр и попляшет, как плясал под дудку Вильгефорца во время оно. Мол, это какой-то артефакт, на него, Эмгыра, завязанный, и так далее, и тому подобное. Вы же знаете, как Иорвет может голову заморочить… И при этом ничего толком не объяснить. Он и мне не объяснил. Говорил – мол, чем больше мне известно, тем больше рискуют все остальные; что это не увеселительная прогулка, что меня могут взять (кто – он не уточнил), и если это случится – я не выдержу пыток и сдам всю операцию… Страху на меня он тогда нагнал, честно говоря, не на шутку.

– Зачем ты вообще согласилась с ним идти? – изумленно спросила Трисс.

– А что мне оставалось, – пожала Алиса плечами. – Так я хотя бы иллюзию сама себе сохранила, что все это – по доброй воле, что я помогаю борцам за свободу и участвую, ни много не мало, в истреблении Эмгыра, великого и ужасного… – она горько усмехнулась. – Ну не согласилась бы я, и что? Он бы все равно меня в это втравил. Хоть на аркане бы поволок. Вы его знаете…

Ведьмак угрюмо смотрел в стол.

– Знаем. Достаточно знаем.

– Если уж ему что-то надо – он это все равно получит. Не тушкой, так чучелком… – Алиса вновь улыбнулась своей странной, печально-извинительной улыбкой, а потом вновь заговорила, все быстрей и быстрей, нарочито небрежно и словно бы даже в шутку, и было видно, что только так она и может обо всем этом говорить, что заслоняется этим своим слегка развязным, скоморошеским тоном от чего-то, что, похоже, не отпускало ее по сей день, пугая и настораживая всякий раз, стоило только лишь подумать, вспомнить… Даже сейчас, когда она сидела здесь, в этой корчме – известная певица, богатая женщина, ни в чем не нуждающаяся и живущая жизнью, которой многие могли только завидовать. Геральт и Трисс слушали, не перебивая, и ведьмак все больше мрачнел, а на лице чародейки мелькала целая палитра эмоций – от сочувствия до какой-то радостной злости.

– Ну так вот. Перетащил он меня сюда, в ваш мир. Салатницу, ой, простите, артефакт этот Цирин оставил при себе, конечно же. Еще и припрятал куда-то. Пришли мы в какой-то лагерь в лесу. Дождь, холод, слякоть, костра толком не разведешь… Но что я вам рассказываю, вам-то это зачем. Бойцов в этом лагере было совсем немного; человек, ой, то есть, эльфов 10, не больше. Потом, на следующий день, пришло еще столько же. Иорвет им целую речь толкнул насчет меня, чтоб меня там нечаянно не убили, видать. А сам прихватил пятерых самых, по всему видать, отмороженных и чухнул куда-то. Ну, надо отдать эльфам должное – они меня не обижали. Смотрели, правда, как будто сквозь, будто меня и нету вовсе. А, когда думали, что я не вижу, косились все равно… Не знаю, почему мне это запомнилось; в основном враждебно, конечно, косились, неприятно так. Особенно один… Был там, – взгляд Алисы на секунду словно расфокусировался, вперившись в пространство, стал отрешенно-ледяным. – Но некоторые – сразу видать, ничего ребята. Киаран опять же… Но опять я не про то.