Текст книги "Зазеркалье. По эту сторону зеркала (СИ)"
Автор книги: Mary Lekonz
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
– Я об этом не думал, – растерянно выговорил Дэвид. – Георга вроде бы все устраивало. И кстати, я совсем не против.
Том улыбнулся.
– Вот о «не против» тебе нужно будет сказать Йорки … при первом же удобном случае.
Билл внимательно посмотрел на брата, разливая остатки рома по стаканам, но от вопроса удержался.
Неожиданно громко щелкнул замок. В гостиной появился Георг, сбросил с плеча спортивную сумку, заценил мизансцену, моментально вычленил главное и удивленно спросил:
– А чего это вы тут напиваетесь на ночь глядя?
– Йорки! – пьяно умилился Дэвид. – Вернулся. Нашелся.
– А я никуда и не девался, – подозрительно осматривая компанию, заметил Георг. – В тренажерку сходил, как всегда по пятницам. И вот… в салон наведался.
Он приосанился.
Все трое уставились на парня. Дэвид удивленно охнул.
– А кое-кто клялся, что никогда не расстанется со своими косами! – не веря собственным глазам, высказался Том.
Георг провел рукой по густым коротким волосам – свежая стрижка была стильной, даже дерзкой, чрезвычайно удачно подчеркивала линию скул и гармонизировала лицо.
– Мне после сегодняшнего разговора показалось, что пора меняться. Дейв зациклился на моем юном образе, а ведь я уже не мальчик.
–Ты стал другим. Мужчиной. Красивым очень, – чувственно прикусывая губы, тихо выговорил Дэвид, рассматривая любовника.
– Ой, Йорки… да в тебя теперь влюбиться можно, ты тааакой сексуальный! – сымитировал дешевый подкат Том.
Йост тут же окончательно очнулся, расправил плечи, сверкнул льдистым взглядом:
– А не пора ли вам домой? Время позднее, клубы скоро закроются, да и нам спать пора. Я сейчас своего водителя вызову, сами-то вы уже за руль не сядете!
Радуясь, что продюсер так быстро пришел в нужное состояние, близнецы одновременно кивнули и начали прощаться, провожаемые поигрывающим рельефными бицепсами Георгом. Обновленный басист кидал на Дэвида такие выразительные взгляды, что братья сделали логичный общий вывод – парочку ждет нескучная ночь.
По дороге домой Билл чувствовал плечом напряженного Тома. Оба молчали, но Билл ощущал, что они с братом думали об одном – о возможности внезапного разрыва уже сложившихся отношений. Как Дэвид, который сразу впал в отчаяние от хлопнувшей за Георгом двери, так и Билл ощутил холод в сердце от одной мысли, что его родной Том… может вдруг уйти. Том повернул голову, в дымчато-карих глазах плескалось отчаяние и страх.
Едва водитель завел автомобиль в гараж и вежливо распрощался, как Том помчался в дом. Билл застал брата сидящим на полу, среди раскиданных листов блокнота для заметок. Младший брат спешно записывал и рифмовал, бормотал, как во сне, капал слезами на бумагу, словно быстро проживал другую жизнь, где развивался совсем другой, трагический вариант их отношений:
– Ты мне так нужен, так нужен… Ты прекрасен. Только не уходи. Мы умирали от боли, мы умирали от счастья. И теперь все кончено. Ради будущего и прошлого… все кончено. Уходи. А я останусь навсегда – принадлежащим тебе. Мы потерялись в будущем и прошлом, и все кончено. Ты уходишь, а я остаюсь. Ни звуков, ни жизни, только мы. И это конец. Вернись. Вернись домой. Ты мне так нужен…
Билл тихо вышел, оставляя близнеца наедине с болью и будущей песней. На струнах души уже оживала мелодия, но Билл знал, что она должна окрепнуть, завязнуть на слова и аккорды. Завтра она зазвучит криком, так что невозможно игнорировать и забыть, только играть, вправлять, накладывать на рваные рифмованные раны Тома… рождать вместе их песню, снова… так, как они теперь и существовали – вместе.
