Текст книги "Подарок (СИ)"

Автор книги: May Catelyn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Рози, чинно сидевшая в углу, была на удивление спокойна и на вопросы Виктории о поведении Хопкинса отвечала с тягучим напевным говором уроженки Дерби. Девушка оказалась совсем не так проста, как подумалось Вик при первом знакомстве. «Доморощенному плейбою придется пересмотреть свои взгляды на женщин, если он надеется на ее расположение», – отметила Виктория и понимающе улыбнулась Рози, увидев, как эта исповедь заставила покраснеть ее миловидное лицо.

Вскоре их экипаж преодолел последние метры дороги, ведущей к парадному крыльцу главного дома великолепного поместья Брокет Холл. Подоспевшие лакеи услужливо открыли дверцу кареты, и вот уже рядом вновь оказалась внушительная фигура Уильяма. Он протянул ей руку, приглашая войти в свой мир, который был для нее пока полон тайн и загадок.

– Добро пожаловать в Брокет Холл! – сказал он со знакомой хрипотцой в голосе. И она спустилась с подножки, вновь завороженная мягкой зеленью его взгляда, чувствуя его силу и уверенность, которая не оставляла в ней ни капли сомнения или страха.

Глава 10

Виктория с наслаждением опустилась в горячую ванну, чувствуя, как усталость покидает ее тело. В конце концов, ей не приходилось ездить на такое приличное расстояние в карете, которая хоть и была вполне комфортной для своего времени, не могла похвастаться мягкостью амортизации и системой климат-контроля. Отправив Рози отдыхать, она сказала, что вполне справится сама. Ей нужно было собраться с мыслями, побыть наедине с собой.

Уильям решил щекотливый вопрос с ее пребыванием в Брокете сразу же по приезду, когда внушительного вида дворецкий и немолодая экономка приветствовали хозяина в холле. Малочисленность слуг объяснялась весьма прозаически: ещё не все вернулись с праздничной рождественской службы из домовой церкви поместья. Представляя свою гостью, виконт сделал акцент на ее дальнюю родственную связь со своей матерью – леди Элизабет. Добродушная старушка, много лет служившая Мельбурнам, не удержалась и, радостно всплеснув руками, нашла неоспоримое сходство мисс Кент с покойной хозяйкой.

Множество вопросов продолжали неумолимо витать в воздухе, не отпуская Викторию. Уильям будет ждать ее за ланчем, и был велик шанс наконец пообщаться без посторонних глаз. Его сдержанность и щепетильность в вопросах этикета немного злила Вик. Но она одергивала себя всякий раз, когда что-нибудь язвительное могло сорваться с языка, понимая, что, несмотря на признаки ответных чувств, он известный политик и джентльмен.

Как долго Мельбурн намерен сохранять дистанцию? Может быть, он до сих пор питает нежные чувства к своей королеве?

Очнувшись от этих невеселых размышлений, Виктория взглянула на часы, стоявшие на каминной полке. Пора выбираться из ванной и приводить себя в порядок. Она открыла ридикюль и с удивлением извлекла на свет маленький розово-полосатый пакет с надписью Victoriaʼs Secret.

Когда Альберт окончательно вычислил координаты точки перемещения, времени на сборы почти не осталось, и она машинально схватила подвернувшееся под руку. Это была одна из покупок, сделанных во время той памятной вылазки на предрождественский шопинг с Энтони. Вик улыбнулась, вспомнив своего немного эксцентричного и забавного друга, который безапелляционно заявлял: «Девушка не имеет права пройти мимо красивого белья, даже если у нее пока нет мужчины, который бы его оценил».

Только сейчас она поняла, что переодеться ей больше не во что, ведь обещанный гардероб прибудет только завтрашним утром. «Что ж, я безнадежно испорченная леди», – наконец сдалась она, надевая соблазнительный комплект и влезая в платье, с которым уже вполне освоилась. Оставалось позвать Рози и попросить ее помочь с прической.

Через час Виктория вошла в небольшую утреннюю столовую Брокет Холла. В ее взгляде была какая-то загадка, ведомая только его обладательнице. Уильям вновь залюбовался ею, стараясь не выдавать своего волнения, его манера держаться была безупречна как всегда.

