Текст книги "Чем заканчиваются все дороги? (СИ)"

Автор книги: Medorra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Это к делу не относится, – холодно оборвал ее ведьмак и снова посмотрел на рыжую чародейку.

– Трисс, я знаю, это звучит дико. Но, похоже, мы действительно в неком, как бы это сказать, параллельном мире…

Трисс сжала губы в нитку. Некоторое время молчала, по-прежнему глядя в экран ноутбука.

– Другой мир?

– Да, – также бесстрастно сказал ведьмак.

– Без магии? Совсем?..

Эльф по очереди сверлил всех своим глазом-прожектором и молчал.

– В нашем мире, – осторожно сказала Алиса, – нет магии. Поэтому у вас ничего и не получается, – она слабо пошевелила в воздухе пальцами, пытаясь повторить жесты Трисс.

– Ну хорошо, – тихо сказала чародейка и осторожно дотронулась до ноутбука. Было видно, что она все еще не верит. – Все же – что это такое? – обратилась она к Алисе. – Как это работает? Для чего оно, неужели просто для ваших движущихся книг?

– Много для чего, – сказала она, вдруг переставая мямлить. – Я на нем вообще-то работаю. Создаю чертежи зданий… – она кивнула на экран, а потом снова взглянула на Трисс и твердо сказала:

– Но никто, никогда и нигде не слышал, чтобы с помощью него можно было куда-либо переместиться. Даже из комнаты в комнату.

– Ясно, – буркнул ведьмак.

Все молчали. Эльф вдруг развернулся и вышел из комнаты какой-то деревянной походкой. Алиса стояла столбом, глядя в одну точку. Трисс опасливо и словно невзначай нажала на клавиатуре несколько кнопок.

Первым не выдержал, как ни странно, ведьмак.

– Трисс, – сказал он глухо. – Попробуй все-таки, ну я не знаю… Просканировать. Ведь это, – он коротко кивнул на ноут, – явно как-то связано с нашим миром…

– Как просканировать, Геральт? Чем? – перебила чародейка звенящим голосом. Кажется, выдержка ей тоже изменила. – Я даже свечку зажечь не могу! Ты что, еще не понимаешь? Ноль магии!…

– Трисс, – ведьмак шагнул к ней. Алиса быстро отвернулась и вышла, сообразив, наконец, что здесь она точно лишняя.

Весь ужас того, что ее только что чуть не задушили и не зарезали, а потом дыра в воздухе, а из дыры… Весь этот сюрреализм вдруг разом показался ей просто цветочками. Небольшим недоразумением. Она вновь почувствовала, как у нее начинает дергаться нижняя челюсть.

“Если кто-нибудь скажет вслух “мы застряли”, я закричу”, – подумала она, входя в кухню-гостиную.

Йорвет бесцеремонно шарил в ее кухонных шкафах, бормоча ругательства на непонятном языке. Некоторое время Алиса молча за ним наблюдала.

– Что ищешь? – спросила она, наконец, каким-то не своим голосом.

– Дьявол, beanna, у тебя вообще нитки есть в твоем чертовом доме? – огрызнулся эльф.

– Зачем? – тупо спросила Алиса.

Вести себя нормально – плакать, пугаться, орать и по-прежнему искать подтверждения, что все не взаправду… Все это вдруг стало каким-то далеким-далеким, как Луна.

Эльф, наконец, перестал копаться и повернулся к ней. Всю его надменность как тряпкой стерли. Скривившись, словно пытаясь прожевать что-то кислое, он, очень тщательно выговаривая слова, сказал:

– Beanna. Не могла бы ты, ПОЖАЛУЙСТА, дать мне моток ниток и иглу. Я собираюсь заняться на досуге кройкой и шитьем.

И улыбнулся. При виде этой улыбки Алиса вспомнила слово “виселица”.

– Что… – начала она, но эльф уже снимал с левой руки длинную, до локтя, перчатку. Из-под нее показался грязный, пропитанный кровью бинт.

Алиса тихо охнула, посмотрела на бинт, на лицо Йорвета, потом снова на бинт. Вспомнила растерянное лицо Трисс, ее попытки… Мир, наконец, медленно качнулся и, кажется, встал на якорь. Пускай этим якорем и была сейчас рана, которую нужно было зашить. Неважно, на чьей руке. Просто взять и сделать хоть что-нибудь, по-настоящему полезное. И понятное.

