Текст книги "Конфидент (СИ)"
Автор книги: Майский День
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Глава 6 Деманд
Перед кабинетом ректора Деманд остановился, чтобы пригладить волосы и одёрнуть рубаху. Оно того не стоило, но привычку поддерживать приличный внешний вид воспитали во нём за последние три года, да он и не возражал. Оттягивать неизбежное смысла не имело. Деманд отворил дверь и вошёл. Посвящённый Балег ему нравился. Основательность суждений и спокойное снисхождение к мелким шалостям студентов создали в школе приятную атмосферу: дружественного союза. К Деманду ректор относился хорошо, тот не брался судить, чем заслуживал явное отличие.
Семья его хоть и кичилась благородным происхождением и знатной роднёй, денег не имела вовсе, а тощие земли едва могли прокормить траву, которая на них росла. Детей, народилось целых двенадцать душ, и, что удивительно, все сумели выжить и войти в какие-никакие лета. Демонд находился где-то посередине вереницы братьев и сестёр, как все питался впроголодь, одежду донашивал за старшими и работал в поле наравне с простыми крестьянами, пока на скудной местной ярмарке человек с бесплатным индикатором не обнаружил у него магические способности.
Папашу с мамашей открытие воодушевило, они из кожи вылезли в радении за посланные судьбой блага, привлекли к делу ту самую знатную родню, но добились для сыночка испытания в ближайшей магической школе. Так двадцатилетний парень, умевший только косить траву, да рубить дрова оказался на ученической скамейке.
Жилось Деманду неплохо. После семейной скудости вообще ощущал себя везунчиком и принимал все дары нового положения с отменной благодарностью. Здесь научили читать и считать, а то ведь дома и этого не умел, снабдили иными полезными сведениями. Дисциплины давались новоиспечённому школяру легко, кроме самой главной.
Маги исследовали новенького со всех сторон, дружно признали наличие немалого волшебного дара, но раскрываться он никак не спешил. Огонь, вода и небо от Деманда отказались. Земля тоже не торопилась принимать под свою руку, и вот на одном из сеансов талант ученика развернулся целиком, восхитив преподавателей, а его самого приведя в ужас. Демонд оказался некромантом, повелителем мёртвым, да такой силы, какой эти места не видели давно, если лицезрели когда-нибудь вовсе.
С того дня упорядоченная жизнь превратилась в кошмар. Впрочем, сегодня вся эта канитель грозила завершиться.
– Подойди ближе, юноша! – сказал ректор.
Деманд послушался. Здесь к нему действительно хорошо относились, не хотелось портить последние минуты пребывания под крышей школы грубым, неприличным поведением.
– Я пытался склонить совет к другому решению, но увы, ничего не вышло. У тебя есть последняя возможность доказать свой статус и с честью завершить образование. Либо ты соглашаешься пройти положенное испытание, либо покидаешь школу немедленно.
Ректор взирал доброжелательно, а вот сочувствует он упрямству строптивого ученика или рассержен им, последний так и не понял. Загадочным человеком был посвящённый Балег, хотя магом умеренных возможностей. Помимо прочих неприятностей, Деманд на свою беду научился оценивать и довольно точно чужие скрытые силы, которые далеко не всегда соответствовали притязаниям. Пробудившийся так поздно дар не только самому его носителю смущал душу, но и недоброжелателям давал пищу для сплетен и основания для подозрений.
Честно говоря, до этого знаменательного часа врагов у скромного паренька вовсе не водилось. Появившись в стенах научного храма, он вызвал определённый интерес. Поначалу пробовали задирать сельского недотёпу, он отвечал по мере сил. Если чей-то кулак пытался добраться непосредственно до морды, Деманд ведь не мог принимать такие дары, не вернув их сполна. Вежливое деревенское воспитание не позволяло. Ростом не особенно вышел, дородством тоже не догнал – давало, как видно, знать о себе голодное детство, но был крепок, закалён, жилист и вынослив как всякий человек, трудившийся на земле. Так что задирали, да быстро бросили пустое занятие. Всякий, умевший за себя постоять и не дичившийся впоследствии прощать обидчиков юнец, мог рассчитывать на определённое уважение.