Перед тем, как занять место за элегантно накрытым столом, Виктория протянула руку, и на открытой ладони лорд увидел свою табакерку, оставленную в ее квартире.

– Мне кажется, что это должно было вернуться обратно к своему владельцу, – сказала она, протягивая ему маленькое серебристое произведение искусства.

Мельбурн удивленно и немного растерянно взглянул на Викторию. Эта старинная вещь была по-настоящему дорога его сердцу, она смогла это понять и почувствовать!

– Искренне Вам благодарен за это! Вы преодолели непростой путь, чтобы вернуть ее, – только и мог сказать он, на секунду задержав ее пальцы в своей руке.

Эта девушка, необъяснимым образом схожая с его венценосной протеже, к которой он имел неосторожность проникнуться недопустимыми чувствами, стала самым немыслимым чудом, случившимся в его жизни. То, что он испытывал к ней, было совершенно не похоже на болезненную и все же немного отеческую привязанность к королеве, всегда остававшейся для него капризным и своенравным ребенком. Он сам подтолкнул ее к браку, понимая, что не может позволить себе ответить на ее вспыхнувшую девичью влюбленность. Но появление принца Альберта, и то, как юная Виктория смотрела на молодого Саксен-Кобурга, вопреки доводам рассудка разбило его сердце. Он наблюдал, как судьба вновь отнимает у него самое дорогое. Казалось, что любовь и счастье – недопустимая роскошь для того, кто считался одним из самых богатых и влиятельных людей в Англии.

Но один из непогожих осенних дней навсегда изменил его жизнь. С того времени он многое познал и открыл для себя. Виктория Кент перевернула его мир, заставив вновь поверить в то, что счастье возможно. И сейчас, глядя на нее, он чувствовал, как оживает и наполняется надеждой его сердце. Может, еще не поздно любить? Может, пора снова впустить в этот огромный полупустой дом веселый женский смех и те милые каждодневные мелочи, которые называются семейным уютом…

Во время ланча они вновь перебрасывались шутками и наслаждались присутствием друг друга. Словно уже не раз беседовали, сидя за одним столом, словно их когда-то уже сводили вместе дороги судьбы. И хотя их встреча сама по себе была чудом, это духовное родство становилось не менее волшебным открытием. Он находил в ней все больше интересных и дорогих сердцу примет. Отеческое, менторское в отличие от общения с юной королевой, не воздвигало между ними стену предубеждений. Виктория чувствовала, что ей нравится просто говорить с ним, слушать его голос, ловить на себе внимательный взгляд немного кошачьих глаз, наблюдать, как он иногда смущенно улыбается или вскидывает свои густые брови в ответ на ее смелые замечания или шутки.

Наконец, Уильям спросил:

– Смею предложить Вам, мисс Виктория, небольшую экскурсию по Брокет Холлу. Ведь современный вариант во многом уступает тому, что это старинное поместье являет собой сейчас. Если, конечно, Вы не слишком утомлены дорогой?

«Он неисправим!» – подумала Вик, но вслух ответила:

– О нет, я нисколько не утомлена и с радостью прогуляюсь по Брокету! Уверена, что мне удалось заполучить самого лучшего и компетентного гида.

Осмотр фамильных сокровищ Мельбурнов они начали с коллекции серебра и табакерок, собранных тремя поколениями семьи. Там были такие редкостные и ценные экземпляры, что Виктория невольно почувствовала себя посетителем одного их богатейших музеев страны. Живопись салонов и гостиных поражала воображение именами художников и мастерством исполнения. Виктория с интересом рассматривала полотна Рейнольдса и Лоуренса с маленьким Уильямом и его братьями. Хорошенький кудрявый мальчуган смотрел с фамильных портретов открытым и любознательным взглядом.

Близость повзрослевшего героя полотен вызывала в ней незнакомое волнующее чувство. От комнаты к комнате их взгляды все больше задерживались друг на друге, ведя тайный диалог, содержание которого становилось все более очевидным. Поднимаясь по широкой изящной лестнице на второй этаж, она поняла, что никогда не была в верхних, непарадных покоях владельцев Брокет Холла. Ее колени почему-то предательски подкашивались, а сердце стучало как часовой механизм. Рука Уильяма, на которую она опиралась, была спасением.