Билл смывал с себя гель для душа, отгоняя мысли, от которых горчило на корне языка и сжималось сердце – от понимания такого безграничного врастания друг в друга, от нежности и отчаянного обожания – всего Тома, с недостатками и достоинствами, с прошлым и будущим. Билл направлял в лицо теплый дождь и улыбался, ощущая присутствие близнеца рядом, в соседней комнате.
Впрочем, о причинах столь тщательного доведения себя до идеальной чистоты Билл также не раздумывал, отмахивался от выводов, сделанных из единственной фразы Тома.
Младший зашел в ванную, когда Билл уже намотал на бедра длинное полотенце, не заморачиваясь с одеванием. Том был спокоен и весел, дернул братское полотенце за свисающий хвост, увернулся от ответного шлепка, небрежно перехватил смешной девчачьей резинкой длинные дреды на затылке повыше, чтобы не намочить водой. Забарахтался в рукавах, выпутываясь из рубашки. Билл улыбнулся, покинул теплое помещение, иначе беспомощные движения выразительных рук с изящной мускулатурой спровоцировали бы сексуальную атаку в душе, а старший брат предчувствовал, что у близнеца имелись другие идеи по этому поводу.
Он не торопился – собрал с пола исписанные листки, нарочно не вчитываясь, сложил на столе, поставил сверху пустой стакан. Услышал тихие шаги и, не обернувшись, прямо в полотенце забрался на постель.
– Ты сказал, что парень обязательно должен быть сверху для самоутверждения?
Голый и влажный после душа Том упал рядом.
– Это я Дэвиду так сказал, чтобы лучше дошло. Георг – мужик, у него есть член, которым он наверняка желает пользоваться по прямому назначению.
Билл посмотрел в серьезные глаза близнеца.
– Ты тоже.
Том взгляд не отвел, лишь улыбнулся уголками губ.
– Дело не в этом. Когда ты отдаешься мне, то я чувствую – ты мой, совсем, до конца, до самой сути. Принадлежишь мне окончательно. Доверяешь бесконечно. Это… блаженство, не физическое, а в глубине сознания. Я ведь знаю, что ты больше никому и никогда не подставишь задницу даже на подрочить.
Билл кивнул. И тут же, противореча братскому утверждению, по-кошачьи перевернулся на живот, провокационно потянулся, приподнимая бедра. Том тут же неаккуратно потащил с него влажное полотенце. Билл казался нетипично тихим и покорным, слова Тома отозвались в душе, защекотали тонкими сладкими крылышками. Билл любил доминировать, но именно сегодня и сейчас растекся податливым воском под умелыми пальцами, выгнулся навстречу горячему гибкому языку, отмел сомнения и страхи. Только чистые ощущения – трепетные и приятные, стыдные и непривычные, словно острая экзотическая приправа. Брат ласкал его смело и развратно, уверенный в своей правоте. И Билл поверил. Слишком убедительны были теплые губы, так настойчиво прихватывающие нежную кожу, и кончик языка – дразнящий до сладкого желания сжаться… и тут же сдаться, пустить глубже.
Билл понимал, что происходит, ровно до того момента, как его распаленного смелой игрой отверстия коснулись влажные братские пальцы, осторожно скользнули внутрь, нанося лубрикант на тесные стенки. Том толкнулся налитой головкой, плавно и медленно наполнил собой узкий канал.
Это было не просто хорошо, а умопомрачительно, невозможно! Тело горело и вспыхивало, пульсировало бесконечным наслаждением по коже и невообразимо чувствительно – там, где с подвываниями, резко и сильно двигался Том. Билл совсем не мог контролировать себя, отдался потоку чистейшего восторга, и вскоре будто лопнул, как цветной мыльный пузырь, наполненный радужным экстазом. Постанывающий брат мокрой ящерицей скользнул по его спине, обессиленно распластался рядом, вытирая влажные виски о белую простынь.
Билл вытянулся на кровати. Тело еще звенело и вибрировало от полученного удовольствия.
– Что ты использовал? – встряхиваясь, приходя в себя, хрипло спросил такого же обалдевшего близнеца.
