Текст книги "Гордый кадетский корпус (СИ)"

Автор книги: Майский День

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 16

Марилев запер дверь за ушедшим Беликом и вернулся в гостиную комнату. Ирре застыла в кресле, выпрямив спину и аккуратно сложив на коленях ладошки, так, как никогда не сел бы мужчина. Наткнувшись на её взгляд, полный страха и боли, Марилев насторожился.

Опасность у порога, но разве это повод приходить в отчаяние? Они сталкивались с ней и прежде и уходили от погони, почему сейчас Ирре как будто утратила последнюю надежду. Отплытие за море не входило в число планов, и вакации грозили превратиться в отчисление из корпуса, но Марилев сейчас не думал об этом. Его напугала эта Ирре разом прекратившая притворяться мальчишкой, словно теперь окончательно поняла, что для женщины возможна лишь одна единственная участь, и надо с ней смириться.

Совсем недавно Марилев и сам так полагал, собственно говоря, он принимал такое положение вещей как данность, которую совершенно незачем менять. Мир соорудили не вчера и, видимо, знали что делали. Когда Ирре вошла в его жизнь, он тоже не задумался об устоях, просто защищал, как мог, даму и одновременно побратима.

Получается, что теперь всё завершилось? Эти люди придут и заберут его Ирре?

Мысль оглушила не хуже удара. Марилев понял, что даже если сдалась девушка, пришибленная градом невзгод, он не отступит. Ирре насильно хотят выдать замуж, по лицу видно, насколько ненавистна ей такая судьба, значит, выбора нет. Он будет драться за благополучие своей женщины и либо победит, либо погибнет. Увезёт её, если надо на другой край земли, за самое большое море.

Он прервал поток сумбурных соображений, ощутив в них фальшь. У земли есть края, она не беспредельна, и если он может переплыть океан, то и другие тоже на это способны. Не спасут моря, а так же леса, пустыни и горы. Вечное бегство – это не выход. Даже если он вызовет на поединок и убьёт преследователя, появятся другие, ещё свирепее и многочисленнее, и жизнь превратится в нескончаемую гонку на выживание.

Вот почему Ирре захотела сдаться. Край земли, омываемый волнами моря, подсказал ей, что бегство бессмысленно, и примириться с поражением лучше сейчас, пока последствия её исчезновения ещё можно как-то уладить. Словно спеша подтвердить его выводы, девушка заговорила.

– Марилев, мы от них никогда не убежим. Человек, пожелавший стать моим мужем, богат и не отступится. Он просто не хочет смиряться с этим, как он полагает, капризом. Сейчас, пока мы не зашли слишком далеко, дело ещё можно уладить тихо. Просто объявить всем, что я жила уединенно, чтобы достичь пятнадцати лет, потому что правила семьи не позволяли мне сочетаться браком раньше.

Ну да, практически теми же словами рассуждал он сам. Марилев слушал, и что-то происходило в душе, словно созревал неведомый плод. Осталось подождать совсем немного. Марилев не хотел мешать творившемуся в нём помимо воли, но не против желания.

Ирре посмотрела на него и почти сразу опустила глаза. Маленькая, худенькая, испуганная и очень красивая. Раньше он и об этом не задумывался, и только восхищённый взгляд Белика словно отверз очи. Где они были раньше, хотел бы он знать?

– Прости, что я вообще тебя в это впутала. Мне казалось, что я спасаю себя, но получается, что тот порыв, что привёл в гордый кадетский корпус, мог погубить людей, мне помогавших. Теперь я это поняла, и не хочу, чтобы ты пострадал и этот юноша Белик тоже. Надо всё сделать тихо. Я куплю женское платье и буду жить здесь до тех пор, пока меня не отыщут. Возможно, вначале со мной обойдутся сурово, но упрекнуть меня по-настоящему не в чем, и жизнь наладится.

Она вздохнула неглубоко и коротко, словно грудь сдавливали тиски боли.

– Я хотела сбежать тайком, но потом поняла, что не смогу снова так поступить с тобой. Хочу всё сделать честно. Выслушай меня и прими моё решение без сопротивления. Это моя жизнь, и я ей распорядилась.

– И если я начну противиться, вот тогда ты сбежишь, – сказал Марилев.

Он не узнал свой безжизненный голос, но не трагизм происходящего лишил его сил. Плод решения дозревал, и сломать это мгновения чуда было нельзя. Вся энергия ушла внутрь и сейчас бережно выпрастывала рождающуюся на свет истину.