Наконец, они вошли в одну из многочисленных гостевых спален. Китайские мотивы были искусно воплощены в отделке покоев принца-регента, но Виктория не могла сосредоточиться на осмотре интерьера и словах Уильяма, пытавшегося сохранить непринужденность беседы, нить которой то и дело обрывалась. Напряжение нарастало, становилось трудно дышать. Вик чувствовала, что ее щеки предательски пылают, хотя он даже не держал ее за руку.

Пара глотков шампанского, выпитого за ланчем, неожиданно подействовала на Викторию. Ей захотелось стать беззаботной и наслаждаться каждым мигом пребывания здесь. К черту все эти светские условности, которыми был наполнен здешний уклад жизни. Больше никакой недосказанность и никакого благоразумия. Ее взгляд, обращенный к нему из-под густых дрожащих ресниц, с головой выдал свою хозяйку. Внезапно словно сработал невидимый пусковой механизм, разрушая стену принципов и убеждений. Уильям почувствовал ее настроение точно так же, как сообщники неожиданно угадывают намерения друг друга.

Он вдруг оказался совсем близко, уловив волнующий шлейф аромата, сопровождавшего Викторию с первого дня их знакомства. В нем было всё – и чувственность, и тайна, и погибельная женственность. Кончиками пальцев он провел по ее щеке. Приподняв зардевшееся лицо, оставил несколько легких поцелуев на ее веках, прежде чем спуститься к приоткрытым губам. Этот поцелуй был не похож на предыдущий. В нем было неистовое признание, которое пробуждало во всем ее теле сладкую истому. Его касания казались ей обжигающими языками пламени, которые разбегались по венам и вызывали дрожь во всем теле. Это было так непохоже на неловкие юношеские поцелуи Альберта в полутемной прихожей. Последовавший за этим первый торопливый опыт любви был так неудачен, что Виктория инстинктивно стала сторониться этой интимной стороны их отношений. В воспоминаниях не осталось ничего кроме боли и страшной неловкости, растерянных глаз и немого сожаления.

С Уильямом все было по-другому. Он словно знал, чего она хочет, словно держал в руках ее сердце и разум. И его губы, нежные и внимательные, бережно и настойчиво ласкали ее шею, спускаясь к открытым плечам.

– Я не тороплю события? – хрипло спрашивал он.

– О нет же! Нет. Нисколько… – отвечала она, забываясь под новым сводящим с ума поцелуем.

Привычным и умелым движением рук он стал расшнуровывать ее платье, сопровождая каждое свое действие новой лаской. Но неожиданно вместо жёсткого корсета его взгляду предстали пенные кружева и диковинного вида полоска атласной на ощупь материи. Он резко выдохнул, и тут же его удивление сменилось неподдельным восхищением:

– Однако, Вы полны сюрпризов, Виктория! – предательски дрогнувшим голосом заметил он, пытаясь сохранить остатки самообладания. Но это было невозможным, потому как открывшееся ему смущало и поражало своей откровенностью, одновременно подчеркивая красоту и изящество каждого изгиба ее точеного тела, заставляя замирать от восторга и желания. И вместе с тем он чувствовал некую скованность Виктории, неопытность во всех ее действиях, которая контрастировала со столь смелым облачением. Мельбурн вдруг подумал, как непростительно было с его стороны не учесть, что все это может происходить для нее впервые. Но грань отделявшая их от полной близости была уже почти преодолена, девушка изнемогала в его руках, она хотела того что должно было случиться, пути назад уже не было. И он не жалел для нее в ответ самых горячих поцелуев, самых искусных ласк, самых страстных и искренних слов.

Она никогда и не подозревала в себе способности к тому, что творилось с нею сейчас. Захлестнувшее ощущение было древним, как сама жизнь. Она выгибалась навстречу ему, вскрикивала испуганной лесной птицей, хватаясь за ткань его рубашки, которая все еще была на нем.

Когда вся одежда наконец упала к ее ногам, он подхватил ее на руки и отнес к широкой кровати с красным изголовьем. Его рубашка приземлилась рядом с ее платьем, а вскоре и последние предметы гардероба были безжалостно сосланы прочь.

