Текст книги "Чем заканчиваются все дороги? (СИ)"

Автор книги: Medorra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Я знаю, – кивнул он, и в его лице мелькнуло хорошо знакомое Алисе выражение. – Но в языке d’hoine слишком мало оттенков. Я не знаю, как тебе перевести.

– И не надо, – вздохнула Алиса, вставая. – Давай лучше просто уедем отсюда. Поехали лучше пообедаем!

И они обедали. А потом вновь пили пиво, сидя дома, на диване в гостиной.

И говорили, говорили…

А потом Иорвет учил ее какой-то старинной, невыразимо печальной эльфской песне. Алиса быстро запомнила довольно сложную мелодию, и вскоре у них уже выходило в терцию – все-таки Алиса действительно умела петь, и умела очень хорошо. А вот со словами была проблема… Иорвет продиктовал ей один куплет, она записала его на бумаге на слух, русскими буквами. Но при первой же Алисиной попытке это пропеть у него сделалось такое лицо, будто Алиса сунула ему за шиворот дохлую мышь. Он сердился, раздражался и ругался, пытаясь добиться от Алисы нужного произношения хотя бы одной простой фразы; но в итоге плюнул, и они все равно спели песню от начала до конца, причем Иорвет вел, а Алиса вторила без слов своим сильным, просторным голосом.

Получилось очень красиво. Увлеченные, они спели еще раз, уже с небольшой Алисиной вокализной импровизацией.

Забытое пиво выдыхалось на столе.

– Завтра будет другой день, – сказал вдруг Иорвет в темноте, обнимая Алису, обволакивая ее невидимым, дурманящим разум теплым коконом. – Совсем другой. Передышка закончилась.

– Я понимаю, – тихо сказала Алиса. – Тебе снова нужно будет стать… собой.

– Думаешь, сейчас я – это не я?

– Нет… Не думаю. Просто быть таким, как сейчас – для тебя слишком большая роскошь…

– Ты правильно понимаешь, leede mo.

– Я бы хотела выучить Старшую речь… Чтобы мы могли говорить с тобой.

– У тебя есть музыкальный слух. Тебе бы не было это особенно трудно. Если стараться, конечно.

– По-твоему, я сегодня не старалась? – искренне возмутилась Алиса, приподнимаясь на локте.

– Старалась, старалась. Просто недостаточно.

Долгое время в комнате было тихо… Почти.

– Нужно спать, – шепотом сказала Алиса. – Если завтра что-то будет…

– Еще как будет, luned.

========== Глава 8 ==========

А на другой день началось такое светопреставление, что Алиса не единожды прокляла и Иорвета, и всю его компашку, и весь его мир на корню, и собственную мягкотелость в первую очередь.

Оказалось, что Цири свое дело знала. С помощью артефакта-«салатницы» Иорвет, обернувшись за час, в течение которого Алиса сидела в гостиной как на иголках, куря сигарету за сигаретой, притащил с собой чернявого, похожего на подиумную модель эльфа Киарана. Увидев Алису, тот было принял надменный, непроницаемый вид, очевидно, считавшийся среди их расы чем-то вроде нормы этикета; но, обменявшись с Иорветом несколькими непонятными фразами, явно расслабился и даже заговорил с Алисой, коверкая слова куда сильнее своего командира и с явным трудом подбирая падежи. Тем не менее, Киаран сразу Алисе понравился. Был он какой-то неопасный с виду, корректный, приятный и чистенький, не смотря на поношенную одежду и явную худобу, которая могла свидетельствовать только об одном – эльф недоедает, и недоедает уже довольно давно, и явно не из-за тех прихотей, из-за которых отказывают себе в нормальной еде анорексичные мальчики и девочки Алисиного мира… Без лишних вопросов Алиса нажарила ему целую сковороду яищницы с салом. Пока он ел, изо всех сил стараясь держаться с достоинством и не глотать, не жуя, Иорвет стоял у окна и курил свою трубку, ту самую, которую чуть более двух суток назад забрал с собой ведьмак. Очевидно, тот выполнил-таки роль связного, доставив Киарана на место встречи, откуда Иорвет и забрал его сюда… Зачем ведьмаку это было нужно, чем был обязан он Иорвету и зачем вообще во все это полез – этого Алиса даже предположить не могла, хотя размышления об этом упорно и лезли ей в голову, мешаясь, словно заноза.

