Текст книги "Вихрь. Сказка в современном мире. (СИ)"

Автор книги: Марион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Из каюты он выволок окровавленный кусок мяса, при этом удерживая щиты так, что на пол ни капли не упало. Нельзя провоцировать рождающего этим запахом. Швырнув комок мяса и костей своим воинам, зарычал:

– Рр-р-разодр-р-рать! – после чего вернулся в каюту.

То, что он увидел внутри и порадовало, и заставило замереть на месте. Антон был в бреду течки, но не принимал самца, рычал и был готов на атаку. Тятьянга обучали подобному делу, и он приказал оставаться здесь до тех пор, пока не расслабит рычавшего Антона. Никто не вошел в каюту, никто не посмел помешать. Соблазнение прошло гладко. Сначала его надо было успокоить, затем заинтересовать, но не лезть к нему зверем, иначе рождающий может кинуться как загнанный в угол зверь.

Весь процесс страсти был яркий, был сладкий. Как любовник, Антон был азартен, игрив, раззадорен. И тятьянг брал его столько, сколько требовалось для первого сна, после которого он сможет его перенести на свой корабль и отдать в руки лекаря. Но как же сладок этот рождающий! Когда Антон отключился, тятьянг быстро поднялся, оделся, завернул его в простыни, вынес и унес на свой корабль, приказав сжечь ненавистное место. Его дагжи более чем яростно атаковали, разодрав всю команду, разлили масло по палубе и запалили его.

Лекарь сказал страшную вещь – Антон замер между рождающим и самцом. Возможно были очень тяжелые роды и это спровоцировало замирание настолько сильное, что даже сок стебля цветка "ночной день" в смеси со специальным порошком ничего не смог сделать. Его тело осталось в фазе замирания. Только для тятьянга, который попробовал его, который ощутил какой он, никто больше не нужен и не важно, замер он или нет.

Тятьянг уехал, остались только его верные стражи, коих оставил беречь свой бриллиант. И они остались, усилили охрану полей, несколько раз отразили атаки пытавшихся выкрасть столь желанного рождающего. Сам дагжи участвовал в драках. Он верный тятьянгу воин, он дагжи и обязан защищать то, что было важным тятьянгу. И защищал. И кружил рядом.

Охрану Антону сменили. Увидев новых людей, дагжи отступил, а затем проследовал до самого кондоминиума и вызвал обоих, на разговор. Парни вышли, ухмыльнулись, но тут же замерли. Рядом с дагжи встали еще пятеро дагжи, которые обнажили клинки. Охрана прониклась, тем более, что им показали герб тятьянга и его верных людей, которые этим символом были отмечены. За разъяснениями дагжи отправил их к старшему стражу, а сам отныне начал нарезать круги вокруг лакомого человечка. Тятьянг попробовал его, тятьянг знает его, а дагжи нет, но дагжи здесь, а тятьянга нет.

Хватит облизываться! – так решил дагжи. Медленно и верно он начал ухаживания. Сначала просто приходил с проверкой в ту часть плантации, где работал Антон. Пара слов, узнать, как у него дела, покивать головой и пойти дальше. Затем стал задерживаться чуть дольше, разговаривать чуть больше, узнавать о нем что-то, чего Антон никому из пытавшихся ухаживать стражей никогда не рассказывал.

За полгода медленного приближения, дагжи знал следующее: у Антона есть два сына, близнецы, зовут Мельв и Аран; первый сын имеет дурную наклонность всех мерить по полу – самец и рождающий – но не уважать вторых, что Антона расстраивало; второй близнец был ведом, хоть и сам себе на уме, но ведом братом; Антон не любит макан, но просто обожает запечённые сладкие плоды хе, а еще любит рыбу; ему непонятно многое из того, что делают другие самцы, когда ухаживают – на материке таких тонкостей и столько намеков не делается; не любит, когда его стерегут, но не сопротивляется, так как он обязан не только о себе, но и о детях думать. И зная эти частички, составляющие личность Антона, подмечая то, что он не рассказывал, дагжи стал комбинировать их островную часть ухаживаний за только понравившимся рождающим с частью ухаживаний за тем, кого ты уже готов сделать своим супругом, то есть прикосновения, явные намеки, что нравишься, приглашения к более тесному общению, но только взглядами, и никаких намеков словами! Никакого оскорбительного отношения!