– Так ты бы сразу… – проронила Алиса и полезла в нужную полку. – Садись на стул, – велела она, не оборачиваясь и доставая аптечки набор для накладывания швов, одноразовый шприц и ампулу новокаина.

На удивление, эльф не сказал в ответ ни слова. И сел у стола. Молча.

Так же молча он наблюдал, как Алиса протирает руки спиртовой салфеткой, разматывает повязку, размачивая ее водой и осторожно отлепляя от кожи, промывает отвратный с виду, длинный, глубокий порез, явно нанесенный чем-то очень острым и с размаху. Рана была свежая, не успевшая ни воспалиться, ни распухнуть по краям. Йорвет дернулся, когда Алиса полила рану перекисью водорода – но больше, кажется, от удивления, когда жидкость зашипела и запузырилась. Алиса привычным движением вскрыла ампулу, набрала в шприц новокаин…

И, уже вводя лекарство под кожу, на секунду снова обмерла. «Черт, черт, черт! – простонала она внутренне. – Он же не человек… Блин, что я наделала-то! А вдруг он…»

Но ничего страшного не случилось. Только бровь эльфа едва заметно поползла вверх, когда обезболивающее, очевидно, подействовало. Но он вновь ничего не сказал, а только глядел своим глазом-прожектором то на пальцы Алисы, сноровисто стягивающие края раны, то на ее лицо.

Наконец вздохнул и сказал каким-то совершенно новым тоном.

– Beanna, посмотри на меня.

Алиса сглотнула. Послушалась, хотя и нехотя. Его взгляд действовал на нее, как удав на бандерлога. Боялась ли она его? Без сомнения, да.

– Скажи мне, наконец, что со мной… с нами произошло. Я думаю… мне кажется, что ты это знаешь. И, поверь, мне не хочется начинать спрашивать тебя по-другому, – он быстро взглянул на свою руку.

«Я не знаю», – хотела сказать Алиса.

Но вслух сказала совсем другое. То, во что еще 20 минут назад сама бы ни за что не поверила.

– Судя по всему, ваша реальность проецируется на нашу таким вот странным образом. Потому-то вы и я, ну… Понимаем речь друг друга. Но это не портал. Это, наверное, как бы сказать… окно, что ли. В которое можно заглянуть. И увидеть что-то, правда, с некоторым, гм… Искажением. А вы… ты каким-то образом смог в него пролезть. Ну, или выпасть.

Эльф молчал.

– Может быть, тебе его кто-то открыл. Я не знаю, – зачем-то добавила Алиса.

–… а я просто стабилизировала след, и мы пошли за тобой, – закончила Трисс, совершенно бесшумно появившаяся в гостиной. Она была бледна, веснушки на хорошеньком носике проступали особенно ярко – но уже вновь спокойна и собрана.

– Со стороны нашего мира мне открыть этот портал труда не составило, – продолжала она, глядя на Йорвета. – Откуда же мне было знать, что он ведет в другое измерение?

И замолчала, словно никак не решаясь договорить то, что и так уже все понимали.

Алиса перевязала рану Йорвета чистым бинтом. Говорить больше было нечего. Делать – тоже. Что-то похожее на апатию, кажется, наваливалось на всех разом.

И вдруг воздух засветился, будто включили дуговую сварку. В быстро увеличивающейся дыре портала показалась пепельноволосая, зеленоглазая девушка со шрамом на щеке. У нее было такое лицо, словно она хочет разразиться бранью, разрыдаться и рассмеяться одновременно. Она высунулась из дыры, как из окна, поочередно глядя на все собрание, и громко сказала:

– Курва мать!.. Вы что творите-то? Я вас еле нашла!

Эльф вскочил, опрокинув и тут же сломав стул.

– Стой на месте! – рявкнул он так, что у Алисы в ушах зазвенело. – Цири, ни шагу сюда!

– Да в чем дело-то? – нахально фыркнула девушка, вылезая из дыры полностью и ступая на пол. Алиса закрыла глаза руками.

– Ха! – завопила девушка. – Ха-ха, ребята!.. Геральт! Ну Геральт же! Чего у вас всех лица-то такие?