Нормально до поры общение складывалось, но когда узнаёшь про других то, что им не слишком хотелось бы выдавать, отношения неизбежно портятся. Деманд всё понимал и ни на кого не сердился. Хватало собственных забот. И вот после всех мытарств судьба его решалась в этот час. Выполни он условия испытания, перед ним открывалось вполне сытное, вроде бы даже достойное поприще. Откажись, и все четыре стороны щедро предоставляли его ногам многочисленные пыльные дороги.
Мало было обладать способностями, их следовало подтвердить, подняв из могил мертвецов и заставив их исполнить все трюки, которые придумают изощрённые экзаменаторы. Деманд не хотел.
Поначалу сам не понимал причин собственного упрямства. Ведь усопшие с ближнего кладбища не приходились ему друзьями или роднёй, да и последняя не вызвала особенно тёплых чувств, выкинув в мир и сразу основательно забыв. Другие маги легко проделывали положенные номера и ничуть не стыдились своих деяний. Считалось даже престижным иметь мёртвого в услужении. Деманд видел такого раба у одного из преподавателей. Вполне целый мертвец, которым так гордился его хозяин, слушался любого повеления. Прочие относились к забавам с ушедшими снисходительно, но Деманд на свою беду почуял, что вовсе не бездушная кукла стоит в углу, дожидаясь команд, как дрессированный зверь. Внутри покорного чужой воле тела жила остаточная душа, тот островок сути, который и не давал покойнику развалиться, но при этом заставлял его непрестанно страдать. Его боль отдалась в живом маге всего на считанные мгновения, но столько безнадёжной тоски он ощутил, что собственное сердце едва не распалось на части.
При всем природном простодушии у Деманда хватило ума, промолчать о своих невольных наблюдениях. Он понимал, насколько безнадёжна окажется попытка ходатайствовать за мёртвого, принадлежащего другому магу. В лучшем случае просто высмеют, а в худшем участь подневольного мертвеца станет ещё горше. Жестокость людей, наделённых талантами, временами просто потрясала малоискушённого юношу из провинции.
Он пытался убедить себя, что поднимет несчастных ненадолго, а потом вернёт им потревоженный покой, но уже изрядно развившийся инстинкт некроманта услужливо подсказал, что не всё в мире доступно и просто, а забавы с той стороной никогда не проходят бесследно. Он не мог переступить через себя, одолеть жёсткий запрет. Беззвучный крик несчастного раба начинал каждый раз звучать в голове, когда Деманд уговаривал себя покориться неизбежному. Почему достойные маги не отдавали себе отчёта в том, что тоже когда-то умрут, и никто не убережёт любого из них от позорной участи, на какую они обременяли мёртвых бедняг? Наверное, в самонадеянности своей они полагали, что на круг неуязвимы для магического повеления, но Деманд ясно понимал беспочвенность высокомерных притязаний.
Плохо было ведать скрытое от других, опасно и хлопотно. Ну да недолго осталось маяться среди тех, кто его хорошо знает. В миру что сам о себе расскажешь, то и правда. Лишнего не спросят.
Посвящённый Балег смотрел на него, не торопя с ответом, ведь решалась сейчас вся дальнейшая жизнь. Поступиться собой один раз, а там… Наверное, он бы смог, но понимал, что поступается на самом деле другими, а это иной расклад удачи. Один шаг по лёгкой дороге нарушит что-то внутри, а потом, рано или поздно сие сбудется, но живой человек превратится в безжалостное существо, для которого чужие слёзы – бегучая вода. Деманд горькой участи не желал. Боялся, представления не имел, что станет делать, выйдя за порог, но страх шагнуть в добровольное рабство, в грядущую пустоту души, оказывался сильнее вполне простительного опасения перед неизвестностью. Богатая жизнь такой дорогой ценой не манила может быть ещё и потому, что Деманд не видел в доле изрядного достатка. Как говорила его матушка: не ел никогда досыта, поздно и привыкать.