Ничего подобного с ними раньше не случалось, и Билл быстро сообразил, что дело тут не во вспыхнувшей страсти. Том взял с тумбочки маленькую баночку, сделал виноватое лицо, протянув брату.
– Это хм… лубрикант с добавками… Для усиления впечатлений… – промямлил, наблюдая, как помрачнел Билл.
Старший старательно прочитал аннотацию на этикетке. Знакомых запрещенных препаратов в составе не обнаружилось, но эффект сильно смутил парня.
– Где взял?
Том поднял взгляд к потолку и на всякий случай отодвинулся от брата.
– Кое-кто подарил. Надежный человек, дрянь бы не подсунул…
– Кто? – Билл сжал губы в жесткую линию.
Том не решился дальше испытывать терпение близнеца.
– Джанни. Мы виделись на днях в Венис.
– Джанни… – задумчиво повторил Билл, прикрывая глаза.
То, что младший брат общался с Феллини, не стало новостью. Билл знал, что Том уже давно неравнодушен к красивому харизматичному итальянцу. Там, в другой реальности, Том даже находился на грани влюбленности, слегка интриговал, слегка страдал, поскольку взрослый и опытный Джанлука хорошо видел игры младшего Каулитца и не спешил начинать страстный роман. Билл со стороны изредка наблюдал за эротическими попытками близнеца, но Том вообще был тогда неуравновешен в своих лихорадочных поисках и стрессах. Да и Билл, честно говоря, почти не интересовался личной жизнью братика.
– Ты часто с ним встречаешься? – сам Билл разговаривал с Джанни еще весной.
Том слегка смутился, уселся, скрестив ноги.
– Когда он приезжает в ЛА. У него здесь подруга и группа йоги. И он… совсем по-другому ко мне относится.
– Дай-ка угадаю, – Билл поморщился. – В этом мире с ним легкомысленно заигрывал Билл?
–Нет. Тот Билл вел себя умнее или просто не испытывал такого интереса. Джанни очень ровно и доброжелательно говорит о тебе и с удовольствием общается со мной. Мы друзья.
Билл уловил печальную нотку в голосе, повернулся и сел напротив брата, отзеркалив его позу и не обращая внимание на дискомфорт и влагу в заднице. Все равно белье придется менять.
– Том.
Том привычно взялся за дредину, накрутил на палец.
– Я знаю, что тебе нравится Джанни. Мне он самому нравится. Но он… – Билл пристально смотрел в краснеющее лицо близнеца и отчаянно не хотел говорить дальше. – Но он аристократ, понимаешь? Взрослый, безумно красивый, дьявольски талантливый. Не потому, что так случайно получилось, как с нами, а по праву рождения. Его предки воевали с Троей и решали судьбу гладиаторов в Колизее. Он – голубая кровь, и свободный не потому, что хочет что-то доказать себе, другим людям и Богу – а потому, что родился свободным. Вся его жизнь – искусство. Все, что он делает – музыку, фото, кино, рисунки – это творчество абсолютно свободной и гармоничной личности. Его любовь, если она настоящая, могла бы стать величайшим даром судьбы. Но он не любит тебя, Том. Мы для него оба… мелковаты.
Том едва заметно кивал каждой фразе, безмолвно соглашаясь. Билл погладил загорелое гладкое плечо под рассыпанными темными дредлоками.
– Полюбив такого человека без взаимности, ты только разобьешь себе сердце. Потому что «нелюбовь» от Джанни Феллини будет такая же талантливая, как и все остальное. Остановись.
– Ты уже остановил меня, – через силу улыбнулся Том и, наконец, взглянул на близнеца. Карие глаза подозрительно блестели. – Я не успел влюбиться в него, когда по-настоящему увидел тебя. И пропал. Но понимаешь… Джанни волнует. Его голос, волосы… его тело.
– О да, – не стал отрицать Билл. – Мне тоже надо почаще с ним встречаться, не отпускать тебя одного. И сам полюбуюсь, и за тобой послежу.
На лице Тома вдруг появилось мечтательное выражение.