– Цири. Трисс не смогла открыть портал обратно, – каменным голосом сказал ведьмак, бледнея еще больше, чем это можно было бы себе представить.

Девушка забегала по Алисиной гостиной и кухне, с явным любопытством всё разглядывая.

– Так то ж Трисс, – весело и развязно сказала она и вдруг, подойдя вплотную к Геральту, картинно подбоченилась и вытаращила на него зеленые глазищи. – Или ты забыл, кто я такая?

– Не забыл, Цири, – сказал ведьмак. Голос его чуть заметно потеплел. – И если все так – идем домой. Немедленно.

– Да подожди ты, – отмахнулась девушка. – Дай хотя бы оглядеться. Интересно же, куда нашего бравого командира занесло…

– Об этом можно и после поговорить. Так же, как и о многом другом, – тихо и многозначительно сказал ведьмак.

– А вот и нет, – не урезонилась Цири, подходя к Алисе танцующей походкой. – Приветствую, мазель, простите, не знаю, как вас!..

– Здравствуйте, – ошалело сказала Алиса.

– Слушайте, – сказала Цири. – Вы, мазель, ничего дурного только не подумайте. Но мой учитель мне уже всю голову заморочил своей теорий струн и якорей…

– Чего? – тупо спросила Алиса, слыша ее голос, будто через подушку.

– А, не берите в голову, – тут же отмахнулась девчонка. – Я вам тут якорек оставлю, ладно? Вы же не против? Тем более, Аваллак’х, зануда старый, никак не хотел мне верить, что миры без магии существуют… Так вот я при случае ему покажу.

– Какой еще якорек? – спросил вдруг Геральт, мрачнея.

– Да не парься ты, Геральт! – рассмеялась Цири как-то очень по-земному. – Научные опыты, не более того. Опять же – надо разобраться, каким образом Иорвет-то сюда попал, – с этими словами она выдернула, наконец, эльфов кинжал из Алисиного телевизора, посмотрела на него с сомнением, а потом вдруг провела лезвием по своей ладони и тут же, молниеносным движением, по ладони совершенно ошарашенного эльфа, схватив того за руку. Закапала кровь. Девушка деловито лизнула кончик ножа, словно пытаясь найти в его вкусе что-то известное одной ей, а потом, ловко перехватив, сунула Алисе в руки рукояткой вперед. Алиса, как во сне, сжала пальцы.

– Валим домой, короче! – весело сообщила Цири.

– Дева, как ты выражаешься?

– Как хочу, так и выражаюсь, – нагло сверкнула глазищами девушка. – Хватит с меня Аваллак’ха с его церемониями. Хоть ты нотаций мне не читай…

– Так, ладно, – выдохнула Трисс, все еще бледная. – Домой, к Геральту, в Корво Бьянко!

– Чего? Какое еще Бьянко? – взвился эльф, пришедший в себя, кажется, быстрее всех остальных. – Да меня там…

– Да тебя мы в твой Верген забросим, уймись! – Цири фамильярно похлопала его по плечу. Того на секунду перекосило. – Короче, хватит болтать. Идем.

Снова хлопнула дуговая сварка, от которой ни жара, ни копоти – и все Алисины визитеры один за другим полезли в дыру, проделанную в мироздании сероволосой девушкой так же просто, как Алиса открывала дверь своей машины. Уже стоя на пороге, ведьмак обернулся к Алисе.

– Гм. Вы это… Извините уж нас, милсдарыня.

– Ага, – рассеянно сказала Алиса, по-прежнему сжимая в ватной руке всученный ей кинжал.

Эльф тоже обернулся, стоя у входа в портал, сверля Алису напряженным, изучающим взглядом. Вид у него при этом был такой, словно он в уме складывал трехзначные числа.

А потом все исчезло.

А Алиса осталась сидеть на табурете посреди своей гостиной, на полу, где были следы грязных сапог. Рядом с разбитым телевизором. Среди разбросанных книг и безделушек. С тяжелым, увесистым кинжалом в руке, на лезвии которого засыхало несколько капелек крови.

На совершенно деревянных ногах она встала, пошла в ванную, и там ее, наконец, бурно вырвало в раковину.