Что ж, времени на раздумья предоставили щедро, медлить далее было уже неприлично. Между делом Демонд вспомнил, что, ко всему прочему, он – дворянин, хотя обычно мысль о благородном происхождении теплилась где-то в уголке сознания, да и то неуверенно. Проку от гордыни не происходило.
– Нет, – сказал он как мог твёрдо. – Не смогу и не хочу. Если судьбе угодно было так подшутить надо мной, значит заслужил свою участь. Руки-ноги при мне, прокормлюсь, не пропаду в большом мире.
Ректор задумчиво кивнул, вроде бы даже и не удивился особо. Собирать вещи Деманду не пришлось за полным отсутствием оных. Он заранее оставил в комнатушке, которую делил ещё с тремя парнями из бедных, одежду, пожалованную школой, та, что сейчас прикрывала наготу, принадлежала ему. Верно именно по наряду Балег и определил заранее каков будет ответ. Реши Демонд остаться, облачился бы в приличное.
– Спасибо за всё! – спохватился он, спеша с любезностью, опасаясь, что выкинут из школы магическими пинками и слова сказать не дадут.
– Ты славный юноша, Деманд. Надеюсь, путь твой не будет горек.
Балег извлёк из бездонного стола с множеством таинственных ящиков невзрачную медальку на суровой верёвочке, протянул бывшему теперь ученику.
– Возьми на память. Малая малость, да однажды пригодится.
Деманд почтительно принял дар. Для сохранности надел сразу на шею, поклонился и вышел вон. Стражники уже скучали за дверью, но не погнали с позором, просто шли сзади, а он шагал как мог уверенно, ведь страх оказаться вдруг одному в большом пустом мире навалился свирепо как никогда. Деманд бы, наверное, долго варился в этих сомнениях, когда навстречу шагнули бывшие сокашники.
Усердные и малоимущие студенты, что примечательно держались в стороне и провожали скорбный путь изгоя сочувственными, а то и печальными взглядами, а вот те, что побогаче, глядели с откровенной насмешкой. Демонд не был бы собой не задери тут же нос и не скрои на физиономии столь же высокомерное выражение. Грусть куда-то делась. Личная или фамильная спесь, неведомо точно, которая из них, настойчиво заставляла держать марку и не пасть лицом в пыль.
– Поехал наш никчёмыш домой, какашки за свиньями убирать, – изрёк, картинно заломив бровь, студент, который ещё недавно тайком списывал красивые решения примеров из чужих тетрадей.
У всякого, от кого отвернулась удача, мигом образуется множество врагов или на худой конец недоброжелателей. В Демандовых краях скотина водилась попроще и повыносливее капризных хрюшек, так что сам того не ведая, этот человек ему польстил. Деманд знал, конечно, его имя, но решил забыть навсегда. Не от дурного настроения, а от разумной экономии.
Не удостоив остряка словом или взглядом, гордо прошествовал сквозь строй, наблюдавших его позор студентов, а выйдя во двор ещё и рукой помахал, словно предстоял изгоняемому не усеянный каменьями трудный путь, а весёлая прогулка для улучшения аппетита.
Выставляться, конечно, не следовало, как и бдительность терять, и Демонд за свой гонор наказан был тотчас. Не понял даже, кто послал вдогон хорошо рассчитанный магический пинок, да и разбираться стало некогда. Грязная лужа, оставшаяся возле дорожки после дождя, метнулась навстречу, Демонд извернулся как мог, но недостаточно проворно, плашмя не брякнулся, зато задом плюхнулся в самую середину, подняв невиданный фонтан рыжих брызг.
Положение было хуже не придумаешь, и так стало горько, что взрослый некромант едва не разрыдался как ребёнок, присовокупив очередную неприятность к своему и без того значительному собранию, но сдержался, конечно. Судьба послала в рожу не первый и не последний подлый удар.