– Как-нибудь мы спровоцируем этого шикарного итальянца. Он совсем не ханжа. Поделился со мной… интересными идеями, – парень кивнул на одиноко лежащую баночку. –Только Джанни не в курсе наших с тобой отношений. Пока.
Билл показал брату кулак. Том лукаво сощурился, медленно провел ладонями от дредов по шее к соскам. Под его пальцами темные вершинки напряглись.
– Феллини прекрасный фотохудожник и режиссер, мы можем пересечься в творческом плане. Если он будет что-то о нас знать, то создаст… шедевр.
– А знаешь что? – Билл хитро прищурился и вместо ответа потянул теплого Тома к себе поближе. – Мне кажется, пора испытать его чудо-лубрикант на тебе!
На темно-синем бархатистом небе сияла яркая луна. В первый день полнолуния Билл часто тревожно спал. Вот и сегодня он проснулся задолго до рассвета, сполз с кровати, пошел на тихий звук поставленного на твердую поверхность стекла.
Голый Том на кухне жадно пил воду. Не глядя, протянул брату ополовиненную бутылку.
Они окончательно проснулись, выкурили по сигарете. Билл предложил сварить кофе, но разум победил, и парни решили все-таки попробовать еще поспать.
Возвращаясь вместе в комнату, близнецы остановились у зеркала в холле. Не сговариваясь, пристально всмотрелись в отражения. Том приблизил лицо к зеркальной поверхности, чуть не столкнувшись носом с двойником.
– Это так странно, Билл, – не отрывая взгляда, сказал тихо и от сна хрипловато. – Еще полтора года назад я не представлял себя без макияжа, изысканных дизайнерских шмоток и украшений. Казалось, в них моя защита…
Он отвернулся. Билл также пристально изучал свое отражение.
– Как ты думаешь, Билл… зачем это было нужно? Ты ведь тоже размышляешь о причине?
– Конечно, – в ночной тишине голос близнеца прозвучал неожиданно громко. – Мы зашли в тупик в той своей жизни. Я загулялся, наплевал на музыку и родных людей. Еще чуть-чуть – и я бы скатился в беспросветное гульбище с наркотой, бездумной еблей и пьянством.
– Я тонул в других проблемах… – прошептал Том. – Я боялся… Жил в постоянном страхе. Понимал, что моя вокальная карьера закончилась, и не знал, что делать дальше. Цеплялся за имидж и звездную жизнь. Так хотел любви, но люди вокруг могли предложить только… бездумную еблю, как ты заметил… И я был просто в ужасе, что ты не любишь меня, не чувствуешь мое отчаяние, вообще будто не ощущаешь меня, что тебе все равно...
Билл молча обнял брата за талию. Прижал к себе.
– Мы многое смогли наконец увидеть.
Том провел пальцами по запястьям близнеца.
– Этот мир заставил нас переосмыслить самих себя. Я больше не боюсь. Могу отказаться от прежнего имиджа, начать что-то новое… И повзрослеть. Ты не представляешь, Билл, как я боялся будущего! С ужасом думал, что из молоденького мальчика превращусь во взрослого дядьку. Меня же никто не будет любить и восхищаться!
Том легко засмеялся. Билл прикоснулся губами к тонкой бьющейся жилке на длинной шее.
– Ты обалденный и любимый в любом возрасте, Томми.
Том согласно наклонил голову. Промолчал.
Билл в очередной раз удивился, как изменился тот, прежний Том. Да и сам Билл – где он, распутный мачо и эгоист, смело импровизирующий на сцене гитарист, который лишь в редкие моменты творчества действительно прислушивался к младшему брату? Билл встряхнул непокорными белокурыми прядями. Спокойствие в душе, предвкушение нового… и огромное чувство, не поддающееся определению – к своему близнецу.
– Мы нашли себя в этой реальности, – тихо сказал Том и, озвучивая тут же возникшую у Билла в голове мысль, продолжил, – интересно, как справляются в нашем мире… другие мы?