Она понимала его тело так же, как и он ее, словно они всегда знали друг друга. С самого начала времен, с первого мгновения, с первого вздоха. Виктория смотрела в его потемневшие от желания глаза и уже не сдерживала стоны, которые он вызывал у нее подобно опытному музыканту, касавшемуся самых потаенных струн. Она узнала себя настоящую, такую, какой ее создала природа, свои желания и страхи, свою страсть и силу, чувственность и нежность. И когда самый сильный прилив наслаждения обрушился на нее ошеломляющим откровением, ей показалось, что она растворилась, исчезла, растаяла, готовая принять его рвущуюся страсть без остатка, вжимаясь всем телом, всхлипывая и шепча что-то на языке самой любви.

Они были словно две жертвы кораблекрушения, выброшенные на берег, ошеломленные и уставшие. Но буря, разбившая корабль их сомнений, принесла обоим абсолютное и неоспоримое счастье. Виктория приходила в себя на широкой груди Уильяма, чувствуя, как рядом учащенно бьется его сердце. Он не был ее первым мужчиной, но теперь совершенно точно знал, что именно ему суждено открыть для нее мир чувственного наслаждения.

– Со мной никогда еще… – открыв глаза и немного придя в себя, тихо призналась она, подтверждая его догадки.

Я знаю, моя дорогая… – сказал он и коснулся поцелуем ее разгоряченного лба, нежно отодвинув прилипшую к нему прядь каштановых волос, выбившуюся из безнадежно испорченной прически. Безупречно застеленную кровать в спальне принца-регента также не миновала печальная участь.

– Похоже, наша экскурсия немного затянулась, – с улыбкой глядя ему в глаза, продолжила Вик.

– Это была восхитительная задержка, и я счастливейший из гидов! – ответил он, награждая поцелуем ее зардевшиеся щеки, подумав, что эта роль теперь подразумевает нечто большее, чем сопровождение по старинному особняку.

– Надеюсь, мы не очень шумели, и Ваши слуги не побегут к викарию за святой водой? – слегка смущенно спросила она, испугавшись, что их могли услышать.

Ее обеспокоенное личико не могло оставить Мельбурна равнодушным. Он притянул ее к себе и нежно прошептал:

– Не волнуйтесь, любовь моя, в этом доме хорошо знают, когда и где не следует находиться, – он заставил себя отодвинуться, оперся на локоть и, проведя пальцем по ее обнаженному плечу, сказал с сожалением: – Как бы мне ни хотелось остаться здесь, с Вами, но все же нам необходимо вернуться в свои покои и встретиться как полагается за пятичасовым чаем. Наша экономка мисс Эттли неусыпно следит за соблюдением традиций. Будем благоразумны и не станем вызывать ненужное любопытство.

Вик послушно закивала головой и сказала с лукавой улыбкой:

– Тогда Вам придется выполнить обязанность Рози. Ведь сама я вряд ли справлюсь.

– Для меня это станет истинным удовольствием, – ответил он, и они принялись с заговорщицким смехом обшаривать спальню, разыскивая выпавшие из прически изящные шпильки.

Глава 11

Вечерний чай был накрыт в одной из гостиных первого этажа с прекрасным видом на озеро. Отменно начищенное столовое серебро отражало мягкие отсветы свечей и языки пламени зажженного камина.

На правах единственной дамы за столом, Виктория разлила чай по чашкам веджвудского фарфора и в восхищении застыла перед горкой с овсяным печеньем, сэндвичами, медовыми коврижками, бисквитами и тёплыми масляными булочками. Джем, масло и мёд заняли своё достойное место рядом с этими рукотворными чудесами здешней кухни.

Ощутив голод после столь интенсивного и романтического досуга, Уильям и Виктория не заставили себя долго уговаривать и решительно потянулись к серебряной этажерке. Пальцы их непроизвольно встретились на ярусе сэндвичей, и в ходе непродолжительной борьбы великодушия, виконт стал обладателем ржаного с копчёным лососем, а гостья довольствовалась пшеничным с огурцом.