Кто-то радостно загоготал, но таких оказалось немного, что утешало хотя бы отчасти. В воротах Деманд поклонился по обычаю, глянул последний раз на людей, одни из которых злорадно пялились вслед, а другие избегали встречаться с ним взглядом и вышел вон. Кто-то из охранников тотчас захлопнул калитку. Эта часть короткой ещё жизни окончательно отошла в прошлое.
Деманд бездумно зашагал по улице. Штаны намокли, с них стекала грязная вода, неприятно сбегая по ногам в поношенные сапоги. Плаща у бедного школяра не водилось, рубаха почти не пострадала, так что хоть что-то да сберёг. Затянул потуже пояс и свернул к реке. Следовало сполоснуть и высушить одежду прежде, чем искать работу или приют. Деманд подозревал, что в этом городе ему не найдётся места. Жители подозрительно относились к студентам вообще, и к изгнанным за непонятные провинности, в частности. Беда в том, что раньше, чем пуститься в путь, следовало раздобыть хоть немного еды в дорогу. Из школы выкинули, не удостоив обедом, так что живот уже подавал недвусмысленные сигналы о своих потребностях.
На берегу Деманд рассчитывал подкормиться немного хотя бы ягодами, если ничего другого не сыщет. Сезон ещё не наступил, но водились в округе потаённые пригретые солнцем местечки, где раным-рано созревала синюха, да и разная разность помельче.
Жители городка как раз расползлись по родным домам, чтобы пообедать, так что на улицах Деманд почти никого не встретил. Окна кухонь выходили на задние дворы, но сытные ароматы всё равно достигали ноздрей, порождая в желудке новые мучительные корчи. Не повезло, что там говорить. В приличном виде он ещё мог сунуть нос в харчевню попроще и попросить хлеба взамен чёрной работы, но грязного и мокрого нигде не пустили бы на порог.
В пролёте одной из улиц показался склон горы и беленькие стены обители, притулившейся прямо под скалами. Соваться к насельникам вообще смысла не имело. Они полагали, что заботы достойны лишь убогие и немощные, а прочие должны добывать пропитание трудом. Демонд тоже так считал, вот только есть хотел прямо сейчас, раньше, чем потрудиться.
Проулок, ведший к реке, спускался вниз длинными пологими ступенями, Деманд запрыгал по ним, разгоняясь, как поступил бы в детстве, но штаны от этих упражнений почти не просохли, более того, холодный ветер с верховий ясно намекнул, что поправить причинённый одежде убыток следует в самое ближайшее время.
Шум потока Деманд слышал давно, собственного говоря, в городе нашлось бы немного мест, куда не достигал рёв стремительно несущейся по камням воды, но вблизи эта торжественная музыка поражала воображение. Деманд невольно приостановился, любуясь стремительными струями, но от их бега закружилась голова, так что пришлось отвести взгляд и пуститься по берегу в поисках удобного для стирки места.
Почти бессознательно он свернул налево и пошёл по течению. Ему нравилось в долине, где тёплый климат позволял людям жить безбедно, но горы вокруг напрягали выросшего на плоских равнинах паренька, душа его привыкла к простору. Деманд решил, что хватит с него круч, стоит начать новую жизнь в иных пределах.
Подходящего спуска к воде всё не попадалось, он машинально шагал дальше. Где брёл по тощему дёрну, где карабкался по влажным кручам, но в итоге нашёл замечательное местечко. Наверное, захватив с собой корзину снеди (невольно сглотнул), он с удовольствием провёл бы здесь время с приятной барышней за любезным сердцу разговором, но поскольку ни одного из вышеназванных ингредиентов в распоряжении не имелось, решил, что и для стирки этот уголок сгодится.
Скалы образовали уютную нишу, где на пригретой солнцем полянке пламенели цветы, склонились, отяжелев от ягод кустарники, а до заводи с чуть медленнее чем в прочей реке бегущей водой можно было добраться, не рискуя свалиться в поток.