Ирре опять глянула на него, чувствовалось, что мысли в голове мечутся, почти сводя с ума, и вся отвага тратится на то, чтобы не сорваться в крик ужаса, призыв о помощи. Как обращаются со строптивыми жёнами строгие мужья Марилев был наслышан. Закон в таких случаях просто отворачивался в сторону.

– Да, я сбегу. Всё оказалось напрасным, но я постараюсь вспоминать эти месяцы, помнить о них.

Она замолчала, словно запнулась. Хотя Марилев и пытался выяснить, имя её будущего мужа, так его и не назвала. Слыви этот мужчина великодушным и добрым, разве завелась бы нужда хранить его в тайне? После истязаний, которым супруг вправе подвергнуть жену, памяти может и совсем не остаться, да и разума тоже. Знавал Марилев таких женщин. Живые куклы они просто служили утехой и механизмом для рождения потомства.

Представить, что у Ирре будет вот такой бессмысленный взгляд, что кто-то, уничтожив душу, начнёт терзать её тело, было невозможно. Ярость поднялась со дна души и на её волне истина предстала перед внутренним взором так ясно, что Марилев изумился, почему раньше не видел простого решения этой сложной задачи.

Он вдохнул глубоко, полной грудью, словно выметал из души сор и шагнул ближе.

– Ирре, ты ушла из дома, чтобы уклониться от нежеланного брака и это понятно и простительно, но в одном ты права, нельзя превратить жизнь в вечное бегство. Ошибаешься ты в другом. Полагая, что есть лишь два пути, ты не учла, что можно найти третий. Если так пугает этот брак, ты можешь вступить в другой, и тогда муж станет защитой от любых посягательств.

Она встрепенулась, но не надежда плеснулась из глаз, а новая волна отчаяния. Марилев поднял руку, давая понять, что ещё не закончил.

– Я поклялся защищать тебя и не отступлю, чтобы не утратить чести. Предлагаю тебе стать моей женой. Если неприятен брак, я не потребую его фактического выполнения. Поверь, буду относиться к тебе как к сестре, а если ты встретишь человека, которого полюбишь всем сердцем, дам развод. Ты, наверное, знаешь, что он официально разрешён по обоюдному согласию для тех, кто вступил в брак слишком юным. Мне нет ещё восемнадцати, тебе – пятнадцати, так что, выходя за меня, ты не попадёшь в неволю. Чтобы окончательно убедить в чистоте своих намерений, я сейчас принесу клятвы, которые ни один дворянин не вправе нарушить.

– Нет! – воскликнула Ирре, поспешно вскакивая. – Я боюсь, они ведь могут и убить тебя, только ради того, чтобы сделать меня вдовой.

– Я не собираюсь им этого позволить, да и положение вдовы совсем иное, чем у незамужней девушки. Ты унаследуешь моё личное состояние и сможешь им распоряжаться, теперь такое условие всё чаще включают в брачный договор и оспорить его почти невозможно, да и моя семья возьмёт тебя под защиту. Я смогу хоть отчасти уберечь и после смерти.

– Нет! – испуганно повторила Ирре.

Боялась она за него, и Марилева это ободрило.

– Я никому не позволю тебя обидеть!

Они стояли друг против друга, словно два сторонних человека, кадетское товарищество отошло в прошлое, сейчас требовалось решать на новом уровне. Марилев взял Ирре за руку, и чтобы не убежала, и желая подбодрить. Пальчики дрожали, тряслись, никакие не мальчишечьи, обычные женские, и от этого в душе, там, где родилась только что высказанная истина, расцвела уверенность в себе. Какую великую силу пробуждает в мужчине слабость женщины! Что же это за волшебство такое?

– Нам нельзя жениться, – сказала Ирре. – Ты любишь эту актрису из бродячего театра. Я буду помехой.

Любовь. Она произнесла это слово, и оно сработало как ключ, только отворило не сердце а разум, потому что сердце уже знало, что обманула его бестолковая голова. Ну да, ослепила красавица с подмостков Лина, да так что на время Марилев совершенно перестал соображать, видел лишь блеск этого фейерверка. Не замечал того, как медленно и надёжно его душа прирастает к душе Ирре, что протянулась к ней та прочная связь, которую только и можно назвать любовью, потому что она не ослепление, а сердцевина рассудка и у неё множество крепких опор: доверие, нежность, надёжность, жертвенность, счастье. Вот это было истиной любовью, только он её не замечал, а она поселилась внутри, пустила корни, дала ветви и вот сейчас расцвела, потому что пришёл её час, а фейерверк увлечения отгорел как ему и положено.