Интимность накрытого на две персоны стола не предполагала посторонних глаз, и они открыто наслаждались непринужденной беседой, изредка прерываемой нежными взглядами и «случайным» касанием рук. Виктория удивлялась естественности и гармонии этого момента. Словно они нашли какой-то неведомый остров в океане времени и пребывали на нем, забыв обо всем на свете. Здесь он просто был ее мужчиной, а она его женщиной, все остальное было сейчас неважно.

Улыбаясь уголком губ очередному остроумному замечанию Вик, Уильям вдруг понял, что делало её такой волнующей, такой притягательной для него с самой первой их встречи. Хотя она не была такой классической красавицей, как миссис Нортон, пикантной и порывистой, как Каро или обезоруживающе невинной, как королева, но в каждой ее милой улыбке и жесте была искренность и природное обаяние, так редко встречавшиеся ему в дамах света. Он любовался ее немного детским овалом лица и чуть вздернутым носом, яркими глазами глубокого кофейного оттенка, с теплотой смотревшими на него из-под густых ресниц. Его откровенно радовала та неожиданная смешливость и лёгкость, с которой они могли говорить на любые темы. А ведь когда-то он думал, что сарказм, так долго бывший его верным союзником, напрочь вытравил простое чувство юмора.

– Завтра утром я хотел бы показать Вам окрестности Брокет Холла. Они прекрасны и заслуживают Вашего внимания. Как Вы относитесь к конным прогулкам? – спросил Мельбурн, вопросительно глядя на Вик.

– Думаю, что смогу вспомнить уроки верховой езды…, но не уверена, что так же хорошо сижу в седле, как дамы вашей эпохи, – ответила она, подумав: «Наконец-то пригодятся уроки частной школы для девочек, куда меня спровадила мама»

– Вот только платье… – начала было она, но он уже все понял без объяснений.

– Не стоит волноваться из-за пустяков. Мисс Эттли позаботится об этом. Я дам соответствующие указания, – он улыбнулся совершенно обезоруживающе, – Уверен, что с лошадью Вы сможете совладать не хуже, чем с капризным и своенравным заказчиком.

Неожиданно их приятная беседа была прервана появившимся на пороге дворецким.

– Милорд, простите за беспокойство, но только что пришел Преподобный, а с ним целая орава ребятишек. Они, как водится, обходят сегодня все дома, поют рождественские гимны и пришли поздравить Вас, узнав о неожиданном приезде. Что прикажете делать?

Мельбурн едва заметно поморщился, он не любил таких неожиданных вторжений. Распорядившись, чтобы гостей проводили в залу-приемную с натопленным камином, он пригласил Викторию следовать за ним. Девушка немного растерялась, ей впервые предстояло встретиться лицом к лицу с викарием поместья.

Еще не дойдя до распахнутых дверей, Вик услышала знакомую песенку. Именно ее она разучивала давным-давно для рождественского утренника в школе! Живописная толпа ребятишек старательно выводила звонкими голосами «The Holly and the Ivy». В памяти тут же воскресли годы ее детства, когда они с родителями уезжали на уикенд из шумного Лондона в Сассекс и, ведя размеренную деревенскую жизнь, ходили по воскресеньям в церковь, что была неподалеку от их коттеджа. Инициатива в соблюдении традиций всегда принадлежала отцу. Он находил в этом нечто особенное, поэтому в праздник они собирались за красиво накрытым столом и тепло встречали таких же маленьких исполнителей рождественских гимнов из соседней деревушки.

Виктория не могла сдержать улыбку, когда перед ними предстал весь этот импровизированный хор. Среди деревенской ребятни, наряженной волхвами и другими персонажами Рождества, детей самого Преподобного отличала белобрысость и особая сосредоточенность исполнения. Самая маленькая – девочка лет семи, одетая ангелочком с рождественской звездой из серебристой бумаги в руках, была очень горда своей ролью и выводила тонким голоском знакомые слова:

The holly bears a blossom,

As white as the lily flower,

And Mary bore sweet Jesus Christ,

To be our sweet Saviour.