Недолго думая он разделся догола, сполоснул сначала мало пострадавшую от грязи рубаху, расстелил её на припёке, а потом взялся за штаны и сапоги. Мылящихся растений поблизости не нашлось, он попытался затереть самые неопрятные пятна чуть шероховатыми, обточенными водой камнями. Получалось неважно. Впрочем, результат на первый раз удовлетворил. Деманд пристроил штаны на просушку, а потом набросился на так желанную сейчас пищу.
Ягоды ещё не созрели полностью даже в этом тёплом уголке, заметно вязали во рту, но он знал по опыту, что так быстрее обретёт чувство сытости, даже если наестся понарошку, а не всерьёз. Набив брюхо, Деманд уселся на травку и под неумолчный шум воды задумался о будущем.
До сих пор ни разу не приходилось самому распоряжаться своей жизнью, всегда руководили старшие и он не то чтобы растерялся, но обнаружил, что стоит на самом краю неведомого пока поля деятельности. Вероятно, на нём росли, где пусто где густо, способные прокормить неприхотливого парня колоски, но как приступить к поиску, он пока не сообразил. Для начала следовало прикинуть собственные навыки и достоинства.
Деманд знал крестьянскую работу и за три года не разучился её делать, мог быстро, имея первоначальный опыт, освоить несложное ремесло, но после обучения в настоящей школе душа жаждала большего. Горизонт раздвинулся за счёт полученных знаний и прочитанных книг.
Собственно говоря, именно за последнее он был особенно благодарен магам. Едва научившись складывать буквы в слова, открыл для себя огромный разнообразный мир, помещённый на печатные страницы. Преподаватели не мешали, поскольку чтение не вредило занятиям, и Деманд проглатывал книгу за книгой, не всегда хорошо понимая написанное, но стремясь усвоить как можно больше чужой восхищавшей его премудрости.
Романы про рыцарей и прекрасных дам мало занимали воображение, зато науки, коих люди, оказывается, придумали множество, завораживали внятной красотой. Он ужасно жалел, что на занятиях в классе этих материй касались так редко. Впрочем, большинство однокашников не стремилось погружаться в пучину знаний, твёрдо веря, что магический дар поможет в жизни больше, чем точные факты.
Прикинув накопленные навыки, Деманд с грустью признал, что начитан весьма поверхностно, хотя и во многих вещах сразу. Об этом говорил и ректор, благожелательно поощрявший юную любознательность. Наверное, следовало выбрать одну отрасль и полностью посвятить себя ей, но он ведь тоже предполагал все три года, что станет магом и неплохо устроится в этой жизни без сторонних умений. Предстояло пережить крушение надежд и начинать всё сначала, но тепло, сытость, ясный день, уже начинавший клониться к вечеру – всё ободряло и внушало надежду. Деманд решил, что разбираться станет по мере необходимости. Выйдет в большой мир, и что-нибудь он ведь предложит хотя бы для начала. Осмотрится, а повезёт, так сыщет подходящего товарища, чтобы не в одиночестве преодолевать беды, там и сытное поприще обретется. Живут же на свете люди, не обладающие магией, таких вообще большинство.
Рубаха почти высохла, а на штанах он обнаружил пропущенное грязное пятно, да ещё красовавшееся на самом видном месте. Пришлось опять спускаться к воде, Деманд решил заодно помыться, чтобы не источать зловоние, когда выйдет к людям.
Осторожно зашёл в реку, на мелкую воду и уже склонился к ней, чтобы выполоскать из ткани грязь, когда услышал с берега отчётливый девичий смех, словно милые барышни притаились в кустах и подсматривали из безопасного укрытия за незадачливым парнем. С дамским полом дел он имел мало, ухваток верных не знал, да и отчаянно застеснялся непотребного вида, потому невольно отшагнул дальше в реку, чтобы прикрыться водой, но ступня попала на осклизлый камень, подвернулась. Деманд опрокинулся и опомниться не успел, как оказался на глубине.