Эльфы долго и вполголоса говорили на своем наречии – точнее, говорил Киаран, а Иорвет слушал, время от времени вставляя какие-то отрывистые замечания и задавая вопросы. Алиса, не понимавшая ни слова, чистила картошку, сидя здесь же, за столом, и украдкой косилась на эльфов, ощущая, как душу ее заполняет странное чувство: смесь гордости, жалости, сожаления и чего-то еще, теплого и светлого… Глядя на Иорвета, странно было даже представить, что еще вчера он беспечно смеялся, счастливо жмурился и болтал с ней, Алисой, о пустяках, уплетая суп где-то в кафе на трассе. Более того, глядя на него теперь, Алиса отчетливо поняла: странно представить, что он когда-нибудь еще хоть раз до нее дотронется ласково, возьмет за руку, посмотрит прямо в глаза…. Теперь перед ней был лишь командир скоя’таэлей, в прошлом – офицер бригады Врихедд, опасный, собранный, как пружина, вечно настороженный и сдержанный. И очень далекий.

«Кончился самый лучший день в году», – вдруг подумала Алиса. И ей стало совсем грустно.

Но, как оказалось, ненадолго. Очень скоро не осталось времени ни на грусть, ни на размышления, ни на что вообще, в том числе даже на сон.

Киаран при помощи Цириной «салатницы» стал скакать туда-сюда, из мира в мир, словно из комнаты в комнату, притаскивая за собой то каких-то эльфов, хмурых и заносчивых до зубовного скрежета, то краснолюдов; причем от одного краснолюда шуму было примерно столько же, сколько от пятерых эльфов, вместе взятых… Алиса, не скрывая бешенства, в сотый раз повторяла, чтобы они потише, что иначе она за себя не ручается, что соседи полицию вызовут, и тогда мало не покажется никому – но никто, конечно же, ее не слушал. До тех пор, пока Иорвет, заседавший в ее гостиной за столом круглые сутки, словно Сталин в Кремле, на них не рявкнул. В квартире появлялись и исчезали колоритные, но подчас и откровенно подозрительные личности. Они прокурили все стены, потолок и мебель. Они истребили весь запас кофе и продуктов. Они топтали грязными сапогами. Они разбрасывали повсюду какие-то бумаги и карты, оружие и всякую дрянь. Они заседали, споря и совещаясь, перемежая свою непонятную речь вполне понятными матерными ругательствами и оттого напоминая Алисе азербайджанцев с рынка. Они шлялись, как у себя дома, на Алису не обращая решительно никакого внимания и, судя по всему, принимая ее за хозяйку некой местной корчмы или кухарку «явочной квартиры», в которой остановился Йорвет. Эльфы, попеременно являвшиеся к нему «на ковер», вскоре совершенно освоились, враз растеряли гордую, сдержанную заносчивость и принялись вести себя не как благородные aen seidhe, какими Алиса, не смотря ни на что, их себе представляла, а как самые обыкновенные офицеры, причем отнюдь не в офицерском собрании. Они бесцеремонно скидывали свою амуницию и сапоги, наполняя квартиру таким ядреным духом, что у Алисы в глазах щипало; приволакивали водку и немудрящую закуску и принимались за свои бесконечные совещания.

В какой-то момент Алиса подумала, что, пожалуй, ее семейная жизнь со всей свекровьиной кодлой была райским существованием. Но вот что странно – не смотря на весь ужас этого безобразия, не смотря на то, что порой при виде того, во что они превращают ее дом, у Алисы руки тряслись от злости, никуда она так и не позвонила. Ни в полицию, никуда вообще. Ей даже в голову это не пришло…

Вдобавок ко всем бедам активизировалась встревоженная ее исчезновением Сова, завалив сообщениями в «телеграме» и названивая каждый час. Звук на телефоне у Алисы был выключен давно и надолго, телефон она прятала в кровати под подушкой, понимая, что не надо осложнять самой себе жизнь еще больше; и теперь она раздраженно гадала, как бы ей улучить момент и наконец ответить. Еще большее раздражение вызывало то, что она решительно не знала, что же Сове сказать.