Медленно и верно дагжи зарабатывал интерес в глазах Антона, не спеша, растягивая удовольствие процесса ухаживания за ним, видя, как иногда он удивлен его галантности. Через год такого трепетного и нежного отношения, не желая спугнуть, пригласил на прогулку. Ему не отказали, и он был обходителен, умудрился даже за руку придержать, когда надо было сходить со ступеней. Островная выучка процесса ухаживаний давала о себе знать – дагжи не мог позволить себе быть вульгарным и потащить его в койку, даже если бы Антон был не против. Так его не воспитывали, так он и помыслить не может. Отбросить самый сладкий процесс соблазнения и ухаживания на несколько минут страсти. Да такого унижения он не выдержит! В его понимании, нужно делать все аккуратно, дабы не спугнуть, показывать свой интерес с нарастанием, аккуратно подводить рождающего к тому, чтобы он доверял ему, а не просто переспать и разбежаться. Привыкший к тому, что рождающий обязан быть капризным и пугливым, атаковать его открытыми желаниями просто не мог, да даже помыслить было трудно. Это позор для самца, для воина. И тем более для воина тятьянга, о котором он вспоминал раз от раза и все реже и реже.

Впервые он поцеловал его через полтора года, как начал процесс ухаживания. Он мог и раньше это сделать, но Антон не понимает их тонкого игрового намека, это островные рождающие видят на раз все уловки, а для него они все мраком покрыты. Пришлось перестать намекать, а наступив себе на глотку, повести себя чуть более вульгарно и поцеловать его, при этом ожидая закономерного укуса, как сделал бы островитянин, не подавший ответного намека, что поцелуй был бы уместным. Но Антон не укусил, ему понравился поцелуй и он, впервые, смутился. Это была небольшая победа. И дагжи до конца уверовал, что он на правильном пути. Если Антон не понимает их букет намеков и уловок, не может правильно оценить всю глубину заинтересованности, то и дагжи не всегда видит и понимает, что добился цели. Его не понимают, а он не видит – удачно или нет это действие. Единственное что он научился понимать – Антону нравится, когда за ним ухаживают взрослыми ухаживаниями. Подать руку, накинуть на плечи куртку, подставить стул, говорить, как с равным, никаких намеков на их разность пола и что он что-то не поймет, плюс еще тонна всяких мелочей, которые делают взрослые любящие пары – вот такие ухаживания он воспринимает быстро, ему приятны они и дагжи отбросил первую часть ухаживания, не без задержки для понимания, что делает все правильно, и перешел к процессу сближения, словно они уже обменялись украшением конут, дабы все видели: идет процесс помолвки.

Для того, чтобы Антон не устал от одних только ухаживаний, дагжи перешел к соблазнению. Несколько встреч, поцелуи более чем настойчивые, а затем жаркое соитие, которое заставило забыть все на свете. Это было волшебно и после того, как Антон отдышался, они продолжили. И в ощущении радости и искреннего желания стать еще ближе, он забыл, что он дагжи, что он воин тятьянга, да и о нем самом забыл напрочь.

Но тятьянг не забыл о нем. О, он не забыл и дагжи был вынужден покинуть распробованного им рождающего. Пришлось, еще ранее, когда только пробовал и выяснял что и как делать, сказать, что работает на плантации стражем сменным методом и уезжает к себе на остров домой. Испугался тогда, что Антон, как сделал бы это островитянин, заподозрит неладное. Но он не заподозрил, и даже после очередной разлуки было видно, как рад встрече. Вообще, после того, как дагжи впервые поцеловал, проявил более агрессивную инициативу, для островитянина, Граци стал более заинтересован его персоной, а после первого обжигающего соития, он смотрит другими глазами – надежда, радость, некая робость, ожидание и начинающее прорастать доверие. И вот опять – тятьянгу надо! Да что б этого тятьянга перевернуло!

Аж зарычав, несясь к прибывшему малому скоростному кораблю, клял всех вавэхдэ-тятьянг-рази разом и не мог допустить, чтобы они заметили его опоздание. Оно не допустимо! Перепрыгнув через какой-то забор, будучи в своей звериной форме, правда ограничив выброс своих сил, да вообще задавив их, что только настоящая ищейка сможет найти след, он мчал во весь опор. Мчал один, так как остальным дагжи здесь быть незачем, ведь приближенный и самый верный воин тятьянга – это дагжи Донг-Ху!

Завидя борт корабля, мерно покачивающийся на малых волнах гавани, припустил еще быстрее и с разгона пронесшись по каменной насыпи, прыгнул в воду, перетекая в человека, мощно загребая руками наращивая скорость, оказался у спущенной вниз веревочной лестнице. Взобравшись по ней, перемахнув через борт, метнулся к палубе кают. Быстро, практически кубарем спустился, пролетел разделявшие его и каюту метры, остановился у нее, постучал в дверь. Ему ответили, разрешая войти. Когда за ним закрывалась дверь, был слышен удивленный и веселый голос:

– Дагжи, ты решил искупаться?

Шхуна тятьянга вновь прибыла к берегам головного острова государства. Прошло опять чуть больше двух лет, и на этот раз все думы тятьянга были заняты тем, как ему приблизиться к Граци Антону и начать официальное ухаживание. Какой там двор, какие там обиды? Да все они ему больше не интересны даже как добыча для хищника. У него есть бриллиант и он бережно хранит его на бархатистой подушке, оберегает только самыми лучшими воинами и стережет от всяк косящего. Куда там двору! Они даже чихнуть его теперь не заставят.

Дворец встретил подозрительной тишиной. Тятьянг получал письма-сведения о том, как ведут себя вавэхдэ и его вавьи. Сведения более чем пестрым ковром покрывали личную жизнь правителя. Как и думал дружный с Яши-ын-Ди тятьянг, да еще и по крестинам братом крови приходящийся, тот понял, что у него нет самой главной части в процессе становления пары и отрывался как мог, как хотел и как хватало фантазии – его лишили процесса ухаживаний самцом. А все три аспекта у него на высшем уровне, так что вавэхдэ был вынужден не просто терпеть его выходки и капризы, но и ограничивать свое раздражение – вавьи был беременный. А раз так, его и пальцем трогать нельзя. Но даже разродившись, даже пройдя обряд, Яши-ын-Ди не успокоился.

По донесениям была занимательная история. Яши-ын-Ди решительно проверял глубину дозволенного и немного заигрался. Вавэхдэ приревновал и запер его в покоях, которые отвел специально для его досуга – подумать о своем поведении. Теперь, когда ураган недовольства в лице Яши-ын-Ди сошел на нет, в комнате супругов есть стена, где висит в золотой рамке дверная ручка от тех покоев. И если Ынахдар начинает показывать авторитет, супруг ему на эту ручку указывает пальчиком, чем мгновенно заставляет подумать прежде чем дальше развивать систему статуса между ними.

Но сейчас, странным образом было тихо. Во дворце, да даже на подходах к нему, было тихо и подозрительно все встречные более-менее знатные коты, подобострастно склоняют голову, и отводят взгляд. Почуяв, что что-то случилось, тятьянг ускорил своего боевого кота. Ворвавшись во дворец, начал поиски сначала вавэхдэ, а затем и Яши-ын-Ди. Странно и подозрительно было то, что ни тот, ни другой не находились. У покоев правителя стояла грозная охрана. Удивившись, и еще больше обеспокоившись, Эуль настроился на нить младшего брата, кровью скрепленного. Ощутил направление и полетел в его сторону. Если к правителю он не попадет, то с младшим переговорит. Что самое интересное – соглядатаи молчали об этой ситуации. Скорее всего все случилось сегодня или вчера, поэтому донесение еще не дошло до адресата.

Выйдя в обширный сад, направился по нити и увидел Яши-ын-Ди сидевшего в беседке и игравшегося с сыном. Рядом с ним был подросший первопринц и тоже игрался. Яши-ын-Ди, после обряда, принял на себя пасынка, став ему родителем, а малыш был покорен его непосредственностью и открытым характером. И как говорят соглядатаи, первопринц занимает сторону новоиспеченного родителя, встает грудью за него. И конечно же Яши-ын-Ди использует это всеми силами.

– Здравствуй, вавьи Яши-ын-Ди. – Поздоровался Эуль.

Когда его услышали, то была буря с обнимашками, поцелуями в щеку и обязательным представлением своего сынишки, как он подрос, а затем церемониально и важно представили подтянувшегося первопринца, после чего того зацеловал, не дав Эулю и близко подойти. Юный наследник купался в его ласке, напрочь забыв о том, чему его учили и как он должен себя вести в присутствии тятьянга вавэхдэ. Когда же приветствие завершилось, был задан вопрос.

Яши-ын-Ди зашипел на него, отвернулся.

– Так что случилось? – допытывался у него тятьянг.

– Этот обалдуй согласился на увещевания совета! – вавьи повернулся, слугам передал детей и продолжил, когда те отойдут, – он решил призвать тебя только потому, что там нашли подходящего рождающего!

– Что? – Эуль был поражен. – Он дал мне пять лет!

– У него семь пятниц на неделе! – зарычал Яши-ын-Ди. – И пусть теперь сам себе постель греет. Он опять хочет пол дворца превратить в руины!

– Яши-ын-Ди, я и сам бы рассказал данное решение моему тятьянгу. – Спокойно проговорил голос за их спинами.

Эуль встал, сделал необходимый поклон-приветствие. Яши-ын-Ди остался сидеть и отвернув голову смотря в сторону, показывая, как его это все бесит, как он обиделся на супруга, которого и взглядом не удостоил. Тятьянг лишь мысленно пожелал удачи вавэхдэ в молении о прощении, а сам замер ожидая, что предпримет правитель. Тот, осмотрев недовольного супруга, едва заметно вздохнул и кивнул головой, приглашая брата на разговор.

Они отошли от беседки, прошлись по аллейке и вышли к озеру. Шли молча. Эуль не торопился вопросы задавать, а вавэхдэ наслаждался последними тихими минутами. После разговора не будет ни тишины, ни спокойствия, да и любимый супруг в гневе на него. Пройдя вдоль берега, добравшись до дальнего края сада, где за стеной крутой обрыв уходящий в море, вавэхдэ остановился.

– Тебе нашли рождающего. По силам и одной с тобой ипостаси.

– Ты дал мне пять лет, и они еще не истекли. – Напомнил тятьянг.

– Я дал пять лет, но разве сказал, чтобы ты начал сближаться с застывшим? – У Эуля расширились глаза от изумления. – Не забывай, я правлю больше десяти лет, и правил еще при нашем отце. Неужели ты думал, что я не узнаю, за кем ты пристально следишь? За кем ставишь своих верных и самых приближенных воинов? Будь он здоров, я бы и пальцем не пошевелил. – Вавэхдэ посмотрел на тятьянга, отмечая, как у брата по лицу проходит гнев, злость, волнение и недоумение. Дивная смесь, только она бесполезна. – Он болен застоем. Даже препарат на него не повлиял. И ты думаешь, что он сможет подарить тебе детей?

– У него есть два сына.

– Они уже перешли рубеж в семь лет. И теперь никогда не станут истинно преданными тебе, а значит и я не смогу поставить их под титул хагас, для своего сына не смогу оставить их самыми приближенными котами.

– Ты дал мне время. – Сквозь зубы проговорил тятьянг.

– И я его не забираю. Но ты встретишься с тем рождающим, и будешь проводить его через течку. О застывшем… даже не думай, что сможешь перебить его застой. Препарат, самый сильный, который вообще способен вызвать течку, ничего не смог сделать. И ты кружишь рядом, воины твой запах несут, а за столько лет разве он хоть немного оттаял?

– Как вам будет угодно, вавэхдэ, – поклонившись, отступил сверля взглядом землю.

– Иди, успокойся перед встречей. Обижать этого рождающего у тебя нет права. Только потому что ты недоволен, срывать злость и гнев на нем ниже твоего достоинства, мой тятьянг. Ступай.

Эуль подчинился. Не мог не подчиниться. Вавэхдэ остался в парке, успокаиваясь. Брата он любил, но еще важнее было держать то, что они в свое время взяли в свои руки. Сейчас Эуль только интересуется этим застывшим рождающим. То, что у него есть дети, это хорошо, но они уже большие. Они все понимают и родным никогда не признают тятьянга. Да, будут называть отцом, да могут полюбить, но интуитивно он останется для них самцом, что пришел за их родителем. Этого более чем достаточно. Плюс совет. Хагас нужен хотя бы один.

Встреча с рождающим прошла никак. Представленный был симпатичен, прекрасно знал, что ухаживать за ним не будут, прекрасно знал для чего его привезли. Он не послушник Дома, он родовитый сын, уважаем во дворе, и задача произвести на свет потомство для тятьянга является почетной. Ждать от него долгих и приятных ухаживаний, намеков и последующего соблазнения, увы, не приходится.

На встрече тятьянг был более чем холоден, а его зверь свернулся недовольно в клубок. Заставить зверя принять или не принять другого зверя человек не может. Если зверь не хочет, человек не в силах ничего изменить. А зверь тятьянга демонстративно и в присутствии всех свидетелей лег, свернулся в клубок и обнес себя непроницаемой защитой, блокируя не только кокон, но и нейтральную зону. Когда это случилось, присутствующие при встрече сваха, глава рода и рождающий со стражем со стороны пришедшего тятьянга, удивленно застыли. В течку игры не будет. Даже если Эуль поимеет его во всех ракурсах, его зверь ничего делать не будет. Бесполезно.

Вавэхдэ эту информацию предоставили, и он задумался, надолго и глубоко. Такого еще не было, чтобы альфа отвернулся от рождающего. Приказав проверить этого рождающего, вдруг там что-то есть за душой и это не понравилось зверю его брата, правитель через пару дней получил ответ – ничего такого нет, чист рождающий, даже любовников не было больше месяца перед встречей. Приказав найти еще, и разных видов, получал один и тот же ответ – зверь не смотрел на предоставляемых ему пред ясны очи рождающих, отворачивался, закрывался, сворачивался в клубок, а на одного зарычал агрессивно.

Правитель заволновался, вдруг что со зверем брата сделали, отправил его на обследование. Итоги тестов не подтвердили опасений. Зверь здоров, зверь бодр, силен. Но он просто не хочет тех, кто ему не интересен, а тот, кто интересен, далеко отсюда. Наряду с тем, что была натуральная проблема в лице тятьянга, еще и вопрос с супругом оставался открыт. Яши-ын-Ди злился и дулся, спал только в своих покоях, которые облюбовал аж на другой стороне жилого крыла здания для семьи вавэхдэ. И это все разом давило на правителя. Сильно давило.

Эуль же подчинялся и встречался с теми, кого ему приводили, но злорадно посмеивался про себя, когда его зверь отворачивался. В первую встречу он боялся, что зверь откликнется, но, когда тот в клубок свернулся и послал человеку дымку кокона Антона, расслабился. Его кот хочет пробраться к нему, понюхать его, поиграться с ним.

Дни летели, и вот уже месяц грозил завершиться. Яши-ын-Ди все так же игнорировал супруга, вавэхдэ терзался между двух огней, а Эуль ждал терпеливо. Все равно его отпустят на вольные хлеба, когда всем приходящим будет отказано. Не хочет зверь, и плевать на родовитость и ипостась. Не-хо-чет!

Когда месяц закончился, вавэхдэ сдался и призвав Эуля, сообщил, что, если до конца срока он не сможет растормошить замершего, ему придется заставить зверя покрыть того, кого выберет вавэхдэ. Или будет не сладко в первую очередь тятьянгу. Из дворца Эуль не просто уехал, а сбежал на всех парах. На шхуну, под парус и направление к интересующему его котику.

– Донг-Ху, – тятьянг встал перед зеркалом и осмотрел себя, – как думаешь, ему понравится тятьянг?

– Не знаю, господин. – Покачал головой верный воин.

– Жалко, что не знаешь.

– Пока вас сватали, пришло донесение с границы.

– Чем радуют?

– Нечем радовать. Через несколько месяцев будут вылазки. Они готовятся.

– Понятно. Ну и мы будем готовы. – Тятьянг кровожадно улыбнулся. – Его остров в безопасности?

– Сделали все, как вы приказали. – Донг-Ху кивнул головой. – Скажите, вавьи Яши-ын-Ди, сильно обиделся?

– Не просто сильно, до сих пор спит отдельно. – Тятьянг вздохнул.

– М-да, брат никогда не отличался умением идти на попятную первым. Вавэхдэ попался, крупно и в самые острые когти, какие только ему попадались.

– И не говори, – с пониманием кивнул головой Эуль. – Яши-ын-Ди, кровный братец, а такое впечатление, что наплодил его наш родитель где-то в тенечке. Такой же упрямый и взрывной.

– Господин, как поживают наследники?

– О! – тятьянг заулыбался, – надо будет тебя отправить к ним как-нибудь. Все такие большие, такие важные. Первопринц воспринимает его родителем, а вавэхдэ в немилости даже у него. А Яши-ын-Ди использует это, – тятьянг усмехнулся, – шепнул мне на ухо, что месяц наш грозный правитель выдержит, а дальше сдастся, не сможет быть в немилости сразу у троих членов семьи, да и младшие братья, они ведь почти все заняты на обучении, им некогда на правителя внимание обращать.

– Да, – рассмеявшись, Донг-Ху покачал головой, – наш братец умеет мстить. Жаль мне вавэхдэ, крови у него попьют столько, что сединами обзаведется раньше времени возраста мудрости.

– Ты прав.

Дагжи вернулся, а тятьянг остался на корабле. У них дела у границы, а значит самый верный воин будет хранить бриллиант лично. Увы, тятьянг не может, а дагжи очень и очень даже может ласкать это страстное тело. Именно этим он и занимался всю ночь. Соскучился, пришел к полю, подмигнул Сулиму, и Антон получил выговор за то, что отгул давно не брал. И вот на горизонте дагжи отметился, обозначился и пригласил в небольшой ресторанчик. Послушал, как ему пересказали новости, что случилось дома, как его дети, и после трапезы была вечерняя прогулка, а там он увел его в укромное местечко, где предался ласкам и слушал его, чувствовал, жаждал.

Сейчас Антон спит, а кот дагжи плавно потирается шкурой о закрытый кокон. Вавэхдэ не прав, Антон не бесплоден, он просто не доверяет самцам. Почему – неизвестно. Но зверь дагжи за год их отношений сумел получить доступ к нейтральной зоне, а это значит, что состояние застоя может в любое мгновение взять и исчезнуть. Надо только больше и больше показывать своей надежности, своего интереса, все больше ухаживать, все чаще встречаться и ласкать его.

Когда Антон проснулся, дагжи не спал, поглаживал его плечо и смотрел с нежностью. Вот так просыпаться вместе, вот так встречать рассвет и провожать закат, это ли не счастье? Дети. Да, у них может и не быть совместных детей. Может и такое быть. Но, ведь у Антона есть два сорванца, которые растут и могут стать энергетическими сыновьями дагжи. И они ими станут.

Тятьянг… увы, служба для тятьянга великая честь и его воин должен уметь контролировать себя, но какой ко всем преисподним контроль рядом с ним? Плавно перевернув его на спину, впившись в губы, ощущая, как ему отвечают, развел его ноги и лег сверху. Ласки, смазка выделилась обильно и вот он внутри, слушает тяжелое дыхание и тихие стоны, которые слаще музыки. Антон не кричит, не голосит, он постанывает тихо, хватается за него, выпускает когти, а к самому пику, начинает активно двигаться навстречу, покусывая губы и в конце выгибается, иногда порыкивая зверем, переживая яркие спазмы оргазма. В этот момент дагжи как в тумане видит его и ощущает, насколько ярко он начинает пахнуть, а его зверь жадно вдыхает его аромат.

И вот они отдышались, не разжимая объятий, нежно целуясь. Вот дагжи тянет его в душ, где непременно поухаживает за любимым. Да, дагжи влюблен в него. И причем сильно. Не тем взрывным фейерверком, нет, он влюблен взрослым чувством. Он хочет видеть его своей парой. Хочет повести его к Храму и пройти обряд. Хочет укрыть его в первую течку панхее, но здесь может ее никогда и не быть. Но он хочет и будет стараться разбудить его зверя. Если тятьянгу дали время, то для его воина такого ограничения нет. Дагжи свободен от обязательств. Донг-Ху свободен от обязательств перед вавэхдэ.

Мельв и Аран уже подросли. Им исполнилось по двенадцать. Дагжи частенько отсутствует, потому что тятьянг воюет. Но сейчас дагжи спокоен – Антон принял его конут. Он сейчас защищен. Бесполезно его воровать, это будет унижением для ворующего. Самый большой позор – унижение и вульгарность. Островитяне не любят вульгарных и опозорившихся. И страсти по их именам не утихают со временем, а становятся нарицательным. Именно поэтому дагжи спокоен – рождающего, что принял конут самца, больше никто не посмеет выкрасть чтобы покрыть.

Вернувшись с очередного боя, где выиграл конечно же флот вавэхдэ, а его воины хорошо повоевали, дагжи решился. Он хочет официально познакомиться с семьей Антона. С его родителями, его сыновьями и прийти к Сулиму, дабы испросить разрешение на официальное ухаживание перед тем, как сделает предложение самому Антону. Он хочет сделать все так, как того требуют законы. И пошел тятьянг ко всем чертям пришлых! Он забирает себе Антона, он, дагжи, не тятьянг, забирает себе того, кого любит.

Для того, чтобы начать официальную часть отношений, дагжи заказал столик в другом ресторане, все подготовил и пригласил Антона. Когда он прибыл в ресторан, то у дагжи даже ладони вспотели. Он хотел бы укрыть его от всех, кто сейчас смотрел на него оценивающе. Смотрели на него так до тех пор, пока не замечали конут, одетый на ухо. Антон подошел, а дагжи спохватился, быстро встал – увидев его такого красивого и смотревшего таким взглядом именно на себя, запоздало встал, чуть не опозорился! Приняв из рук администратора своего любимого, принялся ухаживать – подставил стул, удостоверился что ему удобно, обласкал взглядом и даже дотронулся до него, испытывая наслаждение от роли ведущего в их еще не официальной паре.

Трапеза, вечерняя, которую он хотел плавно перевести в вечернюю прогулку и оттуда в нежные объятия и страсть, оборвалась внезапно. Они уже перешли к десерту, где дагжи ухаживал за ним, подкладывая что-то, подливая ему легкого вина, рассматривая. Набравшись смелости, которая почему-то утекала как вода рядом с ним, взял его за пальцы, которые Антон вложил в его ладонь, начал говорить о том, что хочет просить разрешения у него для встречи с его семьей, как его прервал подошедший человек:

– Добрый вечер, тятьянг Эуль Доан-га-Кху. – Человек склонился, а «Донг-Ху» вздрогнул, – когда мне сказали, что вы посетили наш остров, я сначала не поверил, но сейчас вижу вас своими глазами. Как поживает вавэхдэ? Эм, тятьянг, я не вовремя? Я вас прервал? – растерявшись, так как на него не смотрел ошарашенно и замерши, еще удерживая пальцы сидевшего перед ним молодого человека, сам, собственной персоной, брат вавэхдэ, тятьянг Эуль Доан-га-Кху.

Из его руки были забраны пальцы побледневшим гостем или даже больше, обихаживаемым рождающим. Поняв, что ляпнул что-то нехорошее, подошедший гость удалился, надеясь, что его запаха тятьянг не запомнил. Но тому в данную минуту было откровенно плевать на него. Он видел, ощущал, как нейтральная зона закрылась, как нарастила такой барьер, какого не было при первой их встрече. В глазах Антона было разочарование, шок, боль. Он ошарашенно что-то произнес, отказался от намерений все объяснить, ушел не начав скандала.

– Донг-Ху, – тихо позвал тятьянг, оставшись у столика.

Его верный воин подошел, ощущая, что сейчас грохнет. Тятьянг был на грани истерики.

– Кто эта тварь? – зарычал тятьянг. – Кто та мразь что посмела влезть в мои дела?! – зарычал он еще более яростно.

– Мы выясняем. – Ответил спокойно Донг-Ху, его кровный страж, который "поделился" своим именем, званием и даже "заменял" его на корабле.

Разис Оморши-Яс

День, когда вавэхдэ призвал его к себе в кабинет и сказал, чего опасается, стал днем, когда красный панхее был изъят из хранилища и обернут вокруг тела вальи. В этот день их неугомонный и любящий приврать Яши-Ди, младший секретарь совета, а еще и брат по ритуалу крови самому тятьянгу, превратился в супруга вавэхдэ. Разис Оморши-Яс пропустил мимо себя все последующие этому капризы покрытого вавэхдэ молодого сорванца, а приступил к делу, которое отлагательств не терпело.

В чем заключалась просьба вавэхдэ? Надо было на отдалении следить за тем, чтобы к тятьянгу никто не приближался. Из зловредных личностей. Надо было следить за ним, куда и как далеко уходит кораблями, сколько и где бывает. Внедрить на его корабль кого-то оказалось очень сложно. Все воины поклялись кровью служить ему. Пришлось делать ход конем. Донг-Ху. Самый верный и близкий человек для тятьянга. И Оморши-Яс нашел слова, какими убедил, что тятьянгу грозит опасность. Донг-Ху поверил, дал добро на одного из людей разиса.

Тот следил за ними, приблизился и тут случилось нечто странное. Тятьянг заинтересовался рождающим. Все было бы хорошо, будь он просто островитянином. Но увы, этот рождающий был приезжим. Он входил в род Граци, работал на полях, уже один раз родил, но ни на кого внимание не обращал. Чтобы выяснить, что к чему, разис Оморши-Яс сначала заставил за ним ходить по пятам, а потом заметил, что за ним наблюдает один самец. Кивнув головой своим людям, ждал итогов.

Через пару недель пришло донесение: Граци Антон замер. Это было серьезно. Тем более, что тятьянг приблизился к нему. И не просто приблизился – он успел спасти его от атаки хищника, представившись дагжи, и имя позаимствовал у своего верного человека став "Донг-Ху". А когда было свершено воровство, то завершал его течку, которая не раскрылась полностью, сам, никого не подпустив завершал ее. Но и на него Граци не отреагировал. А лекарь, что обследовал его, уже хорошо обработанный человеком разиса, передал четкие известия: родительский мешок не усох, фаза рождающего замерла, но и фаза самца не пришла.

Узнав все это, и еще подождав некоторое время, заметил, что тятьянг кружит вокруг него, следит и смотрит как другим отказывают, просто не понимая, что те намекают. Но это его не оттолкнуло, не спугнуло желание, он наоборот усилил свое настырное отирание рядом. Покачав головой на все это, разис Оморши-Яс пришел с докладом к вавэхдэ. Когда правитель узнал о том, что выбранный братом рождающий возможно никогда не сможет родить от него, обеспокоился. А как только он обеспокоился, спокойствия у тятьянга не стало. Его гоняли по границе, призывали во дворец, но ничего не помогало. Да даже кружили рядом его ипостаси красавцы! Ничего не заставило отвлечься от Граци Антона. И он настолько вжился в роль воина дагжи, что через некоторое время умудрился перескочить через несколько ступеней плавного ухаживания, затащил его в койку, как какой-то сбесившийся в гормональном порыве подросток! Когда вавэхдэ узнал об этом, он покачал головой:

– Брат сходит с ума!

После этого заявления, вавэхдэ отдал приказ найти равного по силам и по ипостаси рождающего. Нашли, вызвали тятьянга…кот отказался. Это было уже серьезнее. Намного серьезнее, чем просто желание покорить. Если к Антону он тянется всем существом, то здесь, за месяц ни на одного не посмотрел, от всех отвернулся и закрылся. Да и ссора с Яши-ын-Ди сыграла свое дело: Вавэхдэ сдался. Отпустил брата, который стремительно вернулся назад, под личину Донг-Ху, под крылышко этого "Антона".