Истина нахлынула так внезапно, что соображать Марилев начал не сразу, а когда ясность рассудка вернулась к нему хоть отчасти, он понял, что нельзя говорить Ирре о своей любви. Её положение сейчас так ненадёжно и пугающе, что любые чувства будут восприняты как притязания. Пусть думает, что он пылает страстью к актрисе, а к ней равнодушен, пусть верит единственно в примат долга, только тогда она сможет почувствовать себя в безопасности рядом с ним.

– Сейчас важно спасти тебя, а потом мы же можем развестись, я тебе говорил, не бойся ничего, доверься мне, разве я подводил тебя, а мы ведь прожили несколько месяцев бок о бок?

Чувствуя, что нужно действовать решительно, пустить в ход не уговоры, а напор, Марилев, не выпуская её руки, стал на одно колено и произнёс слова клятвы. Вспоминать их не требовалось, правила чести он знал назубок. Ирре не противилась больше, только дрожала не то от волнения, не то от страха.

Завершив ритуал, Марилев поднялся и показалось ему, что он стал выше ростом, хотя разве в этом в суть? Не долговязость делает людей великими, а движения души. Он заговорил скучно, почти сурово, чтобы придать происходящему вид давно запланированной обыденности.

– У тебя есть платье? Мы не можем ступить в храм, пока ты одета мальчиком.

– Есть, – сказала Ирре.

Дрогнул её голос или почудилось? Вдруг, уйдя переодеваться, она опять попробует сбежать? Марилев без колебаний выпустил её руку. Останется, теперь они связаны, и честь не позволит отступить.

Ирре убежала наверх, а он попробовал привести в порядок бушующие внутри чувства. Всё произошло так внезапно, и привыкнуть к переменам пока не удалось. Когда торопливо застучали по ступеням каблучки, он повернулся и не поверил своим глазам.

Где его товарищ Ирре? Неужели вот эта прекрасная девушка с тонким станом, ясным лицом и высоко уложенными рыжеватыми косами и есть он?

Во рту пересохло, а сердце застучало так, что и до ушей дошёл звон. Она сошла к нему как богиня с небес и чуть неуверенно, но царственно положила маленькую ладошку поверх его руки.

– Идём! – сказал Марилев.

Он боялся, что выдаст себя. На вечерней улице никого не было, только няньки с детьми прогуливались под деревьями сада. Храм был рядом, всего-то за угол свернуть. Жрец неторопливо подсыпал на курильницы травы, готовясь к вечерней церемонии. Он без всякого выражения оглядел юную пару. Наверняка и другие захаживали сюда с известной целью.

Марилев подал бумаги и высыпал в услужливо подставленную пригоршню заранее подготовленные монеты. Слабая улыбка скривила бритое лицо.

Кадетов подвели к жертвенному камню, где одуряюще пахло маслом роз, и церемония началась. Марилев не вникал в смысл произносимых скороговоркой слов. Ирре стояла рядом и даже перестала дрожать. Проникшие сквозь отворённую дверь лучи заходящего солнца золотили её волосы. Только когда жрец поднёс чашу с водой из священного источника, он очнулся и послушно глотнул. Ирре тоже отпила, и брак их стал фактом.

Улыбаясь уже добродушно, как человек вполне сочувствующий пылким желаниям молодых, мужчина надел им серебряные кольца на пальцы и протянул свадебный хлеб. Марилев прижал его к груди.

Главное они свершили, но заботы на этом не кончились. Союз они заключили, теперь предстояло его отстаивать. Марилев опасался, что раздражённые долгими поисками преследователи могут и не поверить в то, что церемония произошла, да и вряд ли дадут время для представления доказательств. Самым разумным было вернуться в город, где их знали.

Марилев уложил бумаги в футляр и спрятал его на груди. Это одно доказательство, другое останется в книгах храма. Самое ценное он захватил с собой, когда покидали дом, возвращаться не было смысла. Марилев предложил руку жене и пошёл в нижнюю часть города.

Едва успели сойти по ступеням террасы, как увидели Белика, бегущего навстречу. Взволнованный вид его обеспокоил Марилева, но едва разглядев их парень просиял лицом. Видно сразу заметил и хлеб, который Марилев всё так же прижимал к груди и новенькие блестящие кольца.

– Вы поженились, я так за вас рад!

– Да, теперь мы вместе по закону.

– Там приехали стражники во главе с этим Валланом, я боюсь, что у Лины опять будут неприятности. Я нужен ей, и если я пока не требуюсь вам…

– Конечно, мы теперь справимся, беги к ней.

– Вы не поплывёте за море?

– Нет, я по-прежнему намерен закончить кадетский корпус, а может быть и Ирре захочет, у неё так хорошо получалось.

– Я рад, встретимся!