Наконец, улучив момент, она выскользнула на балкон, прикрыв за собой дверь. Достала телефон. Уже совсем было собралась набрать номер, но смалодушничала и быстро настрочила в «телеграмм»: «Не могу сейчас говорить. Со мной все в порядке, объясню все потом. Целую! Не обижайся, Совушка».

И тут же получила в ответ: «Если ты не возьмешь трубку, я приеду к тебе под дверь. Я знаю, что ты дома».

Выругавшись вслух скверными словами, Алиса чуть было не швырнула телефон в сердцах на пол. Но тут же взяла себя в руки, яростно почесала голову, взъерошивая волосы, и набрала номер, не имея ни малейшего понятия, что станет говорить, но отчего-то ощущая мрачную решимость.

– Что за хрень, Алиса? Что у тебя там происходит?.. Я себе тут места не нахожу, ты бы хоть позвонила!

– Сова, Сова, подожди… Дай мне сказать…

– Ты почему шепчешь?

– Так надо… Слушай, у меня всё в порядке! Ну, скажем так, несколько необычная у меня тут история…

– Какая, нафиг, необычная история, что ты, сидя дома, трубки не берешь и шифруешься? Алис, ты что думаешь, это шутки? Кто у тебя там?

Алиса глубоко вдохнула и выдохнула.

– Я сейчас не могу тебе этого сказать. Это не мой секрет. Просто поверь мне.

– Алиса, блядь! Я не хочу тебе верить или не верить!.. Я знать хочу. Ты влезла, моя дорогая, в какую-то херню мутную…

– Сова, это не мутная херня! Это мой новый любовник! – теряя терпение, прошипела Алиса.

…и поймала себя на том, что едва-едва не сказала «leede» вместо последнего слова. Ее окатило темным жаром. Она зажмурилась, помотала головой, словно наваждение отгоняя.

– Ну это я уже поняла. Но почему такие тайны-то, блин? – спросила Сова уже более спокойным тоном.

– Он… Он… – Алиса судорожно копалась в собственной голове, силясь придумать хоть что-нибудь. Что угодно, что будет хоть немного похоже на правду и удержит Сову от решительных действий. – Он эмигрант, – брякнула она и тут же сама была голова лбом о стену стукнуться.

– Что?.. Какой еще эмигрант? – опешила Сова.

– Нелегальный, – тоскливо сказала Алиса.

В трубке повисло молчание.

– Так, – холодно сказала Сова. – Ладно. Но ты-то почему прячешься? От кого?

– Сова, я ж говорю – это не мой секрет.

Какое-то время они молчали, сопя в трубки. Алиса услышала, как Сова прикуривает сигарету.

– Ладно, – наконец прозвучал ее голос, сделавшийся враз холодным и отстраненным. – Как скажешь. Если не хочешь рассказывать – дело твое.

– Сова, не обижайся…

– Я не обижаюсь. Если что – номер ты знаешь…

Ощущая себя непередаваемо гадко, Алиса нажала «отбой».

В кухне что-то тяжело упало и покатилось, судя по звуку, расколов при этом керамогранит на полу. Алиса яростно рванула на себя балконную дверь и ринулась в гостиную, как в атаку.

В гостиной имел место скандал. Маленький, круглый, как бочка, краснолюд, стуча широкой ладонью по столу, орал на всеобщем прямо в лицо Иорвету. Тот сидел с непроницаемым видом, глядя куда-то поверх черного ирокеза, топорщившегося на краснолюдовой голове, и бесстрастно слушал.

– Ты, чертов эльф, совсем выжил из ума или как? Ты забыл резню в Ривии? Тебе напомнить еще с десяток мест, где по милости твоей и таких, как ты, не-людей резали целыми кварталами? И что теперь ты решил затеять? Я тебя спрашиваю, что? Молчишь? Так я тебе скажу! – корявый палец уперся Иорвету прямо в грудь. – Ты, сукин сын, собрался сам, без помощи людей, лично устроить резню в последнем месте, где старшие народы еще имеют хоть какие-то права и хоть какой-то покой! Доль Блатана!.. М-мать твою, Иорвет, да тебя самого пристрелить надо, как бешеную собаку!

– Так чего ж не пристрелишь? – равнодушно поинтересовался эльф.

– И пристрелю, если ты не уймешься! Тебе мало крови? Все никак не поймешь ничего?