Все же что-то не срасталось в этой сахарно-открыточной картине. Все дети были опрятно, но скромно одеты, некоторые недостаточно тепло для зимних сумерек. Видавшая виды обувь была начищена, но нуждалась в починке, и это не смогло укрыться от внимательного женского взгляда. По потертому пальто викария и одежде его подопечных, которая была некоторым не по размеру, а проще говоря «с чужого плеча», Виктория поняла, что обитатели здешней деревеньки не живут в достатке. Ей стало не по себе. Посмотрев в сторону виконта, она не увидела на его бесстрастном лице признаков какого-либо замешательства. В глазах высокородного Уильяма Лэма мерещилась едва заметная улыбка, но вид он имел исключительно официальный.

Окончание рождественского гимна было встречено искренними аплодисментами, как самих участников, так и прислуги, любопытно выглядывающей из приоткрытых дверей приёмной. Выступив чуть вперёд, Преподобный поздравил хозяина с наступившим Рождеством и объявил начало «Вайселя», старинной величальной песни. Дети заметно оживились, и каждый старался спеть свой куплет как можно чище и вдохновенней! Виктория, удивляясь сама себе, вдруг поддалась этому общему настроению и, не удержавшись, начала в голос подпевать общий куплет:

Love and joy come to you,

And to you your wassail too;

And God bless you and send you a Happy New Year

В эти минуты она вновь почувствовала себя маленькой девочкой, которая искренне верила в чудеса. Мельбурн удивлённо посмотрел в ее сторону: хозяева и гости старинного особняка никогда ещё на его памяти не участвовали в таких обрядах! Захваченная праздничной волной, Виктория все же успела заметить, что в приемной нет ни традиционных подарков, ни стола с угощениями для маленьких певцов. «Как же так? Ведь надо их чем-то отблагодарить! Может быть, спросить у Хопкинса?» – подумала она. Верный камердинер лорда стоял чуть поодаль, готовый выполнить распоряжения своего хозяина. Он немного смутился, когда молодая леди, продолжая напевать, незаметно прокралась к нему и начала шепотом уточнять, какое вознаграждение получат дети.

– Что вы, мэм, виконт и без того очень щедр к местным жителям. Его управляющий исправно платит викарию и работникам жалование.

– Причем здесь жалование викария? Я говорю о детях. Мы должны исправить эту оплошность!

– Но милорд не давал указаний… – попытался объяснить Хопкинс, растерянно посмотрев в лицо странной гостьи.

– Он будет не против, я возьму это на себя, – решительно перебила его Виктория.

Хопкинс незаметно выскользнул из залы и, в недоумении бормоча что-то, поспешил в сторону кухни.

Когда дети закончили петь, Мельбурн поспешно поблагодарил викария за поздравления, удостоив того пожатия руки, и протянул несколько золотых монет «на приход». Тот рассыпался в благодарностях и уже было дал команду своему дружному хору направляться к выходу, как тут в приемной появился запыхавшийся Хопкинс. Сейчас в своей парадной зеленой ливрее он напомнил Вик рождественского эльфа, правда его коренастая фигура и редеющая шевелюра плохо вписывалась в этот сказочный образ. В руках у него был внушительного вида серебряный поднос, полный сластей, маленьких сэндвичей и конфет. Тут же комната наполнилась восхищенными детскими возгласами и веселым переливчатым смехом. Певцы окружили камердинера, а Виктория принялась энергично раздавать угощение, стараясь никого не забыть, искренне благодаря за такое чудесное выступление.

Это зрелище привело Второго виконта Мельбурна в состояние, близкое к шоку. Он, как истинный представитель своего класса, всегда считал подобные сантименты и заигрывания с бедняками неуместным и опасным занятием. Сейчас же, видя, как в его доме и без его согласия происходит одна из тех вещей, противником которых он всегда являлся, Уильям невольно испытал приступ праведного гнева. Волевым усилием он смог подавить его в себе и был вынужден признать, что Виктория, как дитя совершенно иного мира, ничего не знает об этих реалиях века XIX-го! Даже королева, вопреки его советам, совершала когда-то необдуманные поступки, что ж говорить о девушке из другого мира. И все-таки, во избежание дальнейших недоразумений, он должен помочь Виктории осознать свою ошибку. Пусть ему придется наступить на горло нежным чувствам, но это необходимо для ее же блага.