Белик помчался обратно к пристаням, а Ирре посмотрела на Марилева, словно пытаясь понять, насколько его тревожит сейчас судьба Лины. Актрису вполне можно было доверить заботам Белика, и Марилев мысленно от души пожелал ему счастья. Вроде бы девица поглядывала на будущего натурального мага вполне благосклонно.

– Идём, у нас свои дела. Надо узнать, когда отправляется обоз и найти места в гостинице, где наиболее многолюдно. Нам лучше держаться публичных мест, пока мы не докажем повсеместно законность своего брака.

– Марилев, ты ведь даже не спросил, какого я рода, есть ли у меня приданное.

А ведь действительно, и в голову не пришло. Никогда он не будет таким же расчётливым как братья.

– Даже если у тебя нет ни гроша, моих денег нам вполне достаточно, а когда станем магами, вообще заживём как короли, – улыбнулся он.

– И ты позволишь мне учиться дальше?

Марилев даже остановился, чтобы всё, что он скажет, прозвучало внушительнее.

– Ирре, я взял тебя в жёны, чтобы защитить, а не для того, чтобы обратить в рабство. Конечно, ты сможешь учиться, мы вернёмся в корпус, не афишируя наш брак, и всё пойдёт своим чередом.

Ирре держалась всё это время, была отважна и тверда, но сейчас слёзы побежали по щекам, а глаза просияли, словно все беды уже закончились. Марилев бережно обнял, чтобы дать ей поплакать, тем более что улица попалась пустынная, но тут из вечерних сумерек или из переулка сбоку шагнул их преследователь. Незнакомец из харчевни мастера Лотена.

Марилев быстро огляделся. Бежать некуда, с другой стороны идут торопливо ещё четверо, должно быть спутники незнакомца, о которых говорил Белик. Что ж, их выследили слишком рано. Не повезло. Марилев оттеснил Ирре к дверной нише одного из домов, отдал ей хлеб и обнажил меч.

Почему-то он совершенно не боялся, словно предстояла тренировка, а не смертный бой. Разглядывал в гаснущих лучах зари противников. Они приближались неспешно, ведь сила была целиком на их стороне.

– Ты ещё можешь уйти, юноша, – сказал незнакомец негромко с будничной простотой. – Нам нет нужды тебя убивать.

– Я защищаю жену и я в своём праве, – ответил Марилев так же скучно.

Незнакомец поморщился как от кислого.

– Ну тогда нам придётся тебя убить, потому что замахнулся ты на слишком многое, а жрецы потом признают брак недействительным, тем более, что вы так и не успели съесть свой свадебный хлеб.

Он гадко усмехнулся. Марилев смотрел на него, а других противников, словно, не замечал, но тут один из них слишком близко подошёл на свою беду, обманутый, видно, мирной беседой. Марилев ударил мгновенно, человек взвыл, из рассечённого плеча хлынула кровь.

Ещё двое бросились на него, но от торопливости только помешали друг другу. Марилев не достал их, но отогнал несколькими энергичными выпадами.

Незнакомец посмеивался, глядя на сшибку, а потом медленно, наслаждаясь, потянул из ножен свой клинок. Словно стукнул кто в затылок. Марилев различил неясное свечение и понял, почему этот человек был так уверен в себе. От его меча повеяло магией, заговором на большую кровь.

Вот теперь вся жизнь, оставшаяся за спиной и та, что он ещё мог прожить, предстала перед внутренним взором, пронеслась быстрее, чем один раз ударит сердце. Ну, не станет он магом, исключат из корпуса – велика важность, зато Ирре спасёт. Ничтожная цена, когда сражаешься за женщину, которую любишь. Всего несколько слов, заклинание свершится, в руке засияет оружие способное противостоять заговоренному мечу врага. Этот мужчина и понять ничего не сумеет.

Марилев набрал уже воздух в грудь, но произнести формулу не сумел. Маленькая твёрдая ладонь закрыла его рот, а над ухом едва слышно прошелестело заклинание. Ирре опередила, предпочла поступилась своим будущим, чтобы сберечь жизни обоих. Она наполнила силой его меч, чтобы он смог победить и осуществить мечту.

Она пожертвовала собой. Такой огонь запылал в груди Марилева, что, наверное, и без волшебных слов он смог бы победить врага. Ирре исполнила свой долг жены и побратима, и теперь ему предстояло биться до конца, но отстоять её свободу.

Бой вышел коротким, но страшным. Сразу пал от обновлённого клинка ещё один из помощников незнакомца. Труп свалился под ноги, мешая всем, об него спотыкались, на него наступали. Марилев словно замер внутри, да и происходящее снаружи казалось ему медленным и беззвучным.