– Я понимаю только одно, – тем же тоном сказал Иорвет, спокойно глядя краснолюду в глаза. – Скоро Нильфграард вновь двинет свои основные силы через Яругу. Полгода, максимум – год, вот всё, что у нас есть. Альянс Севера треснул, как худой мешок. Вновь будет война, в которой Верген и его вольница – не более чем лягушка под колесом обозной телеги. Оттуда потянутся сотни беженцев, бывших scoia’tael, моих братьев, краснолюд, и твоих тоже. И им некуда будет идти. Так вот я хочу сделать так, чтобы было, и чтобы это, наконец, стало окончательным.

– А я хочу, курва-мать, чтобы осталось на свете хоть одно место, где не-люди не умываются кровью!

Иорвет, выдерживая паузу, какое-то время молча сверлил краснолюда взглядом. Потом медленно, очень неприятным голосом заговорил:

– Триста лет назад кучка старых импотентов, называющих себя Aen Saevherne, если тебе о чем-то говорит это название… Эта кучка напыщенных дураков тоже говорила нам, что с людьми не надо воевать, а надо всего лишь укрыться, отойти и спокойно ждать, когда все это кончится само собой. Потом они же говорили, что с людьми надо сосуществовать. А иными словами – поклониться им, жить в их городах, по их правилам, радуясь, если собственную дочь удастся подороже продать в хороший бордель. А потом, когда нашлись те, кто не захотел этого… сосуществования, – слово это эльф буквально выплюнул, – эта кучка импотентов во главе со старой ведьмой Финдабаир нас попросту продала. Выменяла на свою бесконечно длинную старость, на возможность жить вдали от войны и от правды, в тепле и уюте…

Краснолюд резко вскочил, подаваясь вперед, с явным намерением, казалось, сцепиться врукопашную.

– Ты больной маньяк, Иорвет! Ты мне тут про идеи вкручиваешь – но нет никаких идей!.. Ничего давно нет, кроме войны и грабежа. Ты хоть знаешь, сколько твоих же соплеменников потеряли все, что с таким трудом строили? И потеряли из-за тебя?

– Caelm, – бросил Иорвет, и глазом не моргнув. – Не горячись. А лучше подумай вот о чем. Я ценю тебя за все, что ты сделал для нас в прошлом. Я доверяю тебе и знаю, что ты – не an’givare и никогда им не был. И не стану осуждать, – Иорвет тяжелым взглядом сверлил краснолюда, казалось, до затылка, прямо сквозь мозг, – если ты откажешься идти за мной. Цени и ты это, краснолюд, – тот лишь неприятно усмехнулся в ответ. – Цени и подумай очень хорошо, прежде чем принять решение.

– Не о чем тут думать, – буркнул тот, отворачиваясь и в сердцах пиная носком сапога валявшуюся на полу бутылку. Никто и бровью не повел. Иорвет и Киаран были словно две статуи. Алиса подумала, что за одну эту их манеру держаться можно начать мечтать их придушить…

Когда Киаран, обхвативший краснолюда поперек широкой талии, для чего ему пришлось неловко склониться, исчез в портале, Иорвет устало потер щеку под платком, небрежно отшвырнул какие-то бумаги. Алиса подняла, наконец, бутылку с пола, взглянула на эльфа… И увидела, что от его бесстрастности и следа не осталось. Усталое, осунувшееся лицо, глаз, в котором снова появился лихорадочный, ненормальный огонь… Было видно, что слова краснолюда задели Иорвета, попали прямо в какую-то зияющую, свежую рану. Перехватив Алисин взгляд, он тут же нахмурился, выпрямился, принялся набивать очередную трубку.

– Что там с ужином, beanna? – неприветливо буркнул он.

***

На третий день этого содома, улучив момент, Алиса безо всяких церемоний напустилась на Иорвета, разбранившись с ним уже безо всякого страха и стеснения. Она сказала, что все они жрут, как за себя кидают, что на свои деньги она их если бы и была намерена кормить – так никаких денег же не напасешься! Что у нее тут не скатерть-самобранка, и вообще, пусть что хочет, то и делает… Утром следующего дня Киаран, доброжелательный и улыбчивый, как обычно, приволок заднюю четвертину свиной туши, с которой все еще капала кровь, оставляя на Алисином полу алые разводы, а также мешок капусты, полмешка моркови, лука и какой-то крупы, по виду похожей на пшенку. При виде всего этого Алисе по-настоящему поплохело.

– Что я стану делать с вашей тушей? – вопрошала она. – Я архитектор, а не мясник! И потом, даже если я каким-то раком все же ее разделаю – Иорвет, ты видел холодильник? Как я ее, по твоему, туда запихну? Она ж протухнет к чертям собачьим!.. Что вы мне тут устроили, боже мой!

– Тихо, beanna, – Иорвет посмотрел на нее, скорчив хмурую мину, но Алиса вдруг заметила в его зеленом глазу искорку едва ли не одобрения. – Сейчас все сделаем.

Он что-то негромко, отрывисто приказал Киарану на Старшей речи…

…ванную, напоминавшую декорацию к фильму ужасов про расчлененку, Алиса отмывала весь вечер. Ругалась она при этом, на чем свет стоял. Каким образом Киарану удалось не расколотить кафельную плитку, разрубая тушу на деревянном пне, поставленном на попа на пол – об этом Алиса предпочла не думать. Разделанное мясо лежало здесь же, в большом эмалированном тазу. Именно этим мясом Алиса витиевато желала скоя’таэлям подавиться, и именно этим тазом прихлопнуться… И, дотирая пол по последнему разу, вдруг почувствовала, что кто-то стоит сзади и смотрит на нее.

Алиса поднялась, откидывая со лба волосы. И увидела Иорвета.

Он стоял, облокотившись плечом о дверной косяк, вертя в руках погасшую трубку, и смотрел на нее в упор исподлобья. Алиса выпрямилась. В какую-то минуту ей очень захотелось швырнуть в него тряпкой. Так захотелось, что аж руки зачесались. Но она плюхнула тряпку в ведро и просто стояла перед ним, не зная, что и сказать.

А Иорвет шагнул к ней и… притянул к себе и обнял. И это было так неожиданно, после всех этих дней, когда он не был никем иным, кроме как командиром скоя’таэлей, когда он не смотрел на нее и, казалось, даже не слышал.

– Тебе надо отдохнуть, beanna, – сказал он тихим, ровным голосом прямо ей на ухо. – Мне тоже…

Войдя в гостиную, Алиса обомлела. Все бумаги были сложены единой стопкой и сдвинуты в сторону. Мусор прибран. Кажется, даже пол подметен – насколько это было возможно… И – никого! Ни единой души, кроме них двоих. Тишина, висящая в доме, даже показалась Алисе какой-то непривычной.

На столе стоял небольшой, но и не маленький бочонок, деревянный, заткнутый пробкой, а еще – большая тарелка, а на ней – сыр трех разных видов и прочая снедь. Не говоря ни слова, Иорвет сел на стол, откупорил бочонок и разлил по Алисиным чайным кружкам пиво, пенистое и ароматное.

Алиса устало опустилась на диван. Придвинула к себе кружку. Попробовала… Пиво было крепким, куда крепче, чем то, к которому привыкла она. Сыр – пахучим, молодым, не с таким ярким вкусом, как земные, но вполне съедобным.

Какое-то время они просто сидели за столом, молча пили пиво, курили – совсем как тогда, в самый первый день. Странно было думать, что с тех прошли не годы и даже не месяцы. Прошло лишь чуть больше недели, но Алисе уже временами казалось, что другой жизни просто нет и никогда не было.

Иорвет, осунувшийся и какой-то потемневший, смотрел сквозь Алису, будто вел с кем-то невидимым неслышный разговор – о чем-то, что, как Алисе сразу показалось, касается ее самой гораздо больше, чем все остальное, произошедшее между ними в этой самой квартире.

Алисе стало не по себе. Молчание не успокаивало; оно давило, оно нависало; в него хотелось кинуться всем телом, очертя голову, разбить – и будь что будет.