Наконец, окончательно растроганный и немало удивленный таким неожиданным приемом викарий и его разношерстная ряженая свита покинули дом. Мельбурн церемонно поцеловал Виктории руку и откланялся до ужина, сославшись на необходимость поработать у себя в кабинете над какими-то чрезвычайно важными бумагами. Уходя, он сухо бросил своему камердинеру: – Хопкинс, проводи мисс Кент до её апартаментов и позови к ней экономку. Я хочу, чтобы наша гостья чувствовала себя в Брокете максимально комфортно.

Не понимая, что происходит и в чем причина такой резкой перемены настроения Уильяма, Виктория посмотрела в сторону Хопкинса. Тот заметно побледнел и, понурив голову, поплелся вслед за хозяином с самым разнесчастным видом, предчувствуя хороший нагоняй. Проходя мимо Вик, он громко вздохнул, давая понять, что ее затея очень расстроила виконта.

Время до ужина тянулось бесконечно долго. Девушка все еще недоумевала, что в ее поступке могло вызвать такую реакцию Мельбурна, и мысленно подбирала слова, чтобы спросить его об этом. Ее озадачила эта резкая и непонятная перемена в его поведении, жесткие ноты в голосе, колючие искры в отстраненном взгляде. Виктория мысленно прокручивала все то, что произошло в зале-приемной, и не находила со своей стороны каких-либо неподобающих действий. От этого становилось еще тревожнее, но она не позволяла панике взять над собой верх. А потому, собираясь к ужину, с вызовом посмотрела на свое отражение в зеркале, отметив мимоходом: «Что же, мисс Виктория Кент, похоже Вам придется спуститься с зефирных небес на грешную землю!»

За длинным, искусно сервированным к ужину, столом они сидели напротив друг друга, но расстояние между ними, казалась еще больше, чем пропасть времени. Вокруг были слуги, словно Уильям специально позаботился о соблюдении всех возможных правил этикета. Одно блюдо сменялось другим, молчание изредка прерывалось дежурными вопросами и ответами, а Виктория все не решалась вызвать собеседника на откровенный разговор. Наконец, ее терпение лопнуло. Довольно этого двусмысленного молчания! Довольно делать вид, что все хорошо! Потому что не было ничего хорошего в этой чопорной трапезе, от которой пропадал всякий аппетит.

– Скажите, милорд, что я сделала не так? – спросила она вдруг напрямую.

Мельбурн удивлённо приподнял бровь и едва заметным кивком головы дал знак двум лакеям, стоящим поодаль. После их ухода он был готов продолжить беседу. Вопросы так и слетали с губ девушки:

– Почему вы начали вести себя отчужденно и дали мне почувствовать это? Почему у Хопкинса было такое лицо, будто я его подставила?

После непродолжительного молчания, он ответил спокойно и сдержанно, но взгляд его был полон невысказанного порицания:

– Вы заблуждаетесь, Виктория. Мое отношение к Вам нисколько не изменилось. Но Вы должны понимать, что я придерживаюсь определенных взглядов и убеждений, которые, быть может, не вполне совпадают с вашими представлениями о гуманности и помощи ближним.

– Что Вы хотите этим сказать, лорд Мельбурн? – подчеркнуто официально спросила Вик, чувствуя, как от его слов начинает веять ледяным холодом.

– Лишь то, что бедных нужно оставить в покое, любые попытки помочь им плохо заканчиваются.* Ваш сегодняшний поступок был неуместен и опрометчив!

– Выходит, я нечаянно задела снобистские взгляды Вашей Светлости! Что же, тогда прошу прощения, если разочаровала Вас и вызвала Ваше неудовольствие! – не выдержала Виктория. Ее пальцы непроизвольно сжали ткань ни в чем не повинной скатерти, а в голове на секунду замаячила вероломная мысль. Но Вик уже давно научилась сдерживать себя от подобных выходок. А потому в следующее мгновение она порывисто поднялась из-за стола и скрылась за приоткрытой дверью, не обращая внимания на вытянувшееся лицо Мельбурна. Веджвудскому фарфору на сей раз ничего не угрожало.