Он ранил ещё одного прежде чем озверевший незнакомец сам врубился в сражение. Да, он умел владеть клинком, пришлось туго, но заряженное магией железо отважно рвалось вперёд, клинки сходились, и летели во все стороны голубые искры.

Когда незнакомец его ранил, Марилев не почувствовал, просто мир вокруг стал ещё медленнее, а на вражьем лице видная даже в сумерках зазмеилась улыбка. Поняв, что бить надо теперь или уже никогда, Марилев отчаянно выпал из тихого мира в стремительный и вонзил в чужое тело беспощадный клинок.

Незнакомец не успел отразить удар. Ладонь его вцепилась в живот, ловя текущие наружу кишки, а лицо налилось бледностью. Вторым ударом Марилев выбил из слабеющей руки врага меч, клинок покатился, звеня на камнях мостовой.

Последний из подручных успел напасть, но Марилев сумел отклониться, и меч полоснул по руке и не вонзился в грудь, а лишь вспорол кожу.

Где-то закричали, и мужчина дрогнул. Развернувшись, он побежал во тьму. Другие убрались ещё раньше. Незнакомец скорчился у стены, но Марилеву уже было не до него. Он чувствовал, что с трудом стоит на ногах.

– Надо забрать его меч.

– Да, – тотчас отозвалась Ирре. – Обопрись на меня. Сможешь идти?

– Смогу.

Мостовая шаталась под ногами, а дома норовили ударить в лоб, но Марилев упорно доковылял до заговоренного клинка и поднял его. Как ученик чародеев он обязан был прибрать такое оружие и передать ближайшему магистру. Пусть там разбираются, насколько законно этот человек пользовался волшебным оружием.

Слабость давила на плечи, словно небо упало сверху, норовя прижать к земле. Вот ведь сражался он, бился изо всех сил, не замечал ран и текущей крови, а едва закончилась сшибка, как тут же готов свалиться во тьму, оставив Ирре без защиты. Так нельзя.

Марилев сумел выпрямиться, крепко сжал едва не оброненное оружие. Ирре прижалась к нему, стремясь поддержать, и Марилев наполовину уже обморочным сознанием сумел домыслить, что вот так и должно быть. Жена это не кукла для утех, а опора в жизни, товарищ в беде, подруга в радости. Счастье не в том, чтобы забирать, а в том, чтобы дарить самому, вот как сейчас Ирре отдала ему свою мечту, чтобы он смог отстоять их жизни.

К ним уже бежали люди с масляными фонарями. Ирре принялась объяснять, что на них с мужем напали неизвестные, но муж сумел двоих убить, а остальных прогнать. Голос срывался, но говорила она ясно. Ей помогли проводить Марилева в ближайший дом. Кто-то послал за лекарем, кто-то за магом.

Марилева уложили на лавку в переднем покое, и на какое-то время они остались с Ирре вдвоём. Она всё ещё прижимала к груди хлеб, запачканный кровью.

Чувствуя, что ещё немного и сознание окончательно уплывёт во тьму, Марилев сказал:

– Я люблю тебя, Ирре. Никогда бы этого не произнёс, потому что не хотел смутить твой покой, но если я не выживу, ты должна знать о моих настоящих чувствах. Забери бумаги и бережно храни. Люди с почтением отнесутся к новобрачной. Белик поможет тебе, да и стражники короля пригодятся.

Он чувствовал, что уходит, а сказано было ещё так мало. Спеша передать самое главное, он не сразу услышал, что Ирре шептала в ответ, а когда в гаснущее сознание проникли её слова, так безумно захотелось жить, что он едва не умер на месте от силы этого желания.

– Я влюбилась с первой минуты как увидела! Столько раз хотела бежать из кадетского корпуса, искать пристанище понадёжнее, но не могла расстаться с тобой! Ты был для меня братом, а я мечтала, чтобы стал всем миром, но боялась заговорить о своих чувствах. Видела, как горели твои глаза, когда смотрел на эту актрису, и у меня сердце разрывалось. Я молчала, хотела, чтобы ты был счастлив, даже если я никогда не буду. Я люблю тебя, Марилев, не оставляй меня теперь, когда мы вместе!

Да почему же она ничего не сказала прежде? Почему он был таким глупцом? Не понял, что всё, что нужно у него уже есть! Теперь слишком поздно, сердце замедляет бешеный ритм, гаснет мир. Идёт к нему покой, тает во мгле запоздавшее счастье.

– Моя любимая жена! – вот и всё, что он успел ещё сказать, а потом ничего не стало.