========== Глава 3 ==========

Всю субботу Алиса отлеживалась в кровати, отгородившись от мира. С ней творилось что-то странное. Словно кто-то невидимый поддел внутри нее какую-то струну, и теперь натягивал, натягивал все сильней… В гостиной валялся разбитый телевизор и царил бардак, который ночью Алиса еще и усыпала пустыми пивными банками – видимо, для завершения образа. Казалось, что там сутки напролет веселилась компания панков – все разбросано, везде натоптано и валяется какая-то дрянь. Но зайти туда и всё это убрать было выше Алисиных сил. За весь день она лишь пару раз прошмыгнула в туалет, но в гостиную при этом даже не заглянула, словно там лежал невидимый покойник. Есть ей не хотелось. Шея болела ужасно, проступили чудовищные, багрово-фиолетовые синяки… Она пробовала читать – и, осознав, что уже третий раз перечитывает один и тот же абзац, не понимая ни строчки, бросила эту затею. Пробовала смотреть какой-то сериал, и на десятой минуте первой же серии ей показалось, что большей чепухи, глупости и неестественности она в жизни не видела. Она словно чего-то ждала, а чего именно – о том она думать себе запретила под страхом смерти.

В конце концов, когда за окном уже темнело, она как-то несмело и боком, будто в незнакомое место, все-таки прошла через гостиную в кухню. Поставила на плиту кастрюлю, сварила и съела десяток пельменей прямо так, стоя возле плиты, спиной к разоренной комнате. Потом вздохнула, огляделась и принялась собирать пустые банки и разбросанные книги, дотрагиваясь до них с затаенной опаской, словно каждая из них в любую минуту могла Алису укусить. Затем подмела и вымыла пол. Стерла пыль со стеллажа, расставила книги на место. Долго смотрела на разбитую глиняную пивную кружку, привезенную ею когда-то из Германии… Странно, но кружки было куда более жаль, чем телевизора.

С телевизором все было весьма однозначно. Она постояла над ним некоторое время, как над могилой, потрогала зачем-то дыру в экране… Поняла, что более смысла в этом никакого нет. «Так же, как и ни в чем другом», – почему-то сказал кто-то в ее голове. Она поставила телевизор экраном к стене, как картину, а потом долго сидела на диване, глядя в никуда невидящими глазами, и словно что-то вновь и вновь перебирая в уме. Потом все же перешла в спальню, легла в кровать и, оставив гореть настольную лампу над тумбочкой, стала пытаться уснуть.

Утро она встретила еще более разбитой, чем накануне. Сон так и не смиловался над ней, и всю ночь она пролежала словно бы в неком межмирье, когда и не спишь – но и не бодрствуешь толком. В этом странном состоянии к ней приходили видения, почему-то неизменно смешиваясь с ее работой; с какими-то пирогами перекрытия и схемами вязки арматуры. И вновь и вновь вставало перед ней лицо, страшное и красивое одновременно, нависающее над ней и сверлящее ее душу прищуренным, горящим, как у дьявола, зеленым глазом.

Поднявшись и кое-как приведя себя в порядок, вымыв волосы и почему-то наплевав на их укладку, она рассеянно подумала, что надо бы как-то этого, того. Надо было выходить из ступора, из квартиры, из дома. Что-то делать. Она всегда знала, что это всегда помогает, что это и есть – лекарство от всех болезней, душевных в том числе. Что чем дольше она сидит здесь и думает непонятно о чем, тем ей же хуже. Что всё это, конечно, из ряда вон и так далее – но теперь оно позади; она, Алиса, жива и даже здорова (синяки на шее не в счет), и, что бы это ни было на самом деле – оно закончилось. Правда, при этом назойливо крутилось в голове слово «якорек» и что-то, что говорила ей пепельноволосая девушка, чего Алиса так толком, конечно, и не поняла… И нет-нет, но накатывала обжигающей волной даже не мысль – тень не то предчувствия, не то ужаса, почему-то смешанного с чем-то еще, горячим и быстрым: а если?.. Если все – правда? Если все это не просто не померещилось, не чья-то злая шутка? А если, вдобавок, всё неспроста? И если они пришли в первый раз – смогут прийти и во второй?

Но об этом Алиса себе думать решила тоже запретить, запретить раз и навсегда, и чувство это, странное, не то новое, не то очень давно позабытое, горячее и терпкое, она мысленно била палкой по голове, стоило ему только высунуть голову над поверхностью алисиной души.