Плавать он не умел, но единственные штаны – главное достояние – уносились вниз по течению, и он, не раздумывая, кинулся следом. Холодная вода повлекла, притопила, потом вновь выкинула на поверхность. Деманд отчаянно работал руками, надеясь, что усердие заменит отсутствующий опыт, догнал-таки одежду, вцепился намертво в грубую ткань, но даже помыслить не успел о том, как теперь выбираться на берег. Река тащила прочь, не спешила отпускать добычу. Берега в тумане брызг казались неимоверно далёкими, недостижимыми. Деманд рванулся сам не понял к какому из них, лишь бы ощутить под собой спасительную твердь, но не справился с задачей. Вода разгулялась всерьёз. Поток подбросил, развернул и, видимо, шарахнул головой о камень. Деманд успел ощутить боль, а потом сознание померкло.
Глава 7 Кира
Кира проснулась среди ночи. Точнее, её выбросило из яркого необыкновенно правдоподобного видения. Сердце стучало часто, ладони повлажнели, болела голова и вообще самочувствие оставляло желать лучшего. Слишком вжилась в роль парня из ночного кошмара? Увиденное даже не тускнело в памяти, как это живо случается с обычными снами. Так и стояли перед внутренним взором едва прогретые жарким солнцем склоны невысоких гор, бурчала на перекатах непокорная река, в ноздри били чужие запахи, в лёгких словно стояла попавшая туда при утоплении вода. Погиб ведь тот парнишка из сна? Его нелепые телодвижения Кира воспринимала как свои собственные, изо всех сил пыталась совместиться с несчастным полностью, чтобы посодействовать его спасению давно приобретёнными навыками. Она-то плавала хорошо.
Странно. Никогда у неё ещё не случалось таких достоверных видений. Кира машинально попыталась отыскать на груди подаренный ректором жетон, ничего, естественно, не обнаружила, но пальцы всё ещё ощущали грубую намокшую ткань чужих драгоценных штанов, да и голова болела именно в том месте, которым несчастный юноша, которого звали Деманд приложился к осклизлому камню. Случится же такое. С кем? Так и концы отдать недолго. Ей. А что там дальше произошло с ним? Неужели нелепая оплошность на мелкой воде имела для невезучего студента роковые последствия?
О том, чтобы заснуть снова и речи не шло. Кира оделась, села к окну. Там, снаружи отчётливо светало. Царила тишина, даже птицы молчали, не брехали собаки, хотя в деревне они, кажется, водились. Можно было приготовить завтрак, но есть совершенно не хотелось. Тянуло на кладбище. Со вчерашнего дня манила за собой уютная утоптанная тропинка, уходящая под густую сень деревьев. Кира хотела сходить туда ещё вечером, но потом решила, что блажь как накатила, так и пройдёт, да и подругу одну оставлять показалось нечестным. Что они там делали перед тем, как лечь спать? Раскладывали самые нужные вещи, знакомились с кухней. Дом находился в стадии перевоплощения из патриархального состояния избы в современное – коттеджа. Санузел выглядел вполне по-городскому, пришлось только поискать пульт, с которого включалась вода, а в кухне сиротливо торчала на угловом столе дешёвая электроплитка. Дровяные печи тоже имелись в наличии, но подруги решили по летнему времени с ними не связываться.
Обустраивались, а там и ночь пришла. Сейчас же вокруг царил благостный покой, мир казался предельно безопасным, не склонным прибегать к жестоким мерам. Кира взяла в прихожей свою куртку и осторожно вылезла в окно. Прикрыв створки, прислонила к ним маленький прутик – на всякий случай.
Роса выпала обильная, а сад был изрядно запущен, всё же Кире удалось выбраться на дорожку, почти не оставляя следов на влажной траве. Зачем она принимает меры предосторожности, сама не знала, но инстинктам сейчас доверяла больше чем логике: у магии она была своя, глубоко скрытая.