====== Часть 10 ======
Том вернулся с вынужденного “выхода на люди с девушкой” заметно уставший и злой. Джина, подменившая заболевшую Рию, держалась бодро и вежливо. За неторопливую прогулку под руку со звездой девушка получила неплохой бонус в виде шмоток из каких-то элитных бутиков. Джина прошла на кухню, высыпала купленные по дороге бисквиты в большую миску, потрепала осторожного курцхаара по шелковистым ушам и искренне умилилась щенку бульдога, с которым Билл не мог расстаться ни на минуту.
Мелкий бульдожка сладко спал на коленях. Билл сидел, аккуратно вытянув ноги, и наблюдал, как «подруга» брата уверенно справлялась с капризной кофемашиной. Вскоре перед ним оказалась большая кружка капучино.
– Не выходит идея? – наконец, спросила Джина, когда Билл прикрыл глаза, наслаждаясь удавшимся напитком.
Парень кивнул – Джина не раз заставала его в странных позах перед единственным большим зеркалом в доме. Фронтмен искал танцевальные движения для нового шоу – прежний образ остался в прошлом вместе с готическим макияжем и черными волосами. Нужно было придумывать нечто новое, но Билл еще не понял, каким хотел видеть себя на сцене, как представить миру сегодняшнего Билла Каулитца, а не лидера группы, которого заменял на прежних выступлениях. Его голос в записи уже звучал свободно, чуть непривычно, немного по-другому, но определенно, новый альбом становился личным достижение Билла как вокалиста.
– Это не мое дело, – Джина пристально посмотрела в прищуренные карие глаза. – Но, может, тебе стоит посмотреть, как ставят танцевальные номера? В Голливуде полно дэнс-студий различных направлений, постоянно проводятся открытые часы и показательные выступления. Не думаю, что тебе следует брать уроки или ориентироваться на других, но вдруг новые впечатления разбудят вдохновение?
Билл неопределенно качнул головой, но совет умной девушки запомнил и во время очередной прогулки по сити обратил внимание на яркий баннер, приглашающий всех желающих на праздник в студию латинских танцев.
Красочная вечеринка, наполненная ритмичными сексуальными движениями и красивыми людьми, неожиданно понравилась близнецам. Билл сообразил, что имела в виду Джина – танцы вдохновляли на собственные находки, подталкивали творить.
В тот же вечер фронтмен внезапно придумал, как эффектно появится перед публикой в планируемой концертной программе тура. Идея возникла частично из прежних разрозненных шуток парней, частично из желания эпатировать и устроить карнавал. Том над образом Билла сначала похихикал, а потом серьезно одобрил и начал усиленно дорабатывать концепцию будущего шоу до идеала. Оригинальные аранжировки и световые эффекты они обсуждали уже вместе с Георгом и заспанным Густавом, присоединившимся к беседе по скайпу.
Билл очень быстро нашел несколько дэнс-студий, где проводились вечерние занятия по современным танцам, а также предоставлялось время для индивидуальных тренировок при гарантии полной приватности. Билл и предположить не мог, насколько устарели его представления о танцах. Ученики студий творили такие невообразимые вещи под музыку, что возникало моментальное желание присоединиться, научиться, впитать и сделать что-то свое. Идеи бурлили в голове, адреналин закипал в крови, Билл оставался на ночь, проводил часы в пустом зале, спешно записывал на видео движения и па, связки и эффектные позы.
Большую часть работы по выпуску альбома Билл переложил на Тома, и младший брат с удовольствием справлялся, носился по городу, тряс документами и договаривался с нужными людьми. Связь с Европой была постоянной. По ночам небольшой дом гудел от стихийных репетиций. Том стал настолько деловым и собранным, что Билл порой напоминал себе, кто из них старший брат. Друг Георг, инкогнито проживающий в Калифорнии, помогал решать финансовые вопросы, активно интересовался всеми этапами продюсирования, словно вместе с длинными волосами распрощался с прежней отстраненностью. Теперь повзрослевший и похорошевший басист мчался к близнецам по первому звонку, чтобы поработать, потусить и получить свою долю комплиментов. Дэвид Йост, слегка обалдевший от полноценной личной жизни, любезно взял на себя общение с Хоффманом, хотя парни заранее готовились драться за каждый звук их нового стиля.
Билл Каулитц слегка переживал за брата. Том внезапно уходил, появлялся через пару часов молчаливый, закрывался в душе, кривился, не присаживался. Выглядел больным и выгреб все запасы обезболивающего крема. Спал, разумеется, в своей спальне, запершись, словно монашка перед постригом. Билл закономерно занервничал. Несмотря на более чем подозрительные симптомы, он чувствовал, что дело не в сексуальных приключениях, но все же, хотелось ясности.
В очередной раз выперев близнеца из душа, куда тот просочился с предложением помыть спинку, Том все-таки соизволил объяснить:
– Я тату сделал. Пока болит. И не покажу, сюрприз будет.
Билл приоткрыл рот, чтобы высказаться, но Том добродушно отозвался:
– Не шуми. Тебе можно, а мне нет?
Билл бы пошумел, но брат прикрыл дверь, да и бесполезно было сетовать после уже случившегося.
Впрочем, через пару дней Том повеселел, уехал на мотоцикле к Георгу и Йосту, а Билл отправился в танцзал.
Ночь существовала для того, чтобы привести мысли и эмоции в порядок и показать самому себе, что сделано за день. Билл выключил запись, вытер полотенцем влажное лицо. Насквозь мокрая майка неприятно липла к спине. Душ, потом домой.
Вход в зал Билл не запирал, в столь поздний час арендованная только для одного не особенно умелого танцора дэнс-студия была пуста. Поэтому парень непроизвольно дернулся, когда белая дверь плавно отъехала в сторону, и на пороге возник Том, одетый во все светлое, на контрасте с распущенными по плечам длинными темными волосами. Близнец походил бы на христианского святого во время свершения эпического подвига, если б не хитрые карие глаза и невероятно сексуальное впечатление от тонкой сильной фигуры.
– Все сделал и приехал за тобой, а то до утра ведь останешься. Я соскучился.
Том приблизился со спины и крепко обнял, соединив руки в замок у Билла на поясе.
– Мне надо в душ, – заметил Билл.
Том ткнулся носом в потную шею, глубоко вдохнул. Поднял верхнюю губу, словно обонял не только носом, но и ртом. Запустил жадные руки под резинку братских спортивных брюк.
– Не надо в душ, – севшим голосом прошептал в шею, в короткий ежик светлых стриженных волос. – Я от твоего запаха с ума схожу.
От щекотного дыхания и слов моментально закружилась голова, ловкие тонкие пальцы гладили влажную кожу, а намерение четко упиралось сзади. Билл вовремя не пресек нахальные действия, и Том воспользовался ситуацией, в темпе вальса потащил близнеца прочь от зеркала, озираясь и задевая его лицо и шею длинными прядями.
Остановка случилась около находящегося в углу стола для пинг-понга, на который обычно складывались сумки и рюкзаки учеников студии. Билл развернулся как раз в тот момент, когда близнец томно рухнул спиной на темно-синюю поверхность.
Стол для пинг-понга выдержал. Том подтянул длинные ноги, быстро избавляясь от своих светлых спортивных брюк. Билл рывком помог протащить широкие штанины через кроссовки. За трусы Том взялся медленно, с предвкушением.
Старший брат впечатлился до такой степени, что растерял все слова, лишь молча пялился на вязь кельтских узоров, тонкой цепочкой обхватывающей правую ногу Тома чуть выше кромки боксеров. Новая татуировка выглядела невероятно сексуально, притягивала взгляд своей лаконичностью и повторяющимся орнаментом. Билл не сразу определил, на что это было похоже – на изощренный ремень или брутальную подвязку от невидимого чулка. Слишком развратно, совершенно неожиданно. Старший брат судорожно сглотнул.
Том внимательно смотрел на ошарашенного близнеца, поглаживая приподнятый член. Развел колени, упираясь в стол красными кроссовками. Билл усмехнулся, вдруг оценивая расстановку сил. Упал на брата сверху, прижал влажным телом, стаскивая со своих бедер спортивки.
Том ждал поцелуя, тут же отозвался, подставляя губы, впуская в рот язык, знакомо прихватывая зубами шарик пирсинга. Билл оторвался от пунцовых губ только когда в паху стало слишком твердо и больно. Том глубоко дышал и жмурился. Билл приподнялся и наконец, провел пальцами по украсившей тонкое бедро татуировке.
– Никто не увидит, кроме меня, – оскалился, повторяя узор на коже.
Том согласно опустил ресницы, еще шире расставил ноги, позволяя близнецу оценить тату полностью. Желание осязать кельтский орнамент языком вспыхнуло почти мгновенно, и Билл наклонился над столом, принимаясь вычерчивать подвижным кончиком языка затейливую черную вязь на белом бедре. Том напряг мышцы. По внутренней стороне бедра татуировка оказалась слишком близкой к паху, Билл не мог не обратить снимание на возбужденный член и плавно перешел от кельтского орнамента к фаллическому символу. Том выгнулся в пояснице, когда брат втянул губами повлажневший от возбуждения орган. Билл прижал его бедра к столу, максимально раскрывая перед собой. Том любил, когда старший ему сосал, так любил, что быстро терял связь с реальностью, скулил, стонал и судорожно дергался. Билл выпустил член изо рта и улыбнулся, наблюдая, как близнец пытался приподнять зафиксированные бедра, стремясь вернуть удовольствие, как напряжен его потемневший орган с проявившимися венами и оголенной гладкой головкой. Как сомкнулись в одну линию темные брови над закрытыми глазами в умоляющей гримаске.
– Билль... – Том быстро сдался. – Слишком хочу тебя.
Билл приласкал губами самую вершинку твердого члена, осторожно пощекотал пирсингом чувствительную уздечку, отпустил левое бедро из захвата, медленно провел пальцами к паху, потискал чуть колющиеся из-за отросших волос яйца и принялся аккуратно изучать сжатую дырку, разглаживая податливые складочки входа.
– В штанах, – выдохнул Том, бесцельно шаря руками по столу. Билл на ощупь поднял светлые брюки брата, выудил из кармана фольгированный квадратик.
Том удовлетворенно заурчал, почувствовав плавное проникновение.
Билл двигался все ожесточеннее, вцепившись в бедро с провокационной татуировкой. Он хорошо ощущал настроение брата – Том уже принимал член полностью и желал ритма и глубины. Стол под ними ходил ходуном. Том напрягал руки, удерживаясь за края, нахально закинул левую ногу в красном кроссовке на братское плечо, чуть разворачивая бедро при каждом толчке, стонал, не сдерживаясь, и явно подбирался к яркому финалу.
Билл любил наблюдать, как кончал близнец , его сладкое наслаждение наполняло кровь экстазом, заставляло тут же присоединиться к бьющемуся в оргазме младшему. Биллу казалось, что более чувственный Том кончал сильнее и щедро делился с близнецом, добавляя в собственные ощущения Билла своего безумного удовольствия.
Том стонал, выгибался, скалил белозубый рот, мотал свободно рассыпавшимися по столу длинными волосами, сжимался внутри так сильно и ритмично, что Билл непроизвольно дергал бедрами, уже близко, совсем вот-вот… Вместе с потемнением в глазах и жгучей истомой раздался подозрительный скрежет, стол для пинг-понга накренился, и братья рухнули, вцепившись друг в друга и истекая спермой. Падение лишь добавило острых впечатлений. Билл пришел в себя на полу в объятиях растрепанного и счастливого близнеца, который, весело хихикая, пытался вытянуть из-под брата ноги.
– Фааак… – протянул Билл и наконец избавился от своей ужасно липкой и потной майки. – Как же я обожаю… твои красные кроссовки!
В субботу парни решили устроить уикэнд. Пригласили Джину – Рия еще плохо себя чувствовала после неудачной ринопластики, отправились на долгую пешую прогулку, наткнулись в вест-голливуд на прикормленного папарацци, позволили сделать несколько снимков, завалились в любимый ресторанчик, встретили там еще пару клубных знакомых, присоединились к уничтожению пиццы, фри и колы. Давние знакомые оказались в хорошем настроении, и близнецы от души радовались удачному вечеру. Джина отшучивалась, мастерски изображала простую девчонку, просила пива и лишь изредка тревожно оглядывалась через плечо и ежилась, будто от холода.
– Не дергайся, пусть нас засветят, – попытался успокоить Билл, подразумевая притаившегося на улице, за рядом машин, папарацци. Джина задумчиво покачала головой, но ничего не ответила.
Через час компания распрощалась, оставив братьев и Джину проводить остаток субботы втроем.
– Ты странная, Джин, – заметил Том, перехватывая быстрый взгляд девушки на стеклянные двери.
– Мне показалось, что я видела одного человека… – начала Джина и кивнула сама себе, когда в плохо освещенном зале ресторанчика появился еще один посетитель. – Не показалось.
Невысокий, непонятного возраста субъект спокойно приблизился к их угловому столику.
– Добрый вечер.
Близнецы дежурно улыбнулись. Джина сделала необъяснимый жест руками и промолчала, вместе с парнями смотря на незнакомца.
– Меня зовут Майк.
Судя по притихшей Джине, мужчина представлял из себя нечто важное, хотя внешностью обладал более чем невзрачной – неказистый, смуглый, с простоватым индейским лицом.
Том на всякий случай взял под столом старшего брата за руку – его интуиция вопила о скрытой опасности. Билл моментально уловил изменение в эмоциональном фоне близнеца и тихо спросил Джину, когда Майк отошел к барной стойке:
– Это кто?
– Шаман, – серьезно отозвалась девушка. В ее голосе не было ни намека на иронию.
Том вздрогнул.
– А где перья, боевая раскраска и этот… бубен? – не удержался от подкола Билл и тут же пожалел, потому что никак не должный слышать их тихий диалог Майк обернулся и мгновенно оказался рядом.
– Бубен зачем? – он говорил по-английски правильно, с легким гортанным акцентом.
– Для магических обрядов, – объяснил за близнеца Том.
Майк вздохнул.
Теплый прозрачный воздух помещения вдруг словно подернулся дымкой, на секунду помутнел, сгустился, обвил тяжелыми потоками невысокую фигуру, и Майк неожиданно предстал перед изумленными братьями голым, в диком ярком головном уборе, с расписанным контрастными красками лицом и огромным бубном в руке. Другой рукой он сжимал гладкую, отвратительно похожую на настоящую, длинную кость. Глухой резкий звук от удара костью по натянутой поверхности бубна привел братьев в чувство. Они одновременно хватанули раскрытыми ртами воздух и зажмурились, а когда решились открыть глаза, то увидели обычного парня, который спокойно созерцал их перекошенные физиономии.
Джина смотрела на близнецов с удовлетворением человека, наблюдающего, как предупрежденных об опасности придурков все-таки дернуло по любопытным пальцам током из неисправной розетки.
Больше иронизировать над новоявленным шаманом ни у Билла, ни у Тома желания не возникло.
Как-то незаметно Майк стал появляться в их жизни – ненавязчиво предлагал прогуляться с собаками, которые ему отчего-то охотно подчинялись и ластились, невозмутимо подметал двор и копался в запущенном цветнике. Приносил пиво и рекомендовал хорошие мексиканские закусочные, но никогда не ходил в клубы. И очень своеобразно и увлекательно рассказывал байки и небылицы своего народа, на фоне которых произошедшая с близнецами смена реальности не казалась таким уж удивительным событием. Превращение людей в зверей и наоборот, невидимость и левитация, путешествия во времени подавались Майком так просто, словно он сам пришел из мира уже однажды упомянутого парнями Карлоса Кастанеды.
Раннее летнее утро началось с незначительного события, когда Билл и Том вдруг синхронно двинули локтями и смахнули со стола свои бокалы с кофе. Белые чашки разбились, черная жидкость причудливо залила светлый пол, близнецы засмеялись, а зашедший Майк завис над живописной композицией с необыкновенно серьезным лицом.
Отсмеявшись, близнецы обратили внимание на притормозившего парня.
– Эээ… Майк? – борясь с нехорошим предчувствием, сделал попытку вернуть приятеля Билл.