– Ну, как ты? – вдруг спросил эльф, тоном неожиданно спокойным и даже чуть ли не участливым. Но Алиса иллюзий не строила; она знала, как ненадолго этот разговор «без масок». Только почему-то не чувствовала больше ни обиды, ни возмущения – ничего, кроме усталости и странного, такого невозможного чувства, что грядет что-то очень важное. Что прямо сейчас что-то решается. И касается это что-то ее лично, и ей уже не уйти, не выскочить. Оно, это неведомое, неотвратимое нечто, уже держит ее, Алисину, жизнь у себя на коленях, пристально разглядывая…

Она усмехнулась. Дернула плечом. Нервно гоняя по гладкому столу пепельницу, сказала:

– Да как… У меня от отпуска осталось 3 дня. Я к родителям должна была поехать, а вот… На меня очень сильно обижена подруга. Я потратила все свои деньги на еду. Я уже ничего не знаю и не понимаю. У меня плитку на полу кухни расколотили… И по всей квартире стены перекрашивать придется. Дьявольщина, Иорвет, я сама сейчас говорю – и сама понимаю, как для тебя это звучит. Что это все такие пустяки, по сравнению… – она вдруг запнулась, неловко развела руками. – А ведь это – моя жизнь, – грустно добавила она.

Эльф посмотрел на нее исподлобья. Невесело, неприятно усмехнулся. Некоторое время молчал, пристально глядя на нее тем самым особенным взглядом, будто взвешивающим алисину душу на весах, от которого ей становилось по-настоящему жутко. И наконец спросил, не отводя глаза, негромко, но твердо:

– Скажи мне: ты хочешь, чтобы твоя жизнь стала прежней? Какой была до… – видя, что Алиса собирается что-то сказать, он предостерегающе вытянул руку ладонью вперед. – Только подумай хорошо, Алиса! И не ври себе, – добавил он чуть тише.

– Я… – начала Алиса.

И, конечно же, опять начала мямлить.

– Наверное… Не знаю. Мне все равно нет места ни в какой другой… жизни, кроме той, моей. Да, думаю, это было бы правильно, – она опустила взгляд, словно сдаваясь.

Некоторое время они молчали. Посмотреть эльфу в лицо у Алисы почему-то не было сил.

– Что ж, – наконец сказал он задумчиво. – Понимаю тебя. И в таком случае прошу: выслушай меня очень, очень внимательно. Все, что я скажу тебе. Не перебивай и не поддавайся эмоциям… Я, конечно, понимаю, что без этого вам, d’hoine, прямо-таки жизнь не мила, но все же! – не без яда добавил он.

Алиса вскинулась. В голове, как лампочка, вспыхнуло: «Так же, как и тебе сказать хоть что-то напрямик!» Но она, скрипнув зубами, промолчала, понимая, что для свары сейчас точно не место и не время.

Она уже усвоила, что бояться надо не того Иорвета, который изводил ее, придирался, ворчал про bloede d’hoine, затевал склоки, беззлобные, хотя и ядовитые перебранки и отпускал висельные шуточки. Этот Иорвет был совершенно безвреден и даже в чем-то забавен, если к нему привыкнуть – по крайней мере, так ей теперь казалось. Но другого Иорвета – холодного, бесстрастного, неумолимого, упрямо-несгибаемого, словно смерть, и совершенно непредсказуемого – она по-прежнему боялась до мороза по позвоночнику. И понимала, что бояться не перестанет никогда. И что страх этот небеспочвенен… Что тот, другой – всегда где-то поблизости. Даже теперь, когда, наконец, нет лишних глаз, когда они сидят бок о бок, а между ними бочонок пива и целая ночь, которая только началась. И можно даже разрешить своей памяти приоткрыть один глазок и вновь поверить, что те два дня – лучшие в году – ей не приснились.

Поэтому Алиса и не стала отвечать на выпад эльфа, а просто села поудобнее и приготовилась слушать. И думать. А думать ей придется, почему-то она сразу это поняла. Эльф облокотился о край стола, подаваясь к ней, заглядывая прямо в душу, как он это умел.

– Я собираюсь тебя использовать, Алиса. И, боюсь, мне все равно придется сделать это, независимо от того, согласишься ты или нет.

Это прозвучало спокойно и даже почти буднично. Алиса вскинула голову, удивленно на него глядя. Усталость, граничившую с апатией, с нее разом как ветром сдуло. Она открыла рот – и тут же закрыла его, помня про его совет не перебивать. И здесь была не та ситуация, чтобы пренебречь его хоть какими-то ни было советами.

– Но я хочу, – продолжал он, – предложить тебе честную сделку. Именно предложить, а не потребовать, Алиса. Потребовать я успею всегда. А пока – предлагаю: ты поможешь мне, а взамен получишь то, чего хочешь: свою жизнь обратно. Жизнь, в которой не будет ни меня, ни моего мира, ни чего-либо, что могло бы тебе напомнить обо всем произошедшем. Ты хотела, чтобы все это закончилось – и оно закончится. Я тебе обещаю.

Алиса молчала и хлопала глазами. В горле у нее резко пересохло, в голове закрутился такой калейдоскоп, что и пересказать нельзя. Ей очень четко вспомнилось слово: смятение.

Смятение, казалось, вот-вот могло снести ее со стула, отшвырнуть к стене, размазать. Сама того не сознавая, она вцепилась в край стола так, что костяшки пальцев побелели.

– Кхм, – тихо сказала она, силясь справиться с какой-то непонятной, накатившей на нее слабостью. – А разве все это время ты не?…

Эльф слегка дернул здоровой щекой. Это можно было бы принять и за тень усмешки, и за раздражение.

– Все это время, beanna, я принимал твою помощь. Которую ты мне дала по доброй воле, не прося ничего взамен, – сказал он резко и твердо, сверля ее пристальным взглядом. Алиса вспыхнула, еле удерживаясь от желания отвернуться, отвести взгляд. – – А теперь я предлагаю тебе честную сделку. Ты согласна?

– И в чем же заключается… Что я должна сделать? – спросила Алиса едва слышно. Наконец, вспомнила, что прямо перед ней стоит кружка с пивом. Как сонамбула, сделала несколько глотков, пытаясь смочить пересохшее горло. «Да уж, игрок в покер из меня никакой», – быстро подумала она.

Иорвет дернул ухом и почесал шрам под платком. Было видно, что ни этот разговор, ни то, как он собирался его продолжить, тоже не доставляли ему никакого удовольствия. Наконец он сказал, медленно, словно обдумывая каждое слово:

– Эти несколько дней… Были очень продуктивными. Мне доложили об очень многих интересных вещах, которые творятся в моем мире. Но это сейчас неважно, для тебя, по крайней мере. Важно то, что есть одно дело, и сейчас чертовски удобный момент, чтобы его провернуть. Я много думал, как это сделать, искал другие пути – но без тебя в этом деле, увы, не обходится.

– Даже не могу представить, – честно сказала Алиса, совершенно оторопевшая, – чем именно я могу тебе пригодиться. Скажи хоть что-нибудь! Я же должна знать, куда я лезу…

Иорвет придвинулся к ней еще ближе, словно боялся, что она в любой момент вскочит и убежит. А может, просто-напросто знал, как на нее это действует.

– Я уже сказал тебе, Алиса, что у тебя… у нас нет другого выхода, – сказал он, и в его взнляде сверкнуло то самое маньячное безумие, которого она так боялась.

– Зачем тогда все эти церемонии? Театр весь этот?.. – Алиса, пытаясь проглотить горький комок в горле, инстинктивно подалась назад. От Иорвета это не укрылось.

Некоторое время он все также буравил Алису взглядом. Потом отстранился, не спеша набил трубку и заговорил, глядя в окно:

– Лет 50 назад, попав к тебе, я бы зарезал тебя на месте. 25 лет назад я бы с тобой, может, и поговорил. Но, поняв, что пользы ты мне принести не сможешь, все равно убил бы. После битвы под Бренной, после Ущелья Гидры я бы тебя не просто убил, а перед этим бы еще и вытряс из тебя всё, что ты знаешь про свой мир, только совсем другим способом. Про то оружие, помнишь, из твоей книги? Я бы на ремни тебя тогда порезал, но заставил добыть мне хотя бы один образец… Потому что видел бы в этом оружии ключ ко всему. К победе, к отмщению, к бессмертию.

От его слов, таких убийственно откровенных, страшных и настоящих, Алиса похолодела. Словно чья-то ледяная рука мягко, но уверено легла ей на затылок.

– А теперь, – продолжал эльф, – я не сказал о нем ни слова даже Киарану. Потому что понял: это оружие, оно… – он снова потер шрам под платком. Было видно, что ему не по себе. – Его не должно быть в нашем мире. Никогда. Ни под каким предлогом. Потому что закончится это только одним: оно все равно попадет в руки твоих сородичей. И тогда конец придет всему. И знаешь, почему я все-таки пришел к такому выводу, а не к другому? – он повернул голову и снова взглянул на Алису. Глаз его вдруг стал больным и тусклым. Алиса молчала, но он и не ждал ответа.

– Я послушал тебя, beanna. Два раза послушал. Первый раз – когда ты пристыдила меня в тот самый первый день. И я тебя не убил. И второй раз – когда ты рассказывала мне историю своего мира. Я слушал очень внимательно, если ты не заметила. И сделал выводы. Принял решение. И теперь все идет так, а не иначе. Другой дороги нет. Ни для меня, ни для тебя.

Алиса потрясенно молчала.

– А потом, – продолжал Иорвет, и в голосе его Алисе послышались какие-то новые нотки, – ты дала мне en’ca minne. Ты знаешь, что это?

– Знаю, – хрипло сказала Алиса. – Перед боем…

– Не только перед боем, поверь мне. Самое главное в том, что мы в это вкладываем – «здесь и сейчас, не требуя взамен ничего». Не преследуя никакой цели. Да, ты боялась меня, побаиваешься и сейчас. И ты не глупа, luned. Ты не веришь, что тем, что между нами произошло и произойдет, сможешь как-то на меня повлиять… Поэтому – en’ca mine, Алиса. И я благодарен тебе за это. Так же, как за еду, кров и все остальное. Я убийца и бандит. Но я не зверь и не выродок, которым меня считают. Надеюсь, и это ты тоже поняла, – добавил он словно через силу.

Алиса молча вздохнула, склоняя голову, не то соглашаясь, не то смиряясь. И, повинуясь какому-то странному порыву, вдруг неловко погладила его по плечу. И стала ждать, когда прозвучит: «Но…»

И дождалась.

– Но теперь, когда все сложилось именно так, а не иначе, я не могу обойтись без твоей помощи. Но и не хочу, чтобы ты запомнила меня как… Как… – он явно не мог произвести этого вслух. – Ты отнеслась ко мне хорошо. Я хотел бы отплатить тебе чем-то равноценным, но увы, – он неопределенно повел рукой вокруг себя, – пока у меня ничего нет. Поэтому предлагаю единственное, что могу: помоги мне, и я оставлю тебя в покое. Ты больше никогда обо мне не услышишь, обещаю. Проживешь свою спокойную жизнь в мире, где, выходя на улицу, не нужно брать с собой оружие…

Алиса вдруг словно очнулась. Резко и сильно, нервным движением потерла ладони друг о друга. И в ней волной взмыла темная, первобытная решимость.

– Иорвет, – сказала она, – я не мастак говорить, сам знаешь. Но я правда ценю твою откровенность. Очень ценю. И даже, кажется, понимаю. Я… честно говоря, я от этого всего в некотором… Некотором… – «Только не мямлить. Только не мямлить!» – Ты мне просто скажи: что ты собрался сделать? Зачем тебе я?..

Глаз его сверкнул в сгущающихся сумерках.

– Мне нужно, – уронил он тяжело, – чтобы ты зашла в тайник, который напичкан магическими ловушками. Твоя природа такова, что ты полностью имунна к магии. Как и весь твой мир. На тебя не подействуют ни сигнальные ловушки, ни ментальное воздействие, тебя даже вычислить магическим путем невозможно.

Алиса подняла брови:

– Кто тебе это сказал? Откуда ты знаешь?

– Мне это сказал ведьмак. Откуда об этом узнал он – значения сейчас не имеет.

Неожиданно Алиса фыркнула.

– Даже если это и так, ни черта не получится. Я не пройду через портал. Сам сказал – магия на меня не действует.

«Я что, всерьез начинаю это обсуждать?»

Эльф улыбнулся чуть ли не заговорщицки.

– А вот тут есть козырь. Природа магии Цириллы совсем иная. Ей все равно, кого и что таскать через порталы. А этот ее артефакт заряжен ею же самой на полную…

Алиса враз посерьезнела, насупилась. Закурила сигарету.

«Вот как это бывает, – подумала она. – Когда тебя тянет, словно в водоворот, и ты уже ничегошеньки не можешь поделать. Не можешь сказать: не хочу, хватит, мне это надоело, я боюсь!»