Над речкой скопился туман, да и большая часть деревенских домов тонула в нём целиком или отчасти. Спеша, пока люди не проснулись и не принялись выяснять, чего это приезжую ни с того ни сего понесло на местное кладбище, Кира добежала до разрушенной воротной арки, ступила на территорию мёртвых. Сразу по телу забегали привычные мурашки. Энергия, которую излучала здешняя земля, знакомо просочилась под кожу. Кире она не казалась чуждой или неприятной, напротив – согревала, подпитывала, берегла.
Могил оказалось много, только со стороны кладбище выглядело весёленькой рощицей, а так кресты и оградки теснились, смыкаясь кое-где вплотную. Иные могилы были богато убраны и хорошо ухожены, иные заросли травой, чувствовалось, что посещают их редко, если посещают вообще. Кира остановилась возле одной заброшенной. Старинная решётка просела в землю, крест покосился, кустик бузины криво рос сбоку. Давно забытое живыми погребение выглядело истлевшим как прах в земле, но вопреки внешнему скорбному запустению, снизу поднималась яркая волна силы. Положив ладони на ржавое железо, Кира ощутила едва заметную дрожь металла. Похороненный здесь в незапамятные времена человек был очень не прост. Ведьма. Причём немалого ума женщина, раз погребли её без затей, как обычного человека. Поднять такого знатного мертвеца может любой школяр, да только власти над ним не обретёт, значит, и связываться не станет.
Кира вздохнула, собираясь идти домой, потому что именно эта могила привлекла на кладбище, тревога унялась сразу, едва ладонь коснулась гнилого металла. Понятный зов своего к своему не страшил, что-то ещё предпринимать смысла не имело, но почудилось вдруг, что висит на лапе креста, слегка покачиваясь как от ветра жетон на верёвочке, тот самый, из сна. Не следовало этого делать, но рука потянулась сама, пальцы сомкнулись на тусклой подвеске и конечно же ничего не поймали, прошли сквозь пустоту, а тут и морок развеялся. Слегка зазнобило, да и только. Мёртвых Кира не боялась, напротив, ощущала сродство с ними, подумала грустно, что нить между двумя мирами слишком тонка, не даёт ни нормальной подпитки, ни внятной информации. Вспомнился призыв убиенной Варвары: «Найди его! Он скажет!» Мог прорвавшийся с той стороны клич относиться к данной конкретной могиле? Кира была уверена, что здесь похоронена женщина, но разбирали ли усопшие, кто из них к какому полу принадлежит? Трудно сказать. Они не разговаривали, и один единственный раз смело следовало отнести к разряду галлюцинаций.
Кира поёжилась и пошла прочь с кладбища. Она озябла. Утро выдалось прохладнее, чем показалось вначале. Матильда ещё спала. Будить её Кира не стала, занялась лениво приготовлением завтрака, поглядывая попутно в окна, то в одно, то в другое и предвкушая не без удовольствия предстоящий день. Спустятся они к реке или полежат на траве в саду – большого значения не имело. Да, следовало писать дипломную работу, а не греться на солнышке, но Кира решила, что хоть один день покоя себе позволит. Для работы она уже присмотрела комнатку на втором этаже, уютную, небольшую с хорошим обзором. Не было оснований полагать, что враги найдут их здесь, да вообще расстараются искать, тратя время и силы, но осторожность не вредила.
Постепенно солнце высушило росу, Матильда проснулась и обрадовалась пище, весело чирикали какие-то птички, никто не пытался вломиться на участок со злыми намерениями или банальным любопытством. Кира ощутила давно забытый покой. Отрешиться от всего и побыть в тишине – быть может именно этого ей так не доставало в жизни. Простота нынешнего существования подпитывала незнакомым теплом.