Она так и просидела дома целый день, перебиваясь яишницей и пельменями. Слонялась из кухни в гостиную, а оттуда в спальню, бессмысленно переставляла книги и безделушки на стеллаже, словно не зная, что же теперь предпринять.

И никак не хотела признаться самой себе: она ждала.

Она даже свет в гостиной так и не погасила, уходя глубокой ночью спать.

В понедельник Алиса пришла на работу в намотанной на шею «арафатке». Было жарко, было глупо – это в 25-то градусов тепла, в последнюю, теплую и мягкую, как лапы первого опьянения, неделю августа. Сова косилась на нее из-за своего стола, но ничего не говорила. Аж до самого обеда.

– Ты чего это? – не выдержала она, наконец. – Бурная ночь, что ли, с кем?

Алиса инстинктивно прижала ткань плотнее к шее. На секунду представила, какое будет у Совы лицо, покажи она ей всю эту красоту – пять совершенно отчетливых синяков в форме пальцев. Пальцев эльфа. Пальцев галлюцинации эльфа…

– Вроде того, – сказала она нехотя. Говорить все еще было больно.

Сова воззрилась еще более подозрительно.

– Не расскажешь?

Алиса вздохнула.

– Пока не готова. Не обижайся, – добавила она.

Сова отмахнулась – мол, какие обиды. Но посмотрела еще пристальней.

– Скажи только – все в порядке? Тебя никто не обидел?..

Алиса чуть прикрыла глаза. «Как тебе сказать», – начала было она про себя.

– Н-нет, – сказала она вслух и попыталась улыбнуться: – Немного острых ощущений получилось.

– А-аа, – многозначительно и как-то очень фальшиво протянула Сова, странно на нее глядя.

Алиса открыла на компьютере автокад, загрузила свой рабочий файл. Невидяще пялясь в экран, провела несколько линий на чертеже. Открыла и закрыла ведомость отделки. Странное оцепенение никак не хотело уходить. Она вдруг поняла, что работа, спасавшая ее ото всего и всегда, вызывает у нее едва ли не физическую тошноту…

Чего бы она только не отдала сейчас за возможность просто всё рассказать. Наверное, даже разрыдавшись в конце. По-настоящему, наконец, переживая тот страх, когда ее едва не задушили на собственной кухне. Жалея телевизора. Жалея немецкой кружки. Жалея себя. И снова и снова выспрашивая у Совы и у мироздания – каким разумным, понятным и, самое главное, реальным образом можно все это объяснить? Нужен ли ей психиатр, следователь, экзорцист? Что вообще дальше делать, кроме того, что притворяться, будто ничего не было?

Ведь день она делала вид, что работает. Сова делала вид, что все в порядке. А вечером, уже собираясь уходить, спросила:

– Точно не хочешь выпить?

Алиса вздохнула.

– А знаешь, – сказала она. – Наверное, хочу.

***

– Что-то я тебя не пойму никак, – сказала Сова, отхлебывая пиво из кружки. – Ты мне объясни по-человечески сначала!

– Так я же и объясняю, – уныло сказала Алиса. – Точнее, спрашиваю. Если бы с тобой случилось что-нибудь, во что вообще даже поверить нельзя – а вот, случилось, из песни слов не выкинуть… Что бы ты сделала? Как реагировала?

Сова скривилась.

– В каком это смысле – представить нельзя, – и снова выразительно посмотрела на алисину шею в платке. – Давай-ка уже напрямую. Тебя что, изнасиловали? Ограбили? Говори ты уже напрямую, черт тебя возьми, хватит ходить вокруг да около!

Алиса сникла.

– Да нет… Не изнасиловали, помилуй бог…

– А что тогда?

– Ну как… – она тяжело вздохнула, силясь подобрать слова. – Вот представь: пришел к тебе человек, которого ты вообще, никак, никогда, ни при каких обстоятельствах не ожидала встретить. Ну то есть – невозможна была встреча, понимаешь? Совсем! Физически! А он взял и пришел…

Сова пристально глядела Алисе в глаза. Некоторое время помолчала. А потом заговорила раздумчиво, словно принимая правила игры.

– Ну, раз так… Раз пришел… Поговорила бы для начала. Спросила, что ему нужно.

– А потом?

– Да что ты городишь-то такое сегодня? – взвилась Сова. – Не знаю я!.. Смотря какой человек. Смотря зачем. Смотря… с чем.

Алиса нервно усмехнулась.

– Ладно, в жопу это всё. Проехали…

Помолчали, цедя каждая свое пиво.

– Алис, – наконец сказала Сова, совсем другим тоном. – Мы с тобой девочки взрослые. Давай так: у всех бывает такое, что не расскажешь. Но ты мне обещай одну вещь…

– Мм?

– Если тебе действительно помощь нужна… Ну или там, я не знаю, доколебался до тебя кто. Бывший там какой-нибудь… Ну ты понимаешь. Главное – не молчи… Одной не справиться. Нужен кто-то, кто может помочь.

Алиса, уставившись в одну точку, казалось, ее и не слушала.

– Понимаю, Совушка, – сказала она, наконец, едва ли не печально. – Спасибо тебе. Правда, спасибо. Послушай… Со мной, – она сглотнула непонятно откуда взявшийся комок в горле. – Со мной правда все в порядке. Теперь уже… Почти. Но мне, понимаешь, развеяться надо. Кажется. Я скоро в своих четырех стенах и правда кукушкой поеду…

Через два с половиной часа они уже были в караоке, и, обняв друг друга за плечи, пели про рюмку водки на столе.

***

За неделю Алиса даже как будто успокоилась и перестала вздрагивать от каждого шороха. Она столько читала про всякие посттравматические синдромы, про тревожное расстройство и прочее, что теперь даже сама себе удивлялась. Но разбитый телевизор из гостиной был унесен с глаз долой, весь бардак прибран, день шел за днем, и шел именно так, как должен был идти во веки веков. Во вторник они с Совой помирали на работе с похмелья. В среду вечером Алиса наткнулась на тот самый кинжал, так и валявшийся на столе в гостиной. Некоторое время она вертела его в руках, снова и снова спрашивая себя: «Неужели действительно было?..» – и тут же повторяла себе: «Подумаю завтра. Нет, послезавтра. Через неделю. Никогда…» Она было примерилась бросить кинжал в мусорку – но зачем-то положила на холодильник.

Синяки на шее сходили медленно, и Алиса, казалось, прятала их не столько от других, сколько от самой себя, избегая смотреть в зеркало и наматывая арафатку, едва поднявшись утром с постели.

В четверг, вернувшись домой с работы, она снесла с компа «Ведьмака». Руки у нее при этом дрожали разве что только чуть-чуть. А потом весь вечер валялась на кровати и смотрела какую-то чушь по «Дискавери». И зарегистрировалась в «Тиндере», решив, что надо что-то менять – чего бы ей это не стоило.

В пятницу у нее был последний рабочий день перед отпуском. Дел было столько, что даже Сова перестала вглядываться в нее с затаенным вопросом, так и не желавшим уходить с ее лица. Заказчики рвали на части. Домой Алиса попала только в десятом часу вечера, усталая, голодная и злая, не имеющая сил не то, что перемалывать – даже вспоминать было как-то странно о том, что неделю назад, в ее кухне, с ножом, во плоти и крови…

На лестничной клетке опять перегорела лампочка. Бранясь и чертыхаясь, Алиса наконец попала ключом в замок и не вошла – ввалилась в квартиру, ставя на пол прихожей глухо звякнувшие пакеты из «Пятерочки».

Нашарив выключатель, зажгла свет.

И остолбенела.

За столом, в гостиной, в вечерних сгустившихся сумерках сидел Йорвет – без доспеха, в рубахе и штанах, развалившись, неподвижно и даже небрежно.

========== Глава 4 ==========

На столе перед эльфом лежал какой-то сверток, рядом – кинжал, по виду – тот самый. Зеленый тегиляй валялся рядом с диваном; лук, колчан и ножны с оружием стояли в углу, как лыжи с палками. Смерив Алису тяжелым взглядом, эльф шумно и не без угрозы вздохнул и выпрямился, кладя локти на стол, как бы говоря: «Ну?..»

«Матерь божья!..» – беззвучно завопила Алиса, внутренне зарыдав и рассмеявшись одновременно. В груди у нее задрожало и заколотилось, застучало в висках.

Нервно усмехнувшись, она плюхнулась в прихожей на табурет и тряхнула головой, словно все еще не веря тому, что видит, а точнее – не разрешая себе верить… Было такое чувство, будто в бане плеснули водой на горячие камни. И страшно, и дышать нечем, и душно, и весело. Губы так и раздирала идиотская, непрошеная, да и попросту – Алиса прекрасно это понимала – опасная сейчас улыбка.

– Я смотрю, – выдохнула она, возясь со шнурками кед, – ты решил-таки вернуться и оторвать мне голову?

Зачем-то она тут же решила, что ни за что на свете, никогда-никогда, не посмотрит ему в лицо. И прямо-таки кожей видела, как эльф скривился в усмешке.

– Не паясничай, d’hoine. Могу ведь и оторвать.

Бесконечно развязывать шнурки было все-таки невозможно. Собирая все свое самообладание, Алиса выпрямилась и стащила, наконец, кеды. «Главное – без резких движений, – сказал кто-то в ее голове, явно куда более умный, чем сама Алиса. – Держись спокойно и ровно. Как Сова там сказала – раз пришел, значит, надо поговорить…»

Алиса откашлялась и сказала примирительно:

– Извини, не буду.

Взяла пакеты и потащила их в кухню, по-прежнему глядя куда угодно, только не на фигуру в углу дивана. Но ждать, когда фигура все-таки объяснится сама, было выше ее сил.

– Так что случилось? С чего вдруг опять?..

Он поднялся во весь свой двухметровый рост, сделал пару шагов следом за ней, но, словно одернув себя, остановился у стола, скрестил руки на груди и хмуро уставился куда-то в окно, в августовские сумерки.

– Мне нужно убежище. Дней на 10. Может, больше.

Алиса, нарушая свой данный минуту назад «зарок никогда-никогда», вытаращилась на него во все глаза.

– Нормально, – выдохнула она. – А от кого? И кто тебя сюда на этот раз, ээээ, телепортировал?..

Эльф зыркнул на нее коротко, по-волчьи.

– Не многовато ли вопросов, d’hoine?

Алиса прикусила язык. И еще ей вспомнилось, непонятно к чему, слово «эсэры».

– Цири заберет меня отсюда, – глухо и словно бы нехотя произнес он, – как только это станет возможным. До этого времени никто не должен знать, где я. Не смог меня вычислить и засечь. Ты меня понимаешь?

Алиса вздохнула.

– Чего уж тут непонятного.

– Я буду сидеть здесь, – словно в подтверждение, он уселся обратно на диван и уставился на Алису неприятным, внешне бесстрастным взглядом – но от взгляда этого у Алисы по спине поползли ледяные мурашки. Было такое чувство, будто ее препарируют.

Алиса помолчала, глядя в сторону. Потом дернула плечом и сказала:

– Сиди. Пожалуйста. Мне не жалко.

– Спасибо. Возражений я и не ждал, – ответил эльф, одарив Алису улыбкой маньяка.

Некоторое время они молчали. Алиса, не зная, куда девать руки, бездумно переставила чашку из раковины на столешницу кухни. Потом переставила ее обратно.

– Ладно, – сказала она наконец. – Чего уж там. Передвинем стол. Разложим диван, – она поймала его взгляд. – Но это после, – быстро продолжала она. – Поужинаем, остальное потом. Устроим тебе королевское ложе, – не успев-таки прикусить язык, добавила она и тут же приготовилась об этом пожалеть.

Но эльф, глядя куда-то в сторону, лишь как-то странно усмехнулся, будто Алиса нечаянно сказала нечто ужасно остроумное, вот только на тему, в которой точно не до шуток никому. Алиса глянула на него исподтишка, но смелее. «Ага!» – подумала она неизвестно почему.

Она поставила свои пакеты на стол и принялась доставать оттуда: яблоки, картошку, кусок свинины, печенье, всякую мелочевку и, одну за другой, – бутылки с пивом «Хамовники». Млея от дикости происходящего, подумала: «Пожрать-то он не дурак, если верить игре… Вон какая орясина! Прокорми такого, попробуй. А пиво, интересно, он пьет?»

Эльф с непроницаемым видом наблюдал за ней с дивана.

«В конце концов, – подумала Алиса, доставая одну луковицу, а остальные убирая в холодильник, – что я могу тут поделать? Самое правильное будет представить, что он просто мой гость. Не зарежет же он меня сонную, в конце концов!..»

Какая-то из сохранивших здравый смысл частей Алисы ехидно сказала: «Ну да, конечно! С чего бы это ему вдруг?» Алиса стиснула зубы. «А если и зарежет, – подумала она с каким-то залихвацким «эх!..», скручивая крышки с двух пивных бутылок, – а если и зарежет, опять же: что я могу поделать?»

Неясной тенью мелькнула мысль запереться в ванной и просто взять и позвонить. И чтобы приехали. Если успеют, конечно… нет, эту мысль она развивать категорически не хотела.

И дело было даже не в зеленевших и желтевших на ее шее синяках. И не во всех этих прищурах, «bloede d’hoine», разбитом телевизоре, угрозах, сломанном стуле и прочем содоме. Просто… теперь, спустя неделю, в ней что-то изменилось, хотя она и сама пока толком не знала, что. Пальцы ее по-прежнему мелко дрожали, и по-прежнему смотреть прямо ему в лицо было страшновато. И еще, как фон всей картине, были назойливые, неприятно холодные мысли о том, кто он на самом деле такой. Скольких людей он убил. Скольких, наверняка, пытал. По-настоящему, взаправду. И как быстро он может убить её. Не терзаясь сомнениями, мгновенно.

Но она ничего не могла с собой поделать. Теперь, когда сознание не раздваивалось, цепляясь и режась об «этого не может быть», она, наконец, поняла, что же за странное чувство мучило ее всю прошлую субботу, да и воскресенье, да и остальные дни… Ей просто-напросто, впервые за много лет, до жути, до одури было любопытно! Что там говорить – стоило ей увидеть с порога квартиры, кто сидит на ее диване, ей даже на миг показалось, что мир вдруг стал ярке. Краски четче.

«Черт возьми, черт возьми, черт возьми! Ведь он же настоящий, НАСТОЯЩИЙ! Всамделишный. Дьявольщина, настоящий, живой скоя’таэль! Не нарисованный. Из самой настоящей параллельной реальности… – лихорадочно билось в ее голове. – Что же делать, что же мне делать?»

Дикая картина: полицейский наряд, вваливающийся в квартиру, пытающийся («Ха, ну-ну!») скрутить Йорвета со всем этим «Лежать! Мордой в пол! Кто такие? Документы!» – вся эта картина отчего-то вызывала у нее тоскливую тошноту.

Стараясь двигаться спокойно и без суеты, она вытащила из духовки противень. Взглянула на бутылки с пивом, темно поблескивающие, запотевшие… Быстро и украдкой обернулась на эльфа, по-прежнему неподвижно сидевшего в углу дивана.

«В самом-то деле, – подумала она, – такой ведь либо сразу режет, либо начинает думать, для чего незарезанный ему мог бы сгодиться. Меня пока не зарезали, так что…»

Окончательно запутавшись, она решила махнуть на все рукой и молча поставила перед эльфом бутылку пива. Что-то подсказывало ей, что не стоит произносить никаких тостов. И уж точно не стоит пытаться чокнуться своей бутылкой об Иорветову. Поэтому она просто поставила на стол открытую бутылку и вернулась к раковине, чистить картошку.

Некоторое время было тихо, если не считать плеска воды в раковине. Потом Алиса услышала звук, говорящий о том, что бутылку со стола взяли, а потом, уже основательно подопустевшую, поставили обратно. Потом со стороны дивана послышалась какая-то невнятная возня, и в кухню медленно поплыл табачный дым, до того ядреный, что у Алисы, бросившей курить пару лет назад, запершило в горле.

Она отхлебнула изрядный глоток из своей бутылки и принялась нашпиговывать мясо чесноком, спиной чувствуя, что Иорвет по-прежнему наблюдает за ней, следит за каждым шагом, каждым жестом. Кажущаяся его расслабленность была такой же безопасной, как тигриная лень на теплом камне. Но в Алисе уже проснулось то отчаянное, залихвацкое очертенение, когда действуешь, не думая, не рассуждая, а вспоминая потом, говоришь себе: снизошло. «Ну, или бес вселился», – подумала Алиса под конец.

В любом случае, ее уже не трясло. Она не цепенела от страха, не мямлила и не ждала в любую секунду железной хватки на собственном горле. Паники не было; а значит, можно было просто делать то, что делать она могла, и ждать, что же будет дальше.