На реку не пошли, поленились разбираться в незнакомых тропах. Матильда обнаружила прелестное место в саду. Яблони обступали со всех сторон уютную полянку, вдоль забора разросся кустарник. Здесь устроились. Расстелили на траве покрывало, припасли бутылку с водой, чтобы не бегать лишний раз в дом, и расположились с удобствами. Так и валялись почти до полудня, но помимо романтики существовал ещё быт. Провизии захватили с собой немного, а деревенский магазин закрывался рано, так что следовало сходить прикупить еды. Не сговариваясь, отправились вместе. Вероятно, обе решили, что разлучаться небезопасно. Вдвоём и отбиться легче в случае чего, и неведомая судьба подруги не будет отвлекать, распыляя боевой настрой. Кира, изменив любимому прикиду, надела подругино платье и стала почти неузнаваема, а Матильда облачилась в простенький сарафан, не накрасилась, вместо пышной причёски завязала маленькие хвостики. Обе выглядели совершенными девчонками и решили по-детски же радоваться незамысловатой маскировке.
Народу в улице было немного, никто не здоровался, из чего следовало заключить, что бродят преимущественно приезжие. За заборами, которые позволяли хоть что-то увидеть, а не стояли двухметровой стеной, люди отдыхали на свежем воздухе, не горбатились на грядках, следовательно, тоже были дачниками.
– Всем на нас пофиг, – удовлетворённо сказала Матильда. – Кроме, быть может, юных кобелей, но молодёжь сейчас предпочитает ехать куда угодно, но не в деревню с родителями, так что частые встречи с озабоченными мужиками нам не грозят.
Кира поглядела на подругу с удивлением. Вокруг Матильды всегда клубились кавалеры в том или ином количестве, хотя домой она никого не приглашала. Правильно истолковав замешательство, она объяснила:
– Сами липнут. Я одеваюсь так, как нравится мне, а они думают, что ради них стараюсь. Смешно. Стоит ли усердствовать, если и так клеятся пачками. Ты вон изо всех сил отпугивать их пробуешь, в том числе берцами и суровым видом. Помогает?
– Ничуть, – вздохнула Кира. – Знала бы способ заставить отвять всех назойливых парней, непременно воспользовалась бы. Я хочу учиться, заработать денег на квартиру. Жить и жизни радоваться, а не нянькаться с мужиком. В ближайшие лет десять, а может, и всегда.
– Аналогично!
Подруги рассмеялись. Раньше редко касались этой темы, находились для бесед более интересные. Кира ощутила удовольствием от того, что не ошиблась в Матильде. Обе они стремились ценить в первую очередь себя, а не других, жить по собственным правилам. Потому и поладили, общались не ссорясь. Кира убедилась, что боевая подруга, не из тех, кто бросит дорогу на полпути, побежав за чьим-то хозяйством как осёл за морковкой.
Магазин оказался не так плох, хотя цены после городских поражали воображение дороговизной, ну да недолгое время можно было потерпеть. Закупившись, отправились обратно и на этот раз наткнулись по пути на человека явно местного. Невысокая лёгкая в кости старушка опиралась на палочку, но выглядела бодро, держалась прямо. Её быстрый взгляд из-под морщинистых век обшарил обеих девушек, не равнодушно, как у других обитателей деревни, а колко, внимательно. Кира машинально поздоровалась, хотя вряд ли стоило вспоминать старые обычаи. От незнакомки веяло силой, не физической – ведьмовской. Не сказать, чтобы серьёзной, но и ссориться с коллегой по цеху Кира нужды не видела.
– Здравствуйте, здравствуйте, красавицы! – неожиданно охотно откликнулась встречная. – На дачу к кому приехали?
– К Симоновым, – ответила Матильда. – Погостить несколько дней.
– Дело хорошее! Отдыхайте, у нас тут благодатно. Тело и душа равно возрадуются.
Улыбка смяла и без того морщинистое лицо, а зубы неожиданно оказались крепкие, причём свои. Кира подумала, что может быть, именно поэтому от бабушки исходит энергия. Уцелела в ней молодость, пусть местами, но вся не вышла. У ведьм частенько случался вот такой микс времён, тем они и славились. Подруги вежливо замедлили шаги, но поскольку более их разговором не задерживали, прошли мимо. Уже в спину прилетело неожиданное:
